СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЗАМЕТКА О ФОКЕРОДТЕ

В 1872 году, профессор Эрнст Геррманн в Марбурге к юбилею Петра Великого издал записку секретаря прусского посольства Иоганна-Готгильфа Фокеродта о России при Петре Великом, под заглавием «Zeitgenossische Berichte zur Geschihte Russlands unter Peter dem Grossen etc» (Leipzig. Duncher und Humblot).

Затем, мною был напечатан, в январьской книжке «Журнала Министерства Народного Просвещения» 1874 года, подробный разбор этого издания, в котором я старался указать на значение этого нового открытого автором известной «Geschichte desrussischen Staats» источника для истории эпохи Петра, в ряду таковых источников. Я подвергнул критике суждения Фокеродта о деятельности преобразователя, проверил некоторые, сообщенные им, факты и попытался ответить на вопрос: откуда Фокеродт при составлении своей записки мог заимствовать заключавшиеся в ней данные? Не отрицая важного значения этого вновь открытого матерьяла и утверждая, что почтенный профессор Марбургского университета изданием этой полезной и любопытной для изучения петровской эпохи книги оказал услугу русской историографии, я пришел к тому убеждению, что отзыв издателя в предисловии к изданию о значении записки Фокеродта слишком лестен для автора записки, что профессор Геррманн напрасно восхваляет чрез меру справедливость суждений и точность сведений Фокеродта о России.

Немногим позже, в выходящем в Париже журнале «Revue critique (№ 14, 1874 года, от 4 апреля) явилась заметка известного автора сочинения «Le monde slave» Луи Лежэ (Louis Leger), который, указывая вкратце на содержание записки Фокеродта, упомянул о моем разборе издания Г-на Геррманна и рекомендовал читателям мою статью ¹.

К сожалению, Г. Геррманн, внимание которого посредством заметки французского ученого было обращено на мой разбор его издания, считал себя до того оскорбленным и моею статьею и заметкою г-на Лежэ, что решился в особой брошюре под заглавием: «I. G. Vockerodt und der Professor für russische Geschichte zu Dorpat A. Brückner» ² отвечать на мою статью, которую назвал «нападением иностранной печати». В весьма резких выражениях он старается опровергнуть мои отзывы о значении записки Фокеродта. Он называет мой разбор до того произвольным искажением источника, что те лица, которым известна моя статья, но которые, однако, не читали самого сочинения Фокеродта, по его мнению, должны составить себе совершенно ложное понятие о характере его издания. Весьма резко, далее, г. Геррманн порицает образ действий г. Лежэ, который будто бы подобными замечаниями, по убеждению г. Геррманна, сильно компрометировал журнал «Revue critique».

При этом достойно внимания то обстоятельство, что читатели брошюры г. Геррманна, так как она писана на немецком языке, почти без исключения не могут быть знакомыми с моею статьею, против которой направлена эта брошюра. Читатели же моей статьи, по всей вероятности, также, разве лишь в виде исключения, могут иметь случай прочесть полемическую брошюру г. Геррманна.

При всем том, однако, я не мог не изъявить сожаления, что моя статья в Ж. М. Н. П. в такой [270] степени вызвала негодование г. Геррманна, сочинение которого о России непременно должно считаться капитальным трудом, в особенности относительно разбора и изложения истории внешней политики в XVII и XVIII столетиях. В то же время, я считал своею обязанностию изложить на немецком языке для читателей брошюры г. Геррманна те самые результаты, к которым я пришел при исследовании вопроса о значении записки Фокеродта и которые мною были изложены в вышеупомянутой статье.

В моей статье «Zur Geschichte Peters des Grossen» в февральской книжке журнала «Russische Revue» 1875 г., я главным образом повторил то, что мною было сказано в статье, помещенной в январьской книжке 1874 года «Ж. М. Н. П». с прибавлением, однако, во-первых некоторых замечаний о недостатках в технике труда г. Геррманна при издании этого нового источника, во-вторых, рассуждения о сходстве записки Фокеродта с «Supplément contenant une idée succincte du militaire, de la marine, du commerce etc. de se vaste empire», в записках Манштейна; в-третьих, я прибавил некоторые частности о пребывании Фокеродта в России, оставшиеся и мне и издателю записки Фокеродта до того неизвестными. Наконец, в четвертых, я в конце статьи, писанной на немецком языке, в виде приложения или пост-скриптума (Nachtrag) возразил на брошюру г. Геррманна и доказал полнейшую неосновательность и несостоятельность обвинений и опровержений, заключавшихся в этом полемическом и написанном в чрезвычайно раздраженном тоне памфлете.

Я не считаю нужным повторять содержание брошюры г. Геррманна и мой ответ на эту брошюру. Спор этот не может интересовать публику. К тому же читатели моей статьи в «Ж. М. Н. П.» легко могут убедиться посредством чтения перевода записки Фокеродта во второй книжке «Чтений» за 1874 год в том, что я не заслуживаю упрека, будто совершенно исказил содержание записки Фокеродта с умышленною целью доказать ничтожность этого источника вообще и несправедливость некоторых мнений, высказанных Фокеродтом в особенности. Я, напротив, думаю, что указанием на неточность фактов, сообщенных в каком-либо историческом источнике, доказательством односторонности и пристрастия в мнениях сочинителя исторических записок, науке оказывается большая услуга, нежели голословным восхвалением «основательности», «солидности», «добросовестности» и т. д. таковых писателей. Именно в тщательном критическом разборе достоверности каждого такого источника нуждается историческая наука.

И у нас в России записки Фокеродта обратили на себя внимание издателей исторических журналов. Они пока, однако, к этому новому источнику относились без критики, всецело разделяя мнение г. Геррманна, что все заключающееся в записке Фокеродта безусловно заслуживает доверия.

Так, напр. в «Русском Архиве» (1873 г., стр. 1360-1434) был помещен перевод приблизительно одной трети сочинения Фокеродта, причем редакция этого журнала, говоря, что записка Фокеродта «исполнена высокой занимательности для русского читателя», изъявляет сожаление, что не имеет права предложить полного ее русского перевода. Далее, в введении к переводу, сказано: «Очевидно, что самые записки Фокеродта были составлены по поручению прусского правительства», а затем замечено: «Можно утверждать, что записки других современников-иностранцев, как, напр. Вебера и Бассевича бледнеют в сравнении с глубиною и основательностью воззрений этого нового исторического свидетеля». В заключение, после сообщения в извлечении записки Фокеродта повторяются общие выражения о «меткости наблюдений» и о «верности взгляда» этого писателя. Редакция «Русского Архива» не считала нужным прибавить комментария к этим выдержкам из записки Фокеродта. Краткие заметки на стр. 1363, 1368, 1408, 1428, 1432 не могут считаться комментарием. Необдуманность же отзыва о характере этого нового источника доходит до того, что на стр. 1408 Фокеродт назван «умным и беспристрастным иностранцем», а на стр. 1432 аргументация Фокеродта, доказывающего главным образом во всех главах своей записки несостоятельность реформы Петра Великого, названа «строгою, осмысленною, хотя быть может и слишком пристрастною оценкою». Нельзя не сожалеть о том, что у нас сочинения других писателей-современников Петра, как, напр., трехтомный труд Вебера «Das veranderte Russland», сочинение Штраленберга и пр. так мало [271] исследованы с точки зрения настоящего источниковедения (Quellenbunde), что становятся возможными отзывы в роде того, будто записки других современников-иностранцев бледнеют в сравнении с глубиною и основательностью воззрений Фокеродта.

На чем основано замечание редакции «Русского Архива», что самые записки Фокеродта, «очевидно, были составлены по поручению прусского правительства»? Нет никаких определенных данных, доказывающих это. Самая форма записки не заключает в себе точного подтверждения такого предположения.

Нам кажется, что на издателе лежала бы обязанность обратить внимание на все частности, относящиеся к издаваемой им рукописи. Г. Геррманн на этот счет исполнил свою задачу лишь весьма неудовлетворительно. Так, напр., на двух списках сочинения, найденного в Берлинском архиве, обозначено имя Фокеродта, автора этого сочинения, не иначе как карандашем, в виде прибавления к заглавию. Других доказательств, что именно Фокеродт, а никто другой был автором записки, не существует. При этом следует спросить: писана ли заметка карандашем «von Vockerodt» им самим, или переписчиком, или каким-нибудь архивариусом позднейшего времени? Далее может возникнуть вопрос: найдена ли эта записка в Берлинском архиве между бумагами Фокеродта или бумагами прусского посольства в России, к тому времени относящимися, или же она находилась в другом месте? Другие вопросы, которых также не задавал себе издатель этой записки, следующие: если Фокеродт составил эту записку, то где он составил ее? Мы знаем только, что записка составлена в сентябре 1737 года, но не узнаем, находился ли автор ее в то время в России, или он уже к тому времени возвратился в Пруссию? Г. Геррманн говорит о служебном положении Фокеродта и о том, что ему прусским правительством поручалось составление мемуаров общего содержания ³ не подтверждая все это никакими данными. Мы поэтому не имеем права считать более чем вероятным, что записка о преобразованиях Петра была составлена Фокеродтом по поручению правительства. Эта записка, однако, легко могла быть не столько деловою бумагою, сколько литературньим трудом, неизвестным для нас образом, попавшим в Берлинский архив. Мы даже не узнаем чрез г. Геррманна, были ли писаны оба экземпляра одною и тою же рукою, или можно ли считать хотя бы одну из рукописей автографом сочинителя. О его пребывании в России издателем не сообщается ничего, или же почти ничего. Так, напр., было бы интересно ответить на вопрос: имел ли Фокеродт случай посредством путешествий по России познакомиться с краем вообще, с бытом народа, или же прислушивался лишь в столицах к толкам некоторых групп русского общества о законодательной и административной деятельности Петра Великого?

Все это, как кажется, нисколько не интересовало ни издателя подлинника в Германии, ни издателей переводов в России. Издание перевода в «Чтениях» не сопровождается ни одною строчкою введения со стороны переводчика или со стороны редакции. Весьма неважные заметки под страницею также не могут считаться комментарием; они скудны, случайны и не имеют научного характера.

Вопрос о том, в каких личных отношениях находился Фокеродт к некоторым современникам, писавшим о России, оказывается важным, между прочим, при следующем обстоятельстве.

Ровно сто лет до появления в печати сочинения Фокеродта весьма значительная часть его содержания уже была напечатана, хотя при этом и не было названо имени Фокеродта.

В 1771 году, были изданы записки Манштейна на английском, французском и немецком языках («Mémoires historiques, politiques et militaires sur la Russie, ouvrage écrit en français par le général de Manstein»). Приложение к этим запискам или так называемый «Supplément etc.», обнимающий около 60 страниц, заключает в себе, между прочими данными, не встречающимися в сочинении Фокеродта, около четвертой части записки последнего.

Спрашивается: каким образом можно объяснить это обстоятельство, не замеченное издателем?

О записке Фокеродта мы знаем, что она была [272] составлена в 1737 году. Для подвержения этого факта и г. Геррманн в введении к своему изданию и я в разборе, напечатанном в «Ж. М. Н. П.», указали на некоторые замечания в сочинении Фокеродта.

Зато не так легко определить время составления записок Манштейна. Он оставил Россию в 1744 году. Из введения к его запискам видно, что он писал их после своего пребывания в России. Он замечает, что, уже находясь в Пруссии, решился написать очерк всего того, что совершилось в России в то время, когда он находился в военной службе, и что эти записки сначала были составлены лишь для тесного кружка знакомых. Как кажется, однако, эти замечания относятся не столько к приложению к мемуарам или к «Supplément», сколько к самим мемуарам. Зато легко возможно, что «Supplément» составлен был несколько раньше мемуаров, пожалуй, еще во время пребывания Манштейна в России. Нельзя считать особенно вероятным, чтобы человек с столь обширными сведениями и с столь необыкновенными литературными способностями ничего не писал во время своего пребывания в России. Во всяком случае, Манштейн за границею писал при помощи богатого матерьяла, собранного им во время пребывания в России и привезенного им в Германию. Поэтому можно считать возможным, хотя и не особенно вероятным, что «Supplément» был составлен раньше записки Фокеродта, т. е., что Фокеродт мог заимствовать некоторые важные части своей записки из сочинения Манштейна. Мы повторяем, что считаем это возможным, но не особенно вероятным.

Сходство между «Supplément» Манштейна и запискою Фокеродта таково, что, очевидно, или Фокеродт пользовался Манштейном, или же Манштейн Фокеродтом, или же оба сделали выписки из какого-либо третьего, неизвестного нам или пока не открытого источника. Последнюю гипотезу можно считать самою шаткою. Остается решить: что вероятнее? Кто писал раньше? Манштейн ли? Фокеродт ли?

Манштейн охотно писал по-немецки. Он даже считает нужным в введении к своим запискам извиниться пред читателями за погрешности во французском языке ⁴. Может быть «Supplément» был написан сначала по-немецки, а затем переведен и снабжен некоторыми прибавлениями, относящимися к сороковым годам, как это указывает и сам автор. Может быть даже, что в изданном ныне г. Геррманном сочинении, автором которого назван Фокеродт, как мы видели выше на несколько шатких основаниях, мы встречаем ничто иное как первоначальную немецкую редакцию Манштейнова «Supplément».

Если же эта гипотеза кажется чересчур смелою; если же считать более вероятным, что Манштейн сделал выписки из сочинения Фокеродта, то рождаются вопросы: каким образом записка Фокеродта, напечатанная не ранее как в 1872 году, попала в руки Манштейна? Находились ли Манштейн и Фокеродт в близких, личных сношениях друг с другом?

Едва ли можно считать «Supplément» Манштейна подлинником, а записку Фокеродта переводом. То обстоятельство, что в записке Фокеродта встречается много галлицизмов, еще не представляет собою сильного аргумента в пользу того, что Фокеродт совершил плагиат из сочинения Манштейна. Правда, в записке Фокеродта встречаются не только французские выражения, как напр. «en général», «Desastres», «Noblesse», «Veneration», «vebutireu» и т. д., но и французские обороты, как напр. «die sage Partie ergreifen, «tête machen», «die Rigueur der Prohibition moderiret», «die Creditores in die Necessitat setzen», «eben dieses Sort hatten die Fabriken», «die Haufleute einen risque liefen» и т. д. Однако, в кругах дипломатов тогдашнего времени немецкая речь всегда была переполнена такими галлицизмами, как можно видеть напр. из писем Паткуля, барона Гёрца и других государственных людей той эпохи. Чем более галлицизмов заключалось в слоге Фокеродта, тем менее заметным будет то обстоятельство, что «Supplément» Манштейна значительною долею есть ничто иное, как перевод записки Фокеродта.

Впрочем, и в тех местах сочинения Манштейна, в которых встречается сходство с Фокеродтом, «Supplément» не может быть назван точным, буквальным переводом Фокеродта. Здесь и там встречаются прибавления и заметки, напр., слова «peut-être» или «à la verité» у Манштейна, стр. 577, прибавлены к фразам Фокеродта на стр. 21, или Манштейново [273] замечаниe (стр. 578), что Филарета звали Феодором (сравнить с Фокеродтом, стр. 22). Выражение «naturellement» у Манштейна (стр. 566) оказывается неудачным переводом слов «von Natur» у Фокеродта. Некоторые цифры представляют разницу. Можете быть случайно, а может быть и нарочно у Манштейна на стр. 569 сказано «1713 г.», тогда как у Фокеродта показан «1712», у Манштейна на стр. 573 говорится о 200 галерах, у Фокеродта на стр. 56 о 300-ах. Фокеродт на стр. 67 насчитывает семь гаваней, между тем, у Манштейна прибавлено к семи гаваням еще три, а именно: Пернава, Фридрихсгам и Астрахань. Последний вариант, как нам кажется, представляет собою сильный аргумент в пользу нашего предположения, что Фокеродт был подлинником, которым пользовался Манштейн. То же самое можно сказать о следующем варианте: Фокеродт, насчитывая на стр. 103 некоторых членов Академии Наук, называет справедливо Геррманна и де Лиля (de l’Ilе) особо, разделяя фамилии обоих запятою, Манштейн же, очевидно копируя Фокеродта, по ошибке забывает запятую, полагая, вероятно, что Геррманн имя, а Делиль фамилия одного и того же лица.

В некоторых случаях текст Фокеродта повторен у Манштейна в несколько сокращенном виде. Однако, мы знаем чрез издателя записок Манштейна, что он местами сократил текст издаваемой им рукописи ⁵. При этом легко могло случиться, что некоторые данные, заимствованные Манштейном от Фокеродта, не были напечатаны. В других местах, редакция у Манштейна более пространна и в таких случаях, когда самое предложение заимствовано от Фокеродта, производит впечатление подлинника, вследствие самостоятельных вставок или прибавлений. Таков, напр., рассказ об оставлении после Прутского договора гаваней Азовского моря. (См. у Манштейна стр. 568 и сравн. с стр. 51 у Фокеродта).

Сочинение Фокеродта делится на двенадцать глав. Из них не более четырех, а именно седьмая, девятая, десятая и двенадцатая, не доставили никакого матерьяла для «Supplément» Манштейна. Зато содержание осьмой главы сочинения Фокеродта почти целиком вошло в состав «Supplément» Манштейна. То же самое можно сказать о половине первой и о четвертой главе записки Фокеродта. Из остальных глав заимствованы здесь и там лишь некоторые соображения.

Местами встречается в «Supplément» Манштейна не столько воспроизведение слово в слово, сколько приблизительная передача в иной редакции данных и мнений, сообщенных Фокеродтом. Сюда относится отзыв об Иоанне Грозном (Фокеродт, стр. 8; Манштейн, стр. 554), или замечания относящиеся к Петергофу (Фокеродт стр. 49, Манштейн 333, не в «Supplément», a в записках), или рассказ о Ягужинском и Остерманне (у Фокеродта стр. 49, Манштейн — «Mémoires» 62) и т. п.

Эти данные относительно согласия текста записки Фокеродта и «Supplément» Манштейна достаточно свидетельствуют о том, в какой мере было бы любопытно открыть сведения о жизни Фокеродта во время его пребывания в России, а также о разных частностях, относящихся к составлению им записки. Пока ничего неизвестно о личных отношениях между Фокеродтом и Манштейном, или о том, каким образом записка Фокеродта, или список ее, попал в руки Манштейна, мы должны довольствоваться вышепомянутыми предположениями, быть может не лишенными интереса и для самого издателя записки Фокеродта, т. е. для г-на Геррманна, столь хорошо знакомого с записками Манштейна.

Что же касается до частностей пребывания Фокеродта в России, то в историческом сборнике Мюллера «(Sammulung russischer Geschichte», S. Petersburg, 1760, в четвертом томе стр. 2-3) встречается следующая весьма любопытная заметка. В введении к довольно обширному труду: «Nachrichten von denen an der westlichen Seite der Kaspischen Zee zwischen Astrachan und dem Flusse Kuv befindlichen Völkern und Landschaften etc. von dem Obersten der Artillerie Iohann Gustav Görber», сказано, что этот труд уже прежде, а именно в 1756 году был напечатан в записках королевской Академии Наук в Берлине и что там автором этого труда назван «покойный тайный советник Фокеродт», причем, однако, упомянуто далее, что этот труд был найден между бумагами Фокеродта, что не последний, а Гербер должен считаться автором его. Доказав это обстоятельнее, издатель продолжает: «Г-н Фокеродт жил в Москве в качестве [274] секретаря при королевском посольстве в то время, когда г. Гербер возвратился из Персии. Потому он легко мог получить копию этого географического описания. Быть может он даже и сам составил список оного. Вероятно, этим обстоятельством Берлинская Академия была введена в заблуждение, считая автором этого сочинения Фокеродта. Однако, возможно ли составить столь подробное описание страны, не бывав там? Я не отрицаю, что г. Фокеродт знал Poccию довольно хорошо. Он владел русским языком: этим могут гордиться лишь немногие иностранцы. После своего первого приезда в С.-Петербург, он вместе с князем Дмитрием Кантемиром, бывшим господарем в Молдавии, и отдавшим своих сыновей на обучение г-ну Фокеродту, совершил путешествие в имения князя, находившиеся в Украине, далее он нигде не был. Никогда он не путешествовал в странах, граничащих к Каспийскому морю».

Вот некоторые весьма важные данные для биографии Фокеродта: он более разу был в России; он был домашним учителем у князя Кантемира; он совершил поездку в Украину. Мы не узнаем когда и в каком звании он пpиехал «в первый раз» в Россию, и когда вступил в должность секретаря при прусском посольстве. Однако, мы знаем, что князь Кантемир два раза был в С.-Петербурге, а именно в 1714 и в 1718 г. ⁶, значит, по всей вероятности, или в 1715 или в 1718 году князь познакомился с Фокеродтом, для которого личное знакомство с остроумным и многосторонне образованным князем, без сомнения, было чрезвычайно полезно.

К сожалению, мы ничего иного не знаем о личных отношениях Фокеродта к другим современникам Петра Великого. Из его сочинения, однако, видно, что отзывы тех лиц, с которыми он был знаком, почти исключительно были неблагоприятны для Петра Великого. В нашем подробном разборе записки Фокеродта, как источника для истории эпохи Петра, мы уже указали на однородность суждений и самого Фокеродта и тех элементов общества, мнения которых приведены в его записке.

Нам совершенно непонятно, каким образом г. Геррманн мог видеть в нашем разборе «нападение» на его издание. Односторонность суждений о Петре в записке Фокеродта нисколько не лишает интереса издания г. Геррманна. Напротив, значение этого нового источника для истории Петра заключается в том, что мы посредством записки Фокеродта, лучше чем при помощи какого-либо другого источника, современного Петру Великому, можем составить себе точное понятие о том, как в известных кругах общества в двадцатых и тридцатых годах ХVIII века думали о вреде, или о пользе, реформы Петра Великого. Не в верности взгляда и справедливости мнений заключается значение таковых источников, но в воспроизведении в них умственного и нравственного движения законченной эпохи. Мы знаем, что Петр имел многих противников, но знаем также, что он не нуждался в панегиристах. Писателей, восхвалявших деятельность Петра, мы встречаем в большем числе, чем публицистов, подвергающих его образ действий строгой критике. Отзывы недовольных, по самому своему свойству отрицания и порицания, в то время должны были сохранить большею частью частный характер: такие отзывы не легко могли быть разглашены или высказаны в печати. Тем более важно открытие г. Германном нового источника, заключающего в себе неблагоприятное толкование и характера самого Петра и пользы, или вреда, его реформы.

Фокеродт весьма не высоко ценит и самую личность Петра и результаты его царствования. Он не соглашается с теми, которые, по его выражению, «воображают себе, что во всех действиях этого монарха была сверхъестественная мудрость» (стр. 19); он особенно подробно, и как бы вполне разделяя мнения недовольных, приводит отзывы тех современников Петра, которые «гнушались правил, введенных в царствование Петра», которые считали Петра трусом и которые надсмехались над его учреждениями (стр. 107-108). Указывая на самые неблагоприятные отзывы о Петре, Фокеродт называет людей, выражавшихся столь неблагоприятно о Петре, «разумными» и т. п. Взгляд Фокеродта на эпоху Петра во всех отношениях мрачен: почти нигде он не одобряет предприятий гениального преобразователя, а разве только в одном месте допускает, что Петр в отношении в торговле имел справедливые и ясные понятия. О побуждениях к действиям Петра он говорит так, что Петр [275] оказывается человеком, лишенным всякого величия, не имеющим понятия о своих обязанностях, не руководствовавшимся идеями народной пользы ⁷.

Редакция «Русского Архива», вообще всецело разделяя мнение г. Геррманна о верности взгляда и т. д. Фокеродта, называет, как мы видели, его оценку реформ «слишком пристрастною», нигде, однако, ни слова не возражая на бросающиеся в глаза односторонние и несправедливые мнения Фокеродта. Г. Бодянский к переводу г. Шемякина в некоторых, впрочем, весьма немногих случаях прибавил краткие восклицания, в роде: «нелепость», «совершенная выдумка» и т. п., что, разумеется, еще не представляет собою оценки труда Фокеродта. Мы же, подвергнув подробному разбору записку Фокеродта, как источник для истории Петра, имели несчастие навлечь на себя негодование издателя записки Фокеродта. Брошюра Геррманна, не заключающая в себе опровержения наших отзывов о значении записки Фокеродта, о точности сообщенных им фактов, о справедливости его суждений, не только не могла изменить нашего взгляда на Фокеродта, но даже усилила в нас убеждение в необходимости такой критической разработки исторических источников.

А. Брикнер.

Комментарии

1. «Les personnes, qui consulteront la publication de M-r Herrmann, devront absolument recourir à l'article de Mr-Вriсknег. Nous ne pensons pas, qu'un historien sérieux puisse prétendre désormais à ecrire sur la Russie, sans s'être mis en état de lire an moins la prose russe». Мы не думаем, что в этих выражениях заключался бы упрек профессору Геррманну.

2. «Verlag vоn Doncker und Humblodt». Сначала эта брошюра не была назначена для большой публики, так как на ней было замечание «als Manuscript gedruckt». Затем, однако, брошюра поступила в продажу.

3. См. Einleitendes Vorwort: «Namentlich kom es ihm so wohl bei seinen laufenden Benifsgeschaften, wie bei den besonderen von seiner Regierung ihm aufgetragenen Darlegungen allgemeinerer Art nicht wenig zu staten, das es vullkommen der russischen Sprache möchtig war».

4. См. «Avertissement» во французком издании, стр. V.

5. «J’ai retranché des répétitions trop fréquentes et j’ai resseré quelques fois ses idées etc». см. Avertissement. V.

6. Пекарский. Наука и лит. при П. В. Т. I., стр. 249.

7. Любопытно, что напр. неблагоприятный отзыв Фокеродта о пользе учрежденной Петром Академии Наук (стр. 104) считался издателем перевода мемуаров Манштейна лишенным всякого основания. Он довольно резко хулит выражение столь несправедливого мнения и прибавляет: «Zu dem gauzen Werqe hat der Verfasser noch niemals so ungegrundet geurthelt». См. немецкое изд. мемуаров Манштейна (Лейпциг, 1771), стр. 550.