Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ДЖОН МИЛЬТОН

JOHN MILTON

(1649-1652)

(Синим цветом в сетевой версии отмечены примечания взятые из других текстов данного сборника. Thietmar. 2007)

В творчестве Джона Мильтона (1608—1674), знаменитого английского поэта, идеолога английской пуританской буржуазии революционной эпохи, обособленное место занимает небольшой историко-географический трактат, в котором дается описание Московского государства и особенно его северо-восточных окраин. Трактат этот увидел свет только через восемь лет после смерти Мильтона и в первом издании носил следующее заглавие: «A Brief History of Moscovia and of other less known Countries lying eastward of Russia as far as Cathay. Gather'd from the Writings of several Eye-witness, by John Milton» (London, 1682, — 12°. — 109 c). Как отмечает в своем предисловии издатель Aylmer, сочинение это было написано собственной рукой Мильтона еще до потери им зрения; незадолго до смерти он сам распорядился отдать его в печать; издатель, однако, задержал его выпуск, надеясь, что «найдется еще какая-либо подходящая статья того же автора», чтобы ею можно было [250] пополнить издание этой небольшой вещицы. Следует подчеркнуть, что это сочинение Мильтона если и не являлось «юношеской компиляцией Мильтона», как ее называл Вахлер (Geschichte der historischen Forschung und Kunst. — Goеttingen, 1812. — Bd. 1. — S. 347), то, во всяком случае, написано было задолго до того времени, когда Мильтон задумал ее отпечатать: у нас она почему-то относится к работам Мильтона его последних лет. Сам Мильтон, готовя ее к изданию, отметил, что она написана «много лет назад», когда именно, об этом можно догадаться только приблизительно. Alfred Stern (Milton und seine Zeit. — Leipzig, 1879.— Bd. 5.— S. 177—179) обращает внимание на то, что, по-видимому, «Краткая история Московии» составляет только первую часть задуманного, но не осуществленного Мильтоном большого труда, целью которого было дать политическую географию отдельных государств тогдашней Европы, с рядом особых экскурсов в область быта и нравов обитателей отдельных стран; недостаток в подобного рода английских книгах почувствовался им, вероятно, тогда, когда он, занимаясь преподавательской деятельностью, мечтал о коренном преобразовании английской школьной системы (см. трактат «О воспитании», 1642).

По мнению лучшего английского биографа Мильтона Массона, трактат о Московии мог относиться к ранним годам службы Мильтона в качестве государственного секретаря молодой английской республики, примерно к 1649-1652 гг. (Masson David. The Life of John Milton. - London, 1880. — Vol. 6. - P. 812—813), причем на выбор темы и характер обработки материала могли оказать влияние не только его педагогические интересы и собственные занятия историей и географией, но также и непосредственные его служебные дела; в 1657 г., когда Кромвель озабочен был англо-русскими торговыми делами, одно из писем в Москву к царю Алексею Михайловичу по поручению Кромвеля написал именно Мильтон: это было верительное письмо, данное английскому послу в Московию Richard’y Bradshaw (подробности и выдержки из этой грамоты см.: Masson D. Op. cit. — Vol. 5. — P. 292—294). Мильтон не сразу нашел подходящую форму для своего сочинения: аналогичные пособия, уже имевшиеся в литературе, казались ему «то слишком краткими и полными пробелов», то, наоборот, «переполненными длинными историями о смешных суевериях, обрядах, необыкновенных обычаях и других незначащих и неинтересных вещах», он же хотел дать рассказ точный, основанный на первоисточниках, собранных в разных местах, освобожденный от ненужных подробностей и специально приспособленный для широких читательских кругов: это был, по словам Штерна, «первый решительный опыт популяризации науки, того типа, который получил столь неожиданно большое распространение в следующем столетии» (Stern A. Op. cit. — S. 178), и, прибавим, опыт, с этой стороны крайне характерный для демократических тенденций пуританина революционной поры. Видимо, Мильтона удовлетворил найденный им тип популярной книги историко-географического содержания, так как он много лет спустя после ее написания позаботился все же о том, чтобы она увидела свет. Таким образом, «Краткая история» Московии была не самостоятельным трудом, но лишь компиляцией из различных источников, и как таковая она [251] лишена научного значения: по типу своему она примыкает к таким изданиям эпохи, каковы «Всемирные реляции» Ботеро или известная хрестоматия Эльзевиров «Respublica Moscoviae». Тем не менее она не лишена известного интереса, во-первых, потому что она несомненно читалась многочисленными поклонниками английского поэта и сообщенные в ней известия считались вполне соответствующими действительности еще в XVIII в., с другой же стороны — и потому что занятия Мильтона историей и географией России оставили некоторый след и в его поэтическом творчестве.

Книга Мильтона давно известна в русской литературе, но получила здесь не вполне справедливую оценку. Первым указал на нее М.П. Полуденский (Русская история Мильтона // Рус. вестн. — 1860. — Т. 26, № 8. — Апр. — Кн. 2. — С. 533—545); изложив ее вкратце и приведя из нее отрывки, он замечает: «Мильтон сам не был в России, но сочинение его имеет значение по источникам, которыми он пользовался, потому что он имел в руках многие до сих пор неизданные реляции о России»; через несколько месяцев «Отечественные записки» напечатали полный перевод сочинения Мильтона, сделанный Е.П. Карновичем (Краткая история Московии и других малоизвестных стран, лежащих на восток от России... // Отеч. зап. — 1860. — Т. 31, отд. 1.— С. 1—142); в предисловии переводчик говорит, что книга Мильтона имела для англичан «особое значение: она представляла им полный сборник всех замечательных сведений, имевшихся в то время о России в английской литературе, так как Мильтон воспользовался решительно всем, что только было написано в ту пору о России его соотечественниками. Таким образом, книга Мильтона была как бы ученым результатом почти столетних, постоянных сношений России с Англией как дипломатических, так и торговых» (с. 102). Через несколько лет в «Чтениях в Обществе истории и древностей» (1874. — № 3. — С. 1-24) Юрий Толстой напечатал «Заметку по поводу статьи Полуденского»; мнение его о значении книги Мильтона резко отличается от взглядов Полуденского и Карновича. Сочинение Мильтона, говорит Ю.В. Толстой, «выбранное из сочинений многих очевидцев», как сказано в его подзаголовке, «выбрано чрезвычайно недобросовестно и было со стороны Мильтона не более как спекуляцией на современный ему вкус английских читателей, всегда интересовавшихся тем, что относилось до отдаленной Московии и еще более отдаленного Китая». В конце своего сочинения Мильтон приложил список своих источников (19 названий). Как устанавливает Ю.Толстой, из них «одиннадцать находятся в 1-м томе Гаклюйтова сборника путешествий, семь напечатаны во 2-м и 3-м томах сборника Перчаса, девятнадцатое есть описание сэра Томаса Смита, напечатанное сперва отдельною книгою, а потом также вошедшее, впрочем в сокращении, в 3-й том Перчасова сборника»; следовательно, пособиями Мильтона оказываются, собственно говоря, только три книги, да и те пользовались широкой популярностью у английских читателей XVII в. Однако Ю. Толстой не совсем прав: в действительности Мильтон назвал не все использованные им источники; Штерн (Op. cit. — S. 178) находит, например, возможным высказать предположение, что некоторые материалы о России Мильтон получил [252] от своего друга Marvell’я бывшего секретарем известного посольства в Москву в 1663 г. лорда Карлейля; кроме того, Мильтон не просто переписывал реляции английских путешественников, но обрабатывал их в духе, соответственном цели своего сочинения; в специальном интересе Мильтона к истории Лжедмитрия или Яна Собесского можно было бы увидеть, какие разнообразные материалы привлекал Мильтон для разрешения волновавших его тогда вопросов революционного порядка, идеи народного суверенитета и т.д. Правда, Мильтон меньше всего обработал те части своего сочинения, в которых дается описание Сибири и путей из Москвы в Китай; здесь он в полной власти своих источников и ни на шаг не отступает от них; по отношению к ним справедливо, пожалуй, замечание Ю. Толстого, что Мильтон «не умел воспользоваться любопытными и обильными материалами, которые имел для своего труда, не подверг их исторической критике и совершенно выпустил из вида, что они относятся к разным эпохам» (Указ. соч. — С. 12); не нужно, однако, забывать, что в половине XVII в. Сибирь и страны Дальнего Востока представляли еще края, очень мало известные европейцам, и что Мильтон в своей книге воспроизвел почти весь круг тех данных, какими мог располагать образованный англичанин его времени; картина, им нарисованная, поэтому получилась очень типичной: налицо огромный интерес к странам сказочного Востока и заманчивым перспективам колониальной торговли со стороны английской богатеющей буржуазии, и в то же время этот интерес парализуется отсутствием достоверных известий об этих отдаленных краях. Вот почему едва ли вполне прав К.Н. Бестужев-Рюмин, когда он говорит, что «сочинение знаменитого Мильтона важно только по имени своего автора» (Русская история. - СПб., 1872. - Т. 1. — С. 194).

Интересно отметить, что Мильтон так заинтересовался Московией и в особенности восточными окраинами ее, что увлечение это оставило след в поэме его «Потерянный рай»: здесь упоминаются реки Печора и Обь и страна самоедов, а полет сатаны уподоблен полету коршуна, «выросшего на снеговом хребте Имауса, естественной восточной границе кочующих татар». В девятой песне Мильтон описывает сатану, выгнанного из рая, который в досаде и неутолимой жажде мщения три ночи кружился около линии равноденствия и 4 раза перелетал в разных местах от одного полюса к другому, «пересекая все поясы тепла и холода»: «он за это время успел уже увидеть все страны от Эдема до Понта Эвксинского и Мэотидитских болот; оттуда промчался он до реки Оби и еще далее к северному полюсу»:

...then sought

Where to liedhid: sea he had searcht and land

From Eden over Pontus, and the pool

Maeotis, up beyond the river Ob;

Downward as far antarctic.

(IX, v. 75-79)

В десятой песне поэт уподобляет Грех и Смерть носящимся в бездне хаоса и гонимым полярными ветрами ледяным глыбам, которые «запружают собой предполагаемый пролив, находящийся восточнее Печоры и ведущий к цветущим берегам Китая». [253]

As when two polar winds...

……………………………

Mountains of ise, that stop th' imagin'd way

Beyond Petsora eastward, to the rich

Cathaian coast...

(IX, v. 289-293)

В той же песне, рассказывая о мировых катаклизмах после грехопадения, Мильтон упоминает, что полярные ветры, «вооруженные снегом, градом, вьюгами и бурунами», стали бушевать «с севера от Норумбегии и берегов, где живут самоеды».

...from the north

of Norumbega, and the Samoed shore...

(X, v. 695-700)

Д. Морган справедливо замечает, что Мильтон во всех этих своих описаниях основывался на типично средневековой географической традиции (Early voyages and travels into Russia / Ed. D. Morgan. — London, 1886. — Vol. 1. — P. 135, 147, 153). Прилагаемые отрывки из сочинения Мильтона «Московия или известия о Московии, по открытии английских путешественников, собранные из письменных свидетельств разных очевидцев; также и другие малоизвестные страны, лежащие на восток от России до самого Китая, недавно в разное время открытые русскими» взяты из перевода Ю.В.Толстого (ЧОИДР. — 1874. — № 3. — С. 11-16). Перевод этот может считаться лучшим из существующих; он отличается «точностью и верною передачею подлинника», замечает Е. Замысловский, сличив все русские переводы с подлинником (Древняя и новая Россия. — 1875. — № 8. — С. 388-390). Подлинный текст сочинения Мильтона недавно вышел в новом издании: A Brief History of Moscovia and ot Other lessknown Countries lying eastward of Russia as far as Cathay... To which are added other Curious documents / Ed. Pr. D.S. Mirsky. — London: Blackamore Press, 1929.


О СТРАНЕ САМОЕДОВ В СИБИРИ1 И О ДРУГИХ СТРАНАХ,

ЛЕЖАЩИХ К СЕВЕРО-ВОСТОКУ И ПОДВЛАСТНЫХ МОСКВИТЯНАМ

К северо-востоку от России, при реке Оби, лежит страна самоедов; открыл ее один русский по имени Аника (Оnеkа), который первый завел с самоедами торговлю и, добывая от них богатые меха, нажил большое богатство и узнал их страну, а впоследствии, дав знать о своем открытии Борису, правителю Федора, указал, сколь полезно будет для государства приобрести эту страну. Борис отправил к самоедам пышное посольство и миролюбивыми средствами достиг того, что они отдались в подданство России, с обязанностью ежегодной поголовной дани, состоящей из двух богатейших собольих шкур. Гонцы Борисовы, проехав двести миль к востоку за Обь, донесли, что там красивая страна, изобилующая лесами и источниками, и что жители ездят верхом на оленях и лосях, другие же в санях, запряженных оленями, а иные еще на собаках, столь же прытких, как и олени. Самоеды, приехавшие с этими гонцами, на возвратном пути их в Москву, удивлялись красоте этого города и возбуждали равное удивление своею стрельбою, попадая без промаха в цель величиною в деньгу, на таком расстоянии, что се едва можно различить. [254]

По донесениям русских, река Обь так широка, что переправа через нее занимает целый летний день, но она наполнена островами, которые безлесны и до последнего времени не были обитаемы. Из реки Оби переправляются в реку Таз (Tawze). С тех пор как самоеды покорились русским, там находятся двое воевод, с тремя или четырьмястами стрельцов; русские также построили селения и несколько небольших крепостей; всю эту местность они называют Мангазея (Mongozey или Molgomsay). Далее во внутренности страны ими также построены другие деревянные города, заселенные преимущественно поляками, татарами и русскими из беглых или из осужденных преступников; таковы города. Верхотурье (Vergateria), Сибирь (Siber), по имени коего называется вся страна, Тюмень (Tinna), потом Тобольск (Tobolska) по ею сторону Оби, на реке Иртыше, и Тоболь (Tobol), главное местопребывание русского воеводы, выше Сургут (Zergotta), на острове реки Оби, где находится таможня, далее на другой стороне Оби — Нарым (Narim) и Томск (Тооmа), сделавшийся теперь значительным городом. В странах этих построено также несколько церквей, но никто не терпит принуждения в вере. За Нарымом, на восток, на реке Telta построена крепость Comgoscoi2. Построение этих городов и многих других, им подобных, началось с 1590 года. Из этих-то стран и привозятся соболя и другие меха.

Самоеды не имеют городов или постоянных мест пребывания, но кочуют там, где найдут мох для своих оленей. Они живут обществами миролюбиво и управляются несколькими из старейших между ними; впрочем, они идолопоклонники. Они стреляют удивительно искусно, острие их стрел делается из заостренных камней или рыбьих костей; рыбьи кости употребляются также для иголок, а вместо ниток употребляют жилы некоторых маленьких животных, и жилами этими сшивают меха, в которые одеваются: летом они носят шкуры мехом наружу, зимой — мехом внутрь. Они имеют по нескольку жен, а дочерей своих продают тому, кто их купит дороже. Если жена не понравится, то муж возвращает ее ее родным, возвращая только отцу издержки на свадебный пир. При родах мужья помогают своим женам, которые встают на другой день после родия. Самоеды не обрабатывают земли, но питаются мясом диких зверей, за которыми охотятся. Они являются единственными проводниками для тех, которые зимою путешествуют по Югории, Сибири и какой-либо другой из этих северо-восточных стран. Путешествия эти совершаются на санях, везомых оленями, которые мчатся днем и ночью, если только ночь лунная. Живут самоеды на снегу, под навесами из оленьих шкур, останавливаясь в тех местах, где довольно белого моха для корма упряжных оленей, которые, будучи пущены на свободу, сами отрывают его из-под глубокого снега. Кто-нибудь из самоедов приносит из ближнего леса дров, чтобы развести огонь, кругом которого остальные располагаются со своими шатрами, имеющими сверху отверстие для прохода дыма; таким образом, шатры эти столь же жарки, как печка в России. Запас мяса путешественники возят с собой, пользуясь также птицами и дичью, которые могут быть убиты их проводником-самоедом на пути, пьют они только снег. Два оленя, впряженные в сани, при скорой езде, в сутки, не отдыхая, везут двести миль, с поклажей провезут тридцать миль в двенадцать часов.

О ТУНГУСИИ (TINGOESIA) И ДРУГИХ ПРИЛЕЖАЩИХ

С ВОСТОКА СТРАНАХ ДО САМОГО КАТАЯ

В 1605 году солдаты Нарымского и Комгосского (Comgoscoi) гарнизонов3, посланные далее по распоряжению русского воеводы, нашли много прекрасных необитаемых стран, много обширных пустынь и рек. Но, наконец, после десятинедельного пути, они увидали несколько хижин и толпы людей, [255] которые пришли к ним с почтительностью и объяснили самоедам и татарам, служившим проводниками русским солдатам, что они зовутся тунгусами (Tingoesi) и обитают на великой реке Енисее. Река эта, говорят, гораздо более реки Оби, от устья которой находится на расстоянии четырех суток плавания и с которой впадает в одну и ту же Губу Нарымскую (Sea of Naramzie). К востоку от Енисея находятся высокие горы, из которых некоторые огнедышащие, к западу — плоская и плодородная страна, которая в весеннее время заливается рекою на пространстве около семидесяти миль; в продолжение этого разлива жители удаляются в горы, а по окончании его возвращаются со своим скотом на равнину. Тунгусы — народ очень кроткий; они имеют большие распухшие зобы, подобно жителям Альп в Италии. По убеждению самоедов, они немедленно покорились русскому правительству и, по просьбе их, отправившись на следующий год для дальнейших открытий на восток, пришли, наконец, к реке, которую туземные дикие называли Pisida4 и которая несколько менее Енисея. Слыша за этим местом звон медных колоколов, а иногда шум людей и лошадей, они не посмели идти далее. Они видели там также вдалеке несколько парусов четвероугольной формы, и по тому предположили, что эти паруса похожи на Индийские или Китайские, тем более, что, по их рассказам, слышны были выстрелы из больших пушек, стоявших на судах. Они были восхищены красотою этой страны в апреле и мае месяцах, когда она наполнена множеством редких деревьев, растений и цветов, животных и птиц. Некоторые полагают, что здесь граница Тангута на севере Катая. [256]

Около 1610 года некоторые из этих самоедов продолжали свой путь, пока не увидали Белого города5, в котором им слышался большой звон колоколов: они рассказывали, что к ним вышли с ног до головы вооруженные железом люди.

А в 1611 году несколько жителей Катая и другие, посланные от царя Алтына6 (Alteen czar), который называет себя «Золотым царем», прибыли на реку Обь в Сургут (Zergolta or Surgoot) и торговали там, привезя с собою плиты серебра. Вследствие сего русский царь Михаил Федорович в 1619 году послал несколько лиц от себя из Томска (Тооmа) к Алтыну и в Катай,7 которые возвратились с посланниками от этих государей. По рассказам этих лиц, они ехали от Томска десять дней с половиной до царя Алтына (Alteenking or King of Alty), ехав в это время три дня по озеру, в котором растут рубины и сапфиры; землей царя Алтына ехали они пять недель до земли Мугальской (Sheromugaly or Mugalla), где царствовала царица Манчика8 (Manchika); оттуда в четыре дня доехали они до пределов Катая, обнесенных каменной стеной в пятнадцать сажен (fathom) вышиной; вдоль по этой стене, около которой лежит много красивых городов, принадлежащих царице Манчике, они ехали десять дней, не видавши никого на стене, покуда не подъехали к воротам, у которых они увидали очень большие пушки и три тысячи человек на страже. Тамошние жители производят с другими народами мену у этих ворот и очень не многим позволяют входить в них зараз. От Томска царские посланные ехали до этих ворот двенадцать недель, а оттуда до столицы Катая десять дней. По прибытии туда, они были отведены на посольское подворье; немного дней спустя к ним приехал секретарь царя Тамбура9 (king Tambur) в сопровождении двухсот хорошо одетых людей, ехавших верхами на ослах. Он угостил их разными винами, спросил о причине их приезда. Но так как они не привезли с собой никаких подарков, то и не были допущены к царю, но возвратились, как уже сказано [?] в Тобольск (Tobolska) с его письмом к их государю.

Они говорят, что земля Мугальская простирается от Бухары10 (Boghar) до Северного моря, что в ней много крепостей, построенных из камня четырехугольниками, с башнями, крытыми муравленной черепицей по углам, и что в воротах висят большие набатные или вестовые колокола, весом фунтов в двадцать. Дома также построены из камня и потолки в них искусно расписаны разноцветными цветами. Жители идолопоклонники, страна чрезвычайно плодородна. Там есть ослы и лошаки, но лошадей нет. Жители Катая говорят, что великая стена простирается на протяжении четырех недель пути от Бухары до Северного моря, что на ней беспрестанно встречаются башни на расстоянии небольшого выстрела одна от другой, что на каждой башне спереди есть огни, и что самая стена служит границей между Магуллой и Катаем; в стене всего пять ворот, которые узки и до того низки, что всадник, сидя прямо верхом, не может в них въехать. Около самой стены находится город Широкалга 11 (Shirokalga), в нем есть крепость, вооруженная короткими пушками и небольшими орудиями, из которых ежедневно, при заходе и восходе солнца, производят тройной выстрел люди, содержащие стражу у ворот, на башнях и на стенах. Город изобилует богатыми товарами, бархатами, камками, золотою парчою, разными тканями и разными сортами сахара. Таков же и город Яра 12 (Yara), в котором рынки благоухают пряностями, а город Тайты (Taytte) еще богаче, но Широ (Shirom) и того великолепнее, длиною в полдня проезда и чрезвычайно населен. Оттуда до столичного города Катая два дня пути. Этот город построен из белого камня, четвероуголен, имеет в окружности четыре белые, очень высокие и большие башни, вдоль по стене находятся другие башни, очень красивые, попеременно белые и голубые, и бойницы, уставленные пушками. В середине этого белого [257] города стоит крепость, построенная из магнита, в которой живет царь в великолепном дворце с позолоченной крышей. Город стоит на равнине, которую обтекает река Юхо (Youga) на расстоянии семи дней от моря. Жители очень кротки, но не воинственны и чрезвычайно склонны к торговле.

Эти известия внесены сюда потому, что мы их имеем от русских 13, которые также рассказывают, что за Обью есть море, до того теплое 14, что в окружностях его живут всякого рода морские птицы и зимой и летом. Таковы вкратце сведения о море и странах между Россиею и Катаем.


Комментарии

1. О стране самоедов в Сибири]. Вся эта глава сочинения Мильтона есть не что иное, как пересказ сочинения И. Массы. Это подтверждают и географические имена, порою воспроизводящие опечатки изданий Массы 1612 г. (например, Tinn — Тюмень, Toiina — Томск и т.д.), повторенные в английском переводе Перчаса 1625 г., которым пользовался Мильтон. Что Мильтон пользовался сочинениями Массы, хотя и в английском переводе, не знает и Ю. Толстой (заметка по поводу статьи Полуденского «Русская история Мильтона»: ЧОИДР. — 1874. — № 3. — С. 10), который упрекает Мильтона вслед за его английским источником за хронологическую путаницу: «Знаменитый Аникий Федорович Строганов вовсе не был современником царя Бориса и основал свои варницы в Вычегде в 1515 году, т.е. за 83 года до избрания Борисова. Флетчер упоминает уже в 1589 г. об оставшихся после него трех сыновьях: Якове, Григории и Семене (сh. XII), которые, по его словам, благодаря поборам царя, лишились большей части богатств своего отца. Притом, если Аника и действительно первый начал торговать с самоедами, то ни в каком случае не открыл их: ибо Герберштейн, приезжавший последний раз в Россию в 1526 г., вовсе не говорит о них, как о недавно открытом народе».

2. За Нарымом, на восток, на реке Telta построена крепость Comgoscoi]. Как указано было выше, под p. Telta у Массы имеется в виду р. Кеть. Kongoffskoi (Kungorskol) — первоначальное название Кетского острога (ср.: Mueller. Sammlimg Russtscher Geschicbte. — SPb., 1864. — Bd 7. — S 94). W. Radloff (Aus Siberien. — Bd 1 — S. 161) указывает на 1598 г. как на год основания Нарымского и Кетского острогов, однако Muеller (Op. cit. — Bd 6. — S. 493), упоминая, что основание Нарыма в точности неизвестно, полагает все же, что в 1596 г. он существовал.

3. В 1605 году солдаты Нарымского и Комгосского... гарнизонов]. В переводе Ю.В.Толстого: «...солдаты Нарымского гарнизона», восстанавливаем пропуск по подлиннику: «Beyond Norim and Comgoscoi the soldiers of those garnisons...». И эта глава сочинения Мильтона в значительной степени является просто переводом второго сочинения Массы о Сибири.

4. которую туземные дикие называли Pisida] р. Пясина.

(Логан) …, иногда называемая также Пясида, или Пясинга (см.: Beitrage zur Kenntniss des Russischen Reiches. 1841. B. 4. S. 283), — река Енисейского края, впадающая в Ледовитый океан. А. Миддендорф (Путешествие на Север и Восток Сибири. СПб., 1860. Ч. 1, отд. 1. С. 88-89) замечает: «Из разных правописании этой реки только это (Пясина) нашел я в устах туземцев, хотя, побывав в этом краю, как-то невольно покушаешься на правописание Пясинга, потому что этот вставочный звук часто слышится в языке туземцев. Сверх того, самоеды, живущие на Пясине, называли мне свою реку Нямиэ». Витсен называет эту реку Pesida, Peisida, Piasida и даже Tarsida (Noord en Oost Tartarye. — Amsterdam, 1705. — S. 758), на карте же его, как догадывается Миддендорф, эта же река помещена под именем Paschi. Перевод названия Пясида словами 'низкая безлесная земля', пущенный в ход Миллером (Sammlung Russischer Geschichte. SPb., 1864. Bd 8. S.49), по словам того же Миддендорфа, «обязан своим происхождением, как мне кажется, только ученому толкованию», однако оно встречается и у позднейших авторов; так, П.И. Третьяков (Туруханский край, его природа и жители. СПб., 1871. С. 132-133) говорит, что «все окрестные места, через которые эта река протекает, назывались тогда Пясиди, что значит ровная безлесная земля». Р. Пясидай есть и на Ямале; это самоедское название означает именно 'без деревьев (кустарника) река' (Житков Б.М. Полуостров Ямал. СПб., 1913; Зап. РГО по общей географии. Т. 49. С. 304). Первые сведения о Пясине относятся к 1610 г., когда двинянин Куркин с товарищами достиг на «кочах» Пясины, плывя морем на восток от устья Енисея, куда он выплыл из Туруханска (ср.: Кытманов А.И. Краткая летопись Енисейского уезда и Туруханского края Енисейской губ. 1594-1893, корректурное издание. S. a., s. 1. С. 5); по другим известиям, около того же времени партия промышленников, открыв эту реку, спустилась по ней до Северного океана; по словам Миддендорфа, отряд, посланный Исааком Лемэром, «проник к Пясине с помощью союзных остяков, самоедов и тунгусов, двигаясь, кажется, обыкновенным впоследствии путем вниз по Турухану к Енисею», а оттуда морем; «это открытие и огромные преувеличения, которыми оно изукрашено, побудили правителей Сибири отправить туда отряд, состоявший, как кажется, из 700 человек» (Миддендорф А. Указ. соч. С. 89). Путешествие кончилось тем, что на всю Пясинскую самоедь в 1614г. был наложен ясак; однако в 1618г. упоминается только 26 чел. пясинских самоедов, плативших ясак. «Обыкновенно смутному времени приписывается объясачение громадных пространств по правому берегу Енисея (низовья Нижней Тунгуски, бассейны Пясины, Хатанги), — замечает Н.Н. Торнау (К истории приобретений России в Азии // ЖМНП. 1914. № 4. С. 267). Мы же полагаем, что следует ограничить эти приобретения низовьями Нижней Тунгуски, так как об этом имеются положительные сведения (см.: Латкин Н.В. Енисейская губерния. СПб., 1882. С. 397). К тому же Андриевич, Щеглов и Латкин согласно заявляют, что пясинские самоеды были объясачены только в 1614 г. (в 1610 г. низовья Енисея и низовья Пясины были только обследованы)». На карту след этой реки впервые занесен уже в 1612г. Исааком Массой, который тогда же напечатал и известие о первом предприятии для разведок Пясины (Витсен Н. Указ. соч. 1692. Т. 2. Р. 516; 1705. Т. 2. Р. 832; Sammlung... Bd. 8. S. 93 ff; Третьяков П.И. Указ. соч. С. 132; Фишер К. Сибирская история. СПб., 1774. С. 237; Strahlenberg J.Ph. Nordlicher und ostlicher Theil Europas uns Asiens. Stockholm, 1730. S. 101; Словцов И. Историческое обозрение Сибири. М., 1862. Кн. 2. С. 210).

5. пока не увидали Белого города] По замечанию Геннинга, это неопределенный город; туземцы передавали русским только широко распространенный слух. Baddeley (Russia, Mongolia, China. — London, 1919. — Т. 2. — P. 81), напротив, исходя из анализа рассказа Петлина и разъяснений Е. Тимковского (Путешествие в Китай через Монголию. — СПб., 1824. — Ч. 1. — С. 300), полагает, что это Sin-Pao-ngan, окруженный красивой каменной стеной.

6. посланные от царя Алтына].

(неизвестный англичанин) В 1616г. В. Тюменец и Ив. Петров из Томска пошли проведывать Китайское царство, но дошли только до страны царя Алтына; их показания о Китае были записаны в посольском приказе (Покровский Ф.И. Путешествие в Монголию и Китай сибирского казака Ив. Петлина в 1618 г. // Изв. ОРЯС. 1913. Кн. 4. С. 24-25). Русские в Швеции рассказывали, что «у Китайскова ж государства блиско за месяц от него кочевные два государства великие, Жолтово царя да Алтына царя, а по их языку — Золотого царя». «И ныне те Алтына царя послы у государя нашего... были при нас на Москве» (Якубов К. Россия и Швеция // ЧОИДР. 1897. № 3. С. 47-48). Документы об этом посольстве напечатаны у J. Baddeley (Russia, Mongolia, China. London, 1919. Vol. 2. P. 46 sq.).

7. в 1619году послал несколько лиц от себя из Томска... к Алтыну и в Катай]. Речь идет несомненно о посольстве И. Петлина 1618 г.. Это посольство отправлено было не самим Московским правительством, а по замыслу тобольского воеводы из Томска. Поэтому московские приказы не считали это посольство официальным началом посольских сношений с Китаем (первым послом считался Ф. Байков, 1654 г.). Правда, по итальянскому известию, еще Грозный посылал на разведки о Китае, но это известие неправдоподобно. Известное в старых рукописях путешествие И. Петрова и Б. Ялычева (Карамзин Н.М. История государства Российского. — СПб., 1900. — Т. 9. - Прим. 648; Сахаров И.П. Сказания русского народа. — СПб., 1837. — Ч. 2, кн. 8. — С. 183—186; Попов А. Изборник славянских и русских сочинений. — М., 1869. — С. 430—437), по-видимому, представляет собой недоразумение. Тем интереснее свидетельство португальца Пинто (р. 1509 г.), который рассказывает, что видел «московитов» в Северном Китае в г. Tuymicao в 1544 г. в посольстве некоего татарского владетеля Саrао (из Бухары, Крыма или Казани?): «Они белокуры, хорошо сложены, одеты в широкие штаны, дорожные плащи с широкими рукавами и шапки, подобно фламандцам и немцам <...> причем более знатные из них были одеты в кафтаны, подбитые соболями и другими мехами. Все они носили большие и широкие сабли и мы заметили, что в своем языке они употребляли и некоторые латинские слова, и что даже, зевая, они трижды повторяли: Dominus! Dominus! Dominus! Это показалось нам скорее по-язычески, чем по-христиански; что же еще хуже было в них — это содомский грех, которому они были очень подвержены» (Peregrinacao de Fernao Mendes Pinto. — Lisboa, 1829; это лучшее доныне издание его путешествий; оно воспроизводит издание Coimbra, 1614, сделанное по утраченной рукописи автора, через 30 лет после его смерти; Е. Breitschneider (Madiaeval Researches from eastern As. sources. — London, 1888. — T. 2. — P. 155) цитирует это место по испорченному французскому переводу Figuier (1628); оно искажено также в английском переводе Перчаса (Hakluyts Posthumus, or Perchas, his Pilgrimes. — Glasgow, 1906. — Vol. 12. — P. 137)). Свидетельство Пинто стоит совершенно особняком и заслуживает специального разбора, который я постараюсь представить в другом месте, тем более что «московитов» по иному случаю Пинто упоминает еще раз, в связи с «алеманами», т.е. немцами.

8. царица Манника]. В путешествии И. Петлина говорится: «А третей город в Мугальской земле Лобунской <...>, а воеводит в нем женщина, имя ей княгиня Манчикатут, да сын ее князь Ончин-тайчи. А та княгиня Манчикатут указывает в Мугальской земли во всем, по всем городам» и т.д. (Покровский Ф.И. Путешествие в Китай сибирского казака Ивана Петлина в 1618 г. // Изв. ОРЯС. — 1913. — Вып. 4. — С. 288). В лучшем списке реляции Петлина княгиня названа «царица Маичика» (Baddeley. Russia, Mongolia, China. — London, 1919.— Vol. 2. — P. 71). «Упоминаемая Петлиным монгольская княгиня есть известная в истории династии Мин — Сань-нян-цзы (троекратная боярыня в переводе, так как она была последовательно за тремя мужьями), урожденная из Ордоса; в молодости она была замечательною красавицею; из-за нее едва не возгорелась война между Ордосом и Бай-шин-хотоном. Хотя действительными князьями аймака были ее дети и внуки, но вся власть и влияние находились в ее руках; она строго следовала политике Анды и стремилась держать свой аймак в подчинении пекинскому двору, за что последний пожаловал ей титул Чжун-шунь-фу-шень, т.е. верной и покорной боярыни. Она жила в Бай-шин-хотоне (нынешний Куку-хотон) вместе со своим внуком (а не сыном) Бошохту; в других городках жили других два внука ее Соном и Маоманган» (Заметки арх. Палладия о путешествии в Китай казака Петлина // Зап. Вост. отд. — 1892. — Т. 6. — С. 306—307). См. о ней также: Покотило Д. История восточных монголов в эпоху династии Мин. — СПб., 1893; откуда цитаты с поправками привел Baddeley (Op. cit. — Т. 2. — P. 75).

9. приехал секретарь царя Тамбура]. У Петлина упоминается «царь Тамбун», в других списках — Табун. Г. Спасский (Сиб. вестн. — 1818. — Ч. 2, отд. 3. — С. 1—36) предполагает, что нужно читать: Да-Мин, так как в реляции Петлина буквы б и ж смешиваются. Палладий (Указ. соч. — С. 306) вполне соглашается с этой конъюнктурой, напоминая, что Петлин ехал в Китай в то время, когда «власть маньчжуров еще не простиралась ни на Китай, ни на Монголию»; речь идет, следовательно, о китайском императоре династии Мин.

10. простирается от Бухары]. «Бухарами Петлин называет восточных туркестанцев (Палладий. Указ. соч. — С. 307).

11. находится город Широкалга]. «Широкалга, по-моему, то же, что Шира-хотон, — замечает Палладий (Указ. соч. — С. 308), — последним именем, по свидетельству китайских писателей, монголы называли одну из важнейших крепостей близ Ша-ху-коу; как застава, она могла называться Калга, как город Хотон». Подробные разъяснения, что за город здесь имеется в виду см.: Baddeley J. Op. cit. — Vol. 1. — P. 71. — Note.

12. Таков же и город Яра]. Сравни у Петлина: «А от Широкалги до китайского же города Широ день езду. <...> А от Широ города до китайского же города до Яру 3 дни езду. <...> А от Яру города до Тайты города 3 дни езду. <...> А от Тайты города до Белого города 2 дни езду. А город каменной, бел, что снег, потому слывет Белгород, <...> а стоит город на четыре углы, а кругом езду 4 дни. А по углам стоят великие и высокие башни; а посередь стен стоят башни же велики и высоки и белы, что снег, с подзоры, с красными и с лазоревыми и с желтыми <...>. Да в том же большом Китае стоит магнитовый город, где сам царь Тайбун живет... стоит на ровном месте, а кругом его река, имя реке Юхо... а до моря от большево Китая, сказывают, 7 день» (Изв. ОРЯС. — 1913. — Вып. 4. - С. 291-294).

13. Эти известия внесены сюда потому, что мы их имеем от русских]. Это известие справедливо. Как видно из предыдущего, весь этот рассказ не что иное, как сокращенный перевод реляции Петлина, которая помещена была в книге Перчаса 1625 г. (ср. у нас выше). Как попала эта реляция к Перчасу? Baddeley (Op. cit. — Vol.2. — P. 67—68) высказывает вполне правдоподобное предположение, что ее привез в Англию Джон Меррик, который весьма интересовался землями к востоку от России и в 1614 г. даже просил в Москве разрешения основать вольную торговлю по р. Обь с Индией и Китаем, но получил отказ; бояре ссылались на то, что «Сибирь далеко, до первых городов с полгода ходу и то зимою», что «сами туземцы не знают, откуда Обь-река вышла и куда вошла, сторона та самая студеная» и т.д. «Про Китайское государство сказывают, что оно невеликое и небогатое и добиваться к нему нечего». Нельзя думать, что в этих словах отразилось действительное незнание дела, это была лишь уловка, для того чтобы отбить интерес к нему у английского посла. Характерно, что спрошенные московские гости о дороге в Китай сказали, что они Китайского государства не знают (но посол уличал их в противном), мало про него слыхали, в Сибири не торговали, «а слыхали они, что давно уже англичане туда дороги ищут, да не найдут, и впереди им туда не дорога-ж, поискав да покинут» (Лыжин Н.П. Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие. — СПб., 1857. — С. 76; Щеглов. Хронологический перечень. — Иркутск, 1883. — С. 71—72); с тем большим интересом Дж. Меррик должен был ознакомиться с реляцией Петлина, раздобыв ее лучший список (Baddeley. Op. cit. — Vol. 2. — P. 68, 71); при первой возможности он отправил его в Англию.

14. за Обью есть море, до того теплое]. Это место взято из известия Фр. Черри.

(пер. Ю. В. Толстого)
Текст воспроизведен по изданию: Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей, XIII-XVII вв. Новосибирск. Сибирское отделение Российской академии наук. 2006.

© текст - Толстой Ю. В. 1875
© сетевая версия - Тhietmar. 2008
© OCR - Abakanovich. 2008
© дизайн - Войтехович А. 2001
© РАН. 2006