СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

САМУЭЛЬ КОЛЛИНС

НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ РОССИИ

Россия в царствование Алексея Михайловича глазами иностранцев

Самуэль Коллинс (Samuel Collins, Сэмюэл Коллинз, Самуил Коллинс, 1619-1669 или 1670) был врачом царя Алексея Михайловича в 1659-1666 гг. Доктор медицины, обучавшийся в Кембридже и Оксфорде, он был приглашен в Россию англичанином Хебдоном, посланным царем нанимать различных специалистов в Европе. 28 июня 1666 г. Коллинс по собственной просьбе получил увольнение от царской службы и с подарками и похвальным аттестатом отбыл в Англию, где начал работу над своим сочинением, основанным, вероятно, на записках, которые он вел в России. С. Коллинса часто путают с его тезками, также врачами, Самуэлем Коллинсом вторым (1618-1710), лейб-медиком короля Карла II Стюарта, автором труда “А System of Anatomy…”, и Самуэлем Коллинсом третьим (1617-1685) (Алексеев М. П. К анекдотам об Иване Грозном у С Коллинза // Алексеев М. П. Сравнительное литературоведение. Л , 1983. С. 43.). Эту ошибку сделал и публикатор Коллинса П. В. Киреевский, приписав ему “A System of Anatomy…”.

“Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне Сочинение Самуэля Коллинса, который девять лет провел при Дворе московском и был врачом царя Алексея Михайловича” (“The Present State of Russia, in a Letter to a Friend at London Written by an Eminent Person residing at Great Tzar Court at Moscow for the space [413] of nine years”), было напечатано в Лондоне в 1667 г. Вслед за этим последовали переиздания (Лондон 1668, 1671, 1698) и французское издание (Париж. 1679) (Аделунг Ф. Указ. соч. С. 209, 210; Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. Сочинение Самуила Коллинса, который девять лет провел при дворе московском и был врачом царя Алексея Михайловича / Пер П. Киреевского // ЧОИДР. 1846. Кн. 1. С. V, VI.). В 1828 г. П. В. Киреевский напечатал в “Московском вестнике” извлечение из записок Коллинса (О дворе российском при царе Алексее Михайловиче / Пер. П. Киреевский // Московский вестник. 1828. № 2.). В 1841 г в “Русском вестнике” было опубликовано все сочинение целиком, в переводе, выполненном по французскому изданию 1679 г., отличавшемуся многими погрешностями против оригинала (Нынешнее состояние России, описанное англичанином, который девять лет прожил при Дворе Великого Царя Русского // Русский вестник. № 7. С. 161-182, № 9 С. 567-596.). Переводчик обозначил себя инициалами Н. П., что дает возможность предполагать авторство Н. А. Полевого. Наконец, в 1846г. П. В. Киреевский издал перевод “Нынешнего состояния” в “Чтениях” Общества истории и древностей российских, затем отдельной книгой, причем в предисловии сильно критиковал недобросовестность переводчика, работавшего для “Русского вестника”. В 1929 г. W. Graf опубликовал труд Коллинса по-немецки в Лейпциге (Graf W. Samuel Collins Moscovitische Denkwurdigkeiten. Leipzig, 1929.). Как и сочинение Мейерберга, разделы труда Коллинса, посвященные Сибири и Москве, вошли в сборники М. П. Алексеева и М. М. Сухмана (Алексеев М. П. Сибирь в известиях. С. 373-382; Иностранцы о древней Москве. С. 330-331.).

Сочинение С. Коллинса, так же как и труд А. Мейерберга, широко использовалось историками, но так же недостаточно исследовалось Особое внимание обращалось на анекдоты об Иване Грозном, переданные Коллинсом. Ф. И. Буслаев и А. Н. Веселовский видели в них отражение русских народных преданий, но при этом обращали внимание и на параллельные сюжеты в западной и восточной литературах. Так, Ф И Буслаев нашел аналогию рассказу Коллинса о повелении Грозного прибить шляпу к голове французского посланника в памятнике XV в “Повести о Дракуле” (тот же сюжет — у Рейтенфельса). М. П. Алексеев установил литературность еще одного анекдота Коллинса — о голландках и англичанках, которых царь заставил собирать горох, и пришел к выводу о переносе готовых повествовательных схем из западной литературы на российскую действительность и привязке их к конкретным историческим лицам, что касается не только Коллинса, но и других иностранцев, писавших о России. Заодно М. П. Алексеев установил неточность перевода П. В. Киреевского, пропустившего, по цензурным соображениям, примечательную деталь в рассказе Коллинса. Согласно подлиннику, царь велел догола раздеть женщин и после этого заставил их собирать горох (Алексеев М. П. К анекдотам об Иване Грозном. С. 43-48.). И все же, несмотря на явное [414] присутствие бродячих сюжетов в анекдотах о Грозном, автор уловил и отразил общее стремление простого народа к идеализации грозного царя, карающего бояр-изменников и жалующего бедняков. Эта тенденция отражена уже в “Истории о великом княжестве Московском” Петра Петрея (1615, 1620) (О начале войн и смут в Московии / Исаак Масса. Петр Петрей (История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII-XX вв.). М, 1997. С. 266-267.). Влияние литературно-исторических сюжетов проникает у Коллинса и в более позднюю эпоху. Так, описание того, как старший брат царя Алексея (никогда не существовавший в действительности) казнил птиц, находит аналогию в рассказе кн. А. М. Курбского о мучениях, которым подвергал юный Иван IV кошек и собак, жестокости царевича Дмитрия Ивановича к животным у Флетчера и о том же, по отношению к царевичу Ивану Ивановичу, у Массы.

По мнению М. А. Алпатова, Коллинс принадлежит к тем авторам, которые “безудержно поносили Россию” (Алпатов М. А. Указ. соч. С. 127.). Представляется, что этот вывод слишком категоричен. Сочинение Коллинса содержит много нелестных характеристик русских, но их не больше, чем у Флетчера, Петрея или Мейерберга. Вообще же, иностранных авторов, писавших о России с приязнью, немного Н. М. Рогожин отмечал, что в Западной Европе XVI-XVII вв. формирование отрицательного стереотипа России связано с обоснованием и подкреплением экономической и колониальной политики (Рогожин Н. М. Иностранные дипломаты о России XVI-XVII веков // Проезжая по Московии. С. 5.). Столь же важен и политический фактор: успехи России на первом этапе Ливонской войны, в русско-польской и русско-шведской войнах вызывали обеспокоенность западных держав, страх перед нашествием московитов, который вызывал к жизни химерические образы.

У Коллинса, среди общих для многих авторов сентенций о невежестве, грубости и пьянстве русских, встречаются любопытные заметки о быте и нравах XVII в., находящие подтверждение и аналогии в фольклоре и русских письменных источниках Коллинс не использовал другие сочинения о России, полагая, что до него “ни один человек с дарованиями и способностями не имел возможности быть в России”. Его источники рассказы английских купцов, а также, возможно, офицеров на русской службе и собственные наблюдения. Анекдот о Тарасе Плещееве показывает, что Коллинс, в какой-то мере, знал разговорный русский язык, но не знал письменного, так как весь сюжет построен на игре слов. Вообще, этот анекдот настолько выбивается из общей фольклорной линии других анекдотов об Иване Грозном, что создается впечатление, что Коллинс стал жертвой чьей-то шутки, каламбура.

М. А. Алпатов отмечал, что Коллинс хорошо ориентируется в жизни дворца, внимателен к интригам при Дворе и знает, благодаря своему положению, о придворной жизни гораздо больше других [415] иностранцев. Сочинение Коллинса содержит любопытные характеристики царя Алексея Михайловича и его вельмож. Особенно интересно изображение А. Л. Ордын-Нащокина. Свидетельство о том, что Ордын-Нащокин пользовался лондонским отчетом о смертности, чтобы решить вопрос о пропуске английских товаров, рисует методы управления этого выдающегося государственного деятеля. Интересны заслуживающие доверия известия Коллинса о деятельности Приказа Тайных дел, о любви царя Алексея Михайловича к рассказам столетних старцев. Свой рассказ о русском дворе Коллинс заканчивает фразой, за которую его нельзя упрекнуть в предвзятости: “русский император равняется в благочестии, великодушии, милосердии и доброте со всеми другими государями, что же касается до его министров, то они как и министры прочих государств, на все готовы за деньги и рады обмануть всякого, кого только смогут”. Коллинс уделил внимание флоре и фауне России. Его сведения довольно любопытны и, надо отдать должное автору, не содержат фантастических известий. Напротив, Коллинс отвергает знаменитую сказку о “баранце” — полурастении-полуягненке — как явную ложь.