-

ОБ ИНОСТРАННЫХ ПОСЛАННИКАХ В РОССИИ. ¹

(Из Принца Бухау).

Хотя о приеме иностранных Посланников подробно писал Барон Герберштейн, бывший в том же качестве у отца нынешнего Царя, но как с тех пор последовала в многом [151] большая перемена, то я намерен вкратце описать прием, какой был нам сделан.

Причины, побуждавшие блаженной памяти Императора Максимилиана отправить Посольство к Царю Московскому, были весьма важны и относились единственно к пользе всех Христианских народов. При окончании перемирия, заключенного на несколько лет между Москвитянами и Литовцами, сии последние боялись, чтобы Москвитяне, по прошествии оного, чего-нибудь против их не предприняли, особливо во второе Междоцарствие ², по смерти Сигизмунда Августа, Короля Польского ³; и поелику Литовцам не безъизвестно было какое уважение имеют Москвитяне к Августейшему Императору, то и просили чрез Послов своих, чтобы он, как покровитель всему Христианскому миру, обратил взор милостивый и на их Государство, находящееся в крайней опасности, и исходатайствовал бы еще продолжение перемирия. Ливония, угрожаемая войною, также не имея никакого другого защитника, обратилась с испрошением помощи к Римскому Императору. Но здесь не место говорить о том, как возблагодарили Максимилиана [152] некоторые народы, кои со временем сами себя достойно накажут.

Для сих-то вышеизложенных причин, после долговременного путешествия, прибыли мы, в качестве Послов, в Ноябре 1575 года, по Р. X., в Вильну, столицу Литовскую; имели там совещание о приличном распоряжении касательно нашего пути, с Валерианом, Наместником сего города, человеком уже престарелым и с другими знатными особами. Получив от них охранительные грамоты с провожатым нашим Лаврентьем Горским (Gorscia) в несколько дней прибыли мы в Оршу, которая от Вильны находится в 70 Немецких милях.

По причине тесной дороги, мы не могли ехать в своих экипажах, а принуждены были нанимать Татар, у которых повозки меньше наших и которые преимущественно сим промышляют. Из них многие обработывают поля в Виленском округе и состоят в подданстве Короля Польского. Орша, ознаменованная победою, одержанною Поляками под предводительством Константина Острожского, лежит при Бористене, знаменитой реке, называемой ныне Днепром, которая, вытекая из болот в Московском Государстве, на пути своем омывает Дорогобуж, Смоленск, Оршу, Киев, и наконец, принятием в себя множества рек, весьма расширившись, впадает в Черное море. Прежде прибытия [153] нашего в Оршу, Вице-Каштеллян города, по приказанию своего начальника, с которым говорили мы об этом в Вильне, известил Смоленского воеводу о нашем прибытии. Московия до такой степени недоступна, что никто без письменного пропуска, или не известив о своем прибытии начальников соседственных городов, не может въехать в оную, если не хочет подвергнуть себя величайшей опасности. Из Орши письменно просили мы Смоленского воеводу, чтобы нам, по обыкновению, прислал на дорогу проводников (которые у них называются приставами) ⁴, съестных припасов и лошадей. Осведомясь же от Оршинского Вице-Каштелляна, что он получил приказание касательно распоряжений, в назначенный день мы прибыли на границу, состоявшую в земляном вале при речке Юрате, и там, расставив наши повозки в виде полумесяца, ожидали себе проводника. По прибытии же к нам Дворянина Дмитрия Зубатова, человека хорошего, с тридцатью лошадьми, в сопровождении его отправились в Смоленск. Мы потчивали его с товарищами мальвазией, которую Русские очень любят и называют горячим (aduestum) вином. Сверх того, для снискания благосклонности, мы поднесли ему сахару и всего, [154] что было с нами. И так, он доставил нам лошадей и съестные припасы, которые, вообще будучи дурны, по причине продолжавшегося поста, состояли из соленой рыбы. Когда же мы ему это изъясняли, он снабжал нас лучшими припасами, говоря в извинение, что как эта страна прежде-бывшею войною опустошена совершенно, то по скорости необходимые припасы не могли быть доставлены; он обещал однакож, что чем ближе будем к Москве, тем все лучше станут отпускать: ибо Великий Князь дал об этом строжайшее повеление.

Когда мы подъехали к Смоленску, отстоящему от Орши на 26 миль, к нам выслали с значительною свитою для провожания к Великому Князю, некоего Князя Дмитрия Елецкого (Jedlecius), одетого в шелковое, шитое золотом платье.

Посланникам других Королей и Государей, по большой части нужно было созтязаться и спорить о первенстве мест и о некоторых церемониалах, нам же не только в важнейших случаях не удалось заметить ничего противного достоинству нашего Императора, но даже и в мелочах не имели мы нужды оказывать им какое-либо снисхождение и уступчивость.

Смоленск лежит на Бористене между холмами: в нем все строения деревянные без порядка; однакож в предместьи многие церкви [155] довольно красиво построены из кирпича. Даже в самой крепости сооруженной на возвышенном месте, кроме окружающей ее стены и собора, все здания деревянные.

Здесь нас приняли с великою пышностию и везли по городу среди стрельцев с оружием при стечении многочисленного народа. Ночлег мы имели в небольшой деревне.

Чрез несколько дней мы прибыли в Дорогобуж, находящийся в 80 милях от Смоленска, и там, к крайней досаде нас задержали до шести недель. Туда, для совещания с нами но предмету нашего Посольства, Царь прислал к нам первостепенных своих Бояр ⁵.

Пристав известил нас об их прибытии и о том, что они желают иметь с нами на следующий день совещание, сказав при том, что — как мы оба от Великого Императора прибыли в качестве Посланников — они, назначив в средине города дом для совещаний, сами соберутся в оном, и просят, чтобы и мы прибыли туда же.

И так мы в следующий день отправились туда и на первой лестнице были встречаны богато одетыми Чиновниками, потом при входе еще двумя: наконец во внутренних комнатах приняли [156] нас сами Бояре, с которыми и переговорили мы обо всем нужном.

После всего этого начали нас расспрашивать какие имеем при себе дары от Императора, и не хотим ли что-либо поднести от своего имени.

Когда они обо всем узнанном донесли своему Государю, то он грамотою, на Немецком языке писанною, убеждал нас не скучать такою отсрочкою; извещал, что до сих пор удержали его многие дела важные и что он не мог заняться нашим Посольством. Сия грамота, коей список здесь прилагаем, почиталась за особенный и чрезвычайный знак благоволения.

Дражайшего брата нашего Максимилиана II, Римского Императора, Посланникам Иоанну (Яну) Кобенцелю и Даниилу Принтцу.

Чтем Бога в Пресвятой Троице и Пречистую Богородицу. Мы Державнейший Государь и Великий Князь, Обладатель всея Руссии, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский и Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский, Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Сибирские и Северные земли, Наследный [157] Государь Ливонский и иных. Дрожавшего брата нашего Максимилиана II, Божиею милостиею Римского избранного Императора, Всеавгустейшего Короля Венгерского, Богемского, Далматского, Кроатского, Славонского и других, Эрц-Герцога Австрийского, Герцога Бургундского, Стирийского, Карниольского, Каринтийского и Виртемберского, Графа Тирольского и проч. Посланникам Иоанну Кобентцлю и Даниилу Принтцу. Пославши к вам Тайных Советников наших Никиту Романовича, Наместника Тверского, Князя Василия Шуйского (?), Воеводу Можайского, и Печатника нашего Андрея Щелкалова, чтоб узнать от вас, с какими предложениями посланы вы от дражайшего брата нашего Максимилиана Римского Императора, к нам, и кроме того, какая цель вашего Посольства, Мы известились, что вы на все сии требования нашим Советникам отвечали: что вы посланы от нашего брата Максимилиана Римского Императора для некоторых важных причин, а именно для утверждения существующей доныне между нами братской дружбы, также для переговоров с нами о прочем, относящемся к миру и пользе нас обоих. Не удивляйтесь, что до сих пор не были до нас допущены: нам воспрепятствовали неожиданные, важные и великие дела во владениях наших, требовавшие нашего присутствия. Но как скоро будет возможно мы прибудем в град наш [158] Можайск и велим вас к себе представить. Там будем рассуждать обо всем том, что вам от брата нашего Максимилиана препоручено сообщить нам, и о других предметах, клонящихся ко взаимной нашей пользе. Дан во дворце нашем в граде Москве, лета от сотворения мира 7084 (1577) месяца Декабря.

_______________________

Во время нашего пребывания в Дорогобуже нам было запрещено прогуливаться, осматривать, крепость и даже говорить с проезжими Литовскими купцами: ибо у сего необразованного народа такое ведется обыкновение, чтобы Посланников иностранных Государей держать как бы в заключении, дабы они не могли знать, что у них происходит.

И так, хотя все потребное отпускалось нам в достаточном количестве: однакожь в доме нашем было поставлено множество стражей, которые от нас никогда не отлучались и были свидетелями всех наших поступков; обращаясь с нами как будто с пленными, они ни под каким видом не позволяли писать что-нибудь к Его Императорскому Величеству или посылать кого нибудь из своих. Наконец из дымных покоев, где мы едва не задохлись, нас перевезли в Можайск, который [159] расстоянием от Москвы в 20, а от Дорогобужа в 36 милях. Накануне прибытия нашего, Великий Князь прислал мне и товарищу моему в подарок две коляски, обитые медвежьими мехами, с двумя лошадьми. За милю от города три тысячи всадников в богатых одеждах выехали к нам на встречу; лишь только мы приближались, они построились в ряды на левой стороне. При них ехали в повозке три Чиновника, отличные от прочих сановитостию и богатством одежды: им было поручено принять нас и отвести нам дом для жительства. Вышедши из экипажей и приближась к нам, первый из них начал говорить с нами, по бумаге, как и прочие, следующим образом: «Во имя Пресвятой Троицы. Царь и Великий Князь всея России, Иоанн Васильевич, узнав, что вы посланы от дражайшего Его брата Максимилиана Римского Иммератора, повелел мне спросить вас о его здоровье». Другой, также именем своего Государя спрашивал нас о здоровье нашем и о том, благополучно ли мы совершили путь. Третий сказал, что он послан отвести нам дом и снабдить нас всем потребным. Мы им, как должно, отвечали, превознося похвалами отменное благораспоряжение Великого Князя к Священнейшему Императору нашему и его щедрость, доныне нам оказываемую. Сии три сановника и четвертый Димитрий, находившийся до сих пор [160] с нами, отвезли нас в одном экипаже на квартиру, близ Николаевского монастыря ⁶ пред городом. Там проводники наши, просидев с нами немного, отправились к Великому Князю для донесения о нашем прибытии. По возвращении своем, они приказывали именем его, чтобы мы успокоились после продолжительной и тягостной дороги; третий прочел, какие именно мяса, пряные коренья, хлебы и по скольку их будет нам отпускаться. Мы за сие долгом почли его поблагодарить; но как всего было очень много, то мы оставили только нужное, а прочее возвратили.

На следующий день явившиеся Приставы спрашивали нас именем своего Государя, покойно ли мы спали и не нуждаемся ли в чем-либо. Мы благодарили за столь отличную милость и особенное внимание, и как всего у нас было в изобилии, то сказали, что желаем только, чтобы нам позволено было представить Великому Князю данные нам поручения, и просили их об исходатайствовании нам аудиенции. Когда они донесли сие Царю, спустя немного нам объявили, что мы на следующий день будем приняты Великим Князем: это нас весьма обрадовало. [161]

Московские Чиновники, находившиеся при нас, переменяли верхнюю свою одежду, дабы тем выставить свое богатство, что нам однакож казалось более смешным, нежели удивительным. Не возможно описать, сколько сей народ печется о внешнем украшении. Даже сам Великий Князь любит, сколь возможно более, показывать иностранным послам свое великолепие. В это же самое время почти изо всех Областей своих созвал он Бояр, и они в лучших и блестящих платьях собрались в тот город, где мы находились.

Великий Князь в кладовой, нарочно для сего выстроенной, хранит великое множество богатейших одежд, которые, в случае прибытия иностранных послов, раздает знатным особам, в другое время довольствующимся весьма простым платьем. Они крайне остерегаются, чтобы не замарать одежды; в противном случае принуждены бывают заплатить положенную пеню или подвергнуться наказанию.

В день, назначенный для аудиенции, Приставы паши, явившись к нам, объявили, что мы скоро удостоимся видеть очи царские (так они обыкновенно говорят). И мы с великим торжеством поехали в деревянный дворец, выстроенный в городе сем для принятия Посланников. Перед Дворцем стоял длинный ряд Стрельцов, и было множество народа. [162]

Дошедши до сеней, мы увидели множество Чиновников в вышеупомянутых торжественных одеждах; они с важностию сидели неподвижно. Двое, посланные к нам на встречу, приветствовали нас, сказав, что Великий Император соизволяет показать нам свои очи. Из среды Дворян, которые стояли по обе стороны, выступили трое, высшие званием прежних, и то же самое сказали нам. Вторые сени ⁷, как и первые, заняты были другими Советниками.

Вошедши в комнату, в коей сидел Великий Князь, окруженный множеством Бояр, мы, по обыкновению, сперва воздали ему почтение. Когда же после того; еще несколько приблизились, то некоторый старец, вставши, сказал: «Великий Государь! Посланники брата твоего Максимилиана бьют тебе челом». Великий Князь сидел в царском одеянии (в Русском саженом платье), богато убраном жемчугами и драгоценными каменьями; на голове его была великой цены диадима; в руке держал скипетр. Над головой его находился образ Девы Марии, а на противоположной стене — Чудотворца Николая, которого Русские почитают своим покровителем. По правою сторону его сидел старший сын, еще безбородый; он держал так называемый посох, подле него лежала золотом и дорогими [163] каменьями блестящая диадима. По обе стороны стояло по два оруженосца (рынды) в белой шелковой одежде, с секирами в руках; на левой стороне были два печатника, — мужи опытнейшие и премудрые.

Нас подвели к лавке, против Царя стоявшей, покрытой ковром, и мы начали исправлять возложенную на нас должность посольскую.

Великий Князь, после обыкновенного приветствия, сперва, встав, спросил о здоровье брата своего Максимилиана; потом желал знать, получили ли мы все нужное на пути; вместе с тем пригласил нас кушать хлеба. Мы чрез переводчика отвечали ему, что Его Императорское Величество, Всемилостивейший Государь наш, при отъезде нашем, был, благодаря Бога, в совершенном здоровья; а мы щедротами и милостью Вашего Царского Величества, со вступления в пределы Государства очень довольны и приносим нижайшую благодарность. После сего, хотя он и приказывал нам сесть, мы предложили прочие статьи посольства стоя, поднеся сперва в дар от Его Императорского Величества вензель ⁸ М, коего верхняя часть имела вид [164] Императорской короны, с великим искуством украшенной драгоценными каменьями и жемчугом. Потом представили мы и свои подарки, по сделанной прежде описи, каким-то стариком тут же прочитанной; их отнесли в казнохранилище. Что понравилось, то удержали; прочее же опять отослали нашим, отдарив каждого.

После всего этого Он и сын Его жаловали нас к руке. По обычаю своему, мы поцеловали и вышли с товарищами в другую комнату. Немного спустя, нас пригласили к обеденному столу. В сенях мы с удивлением увидели великое множество серебряной посуды, состоявшей из разного рода чаш, блюд, стоп и кубков.

За столом, среди храмины стоявшим, сидел свойственник Великого Князя Никита Романович, с Воеводою Можайским. Остальные скамьи заняли около ста юношей, служащих при столе и одетых в богатое платье; мы всех их приветствовали поклоном, по наставлению Приставов, которые при нас были, как бы в качестве Церемониймейстеров. Потом вошли мы в комнату, в средине коей около столба расположено было великое множество вызолоченных сосудов, и в которой уже сидел Великий Князь с сыном и с 200 своих Бояр; он, указав [165] перстом, велел сесть нам с проводниками, товарищами и прочею свитою нашею. После того Стольники (dapiferi) вошли все по порядку ⁹, несколько постояв пред столом Государя, назад ушли и опять явились с жареными неразрезанными лебедями на блюдах; показав ему, опять отнесли. Когда они вышли, Великий Князь сперва сыну своему и нескольким вельможам, которые сидели за одним с ним столом, в некотором отдалении, а потом и нам посылал хлеб через Царедворца, который, подавая каждому, следующим образом говорил: Иван! или Данило! Великий Князь подает. За сии слова мы вставши, благодарили не только Великого Князя но и того, чрез кого сию честь получили. Не много спустя, служители приперли на маленьких блюдах лебедей, приправленных луком, и подали Государю, который, отведав, послал несколько кусков своим вельможам и нам.

Таким же образом нам подносили многие кубки, один с вином, а прочие с превосходнейшим медом, которые мы с благодарностию принимали; однакож не могли всего выпить. Сей [166] обед, продолжавшийся до позднего вечера, был великолепно устроен; только не было тарелок и некоторых других приборов, нами употребляемых, и я с товарищем своим довольствовался одним ножем, который выпросил у некоторого чиновника.

Сверх того подавались многие кушанья, только другим образом, нежели у нас, приготовленные, приправленные по большой части чесноком и луком. Почти под конец обеда Великий Князь роздал каждому из служителей по нескольку соленых слив, кои должны бы подаваться, как у нас лимоны, к жаркому. Когда я спросил, что сие значило, мне отвечали, что Великий Князь изъявляет таким образом свое благоволение придворным. Тот же обычай наблюдают и сановники: для изъявления служителям своим благосклонности, посылают им кушанья со стола своего. По окончании обеда, когда уже мы встали, Великий Князь каждому из нас подал из своих рук по кубку красного меда, и потом отпустил домой. Проводники наши, последовав за нами, взяли с собой меды различных родов и много вызолоченных кубков. Чтобы нас более развеселить, они неотступно просили нас пить более, никаких отговорок не принимая, и мы, в угождение им, сколько можно, пили за здравие Императора нашего и Великого Князя. [167]

После этого на третий день, мы, с такою же торжественностию, в сопровождении многих всадников, прибыли во дворец.

Посидев немного на скамье у Великого Князя, мы вышли в другую большую комнату с двумя вельможами и тремя секретарями, с которыми со всевозможною осторожностию и разборчивостию трактовали о всех пунктах нашего посольства, благодарение Богу, окончившего не безуспешно. И Бояре и Дьяки отвечали по бумаге на каждую статью нашего посольства; а потом, поговорив с нами о других делах, отпустили нас на подворье.

На следующий день, в третий раз прибыв во дворец, мы толковали с советниками обе остальных пунктах своего посольства. Отсюда пошли к Великому Князю как нам приказано было, пробираясь среди знатных особ, занимавших все комнаты. Он велел нам сесть, и в начале речи, привстав, сказал: «Поелику мы были посланы от его дражайшего брата Максимилиана, то он рассматривал все статьи нашего посольства и сносился с нами чрез первейших своих сановников; а потому, что они говорили нам, мы должны почитать как бы слышанным из уст его: ибо он весьма желает, чтоб древнее согласие с дражайшим братом его Максимилианом осталось на прежних основаниях, пребыло бы непоколебимым, и для сего [168] употребит все старание; но как он для сей причины хочет с нами отправить своих Посланников, то требует, чтобы один из нас подождал, дабы вместе выехать». По окончании речи, он сам поднес нам и спутникам нашим по два вызолоченных покала превосходнейшего меда; потом, когда мы поцеловали у него и у Царевича руки, отпустил нас.

На следующий день он послал — к нам на квартиру — своих приспешников, серебряные приборы, кухонную посуду и дал нам великолепное и роскошное угощение. Приглашенные своими Приставами, мы провели этот день с ними очень весело. По окончании пиршества, мы роздали некоторым подарки: получив их, немедленно, как у них водится, понесли они на рассмотрение к Государю. На осьмой день после нашего прибытия, когда мы уже начали приготовляться к отъезду, нам и Баронам с дворянами, бывшим в нашей свите, присланы были в дар собольи меха. Хотя некоторым из наших подарки возвратили назад (что у них часто случается), однакож всем Великий Князь, по царской щедрости, прислал в дар кому сорок, кому полсорока мехов. Приняв сии подарки с должною благодарностию, мы отправились в сопровождении некоторых Дворян, которые заботились о доставлении нам всего нужного — товарищ мой в Литву, а я в Ливонию. [169] По присоединении ко мне Посланников Московского Государя, Захария Ивановича Сугорского и Дьяка Андрея Арцыбашева, которых, к великой досаде, принужден был дожидаться в Дерпте до Мая месяца, отправился я через Ливонию, Курляндию, Пруссию, Померанию, Мархию, Лузацию, Богемию, к Священнейшему Императору Максимилиану II, для благоденствия Римской Империи державшему тогда сейм в Регенсбурге. Не взирая на многие опасности, я привез их благополучно, и по окончании Посольства, посадив их на корабль, отправил в Штетин, препоручив Богу и ветрам.

Комментарии

1. Сочинитель, Printz von Bucchau (Daniel), Владелец Богемских имений Фалькенау и Кроссен, был в конце XVI века двукратно Чрезвычайным Послом от Римских Императоров Максимилиана II и Рудольфа II к Царю Иоанну Васильевичу. Любопытное это сочинение еще не переведено на Русский язык.

2. Продолжавшееся после бегства Генриха Валуа один год — с 1575 по 76.

3. Генриха Валуа с 1573 по 75 год. За сим следовал Стефан Баторий.

4. Исполнителем Воеводской власти и в Польше был Pristaldus, Pristalus.

5. Никиту Романовича и Князя Василия Сицкого с Дьяком Андреем Щелкановым.

6. Здесь, по всей вероятности, говорится о церкви во имя Чудотворца Николая, существующей и теперь в Можайске, уже в новом виде.

7. Одни сени были проходные, другие передние.

8. У Карамзина в И. Г. Р. т. IX — цепь золотая с вензелем, который украшен был Императорскою короною и 52-мя алмазами. В Делах Цесарского Двора № 3, сказано: «Ян Кобендзель, да Даниель Принц подали Государю и Цесарю ланцугу золоту с каменьем, а на ней имя Цесаря с его Цесарским венцом». (Лачцуга, слово Польское, значит цень).

9. Котошихин так описывает нам службу Стольников: «как у Царя бывают иных Государств Послы, или Власти и Бояре на обедах, и они в то время пред Царя и пред многих Властей и Послов и Бояр носят есть и пить; а будет их близко 300 чел».

Текст воспроизведен по изданию: Об иностранных посланниках в России // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 55. № 218. 1845