Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ИЗВЕСТИЯ ДЖИОВАННИ ТЕДАЛЬДИ О РОССИИ ВРЕМЕН ИОАННА ГРОЗНОГО

Русская историческая наука далеко еще не сказала своего последнего слова об эпохе Ивана Грозного; тем менее устойчивости и определенности в понимании самой личности, стоявшей в то время во главе Русского государства. Мы даже не можем похвалиться удовлетворительным анализом источников второй половины XVI века, ибо оценка их нередко стоит к прямой зависимости от того или иного взгляда на главных деятелей эпохи. Вопрос станет ясным и получит надлежащее разрешение, конечно, еще не скоро, но раньше того, как вскрыть будет весь механизм социально-экономической жизни России XVI века и изучено Русское государство в общей системе европейских государств того времени. Тогда материалы «литературного» характера, которые преимущественно и кладутся ныне в основу изучения эпохи Ивана Грозного, неизбежно отойдут на более задний план. Но так как это дело далекого будущего, то пока никакой лишний документ, хотя бы и «литературный», не должен отметаться и имеет право на наше внимание.

В данном случае мы имеем в виду рассказ итальянца Джиованни Тедальди, записанный с его слов известным А. Поссевином. Нельзя сказать, чтобы документ этот был совершенно неизвестен. Еще со времени выхода в свет Supplementum ad historica Russiae monumenta (Р. 1848), можно было знать о его существовании (Перечисляя источники, послужившие ему для составления Commentarius de rebus Moscoviticus, Поссевин, вслед за тремя беседами с королем Баторием, называет: «ех trium dierum colloquio habito cum Joanne Thedalto, mercatore florentino, septuaginta octo annos nato, qui decies in Moscoviam ierat, ibique [122] aliquando tres annos haeserat, et inde literis commeatus, seu fidei publicae a mango duce acceptis, in Persiam per mare Caspium et Circassos iverat. Quorum colloquiorum summam, sicut et akiotum cum Polonie rege habitorum, pater Possevinus ad Summum Pontificem et illustrissimum cardinalem Comensem misit» (стр. 21)). Но найти удалось его сравнительно только недавно, [122] именно отцу Павлу Пирлингу, в Ватиканском архиве (Автограф Поссевина, German., 93, стр. 187). Ученый иезуит опубликовал отысканный документ в 1884 году в приложениях к своему труду: Un nonce du pape en Moscovie, стр. 169-179; и сверх того вкратце пересказал его содержание на стр. 81—85 этого сочинения. В своей же последней работе, Рареs et tsars (Р. 1890), стр. 206-209, отец Пирлинг снова воспроизводит этот пересказ, хотя почти без изменений. Русскую публику с рассказом Тедальди познакомил Ф. И. Успенский в разборе трудов о. Павла Пирлинга, посвятив этому повествованию несколько строк (Журн. Мин. Нар. Просв. 1885, № 8, стр. 306-307). После него мы встретили всего только два, и то случайных, указания на Тедальди: в книге г. Лерпиньи (M. Lerpigny, Un arbitrage pontifical au XVI-e siecle, 100-101: царь Иван Васильевич показывает Тедальди письмо папы Климента VII к Василию III) и в трудах Д. В. Цветаева (История сооружения первого костела в Москве (М. 1886), стр. 13, перепечатано в «Из истории иностранных вероисповеданий в России» (М. 1866), стр. 293). Разумеется, количество ссылок не есть еще мирило известности источника, но что в данном случай Тедальди не принадлежит пока к числу известных, что он, так сказать, еще не вошел в оборот русской исторической литературы, и если им пользуются, то большею частью мимоходом, — все это едва ли нуждается в особенных доказательствах. Достаточно указать на того же профессора Цветаева, который ссылается (и при том ошибочно) на Тедальди, но обходит его молчанием там, где мог бы найти у него любопытные для себя сближения (См. ниже, примеч. 42 и 49 нашего комментария к тексту Тедальди).

Вышесказанное, полагаем, достаточно оправдываете наше желание поместить на нижеследующих страницах перевод рассказа Тедальди, дополнив его от себя и посильным комментарием. Но предварительно считаем уместным сказать несколько слов о самом Тедальди.

Борьба между Иваном Грозным и Стефаном Баторием заканчивалась видным и авторитетным посредничеством святейшего отца. В глухие литовские леса мирить враждующие стороны ехал [123] Антоний Поссевин, опытный и энергичный слуга Римского престола. Он понимал трудности возложенной на него задачи, еще усугубляемые неясными и противоречивыми сведениями о тех странах, куда он направлялся. Тем ревностнее старался он себя подготовить. «Еще в Риме Поссевин начал изучать дела Московские, ему были открыты все документы дипломатические. Как много он прочел о России» — замечает К. Н. Бестужев-Рюмин — «и как искусно умел добывать сведения, свидетельствует любопытный документ, найденный в его бумагах и изданный в Suppl. ad hist. Russiae Моn. № 10» (Русск. Истор. II, вып. 1, стр. 303).

Вот почему, приехав 3-го июля 1581 года (День приезда определяется первыми строками письма Поссевин к кардиналу ди Комо от 6-го июля. Рirling, Bathory et Possevino, стр. 97—98. Сравн. там же, стр. 91—94, дату письма от 23-го июня) в Дисну для свидания и переговоров с находившимся там польским королем, Антоний Поссевин должен был с удовольствием воспользоваться представившимся благоприятным случаем пополнить свои сведения новыми и при том из источников, не канцелярских, а из уст личных свидетелей и деятелей. Три длинных беседы Поссевина со Стефаном Баторием в Вильне, Дисне и Полоцке (Supplementum ad hist. Russ. Моnum., 21) осветили ему положение дел с точки зрения польских интересов; трехдневный разговор с Тедальди, наоборот, должен был нарисовать картину в значительно иной окраске.

Джиованни Тедальди был итальянский купец из Флоренции (Фамилию Тедальди можно проследить до начала XV века: в 1429 году упоминается Pietro Теdaldi, как хозяин морского суднa; другой Тедальди, Jacopo, означаемый как флорентийский купец, был свидетелем завоевания Константинополям турками и посылает в Италию об этом известие. Он же, в 1488 году, в числе других жителей новой турецкой столицы, был позван к султану для разъяснения некоторых вопросов (Миller, Documenti sulle relazioni delle citta Toscane coll Oriente cristiano e coi Turchi fino all’anno 1531, стр. 283, 485, 494)), постоянно проживавший в Данциге и как раз в это время приехавший зачем-то к королю Баторию. Что привело 78-летнего старика в глухой и отдаленный город, так близко от театра военных действий? В глубокую старость не всегда и торговые интересы позволяют предпринимать длинный и утомительный путь. Невольно хочется думать, что не соображения коммерческие руководили Те- [124] дальди. С другой стороны есть и другие указания, не позволяющие смотреть на него, как на заурядного купца: Тедальди знаком с Гваньини и полемизирует с ним по поводу его сочинения; имеет доступ к королю Сигизмунду-Августу и ведет с ним беседы; наконец, и Посеевин прямо свидетельствует, что из Данцига Тедальди приехал именно к Стефану Баторию (venuto a questo re), а не к кому-либо иному и не за каким иным делом.

Было бы весьма смело утверждать, что появление Тедальди находилось в связи с приездом Поссевина или вообще с отношениями двух враждующих государств; хотя — кто знает! — подобное предположение и не так уже невероятно, как может казаться с первого взгляда. В XVI веке, особенно для стран малоизвестных, торговец нередко являлся пионером международных отношений и, прокладывая путь своим товарам, мог оказывать и дипломатам существенный услуги. Не надо забывать, что Тедальди был свой человек в Москве: с 1551 по 1565 год он посетил Московское государство десять или двенадцать раз, прорезав его с Нарвы до Астрахани, — одним словом, в делах «Московии» был человек опытный и бывалый. 10-го июля приехал он в Дисну, а уже на другой день Поссевин ведет с ним оживленный обмен мнений. Как человек новый в Дисне, папский легат уже в силу самого своего положения мог так скоро познакомиться с прибывшим итальянцем не иначе, как через придворные круги.

Еще в 1564 году папский нунций при варшавском дворе, Коммендоне, знавал в Польше и горячо рекомендовал его венецианскому правительству. Разъясняя ту пользу, какую итальянская республика могла бы извлечь, обратив внимание на восток Европы, русский и польский, и направив к берегам Адриатики товары, обыкновенно идущие на Данциг, Любек и Антверпен, — Коммендоне прямо указывал на Тедальди, как на человека наиболее пригодного для осуществления такого плана («Co do upatrzenia osoby gotowej uskutecznic to przedsiewziecie, znalazlem kupca, ktory czesto bywal i na Podolu i w tamtych stronach. Zgadza sie on to wykonac; zada tylko listu od naggasniejszej rzeczypospolitej do przeswietnego posla weneckiego w Konstantynopolu, aby go wspieral i dopomagal mu w ulatwieniu przewozu. Za otrzymaniem tego listu udalby sie on zaraz przez morze Czarne do Konstantynopola, aby wszystko urzadzic, i wnet powrocilby dla uskutecznienia ladunku. Jezeli wieс wypadnie ten list wyslac waszej wielmoznosci na moje rece, imie kupca jest: Jan Thedaldi» (Pamietniki o dawnej Polsce z czasow Zygmunta Augusta, obejmujace listy J. F. Commendoni do Karola Borromeusza. Zebral J. Albertrandi. Wytlomaczyl J. Krzeczkowski. Tom I, str. 102-103)). [125]

Имя Джиованни Тедальди встречается еще раз, именно в 1519 году. В пропускном листе, данном римскому посольству, которое отправил папа Лев X к великому князю Василию Ивановичу, читаем: «Mittimus Zachariam episcopum Sardicenzem… ac dilectum filium nobilem virum Johannem de Thedaldis equitem auratum, nobis consanguineum, nostros et apostolice sedis nuncios et orationes» (Theiner, Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae, tom. II, № CCCCXVIII. стр. 403). Нашему Тедальди в ту пору было 16 лет; и если бы не эти, слишком молодые для посла, годы, да не полное молчание его самого о пребывании в России в 1519 году, можно было бы отождествить обе эти личности. Мы не должны смущаться купеческим званием нашего Тедальди, если вспомним, что Лев X, родом Медичис, сам принадлежал к семье банкиров (Тедальди, папский посол, встречается еще раз в 1520 году при дворе польского короля Сигизмунда, который в одном письме заявлял свою надежду, что тот abunde referet (папе) statum rerum nostrarum (ibid., стр. 408)).

Итак, вот что за личность был тот человек, трехдневную беседу с которым Поссевин сохранил для потомства. Нам предстоит теперь поближе ознакомиться с теми сведениями, которые итальянский купец сообщил папскому легату.

Изучаемый нами документ не есть какое-либо цельное сочинение, систематический трактат или исследование. Он составился из ответов на вопросы, которыми, по-видимому, преимущественно интересовался Поссевин, да и самая форма изложения сохранила следы диалогов. Тедальди дает практические указания, в каких мог нуждаться его собеседник. Речь сводится на пути сообщения, зимнюю стужу, ходячую монету, носильное платье и т. п. Как иезуит, Поссевин, разумеется, не оставил в стороне сферы религиозной, но всего более беседа сосредоточивалась на личности московского государя. Естественно было проверить ходячие толки о его тиранстве и факты, успевшие уже и тогда попасть в печать.

Нельзя отрицать того, что факты, сообщенные Тедальди, местами преувеличены и даже прямо ошибочны. Его объяснение, почему запрещено русским подданным гнать вино и варить пиво, не может быть принято: монополизируя эту отрасль народного хозяйства в руках казны, Грозный имел в виду, конечно, интересы фискальные, а отнюдь не отрезвление народа. Трудно допустить, чтобы в ту пору для царского двора покупалось заграничное вино такими [126] большими партиями, как две тысячи бочек. Говоря про отчуждение царя от вина, Тедальди, надо думать, имел в виду первую половину Иванова царствования, ему самому более известную. Прямо неверным следует признать его заявление, будто бы тогда некоторые священники брили себе бороду. Но если Тедальди ошибается в определении расстояний между населенными пунктами, о коих идет речь в его повествовании, если его счет дней, необходимых для плавания по Волге, сильно расходится с показаниями других свидетелей; то ясно, что ошибка здесь была весьма возможна, особенно, если принять во внимание, что и другие иностранцы, посещавшие Россию, впадали в подобные же разноречия.

Зато сведения Тедальди о черкесах, об их религии и положении страны вполне сходятся с данными, известными нам из других рук. О ходячей монете и способах ее чеканки он говорит то же, что Герберштейн, Гваньини и Принц из Бухова. Эпизод с еврейскими купцами, привезшими диковинную мумию, документально подтверждается русскими источниками. Из иностранцев Тедальди первый правильно назвал иностранную слободу в Москве Наливкою; едва ли не впервые же у него мы узнаем о подарках, поднесенных Рокитою царю, а также и об условиях, при каких русские, плененные турками, научались итальянскому языку.

Основной тон рассказа Тедальди весьма сочувствен России и особенно царю Грозному. Итальянец хвалит гостеприимство и правосудие русского государя, воздержность от вина; замечает, что все толки о русском морозе преувеличены. Он и черкесов называет «славными людьми» (buona gente). Тедальди точно хочет успокоить Поссевина и рассеять темные представления о России и ее государе, какие могли у него сложиться; этим, может быть, объясняется тот несколько апологетический тон, что проходит чрез весь его рассказ.

Мы не беремся с точностью определять, в чем коренится причина сочувственного к Ивану Грозному взгляда Тедальди: в том ли, что итальянец знавал его в лучшую пору его царствования, в том ли что личное расположение русского государя помешало ему объективно оценивать последующие события; надеялся ли Тедальди, что скорейшее улажение московско-польской распри благоприятно отразится на торговых операциях, а потому существенно было расположить влиятельного посредника в пользу не одной только заинтересованной стороны, — Польши; или же, по его мнению, темные стороны царствования, о которых так много кричали в [127] ту пору за границей, были, действительно, слишком преувеличены;— но нельзя не признать, что на наиболее важных отделах сообщения Тедальди безусловно лежит печать правды, допустить которую приходится тем скорее, что некоторые факты, им переданные, вполне совпадают по духу и смыслу с тем, что нам уже известно из источников более ранних.

Заметим, что Тедальди не отрицает факта насильственной смерти евреев при взятии Полоцка, но хотел бы только вдвинуть его в более скромные рамки; эпизод с лошадью, подаренною одним из членов польского посольства Грозному, который потом приказал убить ее, рассказан почти так же, как его передает и Джерио, хотя у последнего он происходит при несколько иной обстановке. В рассматриваемом документе Грозный очень отчетливо рисуется в своих стремлениях продвинуться к Балтийскому морю и к непосредственному сближению с западом: в противоположность отцу, он не запретит иностранным купцам посещать его страну и ездить через Русь далее на восток; он показывает письмо папы Климента VII не с тем, чтобы подтвердить запрещение своего предшественника. Он ценит иноземных мастеров и дорожит их присутствием в своей столице; он даже насильно удерживает их у себя, не отпускает на родину, — но что же ему делать, когда польский сосед не пропускает их через свои владения?.. Однажды Тедальди вел с царем разговор на тему о том, как за границей судят о нем, и Грозный высказал при этом взгляд на суверенное свое право карать злых и миловать добрых, — взгляд, который он так часто имел случай высказывать и перед другими.

Записка Поссевина оставляет такое впечатление: Тедальди умел наблюдать и многое довольно правильно; его показания не раз сходятся с показаниями других иностранцев; а все это в общем вызывает доверие к его рассказу. Вот почему известия флорентийского купца имеют право на внимание нашей исторической литературы. В данном случае позволяю себе опереться и на мнение Ф. И. Успенского, который, называя реляцию Тедальди «любопытною», признает, что сведения ее «отличаются практическим смыслом и знанием действительных отношений». Записка Поссевина, по его словам, «займет не последнее место между иностранными известиями о России XVI века» (Журн. Мин. Нар. Просв. 1885, № 8, стр. 306-307).

Текст воспроизведен по изданию: Известия Джиованни Тедальди о России времен Иоанна Грозного // Журнал министерства народного просвещения. № 5-6. 1891

© текст - Шмурло Е. Ф. 1891
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - Abakanovich. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМНП. 1891