СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЛЕВ АФРИКАНСКИЙ

ОПИСАНИЕ АФРИКИ

И ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ, КОТОРЫЕ В НЕЙ ЕСТЬ

DESCRITTIONE DELL'AFRICA ET DELIE COSE NOTABILI CHE IVI SONO, PER GIOVAN LIONI AFRICANO

ЛЕВ АФРИКАНСКИЙ ЕГО ВРЕМЯ, ЕГО ЖИЗНЬ, ЕГО ТРУД

В 1550 г. в Венеции под редакцией Джованни Баттиста Рамузио была издана книга “О плаваниях и путешествиях”, в которой было напечатано сочинение Джованни Леоне Африкано — в русской литературе его принято называть Лев Африканский — “Описание Африки и достопримечательностей, которые в ней есть”. ¹ Значение этого сочинения — и практическое, и для развития географической науки в Европе, и как явления беллетристики — было исключительно велико. Об интересе, который вызвало это сочинение, можно судить хотя бы по тому, что за период с 1550 г. по 1613 г. оно переиздавалось еще пять раз, также в Венеции, и очень скоро было переведено на другие европейские языки.

Каковы были причины этого успеха? Почему в европейских странах был такой интерес к странам Африки? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо более широко осветить всю эпоху в целом.

Время, когда жил автор этого сочинения, когда он его писал и когда оно издавалось, т. е. конец XV и XVI в., изобиловало событиями, которые представляют собой важные вехи в истории всего человечества. В истории народов Европы это был переходный период, когда продолжали господствовать феодальные отношения, но вместе с ними и внутри них во все убыстряющемся темпе рос новый производственный уклад — капиталистический. Первые зачатки капиталистического производства появились в XIV—XV вв., но зарождение капиталистического уклада в недрах феодальной формации, а с ним “начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию”. ² Крупные монархии, возникшие в Европе, [376] породили новые возможности развития капиталистического производства и усиления капиталистических отношений. Первоначальное накопление, рост капиталистического производства и, следовательно, увеличение количества товаров, производимых специально для продажи, рост местных и сложение национальных рынков привели к тому, что товарно-денежные отношения в XV в. проникли во все поры феодального общества. Денежная форма ренты, присущая периоду разложения феодализма, стала господствующей в большинстве стран Западной Европы. Однако природные условия Европы, в основном благоприятные для развития капитализма, были неблагоприятными в одном смысле: в Европе не было золота. Отсутствие природных месторождений золота, которое при товарном производстве должно было выполнять роль всеобщего эквивалента, и недостаток золота привозного значительно повышали цены на него и препятствовали капиталистическому развитию. В процессе обращения товаров и накопления капиталов недостаток золота сдерживал быстроту, удобство обращения и возможности капитализации. Кроме того, с развитием товарно-денежных отношений увеличилось и стремление к роскоши и накоплению сокровищ в среде высших классов европейского общества. ³ В таких условиях страсть к обогащению, всеобщая жажда денег, ⁴ охватили в Европе и дворян, и горожан, и духовенство, и королей: “До какой степени в конце XV века деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой. Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег”. ⁵ Огромный прилив драгоценных металлов в Европу, возможности более легкой, чем прежде, их добычи и обилие их источников со временем привели к обесценению и золота и серебра, а это в свою очередь еще более усилило потребность в них. Революция цен требовала все новых и новых поступлений. Поиски золота привлекают внимание к странам Азии и Африки, фантастические рассказы о богатствах которых ходили в Европе. Это обстоятельство вызывает подъем в изучении географии, который сопутствует возникновению новых форм идеологии. Новые буржуазные отношения требовали нового познания мира и, в частности, в области географии. Здесь нельзя не повторить характеристики этого периода, данной Ф. Энгельсом: “Рамки старого orbis terrarum были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою очередь, послужила исходным пунктом для современной . .. промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские [377] народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века. Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености”. ⁶

Средствами быстрого получения золота были прямой грабеж, неэквивалентный обмен товаров и эксплуатация населения вновь открытых земель. Первыми, кто обогатился таким способом, были португальские и испанские феодалы, купцы, авантюристы: “Открытие Америки было вызвано жаждой золота, которая еще до этого гнала португальцев в Африку ... потому что столь сильно развивавшаяся в XIV и XV вв. европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля, требовали больше средств обмена...”. ⁷ Одним из источников золота была Африка и, в частности, африканские страны Средиземноморья. Между странами южных и северных берегов Средиземного моря издавна существовала широкая и исключительно выгодная торговля. Начало этой торговли, имевшей первоначально форму товарного обмена, относится к временам самой глубокой древности. В широком масштабе она засвидетельствована в VI в. до н. э. К этому времени в результате развития местных промыслов, таких, например, как солеварение в устье Тибра, добыча морских раковин для изготовления пурпура в Таренте, рыбный промысел во многих местах, обработка железа и изготовление железных орудий в Карфагене и т. п., сначала между народами внутри Италии и Северной Африки, а затем и между двумя регионами установились морские торговые связи. В этой торговле действовали три главных агента: карфагенские купцы и их союзники этруски и купцы греческих колоний в Италии и на островах, в Риме торговля находилась в руках плебеев и чужестранцев. Главными были карфагеняне. С юга они принимали поток товаров, шедших из более южных районов Африки; на Средиземном море они выступали как посредники и перевозчики товаров между самыми разными странами, привозя янтарь из стран Балтики, олово из Британии, золото и слоновую кость из Африки, рабов из многих мест. В Италию в этот период поступают из Карфагена металлические изделия, керамика, продукты сельского хозяйства, золото, слоновая кость и, вероятно, рабы. С усилением римского могущества со сцены сходят купцы греческих колоний, а роли двух других агентов меняются, меняется и характер торговых отношений между Римом и Карфагеном. После второй Пунической войны (218—201 гг. до н. э.) Рим, располагавший значительными материальными возможностями в результате победоносных походов, превращается главным [378] образом в покупателя. Нужда в ремесленных изделиях удовлетворяется в Риме его собственными силами, поэтому меняется характер ввоза. Из разных мест, и особенно с острова Делоса, в Рим ввозились рабы, и это была главная и самая важная статья импорта. Следующее место занимал ввоз хлеба из Нумидии, оливкового масла и вина из Карфагена, затем шли предметы роскоши, поставлявшиеся главным образом из Греции и с эллинистического Востока.

После разрушения Карфагена устанавливается более или менее постоянный характер отношений между Римом и Северной Африкой. Североафриканские провинции продолжают снабжать Италию хлебом и оливковым маслом. Значительное место в экспорте занимают дикие звери, рабы, золото и слоновая кость. Металлические изделия и керамика привозятся из Италии и даже Галлии в Северную Африку. ⁸

И во времена Карфагена, и в римскую эпоху торговля на южном отрезке ее пути, проходившем через Сахару, велась через посредничество африканского народа гарамантов, который держал в своих руках монополию связей с народами Судана и не допускал купцов с севера в глубь Сахары далее города Гарама. Именно отсюда вывозились черные рабы₍ золото, слоновая кость, пряности, страусовые перья, живые звери, дерево благородных пород, меха, кожи и т. д. Передвижение и перевозка товаров осуществлялись на колесницах и повозках, запряженных лошадьми, а затем, с II—IV в. — на верблюдах. Предметы вывоза из Судана оставались традиционными почти всегда, предметы же ввоза, очевидно, кроме соли, были различными. С течением времени менялись виды ремесленных изделий, менялось число их и т. п. ⁹

В большем или меньшем размере в зависимости от более или менее спокойной эпохи эта торговля продолжалась и в последующие века вплоть до арабского завоевания. После появления арабов в Северной Африке и в I столетии после арабского завоевания торговля через Средиземное море резко сокращается, хотя и не исчезает полностью. Понятно, что масштаб торговли зависел от характера политических отношений между государствами на разных берегах Средиземного моря, от этого же зависела и возможность осведомления о странах Африки и их товарах. Возможность эта особенно возрастает с XI—XII вв., что подтверждается значительным увеличением в это время и позднее материалов арабских источников, сообщающих о Сахаре и Судане. В период же до XI в. отношения между Африкой и Европой носят главным образом военный характер. Назовем отдельные моменты, связанные с успехами и поражениями обеих сторон. В этот период наблюдалось явное превосходство мусульман на море, позволявшее им производить опустошения на северных берегах Средиземного моря. Мелкие государства на юге Италии, которые к тому же находились [379] в постоянных раздорах, не могли противостоять силам мусульман. Успехи последних достигают такой степени, что аглабидским корсарам удалось в 846 г. разграбить Рим, в 848 г. — захватить город Бари, в 856 г. — Таренто. До 871 г. эти города служили им военно-морскими базами для нападения на остальную Италию. Важной базой был также город Гарильяно. Набеги на итальянские города совершались часто и сопровождались разрушениями и опустошениями. Города Песто, Бояно, Изерния были разрушены полностью. Вторая половина IX в. была временем наибольших военных успехов арабов в Италии. В период с 827 по 902 г. им удалось захватить острова Сицилию, Мальту, Сардинию, а также оспаривать у христиан Корсику. В 903 г. они захватили Балеарские острова. Однако в 80-е годы IX в. арабов начали теснить византийские армии, и последний город в континентальной Италии, который находился под властью арабов, — Гарильяно — был ими потерян в 915 г. Тем не менее набеги на итальянские города продолжались. В 20-е годы X в. были разгромлены города Ориа и Таренто; в 934—935 гг. — Генуя, в 1004 и 1011 гг. — Пиза. ¹⁰ Все побережье христианских стран Средиземного моря находилось под постоянной угрозой нападения мусульманских корсаров. В восточной части Средиземного моря происходили столкновения мусульманского и византийского флотов. Лишь в XI в. могущество мусульманских государств на Средиземном море начинает клониться к упадку. В Восточном Средиземноморье внешне обстановка оставалась прежней, но торговлю с Востоком захватывает в свои руки Венеция. В западной же части военные действия приносят христианам некоторый успех: территориальные приобретения, сделанные мусульманами в прошлые столетия, переходят в руки христиан. Так, в 1015 г. генуэзцы и пизанцы изгоняют арабов из Сардинии. Норманны в период 1061—1092 гг. захватывают Сицилию и в 1092 г. — Мальту. Военные действия переносятся на африканскую территорию. В 1034 г. город Аннаба в Ифрикии был разграблен генуэзцами и пизанцами. В 1087 г. им же удалось на короткое время захватить Махдию и Тунис. В этот период вновь начинает возрастать объем торговых сношений между странами Северной Африки и Европой, особенно между государствами Италии и Тунисом. В Тунисе в столице государства и в других городах появляются колонии европейских купцов.

В XII в. эти процессы продолжаются и усиливаются. На короткое время генуэзцы в 1113 г. захватывают Балеарские острова.

В Испании набирает силу реконкиста. Пиренейские королевства Кастилия и Арагон увеличивают свои территории за счет мусульманских владений. Одним из крупных успехов христиан было отвоевание в 1147 г. Лиссабона. На недолгое время они овладевают также городами на побережье Северной Африки. В течение 12 лет, с 1146 по 1158 г., норманны [380] удерживали Триполи; с 1148 по 1160 г. — Махдию в Тунисе; с 1148 по 1156 г. — Сфакс; в 1148 г. они владели Сусом.

Вновь оживляются старые центры торговли. В средней части североафриканского побережья такими центрами были Тунис и Аннаба. Их посещали купцы с Сицилии и из Пизы. В западной части побережья главным центром была Сеута. В нее постоянно заходили корабли марсельцев, генуэзцев, пизанцев, каталонцев.

В Италии центром, который достиг особого развития в X в. и был связан торговлей с Сицилией, Испанией, Египтом, Тунисом, странами восточного побережья Средиземного моря, был Амальфи. В XI в. ему пришлось уступить свое значение Венеции и Пизе.

Значительное расширение торговли, проникновение европейцев, главным образом итальянцев, в страны Востока и организация там торговых колоний имели место и в связи с крестовыми походами.

В XIII в. в Испании после битвы при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 г. мусульманские владения на Пиренейском полуострове сократились до пределов государства Гранады. Отвоевание христианскими государствами Европы владений у мусульман продолжалось. На недолгое время — с 1229 по 1233 г. — Балеарские острова попали под власть королевства Арагон. В 1260 г. кастильский король Альфонс X совершил набег на Сале. В этом же году Людовик Святой предпринял крестовый поход против Туниса. В 1270 г. нападению христианской экспедиции подвергся Лараш. В 1279 г. Педро III, арагонский король, совершил нападение на Сеуту. В 1292 г. в руки христиан перешел город Тарифа. Военные действия в течение XIII в. привели к тому, что в распоряжении христиан оказались многие важные порты. Так, в 1238 г. была отвоевана Валенсия, 1248 г. — Севилья, в 1262 г. важный порт на Атлантическом побережье Пиренейского полуострова — Кадикс, в 1266 г. — Мурсия. Экономические связи отвоеванных христианских городов и территорий Африки продолжают сохраняться.

В 1309 г. христиане овладели Гибралтаром, который они удерживали до 1311 г., однако затем их продвижение в общем было приостановлено. Причиной этого был разгром христианского флота в районе Гибралтара в 1340 г. Лишь в 1399 г. кастильский король Генрих III смог совершить карательную экспедицию против Тетуана, представлявшего собой настоящее пиратское гнездо.

В XIV в. торговля стран Средиземноморья достигла большого размаха. В связи с ростом суконной промышленности в Италии важное место в экспорте стран Северной Африки занимает шерсть, особенно один из лучших ее сортов — гарбо. В XV в. христиане добились новых успехов. Португалия приступила к созданию своей колониальной империи и начала захваты на берегах африканского материка. В самом начале века, в 1415 г. португальцам удалось захватить Сеуту, которую они оставили в 1437 г., а затем через несколько лет захватили вновь. В 1458 г. они взяли Ал-Ксар-ас-Сагир, в 1469 г. овладели городом Анфа, в 1471 г. — [381] городами Танжер и Арзила, в 1488 г. — городом Масса. В 1497 г. была захвачена Мелилья.

В это время Кастилия, затем Кастилия и Арагон совместно продолжали реконкисту, которая в 1492 г. закончилась их победой и уничтожением последнего на полуострове мусульманского королевства Гранады. Большие изменения в XV в. происходят и в восточной части Средиземноморья. Там появилась новая грозная сила в лице турок-османов, самым значительным успехом которых было взятие в 1453г.Константинополя.Во второй половине XV в. власть их распространилась на страны Ближнего Востока. Эти события тяжелейшим образом сказались на восточной торговле Европы, находившейся главным образом в руках венецианцев и генуэзцев.

В XVI в. Португалия продолжала свои захваты на Атлантическом побережье Африки. В 1505 г. был взят Агадир (Санта-Крус-де-Агер), в 1508 г. — Сафи, в 1513 г. — Аземмур, в 1514 г. — Мазаган. К 1520 г. португальцы практически владели всеми важными пунктами побережья Марокко и иногда даже совершали рейды в глубь страны, как, например, в 1515 г., когда они вместе с союзными арабами дошли от Сафи до самого Марракеша и напали на город.

Сферой захватов Испании в XVI в. стало Средиземноморское побережье Северной Африки. В 1497 г. была захвачена Мелилья. Затем в 1505 г. испанцы завоевывают Мерс-ал-Кебир, в 1508 г. — Пеньон-до-Велес, в 1509 г. — Оран, в 1510 г. — города Бужи и Триполи. В 1511 г. города Тенес, Деллис, Шершель, Мостаганем выразили повиновение испанцам и согласились платить им дань.

Однако продвижение испанцев вскоре было остановлено. В начале XVI в. войска турок-османов вступают в Африку. В 1514 г. османский султан Селим вошел в Каир и подчинил себе всю страну. Вскоре ему подчинилась Ливия, а затем в 1518 г. — Алжир.

Восточная торговля в это время вступает в новую фазу. Как известно, одним из главных предметов торговли, особенно в том ее потоке, который шел через страны Северной Африки, было золото. Золото поступало в Северную Африку из областей Буре и Галам, расположенных между рекой Фалеме и верхним течением Нигера. Оно доставлялось сухопутным путем по транссахарским маршрутам в портовые города Северной Африки, а оттуда отправлялось дальше на север, в страны Европы. Для христианской Европы значение торговли, которую она вела с мусульманскими государствами на побережье Северной Африки, всегда было понятным и ясным. В то же время в Европе мало осознавали степень зависимости этой торговли от караванной торговли с народами западного Судана.

О странах, из которых поступало золото, христианам становилось известно постепенно благодаря мусульманам и евреям, населявшим территории, отвоеванные у мусульман. Кое-что становилось известным также от моряков, посещавших портовые города Магриба. Эти знания просачивались в Европу уже в XII в., и в XIII в. европейцы знали о золотоносных странах в регионах Африки, расположенных южнее Сахары.

[382] В XV в. благодаря сообщениям Мальфанте и Альвизе да Ка'да Мосто становится известно, откуда золото поступает в страны Магриба. Европейцы узнали, что его добывают в королевстве Мали и затем доставляют в Томбукту, а оттуда через Туат, Вадан везут в Магриб и что прежде его возили через Гану и Сиджилмасу.

Другим важным товаром восточной торговли европейских стран были пряности. Так же как и торговля золотом, торговля пряностями существовала уже много столетий. Ее пути проходили по европейским странам Восточного Средиземноморья и прилегающим странам Ближнего Востока и Африки. Источником пряностей были главным образом Китай, Индия,, Малайя, Молуккские острова. Оттуда морем и сушей они доставлялись в страны Ближнего Востока, где в главных торговых центрах — Алеппо, Константинополе, Бейруте, но в основном в Александрии они перепродавались и следовали дальше в Европу. Торговля пряностями велась главным образом венецианцами и генуэзцами и была источником огромных доходов и одновременно жестокой конкуренции и соперничества. После окончания крестовых походов ее потоки стали проходить через Египет: через Каир и Александрию.

В XIII в. после захвата Багдада монголами в Ирак на берега Персидского залива проникли генуэзцы. Благодаря этим контактам европейцам стало известно, что пряности привозят из стран бассейна Индийского океана. Возникновение на территории стран Ближнего Востока Османской империи в XV в. преградило путь восточной торговле. Пряности стали поступать по единственному пути через Александрию, что в конечном счете стало началом обеднения и разорения итальянских торговых городов, и в первую очередь Венеции.

В Европе еще в XIII в. начинаются поиски путей в золотоносные районы Африки и в страны Индийского океана. В XV в. эти поиски достигли своей наивысшей точки и привели к наиболее значительным географическим открытиям: открытию пути в Индию и открытию Америки. Они сопровождались территориальными захватами и созданием колониальных империй. В силу того что сухопутные пути были заняты мусульманскими государствами, а также в соответствии с господствовавшими географическими воззрениями той эпохи эти поиски представляли собой прежде всего поиски морских путей.

Особенно важным было освоение морского района Атлантического океана в пределах четырехугольника: Лиссабон, Гибралтарский пролив, западное побережье Африки, Канарские острова, Азорские острова. В связи с тем что господствующие у атлантического побережья Западной Африки течения и ветры в условиях плавания на веслах или под парусами позволяют совершать движение только в южном направлении, но не в северном, долгое время оставалась нерешенной проблема возвращения. Она была разрешена лишь к 1434 г., когда стало известно, что обратный путь лежит через открытые районы океана, вдали от берегов материка. После этого открытия продвижение португальцев на юг сравнительно быстро привело к достижению южной оконечности африканского [383] континента и к открытию пути в Индию. ¹¹ Открытие этого пути и создание колониальной империи на берегах Индийского океана отвлекли португальцев от отыскания путей в районы южнее Сахары, тем более что они получили доступ к африканскому золоту через устье Гамбии, открытое в 1455 г., и особенно через форт Мина, куда португальцы добрались в 1470 г. и где нашли в изобилии продававшееся золото.

Испанцы одновременно с военными действиями в Магрибе также предпринимали поиски морских путей в Индию, но в отличие от португальцев они искали их не на юге, а на западе, что привело их к открытию Нового Света в западном полушарии. Перспективы в Америке и встреча с силами Османской империи в Алжире заставили их отказаться от своих предприятий в Африке.

Все эти события изменили обстановку в Восточном Средиземноморье. Нарушение в результате османского завоевания торговли пряностями и открытие морского пути в Индию и Западную Африку в районе Гвинейского залива (что позволяло как доставлять пряности из Индии непосредственно в Европу, так и вывозить некоторые их виды с африканского побережья) поставили в трудное положение венецианских и генуэзских купцов, которые не могли конкурировать с португальцами. По-видимому, это обстоятельство способствовало сохранению в Венеции и вообще в Италии живого интереса к Африке и к ее внутренним областям, где было золото. Интерес был тем более оправдан, что, несмотря на успехи португальцев и испанцев, африканский материк, казалось бы, столь близкий к Старому Свету, практически оставался совершенно неизвестным. Непосредственная практическая деятельность познакомила португальцев и испанцев лишь с отдельными пунктами африканских берегов, где они создавали свои укрепленные базы, фактории, крепости (fronteiras — у португальцев — и presidios — у испанцев). Весь гинтерланд оставался полностью неизвестным, и недостаток знания в этом направлении удовлетворялся не столько новыми, приобретенными в процессе военных действий и открытий сведениями, сколько сведениями из сочинений греческих и римских авторов, известия которых либо полностью устарели, либо носили совершенно фантастический характер. Поэтому европейские морские державы тщательно собирали всякого рода информацию относительно африканского континента, его золота и путей к нему. Так, известно, что главный инициатор португальских плаваний и открытий инфант Энрико Мореплаватель собирал всякого рода сведения о неизвестных землях и проходах к ним и особенно бывал рад захвату пленников, так как они могли послужить источником сведений и быть переводчиками. Христианские пираты в водах Средиземного моря также стремились получить сведения о внутренних районах Африки через пленных мусульман. В 1519 г. итальянский корсар Пьетро Бовадилья около острова Джерба захватил мусульманский корабль, на котором ехал, возвращаясь из [384] Константинополя, автор книги “Описание Африки”. При нем были записи, и на их основании, а также по памяти спустя несколько лет им была написана и сама эта книга. Она была значительным шагом на пути познания африканских стран, и в частности Судана. Книга была напечатана в Венеции, в городе, который был наиболее заинтересован в отыскании новых торговых связей, так как для Венеции в условиях замкнутого морского бассейна Восточного Средиземноморья и при невозможности конкуренции с пиренейскими державами поиск таких связей был жизненной необходимостью. Следует напомнить, что в XIV—XV вв. Венеция достигла апогея своего торгового развития и по сути дела была неоспоримым центром торговой жизни всего европейского мира, “все биения пульса которого” передавались и ощущались на самой отдаленной периферии. “Владычество над морями было обеспечено поражением Генуи и постепенным, но непрерывным падением этого города, вытесняемого чуть ли не изо всех портов Востока. Венеция обладала 350 военными судами разных наименований и 600—700 кораблями коммерческого флота; лиц, занятых мореплаванием, насчитывалось в ней от 30 до 40 тысяч человек”. ¹² Венецианцы посещали порты и торговые центры Средиземноморской Африки и Азии и всюду создавали общие склады, фактории, конторы. Они вместе с генуэзцами снабжали Европу восточными товарами: пряностями из Индии (шедшими через Аравию), редкими по качеству шелковыми материями из Индии и Китая, перьями тропических птиц из Африки, сахарным песком из Сирии и Малой Азии. ¹³

Территория Венецианской республики в то время не ограничивалась городом Венецией, а распространялась на часть Ломбардии, Далмацию, Албанию, часть Морей и Македонии, а также и на Архипелаг. Республика переживала в это время последние дни своего расцвета. Столица республики Венеция была одним из крупных центров науки и искусства Италии, прославившим себя, помимо прочего, своей знаменитой школой живописи. Богатства Венеции и бегство в ее пределы многих представителей греческой науки и культуры с территории разрушенной турками-османами Византии после 1453 г. превратили ее в такой центр. Таким образом, интерес к книге “Описание Африки” совсем не был интересом заштатной провинции к чудесам далеких и неизвестных стран. Это был интерес одной из крупных держав Восточного Средиземноморья, которая стремилась к расширению своей территории и своей торговой деятельности. Кроме того, существовала еще одна причина, способствовавшая тому, что интерес к этому труду проявился в наибольшей мере именно в Венеции. Этой причиной было политическое положение внутри Италии. События конца XV—начала XVI в. в истории Италии носят название эпохи итальянских войн. На протяжении нескольких десятилетий территория Италии была ареной военных действий, в которых принимали участие не только армии нескольких итальянских государств, но и войска Испании, [385] Франции и немецких государств. Борьба проходила в несколько этапов. Несколько раз возникали военные союзы разного состава. Во всех этих событиях участвовала Венеция, которой удалось не допустить чужеземные войска — немецкие, французские, испанские — на свою территорию и избежать, таким образом, разорения, которое постигло Италию в первой половине XVI в. Разорение Венеции наступило позже — во второй половине XVI в. и было следствием процесса, начавшегося с конца XV в., суть которого состояла в следующем: “Главный нерв торговой жизни . отошел от Венеции... С каждым годом роковые последствия открытия Колумба и Васка да Гамы сказывались ощутительнее, закрывались фабрики и мастерские, продавались корабли, пустовали верфи... Венецианское правительство всеми силами старалось поддержать быстро и невозвратимо исчезавшее величие своего города”. ¹⁴ Государственные деятели Венеции обладали достаточной мудростью, чтобы оценить значение попавшего к ним в руки труда. Джованни Баттиста Рамузио, который осуществил издание, был одним из культурных людей своего времени, в прошлом занимал должность секретаря Совета десяти, в то время важнейшего политического органа республики. Настоятельность поисков Венеции и состояние знаний европейцев об Африке очень ярко характеризует содержание изданной им книги “О плаваниях и путешествиях”. В этой книге наряду со сведениями европейских мореплавателей и путешественников нового времени, таких как Альвизе да Ка'да Мосто, Америго Веспуччи, Лодовико ди Вартема, Эдуарде Барбоса и других, помещены “Известия о плаваниях карфагенского капитана Ганнона”, относимые к VI в. до н. э., “Сообщение о плавании Неарха, капитана Александра Великого”, описание плавания из Красного моря в Восточную Индию Арриана, в котором нужно видеть известное произведение “Перипл Эритрейского моря”. Однако главным по объему и по значению было произведение Льва Африканского, посвященное Африке. Сам издатель книги Рамузио, подчеркивая значение “Описания Африки”, говорил, что в его трудах его поддерживала мысль о том “удовольствии, которое должны будут испытать все интересующиеся географией, и прежде всего той частью Африки, которую описал Иоанн Лев. Как известно, в наше время нет никого другого, кто сообщал бы о ней по крайней мере так подробно и так достоверно”. Все же прежние сведения об Африке в сравнении со сведениями этого труда он называет “краткими, неполными и не столь значительными” (11). ¹⁵

Кем же был человек, создавший это произведение, и в каких условиях протекали его жизнь и деятельность? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо остановиться на биографии автора и на некоторых фактах истории Северной Африки соответствующего времени. Настоящее имя автора “Описания Африки” — ал-Хасан ибн Мухаммед ал-Ваззан аз-Заййати ал-Фаси. В плену в Италии он был крещен и получил имя [386] Джованни Леоне и прозвище Африкано, т. е. африканец. Оба его имени — имена папы Льва X Джованни Медичи: Лев — папское и Джованни — личное, которое было переделано впоследствии в Иоанна. В русской литературе он был назван Львом Африканским. Лев Африканский был человеком необычайной судьбы. Биография его во многом неясна. Основным ее источником являются его собственные сочинения, и в первую очередь его главный труд “Описание Африки”, но они не дают ясной картины его жизни. Точная дата его рождения неизвестна и может быть лишь с большей или меньшей вероятностью рассчитана на основании сведений из его книги. Пожалуй, наиболее точным указанием на нее является место в главе, посвященной городу Сафи, в разделе об области Дуккала, где говорится: “Когда город был взят, мне было около двенадцати лет. Около четырнадцати лет спустя я имел возможность от имени короля Феса и шерифа, государя Суса и Хаха, говорить с тем же самым правителем округа. Этот губернатор привел против короля Марракеша 500 португальских всадников и более 12 тысяч арабских всадников. Он собирал все доходы с этой страны в пользу короля Португалии. Было это в 920 году” (89). Простой расчет дает нам несколько дат. Годом взятия Сафи и временем, когда Льву Африканскому было около двенадцати лет, будет 906 год. Разница этих цифр дает год рождения автора, а именно 894 г.; 894 г. хиджры соответствует времени с 5 декабря 1488 г. по 24 ноября 1489 г. Если же учесть, что лишь 26 дней 1488 г. входили в 894 г. хиджры, то с известной долей вероятности рождение Льва Африканского может быть отнесено к 1489 г. Эта дата подтверждается и другими указаниями. Так, в посвящении книги “О плаваниях и путешествиях” крупному ученому того времени Иеронимо Фракасторо издатель Рамузио говорит, что Лев Африканский родился в Гранаде и после отвоевания королевства Гранады войсками католических величеств Фердинанда и Изабеллы бежал вместе с родственниками в Берберию. Из этого следует, что Лев Африканский родился до 1492 г. — года взятия Гранады, что удачным образом согласуется с рассчитанной датой 1489 г.

Однако в действительности все сложнее, так как из португальских материалов известна точная дата взятия Сафи: 7 августа 1507, что соответствует 913 г. хиджры. Если Льву Африканскому было в это время 12 лет, то годом его рождения нужно признать 901 г. хиджры, который соответствует периоду с 21 сентября 1495 до 8 сентября 1496 г. Это дата, которую принял за год рождения Л. Массиньон. ¹⁶ Нам она кажется слишком поздней и противоречащей указанию Рамузио на то. что Лев Африканский родился до захвата христианами Гранады. Предположение, что Льву Африканскому в 920/1514 г. было 14 лет и что, следовательно, годом его рождения был 906/1500 г., кажется неосновательным: Л. Массиньон считает, что в этом случае Льву Африканскому было слишком мало лет (12—13) для выполнения дипломатической миссии в Сиджилмасе, [387] порученной ему в 918/1512—1513 г. Соглашаясь с этим соображением Л. Массиньона. мы полагаем, что для подобного предположения вообще нет места, так как текст первого издания Рамузио и перевод Эполяра не дают для него оснований. Кроме того, оно опять-таки противоречит указанию Рамузио о том, что он родился до 1492 г.

Правда, против даты 1489 г. говорит неопределенный характер выражения Льва Африканского: “около двенадцати лет”, “около четырнадцати лет”. Кроме того, возможность некоторой порчи текста именно в этом месте не исключается. Это видно из сопоставления текста, изданного Рамузио в 1550 г., и перевода Алексиса Эполяра, ¹⁷ сделанного им с учетом рукописи этого сочинения, хранящейся в Национальной библиотеке в Риме. Сопоставление показывает наличие двух разночтений на пространстве в несколько строчек. ¹⁸ Кроме того, приведенная выше цитата из “Описания Африки” имеет и в более поздних изданиях другой вариант чтения, согласно которому в 920 г. хиджры Льву было 14 лет.

Тем не менее мы принимаем за приблизительную дату рождения Льва Африканского 1489 г. как наиболее подходящую и к имеющимся косвенным указаниям, и к реальной обстановке и условиям, в которых протекала его жизнь. К этому же времени, а именно до 1492 г., относил рождение Льва Африканского академик И. Ю. Крачковский, хотя он и никак не аргументировал своего мнения.

К периоду между 1489 и 1495 гг. относит дату рождения Льва Африканского и автор последнего по времени перевода его произведения на французский язык А. Эполяр, пытаясь таким образом примирить оба предположения. В пользу отнесения рождения Льва Африканского к более раннему времени высказывался и крупнейший французский африканист Раймон Мони. Он рассматривал события 914 и 915 гг., в которых участвовал Лев Африканский (о них пойдет речь далее), и пришел к выводу, что в них не мог принимать участие мальчик 13 или 14 лет, и, следовательно, дату его рождения, считает Р. Мони, нужно перенести на более раннее время — на 899—900 гг. хиджры, или 1493—1494 гг. ¹⁹ Р. Мони склоняется к тому, что Лев Африканский родился в 90-е годы XV в. Его аргументы таковы. Неизвестно время переезда семьи Льва Африканского из Гранады в Фес. В Испании политика терпимости в отношении иноверцев в 1499—1500 гг. сменилась политикой насильного обращения, что, по мнению Р. Мони, могло стать причиной переезда. Однако это мнение также не учитывает указания Рамузио о рождении Льва Африканского до 1492 г.

Таким образом, если принять за время рождения Льва Африканского 1489 г., то вся его связанная с Северной Африкой сознательная жизнь [388] до 926/1519 г., когда он попал в плен, составляет всего около 20 лет. Практически она совпала со временем правления ваттасидского султана Мухаммеда Португальца. В жизни Марокко — страны, ставшей для маленького андалузца новой родиной, — эти 20 лет были годами достаточно бурных событий. Незадолго до этого — в 1465 г. прекратила свое уже формальное существование правившая в течение почти 230 лет Маринидская династия. Обстановка в стране была сложной. Мы видели, что конец XV—начало XVI в. ознаменовался быстрыми захватами португальцами территорий на атлантическом побережье Марокко. В то же время Марокко переживало глубокий внутренний кризис, подготовленный всем предыдущим ходом развития страны при правлении султанов Маринидской династии. Хотя характер процессов социально-экономического развития Марокко в указанный период полностью еще не раскрыт, все же в целом ясно, что это развитие должно быть квалифицировано как феодальное, сопровождавшееся сохранением родоплеменных пережитков, особенно в среде сельского оседлого земледельческого населения и кочевников. Эксплуатации подвергалось в первую очередь земледельческое население, которое было основным податным сословием, главным образом с помощью налогово-податной системы. Собирались поземельный налог харадж, налог с имущества зекат, судебные подати, “незаконные” налоги, т. е. те, которые не были предусмотрены мусульманскими законами в начальный период ислама. Кроме того, собирался доход с земельных владений в пользу держателей имения. Эксплуатация усугублялась тем, что кроме зеката все налоги отдавались на откуп. ²⁰ Страна была раздроблена на несколько провинций. Во главе их стояли либо родственники султана, либо люди, располагавшие военной силой, с которыми султан не мог не считаться и которым был вынужден давать подобные назначения. Такими людьми были главным образом вожди берберских и арабских племен. Высшие чиновники гражданской администрации (махзена) получали подарки, земельные пожалования, оклады.

Настроения протеста, возникавшие в крестьянской среде, находили свое выражение в распространении суфизма, в появлении ересей, в росте популярности марабутов, а затем шерифов с их организациями в виде завий. Завия первоначально представляла собой обитель, чаще всего напоминающую монастырь. В завии обычно находились мечеть, могила святого марабута, по имени которого завия называлась, учебные и жилые помещения. В завии жили законоучитель-марабут и его ученики. Со временем с ростом популярности некоторые завии стали центрами крупных религиозных братств, представлявших значительную политическую силу.

Положение усугублялось еще одним фактором — наличием в стране арабских кочевых племен. В XI в. в Северную Африку проникают крупные объединения арабских племен бану хилал, бану сулейм, бану макил. Это проникновение обычно называют хилалидским нашествием. О его [389] значении можно судить по такому факту: только после прихода этих племен население Северной Африки было арабизировано и окончательно исламизировано. Кочевые арабы, придя в Северную Африку, вступили в долгий и упорный конфликт с населением ее культурных, земледельческих районов. Вооруженные и по сути дела представлявшие хорошо организованное и очень мобильное войско, арабы двигались из Аравии через Египет все дальше и дальше на запад. Сдерживать их могла только военная сила, которой североафриканские государства располагали не всегда. Уже в первые годы после своего прихода арабы разрушили государство зиридов в Тунисе. ²¹ Политические соображения заставляли прибегать к военным услугам арабских племен. В оплату за услуги эти племена получали право на доходы с некоторых областей и провинций. Их приглашали принимать участие в подавлении мятежей и восстаний, в междоусобных войнах, что каждый раз давало им власть над каким-то новым населением, позволяло двигаться все дальше на запад. В XV—XVI вв. их уже можно было найти повсюду в Северной Африке — от Ливии до Марокко. Их военная и политическая роль была велика. В XIV в. маринидский султан Марокко Абу-л-Хасан (1331—1348), который завоевал и подчинил себе все территории от Марокко до Туниса включительно, потерял все и должен был, потерпев поражение, вернуться в Марокко, из-за того что он вступил в конфликт с коалицией арабских племен на юге Туниса. После этого поражения вся только что созданная Абу-л-Ха-саном империя мгновенно распалась. Такое же поражение в 1357 г. потерпел его сын, маринидский султан Абу Инан, также подчинивший себе все территории от Атлантического океана до Туниса, когда он запретил арабскому племени дававида взимать подати с оседлого населения.

Самые большие города Марокко, и особенно Фес, давали пример очень широкого разделения труда, развития ремесленного производства, торговли и городской культуры, сложившейся главным образом под влиянием андалузского образца. В некоторых случаях в этих городах можно даже увидеть элементы начал капиталистического производства, которые, однако, не могли развиваться, так как в Марокко для этого отсутствовали общие условия. На протяжении конца XIV и в XV в. страна все больше и больше раздроблялась. Центральная власть была ослаблена и не могла обеспечить безопасность существования и развития производства и торговли. Политические силы в лице арабов и религиозных братств еще больше осложняли обстановку. Развитие городов было оторвано от развития всей страны. А в это же время побережье Атлантического океана и Средиземного моря в ужасе ожидало нападений португальцев и испанцев. Такова была обстановка к концу правления Маринидов, когда к власти пришел первый султан новой Ваттасидской династии Мухаммед аш-Шейх (1472—1504). Ему потребовалось шесть лет для того, чтобы приобрести фактическую власть, хотя он мог контролировать лишь небольшую часть [390] страны. Ему подчинялись Фес с округой и атлантические равнины от р. Умм ар-Рабия до Танжера. Города Тетуан, Шешаван, Бадис, Тазута стали центрами небольших независимых княжеств. В городе Дебду продолжали независимо править Мариниды. Мухаммеду аш-Шейху не подчинялся Средний Атлас, и полностью отделились оазисы. Местный вождь осуществлял управление на северных склонах Большого Атласа. В Марракеше власть принадлежала эмирам племени хинтата. В Сусе же правили саадитские шерифы.

При втором ваттасидском султане, которого звали Абу Абдаллах Мухаммед ибн Мухаммед аш-Шейх ас-Сайд ал-Камил, по прозвищу ал-Бур-тукали (1504—1524), т. е. Португалец, за то, что провел детские и юношеские годы в Португалии в качестве заложника, положение не улучшилось. При нем продолжали существовать все самостоятельные княжества. Кроме того, под властью португальцев и местного вождя Йахии ибн Тафуфта, ставшего вассалом короля Португалии, находилась область вокруг города Сафи. Португальцам подчинялся также Аземмур. У подножия гор в области Тадла города были автономны и платили дань арабам. Арабы были хозяевами равнин в оазисах, в областях Сус (до того как там появились саадиты) и Хауз. Жители же гор были полностью вне доступности центральной власти. Существовали и более мелкие независимые владения. Мухаммед Португалец не мог справиться ни с противостоявшими ему центробежными стремлениями отделившихся владений, ни с арабами, ни с марабутами на севере, ни с шерифами на юге. В связи с этим в исконно земледельческих областях, в долинах рек и на равнинах распространяется кочевой образ жизни. Жизнь городов и деревень приходит в упадок. Часть их пустеет из страха перед христианами, часть разрушается внутренними войнами и репрессиями, еще одна часть разоряется кочевниками, которые занимают пустующие земли. Были почти полностью разрушены поселения в провинциях Хауз и в Тадле. Захват кочевниками земель, которые прежде засевались, война, отсутствие безопасности, сокращение торговли внутри страны, тяжелое налоговое обложение областей, подчиненных центральной власти, некоторое сокращение внешней торговли (лишь Сале и Бадис поддерживали связи с остальным Средиземноморьем) — таковы главные характерные черты Марокко начала XVI в. Ваттасиды, и Мухаммед Португалец в частности, не могли справиться с анархией, не могли ни обуздать арабов, ни дать отпор португальцам и испанцам. Если Алморавиды опирались на племена санхаджа, Алмохиды — на масмуда, Мариниды — на зената, то Ваттасиды вообще не имели такого привилегированного слоя, который служил бы им опорой, разве что им могло быть сравнительно немногочисленное арабское племя хлот. В целом же они опирались только на область Феса. Однако ее малые размеры, экономические трудности, разоренность населения, узость социальной базы делали их бессильными перед стоявшими задачами, чем обусловливалась и их непринципиальная, половинчатая п соглашательская политика.

В таком же упадке находились и государства остальной Северной Африки — государство Абдалваддидов на территории современного [391] Алжира со столицей в Тлемсене и государство Хафсидов в Тунисе, где после кратковременного подъема при Абу Амре Османе (1435—1488) также наступил хаос. После него с 1488 но 1494 г. на престоле побывало три властителя. Сменивший их четвертый не мог справиться с трудным положением, в котором находилась страна. Абдалваддидское и Хафсидское государства распались на множество княжеств, территорий автономных племен или племенных федераций, свободных портовых городов и земель находившихся под властью и влиянием марабутов. В Тунисе практически вся страна принадлежала арабам. Взять столицу им не удавалось, но морские порты и города области Билад ал-Джерид выплачивали им дань. Последние хафсидские султаны не отваживались выезжать из столицы даже в ближайшие пригороды и находили утешение в искусствах и покровительстве ученым. Контроля со стороны кочевников избежал лишь остров Джерба, зато он был подвержен нападениям христиан с моря.

С неменьшим трудом удерживались у власти в Тлемсене последние Абдалваддиды. Они потеряли власть над средним Магрибом, и им подчинялись лишь территории нынешнего западного Алжира. Независимые государства возникли в Константине, арабское племя дававида укрепилось в степных областях Заба и Ходны, независимое государство возникло в области оазисов с центром в Туггурте. Самостоятельные владения существовали в горах Кабилии и Варсениса. Самостоятельными также сделались оазисы области Фигиг.

На побережье Средиземного моря многие портовые города превратились в пиратские базы. Особенно много среди пиратов было выходцев из Испании, вынужденных бежать оттуда вследствие торжества реконкисты. Наиболее крупными центрами пиратства были города Оран, Мере ал-Кебир, Алжир, Джиджелли, Бужи, Аннаба, Бизерта, Тунис.

Сложные отношения центральной власти с формально подчиненными ей, но фактически полунезависимыми и просто независимыми областями периферии, отношения с другими государствами и с кочевыми арабами, военные столкновения с ними и с португальцами на побережье, необходимость постоянного и ловкого маневрирования — вот та обстановка, в которой проходила жизнь и деятельность Мухаммеда Португальца н которая определили жизнь и деятельность Льва Африканского. Однако обратимся к его биографии.

Как было показано, Лев Африканский родился, по-видимому, в 1489 г. в Гранаде и после 1492 г. вместе с родственниками оказался в Марокко. В имени его отца Мухаммед ал-Ваззан прозвище ал-Ваззан (по-арабски эта часть имени называется лакаб) означает “человек, который занимается взвешиванием” и указывает, вероятно, на занятие отца, а может быть, и других членов семьи, которые были городскими чиновниками, заведовавшими общественными весами. Имя относительное аз-Заййати, которое обычно показывает, из какого города или страны, или племени, или иной этнической либо профессиональной группы происходит человек, [392] в данном случае, вероятно, связывает Льва Африканского с племенем скорее всего берберским. В литературе упоминаний племени с таким именем не встречается, но встречаются упоминания людей, носивших такое же имя относительное. Этими людьми были литературный комментатор ал-Хусейн аз-Заййати и имам Сиди ал-Хасан аз-Заййати, жившие в XVI и XVII вв. и упоминаемые в сочинении “Нузхат ал-Хади”. ²² Второе имя относительное, ал-Фаси, указывает на связь Льва Африканского с городом Фесом.

Сам Лев Африканский называл себя также Йуханной Асадом ал-Гарнати, как это можно видеть в автографе рукописи составленного им арабско-еврейско-латинского словаря, хранящегося в библиотеке Эскуриала. Имя это представляет собой перевод на арабский язык имени, полученного при крещении — Иоанн Лев, а нисба ал-Гарнати указывает на место рождения — город Гранаду. Эта нисба ал-Гарнати была причиной недоразумения, в настоящее время, впрочем, окончательно разрешенного, которое заключалось в том, что Йуханна ибн Асад был спутан с автором XII в. Абу Хамидом ал-Андалуси ал-Гарнати.

Семья Льва Африканского, по-видимому, обладала достаточно высоким культурным уровнем. В пользу такого предположения говорит вероятное происхождение его из чиновничьих кругов. Следует отметить, что достаточно высокий культурный уровень отличал большинство мусульманских эмигрантов из Испании. Мусульманская Испания — ал-Андалус — в течение всего периода средних веков была главным культурным центром западного мусульманского и не только мусульманского Средиземноморья. Не только двор кордовских халифов, но и дворы мелких, так называемых “удельных королей” (мулук ат-таваиф) были центрами, куда стекались ученые и поэты. Привлеченные богатствами страны, ее мягким климатом, ее монархами, которые не желали отставать в роскоши и покровительстве талантам от таких центров мусульманского мира, какими были Каир, Дамаск, Багдад, они стремились в Испанию, и многие оставались там навсегда. Не случайно Марокко оказалось обязанным испанским переселенцам появлением некоторых ремесел и даже созданием городов. Таким образом, в Испании все время существовали традиции высокой культуры. Если учесть все это, то предположение о достаточно высоком уровне образованности и культуры в семье Льва Африканского приобретает известную обоснованность, и это дает основание для предположения об уровне культуры и образованности самого Льва Африканского. После переезда в Марокко семья поселилась в Фесе. Отец Льва Африканского в годы, совпавшие со временем его детства, занимался тем, что брал внаем землю в окрестностях Феса, в частности вблизи от замка Уббад. [393]

Кроме отца Лев Африканский из своих родственников сообщает о дяде. Сведения о нем позволяют полагать, что он был в числе лиц, имевших доступ к султану Феса (им был тогда Мухаммед Португалец) и исполнявших его поручения. По поручению этого султана он совершил поездку к королю Томбукту, которым тогда был аския Мухаммед Туре (1493— 1528), и взял с собою в путешествие своего племянника; Лев Африканский называет своего дядю ученым. По-видимому, он обладал юридическим образованием и был факихом, т. е. законоведом. Он называет его также красноречивым оратором и поэтом. Впрочем, это не было каким-то исключительным явлением, так как каждый образованный мусульманин, говоривший по-арабски, должен был уметь писать стихи. В этом смысле поэтом был также и сам Лев Африканский. Были у него и другие родственники, и достаточно многочисленные, как это в обычае в мусульманских семьях. Это видно из их упоминания в рассказе, в котором он сообщает, как чуть не погиб в снежную бурю вместе с караваном. Но подробно он не говорит больше ни о ком и упоминает только одного родственника, жившего в городе Новая Джумуа, т. е. Джумуа ал-Джадид, недалеко от Марракеша, который прежде жил в Фесе, занимался алхимией, из-за чего задолжал большие деньги и переехал жить в этот город. Со временем он выдвинулся и стал секретарем тамошнего синьора.

Сведения о жизни и деятельности самого Льва Африканского, содержащиеся в его труде, весьма невелики и не дают возможности воссоздать его биографию в достаточно полном виде. Эти сведения представляют собой краткие упоминания отдельных фактов его жизни, которые вспоминались ему при написании труда и которые он иногда сопровождает указанием дат, нередко неверных. Не всегда безусловно ясна и последовательность фактов жизни Льва Африканского. Время происшествия многих событий приходится устанавливать на основании расчетов и сопоставлений. Это касается в особенности вопроса о времени его путешествий, которых он совершил несколько. Вопрос этот с достаточной полнотой был изучен Р. Мони, и мы следуем здесь общей схеме биографии Льва Африканского, предложенной в его работе. ²³

В детские годы Лев Африканский вместе с отцом неоднократно совершал паломничество к могиле местного святого Мулаи Бу Азза в небольшой городок Тагия, невдалеке от Феса, а также провел четыре лета в замке Уббад, где, как было сказано, его отец брал внаем землю. В Фесе он обучался в медресе Абу Инана Маринида, одном из наиболее крупных учебных заведений страны, в котором обычно учились студенты-чужестранцы. После окончания обучения в медресе Лев Африканский в течение двух лет был секретарем городской больницы для умалишенных в Фесе. По-видимому, в какое-то время после этого он ездил с отцом в горах Рифа, в частности к горцам бени жанфен, где у отца было несколько, как он пишет, имений [394] По-видимому, после этого он вместе со своим дядей совершил путешествие в Судан. По словам самого Льва Африканского, ему было тогда 16 (или 17) лет, т. е. путешествие должно было быть совершено в 1505 или в 1506 г. Путешествие проходило поспешно, так как дядя ехал в Судан с каким-то дипломатическим поручением. Он сам говорит об этом, сообщая об отказе дяди посетить одного берберского вождя в Атласе, который прислал ему приглашение, однако дядя извинился и ответил, что послу короля невозможно посещать синьоров, живущих в стороне от его пути, и таким образом задерживать выполнение поручений короля (100). Если вспомнить дату вступления на престол Мухаммеда Португальца — 1504 или 1505 г., — то не исключается возможность, что путешествие было каким-то образом связано со вступлением на престол нового султана. Оно должно было проходить зимой, в сезон, в который обычно ездили в Судан и наиболее удобный для прохода через Сахару. Маршрут также проходил по обычному пути следования караванов. Ехали из Феса через Драа, Тегаззу, Бир Унан, Араван в Томбукту. Целью путешествия была встреча с султаном Сонгаи Аскией ал-Хаджж Мухаммедом Туре. По этой же самой причине ко второму путешествию Льва Африканского нужно отнести и его заезды в Тегаззу (300), где он был в течение трех дней, и в Араван, откуда он ездил в гости к одному вождю племени зенага, что также потребовало 4—5 дней. Возможно (так же считает и Р. Мони), что дядя Льва Африканского хотел вернуться в Марокко в тот же самый зимний сезон и дать отчет о своей миссии султану. Таким образом, и после выполнения дипломатического поручения в Томбукту вряд ли у путешественников оставалось время для поездок по стране. Поэтому посещение таких стран, как Дженне и Мали, вряд ли имело место во время первого путешествия. Р. Мони обосновывает невозможность посещения этих стран Львом Африканским также тем соображением,, что вряд ли посол в государство Сонгаи мог быть одновременно послан в государство Мали, находившееся во враждебных отношениях с Сонгаи. Военный поход Сонгаи в Мали имел место в 1500—1501 гг. Однако он совершенно справедливо допускает, что Лев Африканский мог самостоятельно совершить небольшую поездку на судах по Нигеру во время своего пребывания в Томбукту, так же как по пути через Сахару он заезжал в гости из Аравана. Однако неточности его известий о Нигере, Мали и Дженне наводят на мысль, что, может быть, он туда вообще не ездил. Так, он, например, пишет: “Посередине земли черных протекает река под названием Нигер, начинающаяся из пустыни, которая называется Cao. Она выходит из очень большого озера на востоке и течет на запад, пока не впадает в море-океан” (16). Невозможно было ошибиться в направлении течения реки в том случае, если он добирался до Мали и Дженне. Тем не менее далее он пишет: “Согласно утверждениям наших космографов, Нигер является ответвлением Нила, которое теряется под землей и выходит здесь, образуя это озеро. Некоторые же говорят, что эта река имеет исток на западе, в неких горах, течет на восток и превращается в озеро. Это неверно, потому что мы плавали из королевства Томбутто, [395] двигаясь с восточной стороны по течению реки до королевства Гинеа или королевства Мали. Оба они по отношению к Томбутто находятся на западе” (16)

Разлив вод Нигера Лев Африканский откосит к тому же времени в которое бывает разлив Нила: “Нигер разливается в то же самое время что и Нил, т. е. разлив начинается 15 июня, длится 40 дней и столько ж времени вода убывает” (48). Утверждение о связи Нила с Нигером представляет собой тезис, давно существовавший в арабской географической литературе и не соответствующий действительности. Что же касается истинного времени разлива Нигера в районе Томбукту, т. е. там, где Лев Африканский мог видеть эту реку, то он длится примерно с середины декабря до середины февраля. Если вспомнить о том, что путешествие его проходило в зимний сезон, то, вероятно, Лев был свидетелем разлива Нигера.

В то же время Лев Африканский правильно относит начало сезона дождей в Томбукту к концу июля.

Сопоставление всех этих сведений не дает возможности определенно решить вопрос, совершил ли Лев Африканский путешествие вверх по Нигеру до Дженне и если совершил, то в первое или во второе посещение им Судана. Такое же мнение было высказано и Р. Мони, который примирял утверждение Льва Африканского о его поездке в Дженне и Мали с сообщаемыми им неверными сведениями. Р. Мони полагал, что, совершив небольшое путешествие по Нигеру, Лев Африканский счел себя вправе говорить о посещении Дженне и Мали, сведения же об этих странах получил от купцов в Кабара. В городе Кабара он определенно побывал и там же мог видеть местные суда — пироги, сделанные из половины древесного ствола.

Обратное путешествие в Марокко, очевидно, проходило по тому же самому пути, так как он был самым коротким.

По нашему мнению, после этого путешествия Лев Африканский совершил путешествие на Ближний Восток. Р. Мони относил его к более раннему времени — перед путешествием в Судан. Он основывался при этом на двух аргументах: принятой им дате рождения Льва Африканского и известии о его нахождении в Марокко после приезда из Судана. Приняв за дату рождения 1493 или 1494 г., Мони относит первое путешествие в Судан примерно к 1510 г., так как оно было совершено Львом Африканским в 16 или 17 лет. В то же время в 917/1511 г. Лев Африканский присутствовал при нападении войск Мухаммеда Португальца на Танжер занятый португальскими войсками. ²⁴ Таким образом, для других событий в этом промежутке времени места не остается.

Согласно нашей точке зрения, при принятой дате рождения Льва Африканского 1489 г. и времени путешествия в Судан 1505 или 1506 г. путешествие на Ближний Восток могло состояться между 1505—1506 гг и следующим известным нам и датированным событием: нахождением [396] Льва Африканского в Фесе во время захвата испанцами города Бадис 23 июля 1508 г. В это время ему было самое большее 19 лет, и на путешествие в столь дальние края приходится несколько лет. В то же время до путешествия в Судан Лев Африканский должен был уже совершить поездки с отцом в Риф и проработать два года в больнице, что должно дать никак не меньше четырнадцати лет (когда он закончил медресе Абу Инана). Если же считать, что обучение в медресе происходило в течение семи лет (именно на такой период ученики медресе освобождались от расходов на одежду), то начало обучения должно было относиться к шести-семилетнему возрасту. Таким образом, для путешествия на Ближний Восток, которое требовало многих месяцев, до возвращения из первого путешествия в Судан просто не было времени. В соответствии со сказанным мы относим его путешествие на Ближний Восток к 1506— 1508 гг.

Об этом путешествии Льва Африканского известно только то, что он совершил его в юности, и в книге есть упоминания отдельных мест, которые он посетил. Если во время первого путешествия в Судан Лев Африканский, вероятно, не вел никаких записей, то на Ближнем Востоке такие записи, по-видимому, делались. Это можно усмотреть из высказанного им намерения написать книгу, в которой описывались бы страны Азии: “Если бог дарует мне жизни, мне хотелось бы описать части Азии насколько я их видел, такие как Пустынная Аравия, Счастливая Аравия, Аравия Каменистая, а также вторую часть Египта, которая находится в Азии, Вавилонию, часть Персии, Армению, часть Татарии, которую я проехал и видел в ранней моей юности; а затем описать то мое последнее путешествие, которое я совершил из Феса в Константинополь, из Константинополя в Египет и после из Египта в Италию, где я видел множестве островов” (348). Книга эта, по-видимому, никогда не была написана. Молчание же автора о странах Азии, вероятно, также объясняется тем, что он собирал материал для книги отдельно, не включая его в “Описание Африки”.

Несмотря на указания самого Льва Африканского, что большую часть перечисленных им стран он посетил во время своего первого путешествия, в действительности это не так. Р. Мони показывает это при рассмотрении его второго путешествия, о чем будет речь далее. Отправляясь впервые на Восток, он скорее всего выехал через Бадис. Намек на это можно увидеть в известии Льва Африканского о том, что из Бадиса на восток более или менее регулярно ходят венецианские галеры, которые перевозят товары и “мавров из этого порта в Тунис, а иногда в Венецию или же до Александрии и Бейрута” (195). Вероятно, Лев Африканский доехал сначала до Александрии и, побывав в Египте, направился в Бейрут, из Бейрута — в Багдад, который он называет Вавилоном. Из Багдада через западную часть Ирана он направился в Иранский Азербайджан, который называет Татарией, где посетил Тавриз. Оттуда через Армению он едет в Константинополь. Из Константинополя он вернулся обратно в Марокко, а 23 июля 1508 г. был в Фесе. По всей вероятности, [397] путешествие совершалось не в одиночку, но, кто были попутчики Льва Африканского — неизвестно.

Следующая известная дата жизни Льва Африканского — 914 г. хиджры. В этом году он участвовал в военных действиях против занятого португальцами города Арзилы. Это нападение на Арзилу имело место 19 октября 1508 г. Сообщает об этом он сам.

В 915 г. хиджры, т. е. в 1509—1510 гг., также по упоминанию Льва Африканского, он находился в небольшом городке Шелла, вблизи от Рабата. Шелла была известна тем, что в тамошнем храме находятся мавзолеи маринидских султанов. Здесь он списывал эпитафии с гробниц, подарив затем составленную из них книгу брату султана (119, 166).

Затем в том же 915 г. — Льву Африканскому в это время 20 или 21 год — он направляется из Феса в провинцию Тадла вместе с капитаном и войсками султана. Здесь он участвует сначала в осаде города Тефза, затем в хитро задуманном и тонко осуществленном вымогательстве денег у жителей города.

Следующая упоминаемая Львом дата — 917 г. (1511 г.). В этом году, как уже было сказано, имели место военные действия против Танжера, в которых участвовал Лев. В этом же 917 г. он был в горах Магран, которые, по-видимому, должны соответствовать восточной части горного района Джебель-Саго. Он оказался там, возвращаясь из области Драа в Фес. Лев не говорит о целях своей поездки, но вряд ли мы ошибемся, предположив, что это было какое-то поручение. Л. Массиньон в соответствии со своей схемой биографии Льва Африканского полагает, что этот переезд был последним этапом пути из Судана в Марокко после первого путешествия туда. ²⁵