СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Е ЛУН-ЛИ

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА КИДАНЕЙ

ЦИДАНЬ ГО ЧЖИ

I. СВЕДЕНИЯ О КИДАНЯХ.

(Ляо-чжи).

I. История.

Начало Киданей не внесено в китайские книги. Это отдаленные и неизвестные иностранцы. Сами они не имеют записок, по которым бы можно было получить сведения об их исторических происшествиях. В их стране находятся две реки, одна называется Ди-ме-ли мо-ли (мурэн), называемая также Тао-вэй-сы мо ли; она вытекает из горы Маюй, находящейся на запад от средней столицы ¹³⁶, и течет на северо-восток. Это таже река, что Китайцы зовут Ту-хэ. Другая называется Нго-ло-гу мурэн, иначе Нюй-гу, вытекает из соснового леса (сун-линь), на равнине, находящейся на юго-запад от Жао-чжеу, и течет прямо на восток; по-китайски она называется Хуан-хэ. Обе реки ¹³⁷ [172] соединяются вместе у горы Му-е. Древнее предание говорит, что один молодой человек, севши на белого коня и плывя вниз по течению р. Ту-хэ, встретился у горы Му-е с девицей, которая в свою очередь приплыла по реке Хуан-хэ, на пегой корове, женился на ней и сделался праотцем Киданей. У него родилось восемь сыновей, которые поселились на отдельных местах; от этого и произошло название восьми (Наймань?) улусов (бу): 1) Цзу-цзе-ли, или Цзе-цзи-ли (Чучеры); 2) И-ши-юй-хо; 3) Ши-хо; 4) На-вэй, 5) (Биньмо или) Дянь-мо, 6) Нэй-хой-цзи; 7) Цзи-лоу-цзе и 8) Си-вэнь. Кумир (праотцев?) поставлен был на горе Му-е; потомки, во время жертвоприношения ему, непременно закаляли белую лошадь и пегую корову, в воспоминание животных, которые в первый раз привезли их сюда. В последствии у них был царь, по имени Най-хэ (Нохай?), который собственно был не что иное, как скелет, скрываемый в жилище за войлоком, так что никто его не видал; когда же в царстве случались важные дела, то ему приносили в жертву белую лошадь и пегую корову, и он тогда только принимал человеческий образ; по окончании же дела, он снова уходил в комнату и превращался в скелета; но когда кто-то украдкой посмотрел на него, то он исчез. После него был один государь Кгэ-хэ (Гэхай?), имевший кабанью ¹³⁸ голову и одевавшийся в свиную шкуру. Он также, как и прежний, жил в палатке (затворником), [173] являлся, когда было нужно, и скрывался по окончании дела. После, когда жена украла у него свиную шкуру, он также исчез. Еще был государь, Хуа-ли-хунь-хэ (Хоринь-хоципга, или Хорилонга?), у которого всего было только 20 баранов ¹³⁹, каждый день съедал он по 19, оставляя одного, и на следующий день опять являлось 20. Все эти три государя приобрели славу уменья управлять государством. Прочие не заслуживают упоминания. Какая странность! Костяк, или нарисованный портрет, находящийся в палатке, управляет делами; имеющий свиную голову и носящий свиную шкуру, неизвестно куда девался; когда они удаляются в свое жилище, то неизвестно кто государь и кто его помощник! Это все басни, которые, передаваясь от одного к другому, приняли вид истины (т. е. получили достоверность); но мы не можем объяснить настоящего смысла (который подал к ним повод).

В последствии, у Киданей случился падеж на коров и лошадей, начались и развились тяжбы и ссоры; к этому присоединились бедствия от ветра, дождя, снега и инеев. Их царство ослабело. Но потом начальники восьми поколений опять собрали немного войска и постановили, чтобы каждые три года собираться на сейм, в котором избирали мужественнейшего и мудрейшего между всеми и поставляли его своим государем, а прежний государь сходил с престола. Это наблюдалось до избрания Абаоцзи (Амбагянь), который присоединил к себе 7 поколений, истребивши их начальников. Царство все более и более усиливалось при [174] А-ба-цзи и Е-люй Дэ-гуане (преемнике Абахая, 927-947 г.). Между тем, в Китае наступил период Пяти династий (У-дай), в который небу не надоели еще смуты, и в чреве Ши-цзин-тана (основателя династии Цзинь) зародилось то зло, которое принесло бедствия Китаю ¹⁴⁰, разлило яд по четырем морям (т. е. по всей вселенной, или по Китаю) и погубило много городов. В то время ненасытные и безнравственные присвоили себе имя императоров, похищали корону, посевали превратное учение. Это был разгар междоусобных браней. Наконец (Сунский) император Чжень-цзун (от 998 по 1023 г.), переломив себя, отказался от браней и не позволял выпустить ни одной стрелы ни против кого. Спокойствие продолжалось более ста лет. Со времени царствования трех (Киданьских) государей: Шэн-цзуна (983-1030 г), Син-цзуна (1031-1054 г.) и Дао-цзуна (1055-1101 г.), небо образумило их и направило их сердце к любви и расположению к справедливости. Они жаждали только одних годичных подарков и заботились о сохранении трактатов; оружие заржавело или сложено с плеч. Этот период пользуется славою спокойствия как на севере, так и на юге, забыты были брани; все заботились только о сохранении своей власти внутри и об уничтожении раздоров, происходящих от разделения; старались выказать свои доблести в привлечении иностранцев ласками и в подражании качествам предков, которых ставят в разряд мудрых (или «святых», шэн). Можно сказать, что в то время достигли до известного совершенства. Как сильны [175] были Кидане, когда они владели всей провинцией Янь и когда им покорствовали все иностранцы! Как слабы оказались они при малолетнем и безумном государе Тянь-цзо (1101-1125 г.), когда Нючжисцы свободно проникли внутрь их владений и от одного их крика распалось здание их монархии! Не забудем однакож, что война есть злополучное орудие и что промыслом неба видно назначено, чтобы все переходило из одного состояния в другое; а когда дойдут до совершенного благополучия, то начинается период умаления: это общий закон для всех. Таким образом, сколь громко было возвышение Киданей, столь же внезапно совершилось и их падение. Как это жалко! Ныне забыты древние предания (Киданей), и мы, составляя их историю (бянь), хотя не можем объяснить встречающиеся противоречия, однакож, не может быть, чтоб удалились от существенного, составляя (этот) общий очерк их главнейших происшествий. По запискам о их знаменитых государях и преданных государственных мужах, мы можем от настоящего обратиться к древнему и отразить его как в зеркале.

II. Происхождение поколений.

Кидане не имели фамильных названий для племени, рода или поколения; они назывались по месту жительства В браках не разбиралась местность до времен Абао-цзи, потомки которого стали называться Хэн-чжан; но вместе с тем, по месту жительства, они носили название Ши-ли. Это имя страны, находящейся в 200 милях от верхней столицы. Сверх того, он дал поколению своей жены фамилию Сяо. По их постановлениям, царский род мог вступать в браки только с родом императрицы; другого [176] различия между благородным и низким не было. Эти два рода не могли родниться с другими родами без позволения северного государя; другие же роды не подвергались никакому ограничению в своих частных браках. Таким образом у северных соседей (буквально Фаней) было только две фамилии: Е-люй и Сяо.

III. Страна и обычаи.

Страна Киданей находилась на восток от Кумохи. При Танской династии она называлась землей Мохэсцев Черной реки (Хэй-шуй Мохэ). Они состояли из 72 родов, независимых друг от друга и преданных разбоям и грабежам. Они считали неприличным плакать по смерти родителей, а только клали их труп на горах или на деревьях, и через три года, собрав кости, сожигали; причем возливали вино, приговаривая: «Помогите мне не голодать в зимнее время, получить на охоте побольше кабанов и оленей». Они, еще более чем другие иностранцы, отличались неимением никаких обрядов и сосудов. Нравы их весьма сходствовали с Кумохи и Мохэ. Когда Абао-цзи соединил под свою власть все небольшие владения и стал употреблять на службу много Китайцев, то эти, на место (употреблявшихся дотоле) бирок, составили для них несколько тысяч иероглифов, на половину переделанных из китайского письма ли (употреблявшегося в делопроизводстве, форменного). Сверх того, при нем изданы были (вышесказанные) постановления касательно браков, постановлены чиновники и принято название императора (хуанди).

IV. Кочевья (було?).

При Хуннах (Сюн-ну), Кидане, будучи разбиты, укрывались в горах Сянь-би. При династии Вэй (одной из [177] времен троецарствия), во время правления Цин-лун (233-236 г.), их старшина был убит Ван-ханом, а народ киданьский убежал в страну, находящуюся на юг от реки Хэн (Кэм?) и на север от реки Хуан-лун («Желтый дракон»). При династии Юань-вэй (или дом Тоба), он стал известен под именем Киданей. При Танской династии, в годы правления Кай-юань (713-741 г.) и Тянь-бао (742-756 г.), они неоднократно присылали (в Китай) дань; поэтому Фань-янь’скому правителю (цзе-ду) повелело вместе с тем заведывать Кумохами и Киданями. Под конец Танской династии Кидане начали усиливаться.

V. Соединение родов под одну власть.

Сначала у восьми поколений киданьских был глава, называвшийся да-хэ; в последствии они разделились на восемь родов, из которых в каждом был свой старшина, называвшийся «великим человеком» (да-жэнь, «вельможа», амбань?). Но они всегда избирали одного из них царем, и в знак власти его над восемью родами ставили знамя и барабан (перед его палаткой). Через каждые три года его сменял по порядку следовавший, а иногда, в случае появления в улусах бедствий и мора, наносивших ущерб скотоводству восьми родов, сменяли царя (и ранее), перенося знамя и барабан к следующему по очереди, сменяемый, соблюдая условие, не смел противоречить. Когда же выбран был Абао-цзи, то под предлогом, что в Китае цари не сменяются, он не соглашался на смену и, удерживая силою власть над всеми родами, пробыл правителем 9 лет. Наконец, будучи не в силах остановить всеобщие укоризны и неудовольствия, он сказал прочим родам, передавая знамя и барабан: «я, в продолжение девятилетнего управления, [178] набрал множество Китайцев и потому хочу, отделившись, составить независимый улус и построить китайский город; можно ли мне это сделать?» Роды согласились, и китайский город выстроен был на восток от горы Тань-шань, при реке Лоань. Тут добывались соль и железо; это тоже самое место, что при последней Танской династии город Хуа-янь-сянь. Почва земли способна к хлебопашеству. Абао-цзи начал посредством Китайцев распахивать землю, построил города, предместья, селения, открыл рынки; словом, все было по образцу (китайской) провинции Янь (ныне Чжи-ли). Китайцы успокоились и не думали больше о возвращении на родину. Абао-цзи, уверенный, что можно положиться на свой народ, воспользовался проектом своей жены Шу-люй и отправил посланца к старейшинам прочил родов с следующими словами: «все роды пользуются моею солью и железом, умеют только есть соль, а не знают, что у ней есть хозяин; вам бы следовало придти ко мне и угостить меня». Роды согласились и явились у соленого озера с быками и вином. Абао-цзи поставил в засаде войско, которое вышло, когда все перепились, и перебило старейшин всех родов. Тогда Кидане снова соединились в одно государство, а испуганные иноземцы, живущие на северо-востоке, все покорились.

VI. Военные учреждения.

При конце династии Цзинь (т. е. Ши-цзинь, во время У-дай), войско, принадлежащее киданьскому Государю, называлось «войском имеющим кожаные комнаты при большой палатке» (да чжан ю пи ши бин, т. е. гвардия). Оно состояло из 30,000 конницы; это все были отборные воины, составлявшие основание (буквально «кости и зубы») всей силы. [179] Войска в ведомстве матери отечества Шу-люй назывались «поднавесными» (шу-пын) и состояли из 20,000; это были полуустаревшие, прежние ратники Абао-цзи. Всякий раз, когда отправлялись против юга, из них выбиралось по 5000 всадников; по при Шу-люй постоянно оставлялось несколько сот (?) войска для резерва и охранения дома. Главные старейшины, как например Юн-кан (тай-цзы, «наследный принц») и старшие князья Чжао-ма, Дау-цзя, дети северного и южного князей, и другие, одни имели по 1000, а иные по нескольку сот всадников, которые составляли их частные отряды. Из других племен было превосходное войско из Кумохи и Си, состоявшее из тысячи слишком человек; при малолюдии оно имело множество лошадей. Еще был предводитель бохайский Да-шэли (и) Гао-мо. Китайцев в пехоте и коннице было более 10,000 слишком человек; все они ходили на киданьский манер с бритыми волосами, в кафтанах, застегиваемых на левую полу. Пограничные Татары, Юй-цюэ ли, Шивэй, Нючжисцы и Тангугы (Дан-сян) также поступали на службу; но из каждого рода было не более 1000 человек. Три поколения. Ду-хунь (Тогонь или Тугухунь?) составляли отряд в 1000 слишком человек, расположенный в То-мо и Ю-чжоу, на север от прохода Ямынь. Провинциальные войска (гарнизоны) простирались в совокупности от 30 до 50,000. Они расположены были в стране, отрезанной Киданям от Китая в виде вознаграждения, при Ши-цзин-тане, основателе династии Цзинь (во время У-дай). Из этого можно понять о количестве народонаселения как китайского, так и иностранного (во владениях Киданей). При вторжении Киданей в южные страны, число их никогда не превышало 100,000. Когда сам государь вступал в пределы, то пехота, конница и обоз не следовали по одной дороге. [180] Впереди главного лагеря и с правой и с левой стороны отправлялись три предводителя, каждый с 10,000 конницы; они рассевались на пространстве ста или нескольких десятков миль, осматривая и наблюдая над всем Это войско называлось «перилами» (хошун?). Когда начальник трубил в рог, то это было знаком, чтобы все останавливались и окружали его палатку, на близком и далеком расстоянии (?). Сломанное дерево, обстроганное или искривленное, служило древком для лука или дротика. Для обезопасения себя они не ставили рогаток и не делали рвов. В походе все тотчас собирались по троекратном ударе в барабан, не разбирая, день ли то, или ночь. Когда встречались с неприятелем, то не садились (тотчас) на боевую лошадь, но выждав приближения, тогда вскакивали — это для того, чтоб сохранить в свежести силы лошади. По их стратегическим правилам, они только выстраивались в боевой порядок, но не нападали, а выжидали, когда неприятель отступит, и тогда бросались на него. По большей частя прибегали они к засадам, пресечению провианта, ночным нападениям, сожжению неприятельского лагери, пуская огонь по ветру. Они питались собранными припасами (фуражем); в отступлении и разбитии не имели стыда; но, будучи рассеяны, снова соединялись; во время холода они становились крепче (смелее), в этом заключалось их превосходство.

VII. Учреждение касательно должностей.

Все другие роды (фамилии) почитались презренными; дорожили только фамилиями Е-люй и Сяо. Из присутственных мест у них были: киданьский сенат (шу-ми-юань), походное и главное правление (син-гуань ду-цзун-гуань-сы), называвшиеся «северным лицом» (или «стороной», мянь), [181] потому что находились на севере от ставки государевой (я-чжан-ордо?). Они управляли делами природных жителей (фаней); также были и китайские — сенат, министерство, походный лагерь и главное управление, называвшиеся «южной стороной», потому что стояли на юг от палатки (дворца) и заведывали китайскими делами. Их «княжеский приказ» (цзун-чжэн-сы) называли ти-инь (ноянь?), заведывающий правлением министр (цань-чжи-чжэн-ши) назывался и-ли-би-цань, академик назывался линь-я; или-цзи значило правитель или губернатор (цы-ши-эльчи?). (Прочие) столичные и провинциальные чины по большой части введены были в подражание Китаю. Из низших чиновников были би-ши-му-гу, сы-ну-гу, ду-ну-гу и ту-пу-гу, имевшие отдельные должности. По управлению войском были приказы военный, телохранителей и охотничий. Были войска, приписанные к дворцовым управлениям князей (ван) северного, южного, князя Ку-мо-хи (Си-ван-фу), войска западной и восточной провинций и войска визиря (тай-ши). Сверх того находились правления: государевых дядей, экипажное, носилочное, платяное, были правители над южными и северными кожаными палатками (пи-ши) и 20-ю родами; пять правлений над Китайцами, Бохайцами, Нючжисцами, (правления) Бин-би-ли, Цзю-кэ. У-чжи-хо заведывали 400, 600 и 900 семействами. Всякий подданный от 15 до 50 лет вписывался в ряды. Когда наступала война, то закалывали пегую корову и белую лошадь, и приносили их в жертву небу и земле и духу горы Му-е-шань; отливали из золота приказы (или «значки», фу) с заголовками в виде рыбы, по которым командировались войска; для почты и передачи приказаний было 200 серебряных пай-цзы ¹⁴¹; на местах остановки войска, [182] посылали отряд для разведывания (или дозора); они прислушивались ночью, нет ли где топота лошадей или человеческого говора (в опасении неприятеля). Для заведывания захватываемыми войском людьми, лошадьми, деньгами, а также подносимым скотом и для наказания виновных, учреждалось особенное походное управление (син-ин). В областях и уездах постановлялись правителя и им подчиненные чиновники. Когда умирал (государь?), то воздвигался большой храм, в котором ставился отлитый из золота его кумир, которому приносились жертвы 1-го я 15-го числа месяца; в годовые, третные празднества и посты воздвигали алтарь, вышиной более сажени (в 10 китайских футов), на котором, в жертвенной чаше, сожигали пищу, что называлось жечь кушанья.

VIII. Дворцовое управление.

(У киданьских государей) было 10 дворцов, в которых были (особенные) ворота для выхода (т. е. помещения) войска. Дворец Абао-цзи назывался хун-и-гун («дворцом великой справедливости»); дворец Дэгуана (наследника Абао-цзи, царствовавшего с 927-947 г.) назывался юн-син-гун («дворец вечного возвышения»); дворец У-той’я назывался цзи-цинь-гун («собрание радости»), (дворец императрицы) Шулюй назывался янь-чан («привлекающий изящное»); дворец Мин-цзи (т. е. Цзин-цзуна) — чжан-минь-гун («дворец искусства»); Ду-юй’я (Ши-цзун) — чан-нин-гун [183] («продолжительного спокойствия»); Янь-ян’я — чун-дэ-гун («возвышенные доблести»); Лун-сюй’я — син-шэн-гун («возвышение мудрости»); Лун-циня (Сяо-вэнь-хуанди) — дунь-му-гун («дворец твердой любви»); Лун-юня — вэнь-чжун-гун («учености и преданности»). Сверх того были четыре башни: в Верхней столице называлась Западною, на горе Му-е-шань — Южною, в Хуа-чжоу — Восточною, а в Тан-чжоу — Северною. Всякий раз, когда жаловали кого дипломом, то собрав костер, всходили на башню, и в торжественном собрании множества иноземцев, внизу башни зажигали дрова и читали молитву небу. Китайцы не могли участвовать в этом обряде. (При дворе) находилось 100 человек хористов, из которых на ночь выбиралось по 50 человек, и они всю ночь пели песни перед (царской) палаткой, имея при себе 4 барабана; это называлось «беспокоить палатку». Всякий раз, когда являлись (для жертвоприношения) к горе Му-е, или когда совершалась облава, хористы шли вперед с варварскими (фань) песнями, акомпанируя на монгольском цимбале (ху-цинь); музыка прекращалась по окончании дела.

IX. Одеяния.

Мать отечества и иностранные (т. е. киданьские) чиновники одевались в монгольское (ху) платье, а государь с китайскими чинами в китайское. Природные чиновники носили войлочную шапку, верхушку которой украшали золотыми цветами или жемчугом, яшмой, перьями цуй; это напоминает шапку бу-яо, которую носили в Ляо-дуне, при династиях Ханьской и Вэйской (последняя во время троецарствия ¹⁴²; на затылке висел тканый узкий мешечик [184] (буквально, пояс), украшенный золотыми узорами, в него вкладывался пучек с волосами ¹⁴³. Платье было фиолетового (цзы) цвета и узкое; пояс делали из ремней желтого или красного цвета, унизывая его золотом, яшмой, горным хрусталем, бирюзой. Сверх того, была флеровая шапка, похожая на (китайскую) черную флеровую шапку; она была без козырька и не закрывала ушей; со лба впереди висел мешечик, вышитый золотыми цветами, на конце которого висел жемчуг. Были еще фиолетовые и черные чалмы (фу-цзинь), фиолетовые узкие кафтаны, стянутые поясом, мущины носили зеленую чалму и зеленый шитый узкий кафтан без подкладки. Знатные носили собольи шубы, в которых уважался красно-черный цвет, просто черный считался ниже; сверх того бывали и горностаи превосходной белизны. Низшие лица носили собольи, бараньи, беличьи и лисьи (степных лисиц) меха. Тетивы на луках делались из кожи; стрелы (т. е. древки стрел) делались из березы. Сбруя на лошадях была весьма легкая и удобная к быстрой езде. Привеска на пояснице делалась из собольей или беличьей шкуры, или из гусиной шеи или утиной головы (?). Во время царствования Сунского императора Чжень-цзуна (998-1023 г.), в годы правления Цзин-дэ (1004-1007 г.), для поздравления киданьского государя со днем рождения, отправлены были (от Сунского двора) секретарь (бо-ши) палаты Тай-чан-сы («жертвоприношений»), Ван-шу и начальник отделения (юань-вай-лан) в министерстве финансов, Ли-вэй. По возвращении оттуда, они рассказывали, что тамошний государь принял посланника в пограничном (цзян) платье и шапке, а по окончании представления [185] церемонии, надев чалму (фу-цзинь) и кафтан, выехал с туземцами (фань) верхом в поле для охоты ¹⁴⁴.

X. Время охоты и рыбной ловли.

Каждый год в первой луне, в первые десять дней, (император) отправлялся на облаву, на которой проводил 60 дней, после этого отъезжал на реку Да-лу (Дарок), где прорубали лед и удили рыбу. Когда лед расходился, то спускали соколов и кречетов, для ловли гусей и уток. (Император) проводил лето на горе Тань-шань или в Верхней столице, чтобы уклониться от жаров. В первых десяти числах 7-й луны снова выезжали на охоту за оленями, в полночь, охотники звуками рогов сгоняли оленей в одно место, где по них и стреляли. Посланные от Сунского императора Чжень-цзуна для поздравления киданьского императора со днем рождения, рассказывали, что как скоро они достигли до длинного озера, на котором было множество гусей и уток, то государь, после (нескольких) выстрелов, приказал сопровождавшим его всадникам объехать озеро с небольшими барабанами, чтоб спугнуть птиц, и как скоро они взлетели, то спустил кречетов (хай-дун цин), а по некоторым и сам стрелял. У государя был привешен кинжал (буквально, шило или вертел?), сделанный из золота и яшмы и носивший название кинжала, для умерщвления гусей и закалания уток, на него втыкалась первая пойманная птица, у которой тотчас же выщипывали перья. Государь сидел на барабане и пил [186] допьяна с сопровождающими его, это почиталось удовольствием. Сверх того, Кидане были искусны в убивании зайцев кистенями, сделанными из камня или меди. Осенью, на охоте за оленями, носили войлочное (т. е. шерстяное) одеяние; летом холщевое. Они проводили (лето) в юртах, в игре в мяч и шахматы, в борьбе, в обмывании в глубоких ручьях соколов (с соколами?).

XI. Правила для экзаменов.

Во время возвышения Тайцзу (Амбагянь), когда вся страна Шамо была с оружием в руках, не было определенного правила для экзаменов. Они открыты только в последствии, когда настало продолжительное спокойствие. Определено было: через три года производить испытание в уездах (сянь), департаментах (фу) и провинциях; оказавшийся способным в первом испытании, назывался уездным студентом (сян-сянь), во втором — департаментским (фу-цзе), в третьем — достигшим степени (цзи-ди). Когда в провинциях открывались люди с блестящими дарованиями (сю-цай), не желавшие являться на экзамены, то о таких местное начальство непременно должно было доносить. Испытание состояло в двух предметах: в стихах и классических книгах. Через три года производился экзамен на доктора; получившему эту степень экзаменаторский приказ выдавал билет в два вершка, на котором писались его имя и фамилия; он назывался «радостным билетом» (си-те); на другой день (по выдержании экзамена) выходили из ворот, при звуках музыки, ударяли 12 раз в барабан, в преобразование грома и молнии. Придворное испытание (дянь-ши, т. е. окончательное, делаемое доктором во дворце) производилось в определенный срок, по указу. Первому между докторами [187] давалась исключительно должность вельможи-академика, обязанного исправлять слог получаемых (от императора) бумаг; вторые и третий, как и прочие, производились только в делопроизводители (цун-ши-лан). Во время Шэн-цзуна (983-1030), испытание на доктора производилось только из стихов и законодательства, из которых первый предмет почитался главным, а последний смешанным. Что же касается до детей (знатных, потомков) должностных лиц, как гражданских, так и военных, то и они, по докладу государю, поступали в число чиновников.

XII Календарные заметки.

1. Первое число нового года. В первое число первой луны государь делал катышки величиной с кулак из рисовой каши, смешанной с мозгом из костей белого барана, и разбрасывал их по палатке, всего числом сорок девять; когда наступала пятая стража, то государь и прочие выбрасывали катышки в окно из палатки. Если при этом оказывалось четное число, то тотчас, ночью, начинала играть туземная музыка и начиналось пиршество, но если выходило непарное число, то музыка не играла, а призывали 12 человек шаманов (у), которые обходили извне кругом палатки, потрясая колокольчиками, держа в руках стрелы и крича во все горло; а в палатке, во все камины бросали соль, а также обжигали землю, спугивали мышей, как бы прогоняя демонов. Живущие в палатке выходили из нее только на 7-й день Это не что иное, как обряд избавлении от напасти; на севере он называется Ми-да-ли, что, как Китайцы говорят, значит в переводе ми «гвоздь», а да ли (эдур?) «день».

2. Начало весны. В день, в который начиналась [188] весна, женщины подносили (мужьям) новые весенние картины (чунь-шу), которые подклеивались тафтой желтого (по другому тексту: черного) цвета и украшены были резным изображением дракона или жабы.

3. Человеческий день (жэнь-жи) ¹⁴⁵. В этот день, в киданьской столице, все ели жареные пироги, по средине залы (тин), что называлось «прокуривать небо». Неизвестно, откуда взялся этот обычай.

4. Празднество согласия (чжун-хо) ¹⁴⁶. Первого числа 2-й луны, принадлежавшие к знатной фамилии Сяо (к которой принадлежала императрица) приглашали к себе на угощение фамилию Е-люй. Это празднество (цзе) называлось (по-киданьски) Ся-ли-по (сарил ныне по-монгольски значит «угощение»). Китайцы говорят, что ся-ли значит в переводе «просить» (цзалаху?), а по «время» (маньчжурское фонь?).

5. Праздник Шан-и ¹⁴⁷. Третьего числа 3-й луны, [189] народ, рассеявшись партиями (или попарно), стрелял на скаку в зайца, вырезанного из дерева; кто прежде попадал, тот считался победителем; побежденный слезал с лошади и, стоя на коленях, подносил вино победителю, который пил его, сидя на лошади. Это празднество называется по-северному (т. е. по-киданьски) Тао-ли-хуа. Китайцы говорят, что mao-ли, в переводе, значит «заяц» (ныне по-монгольски, тао-лай), а хуа «стрелять» (ныне по-монгольски, харбуху).

6. Праздник дня рождения Будды. Восьмого числа 4-й луны, как в столице, так и во всех губернских, областных и уездных городах, носили по городским стенам вырезанный из дерева кумир принца Си-да ¹⁴⁸. Хэшаны и Хэшанки, Даосы и простой народ гуляли по стене и проводили весь день в увеселениях.

7. Празднество Дуань-ву ¹⁴⁹. Пятого числа пятой луны в полдень (у), государь надевал платье семи дел (ци-ши), на подкладке из смеси листьев артемизии с шелковой ватой. Китайским и туземным чиновникам каждому раздавалось по три (таких) платья из артемизии (т. е. с такой подкладкой?). Во время пира государя с чиновниками, бохайский повар подавал отвар артемизии и его подливал всякий в похлебку из ревеня (?). На севере это время [190] называлось Тао-сай-ли. Сверх того сплетали веревку радости из разноцветных ниток, или из зеленых и обертывали вокруг плеч; женщины подавали веревку долгоденствия и с шутками опоясывали всех.

8. Праздник явления ко двору. — В день летнего поворота (ся-чжи), женщины подносили вееры и мешечки с румянами и белилами (или для румян и белил?), что называлось празднеством представления ко двору.

9. Песьи дни (сань-фу). — Восемнадцатого числа шестой луны, принадлежащие к знатной фамилии Е-люй приглашали к себе фамилию Сяо, что также называется Ся-ли-по.

10 Чжун-юань ¹⁵⁰. — Ночью 13-го числа 7-й луны государь уезжал за тридцать миль на запад из своего дворца, где заранее приготовлялись палатки со столами, наполненными кушаньем и винами. С наступлением 14-го числа он пировал, с сопровождающими его войсками и народом, при звуках туземной музыки С наступлением вечера он возвращался в свой дворец. Это называлось встречать праздник (цзе). 15-го числа играла китайская музыка и давалось большое угощение. Рано по утру 16-го числа (государь) снова отправлялся на запад и приказывал сопровождавшим войскам прокричать из всей силы три раза: это называлось [191] проводами ¹⁵¹ празднества, которое называется сай-ли-ши, что в переводе значит «хорошая луна», от слов: сайли «луна» (ныне по-монгольски сара) и ши «хороший» (по-монг. сайнь).

11. Средина осени (чжун-цзо) ¹⁵². — Восьмого числа 8-й луны государь убивал белую собаку, которой голову зарывали в семи шагах от палатки на юг, выставляя зубы. Через семь дней палатку ставили на том месте, где была зарыта собачья голова. Этот праздник называется на севере дань-хэ-ми. Китайцы переводят дань-хэ (по-монгольски: нохай) «собака» и ми «голова» (?).

12. Двойное девять (чун-цзю) ¹⁵³. — Девятого числа 9-й луны государь делал облаву на тигра. Кто застреливал меньше, тот штрафовался, т. е. должен был приготовить угощение в этот день. По окончании стрельбы ставили палатку и столы на возвышении, и туда входил государь с китайскими и туземными чиновниками; пили вино, настоянное на астрах, ели заячью печень, смешанную с сырым оленьим языком. Этот праздник по-северному назывался би-ли-си-ли, что Китайцы переводят 9-м [192] числом 9-й луны (?) Также кропили двери вином, настоянным на растении чжу-юй, чтобы прогнать всякое навождение. Есть также люди, которые пьют это вино, прибавляя немного соли. Говорят также, что если мущина, собрав два, а женщина один девяток зерен (этой травы?), проглотит их с вином, то удалит от себя в высшей степени зло.

13. Малая весна ¹⁵⁴. — В десятой луне, из пяти столиц подносили (государю) сделанные из бумаги в малом размере платья, латы, а также пики, сабли и другие военные снаряды, каждого сорта по 10,000 штук. 15-го числа окончательно подносили цель (?). Государь, взяв с собой туземных вельмож, тайно отправлялся на гору Му-е, где возливал вино, чинил поклоны, и потом сожигали все это вместе с молитвой (или докладом), написанной туземными буквами (фань-цзы), (как бы) отдавая на сохранение духу горы Му-е-шань. По-северному это время называется Дай-бань; дай значит «жечь», а бань «латы» (?).

14. Зимний поворот (дун-чжи). — В день зимнего поворота закалывали белую лошадь, белого барана и гуся, и смешивали их свежую кровь с вином. Государь, обратясь на север, кланялся Черной горе, приносил жертву, возливая вино, духу этой горы, которому, говорят, достаются в заведывание души умерших Киданьцев, не исключая и богатых: таким образом, Черная гора у Киданьцев играла такую же роль, как у Китайцев гора Дай-ю, потому что, по преданию, души всех северных жителей по смерти поселяются на этой горе. Каждый год пять столиц [193] доставляли по 10,000 людей, лошадей и лат ¹⁵⁵, склеенных из бумаги; их сожигали в жертву этой горе и обряд соблюдался весьма строго; без принесения жертвы не смели подойти к горе.

15. Двенадцатая луна (Ла-юэ) ¹⁵⁶. (С наступлением) 12-й луны государь одевался в военные доспехи и вместе со всеми чинами, как китайскими, так и туземными, одетыми также в военное платье, по пятикратном возлиянии садился на трон и пировал при звуках музыки. По окончании, дарили по порядку присутствующим императорские латы, бараны и лошади. Этот праздник по-северному назывался ша-ли-по; Китайцы переводят слово ша ли «сражаться», а по «время», потому что это время ведения войны.

16. Указ о ворах. С 13-го числа 5-й луны позволяется народу на три дня быть ворами; но если кто награбит свыше десяти связок (чохов, в каждой по 500 медных монет), тот судился по закону. На севере это называли гу-ли-по; Китайцы переводят слова гу-ли «воровство» (ныне по-монгольски хулагай, а по-маньчжурски хулха), а по «время».

17. О (времени) похода войск. Кидане не избирали дня для выступления в поход; но взяв артемизию, смешанную с конским пометом, зажигали ее на бедре (пи-па-гу) белого барана; когда кость от горения растрескивалась, то отправлялись, а если нет, то не выступали. [194]

18. День под циклическим знаком У. Кидане, когда выступление в поход случалось в день у, равно как, если отправлялись в этот день и не на войну, всегда обращались к западу и делали три сильных крика. Они говорили, что это день великого царя (их) северной династии.

XIII. Вихрь.

Когда Кидане встречались с вихрем, то, защурив глаза, делали по воздуху 4-9 ударов плетью; если в рот набивалась пыль, то не откашливались по семи раз (?).

XIV. Шэ ли ¹⁵⁷.

В Киданьском царстве богатые и знатные лица, желавшие обертывать голову платком (т. в. носить чалму?) платили (в казну?) по 10 коров и верблюдов и 100 лошадей. Кидане называли таких людей шэ ли (шериф?).

XV. (Образ) поклонение и приветствия.

Мущины и женщины раскланивались одинаким образом, их наклонение на одно колено состояло в том, что став на землю одним коленом, делали три или четыре размаха (?) рукой; стоять на коленях, по их, говорится не-гудди (?) (по-монг. сугутку, по маньч. някурамби).

XVI. Чан-бо-шань (Длинные Белые горы, из которых выводят себя и настоящие Маньчжуры).

Горы Чан-бо-шань находятся в 1000 слишком милях [195] на юго-восток от горы Лын-шань; это местопребывание Авалокитешвары (Гуань-инь), носящего белое платье. Птицы и звери, здесь водящиеся, также все белы. Люди не смеют зайти сюда, боясь их осквернить, а также и подвергнуться укушению змей. Отсюда вытекает Черная река (Хэй-шуй-сахали-янь), в древности называвшаяся Сумо-хэ (Сунгари) и переименованная (киданьским) Тай-цзуном, по разбитии им Цзиньцев (династия пятицарствия), в Хунь-тун-цзян. Тут употребляют лодки длиною в 8 дюймов, выдолбленные из (одного) дерева, видом похожие на челнок, потому и называемые челноком; управляют ими одним веслом и употребляют только для рыбной ловли; когда же надобно перевезти экипаж, то соединяют две или три лодки.

XVII. Камыш.

Около Западной башни растет тростник (пу), листья которого похожи на ивяные, длиной (высотой) не будет и сажени; его употребляют на стрелы без всякой обделки: это упоминаемый в Цзо-чжу-ане (или Чуньцю) тростник из пруда Дун.

XVIII. Уйгурский горох (Хой-хой-доу).

Уйгурский горох вышиною около двух футов; стебель его прямой, с листьями; но нет побочных ветвей; стручки (цзе) длиной в два дюйма, но в каждом стручке всего только две горошины; на одном корне (т. е. стебле) бывает не более 6 или 7 стручков; цвет (их или гороха?) желтоватый, вкусом похожи на пшено (или, может быть в тексте опечатка и нужно читать: каштан?).

XIX. Раки (пан-се).

Бохайские раки красного цвета и величиной с тарелку, [196] хвост большой и толстый, клешни его похожи на хвост китайского скорпиона; они страшны. Там водятся также различные сорта рыб.

Сочинял Е-лун-ли ¹⁵⁸.

Комментарии

136. По Киданьской истории («Ляо-ши»), эта гора находится в землях, принадлежавших к Линь-хуан-фу. Может быть, это было общее название хребта, тянувшегося по землям двух столиц.

137. Очевидно, что здесь под двумя реками разумеются реки Ло-ха и Шира-мурэнь, соединяющиеся в Аоханьском аймаке Река Лоха действительно выходит на запад от Чао-ин-сяни, бывшего средней Столицей при Киданях, и Шира-мурэнь действительно течет на восток; следовательно гора Му-е, если верить нынешним картам, принадлежит к той цепи, которая тянется на север от слияния, под именем Бардам-ула и пр. По «Ляо-дун-чжи», приводимой в «Удай-ши цзи-чжу» кн. LXXII, река Димели названа Бэй-е-гу, это происходит от смешения трех сходных по начертанию иероглифов, так что немудрено читать и Тао-лай-хэ, по-китайски названа она Юй-хэ. В «Удай-ши» сказано, что она вытекает из горы Мэн, на юго-запад от средней столицы Иероглиф юй сходив по начертанию с ту «земля», а Мэн сходен с юй в вышеприведенном названии горы Ма-юй.

138. Кабан или свинья и иве по-монгольски называема гахай.

139. В монгольском языке «двадцать» называется хоринь, а «баран» хонинь; очевидно, что вышеупомянутое имя царя имеет сродство с этими словами; следовательно монгольский язык существовал здесь и до Чингисхана.

140. Мы уже видели в истории, что он уступил Киданьцам, в вознаграждение за помощь, ему оказанную, 16 провинций, и тем дал ни возможность принять живое участие в судьбе Китая.

141. О пай-цзах в «Цидань-го-чжи» говорится следующее (кн. XXV, л. 4) «серебряные пай-цзы имеют форму четырехугольную, на лицевой стороне вырезано по киданьски: "должно скоро", посланный с пай-цзой проезжает в день по нескольку сот ли, куда он ни приедет с пай-цзы, его встречают, как бы приехал сам государь, никто не осмеливается противиться его требованиям».

142. Слово бу-яо означало шапку на языке Тобасцев. Это напоминает татарское буюк.

143. То есть, если тогда и не заплетай волоса, как ныне в косу, то брили голову кругов, оставляя оселедец.

144. В «Цидань-го-чжи» (кн. XXV, л. 4) сказано: «северные женщины вымазывают лицо желтой краской, как золотом, и это называется притиранием Будды (Фо-чжуан)».

145. Так называется 7-е число первой луны, в которое варят суп из семи родов овощей. В этот день в Китае вырезывали из шелковой материи, или отливали из золота фигуру человека к наклеивали ее на щите, или загородке, ставимой пред воротами. Эта фигура имела накладные волосы и преображала изменение к обновление человека, со вступлением в новый год.

146. Так называется первое число 2-й луны Празднество это, как кажется, установлено при Танской династии, когда Ли-ми предложил императору перевести в этот день празднество последнего числа первой луны. В этот день приносятся жертвы солнцу в храме, стоящем в восточном предместии и прежне императоры угощали своих вельможей и награждали их деньгами

147. И значит здесь «прекращать навождения», а шан «верхний». В этот день, для отогнания всех злополучий, могших случиться в году, мылись в воде. По книге «Учреждения династии Чжоу» (Чжоу-ли), это должно было производить чрез женщин-колдуней. Давали празднества, гадали о сборе шелку, касательно последнего, всего лучше, если в этот день не было видно солнца, но и не шел дождь Этот праздник был 3-го числа 3-й луны.

148. Та есть Сидд’арты, так назывался Шакьямуни в светском звании, когда был еще принцем.

149. Пятое число 5-й луны одно из трех главных годовых времен (цзе-ци), в который Китай представляет нечто похожее на наши празднества. По китайским понятиям, в этот день Инь и Ян вполне сливаются друг с другом, или течение годового времени (собственно неба) находится в самой средине, слова дуань значит «прямой», а ду «полдень» (правильнее «ву». — OCR). В этот день собирают лекарства, потому что это время усиления жизни; на воротах вешают артемизию для отогнания всякого зла; в народе и поныне приготовляют кашу, завертываемую в листья камыша, в виде треугольника, в знак того, что Инь и Ян не рассеяны.

150. Название 15-го числа 7-й луны — праздник, введенный собственно буддистами, потому что основанием его служит легенда о Монгальяни, избавившем в этот день свою мать, которая переродилась в аду. И поныне, в Китае, Хэшанки отправляют в это время церемонию под именем Юй-лань-пын, причем все набожные принимают участие в молитве за своих родителей. Очевидно, что и Дао-сы заимствовали свое толкование на этот день от буддистов, они говорит, что в этот день чиновник, заведывающий землей, отмечает людей, отличает дурных от хороших, и Дао-сы могут своими молитвами в этот день насытить всех Прэта и возвратить их в состоите людей.

151. В подлиннике стоит «встречей», во, вероятно, здесь опечатка, так как слова ин «встреча» и сун «проводы» представляют небольшое сходство в начертании.

152. Это собственно праздник 15-го числа 8-й луны, в который вечером приносятся жертвы луне народе, в семействах стараются провести вечер на открытом воздухе за столом, в жертву луне сожигают рисунки, на которых главное место занимает заяц (ту-эрл, «толкущий в ступе», патрон медиков), его выделывают также и из глины, украшая золотом и красками, приготовляют особенный род лепешек, называемых «лунными» (юэ-бин), их складывают ярусами одна на другую, верхние меньше нижних.

153. То есть 9-е число 9-й луны. В просторечии называется ныне дэн-гао «восхождение на высоту», потому что праздные люди взбираются на террасы или в поле на холмы, валы и проч., и пьют вино. Введение этого обычая приписывают воспоминанию об избавлении от несчастии (потопа или землетрясения), потому в воротах втыкают траву.

154. Сяо-чунь, так называется 10-я луна, потому что погода бывает в это воемя теплая и благорастворенная, как и весной.

155. По буквальному значению текста 10,000 лат для людей и лошадей; но едва ли это так, потому что в Китае и теперь покойникам сожигают дома, экипажи, лошадей и рабов, сделанные из бумаги.

156. Так называется даже и в разговоре последняя 12-я луна в году. Слою ла одни толкуют охотой, потому что будто прежде охотились в этом месте за зверьми, которых приносили и жертву предкам, другие принимают слово ла в смысле связи между новым и старым.

157. Этим словом называются буддийские останки Шарира; но здесь, сколько позволяет заключать смысл текста, вовсе нейдет о них речь.

158. Этот ученый жил при Сунской династии и составил «Историю Киданей», под название в Цидань-го-чжи, в 1179 году.