СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ВИДУКИНД КОРВЕЙСКИЙ

ДЕЯНИЯ САКСОВ

RES GESTAE SAXONICARUM

28. Время Гейнриха I Птицелова, и первые годы правления Оттона Великого. 919-945.

(около 968 г.).

Начинается Предисловие к первой книге.

Госпоже Матильде, дочери императора ¹.

Госпоже Матильде, сияющей девственной красотою, императорским величием и превосходною мудростью, от последнего из слуг христовых подвижников Стефана и Вита (нем. Si Veit), Видукинда [443] Корбийскаю, всеподданнейший и искренний приветь о Господи! Хотя ты и возвеличена высокою славою отцовского могущества, и украшена светлою мудростью, но тем не менее моя ничтожная личность ожидает за свою преданность найти у тебя хороший прием, даже если бы она того не заслуживала. Как бы ты ни была добродетельна и преславна, но, прочтя в моем труде деяния твоего всесильного отца (т. е. Оттона I) и твоего знаменитого деда (т. е. Гейнриха I), ты можешь сделаться еще добродетельние и еще преславнее. Я должен впрочем сознаться, что мне было невозможно изложить все их подвиги, и потому я старался сделать выбор, соблюдая притом связь, чтобы таким образом представить читателю рассказ понятный, но не утомительный. За то я позаботился сообщить кое-что о происхождении и нравах того народа, которого первым королем был всемогущий государь Гейнрих (т. е. I, Птицелов); читая это, ты усладишь свою душу, отложишь заботы и получишь приятное занятие. Когда ты будешь читать этот ничтожный труд, пусть твоя светлость вспомнить обо мне с тою же снисходительностью, с какою преданностью я писал. Будь здорова!

В первых пятнадцати главах, автор излагает по древним народным песням лобопытные известия о языческом быте саксов до Карла Великого, (см. эти главы выше, в І томе, на стр. 330, 334, 527), в их постоянном антагонизме с католическими франками, и за тем быстро переходит к началу X века, когда избрание герцога саксов Гейнриха Птицелова в короли германские возвратило этому племени его политическое значение, утраченное при Карле В. вместе с падением независимости и древней религии.

16. Последним Карловингом, правившим в земле восточных франков (т. е. в Германии) был Лудовик (т. е. Дитя), сын Арнульфа, племянника Карла (т. е. III, Толстого), прадеда короля Лотаря, который правит и по настоящее время ². Лудовик жил не долго († 911 г.), после того как он женился на Лиутгарде, сестре Бруно и могущественного герцога Оттона (т. е. герцогов саксонских). Отцом их обоих был Лиудульф, который ходил в Рим и принес с собою мощи блаженного папы Иннокентия. Бруно, бывший герцогом всей Саксонии, делал поход против данов (т. е. норманнов) и погиб [444] со всем войском при одном внезапном наводнении, не имев даже случая вступить в бой (880 г.). Герцогство же досталось его брату, хотя и младшему по возрасту, но превосходившему его многими доблестями. Король Лудовик не имел сыновей, и весь народ саксов и франков желал возложить королевскую корону на Оттона. Но он, ссылаясь на преклонные лета, отклонил от себя бремя правления, и по его совету помазали королем Конрада (I) герцога франков; но на деле верховная власть всегда и везде оставалась в руках Оттона (911 г.).

17. У него же родился сын, как в том нуждался весь мир, величайший и лучший из королей, Гейнрих (т. е. I Птицелов); он управлял сначала Саксониею, не признавая над собою никакой другой высшей власти. Гейнрих еще в раннем возрасте украсил свою жизнь всякого рода доблестями, и с каждым днем росла его мудрость и слава добрых лет; с самой юности его горячим желанием было прославить свой народ и всеми силами упрочить мир. Отец, видя мудрость юноши и его твердое благоразумие, поручил ему войско для похода против даламанциев (одно из славянских племен), и он боролся с ними долгое время. Даламанции не могли устоять против него и пригласили к себе аваров, которых мы ныне называем венграми, народ дикий и воинственный (906 г.).

18. Авары, как полагают некоторые, были остатком гуннов; гунны же происходили от готов, а готы, по словам Иорнанда, прибыли с острова, называемого Сульцею; свое имя получили они от герцога Гота. Ему принесли жалобу на нескольких женщин, бывших среди войска и обвиненных в отраве; они оказались по следствию виновными. Так как их было большое число, то он пощадил их от заслуженного ими наказания, но приказал выгнать из лагеря. Изгнанные удалились в ближайший лес, но неимевший выхода, ибо его омывало море и Меотийское болото (т. е. Азовское море). Некоторые из них, бывшие уже беременными, разрешились там; от них родились другие, и так образовался целый могущественный народ, живший по образу диких зверей, необразованный, неукротимый и ревностно занимавшийся охотою. Прошло несколько столетий, и этот народ жил, не имея ни малейшего понятия о другой части мира; но случилось, что некоторые из них встретили на охоте оленя; преследуемый зверь пустился чрез Меотийское болото по дороге, неведомой до того времени ни одному смертному, и охотники увидали города, села и невиданных ими людей; они возвратились тою же дорогою назад и известили обо всем своих соотечественников. Те из любопытства отправились огромною толпою поверить рассказ. Но жители соседних городов и местечек разбежались, увидев каких-то неизвестных людей страшной наружности, полагая, что это злые духи. Авары, [445] пораженные невиданными явлениями, сначала пришли в изумление и воздержались от убийств и грабежа; но когда никто не оказывал им сопротивления, они, одержимые свойственною людям корыстью, произвели страшное кровопролитие, не щадили более ничего и, овладев богатою добычею, возвратились домой. Видя такой успех, они пришли снова с женами, детьми и со всем своим грубым хозяйством, опустошили вокруг соседние страны, и наконец утвердили свое жилище в Паннонии.

19. Но Карл Великий победил их и загнал за Дунай; отделенные громадным валом, они не имели возможности опустошать соседние земли, как то было прежде. В правление Арнульфа, вал был прорван, и им открыли дорогу ко злу, потому что император был в войне с Центупулком, королем моравов. Города и местности, лежащия в развалинах и по-ныне, свидетельствуют об опустошениях и разгроме, которые они причинили государству франков. Я счел необходимым упомянуть все это о том народе, для того чтобы твоя светлость могла уразуметь, с какого рода людьми пришлось бороться твоему деду и твоему отцу, или лучше сказать, от какого неприятеля была освобождена вся Европа их великою храбростью и славным оружием.

20. Таким образом, вышеупомянутое войско венгров, по приглашению славян, произвело страшное опустошение в Саксонии и возвратилось обременное добычею к даламанциям; но там им встретилась другая толпа венгров, угрожавшая своим союзникам (т. е. славянам) «войною, за то, что они не пригласили ее на помощь, и предоставили добычу другим. Вследствие того Саксония была опустошена вторично, и пока первое войско поджидало у даламанциев вторую толпу, эта страна была доведена до такой степени голода, что жители ее в том же году оставили свою землю и из-за хлеба пошли служить другим народам.

21. Когда же отец отечества, могущественный герцог Оттон, умер, герцогское достоинство в Саксонии досталось его светлейшему и великому сыну Гейнриху. У него были и другие сыновья, Танкмар и Лиудульф, но они умерли прежде отца. Король Конрад (І), имевший случай часто испытать храбрость нового герцога, остерегался передать ему всю власть его отца. Вследствие того, он удержал за собою право призывать к оружию саксонский народ. Впрочем, скрывая свое настоящее чувство, Конрад говорил много о славе и достоинствах знаменитого герцога и обещал ему предоставить гораздо большее и возвысить его до величайших почестей. Но саксы не обратили на это внимания и говорили своему герцогу, что он, если не хотят облечь его добровольно в достоинство его отца, может, не смотря на короля, распоряжаться, как ему угодно. Когда же король заметил, что саксы [446] смотрят на него более мрачно, нежели обыкновенно, то он, сознавая невозможность одолеть Гейнриха в открытой войне, так как у него была отличная конница и бесчисленное множество пехоты, решился погубить своего противника хитростью.

22. В то время, на епископском престоле в Майнце сидел Гатто, муж острого ума, пылкой души, и превосходивший многих прирожденною ему ловкостью. Он, имея в виду угодить королю Конраду и всему народу франков, старался сначала подделаться с свойственным ему искусством под того мужа, которого нам ниспослало милосердие божие (т. е. Гейнриха), заказал для него золотую цепь и пригласил его к себе, чтобы почтить богатыми дарами. Между тем епископ отправился к золотых дел мастеру посмотреть заказанную работу, и при виде той цепи вздохнул. Мастер спросил его о причине вздоха, и архиепископ отвечал ему на это, что заказанная цепь должна обагриться кровью храбрейшего и весьма дорогого для него человека, а именно Гейнриха. Услышав это, мастер промолчал; но когда работа была окончена и доставлена, он просил об увольнении и, встретив Гейнриха, который именно шел по тому делу, сообщил ему все слышанное им. Раздраженный Гейнрих призвал посланника от архиепископа, который был у него уже давно с приглашением, и сказать ему: «Иди и скажи Гатто, что у Гейнриха шея не толще, как у Адельберта, и что я предпочитаю оставаться дома и вести перегоры об услуге, которую я могу ему оказать, нежели обременять его своею многочисленною свитою». А именно, этот Адельберт, как рассказывают, получил от этого же самого епископа охранную грамоту и был обманут его коварством ³; впрочем, я не ручаюсь за достоверность этого факта, так как я не могу его доказать, и даже скорее считаю его выдумкою, основанную на народной молве. Гейнрих немедленно отнял у Гатто все его владения в Саксонии и Турингии. В тоже время он притеснил Бургарда и Бардо, из которых один был зятем короля, и довел их частыми нападениями до того, что они оставили свою землю, а он разделил их владения между своими вассалами. Когда же Гатто увидел, что его вражде положены пределы, он умер вскоре после того, утомленный и чрезмерными заботами и болезнью (15 мая, 913).

23. Тогда король послал в Саксонию своего брата с войском для опустошения этой страны. Приблизившись к укреплению, называемому Гересбург, он в своей гордости говорил, что его беспокоит только одно, а именно, что саксы не осмелятся показаться вне стен, чтобы сразиться с ним. Еще последнее слово не успело сойти с его языка, как саксы вышли к нему навстречу за целую милю перед [447] городом, и, вступив с ним в бой, наказали франков таким поражением, что слышали, как странствующие певцы спрашивали, где можно найти такой обширный ад, чтоб поместить там всех павших. Брат же короля, Эвургард, раскаявшись в своей боязни не встретиться с саксами, был постыдно обращен ими в бегство и ушел оттуда.

24. Но король, при известии о том, как несчастно сражался его брат, собрал храбрейших из франков и отправился против Гейнриха. Узнав, что Гейнрих заперся в крепости Гроне, он попытался овладеть ею; сначала он отправил к нему послов с предложением сдаться добровольно, и обещал встретить его, как друга, а не как врага. При прибытии этих послов, явился в лагерь с востока некто Тиадмар, человек весьма опытный в военном деле, ловкий, находчивый и превосходивший многих людей врожденною ему хитростью. Он пришел как раз в то время, когда королевские послы находились там, и обратился в их присутствии с вопросом, где он может разместить лагерем приведенное им войско? Гейнрих уже соглашался отправиться к франкам, и потому был очень обрадован, услышав о вновь прибившем войске; он принял слова Тиадмара за действительность. Но Тиадмар обманывал: с ним пришло всего 5 человек. Герцог спросил его о числе войска, и он отвечал, что около 30 полков. Обманутые этим известием, послы возвратились к королю. Таким образом, Тиадмар победил своею хитростью тех, кого герцог Гейнрих не мог одолеть своим мечем. Действительно, пред рассветом дня франки оставили лагерь, и каждый возвратился в свой дом.

25. Тогда король пошел в Баварию (918 г.) и вступил в борьбу с Арнульфом; но, получив там, как рассказывают некоторые, рану, он вернулся на родину. Чувствуя себя убитым и болезнью и изменою прежнего счастья, он призвал своего брата, пришедшего навестить его, и сказал ему: «Я чувствую, мой брат, что не долго осталось мне жить: такова воля божия, и болезнь меня угнетает. Потому подумай и позаботься, что главным образом касается тебя, о земле франков, и обрати внимание на мой совет, на совет своего брата. Мы можем, брат, выставить и вывести в поход полки и войска, у вас есть крепости, оружия и регалии, и все прочее, что служит к возвышению королевского достоинства; но у нас нет счастия и удачи. Счастье, мой брат, вместе блестящею удачею стоит на стороне Гейнриха, спасение государства находятся в руках саксов. Возьми же эти регалий, священное копье, мантию, меч и корону древних королей, иди к Гейнриху и заключи с ним мир, чтобы иметь в нем постоянного союзника. К чему вместе с тобою должен погибнуть и народ франков? Гейнрих будет в действительности королем и [448] повелителем многих народов». Когда он высказал все это, брат его отвечал ему со слезами полным согласием. Вслед за тем умер король (23 дек. 918), этот храбрый, могущественный муж, деятельный на войне и в мире, щедрый и кроткий, украшенный всякими доблестями; его погребли в его собственном городе Вилинабурге (Weilbnrg); и все франки были опечалены и оплакивали своего короля.

26. После того Эвургард отправился к Гейнриху, как то было приказано королем, представил ему все свои сокровища, заключил мир и приобрел его дружбу, которую он и хранил верно до конца своей жизни. За тем он собрал вождей и старейшин франкского войска в том месте, которое называется Фридислери (н. Fritzlar), и пред всем народом франков и саксов провозгласил Гейнриха королем. Когда же верховный епископ — а в то время был таким Гиригер (преемник Гатто, Майнцского архиепископа) — предложил ему принять помазание вместе с короною, он, хотя и не отказывался, но и не принимал. «Мне довольно, говорил он, иметь то преимущество пред моими предками, что я ношу титул короля и избран на то божиею милостью и вашим согласием; помазание и корону предоставляю другим более достойным; а себя я не считаю достойным такой чести». Такие слова вызвали всеобщую похвалу: все подняли правую руку к небу и громогласными криками приветствовали нового короля (919 г.).

27. Когда Гейнрих был сделан таким образом королем, он отправился со всею своею свитою на войну против Пургарда, герцога Алеманнии. Хотя это и был могущественный воитель, но, как человек весьма благоразумный, он боялся не устоять в борьбе с королем, и отдался ему со всеми своими замками и людьми. После такого удачного дела, Гейнрих отправился в Баварию, где властвовал герцог Арнульф. Найдя его в укрепленном городе Регенсбурге, он осадил его. Но Арнульф, видя себя слабым, чтобы противостоять королю, открыл ему ворота, вышел к нему на встречу и подчинился со всем своим государством. Гейнрих принял его с почетом и назвал своим другом. Так возростала со дня на день сила короля, и его слава увеличивалась более и более. Укрепив таким образом внутренними и внешними войнами свое государство, раздробленное во всех частях при его предшественниках, успокоив их и соединив в одно целое, Гейнрих отправился в Галлию и напал на Лотарингию.

В последующих главах от 28 до 30, автор, приводит краткий обзор истории Франции по смерти Карла IIІ Толстого: Лотарингия и в X стол., была предметом раздоров Германии ст. Франциею, как то было в IX веке при Карловингах; Гейнрих, пользуясь ничтожеством последних. Карловингов, без труда овладел Лотарингиею и вручил управление ею Гизельберту, одному из знатнейших графов той страны, выдав за него свою дочь Гербергу, в 923 г. [449]

31. Сверх того преславная, благородная и по мудрости своей ни с кем не сравнимая королева Матильда родила ему перворожденного сына, любимца вселенной, по имени Оттона, потом второго, украшенного именем отца, Гейнриха, храброго и умного мужа, и третьего, по имени Бруно, который в одно и тоже время был мужественным полководцем и верховным владыкою (т. е. Кельнским архиепископом). Да не обвинит его кто нибудь по этой причине, потому что и святой. Самуил и многие другие были в одно время и первосвященниками и вождями. Она же родила ему и вторую дочь, которая была замужем за Гуго (т. е. Великим, отцем Гуго Канета, в последствии короля Франции). Сама же королева, быв дочерью Тиадрика, имела братьев Видукинда, Иммеда и Регинберна. Этот самый Регинберн, который ходил на данов, издавна опустошавших Саксонию, победил их и избавил отечество от их грабежа до настоящего дня. Все они были из рода великого герцога Видукинда, который вел в течении почти 30 лет упорную войну с Карлом Великим.

32. По укрощении внутренних междоусобий, снова вторглись в Саксонию венгры (924 г.), обратили в пепел города и деревни и произвели такое кровопролитие, что стране угрожало совершенное истребление населения. Король же находился тогда в укрепленном городе Верлаоне: он не осмеливался выступить против такого дикого народа с своими слабыми войсками, не привыкшими к войне в открытом поле. Какое же опустошение произвели венгры и сколько сожгли они монастырей, я считаю лучшим о всем этом умолчать, чтобы не возобновить даже и на словах испытанных нами бедствий. Случилось однако, что один из венгерских предводителей был схвачен, связан и представлен королю. Венгры так любили его, что предлагали за него огромную сумму золота и серебра. Но король, отказываясь от золота, требовал мира и наконец достиг того: под условием выдачи пленных и других подарков, мир был заключен на девять лет (924 г.).

В 33 и 34 главах, автор делает большое отступление по поводу поднесения Гейнриху, от имени свергнутого в 923 г. с престола французского короля Карла Простого, руки св. Дионисия; а затем приводит жизнь св. Вита, перенесенного Дудоциком Немецким из Парижа в Германию, в монастырь Корбийский, где жил ваш автор, который по духу своего времени этому обстоятельству приписываете падение Франции, в каком она находилась при нем, и возвышение Саксонии при Гейнрихе и Оттоне I: «С того времени, заключает он свои слова о св. Вите, королевство франков начинает падать, а королевство саксов рости, пока оно, расширившись, не достигло настоящей величины, как мы видим его теперь под управлением любимца вселенной и главы всего мира, для могущества которого недостаточно Германии, Италии и Галлии, но и целой Европы. Потому почитай (автор обращается к Матильде) такого могущественного покровителя, с прибытием которого Саксония из рабской страны сделалась свободною, и из платившей подати повелительницею многих народов». Конечно, друг всевышнего Бога не нуждается в твоих милостях, но мы, твои слуги [450] нуждаемся в них. Ты имеешь в св. Вите посредника между небесным Господом и собою, а потому будь нашею представительнецею пред королем земным, а именнопред твоим отцем и пред твоим братом». После этого наивного отступления, целию которого было напомнить Матильде о необходимости новых привилегий и даров для монастыря в котором жил наш автор, он возвращается к прерванному ом ходу событий.

35. Мои силы недостаточны для подобного описания всего, что король Гейнрих в своей мудрости сделал, по заключении девятилетнего мира с венграми для защиты своего отечества и для покорения варварских (т. е. славянских) народов; но я не смею умолчать об этом. Прежде всего он выбрал из среды воинов своей страны девятого человека и поселил его в укреплении, где он должен был устроить помещение для остальных восьми и собрать для сохранения третью часть полевого сбора; теже восемь должны были сеить, жать и приготовлять содержание для девятого, которое у них и сохранялось. Также он повелел чтобы дни суда и все прочие собрания, равно как и праздества, отправлялись в укреплениях, постройкою которых занимались днем и ночью; в мирное время там должны были обучать всему, что необходимо знать в случае войны с неприятелем. Вне укреплений не было никаких построек, или только плохия и ничего не стоившие. Приучив граждан к такому порядку и устройству, он неожиданно напал на славян, называемых гевельдами (т. е. житель берегов р. Гавеля, близь нынешнего Берлина, главным укреплением которых был Бранный-Бор или Бранденбург); утомив их многими битвами, он воспользовался сильным морозом, расположился на льду и овладел, благодоря голоду, мечу и стуже, их городом, называемым Бреннабург (н. Brandeburg). Так как вместе с городом и вся страна подчинилась его власти, то он обратися против даламанциев (живших около нынешн. Мейссена), покорение которых было уже давно возложено на него отцем; он осадил их город Гану и овладел им в двадцатый день. Город был отдан воинам на разграбление, все взрослые были избиты, а мальчики и девочки отведены в плен. После этого Гейнрих напал на Прагу, город в Богемии, приведя туда все свои силы, и принудил ее короля подчинится своей власти. Об этом короле ⁴ рассказывают много чудесных, но мы пройдем все это молчанием, так как у нас нет на то верных доказательств. Он был брат Болеслава и оставался всю жизнь верным и послушным императору. Таким образом король обложил Богемию податью и возвратился в Саксонию (около 930 года). [451]

В 36 главе автор рассказывает эпизод из войны с славянами редариями, жившими в нынешнем Мекленбурге; маркграф редариев Беригард разбил их на голову и опустошил всю страну; по словам автора, этот поход стоил жизни 200 тысяч славян.

37. Радость новой победы над славянами увеличило торжество королевского брака, которое праздновалось около того времени с великим торжеством. А именно, король женил свокго сына Оттона (929 год) на дочери Эдмунда, короля англов и сестре Адельстана; она родила ему сына Лиудольфа, храброго мужа, который справедливо был оценен всеми народами и дочь по имени Лиугарду, выданную замуж за герцога франков, Конрада.

38. Когда наконец король имел у себя конницу, обученную кавалерийскому делу, он считал себя достаточно сильным для вступления в борьбу с старым своим врагом, а именно с венграми. Он созвал предварительно весь народ, говорил ему следующим образом: «Вы сами слишком хорошо знаете, от каких опасностей освободилось ваше государство, в котором до сих пор повсюду господствовало смятение, причиняемое внутренними междоусобиями и войнами. Наконец, вы видите успокоенными и соединенными милостию Всевышнего, трудами нашего войска и вашею храбростью; варвары (т. е. славяне) набеждены и повинуются нам. Нам остается еще одно дело, нам нужно теперь ополчится всем, как один человек против нашего общего врага, аваров (т. е. венгров). До сих пор я отнимал у вас ваших сыновей и дочерей, чтобы наполнить их сокровищницу, а теперь я буду вынужден ограблять церкви и их служителей, так как у нас нет больше денег и нам остается одно наша голая жизнь ⁵. Посоветуйтесь друг с другом и подумайте, что мы должны предпринять в подобных обстоятельствах. Должен ли я отнять сокровища, предназначенные для небесного служения, и откупится ими от врагов божиих, или не будет ли лучше принести земные богатства в дар Богу, чтоб тем искупить себя перед тем, кто по истине называется нашим творцом и спасителем?» (932 г.)

На это народ, поднимая свои крики к небу, что он думает только об одном искуплении себя перед Богом живым истинным, так-как Он один непогрешим и праведен во всех путях своих, и свят в своих делах, и так все обещали королю помощь против дикого народа, и замечали свой договор с Гейнрихом поднятием рук к небу. Заключив подобный договор с своим [452] народом, король распустил собрание. Вслед за тем явились к нему венгерские послы с требованием обычных даров; но они получила постыдный отказ и воротились с пустыми руками домой. Когда авары узнали о том, они поспешили вторгнуться в Саксонию с огромным войском, приведенным в негодование тем отказом (933 г.), пошли чрез страну даламанциев и требовали содействия своих старых друзей. Но эти последние, зная, что они идут на саксов, и что саксы приготовились к борьбе с ними, бросили им в насмешку жирную собаку. Так как венгры не имели времени отмстить за подобное оскорбление, видя пред собою другую борьбу, то их друзья и осыпали обидными насмешками. Затем венгры быстро вторглись в область турингов и прошли эту страну огнем и мечем. Тут они разделили свои полки: одна часть пошла на запад и старалась с юз. ворваться в Саксонию. Но саксы в соединении с турингами открыли с ними борьбу, убили их предводителей и рассеяли их западные полчища по всей стране. Одни из них погибли от голода и стужи, а другие варвары были избиты или попались в плен и по заслугам своим кончили жизнь самою жалкою смертью. Войско же, оставшееся на востоке, прослышало, что сестра короля, выданная за одного, туринга Видо — она была рождена вне брака — живет в соседнем укреплении и обладает множеством золота и серебра. Вследствие того они с такою яростью напали на замок, что, не помешай им ночь, они овладели бы им. Но ночью они услыхали о поражении другого отряда и о близости к ним самого короля с могущественным войском — а король именно расположился в то время лагерем при местечке, называемом Риаде — и побужденные страхом бросили свой лагерь, сзывая рассеянные толпища посредством зажженных костров и страшного дыма, как они обыкновенно давали сигнал для сбора. На следующий день (15 мая, 933 г.) король вывел свое войско, убеждая воинов не терять надежду на Бога и его милости, и не отчаиваться в божественной помощи, которая явится и теперь, как являлась в прежних битвах. Гейнрих говорил, что венгры общий враг всех и каждого, что они должны только думать о защите отечества и своих отцов; что они сами скоро увидят, как неприятель обратит тыл, если они противостанут им, храбро сражаясь. Возбужденные такими превосходными словами, и видя, как их полководец является то впереди всех, то посреди, то в последних рядах, а пред ним ангел — изображение ангела с именем его украшало главное знамя — воины приобрели самоуверенность и стояли непоколебимо. Король рассчитывал, как то и случилось, что неприятель обратится в бегство при одном виде всадников, закованных в латы; потому он выслал вперед немногих турингцев, как легковооруженных, полагая, что неприятель будет их преследовать и таким образом увлечется до того, что [453] приблизится к главному войску. Все это так и случилось; но венгры, при виде тяжеловооруженной конницы с такою поспешностью бросились назад, что на пространстве, восьми миль только немногие из них были убиты или попались в плен; за то их лагерь был опустошен и все пленные получили свободу.

39. Возвратившись победоносно из похода, король, как то и подобало, воздал всяческую хвалу Богу за ниспосланное им торжество над врагами, и ту дань, которую обыкновенно получали венгры, посвятил на божественную службу и на раздачу бедным. Войско же приветствовало его, как отца отечества, всемогущего государя и императора; слава о его силе и мужестве распространилась далеко между всеми народами и Королями. Потому его навещали сильные из других королевств, заискивая себе его милости, и оказывали ему великое уважение, так как верность такого пресветлого и великого мужа была им доказана на деле. Между такими явился к нему Гириберт, зять Гуго (т. е. Великого, герцога Франции), когда на него напал Рудольф, который против всех прав провозгласил себя королем (т. е. Франции); он просил короля Гейнриха защитить его силою, а Гейнрих принадлежал к числу тех людей, которые ни в чем не отказывали своим Друзьям. Действительно, он вторгся в Галлию (935 г.), вступил в переговоры с королем, и по достижении своей цели возвратился в Саксонию. Имея в виду возвысить свой народ, он не оставил ни одного сколько нибудь значительного человека, чтобы не одарить его деньгами, или местом, иди почестью. К его необыкновенному благоразумию и мудрости, отличавшей его, присоединялась удивительная физическая сила, которая составляет истинное украшение королевского достоинства. При военных игрищах он одерживал такие решительные победы, что наводил на всех ужас. На охоте Гейнрих отличался такою же неутомимостью, и за один раз клал на месте до сорока и более штук дичи; хотя в обращении он был очень любезен, но при этом не терял ничего из королевского достоинства, и внушал своим воинам такую любовь и вместе страх, что они, и при его расположении к шутке, не знали как себя держать, чтобы не позволить себе чего нибудь неприличного.

40. По подчинении себе всех окрестных народов, Гейнрих напал (934 г.) на данов, которые беспокоили фризов морскими набегами, победил их, обложил данью и принудил их короля Энубу принять крещение. Наконец, когда все соседние народы были укрощены, он вознамерился идти в Рим, но по случаю болезни отложил свой поход.

41. Почувствовав, что он сляжет от болезни, Гейнрих созвал весь народ и назначил своего сына Оттона королем, других же сыновей одарил поместьями и деньгами. Оттон, как старейший и [454] лучший из них, был поставлен во главе своих братьев и всего государства франков. Сделав такие предсмертные распоряжения и устроив порядком свои дела, он умер (2 июля, 936 г.), этот могущественный государь и величайший из королей Европы, неуступавшый никому ни в доблестях души ни в телесной силе, и оставил сына, который был выше его самого; сыну же он предоставил обширное государство, которое он не наследовал от отцов, но приобрел своими трудами не обязанный никому, кроме Бога. Правление его продолжалось 16 лет, а время земной жизни 60 лет. Тело его было отнесено сыновьями в Кведлинбург и похоронено в церкви св. Петра пред алтарем, при всеобщем сетовании и слезах (936 г.).

Госпоже Матильде, дочери императора

Да послужит мне в помощь твое снисхождение, так как я приступаю теперь к важному труду, или лучше сказать продолжаю; впрочем, мой труд по большей части, уже окончен. По справедливости, ты признаешься всеми владычицею целой Европы, хотя власть твоего отца (т. е. Оттона I) простирается уже и в Африке и в Азии. Я надеюсь, что ты исправишь милостиво все, что найдешь недостаточным, и что мой труд будет нести на себе все знаки преданности, с какою он был составлен.

1. Когда таким образом почил государь Гейнрих, отец отечества и величайший и лучший из всех королей, весь народ франков и саксов избрал своим повелителем его сына, Оттона, который уже прежде был назначен преемником, а вместо всеобщего избрания сделали город Ахена, близь Юлиха, получившего свое название от основателя Юлия Цезаря. Прибыв туда, герцоги и старейшие из графов в сопровождении свиты знатных вассалов собрались под коллонадою, примыкавшей к базилике великого Карла, и возвели нового властителя на вновь содвигнутый там трон; они положили свои руки в руки короля, клялись быть верными и помогать ему против всех его врагов, и таким образом сделали его по своему обычаю королем (8 августа 936 г.). Пока все это совершалось герцогами и другими чинами, верховные епископ вместе со всем духовенством и простым [455] народом ждал внизу, в базилике, выхода нового короля. Когда он показался архиепископ вышел ему навстречу, и, взяв короля левою рукою за правую руку, так как он в своей правой держал посох, в полном облачении, в митре, столе и ризах выступил на средину храма, где и остановился. Затем он обратился к народу, стоявшему вокруг — в этой же базилике была устроена колоннада вокруг, на верху и внизу, так, что архиепископ был виден всеми — и сказал так; Смотрите, пред вами государь Оттон, избранный Богом, предназначенный государем Гейнрихом, и всемикнязьями возведенный в короли; если вам угодно его избрание, то утвердите его поднятием правой руки к небу.» Тогда весь народ поднял высоко правую руку и громогласно выражал свой привет новому властителю. После того архиепископ вместе с королем, который был одет в узкую Франкскую одежду, удалился по другую сторону алтаря, на которой лежали знаки королевского достоинства, меч с перевязью, мантия, посох со скипетром и корона. Верховным пастырем быль в то время Гильдиберт, родом фринк, по званию монах, получил воспитание, быв обучен в монастыре Фульдском, и по заслугам достиг таких почестей, что сделался настоятелем того монастыря, а в последствии дожал до самого высокого достоинства, а именно архиепископского престола в Майнце. Это был человек удивительной святости, и кроме природного ума славился своею ученостью. О нем рассказывают даже, что он между прочими высшими дарами обладал пророческим духом. Когда при помазании короля возник спорь между епископами, а имении между трирским и кельнским — первый опирался на то, что его престол старейший и так сказать основан апостолом Петром, а второй говорил, что Ахен находится в его епархии — и каждый думал, чточесть посвящения принадлежит ему: но оба должны были отступить пред славою Гильдиберта, признанной всеми. Тогда Гильдиберт подошел к алтарю, взял меч с перевязью и обратившись к королю сказал: Прими этот меч и преследуй им всех противников Христа, как язычников, так и худых христиан, ибо по воле Бога тебе вручена власть над всем государством, франков, для утверждения мира всех христиан.» За тем он подал ему мантию и надел ее со словами: «Пусть это ниспадающее до земли одеяние напоминает тебе об обязанности гореть до дна смерти ревностью по вере и желанием сохранения мира.» Далее, он вручил ему посох и скипетр, говоря: При этих знаках вспоминай, что ты обязан отечески управлять своими подданными, и в особенности подавать руку помощи служителям божиим, вдовам и сиротам; и да не высохнет никогда на твоем челе елей милосердия, которым ты ныне и во веки помазуешся.» Сказав так, он помазал короля елеем, и два епископа, сам Гильдиберт и Викфрид (кельнский) возложили на главу его [456] корону. Когда посвящение было по всем правилам, довершено, Оттон был возведен теми же епископами на трон, к которому вели ступени, и который был воздвигнуть между двух мраморных колонн удивительной Красоты; так-что оттуда король мог видеть всех, и все его видели.

2. После славословия Богу и торжественного совершения таинства, король удалился во дворец, подошел к мраморному столу, убранному королевской посудой и сел за него вместе с епископами и всем народом, а герцоги хозяйничали. Герцог Летарингии Гизельберт, в области которого находился Ахен, распоряжался всем торжеством; Эвургард заведывал столом; Гериман, франк, смотрел за кравчими; Арнольд заботился о всех благородных и на нем же лежала обязанность выбора и устройства помещений; Сигифрид, лучший из саксов и второе лицо после короля, зять покойного короля и чрез то близкий родственник новому, устраивал в то время саксов, чтобы не вышло какой нибудь распри; он же воспитывал юного Гейнриха (т. е. второго брата короля). В заключение король почтил каждого из князей приличным подарком от королевских щедрот и распустил всех исполненными радостью (8 августа 936 г.).

3. Между тем варвары (т. е. славяне) подняли новое восстание (936 г.); Болеслав убил своего брата (см. выше, кн. I. гл. 35, на стр. 450), христианина и, как рассказывают, весьма богобоязненного мужа, а так как он опасался соседнего ему владетеля, повиновавшегося саксам, то и объявил ему войну. Этот же послал к саксам просить помощи. К нему был отправлен Азик с полчищами мезабуриев и сильным отрядом гассиганов (славянам племена, повиновавшиеся саксам и жившие около Мерзебурга); туда присоединился еще отряд турингов. Этот последний отряд состоял весь из разбойников: король Гейнрих был очень строг в отношении чужеземцев, но очень снисходителен к своим единоземцам; потому когда он видел, что какой нибудь вор или разбойник хорошо владел мечем и был годен для войны, то он всегда избавлял его от заслуженная им наказания и поселял в пригородах Мерзебурга, давал ему поле и оружие и запрещал одно: грабить своих, но за то разрешал производить разбой у варваров, на сколько у них хватило бы к тому средств. Масса подобного рода людей образовала настоящее войско на случай необходимости войны. Когда Болеслав услышал о саксонской рати, и что саксы и туринги идут отдельно друг от друга, он, как человек сметливый, разделил своих сподвижников на две части и решился встретить оба отряда. Но когда туринги увидели совершенно неожиданно неприятеля пред собою, они обратились в бегство для избежания опасности: Азик же с саксами и другими, вспомогательными отрядами бросился не медля на неприятеля, разбил большую его часть, [457] остальных обратил в бегства и победоносно возвратился в лагерь. Не зная ничего о другом неприятельском отряде, который преследовал турингов, он торжествовал одержанную победу с излишнею беспечностью. Между тем Болеславу видя, что наше войско разорялось и каждый был занять своим делом — одни срывали вооружение с убитых, другие собирали сено для лошадей, а иные легли, отдохнуть – соединил вместе свой пораженный отряд с другим возвратившимся и напал на саксов, ничего не подозревавших и еще более обнадеженных одержанною победою. Наш полководец и все его войско. Оттуда Болеслав пошел против укреплений того соседнего ему владетеля, взял его с одного приступа и обратил все место в пустыню, какою оно остается и до настоящего времени. Эта война продолжалась до 14 года правления Оттона (т. е, до 950 г.); но после того времени Болеслав сделался верным и полезным слугою короля.

4. Когда же король получил известие о том поражении, ононе смутило его нисколько: подкрепленный свыше, он вторгся со всем войском в землю варваров, чтобы положить предел их грабежам. С ними была ведена война еще при его отце за то, что они оскорбили послов его сына Танкмара, и о чем в последствии мы расскажем поподробнее. Новый король определил поставить нового военачальника и избрал в ту должность мужа благородного, деятельного и умного, по имени Германна. Таким отличием Гериманн возбудил зависть не только прочих князей, но даже своего брата Викманна. Этот последний, под предлогом болезни, удалился из лагеря. Викманн бил человек могущественный, храбрый; честолюбивый, знаток военного дела, и обладал такими познаниями, что его подчиненные гордились, говоря, что он знает больше, чем то доступно человеческому искусству. Между тем Гериманн, стоявший во главе рати, вторгся в страну, сразился с врагом, мужественно поразил его и тем увеличил зависть своих соперников. К числу таких принадлежал и Эккард, сын Лиудульфа, до того оскорбленный успехами Гериманна, что он хвастливо обещал сделать еще больше, или положить свою жизнь. Вследствие того он собрал около себя храбрейших из всего войска, нарушить запрещение короля и пошел чрез болото, лежавшее между неприятельским городом и королевским лагерем; но он натолкнулся на врагов, был ими окружен и погиб со всеми своими сподвижниками. Всех павших с ним было 18 отборных мужей из всего войска. Король же возвратился назад, в Саксонию, избив множество врагов, а остальных обложил податью. Все это произошло 25 сентября (936 г.).

5. Вслед за тем явились старые враги, венгры, испытать на себе храбрость нового короля (937 г.). Они напали на франков и решились [458] оттуда, если будет возможно, вторгнуться в Саксонию с западной стороны. Но король, услышав о том, выступил им на встречу с сильным войском, обратил их бегство и изгнал из своей страны.

6. Едва прекратились войны с внешними врагами, как начались внутренние междоусобия. А именно, саксы ⁶, покрывшиеся славою под управлением своего короля, считали недостойным себя служить другим племенам, и стыдились получать отправляемые ими должности от кого нибудь другого, а не от короля. Вседствие того Эвурард (очевидно, сакс) восстал против Брунинга (очевидно, франка), собрал войско и сжег его город Элмери, а жителей перебил до одного. Когда король узнал об этом преступлении, он осудил Эвуварда заплатить пеню в известное число лошадей, ценою в сто фунтов серебра, а предводители, содействовавшие ему в том деле, должны были для своего посрамления пронести на руках собак до королевского замка, называемого нами Магдебургом (937 г.).

7. В том же году, король перенес мощи св. мученика Иннокентия в этот же самый город. Хотя король и наказал нарушителей мира заслуженным образом, но по своим кратким нравам, он принял их весьма милостиво и отпустил с миром, наградив королевскими подарками. Но тем не менее они содействовали и после своему герцогу во всех его дурных предприятиях, потому что он был веселого нрава, ласков с самыми последними, щедр на подарки, и такими качествами успел приобрести дружбу многих саксов.

8. В том же году (14 июля) умер баварский герцог Арнульф, и его сыновья в своей гордости отказали королю в повиновении.

9. В том же году умер граф Сигифрид, марку которого наследовал Танкмар, как его родственник; а именно мать Танкмара, которая его родила от короля Гейнриха, была дочь тетки Сигифрида ⁷; но король подарил эту марку графу Геро, что чрезвычайно встревожило Танкмара. Король отправился в Баварию и, устроив надлежащим образом дела этой страны, возвратился в Саксонию (938 г.).

10. Между тем распря Эвурарда и Брунинга (см. выше, глав. 6) дошла до того, что они вступили в смертный бой, опустошили страну, и грабежу и пожарам не было конца. К тому же возник еще в [459] Саксонии спор о законе наследства: «дня утверждали, что сыновья сыновей, (т. е. внук умершего главы семейства, и племянник оставшихся братьев, в случaе ранней смерти их отца) не могут быть причисляемы к сыновьям ⁸, если случилось так, что их отец умер прежде их деда. Вследствие того было но дано королю прошение сделать всеобщее народное собрание при местечке Стела (н. Steel an der Ruhr, близь Эссена), и на нем определили отдать это дело на решение судей. Но король последовал лучшему совету и желая, чтобы благородные мужи и старейшие в народе не понесли бесчестия, повелел решить тот вопрос судебным поединком. На этом поединке победила та сторона, которая относила сыновий от сыновей к сыновьям, и потом; было утверждено на веки, чтобы они имели равную долю в наследстве с своими дядями. При этом же, случай была обнаружена виновность нарушителей мира, которые до то времени всегда утверждали, что они ни в-чем не оскорбляют королевской власти, и только мстят за оскорбления со стороны равных себе. Хоти король и видел, что они его не уважают, если отказываются явиться на суд, но королевскому приказанию, но он не принял насильственных мер и даровал им прощение, всегда готовый на милость. Такое снисхождение повело однако только к большему злу: мятежники продолжали производить жестокости, убийства, клятвопреступничество, опустошения и пожары; в те дни било мало различия между справедливым и несправедливым, верным и вероломным.

11. Таким образом, Танкмар и, Эвурард (см, выше гл. 9 и 10) собрали сильное войско и осадили замок называемый Бадилики (и, Вelice, на ю. от Липштадта), где находился молодой Гейнрих (т. е. второй брат короля); предав город на разграбление своим сподвижникам, Эвурард удалился, доведя с собою Гейнриха, как простого раба. При этом случае был убит Гевегард, сын Удо, брата герцога Гериманна. Обогащенные великою добычею, воины Танкмара были готовы на всякое дело. Он же сам овладел городом Гересбургом (н. Stadtberg на р. Демиле), собрал около себя большую толпу, и утвердился, производя оттуда страшные разбои. А Эвурард держал у себя Гейнриха. В это же время, быль убит Деди пред вратами города Ларуна, в котором заперлись люди Эвурарда. Но когда Викманн (см. выше, гл. 4), обложившийся от короля, узнал о таких злодеяниях мятежников, он изменился и заключил мир с королем, как человек благоразумный, и оставался ему верным слугою до конца жизни. Между тем Танкмар (см. выше, к п. 9 примечю, 2), сын короля Гейнриха, рожденный от матери благородного происхождения, был [460] всегда готов к брани; человек сведущий в военном деле, необыкновенно деятельный, он в своих воинских подвигах мало обращал внимания на то, что воспрещалось честными нравами. Так как мать его имела огромные владения, то он, не смотря на то, что его отец наделил его другими поместьями, чувствовал себя тяжко обиженным потерею материнского наследства, и вследствие того взялся за оружие, на погибель свою и всех своих приверженцев, против своего государя короля. Король, видя, что все это дело становится опасным, решился, хотя и против воли, укротить восстание Танкмара, и пошел с многочисленным войском против Гересбурга. Но когда жители города узнали, что сам король идет на них с великою силою, они открыли ворота и впустили к себе войско, начавшее обступать город. Танкмар убежал в церковь, которую посвятил папа Лев св. Петру, но воины преследовали его даже и там; особенно хотели отомстить ему люди Гейнриха за оскорбление, нанесенное их государю; они не побоялись сбить двери силою и ворвались с оружием в святилище. Танкмар стоял возле алтаря и положил на него свое вооружение с золотою цепью. Пока угрожали ему стражи замахиваясь на него оружием, Тиодбальд, побочный сын Коббо, нанес ему рану с поруганиями, но был в свою очередь так поражен им, что вскоре отдал дух с ужасными конвульсиями. Но в это же время один из всадников, по имени Маинциа, проколол Танкмара копьем, пущенным из ближайшего окошка к алтарю, и убил его на таком святом месте (28 июля 938 г.). Но этот виновник ссоры братьев, погиб в последствии жалким образом в сражении при Биртене, вместе с золотом, которое он злодейски похитил на алтаре. Когда король, не бивший при этом и ничего не знавший о происшедшем, услышал обо всем, им овладел гнев на неистовство вассалов; а так как междоусобие еще продолжалось, то он не посмел поступить с ними строго. Но все же оноплакивал судьбу своего брата и обнаружил такое мягкосердечие, что даже с похвалою отзывался о воинских доблестях Танкмара; однако Тиадрик и три его сына от его тетки, действовавшие за одно с Танкмаром, были осуждены по закону франков на виселицу и повешены. Оттуда король повел свою воинственную и обогащенную городского добычею рать против Ларуна, но неприятель, предводительствуемый бургграфом; сопротивлялся отчаянно н не переставал отвечать на камень камнем и на удар ударом. Утомленные боем, они просили перемирия, чтобы снестись с своим герцогом. Им было дозволено, но герцог отказал в помощи. Тогда они вышли из города и сдались в руки короля. Во время этой осады погиб Томма, кравчий, уже давно прославившийся храбрыми деяниями. Когда же Эвурард услышал о смерти Танкмара и о сдаче своих, он потерял мужество, бросился в ноги своему пленнику (т. е. принцу Генриху), просил его [461] милости и получил в награду бесчестный договор, заключенный с ним.

12. А именно, Гейнрих был в то время еще молод и имел весьма пылкие нравы; и потому он, увлеченный властолюбием, готовым на все, простил Эвурарду его преступление под условием составить вместе с ним заговор против короля, своего государя, и брата и, если удастся, возложить на него корону государства. Таким образом, договор был заключен с обеих сторон. Затем, Гейнрих возвратился свободно к королю и был им принять с более искреннею любовью, нежели с какою он сам пришел к нему.

13. Также и Эвурард, по убеждениям Фритурика, преемника архиепископа Гильдиберта, мужа превосходного и прославившегося своим неусыпным религиозным бдением, отправился к королю, униженно просил прощения и предоставил его воле и себя, и всех своих. Но затем, так как подобное злодеяние не могло остаться совершенно безнаказанным, он был удален в изгнание в город Гильдесгейм. Немного же времени спустя ему было дано высочайшее помилование и возвращены все прежния достоинства.

14. Пока все это происходило, напали неожиданно на Саксонию наши старые враги, венгры, и расположились лагерем на берегу реки Бады (н. Боде), откуда они делали набеги на всю страну. Один из их предводителей был выслан из лагеря с отрядом войска против города, называемого Стедиерабург (н. Steterburg, между Брауншв. и Вольфенб.). Когда жители заметили, что неприятель утомлен походом и ливнем, образовавшим целые потоки, они храбро выступили из ворот, сначала испугали его криками, а потом бросились внезапно вперед, большую часть избили, а остальных принудили к бегству, захватив предварительно порядочное число лошадей и знамен. В укреплениях, лежавших на их пути, заметили, что они бегут, и начали потому бить их всякого рода оружием; большая часть неприятеля положена была на месте, а сам полководец, загнанный в овраг, кончил там свою жизнь. Другая же часть войска, направившаяся на север, попала, благодаря хитрости одного славянина, в местность, называемую Тримининг (н. Dromling, болотистое пространство между реками Aller и Ohre), и стесненная вооруженными отрядами, погибла в тех непроходимых болотах; теми жe, которые спаслись, овладел страх и ужас. Сам предводитель этого толпища, ускользнувший вместе с немногими, попался в плен, был представлен королю и выкуплен дорогою ценою. При этих известиях весь неприятельский лагерь пришел в смятение и старался спастись бегством; с того времени вот уже теперь 30 лет, как венгры не показывались более в Саксонии (938 г.) ⁹. [462]

15. Вскоре после этого (939 г.) Гейнрих, сгарая желанием получить королевство, сделал большое пиршество в местечке, называемом Салавелдун (н. Saalfeld). Будучи богатым и могущественным, он одарил по-королевски многих большими поместьями, и тем склонил их к участию в его замысле. Большинство однако было того мнения, что лучше содержать это дело в тайне, стой целью, чтобы не понести на себе обвинения, в раздоре братьев. Вместе с тем Гейнриху был дан совет, каким образом легче дойти до разрыва; он должен был именно предоставить Саксонию защите своих вассалов , а сам отправится к лотарингцам, народу неспособному к войне4 так и случилось: когда король при первом нападении победил их, они были уже истощены одною битвою. Оставив таким образом, по совету своих единомышленников, Саксонию и передав замки в Саксонии и Турингии своим вассалом, Гейнрих вместе с своими друзьями удалился в Лотарингию. Когда распространился слух об этих событиях, всеми овладел страх, так как никто не знал причины такого внезапного отпадения от короля и такой неожиданной войны. Сам король, получив такую весть, сначала не хотел ничему верить; но наконец, удостоверившись вполне, поспешил с войском, для преследования своего брата. Когда он подошел к укреплению, называемому Торгманди (н. Dortmund), защищаемому гарнизоном брата, люди находившиеся там, припомнив судьбу Танкмара, не осмелились выжидать короля, вышли ему на встречу и изъявили покорность. Между ними был некто Агина, которому Гейнрих поручил охранение города; он, дав странную клятву королю убедить своего государя к миру, если то удастся, или самому вернуться назад, отправился на этом условии к Гейнриху. Между тем войско, под предводительством короля, достигло берегов реки Рейна.

16. Еще в то время, когда велась война между Эвурардом и королем, явился к Гизельберту (герцогу Лотарингии) Гадальт, королевский каммергер, для заключения мира и союза; но так как герцог не склонялся явно ни на ту, ни на другую сторону, то посол был принят без почета, а ответ откладывался со дня на день. Гадальт, заметив двусмысленность герцога и не желая спокойно смотреть на его проделки, объявил ему прямо: «По приказанию короля, повелеваю тебе, в присутствии всего народа, явится в назначенный день на королевский суд; в противном случае, зная, тебя объявить врагом государства». Подобным же образом, отпустил Гизельберт и первого королевского посла, епископа Бернгарда, не оказав ему подобающих почестей и не дав определенного ответа. – Рассказывают также, что он неуважительно общался с королевскими грамотами. Но после тех слов герцог начал обращатся с послом лучше и отпустил его с большим почетом (930 г.). [463]

17. А между тем (939 г.) и Гейнрих, и Гизельберт, оба готовились к войне и решились идти на встречу королю до самого Рейна. Агина же, помня данную клятву, предупредил их войско, переехал Рейн и явился к королю; выразив ему приветствие в самых почтительных словах, он говорил королю так: «Твой брат, мой повелитель, желает тебе здравия и долгого благополучного царствования, над твоим великим и обширным государством, и объявляет тебе что он спешит, как может, явится к твоим услугам. Но когда король спрашивал его, о чем он помышляет, о войне или о мире, он увидел в тоже время, что огромная масса войск тянется с развевающимися знаменами по направлению к той части его армии, которая перешла уже Рейн. Тогда король обратился к Агине с вопросом: что это за войско, и что это за люди? На что тот отвечал спокойно: « Это мой повелитель, твой брат; если бы он пожелал следовать моему совету, то явился бы иначе, что же касается меня, то я возвратился назад, потому что дал на то клятву». Король услышав такие слова, невольно выразил телесным движением свою душевную болячку и горько сожалел, что не имеет под рукою судов для переправы через Рейн: быстрое течение реки не представляло возможности к другой переправе, и надобно было думать, что при внезапном нападении врага на отряд находившийся по ту сторону, ему ничего не остается , как или пасть, или защищать свою жизнь с оружием в руках. Вот потому король взмолился, подняв руки к небу: «О Боже, ты виновник и правитель всего существующего воззри на свой народ, во главе которого меня поставила воля твоя, и спаси его от врага, дабы все люди познали, что никто из смертных не возможет ничего против твоей воли, ибо ты всемогущ и царство твое от века веков!» Между тем отряд, находившийся на другом берегу отправив обоз и все имущество в местечко, называемое Ксантен, приготовился мужественно встретить неприятеля.

Так как между нашими и неприятелем простиралось болото, то саксы разделились на две толпы: одна бросилась на встречу неприятелю, а другая напала с тыла, так что враг, атакованный с двух сторон не смотря на численный перевес, был сильно потеснен. Уверяют же, что с нашей стороны было более сотни латников, а неприятель имел довольно большое войско. Испытав нападение спереди и с тыла, враги не знали, кому дать прежде отпор; кроме того, некоторые из наших умели говорить по-галльски и начал громко кричать на этом языке, предлагал противнику бежать. Противники приняли эти крики, за крики своих, и на том основании обратились в бегство. В этот день было много ранено наших, а иные совсем убиты; между последними находился Аильберт, по прозванию Мудрый; он, пораженный герцогом, умер несколько дней спустя. Враги же [464] были все или избиты, или взяты в плен, или по крайней мере обращены в бегство; их же обоз и имущество были разделены между победителями. Со стороны лотарингцев мужественно бился Готфрид, по прозванию Черный; в этот же день пал в сражении тот Маинциа, о котором я упоминал выше ¹⁰.

18. Между тем Дади, родом туринг, объявил начальникам замков тех, которые на восточной стороне были в пользу герцога Гейнриха, о победе короля и о погибели самого герцога на поле битвы; этою хитростью он подчинил все замки королевской власти. У Гейнриха из всех укреплений оставалось только два, Мерсбург и Сцитинги. Король же решился после победы преследовать брата и зятя.

19. При известии об отложении своих замков, Гейнрих, переломленный последнею победою короля, пустился в дорогу всего с 9 вооруженными воинами, но прибыл уже довольно поздно в Саксонию и заперся в укреплении Мерсбурге. Также и король, услышав об этом, повернул в Саксонию и вместе с войском осадил крепость, в которой находился его брать. Но последний не мог устоять против сильнейшего, и чрез два месяца, сдав город, явился к королю. Ему было дано перемирие на 30 дней с тем, чтобы он очистил Саксонию с своими; но кто предпочтет обратиться прямо к королю, тот получит прощение. И с тех пор Саксония успокоилась на некоторое время от внутренних междоусобий (939).

20. Но варвары (т. е. славяне), поощряемые нашими несогласиями, не переставали опустошать страну огнем и мечем, и сделали коварную попытку умертвить Геро, которого король поставил над ними. Он же предупредил их хитрость, и в одну ночь избил до 30 варварских князей, упившихся допьяна на одном веселом пиршестве. Но так как у него не было достаточно сил противу всех варварских племен — а в это время возмутились даже и аподриты (у древ, оботриты, на Эльбе), уничтожили наше войско и умертвили его предводителя, по имени Гайку — потому король сам сделал противу них несколько походов, опустошил их страну и довел до крайней погибели. Тем не менее варвары предпочитали войну миру, и всякое бедствие в их глазах было еще ничтожно по сравнению с потерей свободы. Это какое-то суровое отродье людей, которых нельзя испугать никакою строгостью; привыкнув к самой жалкой пищи, славяне считают еще наслаждением то, что для наших было бы невыносимых бременем. Действительно, не мало прошло времени с тех пор, как мы ведем с ними борьбу с переменным счастьем; и это [465] неудивительно, потому что мы(т. е. германцы) сражаемся за славу и распространение своей власти, а для славян дело идет овыборе между свободою и рабством. И в те дни саксам пришлось вытерпеть нападете не одного врага, а многих: славян с востока, франки с юга, лотарингци на западе, с севера даны (т. е. норманны) и опять славяне; вот потому то и затянулась борьба с варварами на долго.

21. Еще при короле Гейнрихе (I) попался в плен один славянин, по имени Тугумир; по закону своих соотечественников ему приходилось наследовать от отца власть над коленом гевельдеров (т.е. гавельцев, живших по реке Гавелю, близь Бранденбурга). Подкупленныйбольшими деньгами иуговоренный еще большими обещаниями, он дал словоизменить своей стране. Потому выдав себя за спасшегося бегством, он явился в город, называемый Бренвабургом (т. е. Бранный-Бор, н. Бранденбург), бил признан его владетелем, ивскоре затемизменил своим. Он пригласил именно к себе своего племянника,одного оставшегося в живых из народных князей, овладел им хитростью, умертвил его, а город и всю страну предал власти короля. Вследствие того владычество короля распространилось надварварскими племенами до самой реки Одера, и они были обложеныподатью (939 г.).

22. Между тем Гейнрих, принужденный оставить Саксонию, снова удалился в Лотарингию и жил вместе с своими вассалами довольно долгое время у зятя, а именно у герцога Гизельберта. Но король вторично повел войско на Гизельберта и опустошил огнем и мечем всю Лотарингию, находившуюся под его властью. Сам же Гизельберт был осажден в замке, называемом Киевермонт (п. Chevermont близь Люттиха), но успел ускользнуть и убежал оттуда. Так как осада, по неприступности замка, мало подвигалась вперед, то король опустошил окрестные страны и возвратился в Саксонию.

23. Слыхав об одном чрезвычайно хитром и ловком стороннике Гизельберта, по имени Иммо, король счел за лучшее продолжать борьбу при помощи его коварства, нежели собственного оружия. Действительно, Иммо, как человек хитрый, охотно подчинился тому, кто был лучше и сильнее, и поднял оружие против герцога. Это обстоятельство, при его крайнем положении, было для него весьма тяжело, потому что он имел теперь врага в том, на чей ум и чью верность полагался до тех пор более, нежели на кого либо другого. Неудовольствие герцога особенно усилилось, когда он услышал, что Иммо своею хитростью успел отнять у него целое стадо свиней. Это случилось так: когда свинопасы герцога гнали стадо мимо ворот, Иммо приказал выставить пред воротами поросенка, и затем, открыв ворота, заманил в крепость все стадо свиней. Герцог не мог перенести такого оскорбления, собрал войско и осадил Иммо. А в его крепости случилось [466] множество ульев, которые он и побросал, во время приступа, в лицо всадникам. Пчелы перекусали своим жалом лошадей, и всадникам ничего не оставалось, как бежать; когда же Иммо, смотревший на все происходившее с высоты стен, увидел их бегство, то начал еще грозить нападением. Обманутый несколькими подобными хитростями Иммо, герцог снял осаду. Но удаляясь, он выразился так: «Пока Иммо был на моей стороне, я без всякого труда держал лотарингцев в повиновении им одним, а теперь и со всеми лотарингцами не могу захватить его одного».

24. Эвурард, заметив, как длится война, не хотел оставаться долее спокойным. Не опасаясь больше короля, он нарушил клятву, соединился по прежнему с Гизельбертом и вместе с ним продолжал разжигать войну. Не довольствуясь западными провинциями, они вторглись в страны, лежавшие на восток от Рейна и предали их опустошению. Когда услышали о том в королевском лагере — а король в то время (939 г.) осаждал Бризег (н. Breisach) и другия крепости, находившийся во власти Эвурарда — то многие оставили войско, и тогда исчезла всякая надежда, чтобы саксы могли долее удержать свою власть в государстве ¹¹. Но король, не смотря на всеобщее замешательство, выказал такую стойкость и такое могущество, хотя и был окружен весьма не многими вассалами, будто бы ему не предстояло никаких затруднений. А в то время оставили свои палатки со всем имуществом даже духовные князья (т. е. архиепископы и епископы) и отложились от короля.

25. Мне не следовало бы собственно разоблачать настоящия причины такого отпадения духовенства ¹² и другие королевские секреты, но я считаю себя обязанным удовлетворить требованию истории; если же я при этом в чем нибудь провинюсь, то да будет мне то прощено. Архиепископу которого король отправил к Эвурарду для заключения мира и договора, дал, по настоятельному требованию Эвурарда, клятву обоюдно выполнить условия мира, и на этом основании объявил королю, что он не может отступиться от своей присяги. Но король отправил тогда другого епископа с ответом, сообразным своему достоинству, и желал не быть связанным ничем, на что епископ мог обязать себя без его согласия. Вот за это-то неповиновение своему королю, как верховному властителю, и даже за отчуждение от него, первый из них был сослан в город Гаммабург (н. Hamburg), а епископа [467] Ротгарда (Страсбургского) король удалил в Новокорбийский монастырь. Вскоре впрочем он милостиво простил их обоих, возвратил им свое расположение и отдал прежния должности ¹³.

26. Когда после этого был отправлен Гериманн с войском для усмирения герцогов, он нагнал их на берегу Рейва и нашел, что большей части их рати уже не было, так как она переправилась с добычею на другую сторону реки. Вследствие того герцог Эвурард, захваченный вооруженными воинами, пал проколотый насквозь копьями, но после того как он уже получил не мало ран и сам мужественно переранил других. Гизельберт, обратясь в бегство, спасался вместе со многими на судне; но оно под тяжестью насевших на него погрузилось и ушло ко дну; сам же герцог со всеми прочими утонул и никогда не был отыскан. Когда король узнал о победе своих и о смерти герцогов, он возблагодарил всемогущего Бога за помощь, которую Он оказывал ему уже не раз в затруднительное время; а над Лотарингиею поставил герцогом Одо, сына Риквина, возложив на него воспитание своего племянника, сына Гизельберта, по имени Гейнриха, мальчика подававшего большие надежды. Мать же ребенка (т. е. Герберга, дочь Гейнриха I и сестра Оттона I; см. о ней выше, кн. I, гл. 30, на 448 стр.) вышла замуж за короля Лудовика (т. е. IV, Заморского, короля Франции), почему и Гейнрих, брат короля, оставил Лотарингию и убежал в Карлову империю (т. е. Францию). За смертью герцогов последовала весьма суровая зима, а за зимою сильнейший голод (939 г.).

27. Вскоре за тем, не знаю, серьезно, или для виду, Иммо поднял оружие против короля, но окруженный среди зимы войском, он сдался вместе с укреплением и после того всегда служил верно и честно (940 г.).

28. Королю подчинились также и племянники Гизедьберта, получив обратно все крепости, которыми они владели. Один Киеврмонт был защищаем Ансфридом и Арнольдом. Иммо отправил к ним письмо, где говорилось между прочим следующее: «Я не хочу сам оценивать своих достоинств; ваше мнение будет вместе и моим. О вас же все знают, как о предводителях своего народа. Но никто не сомневается в том, что каждый может сделать двумя руками более, чем одной; отсюда прямо следует, что трое справятся с одним. Что нас [468] заставляете служить саксам, как не наши же междоусобия? Покорив вас оружием, могут ли они радоваться своей победе? Победителя растлевает рабство тех, кого он покорил. Я покинул нашего общего повелителя, лучшего из смертных (т. е. Гизельберта), того, кто покровительствовал мне с детства, считал меня своим другом и одарил великою властью, и, под страхом заплатить за то жизнью, соединился с саксами. И что же?! вы сами знаете, вместо заслуженной награды, меня постыдно презрели, напали на меня с оружием и обратили из свободного человека почти в раба. А чтобы вы теперь знали, как честно я забочусь об общественном благе, я хочу отдать за тебя, Ансфрид, мою единственную дочь, и после этого вы не будете подозревать меня в какой нибудь измене. Назначьте мне место для совещания, и тогда я сдам вам на руки залог моей верности, чего нельзя сделать чрез посла». При таком письме, хотя их грудь была из железа и они давно не доверяли этому человеку, но не могли они предположить такого притворства, и завлеченные изменническими словами, назначили место для личного свидания. А он скрыл незаметно вооруженных людей, коварно овладел ими и под стражею отправил к королю, при следующем письме: «Тот, кто по выше, будет характером помягче и не нуждается ни в оковах, ни в побоях; угрозы извлекут из него все, что он знает. Ансфрид же крепок, как железо; если его усовестят величайшие истязания, то и этого много. Когда они явились к королю, он наказал их долгим заключением; но в последствии ему удалось склонить их за свою сторону кротостью, и тогда он отпустил их с миром. — В эту эпоху события и обстоятельства так перепутываются друг с другом, что трудно разобрать их последовательность, а потому пусть не обвиняют меня, что в моем рассказе времена перемешаны, и я иногда излагаю последующия события впереди тех, которые им предшествовали.

29. Вскоре (940 г.) король по свойственной его сердцу кротости, сжалился над тяжкою судьбою своего брата, подарил ему для своего содержания несколько укреплений и указал жить в Лотарингии.

30. Во все это время, свирепствовала беспрерывно война с варварами. Так как воины, отправленные для подкрепления маркграфа Геро, были утомлены частыми походами и мало получали поддержки от податей, тем более что славяне нередко отказывали в них, то они мятежническим образом возмутились против Геро. Но ко всеобщему счастию, король всегда принимал его сторону. Вследствие того считая себя глубоко оскорбленными, они перенесли свою ненависть и на короля.

31. Это обстоятельство не укрылось от внимания Гейнриха, и, как то очень часто случается, если оскорбленному подать надежду на приятное для него, он без труда склонил людей подобного настроения соединиться вместе с ним; сумев таким образом восстановить войско [469] против государя, Гейнрих снова возъимел надежду сделаться королем. Наконец, после размена послов с обеих сторон и обоюдных подарков, он склонил на свою сторону почти всех вассалов восточной страны. Это дело вскоре приняло огромные размеры; образовался сильный заговор, и был составлен план, в ближайшую пасху (941 г.), если Гейнрих явится лично во дворец, умертвить короля и возложить на него корону. Хотя сначала никто не донес о ходе заговора, но незадолго пред пасхой измена открыла все королю, которого и на этот раз спасла защищающая его рука провидения. Он окружал себя и днем и ночью толпою верных вассалов, и таким образом во время торжества, не уменьшая ни в чем своего достоинства и королевской пышности пред народом, навел величайший страх на врагов. После же праздника, по совету главным образом франков, находившихся при нем, а именно Гериманна, Удо и Конрада, по прозванию Красного, он приказал схватить живыми или мертвыми тайных заговорщиков. Между ними первым был Эрик, человек, помимо этого преступления, отличный и превосходный во всех отношениях. Когда он заметил, что к нему приближаются вооруженные люди, он, зная свою вину, сел на коня, схватил оружие и окруженный толпами неприятелей желал лучше умереть, вспоминая свою прежнюю доблесть и храбрость, нежели попасть в руки неприятеля. Так пал этот муж, проколотый копьем; его ценили и уважали единоземцы за силу и мужество. Прочие участники заговора были захвачены на следующей неделе и сообразно с законами испытали заслуженную казнь: они были обезглавлены. Гейнрих же спасся и убежал из государства (941 г.).

32. В этом году случилось много небесных знамений. Являлись именно кометы от 18 октября до 1 ноября. Многие были испуганы тем и боялись или страшной чумы или по крайней мере перемены правлений, потому что и пред смертью Гейнриха совершалось много чудного: так, при ясном небе вдруг почти совсем исчез солнечный свет, а в дома чрез окошки проходили красные лучи, как кровь. Слух ходил, что гора, где был погребен всемогущий Господь, во многих местах извергала пламя. Также у одного человека снова выросла во сне левая рука, которую ему отрубили мечем почти год тому назад; в знак же чуда он получил на том месте, где была отрублена рука, красную черту, — За теми же кометами последовало страшное наводнение, а за наводнением скотской падеж (942 г.).

33. Когда же Одо, наместник Лотарингии, и Гейнрих, королевский племянник, умерли оба, герцогское достоинство в этой стране было передано Конраду, за которого король выдал свою единственную дочь, так как он был разумный и храбрый юноша, деятельный в войне в мире, и верный его союзник (943 г.). [470]

34. В то время Бавариею управлял Бертольд, брат Арнульфа, сражаясь победоносно с венграми, он приобрел своим торжеством великую славу.

35. Между тем король, усиливаясь с каждым днем, не довольствовался более отцовским наследием, отправился в Бургундию и подчинил себе и короля, и самую страну (944 г.)....¹⁴.

36. Когда таким образом все царства смолкли пред Оттоном, и все враги уступили его силе, он вспомнил, по просьбе и убеждениям своей достойной матери, о брате, сокрушенном бедствиями, и поставил его над государством баваров, так как Бертольд уже умер (945 г.). С тех пор произошло между ними примирение, которому Гейнрих оставался верным до конца дней своих. Государь же Гейнрих был соединен браком с дочерью герцога Арнульфа, женщиной замечательной красоты и удивительного ума. Мир и согласие братьев, угодные Богу и приятные людям, были прославляемы всею вселенною; они единодушно заботились о расширении государства, о покорении врагов и отеческом управлении своего народа. Получив герцогство Баварию, Гейнрих не предавался более праздному безделью, но отправился в поход, взял Аквилиею, два раза победил венгров в бою, переправился за р. Тицин и, собрав большую добычу в неприятельской земле, возвратился благополучно на родину.

Нравы, образ жизни и наружность таких преславных и великих мужей (т. е. как Оттон I и Гейнрих, его брат), ниспосланных нам божественною милостью на утеху и украшение, нашего века, я не могу описать: это превышает мои силы. Но я не могу не выразить того благоговения которое я к ним питаю. Оттон, могущественный властитель, старейший и лучший из братьев, отличался прежде всего благочестием;в своих предприятиях он обнаруживал настойчивость, ставившую его выше всех смертных; внушая страх королевским авторитетом, он был в тоже время обходителен, в подарках щедр, предавался сну умеренно и даже говорил всегда во сне так что, казалось, он никогда не спит. В отношении своих друзей Оттон во всем был добродушен и доказывал им более нежели человеческую верность. Мы слышали, что некоторые из обвиненных и даже уличенных в своих преступлениях находили в нем своего защитника и ходатая: он не хотелдопускать того, что они виноваты, и обращался с ними так, как будто бы они не причинили ему ни [471] какого зла. Его способности приводят в удивление: только по смерти королевы Эдиды ¹⁵ он выучился грамоте и знал ее так хорошо, что мог в совершенстве читать книги и понимать. Он умел кроме того говорить по-романски и по-славянски. Но редко случалось, чтобы он считал нужным пользоваться ими. На охоту ходил он часто, любил игру в кости и, сохраняя королевское приличие, иногда принимал участие в военных игрищах. Ко всему этому он присоединял сильное телосложение, соответствовавшее вполне его королевскому достоинству; волосы на голове были темноватые, глаза блестящие сверкали на подобие молний, цвет лица красноватый, пышная борода отпущена низко, хотя в противность древнему обычаю; грудь, как у льва, покрыта волосами, тело гибкое, походка то быстрая, то умеренная; одеяние отечественное, и он никогда не менял его на чужеземное. Если ему приходилось надевать корону, то, как уверяют, он всегда приготовлял себя к тому постом. Что касается до Гейнриха, то он был чрезвычайно важного характера и потому людям, не стоявшим к нему близко, казался мало добродушным и общительным; чрезвычайно любил торжественность и оставался верным своим друзьям; он выдал сестру своей жены за бедного вассала и сделал его своим другом и сподвижником. Гейнрих был статен и высок, так что в юности он располагал каждого в свою пользу необыкновенною красотою. Самый младший из братьев, государь Бруно, отличался умом, познания и, добрыми правами и живою деятельностью. Когда король поставил его во главе необузданного народа лотарингцев, он очистил страну от разбойников и приучил ее к такой строгой законности, что с того времени в тех местах господствовал величайший порядок и глубокая тишина ¹⁶.

37. Когда (945 г.) таким образом прекратились внутренния и внешния войны, божеские и человеческие законы приобрели всю силу и авторитет. В это же время поднялось тяжкое гонение на монахов, ибо некоторые епископы утверждали, что они считают за лучшее иметь в монастырях немногих, но достопочтенных сподвижников, нежели многих ленивых и негодных людей. Если я сам не заблуждаюсь, то, мне кажется, эти епископы не приняли во внимание слов того домохозяина в притче (Матф. ХIII, 29), который запретил слугам вырывать плевелы, и повелел оставить расти вместе и пшеницу и плевелы, пока не придет время жатвы. Вследствие того, многие, сознавая свои слабости, сложили монашеское одеяние и оставили монастыри, чтобы избавиться от тяжкого ига, возложенного на них верховными [472] пастырями. Впрочем были тогда и такие люди, которые полагали, что архиепископ Фритерик распорядился так не с чистыми намерениями, но имея затаенную мысль оскорбить тем аббата Гадамара, мужа достопочтенного и вполне преданного королю.

38. Этот Гадамар отличался необыкновенным умом и деятельностью. Во время его управлений сгорела знаменитая церковь в Фульдском монастыре; он ее восстановил в большем блеске и закончил. У Гадамара был заключен тот архиепископ, когда его уличили во вторичном участии в заговоре; сначала он содержал его с почетом, но, перехватив отправленное им письмо, начал смотреть за ним несколько строже. Когда епископ был выпущен, он искал случая отмстить ему, и, не имея законной причины, старался сначала притеснять небольшие монастыри, чтобы после перейти и к самым знаменитым. Но все эти хитрости были напрасны, потому что аббат оставался в милости и дружбе у короля; между тем явились и другия обстоятельства, не допустившие архиепископа привести в исполнение свои замыслы.

39. В это время сестра короля (т. е. Герберга; см. о ней выше гл. 26) родила королю (Франции) Лудовику трех сыновей, Карла, Лотара и Карломанна. Но сам король Лудовик, вследствие измены своих герцогов, был взят в плен норманнами и по совету Гуго (т. е. Великого, герцога Франции) заключен пленником в Лугдунуме (и. Laon). Старшего же его сына Карломанна норманны увели с собою в Ротун (н. Rouen), где он и умер. Когда король (т. е. Оттон I) узнал о том, его весьма огорчила судьба его друга, и он приказал готовиться на будущий год (946) к походу в Галлию против Гуго.

40. Когда в это время (946 г.) король остановился в одной лесистой местности для охоты, мы видели, как туда явились к нему заложники Болеслава (т. е. из Богемии), и король приказал их показать народу. Велика его была радость по поводу прибытия этих заложников.

41. Этот год (946) ознаменовался великою печалью для всего народа: умерла блаженной памяти королева Эдида (см. выше кн. I, гл. 37), провожаемая слезами и рыданиями всех саксов; день ее смерти случился 26 января. Она была англосакского происхождения и славилась не менее своим благочестием, как и происхождением из королевского рода. Десять лет она разделяла власть с своим мужем, и в одиннадцатый год умерла. Между саксами она жила 19 лет. От нее остался сын Лиудулъф, который в то время не уступал некому душевными и телесными качествами; также и дочь, по имени Лиудгарда, выданная за герцога Конрада. Эдида погребена в городе Магдебурге, в новой базилике, в северном приделе, против восточного окошка.

Здесь кончается Вторая книга. [473]

Третья и последняя книга состоит из 76 глав и доходитдо смерти Оттона Великого в 973 году. Но только первые 69 глав, до 967 года, принадлежат нашему автору; конец был дописан неизвестным продолжателем. Таким образом, в третьей книге автор обнимает почти весь второй и блестящий период правления Оттона, где он был занят постоянно внешними делами, войною с Франциею и в особенности с Италиею. Но автор и в этом периоде остался верным и не выходил, за пределы историиГермании, где правление Оттона, вследствие новых смут и восстания сына Лиудульфа, представляло не лучшую картину, как и в первом периоде до смерти Эдиды. Вот как автор относится наприм. к замечательнейшему внешнему событию второго периода правления Оттона В., а именно к завоеванию Италии и приобретению императорского титула: «Когда (в 961 г.) все дела франков, саксов и окрестных стран были устроены надлежащим порядком, Оттон решился идти в Рим и вторгся в Лонгобардию. Но как он, после двухлетней осады, взял в плен короля лонгобардского Беренгария (II) с женою и детьми и сослал в ссылку, а римлян дважды разбил ипокорил, как он подчинил своей власти герцогов беневентских, греков победил в Калабрии и Апулии, открыл серебрянные рудники в Саксонии, и как он вместе с своим сыном расширил пределы государства — рассказ обо всем этом превышал бы мои слабые силы; как я уже объявил, в начала моей истории, я предпочитаю ограничиться немногим, на сколько могу излагать верно, с сохранением полной преданности» (кв. III, гл. 63).

Оставаясь таким образом строго историком своей нации, наш автор только называет по имени важнейшие внешния события, и после 961 года снова возвращается к изложению внутренних междоусобий Германии, не прекращавшихся до конца правления Оттона Великого.

Видукинд.

Res gestae Saxonicae 919-973, Кн, I и II.

О Видукинде и его сочинении см. в томе 1, на. стр. 332 и след. В своем введении к "Деяниям саксонским", автор сам объясняет свои побуждения взяться за труд. Монастырь Корбийский, в котором жил наш автор, был колониею французского монастыря того же имени на р. Сомме, близь Амьеня, основанного в начале IX века, и скоро сделался рассадников других монастырей Германии. Его преуспеяние было тесно связано с возвышением саксонской династии, и потому неудивительно, что историк ее должен был именно явиться в этом монастыре. Первый аббат его был Экберт, брат которого Лиудульф считается дедом Гейнриха I, а потому короли саксонские смотрел с особенным почтением на Корби и одаряли его преимущественно пред прочими монастырями. Такое особенное отношении монастыри к династии саксонской должно иметь постоянно а в виду при оценке взглядов автора на описываемые им лица и события.

Комментарии

1. Т. е. Оттона Великого; она была аббатисса монастыря Кведлинбургского.

2. Лотарь был предпоследний Карловинг во Франции, и правил, хотя и по имени, от 954 до 986 г., а на деле главою государства был Гуго Капет, герцог Франции; из слов автора: «по настоящее время», видно, что он писал в эпоху правления того Лотаря. См. в конце тома Родослов. таблицу № 1.

3. Подробный рассказ о Гатто и Адельберт помещен у Лиутпранда, в его Аntapodos. и, в, сл. выше ст. 27, на стр. 403.

4. Автор говорит о Венцеславе, которого убил брат в 935 году, и который был причислен к лику святых.

5. Хотя все подобные речи могли быть сочинены самим автором, но тем не менее подробности ее должны были соответствовать правде, так как сочинение было читано лицом современным; знакомым с жизнию помимо нашего автора. Из слов же автора видно, до какой степени было тяжело венгерское 9 летнее иго для Германии.

6. Под таким племенным выражением, как саксы, франки и т. п. должно разумели у летописцев одну военную и вместе придворную аристократию для которой возведение своего герцога в королевское достоинство было средством к получению доходных должностей и земель; для знатного сакса было стыдом признавать себя вассалом какого нибудь франка.

7. Гейнрих был женат на Гатебурге, осудившей себя на вдовство, почему епископ Гальберштадтский принудил его развестись с нею; она была двоюродная сестра Сигифрида, и сын ее Танкмар, быв сведенным братом короля Оттона I, приходился умершему маркграфу племянником.

8. Т. е. в случае смерти своего отца не пользуются его правом наследства на ряду с его братьями и своими дядями.

9. Из этих слов автора можно заключить точно о времени, когда были писаны им эти строки, а именно в 968 году.

10. См. выше, гл. 11. На стр. 460. Маинциа был убийца Танкмар; из 11 главы можно заключить и о месте, на котором происходила описанная битва отряда Оттона I с лотарингцами, а именно, при Бертене.

11. Это место у автора должно понимать именно так, что под племенным выражением: саксы, в то время разумелась саксонская аристократия, которая с вступлением на королевский престол своих герцогов, Гейнриха I и Оттона Великого, овладела всеми государственными должностями на всем пространстве королевства.

12. To-есть, корыстолюбие духовенства и боязнь потерять свои места с падением Оттона.

13. Все это дело автор рассказывает весьма темно: очевидно он опасался лиц, которые были еще в живых, и не хотел огорчить Матильду более откровенным изложением замыслов ее отца. Оттон рассчитывал обмануть Эвурарда, не сдержав клятвы, данной за него архиепископом и епископом; а эти в свои очередь за деньги от Эвурарда продали интересы короля. Очевидно, обе стороны действовали не чисто, и наш автор с необыкновенною ловкостью предоставляете догадаться своему читателю, в чем состояло дело.

14. Вслед за покорением Бургундии 944 года, автор более для круглоты рассказа и чтобы начать следующую главу так, как ему хотелось, упоминает о покорении Франции Оттоном. Но это случилось уже в 947 году, а в 36-й главе идут события 945 года. Потому мы и опускаем конец 35-й главы, как анахронизма. Подробное описание войны с Франциею, осада Парижа Оттоном и подчинение Франции изложено у автора в начале третьей книги.

15. Жена Оттона I, Эдида, умерла в 946 году, следовательно в 11-й год его правления.

16. См. ниже его биографию, в ст. 33.