СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ

ВОЙНА С ГОТАМИ

ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ И ЕГО «ИСТОРИЯ ВОЙН С ГОТАМИ»

Прокопий Кесарийский занимает видное место среди византийских историков VI в.

Прокопий жил в один из переломных периодов истории, в бурное время революции рабов и варварских вторжений, в эпоху, являющуюся рубежом между античным рабовладельческим миром и новой феодальной формацией.

Товарищ Сталин дал гениальное определение социальной сущности переворота, отделяющего античный мир от средневекового, как революции рабов. «Революция рабов ликвидировала рабовладельцев и отменила рабовладельческую форму эксплуатации трудящихся». ¹ Это замечательное указание товарища Сталина знаменует собой новый этап в разработке марксистской наукой проблемы перехода от древнего мира к средним векам.

С III в. в Римской империи намечается глубокий кризис рабовладельческого способа производства. В период всеобщего кризиса рабовладельческой системы наступает и новый этап классовой борьбы в рабовладельческом обществе. Разрозненные выступления рабов, которые наполняют всю историю античного мира, превращаются теперь в мощное революционное движение рабов в союзе с колонами, варварами, разоренным крестьянством, [4] солдатами римской армии. ² Начинается эпоха последней смертельной борьбы угнетенных классов против рабовладельческой империи — эпоха революции рабов.

Кризис рабовладельческого способа производства охватил и восточные провинции римского государства, составившие ядро будущей Восточно-Римской империи.

Однако своеобразие социально-экономической жизни восточных областей — более высокий, чем на Западе, уровень развития ремесла и торговли, сохранение в сельском хозяйстве в значительных масштабах свободного крестьянского землевладения и общины, большее распространение колоната,— все это обусловило специфику кризиса рабовладельческой системы и революции рабов в Восточно-Римской империи. Развитие городов и городской жизни определило крупное значение городских масс в революционной борьбе, развернувшейся в империи, что нашло свое выражение в движении так называемых димов. ³ Широкое распространение колоната и сохранение свободного крестьянства явилось причиной активного участия в социальных движениях на востоке империи колонов и разоренных крестьян в союзе с основным производящим классом рабовладельческого общества — рабами. Вместе с тем высокий уровень развития экономики Восточно-Римской империи и значительные экономические ресурсы, которыми располагало византийское государство, открывали для рабовладельцев более широкие возможности в борьбе против революционных выступлений народных масс. Поэтому сопротивление гибнущего класса в Восточной империи было упорнее и длительнее, чем на Западе, а героическая борьба народных масс — более трудной. Этим объясняется то обстоятельство, что решающий, победоносный этап революции рабов на Востоке наступил позже, чем на Западе. Этим объясняются [5] также, временные успехи рабовладельческой реакции в Восточно-Римской империи.

К революции рабов в Восточно-Римской империи целиком применимо указание товарища Сталина о том, что «замена одного общественного порядка другим общественным порядком является сложным и длительным революционным процессом». ⁴

В революции рабов в Восточно-Римской империи можно отчетливо различить два основных этапа.

Первый этап относится к концу IV — началу V в. и знаменуется грандиозным восстанием вестготов на Дунае, слившимся с движением рабов и колонов Балканского полуострова. ⁵ К этому же периоду относится широкое революционное движение в восточных провинциях, в частности в Малой Азии, Сирии, Палестине. ⁶

Однако господствующий класс Восточно-Римской империи имел еще достаточно сил и располагал достаточными экономическими ресурсами, чтобы выдержать даже такой мощный удар, какой был нанесен рабовладельческой империи революционным взрывом конца IV — начала V в. Более того, рабовладельцы Восточно-Римской империи сумели перейти в наступление против народных масс как в самой Восточно-Римской империи, так и за ее пределами. Но это требовало напряжения всех сил рабовладельческого класса, консолидации его вокруг центрального правительства. Только ничем не прикрытая военная диктатура, неограниченный деспотизм могли отсрочить неминуемую гибель рабовладельческой империи и на Востоке. Правление императора Юстиниана (527-565 гг.) и было этой последней судорожной попыткой рабовладельческого класса сохранить свое господство, подавить революцию рабов и колонов.

Но все эти попытки были безуспешными, успехи — временными, и в конце VI — начале VII в. в Восточно-Римской империи наступает последний, решающий этап победоносной революции рабов, колонов, городской бедноты, выступивших [6] в союзе с варварами» Под ударами этой революции гибнет разлагающееся рабовладельческое общество. Путь для развития феодализма и на востоке был расчищен.

Ценность исторических произведений Прокопия для историков-марксистов состоит, прежде всего, в том, что в его трудах нашли отражение события бурной революционной эпохи, острая классовая борьба, развернувшаяся в империи в VI в. Труды Прокопия, кроме того, дают богатейший материал для изучения социально-экономической и политической истории Восточно-Римской империи и соседних с ней стран и народов в VI в. и позволяют дать оценку правления Юстиниана.

В буржуазной историографии долго господствовала традиция всячески идеализировать правление Юстиниана. Французский буржуазный византинист Шарль Диль в своей монографии «Юстиниан и византийская цивилизация в VI веке» ⁷ прославляет «великое царствование» этого императора, господствующее над всем VI веком. ⁸ Своим обширным трудом Шарль Диль стремится воздвигнуть памятник Юстиниану, «уловить разнообразные проявления императорской деятельности и его великих идей, огромное и разнообразное дело его колоссального честолюбия...» ⁹ Фигуры Юстиниана и Феодоры заполняют для Диля всю историю Византии VI в., совершенно заслоняя собой все остальное. ¹⁰ Все основные события этого царствования трактуются Дилем как проявление воли императора и императрицы и их приближенных. История народных масс, их надежды и чаяния, их бесконечные страдания и муки в течение этого мрачного царствования и, наконец, их героическая борьба — все это отнюдь не интересует французского византиниста, как, впрочем, и всех других буржуазных историков. Грандиозное восстание городской бедноты Константинополя 532 г.. знаменитое восстание Ника — для Диля «мятеж черни», оттеняющий «замечательное мужество Феодоры», подавшей [7] «великий пример героизма» своему царственному супругу. ¹¹

Что же привлекает буржуазных историков в Юстиниане, какие стороны его царствования, какие идеи и дела особенно приковывают их внимание и заслуживают их похвал?

Юстиниан восхваляется буржуазными учеными как самодержец, воплотивший в жизнь идею «крепкой монархической власти», как защитник христианской церкви и борец за «чистоту» православной религии, как император-законодатель, хранитель «прочных» устоев римского государства, зиждущегося на праве частной собственности. Но особенно прославляется император Юстиниан за борьбу с выступлениями народных масс, за жестокие преследования еретиков и всех инакомыслящих.

Для историка-марксиста Юстиниан, этот «прославленный» «восстановитель былого могущества Римской империи» — прежде всего душитель революционного движения угнетенных масс, потопивший в море крови восстание константинопольского плебса, беспощадно преследовавший любое проявление «неповиновения властям», под маской борьбы за чистоту христианской религии необычайно жестоко расправлявшийся со всяким свободомыслием, властитель, боровшийся против революции рабов не только в Византии, но и в Западно-Римской империи. В ярком свете гениальной сталинской концепции революции рабов правление императора Юстиниана предстает перед нами как период кратковременного торжества рабовладельческой реакции, как последняя отчаянная попытка рабовладельческого мира взять реванш и подавить революционное движение народных масс. Однако победа реакции была весьма непрочной, и даже само правление Юстиниана наполнено непрерывными и грозными выступлениями народных масс, напряженной классовой борьбой, массовыми народными восстаниями. Оно характеризуется наличием революционной ситуации, назреванием нового революционного взрыва. Особо острые формы приняла в этот период классовая борьба в византийских городах, вылившаяся в движение димов и борьбу цирковых партий. В грандиозном народном восстании 532 г. в Константинополе, как в фокусе, отразился сложный переплет классовой [8] и политической борьбы в Византии VI в. Одновременно широкие народные движения охватили все провинции империи. В придунайских провинциях, а также во Фракии и Иллирике в VI в. росло и крепло движение скамаров, ¹² в восточных областях государства — в Сирии, Палестине, Египте — кипела напряженная классовая борьба, часто принимавшая форму еретических движений. В правление Юстиниана, несмотря на внешнюю видимость «порядка», Восточная империя оставалась ареной ожесточенной классовой и политической борьбы, и никакой шум «побед» византийского оружия, никакой внешний блеск знаменитых юстиниановских построек, ни пышность двора и церкви не могли скрыть язв разлагавшегося рабовладельческого общества. Почва горела под ногами рабовладельцев. Поэтому-то от буржуазной «науки» и потребовалось столько, усилий, чтобы создать миф о «великом» царствовании Юстиниана, поэтому-то источники, рисующие истинное положение дел в империи, например «Тайная история» Прокопия, подвергались сомнению и долгое время считались подложными.

Советская византиноведческая наука должна разоблачить и навсегда похоронить миф о «великих деяниях» Юстиниана, миф о его «блестящем» царствовании. В этом аспекте особую важность приобретает изучение византийских источников VI в. и в первую очередь трудов наиболее выдающегося историка того времени — Прокопия Кесарийского.

* * *

Источники, освещающие историю Византии в период правления Юстиниана, весьма многочисленны и разнообразны. Наряду с нарративными источниками, этот период богат юридическими и дипломатическими памятниками. Большое значение для изучения эпохи имеют различные литературные произведения. Подавляющее число источников принадлежит перу современников. Обилие и разнообразие памятников значительно облегчает взаимную критику и проверку их данных.

В VI в. в Восточно-Римской империи появляется целая плеяда историков, описавших современные им события: [9] Прокопий Кесарийский, Агафий Миринейский, Петр Патрикий, Ноннос, Менандр Протиктор, Евагрий и др.

Однако изучение византийской истории VI в., особенно основных, важнейших проблем эпохи и в первую очередь проблемы революции рабов и вторжений варваров, несмотря на обилие источников — очень сложная задача вследствие чрезвычайной тенденциозности источников (в частности нарративных). Все византийские историки той эпохи были выходцами из рабовладельческой знати и в большинстве своем принадлежали к придворной бюрократии или высшему духовенству. Они являлись идеологами рабовладельческого класса, и исторические события, особенно народные движения, изображались ими в намеренно искаженном виде. Большинство источников того времени всячески стремится скрыть и преуменьшить масштабы народных движений, рисуя их то в виде религиозной борьбы, то в виде столкновений цирковых партий или династических распрей. Источников же, исходящих от представителей самих угнетенных классов, к сожалению, не сохранилось. Поэтому историку-марксисту приходится собирать буквально по крупинкам драгоценные сведения о жизни и героической борьбе угнетенных масс, чтобы воссоздать во всей полноте, со всей жизненной правдой историю народов, историю трудящихся масс — творцов самой истории. Ибо, как учит товарищ Сталин, «историческая наука, если она хочет быть действительной наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям ”завоевателей” и ”покорителей” государств, а должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов». ¹³

Однако глубокий кризис рабовладельческой системы и развернувшаяся в Римской империи революция рабов наложили отпечаток на идеологию самого господствовавшего класса; и ожесточенная классовая борьба, кипевшая в Византии в переломную эпоху перехода от античности к средневековью, во многом определила общую направленность большинства исторических произведений того времени. Это особенно наглядно [10] можно проследить в трудах знаменитого историка VI в. Прокопия Кесарпйского.

* * *

Прокопий Кесарийский является наиболее крупным византийским историком VI в. Прокопий был современником Юстиниана, видным политическим деятелем, занимавшим высокие посты в византийской администрации.

Сведения о жизни Прокопия, несмотря на его известность среди современников, довольно скудны и фрагментарны, большей частью черпаются из его собственных произведений и носят автобиографический характер. Прокопий родился в г. Кесарии Палестинской в конце V в. Он получил широкое образование, что указывает на состоятельность его родителей. В 527 г. он был назначен советником и секретарем paredroV и upograjeuV при византийском полководце Велизарии. Эта должность открывала Прокопию большие возможности знакомства с важнейшими политическими событиями и выдающимися политическими деятелями. Прокопий попал в самую гущу политической борьбы, придворных интриг, сложной дипломатической игры той эпохи, что впоследствии нашло отражение в его исторических трудах.

В качестве советника Велизария Прокопий участвовал в ряде походов, побывал во многих странах. Так, с 527 по 531 г. он сопровождал Велизария в походах против персов. В 533 г. он отправился с Велизарием в Северную Африку и участвовал в войне против вандалов. В Африке Прокопий остался и после отъезда Велизария и, пробыв там три года, хорошо изучил нравы и обычаи жителей этой провинции. Прокопий был прекрасно осведомлен о важнейших событиях, происходивших в это время в Африке, и оставил нам ценные сведения о завоевании ее Юстинианом. Особый интерес представляют данные автора об огромном движении угнетенных масс и варварских племен берберов и маврусиев против византийской оккупационной армии, в частности сведения о восстаниях под предводительством Стоцы. ¹⁴ В 536 г. Прокопий снова вернулся к [11] Велизарию, находившемуся в это время в Сицилии, и принял активное участие в войнах Юстиниана против остготов и народных масс Италии. Эти тяжелые и кровопролитные войны, во время которых особенно ярко сказался реакционный характер внешней политики Восточно-Римской империи, были впоследствии подробно описаны Прокопием — очевидцем большей части изображаемых им событий. В конце 540 г. Прокопий вместе с Велизарием вернулся в Константинополь, а затем вновь отправился на далекий Восток в поход против персов. В 542 г. мы встречаем его опять в столице империи. Здесь между 543 и 545 гг. он начал писать свой большой исторический труд — «Историю войн Юстиниана». Можно предполагать, что в 546 г. он еще раз побывал в Италии во время второго похода Велизария против остготов. ¹⁵ В 550 г. он закончил семь первых книг «Истории войн» и в том же году написал свою знаменитую «Тайную историю».

В 554 г. он написал последнюю — восьмую книгу «Истории войн», а в 560 г. составил трактат «О постройках» — «peri ktismatwn». В конце жизни Прокопий достиг высокого звания illustris (по свидетельству Свиды). События последних лет жизни Прокопия и время его смерти точно не известны.

Таковы довольно скудные биографические данные о византийском историке VI в. Прокопии Кесарийском.

Современники хорошо знали главные исторические сочинения Прокопия и высоко их ценили. Так, известный византийский историк VI в. Агафий Миринейский пишет, что Прокопий знал «неимоверно много предметов и, так сказать, перерыл всю историю». ¹⁶ Агафий подчеркивает, что Прокопий «...рассказал с большой точностью большинство фактов, случившихся в царствование Юстиниана». ¹⁷

Литературное наследство Прокопия, весьма обширное и разнообразное, дает возможность определить политические взгляды и мировоззрение нашего автора. Однако в рамках настоящей статьи мы не ставим своей задачей полное и [12] всестороннее освещение мировоззрения Прокопия. Мы попытаемся лишь наметить основные, определяющие черты политических взглядов Прокопия и показать их социальные корни.

Изучая жизнь и творчество Прокопия, мы видим, что Прокопий принадлежал к византийской рабовладельческой знати, входившей в состав придворной бюрократии. Прокопий, как и другие византийские историки того времени,— идеолог рабовладельческого общества. Народ для него — «неразумная толпа», «чернь», которая «не может ни переносить настоящее положение, ни предвидеть будущее, но легкомысленно берется за невыполнимое и умеет только по своей неосмотрительности гибнуть». ¹⁸ Особенно презирает Прокопий рабов. Армию Тотилы он называет «беглыми рабами». ¹⁹ В устах Прокопия — это самая унизительная характеристика.

В «Тайной истории» автор негодует на привлечение рабов в качестве свидетелей против их господ. ²⁰

С большим высокомерием относится Прокопий и к варварам. Все человечество Прокопий делит на два мира: на римлян и варваров. При этом римляне — носители «высшей культуры» и цивилизации, своего рода высшая раса.

Варварское происхождение Прокопий относит к числу личных недостатков.

Страх и ненависть внушают Прокопию восстания народных масс. Все социальные движения в империи, борьба цирковых партий венетов и прасинов, движение димов, восстания в византийской армии, еретические движения и т. п. рассматриваются Прокопием как общественные бедствия. Восстание Ника, с точки зрения Прокопия, — «мятеж, который, против чаяния, чрезвычайно распространился и имел самый пагубный для народа и сената конец». ²¹ Восстание в византийских войсках, стоящих в крепости Дара, под руководством Иоанна изображается Прокопием как «солдатский бунт». Он восхищается тем, что [13] «иерей» того города Мамант и «первенствующие граждане» при помощи воинов убили Иоанна, «чтобы не оставить никакой надежды тем, которые бы захотели произвести подобное возмущение». ²² «Таков был конец этого мятежника!»,— восклицает в заключение Прокопий.

Вождь грандиозного народного восстания 529 г. в Палестине Юлиан для Прокопия — «разбойник». Прокопий сообщает об этом восстании, что когда Юстиниан стал преследовать самаритян, то «люди разумные и добропорядочные» приняли новую религию, а люди «раздраженные» не пожелали этого сделать. «Жители же деревень, собравшись все вместе, решили поднять оружие против императора и выбрали себе вождем одного из разбойников по имени Юлиана, сына Сабара». ²³ Такую оценку дает наш автор руководителю крупнейшего социального движения в Византийской империи в правление Юстиниана. Воины Тотилы, вождя народно-освободительного движения в Италии, для Прокопия, также являются «разбойниками». ²⁴ С большим недоброжелательством говорит Прокопий о борьбе венетов и прасинов. Особую ненависть внушают ему левые элементы партий, в частности партии прасинов, которых он называет стасиотами и не жалеет красок при описании их «бесчинств и пороков». ²⁵

Прокопий — ярый приверженец «законности» и «порядка». Краеугольным камнем идеального государства Прокопий считает соблюдение законов и повиновение властям. ²⁶ По своим политическим взглядам Прокопий — консерватор, оплакивающий упадок старинных государственных учреждений Римской империи и нападающий на «новшества» Юстиниана. ²⁷ Особенно страстно нападает Прокопий на Юстиниана за ограбление и [14] унижение сенаторского сословия, ²⁸ этой «величайшей части Римской империи», ²⁹ за возвышение лиц «низкого» происхождения, ³⁰ за нарушение старинных законов и установлений римского государства. ³¹

Прокопий с большой горечью говорит об упадке политического влияния сената. Он сообщает, что при Юстиниане «сенат сидел, как какая-нибудь картинка и лишь для украшения, не имея права ни самостоятельно вынести решение, ни выступить с достойным предложением; его собирали только для вида...» ³². Идеал политического устройства Прокопий видит в прошлом, в древних установлениях римского государства. Прокопий — аристократ до мозга костей. Он неустанно восхваляет «добродетели» римской рабовладельческой знати, особенно представителей сенаторского сословия, ³³ и никогда не забывает указать на «низкое» или «варварское» происхождение лиц, ему ненавистных. ³⁴

Очень высоко ценит Прокопий богатство. Понятие богатства всегда соединяется у него с понятием силы и влияния в обществе и является мерилом личных достоинств человека. Политические симпатии автора всецело на стороне высшей знати и рабовладельческой аристократии. Особенную ненависть Прокопия вызывает всякое ущемление со стороны правительства материальных интересов высшей рабовладельческой знати, в частности политика ограничения роста крупного светского [15] землевладения. ³⁵ Одновременно Прокопий крайне недоволен ростом могущества и земельных владений церкви и покровительством со стороны Юстиниана высшей церковной иерархии. ³⁶

Политические взгляды Прокопия отражают оппозиционные настроения части старой рабовладельческой аристократии, группирующейся вокруг сената, недовольной самодержавной политикой Юстиниана. Эта оппозиция, настроения и чаяния которой особенно выпукло выражены в «Тайной истории» Прокопия, необычайно ярко показывает разложение господствующего класса Восточно-Римской империи в VI в., тот кризис «верхов», который является одним из признаков революционной ситуации. Говоря о трех главных признаках революционной ситуации, В. И. Ленин первым признаком считает «невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство; тот или иной кризис ”верхов”, кризис политики господствующего класса, создающий трещину, в которую прорывается недовольство и возмущение угнетенных классов. Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы ”низы не хотели”, а требуется еще, чтобы ”верхи не могли” жить по-старому». ³⁷

Труды Прокопия, особенно его «Тайная история», чрезвычайно наглядно показывают ожесточенную политическую борьбу внутри господствующего класса Восточно-Римской империи, распущенность и полное разложение «верхов» рабовладельческого общества. Часть сенаторской аристократии не желала поступиться своими доходами даже для спасения рабовладельческого государства, тяготилась диктаторским правлением Юстиниана, его широкой внешней политикой, мечтала о восстановлении былого могущества и политического влияния сената.

Принадлежал ли сам Прокопий к сенаторской аристократии? Точных указаний на это нет. Одно, довольно неясное, место из [16] «Тайной истории» не дает еще основания для категорических выводов. Говоря о «насилиях» Юстиниана и Феодоры над сенаторами, Прокопий заключает свой рассказ заявлением: «Поэтому в моих глазах и глазах многих из моих (друзей того же сословия) они казались вовсе не людьми, а какими-то демонами, чумой и гибелью страны...» ³⁸. Возможно, что эти слова Прокопия указывают на его принадлежность к сенаторским кругам. Но если он даже лично и не принадлежал к сенаторскому сословию, то во всяком случае стоял к нему очень близко и являлся идеологом оппозиционной части сенаторской аристократии. Труды Прокопия, в особенности «Тайная история», не оставляют в этом сомнения.

Оппозиция части сенаторской аристократии есть проявление ожесточенной политической борьбы внутри господствующего класса Восточно-Римской империи.

Правительство Юстиниана, проводя политику в интересах класса рабовладельцев в целом, искало и находило себе опору в крупном церковном землевладении и части торгово-ремесленной знати. Сенаторская аристократия, в период самодержавного правления Юстиниана в значительной степени потерявшая политическое влияние и оттесненная от государственных должностей, а самое главное — ущемленная в своих материальных интересах, и составила оппозицию внутри господствующего класса.

Борьба внутри господствующего класса часто принимала очень острые формы. Ярким примером этого может служить участие сенаторской аристократии в восстании Ника 532 г. ³⁹ Заговор византийской знати, стремившейся использовать в своих целях народное движение, ставил своей задачей свергнуть Юстиниана и посадить на византийский престол ставленника сенаторской аристократии Ипатия. ⁴⁰ Кандидатура эта была выдвинута не случайно. Ипатий был племянником императора Анастасия (491—518 гг.), в правление которого сенаторская знать пользовалась большим влиянием. Теперь она [17] стремилась восстановить на престоле старую династию, надеясь вновь захватить государственную власть в свои руки.

Весьма симптоматично, что Прокопий в своих трудах всячески восхваляет правление императора Анастасия, называя его «самым предусмотрительным и самым экономным из всех самодержцев» ⁴¹ и противопоставляя его «мудрую» финансовую политику расточительности Юстиниана. ⁴²

Оппозиционные взгляды Прокопия проявляются не только в «Тайной истории». Конечно, в этом произведении, написанном тайно, Прокопий выражал свои взгляды и настроения совершенно свободно, и поэтому этот труд наполнен самыми яростными нападками на правительство Юстиниана. Но и в других его произведениях, хотя в завуалированной форме, также проявляются его оппозиционные настроения.Так, например, в «Истории войн» Прокопий довольно часто осуждает политику Юстиниана. Однако, боясь выражать свои мысли открыто, он обычно прибегает к искусному литературному приему. Отзывы о Юстиниане он вкладывает в уста его врагов, которые смело осуждают политику императора. Примеров подобного рода в «Истории войн» множество. Наиболее яркий из них — речь армянских послов, обращенная к персидскому шаху Хосрову II, в которой политика Юстиниана подвергается резкой критике. ⁴³ Вообще в «Истории войн» Прокопий отнюдь не расточает похвал Юстиниану и Феодоре, а говорит о них весьма сдержанно. Более того, в «Истории войн с готами» он порой даже прямо осуждает Юстиниана, например, за медлительность в ведении войны в Италии и за увлечение догматическими спорами. ⁴⁴

В этом же труде он говорит о смерти императрицы Феодоры ⁴⁵ без проявления каких-либо верноподданнических чувств. [18] Рассказывая о заговоре Артабана и Германа, он не скрывает своего сочувствия Герману и особенно Марцеллу. ⁴⁶

Прокопий весьма иронически отзывается об увлечении Юстиниана богословием: император, говорит он, забывая о государственных делах, «до поздней ночи толкует с допотопными старцами из духовенства, переворачивая со всем рвением книги христианского учения». ⁴⁷

Таким образом, скрытое недоброжелательство к Юстиниану сквозит и в «Истории войн» Прокопия. Что же касается его трактата «О постройках», то в этом произведении сугубо официального характера, написанном по заказу правительства, Прокопий, конечно, ничего не может сделать другого, как восхвалять Юстиниана. Но симптоматично, что Прокопий с особой горячностью прославляет Юстиниана за его охранительную политику, за охрану империи, особенно владений знати, от нападений варваров и восстаний народных масс внутри государства. ⁴⁸ Однако даже в этом панегирическом труде иногда звучит порицание: например, Прокопий не одобряет огромных трат Юстиниана на строительство роскошных дворцов. ⁴⁹

Таким образом, все выше приведенные факты, ярко свидетельствующие о политических взглядах Прокопия, позволяют сделать заключение, что Прокопий принадлежал к партии сенаторской аристократии, фрондировавшей против Юстиниана и стремившейся к восстановлению былого могущества высшей рабовладельческой знати, группировавшейся вокруг сената.

Произведения Прокопия, отражая кризис «верхов», содержат ценнейший материал и для изучения жизни народных масс в период приближения новой волны революционного движения рабов и колонов в Восточно-Римской империи.

В. И. Ленин признаком революционной ситуации, наряду с кризисом «верхов», считает «обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов». ⁵⁰ [19]

Труды Прокопия и, прежде всего, конечно, его «Тайная история» необычайно ярко отразили невыносимые страдания народных масс в правление Юстиниана, обострение до предела бедствий угнетенных классов, что является одним из необходимых условий назревания революции, важным свидетельством наличия в Византии VI в. революционной ситуации. Конечно, описание бедственного положения народных масс вызвано у Прокопия отнюдь не сочувствием к угнетенным классам, а прежде всего, ненавистью к правительству Юстиниана и желанием в связи с этим разоблачить его грабительскую политику.

Именно благодаря оппозиционным настроениям Прокопия, благодаря политической тенденции его трудов, мы располагаем ценными сведениями о тяжелом положении народных масс в правление Юстиниана.

Широко известны данные Прокопия о невыносимом гнете налогов, ложившихся на плечи населения империи в этот период. Прокопий сообщает о таких тягостных поборах, как принудительная скупка государством хлеба («синона»), ⁵¹ о дополнительных налогах вроде диаграфе ⁵² и аэрикон ⁵³ и, наконец, о печально знаменитой «прикидке» («эпиболе»). ⁵⁴ Эта «прикидка» состояла в том, что покинутые земледельцами земли, количество которых непрерывно росло, насильственно присоединялись к землям соседей, на которых вместе с тем падало бремя уплаты податей государству с этих пустующих земель. Система «эпиболе» была чрезвычайно тягостна для византийского крестьянства, и Прокопий говорит о ней, что «это какая-то непредвиденная чума, внезапно поразившая владельцев имений и с корнем вырвавшая у них надежду на возможность жизни». ⁵⁵

Прокопий сообщает о том, что византийская налоговая система вводилась правительством Юстиниана и во вновь завоеванных областях, как, например, в Северной Африке и Италии, [20] вызывая крайнее недовольство населения. Он говорит о многочисленных злоупотреблениях и вымогательствах византийской администрации, ⁵⁶ о продажности суда ⁵⁷ в правление Юстиниана. Многочисленны указания Прокопия на страшное падение жизненного уровня народных масс. Система монополий, ⁵⁸ увеличение таможенных сборов, ⁵⁹ порча монеты, ⁶⁰ различные злоупотребления чиновников ⁶¹ приводили к повышению цен на продукты первой необходимости, в первую очередь на хлеб, ⁶² так что «для римского народа всячески готовилась голодная смерть». ⁶³

Кризис «верхов» и увеличение бедствий и страданий угнетенных масс приводили к обострению классовой борьбы и нарастанию революционного движения в империи.

В. И. Ленин третьим признаком революционной ситуации считает «значительное повышение, в силу указанных причин, активности масс, в ”мирную” эпоху дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими ”верхами”, к самостоятельному историческому выступлению». ⁶⁴

Труды Прокопия дают обширный материал и для изучения народных движений в правление Юстиниана. Оппозиционные настроения Прокопия опять-таки отчасти содействуют этому.

Несмотря на ненависть к народным движениям и страх перед ними, Прокопий, стремясь в самых мрачных тонах изобразить правление Юстиниана и показать самые «дурные» стороны [21] царствования этого императора, часто говорит о народных восстаниях, вспыхивающих в разных концах империи. Так, мы находим у него подробное описание восстания 532 г. в Константинополе, ⁶⁵ важные данные о движении димов, сведения о широком движении в Палестине под руководством Юлиана, ⁶⁶ о массовом народном движении против византийского ига в Северной Африке и о восстаниях угнетенных масс, во главе которых стоял Стоца, ⁶⁷ наконец, о народно-освободительной войне в Италии под знаменами Тотилы. ⁶⁸ Однако само собой разумеется, что освещение народных движений у Прокопия, как и у других византийских авторов той эпохи, отличается крайней тенденциозностью, и к данным Прокопия необходимо относиться весьма критически и с большой осторожностью.

Таким образом, исторические сочинения Прокопия Кесарийского являются важнейшим источником для изучения назревания в Византии громадных революционных событий, приведших в конце VI и начале VII в. к гибели рабовладельческой империи на востоке.

Среди произведений Прокопия видное место занимает его «История войн с готами», составляющая четыре последние книги его большого исторического труда — «История войн Юстиниана с персами, вандалами и готами». Это сочинение охватывает период с 534 по 554 г. В центре повествования находится описание длительных и кровопролитных войн Юстиниана в Италии.

«История войн с готами» является ценным источником, в котором нашли свое отражение важнейшие исторические события VI в. Особый интерес для историков-марксистов представляют данные «Истории войн с готами» о революции рабов и варварских вторжениях VI в.

Это произведение Прокопия очень ярко освещает политику византийского правительства в Италии и характер войн Юстиниана. [22]

Внешняя политика Византии в VI в., в частности, войны Юстиниана в Северной Африке, Италии и Испании, носили реакционный характер и ставили своей целью ликвидацию завоеваний народных масс, добытых во время революции рабов V в., и реставрацию на Западе рабовладельческих порядков.

В 535 г. Юстиниан начал войну в Италии против королевства остготов. Предлогом для объявления войны послужило убийство дочери остготского короля Теодориха — Амалазунты.

В 535 г. византийское правительство отправило против остготов две армии, одну — для завоевания Далмации, другую, под командованием византийского полководца Велизария, — для покорения Сицилии. Данные «Истории войн с готами» не оставляют тени сомнения, что основной задачей, которую ставила Восточно-Римская империя при завоевании Италии, являлись реставрация старых рабовладельческих порядков и борьба с революцией рабов, потрясавшей как Западную, так и Восточную империи.

Красной нитью через все произведения Прокопия проходит мысль о том, что византийские войска «спасают» римский народ (в первую очередь сенаторов и патрициев) от тирании варваров. ⁶⁹

Войска Юстиниана выступают как «защитники» рабовладельческой знати и представителей высшего духовенства Италии. Так, в условиях договора, заключенного в 535 г. между королем готов Теодатом и послом Юстиниана Петром Патрикием, одним из важнейших требований со стороны Византии было требование личной и имущественной неприкосновенности для католического духовенства и римских сенаторов. ⁷⁰

Спасение рабовладельческой знати, в первую очередь римских сенаторов, для Прокопия — дело, заслуживающее величайшей похвалы. ⁷¹ [23]

Войска Юстиниана, вступившие на землю Италии, встречали самую активную поддержку у римской рабовладельческой знати и высшего духовенства. Упоминаниями об этом буквально пестрит все произведение Прокопия.

Так, например, миланский епископ Датис и знатнейшие граждане Милана поддерживали императора и просили помощи у Велизария. ⁷² Велизарий послал в Милан отряд в 1000 человек. ⁷³ Очевидно, при помощи этой знати византийским войскам удается овладеть без боя Миланом, ⁷⁴ этим «первым по величине, населенности и по всякому другому благосостоянию ⁷⁵ городом... из всех западных городов после Рима». ⁷⁶ Врагами готов и сторонниками императора в труде Прокопия выступают многие знатные рабовладельцы Италии, как Президий, живший в Равенне, «человек очень знатный», ⁷⁷ Фиделий, пользовавшийся большим влиянием у лигуров, ⁷⁸ Маркиан, человек «очень уважаемый среди венетов», который «жил в укрепленном местечке, не очень далеко от города Вероны и, будучи горячим сторонником императора, всячески старался передать город во власть римского войска». ⁷⁹ Этот Маркиан весьма энергично помогал византийским войскам и, подкупив одного из стражей Вероны, подготовил захват города византийцами. ⁸⁰

В гарнизоне крепости Русциапы, стойко сопротивлявшейся готам, было много знатных италийцев, в том числе Деоферон, брат богатого италийского рабовладельца Туллиана. ⁸¹ В Риме [24] императора Юстиниана вначале поддерживал «архиерей города» Сильверий. ⁸²

Таким образом, в Италии самую действенную поддержку византийские войска получали от представителей господствующего класса, жизненно заинтересованных в реставрации старых порядков, в подавлении революционного движения и изгнании варваров. Более того, у Прокопия мы находим данные о том, что рабовладельческая знать Италии, разбитая в V в. восставшими рабами и их союзниками, призывала на помощь войска Юстиниана, возлагая на них последние надежды.

Так, в одной из речей, вложенных Прокопием в уста знаменитого вождя готов Тотилы, прямо говорится о том, что знатные римляне, патриции и сенаторы призвали на помощь греков. ⁸³

Большую активность в подготовке похода в Италию и во время ведения войны с готами проявляли и знатные эмигранты из рабовладельческой аристократии, бежавшие в Византию во время революции рабов и колонов в Западной империи. Прокопий сообщает о том, что после поражений, которые потерпели византийские войска в Италии, и блестящих побед армии Тотилы «римский архиерей Вигилий с теми италийцами, которые до тех пор были (в Византии) очень многочисленными и очень знатными, не переставал настойчиво умолять императора, чтобы он приложил все силы овладеть Италией». «Больше всех настаивал на этом Цетег, патриций, много раньше получивший консульское кресло». ⁸⁴ Этот отрывок интересен также и тем, что лишний раз указывает на активную роль папского престола и высшего римского духовенства в организации похода в Италию с целью реставрации рабовладельческих порядков.

В течение первого периода войны (535—541 гг.) дела византийцев в Италии шли успешно. В 535 г. Велизарий занял Сицилию, в мае 536 г. высадился в Италии, осадил и взял Неаполь и к концу 536 г., захватив всю Южную Италию, двинулся на Рим. 16 декабря 536 г. византийские войска овладели древней столицей римского государства. Однако уже в марте [25] 537 г. Велизарий был осажден в Риме 150-тысячной армией остготов. Осада длилась около года и была крайне изнурительна для населения Рима. В марте 538 г. остготы, отвлеченные наступлением византийской армии в Северной Италии, сняли осаду Рима. Война велась с переменным успехом до 540 г., когда Велизарию удалось захватить Равенну, оплот остготов в Северной Италии, и взять в плен короля остготов Витигеса. На этом заканчивается первый период войн византийцев с остготами в Италии.

Успехи византийцев в первый период войны объясняются, во-первых, активной поддержкой со стороны рабовладельческой аристократии и высшего духовенства Италии, во-вторых, предательской политикой части готской знати, стремившейся пойти на компромисс с императором. Примеров подобной политики некоторых знатных и влиятельных готов Прокопий приводит весьма много.

Так, Прокопий приводит широко известные и по другим источникам данные о римской ориентации короля остготов Теодориха и наличии сильной проримской партии среди готской знати. Теодорих описывается Прокопием в явно хвалебных тонах. ⁸⁵ В соответствии с общей политической направленностью и взглядами автора Теодорих восхваляется им в первую очередь за соблюдение римских законов и поддержку римских порядков. Прокопий подчеркивает, что готы в правление Теодориха сохраняли римский политический строй и римские законы, охраняли церковное служение и веру римлян. Все высшие должности по государственному управлению несли сами римляне. ⁸⁶

Единственно за что осуждает Прокопий Теодориха, это за убийство римских сенаторов Симмаха и Боэция. ⁸⁷ Теодорих рисуется Прокопием как законный правитель Италии, отправившийся туда с согласия восточно-римского императора Зенона для свержения тирана Одоакра. ⁸⁸ Дочь Теодориха Амалазунта также восхваляется Прокопием и изображается защитницей [26] интересов римлян. Прокопий подчеркивает, что «пока она стояла во главе управления, ни один римлянин не был подвергнут ни телесному наказанию, ни конфискации имущества...» ⁸⁹. Недаром Юстиниан выступает защитником и покровителем Амалазунты и мстителем за ее гибель.

Бесспорно также и то, что против Амалазунты, а затем и Теодата выступала «готская партия», добившаяся избрания королем готов Витигеса — «человека родом незнатного». ⁹⁰

Из произведения Прокопия можно почерпнуть важные сведения о социальном составе борющихся партий среди готов. «История войн с готами» содержит ценные известия о значительной имущественной дифференциации среди варваров-готов. В описываемый период у готов уже выделилась знать, владеющая крупной земельной собственностью. Ярким примером этого может служить Теодат — один из крупнейших землевладельцев в Этрурии.

Прокопий говорит о необычайном корыстолюбии Теодата и о его постоянном стремлении расширять и приумножать свои богатства, пуская в ход любые средства и в первую очередь прямое насилие. «Этот Теодат был владельцем большинства земель в Этрурии (Тоскана), но он всячески старался насильно отнять и остальную землю у владеющих ею; иметь соседа для Теодата казалось своего рода несчастьем». ⁹¹ Теодат явно принадлежал к партии, ориентировавшейся на римлян, так как он «задумал передать Этрурию (Тоскану) во власть Юстиниана с тем, чтобы, получив за это крупные деньги и сверх того звание сенатора, провести остальную часть жизни в Византии». ⁹² И в дальнейшем Теодат, став королем готов, ведет тайные переговоры с Юстинианом и соглашается продать свое «царское достоинство» за 1200 фунтов золота. ⁹³

Не лишен интереса и тот факт, что Теодат — этот знатный гот — является поклонником античной культуры и занимается изучением платоновской философии. ⁹⁴ [27]

Готская знать, захватившая крупные земельные владения в Италии, вкусившая римской культуры, ведет явно предательскую политику по отношению к своему народу и стремится пойти на компромисс с римлянами. Прокопий указывает на ряд фактов прямого предательства готской знати и перехода ее на сторону императора. Так, например, знатный гот Пидзас отдал в руки Велизария половину Самния. ⁹⁵ Другой знатный гот Эбримут, зять Теодата, перешел к Велизарию со всей своей свитой и за это получил от императора различные награды и сан патриция. ⁹⁶

Решающую роль в сдаче Равенны Велизарию сыграла предательская политика готской знати, которая начала переговоры с Велизарием вопреки желанию народа. Тайно ведя переговоры с Велизарием, их послы говорили, что «народу они скажут что-либо другое», сами же предлагали Велизарию сделаться королем Италии. ⁹⁷ Согласно условиям договора о сдаче Равенны, готы, конечно, прежде всего готская знать, сохранили все свое имущество.

Таким образом, успехи византийского оружия на первом этапе войны объясняются в числе других причин поддержкой части готской знати, видимо испугавшейся революционных выступлений народных масс и идущей, во имя своих классовых интересов, на союз с византийской рабовладельческой аристократией.

В 540 г., после пятилетней войны, Италия, казалось, была окончательно завоевана. Готский король Витигес пленником был отправлен в Константинополь, а сокровища Теодориха были захвачены византийцами. Юстиниан торжествовал победу, хвастливо прибавив к своим титулам «африканский» и «вандальский» еще титул «готский». Римские рабовладельцы ликовали, а знатные эмигранты толпами возвращались в Италию. Однако радость их была преждевременной. Так же как и в северной Африке, хищническая политика Византии, направленная на реставрацию во всей полноте старых [28] рабовладельческих порядков, несущих вновь все ужасы рабства, вызвала новую волну революции рабов и колонов в Италии и породила упорное, героическое сопротивление народных масс. Византийское владычество несло невыносимые страдания народным массам Италии. Реставрация разрушенного в предшествующий период рабовладения, разорение и ограбление страны непосильными поборами, бесчинства византийских чиновников и военачальников, политический террор — вот что принесли с собой населению Италии эти «освободители».

Вторгшиеся в Италию византийские войска захватывали в плен и обращали в рабство ее жителей. Так, например, захватив город Неаполь, византийские солдаты учиняют зверскую расправу с его жителями, убивают их и обращают в рабство. ⁹⁸ Особенно страшным опустошениям подверглась Пицепская область. Византийский полководец Иоанн, совершив набег на эту область, грабил все, что попадалось навстречу, и обращал в рабство женщин и детей. ⁹⁹

Византийцы несли рабство также и варварам, поселившимся на землях Италии. Так, после разгрома лагеря готов под Равенной, византийские военачальники «...тех врагов, которые остались там вследствие каких-либо болезней, ...обратили в рабство и захватили все имущество, которое оставили там бежавшие готы». ¹⁰⁰ Византийское завоевание несло свободным варварам порабощение, и поэтому неудивительно, что послы одного из германских племен — франков, по словам Прокопия, заявили, что «римский народ у всех варваров вызывает полное недоверие, будучи по природе своей им враждебным». ¹⁰¹

С первых же шагов своей деятельности в Италии византийское правительство начинает проводить грабительскую финансовую политику. Овладев в самом начале войны Сицилией, Юстиниан тотчас накладывает на ее население подать. ¹⁰² [29]

Бесчинства и грабежи византийских войск привели к полному разорению жителей ряда областей Италии — Этрурии, Пицепа и др.— и вызвали страшный голод, чрезвычайно красочно описанный Прокопием. ¹⁰³ По данным Прокопия, в Пиценской области погибло от голода не менее 50 тысяч римских земледельцев и еще гораздо большее число в областях, расположенных по побережью Ионийского залива. ¹⁰⁴ Прокопий говорит, что голод был столь ужасен, что люди поедали друг друга, ¹⁰⁵ и умерших было так много, что некому было их хоронить. ¹⁰⁶

Но особенно распоясались византийские военачальники и византийские чиновники после победы над Витигесом. Прокопий принужден признать, что после победы над готами и отъезда Велизария в Византию «предводители римской армии, одинаково похожие друг на друга, не желавшие и не думавшие даже делать что-либо, что не приносило им личной пользы, начали грабить римлян и отдавать их на произвол солдат. Поэтому-то много было совершено с их стороны ошибок, и в короткое время все дело римлян рухнуло». ¹⁰⁷

Особенно отличался своими вымогательствами и грабежами логофет Александр, заведующий финансами в Италии. ¹⁰⁸ С италийцев Александр требовал уплаты недоимок за период, начиная с правления Теодориха. «Всем этим он, конечно, отвратил расположение италийцев от императора Юстиниана». ¹⁰⁹

Потрясающую картину продажности и жадности византийских военачальников, особенно Бесса и Конона, рисует Прокопий при описании осады Рима Тотилой. В городе начался голод, и, воспользовавшись этим, начальники римского войска [30] и солдаты спекулировали хлебом и другими продуктами, продавая их по очень высоким ценам богатым жителям города. ¹¹⁰ Вся же масса народа питалась крапивой.

Особенную жадность проявил византийский полководец Бесс, который, «продавая хлеб все дороже и дороже, богател; эти цены диктовала ему нужда голодающих. И весь погрузившись в эти заботы о продаже, он больше не обращал внимания ни на охрану стен, ни на другие меры предосторожности». ¹¹¹ После же взятия Рима Тотилой готы нашли «много богатств в домах патрициев, но особенно много там, где было логово Бесса; этот проклятый демон бессовестно собрал для Тотилы груды золота за хлеб, эту цену голода». ¹¹² В таких резких выражениях осуждает Прокопий Бесса, который в конечном счете только помог врагам римлян. В другом месте Прокопий упоминает о том, что Бесс проявил не меньшее корыстолюбие и в Лазике, где он также занялся грабежом населения, погубив и там дело римлян. ¹¹³ О бедствиях италийцев упоминает Прокопий и в «Войне с персами». ¹¹⁴

О подобной же грабительской политике византийской военной и гражданской администрации в остальных завоеванных при Юстиниане провинциях достаточно подробно рассказывает сам Прокопий в других своих произведениях. Так, о грабежах византийских чиновников и армии в Северной Африке, приведших к полному разорению провинции, Прокопий говорит в «Войнах с вандалами» и в «Тайной истории». В «Тайной истории», правда, с некоторыми риторическими преувеличениями, как бы подводя итог деятельности византийского правительства в Африке, он рисует страшную картину полного разорения и обезлюдения страны, превратившейся в пустыню: «Ливия, столь огромная по своему пространству, была до такой степени разорена им (Юстинианом), что, проезжая по ней, долгое время [31] трудно и удивительно было бы встретить там хоть одного человека». ¹¹⁵

В провинции Африке, так же как и в Италии, после завоевания Юстиниан начал немедленно осуществлять политику полной реставрации рабовладельческих порядков. Реставрации подлежали налоговая система ¹¹⁶ и аграрные отношения. ¹¹⁷ Земля возвращалась ее прежним владельцам, как частным лицам, так и фиску. Католическая церковь, служившая опорой рабовладельческого правительства, была восстановлена во всех правах и привилегиях, ей возвращались все ее имущества, отнятые в период революции рабов и вандальского завоевания.

Такая реакционная политика рабовладельческой империи неизбежно должна была вызвать и действительно вызвала новый взрыв революционного движения в завоеванных провинциях, как в Африке, где развернулось широкое движение под руководством Стоцы, так и в Италии, во главе которого встал Тотила.

С 541 г. начинается второй период войны в Италии, когда эта война превращается в народную, освободительную войну против реставраторов рабовладельческих порядков. Самую активную роль в борьбе против византийцев начинают играть народные массы Италии, вставшие на защиту завоеваний народа, добытых в огне революции рабов V в. Активное участие в борьбе принимает также остготское крестьянство, массы свободных варваров, поселившихся на землях Италии, однако, руководство движением захватила в свои руки остготская знать. Подобно тому, как Аларих, возглавлявший в начале V в. поход на Рим и борьбу угнетенных масс против рабовладельческой империи, принадлежал к знатному роду готов, вожди готов — Урайя, Ильдибад, Тотила, а впоследствии Тейя, были также выходцами из остготской знати. ¹¹⁸ Эти вожди готов возглавляли готскую [32] партию, ставившую своей задачей борьбу против римлян. Прокопий говорит, что Ильдибад «прилагал все старания, чтобы вернуть готскому народу власть над Италией». ¹¹⁹ После убийства Ильдибада готы «всю свою надежду на победу перенесли на Тотилу, его родственника, вполне надеясь, что у него те же цели и желания, как и у них». ¹²⁰ И естественно, возглавляя готскую партию, эти вожди прежде всего заботились об интересах этой партии. В своей борьбе с Римом остготская знать, стремилась вернуть себе потерянные земли и богатства. Она не желала уступить римским рабовладельцам, возвращавшимся в Италию, земельные владения, не желала терять свою власть и влияние.

С другой стороны, сама логика борьбы с рабовладельческой империей, вновь протягивающей свои щупальца к Италии, заставляла вождей остготов пойти на союз с широким народным движением, развернувшимся в Италии. Как и во время похода Алариха, революционное, народно-освободительное движение захлестнуло самих варварских вождей, толкало их к решительной, непримиримой борьбе против рабовладельческого мира. Только поддержка самых широких слоев населения Италии могла обеспечить готам победу. Тотила это хорошо понял и с первых шагов своей деятельности стремился всеми способами привлечь на свою сторону италийское население, широко используя недовольство, вызванное грабежами и насилиями византийской армии и администрации. Об этом имеются весьма многочисленные упоминания в произведении Прокопия. Прокопий сообщает, что Тотила мягко обращался с захваченными в плен жителями Рима, Неаполя и других городов и областей Италии. Например, после сдачи. Неаполя Тотила «проявил по отношению к сдавшимся столько человечности, что этого нельзя было ожидать ни со стороны врага, ни со стороны варвара». ¹²¹ Это принужден признать и сам Прокопий. [33]

Насилия и бесчинства византийских оккупационных войск сделали, по словам Прокопия, «варваров желанными для италийцев». ¹²²

Особенно важно свидетельство Прокопия об отношении Тотилы к италийскому крестьянству. «Земледельцам по всей Италии он (Тотила.— З. У.) не делал ничего неприятного. Он разрешил им навсегда без страха возделывать землю, где они привыкли, внося ему те подати, которые они прежде вносили в казну и владельцам земли». ¹²³ В то же время владельцев крупных латифундий он облагал налогами в свою пользу и черпал таким образом средства для ведения войны. ¹²⁴ Уже из этих данных Прокопия можно составить себе представление о социальной направленности политики Тотилы. Из других источников мы узнаем дополнительные сведения. В частности, знаменитая «Прагматическая санкция», изданная Юстинианом в 554 г. после завоевания Италии византийцами, уничтожала все законы, изданные «тираном» Тотилой, предписывала возвращение конфискованных во время правления Тотилы у крупных землевладельцев земель, а самое главное — законодательным путем санкционировала возврат освободившихся колонов и рабов их старым хозяевам. ¹²⁵ Это свидетельствует о том, что под давлением широкого революционного антирабовладельческого движения Тотила издавал ряд постановлений, к сожалению, до нас не дошедших, об освобождении рабов и колонов. Это, скорее всего, было законодательным оформлением реальных социальных сдвигов, происходящих в стране в период революционной народно-освободительной войны против рабовладельцев. Вместе с тем, официальное признание освобождения рабов и колонов Тотилой создавало ему и готской партии широкую социальную базу и во многом объясняет успехи армии Тотилы. Действительно, ядром армии Тотилы, наряду с остготским крестьянством, являлись италийские земледельцы, освободившиеся рабы и колоны. Об этом имеются чрезвычайно важные данные у Прокопия. [34]

Во время переговоров Тотилы с дьяконом Пелагием о сдаче Рима готам одним из важнейших условий, выдвигаемых Тотилой, было условие о том, чтобы римляне не просили о возвращении беглых рабов, служивших в армии Тотилы, их бывшим владельцам. В речи, якобы произнесенной во время этих переговоров, Тотила, обращаясь к Пелагию, говорит: «Я предупреждаю, чтобы ты не ходатайствовал ни за кого из сицилийцев, не говорил ни о римских укреплениях, ни о рабах, перешедших на нашу сторону. Для готов невозможно ни оказать пощаду кому-либо из сицилийцев, ни разрешить остаться этим стенам, ни позволить, чтобы рабы, которые воевали в наших рядах, стали снова рабами своих прежних господ». ¹²⁶ Свою речь Тотила заканчивает следующими словами; «Что же касается рабов, перешедших на нашу сторону, то о них скажу я одно: если бы тех, которые стали в одни ряды с нами против врагов и получили от нас обещание, что они никогда не будут возвращены своим прежним господам, мы решили теперь возвратить вам, то и с вашей стороны мы не будем иметь доверия. Невозможно и недопустимо, чтобы тот, кто нарушил свое слово в отношении лиц самого несчастного положения, мог обнаружить твердость своих убеждений в отношении кого-либо другого, но со стороны всех, с кем ему придется сталкиваться, он будет всегда чувствовать на себе их недоверие (за свое предательство), являющееся характерным признаком его природы». ¹²⁷

Приведенное выше место из «Истории войн с готами» — важнейшее свидетельство активного участия рабов в борьбе против византийцев в Италии и вхождения их в состав армии Тотилы. Данные Прокопия еще лишний раз подтверждают наличие союза между восставшими рабами, колонами и варварами.

О социальном составе армии Тотилы имеются данные еще и в другом месте «Истории войн с готами». Опять-таки в одной из речей, обращенной к армии после занятия Рима, Тотила, вождь готов, якобы говорил: «...или вы думаете, что Велизарий [35] так уж прославился благодаря своей победе над вами, которые, быв его военнопленными и беглыми рабами, под моим лишь водительством, сами подняли против него оружие и смогли на войне не раз нанести ему поражение». ¹²⁸

Конечно, приведенный выше отрывок речи; вложенный Прокопием в уста Тотилы, вовсе не означает, что Тотила произносил что-либо подобное, а является лишь литературным приемом, который Прокопий, подражая Фукидиду, часто использует в своих трудах. Зато эта речь прекрасно определяет точку зрения историка и указывает на его осведомленность о том, что в армии Тотилы были беглые рабы и военнопленные.

В другой речи, приписываемой Прокопием византийскому полководцу Нарзесу, Прокопий прямо называет армию Тотилы «беглыми рабами» императора, ¹²⁹ людьми, которые, «стараясь стряхнуть с себя узду законов, стремятся к государственным переворотам и, не думая, что они могут что-либо из того, чем владеют, передать своим наследникам, но хорошо зная, что все погибнет вместе с ними, живут надеждами только на сегодняшний день». ¹³⁰ В этом отрывке особенно ясно проявляются идеология автора, его ненависть к угнетенным массам, к их революционным выступлениям.

Таким образом, в произведении Прокопия есть прямые указания на то, что в армии Тотилы сражались против византийцев рабы.

Некоторые косвенные указания об участии рабов и городских масс Италии в борьбе против византийцев даже в первый период войны также имеются в труде Прокопия. Так, например, Велизарий, во время осады Рима Витигесом, приказывает выслать из осажденного города рабов под предлогом недостатка съестных припасов. ¹³¹ Не исключена, однако, возможность, что основным мотивом, заставившим Велизария прибегнуть к этой мере, был страх перед движением рабов в осажденном Риме, боязнь, что рабы вновь, как и во времена Алариха, откроют варварам городские ворота. Одновременно [36] Велизарий принимает самые решительные меры по охране стен Рима, не доверяв страже и все время боясь «измены», т. е. он боится, что город будет сдан при помощи внутренних сил, настроенных против византийцев. ¹³² И действительно, его опасения были основательны. Готы имели постоянные сношения с жителями осажденного города и через перебежчиков были осведомлены о всех намерениях византийцев. ¹³³ Велизарий не доверял также и «римским плебеям», т. е. городской бедноте Рима, и боялся допустить их в свою армию. ¹³⁴ По словам Прокопия, именно плебеи вносили «беспорядок» в византийскую армию и содействовали поражению войск Велизария во время одной из стычек с готами, осаждавшими Рим. ¹³⁵ Опасения Велизария и его недоверие к «римским плебеям» имели свои основания, так как Прокопий упоминает о каком-то поднятом плебеями волнении в Риме, которое Велизарий вынужден был им простить. ¹³⁶

Вышеприведенные данные Прокопия свидетельствуют о страхе рабовладельцев перед восстаниями угнетенных масс и боязни их союза с варварами. С другой стороны, они являются лишним свидетельством сугубо классового отношения автора «Истории войн с готами» к народным массам, о которых он говорит с нескрываемой ненавистью и презрением. ¹³⁷

Итак в борьбе против рабовладельческой империи рабы и колоны, городская беднота Италии выступали совместно с варварами-остготами. Но у них был и еще один важный союзник, сыгравший большую роль в успехах народно-освободительного движения, особенно на втором этапе войны. Этим союзником были сами солдаты разлагающейся византийской армии. Как в предшествующую эпоху подъема революции рабов на Западе и Востоке солдаты римской армии часто переходили на сторону восставших угнетенных масс и варваров, так и теперь в Италии были весьма часты случаи прямого [37] дезертирства из византийской армии, случаи открытых восстаний солдат. «История войн с готами» содержит исключительно богатый материал по этому вопросу. Разложение, массовое дезертирство и открытые восстания в византийской армии рисуются автором с большой осведомленностью и детальностью. Автор засвидетельствовал многочисленные случаи перехода византийских солдат на сторону готов и восставших народных масс Италии. Велизарий жаловался Юстиниану, что солдат у него очень мало, «да и те не хотят сражаться, говоря, что казна должна им большие суммы и что у них ничего нет» ¹³⁸ и что большая часть солдат византийской армии в Италии «оказалась перебежчиками к неприятелю». ¹³⁹ Особенно участились подобные случаи на втором этапе войны в период все возраставших успехов армии Тотилы. ¹⁴⁰

Прокопий указывает на случаи прямого неповиновения солдат своим начальникам, но обычно объясняет это задержкой жалования солдатам. ¹⁴¹ Имелись случаи отказа солдат выступить против армии Тотилы. ¹⁴² Особенно усилилось недовольство и разложение в византийской армии после прибытия в Италию логофета Александра, крупного чиновника финансового ведомства, проводившего весьма тягостные для солдат финансовые мероприятия. «Подвергая их несправедливым обвинениям, он снижал им жалованье». ¹⁴³ На раны и опасности воинов он отвечал мелочными придирками своих расчетов и требовательных ведомостей, обманывавших их надежды». ¹⁴⁴

И, действительно, римские солдаты в большом числе переходили на сторону Тотилы. Об этом свидетельствует то, что в битве при Тагине, в которой была разбита армия Тотилы, погибло очень много римских солдат, перешедших на сторону готов. ¹⁴⁵ [38]

Вымогательства Александра привели к тому, что солдаты «обнищали и с неохотой подвергались военным опасностям, сознательно проявляя свою пассивность, они позволяли усиливаться врагам». ¹⁴⁶ Александр прибегал также к порче монеты, обрезая золотую монету, за что получил прозвище «Псалидион», т. е. «ножницы». Вымогательства Александра являлись выражением общей финансовой политики Византии, и Прокопий прямо указывает, что действия логофета были санкционированы Юстинианом, который извлекал из них большие выгоды. ¹⁴⁷ О грабежах Александра говорит Прокопий и в своей «Тайной истории». Рассказав о притеснениях солдат логофетами, он заключает: «поэтому-то в Италии дела римлян пришли в полный упадок. Дело в том, что логофет Александр, посланный в Италию, без всякого стыда решился проявить к солдатам такое обидное отношение». ¹⁴⁸

Подобную политику византийского правительства искусно использовали готы, особенно Тотила. Он очень мягко обращался с пленными римскими солдатами, так как, по словам Прокопия, он хотел привлечь их на свою сторону, «чтобы большинство их добровольно принимало участие в походах против римлян». ¹⁴⁹ Прокопий говорит также и об открытых восстаниях в византийской армии. Так, например, он рассказывает о восстании солдат, оставленных Велизарием для охраны Рима, которые «убили своего начальника Конона, возведя на него обвинение в торговле хлебом и другими продуктами в ущерб войску. Затем они отправили к императору послами некоторых священников, твердо заявив, что если император не простит им этой вины и к определенному сроку не заплатит по ведомостям денег, которые им задолжало казначейство, то они без всякого промедления перейдут на сторону Тотилы и готов». ¹⁵⁰ И самое симптоматичное то, что Юстиниан принужден был принять [39] ультиматум солдат. Это очень ярко показывает слабость империи, ее нужду в войске и боязнь союза армии с восставшими народными массами и варварами.

Весьма важно сообщение Прокопия об открытом союзе между готами и восставшими византийскими солдатами. Он говорит, что Ильдибад, вождь готов, после отъезда Велизария из Италии «собрал бывших с ним варваров и тех из римских воинов, которым нравились государственные перевороты». ¹⁵¹

Этот союз византийских солдат с народными массами и варварами и восстания в византийской армии были вызваны гораздо более глубокими причинами, чем невыплата жалованья войскам, на что обычно ссылается Прокопий, хотя это обстоятельство тоже имело значение в усилении разложения армии. Главной же причиной складывавшегося в ходе войны союза восставших угнетенных масс Италии и варваров с солдатами византийской армии были глубокие социальные и этнические изменения состава самой армии Восточно-Римской империи и прежде всего ее варваризация. «Война с готами» Прокопия, как и другие его произведения и труды его современников, византийских авторов, с необычайной убедительностью свидетельствует об очень больших масштабах варваризации византийской армии. Армия Юстиниана представляет собой пеструю разноплеменную массу и состоит главным образом из варваров. Среди варварских племен, находящихся на службе Восточно-Римской империи, мы встречаем — гуннов, ¹⁵² массагетов, ¹⁵³ гепидов, ¹⁵⁴ славян, антов, ¹⁵⁵ готов, ¹⁵⁶ маврусиев, ¹⁵⁷ исавров, фракийцев, лангобардов, герулов и др. Тотила в одной из своих речей указывает на пестрый этнический состав византийской армии. ¹⁵⁸ Византийский полководец Нарзес относится к варварским войскам с большим недоверием, особенно к лангобардам и герулам, [40] боясь их «сознательного предательства». При построении своей армии и в битве при Тагине он учитывал эту опасность со стороны варваров-наемников. ¹⁵⁹

«Римские воины», перебежавшие в армию готов, были главным образом варвары. ¹⁶⁰ А иногда целые войсковые части снимались и уходили из римской армии. Так, Прокопий сообщает, что «все иллирийцы», участвовавшие в походе в Италию, «тайно ушли оттуда и вернулись домой, так как им жалованье выплачивалось очень плохо и казна много им задолжала». ¹⁶¹ Варваризация византийской армии зашла так далеко, что многие высшие командные посты занимались варварами. Византийские полководцы, упоминаемые в «Истории войн с готами»,— Мунд, ¹⁶² Бесс ¹⁶³ и другие — были варварами.

Некоторые варварские вожди, служившие в армии Восточно-Римской империи, переходят на сторону готов. Примером этого может служить Индульф, родом «варвар — храбрый и энергичный». ¹⁶⁴

Таким образом, варваризация византийской армии сыграла весьма значительную роль в установлении союза византийской армии и варваров. Но самым важным является то, что армия Восточно-Римской, так же как и Западно-Римской, империи изменилась по своему социальному составу и в период глубокого кризиса рабовладельческого способа производства состояла уже не из свободных крестьян, как раньше, а главным образом из колонов, отпущенных на волю рабов, городской бедноты. Это служило социальной базой для революционных движений в армии и создавало предпосылки для возникновения союза армии с восставшими рабами, колонами и варварами.

Восстания в византийской оккупационной армии в Италии, ее разложение и дезертирство весьма способствовали успехам народно-освободительного движения и во многом облегчали победы армии Тотилы. А успехи эти были очень значительными. [41] В 542 г. Тотила, захватив почти всю центральную Италию, двинулся на юг Апеннинского полуострова и быстрым ударом овладел Калабрией, Апулией, Луканией и Бруттием. В 543 г. он захватил важнейший стратегический пункт на юге Италии — Неаполь и осадил порт Отранто, через который византийская армия получала подкрепления. Победы Тотилы не были приостановлены и присылкой в 544 г. новой византийской армии и возвращением в Италию Велизария. Во время второй экспедиции в Италию Велизарий все время терпел поражения. Народно-освободительная война в Италии все разгоралась, и армия Тотилы одерживала все новые и новые победы. В 546 г. Тотила осадил Рим и 17 декабря взял его. Очень важно при этом сообщение Прокопия о том, что Тотила овладел Римом при помощи солдат римского гарнизона, в частности исавров, которые открыли ему ворота. ¹⁶⁵

Попытки Велизария воспрепятствовать захвату Рима готами кончились неудачей. После ухода Тотилы Велизарию удалось временно вновь овладеть покинутой варварами столицей (547 г.), но это не принесло никаких реальных результатов для византийцев. Войска Тотилы продолжали успешно наступать и в 548 г. заняли на севере Перуджию, а на юге Росцианум. К этому времени, по словам Прокопия, «варвары стали определенно владыками всего запада. Для римлян эта война с готами, хотя вначале они одержали ряд блестящих побед, как я об этом уже сказал раньше, принесла тот результат, что они не только без всякой пользы для себя погубили много людей и денег, но сверх того потеряли и всю Италию и должны были видеть, как Иллирия и Фракия подвергаются грабежу и уничтожению без всякого сожаления со стороны варваров». ¹⁶⁶ Удрученный неудачами Велизарий в 548 г. бесславно вернулся в Византию. Прокопий подводит плачевный итог деятельности Велизария во время второй его экспедиции в Италию: «...За 5 лет он нигде не стоял твердой ногой на земле Италии и нигде не прошел по ней сухим путем, но все это время скрывался в бегстве, постоянно переплывая от одного [42] приморского укрепления к другому вдоль берега. И поэтому враги могли более безбоязненно поработить Рим и, можно сказать, все другие города». ¹⁶⁷ В Италии Велизарий навсегда похоронил свою воинскую славу. Неудачи Велизария наряду с главными решающими причинами, указанными выше, по данным Прокопия, объяснялись еще враждой и раздорами между высшими командирами византийской армии и чрезвычайной скудостью средств, которыми располагал Велизарий.

В 549 г. Тотила вновь овладел Римом, а затем Римини и Тарентом. Очень важно указание Прокопия на то, что в этот период Тотиле удалось создать могущественный флот. ¹⁶⁸ Сильные эскадры Тотилы совершали удачные морские походы в Далмацию (549 г.), захватили Сицилию (550 г.), Корсику и Сардинию (551 г.), нападали на Керкиру и побережье Эпира (551 г.). В руках византийцев осталось только четыре приморских города: Равенна, Анкона, Кротон и Отранте. Таковы были блестящие победы армии Тотилы, одержанные благодаря тому, что война против византийцев в Италии, пытавшихся реставрировать рабовладельческие порядки, превратилась в народно-освободительную, справедливую войну.

Однако у рабовладельческой империи на востоке еще не иссякли силы для борьбы с войсками Тотилы. В Италию была послана большая армия под командованием Нарзеса. Весной 552 г. армия Тотилы была разбита при Тагине, а сам Тотила пал в бою. ¹⁶⁹ Но и после этого рабы, колоны и их союзники — варвары продолжают еще неравную, но поистине героическую борьбу под руководством Тейи, преемника Тотилы. Борьба войск Тейи с византийцами принадлежит к наиболее героическим страницам истории народно-освободительной войны в Италии. Даже Прокопий, идеолог рабовладельческой империи и враг восставших угнетенных масс и варваров, принужден признать их беспримерный героизм и необычайное мужество [43] во время последней битвы с войсками Нарзеса. В начале 553 г. у подножия Везувия, в Кампании близ Монте-Летерре произошла эта знаменитая битва. Тейя проявил в этой битве необычайную доблесть, не уступающую, по словам Прокопия, «доблести ни одного из прославленных героев». ¹⁷⁰ В течение нескольких часов он отражал непрерывные нападения византийских воинов, «закрывшись щитом, принимал на него все удары копий и, внезапно нападая на врагов, многих из них убил». ¹⁷¹ Но бой был неравен, и Тейя пал, сраженный ударом дротика. Однако битва не прекратилась, и армия восставших продолжала упорно сражаться. Героизм их был оценен даже врагами. Через два дня Нарзес согласился прекратить сражение и сохранить жизнь и имущество оставшихся в живых воинов армии Тейи и отпустить их из Италии. «И вот около тысячи готов, выйдя из лагеря, удалились в город Тичино и в места по ту сторону реки По». ¹⁷² Так «на 18 году закончилась эта война с готами, которую описал Прокопий». ¹⁷³

Однако победа византийцев была куплена очень дорогой ценой и оказалась весьма непрочной. Интервенция византийских рабовладельцев принесла неисчислимые бедствия народу Италии. Вся Италия была залита кровью, опустошена и разорена. «...Вся эта обширная земля была почти лишена жителей; одни из них погибли во время войны, другие — от чумы и болезней, явившихся как последствия войны»,— пишет Прокопий. Картина разорения Италии в результате войн Юстиниана совершенно аналогична описанию бедствий и опустошения провинции Африки в «Истории войн с вандалами» и «Тайной истории». Но самым страшным для трудовых масс Италии было то, что после победы византийцы стали совместно с римскими рабовладельцами с большой энергией восстанавливать в Италии рабовладельческие отношения, стремились искоренить все завоевания, добытые рабами, колонами и другими угнетенными массами Италии в период революции рабов и народно-освободительной войны под руководством Тотилы. [44]

«Прагматическая санкция» 544 г. является памятником этой последней тщетной попытки реставрации гибнувшего строя.

Войны Юстиниана в Италии, так же как и в Северной Африке и Испании, представляли, таким образом, последнюю попытку рабовладельцев спасти гибнущий рабовладельческий строй, прямое вмешательство в дела западных варварских государств, обусловленное в первую очередь страхом перед революцией рабов как на Западе, так и у себя на Востоке. Эта реакционная политика вызвала новую волну революции рабов в союзе с варварами, и византийское владычество в Италии оказалось очень кратковременным. Уже в 568 г., опираясь на революционное движение внутри страны, в Италию хлынули новые варвары-завоеватели — лангобарды, изгнавшие византийцев с большей части Апеннинского полуострова.

* * *

«История войн с готами» — чрезвычайно ценный источник для изучения расселения, общественного строя, быта и нравов многих варварских племен и народов в VI в. Так, она содержит важные сведения о расселении ряда германских племен — турипгов, бургундов, свевов, аламанов и др., описание истории, общественного строя и обычаев франков, которых Прокопий считает особенно коварными ¹⁷⁴ и которым никогда ни в чем нельзя доверять. Прокопий рассказывает о вооружении франков, их воинских приемах, о нравах и религии, в частности о человеческих жертвоприношениях. ¹⁷⁵ Произведение Прокопия содержит ценный экскурс о герулах (эрулах), интересные сведения о их быте, нравах, обычаях. ¹⁷⁶ Эти сведения дополняются данными «Истории войн с персами», где упоминается о наличии рабства у герулов. ¹⁷⁷ Большой интерес представляет также описание острова Фулы и его обитателей. На этом острове, по данным Прокопия, живет [45] 13 племен, очень многолюдных, и у каждого племени свой царь». ¹⁷⁸

Весьма подробно описывает Прокопий войны и столкновения между отдельными варварскими племенами, в частности между гепидами и лангобардами. ¹⁷⁹ Естественно, что много разнообразных сведений можно почерпнуть из произведения Прокопия о самих остготах, с которыми автор мог близко познакомиться в течение войны в Италии. Прокопий упоминает и о других готских племенах, например о ругиях. ¹⁸⁰

У большинства варварских племен в этот период уже начинается процесс образования классов, растет имущественная и социальная дифференциация, выделяется знать, занимающая видное положение среди варварских племен и составившая в дальнейшем основу господствующего класса новой, феодальной формации. Особенно интенсивно этот процесс образования классов происходит у остготов, знать которых, как указывалось выше, захватывает большие земельные богатства и сближается с римской аристократией. Весьма ценны данные Прокопия о наличии рабов у большинства варварских племен того времени. Так, Прокопий говорит о многих десятках тысяч пленных римлян, бывших рабами гуннов-кутригуров и бежавших из рабства, воспользовавшись войной гуннов-кутригуров с гуннами-утигурами. ¹⁸¹ Прокопий описывает положение рабов гуннов-кутригуров. Гунны, по словам Прокопия, обращались с рабами очень жестоко, били их бичами и без всякой вины «подвергали смерти». ¹⁸²

Значительный интерес представляют данные Прокопия о быте гуннов. Прокопий сообщает, что гунны «совершенно безграмотны, не слышат ничего о науках и не занимаются ими, нет у них даже и простых учителей, и дети растут у них, не изучая грамоты». ¹⁸³ Гунны-утигуры живут в хижинах в стране пустынной [46] и бесплодной. ¹⁸⁴ Кутригуры же уже в большей степени знакомы с римскими обычаями и нравдми. ¹⁸⁵ Немалое значение имеют также данные Прокопия о населении острова Бриттия (современной Англии). По словам Прокопия, остров Бриттию «занимают три очень многочисленных племени и у каждого из них есть свой король. Имена этих племен следующие — ангилы (англы), фрисоны и одноименные с названием острова бриттоны». ¹⁸⁶ Прокопий сообщает о развитии мореходства у жителей этого острова, о их военной технике, о том, что они сражаются пешими, не зная лошади. ¹⁸⁷ Прокопий довольно подробно останавливается на взаимоотношениях жителей острова с франками и варнами и описывает войну бриттонов с последними. ¹⁸⁸

В VIII (IV) книге автор дает очень ценные сведения о народах Кавказа, Лазики, Северного Причерноморья, т. е. областей, входящих ныне в состав Советского государства. Эти сведения широко известны и часто используются в исторической науке. В этой книге Прокопий говорит о расселении гуннов — утигуров, кутригуров и сабиров, киммерийцев, аланов, готов-тетракситов, тзанов (цанов), или колхов, абасгов, лазов, персарамян и армян, иберов, месхов и других племен и народов. При этом он сообщает интересные географические сведения, часто достаточно точные, которые отражают уровень географических знаний византийцев VI в.

В большинстве случаев эти сведения Прокопия подтверждаются другими источниками (например, «Готикой» Иордана, историческими произведениями Агафия, Менандра, Петра Патрикия и др.) о варварских племенах VI в.

Особое значение имеют данные Прокопия о древних славянах, тем более что Прокопий был первым из византийских историков, имевшим возможность непосредственно наблюдать славян во время их борьбы за Балканский полуостров.

Со всей определенностью говорит Прокопий о единстве славян и антов: «У обоих этих варварских племен [47] вся жизнь и законы одинаковы». ¹⁸⁹ «У тех и других один и тот же язык», с точки зрения Прокопия «достаточно варварский». ¹⁹⁰ «И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый и не совсем черный». ¹⁹¹ «И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же». ¹⁹² В VIII (IV) книге Прокопий дает ценные сведения о территории, занятой тогда антами: земли на север от Меотийского озера (Азовского моря) и р. Танаиса (Дона) занимают «бесчисленные племена антов». ¹⁹³ Все эти данные Прокопия, подтверждаемые другими источниками (например, Иорданом) и археологическими материалами, представляют значительный интерес для решения проблемы этногенеза славян — одной из важнейших и актуальнейших проблем советской историографии. Вопреки измышлениям буржуазных историков, всячески старающихся извратить и принизить историческую роль славян, советские ученые-марксисты (А. Д. Удальцов, ¹⁹⁴ П. Н. Третьяков, ¹⁹⁵ Б. Д. Греков, ¹⁹⁶ Б. А. Рыбаков ¹⁹⁷ и др.) доказали, используя, в частности, и Прокопия, что анты являются прямыми предками славян.

Немало интересного материала можно найти в «Истории войн с готами» и относительно быта, религии, общественного строя древних славян. Не все здесь, понятно, является достаточно точным и объективным. Мировоззрение античного рабовладельца, презиравшего все человечество, не принадлежавшее к «избранному» «народу римлян», мировоззрение, пронизывающее, как мы видели, все труды Прокопия, наложило свой отпечаток и на отношение Прокопия к славянам. [48] Можно даже утверждать, что именно по отношению к славянам Прокопий с особой силой старался подчеркнуть их отсталость, грубость, примитивность их жизни, их жестокость, ибо именно славяне в это время являлись наиболее опасными врагами для рабовладельцев европейских областей империи и ее столицы, притом такими врагами, которые — это Прокопий прекрасно знал — имели союзников в широких массах местного населения. Нельзя не принять во внимание и то обстоятельство, что как Прокопий, так и все другие византийцы этого периода могли непосредственно наблюдать только тех славян, которые вторгались в византийские пределы или жили в пограничных (придунайских) областях, сравнительно недавно ими занятых.

Только этим и можно объяснить такое, например, утверждение Прокопия об образе жизни славян: «Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства». ¹⁹⁸ Подхваченное и усиленно используемое буржуазными националистическими историками, пытающимися представить славян VI в. какими-то троглодитами, это утверждение категорически опровергается археологией. Как показали археологические исследования, основная масса славян уже задолго до так называемого «великого переселения народов» вела оседлый образ жизни. В VI—VII вв. антские поселения представляли собой сложный комплекс построек, рассчитанный на существование целой общины. ¹⁹⁹ Сам Прокопий, говоря об общественном строе славян, показывает всю предвзятость этого и подобных ему его же собственных утверждений.

По словам Прокопия, «эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии) и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим». ²⁰⁰ Вместе с тем и Прокопий и другие византийские историки говорят о вождях и даже «князьях» славян — Андрегасте, Ардагасте, Пирогасте, [49] Мусокии, Даврите и др. Ясно, следовательно, что социальный строй славян в VI в. представлял собой «военную демократию» — строй, характерный для периода разложения первобытнообщинных отношений у земледельческого народа, каким бесспорно являлись тогда славяне. Эта ступень общественного развития совершенно не совместима с бродячим или даже полукочевым образом жизни.

Но данные Прокопия (и других византийских историков VI в.) дают нам основания утверждать, что у славян в VI в. уже бесспорно развертывался процесс образования классов. Это видно хотя бы из тех сведений, которые дошли до нас о наличии у славян в этот период рабства.

Труд Прокопия содержит довольно многочисленные упоминания о рабах у славян и антов. Во время своих нападений на области Восточно-Римской империи славяне захватывали много пленных и обращали их в рабство. ²⁰¹

Во время вторжения славян в 547—548 гг. они возвратились домой, приводя с собой «бесчисленные десятки тысяч пленных». ²⁰² Однако рабом мог быть только чужеземец, о чем свидетельствует рассказ Прокопия, как один раб, купленный антом, заявил, что он по происхождению тоже ант и по закону должен быть освобожден. ²⁰³ Рабство у славян во многом носило еще патриархальный характер и не играло существенной роли в социально-экономической жизни. Однако социальная и имущественная дифференциация зашла у славян уже довольно далеко.

О значительной имущественной дифференциации у славян свидетельствуют также и данные археологии. ²⁰⁴ Таким образом, «первобытнообщинный строй был для славян VI—VII вв. уже пройденным этапом, и они теперь подходили к истокам своей государственности», ²⁰⁵ когда органы власти «из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства [50] и угнетения, направленные против собственного народа». ²⁰⁶ Тем самым опровергаются и антинаучные, фальсификаторские утверждения немецких националистических и фашистских историков, а также американских и английских лжеученых о том, что древние славяне по уровню своего развития будто бы стояли ниже других варварских народов того времени.

Весьма ценные известия содержит труд Прокопия и о славянских вторжениях VI в. на территорию Восточно-Римской империи.

Так же как и на Западе, революция рабов и колонов в Восточно-Римской империи слилась с движением варваров, в первую очередь славян.

И. В. Сталин, указывая на значение варварских вторжений для гибели Римской империи, писал: «...не-римляне, т. е. все ”варвары”, объединились против общего врага и с громом опрокинули Рим». ²⁰⁷ Само варварское завоевание стало возможным лишь в сочетании с революцией рабов и колонов.

Варварские завоевания явились по существу не чем иным, как второй стороной революции рабов. Единый антирабовладельческий фронт имел в лице варваров сильного союзника в борьбе с рабовладельческой империей.

Сталинская концепция революции рабов дала возможность советским историкам отчетливо показать, что вторжение славян в VI—VII вв., основание ими славянских государств на территории Восточно-Римской империи, поселение их на ее землях, постепенное занятие большей части Балканского полуострова и значительных районов Малой Азии сыграли такую же роль в истории Византии, как вторжение варварских племен в истории Западно-Римской империи. В свете этой гениальной концепции стало ясно, что, так же как в истории Западной Европы, это «вторжение» не может быть понято без учета роли и значения революции рабов.

Буржуазная реакционная историография постоянно пыталась и безуспешно пытается по сей день всячески извратить [51] и принизить историческую роль славян, в частности, скрыть и преуменьшить масштабы славянских вторжений в Византию, изобразить в искаженном виде характер этих вторжений, а главное — затушевать огромные социальные сдвиги, которые принесла славянская колонизация Византии, стремится замолчать выдающуюся роль славян в формировании византийского феодализма.

Советские ученые-марксисты в своих трудах вскрыли всю глубину изменений, происшедших в социально-экономическом строе Византии в результате революции рабов конца VI и начала VII в. и славянских вторжений. ²⁰⁸

Революция рабов и славянские вторжения совершенно изменили социальный строй Восточно-Римской империи. Прежде всего было почти полностью уничтожено крупное землевладение рабовладельческого типа. Большая часть земель, отнятых у рабовладельческой аристократии, перешла в руки непосредственных производителей — свободных крестьян-общинников. Славяне, заселившие большую часть Балканского полуострова, принесли с собой свободную общину, в связи с чем возродилась и местная община. Таким образом, революция рабов и вторжения славян привели к широкому распространению в Византии свободной крестьянской общины — марки. Если на Западе «между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин», ²⁰⁹ то на Востоке его место занимал свободный славянский общинник.

В Восточно-Римской империи, так же как и на Западе, была уничтожена рабовладельческая эксплуатация как основная форма эксплуатации непосредственного производителя, хотя рабство как особый социально-экономический уклад продолжало существовать в Византии еще несколько столетий.

Таким образом, в результате революции рабов и вторжений варваров, главным образом славян, был нанесен [52] смертельный удар старому рабовладельческому способу производства и расчищен путь для развития новых феодальных отношений.

Первые массовые вторжения славян на территорию Балканского полуострова относятся к началу VI в. Они делаются систематическими и все более грозными для империи, особенно в правление Юстиниана. В «Тайной истории» Прокопий сообщает: «Что же касается Иллирии и всей Фракии, если считать от Ионийского залива вплоть до предместий Византии, в том числе и Элладу и область Херсонеса, то с того времени, как Юстиниан принял власть над Римской империей, гунны, славяне и анты, делая почти ежегодно набеги, творили над жителями этих областей нестерпимые вещи». ²¹⁰

Известия о массовых и грозных вторжениях славян сохранили нам в первую очередь Прокопий, затем Иоанн Эфесский, хроника Иоанна Малалы, Менандр и другие византийские историки и хронисты. Среди этих известий особое значение имеют многочисленные и очень важные сведения о славянских вторжениях в «Истории войн с готами».

Прокопий сообщает, что в 534 г. славяне проникли в империю и нанесли поражение одному из военачальников византийской армии во Фракии Хильбуду, который погиб в сражении. ²¹¹ В 547 г. славяне перешли Дунай (Истр), вторглись в Иллирию и опустошили эту область вплоть до Эпидамна (Диррахий). ²¹² При этом, по сообщению Прокопия, славяне овладели рядом укрепленных пунктов и «совершенно свободно» производили свои опустошения. Это свидетельствует о том, что порабощенное римскими рабовладельцами местное население, глубоко ненавидевшее своих угнетателей, не оказывало сопротивления варварским вторжениям. Очень характерно также, что, как говорит тот же Прокопий, «начальники Иллирии с 15-тысячным войском следовали за ними (славянами.— З. У.), но подойти к неприятелям близко они нигде не решались». ²¹³ [53] Несомненно, следовательно, что славяне представляли собой не «орду», как утверждают буржуазные ученые, хотя бы и достаточно многочисленную, а располагали организованным войском, с которым трудно было сражаться целой византийской армии. Это и другие подобные сообщения Прокопия еще раз свидетельствуют о высоком уровне социального развития славян.

В 551 г. отряд славян численностью около трех тысяч вторгся во Фракию, затем Иллирию и дошел до побережья Эгейского моря. ²¹⁴ При этом славяне опять не встретили «ни с чьей стороны противодействия». ²¹⁵ Несмотря на то, что войско славян разделилось на две части и было «по численности намного слабее римлян», славяне нанесли сокрушительное поражение византийским военачальникам. ²¹⁶ Затем они обратили «в позорное бегство» отряд Асбада, одного из телохранителей Юстиниана. ²¹⁷ Эти победы открыли для них всю Фракию и Иллирию; где они осадили и взяли несколько крепостей. ²¹⁸ Во время этой экспедиции славяне взяли приступом приморский город Топер. Осада и взятие этого города подробно описываются Прокопием в «Истории войн с готами», ²¹⁹ об этом же он упоминает и в трактате «О постройках». ²²⁰

В 552 г. огромное войско славян перешло Истр и вторглось в империю с целью захватить крупный город во Фракии — Фессалонику. ²²¹ Империя принуждена была направить против них большое войско, собранное для похода в Италию, под командованием Германа, племянника Юстиниана. ²²² Славяне, узнав об этом, двинулись в Далмацию, откуда они вновь возобновили свои нападения на империю. Нападения эти уже не были простыми военными набегами, но славяне начали обосновываться в империи,«...зимуя здесь, как бы в собственной земле, [54] не боясь неприятеля». ²²³ Очень интересно следующее сообщение Прокопия: в Византии, пишет он, «многие подозревали», что славяне были направлены против империи Тотилой «с тем, чтобы императору было невозможно хорошо организовать войну против готов». ²²⁴ Весьма возможно, что действительно существовали связи и даже союзы между варварскими народами, вступавшими в борьбу против общего врага — рабовладельческой империи. Посланное Юстинианом против славян «отборное войско» было наголову разбито славянами близ Адрианополя. «Здесь погибло много прекрасных воинов; военачальники же, которым грозила близкая опасность попасть в руки врагов с остатками армии, с трудом спаслись бегством кто куда мог». ²²⁵ После этой победы славяне далеко продвинулись в глубь империи и дошли до самых «длинных стен» — укреплений, «отстоящих от Византии на расстоянии немного больше одного дня пути». ²²⁶ Немного спустя, с большой добычей и массой пленных славяне возвратились домой. Византийским войскам удалось отбить лишь часть пленников. ²²⁷

И во время последующих вторжений славяне также не встречали сопротивления со стороны населения империи. ²²⁸ Более того, одновременно с вторжением славян и других варварских народов в Иллирию в этой провинции, по сообщению Прокопия, происходили восстания жителей. Например, одно из восстаний вспыхнуло близ города Ульпианы. ²²⁹ Из других источников (Менандр, Феофан) известно, что в дунайских провинциях в этот период широко развернулось революционное движение угнетенных классов, рабов, колонов, разоренных крестьян, известное под названием движения «скамаров». ²³⁰ В VI в. это движение охватило всю Паннонию и Фракию. В горных местностях этих [55] провинций возникли поселения «скамаров», целые районы находились в руках восставших рабов и колонов, и византийское правительство было бессильно подавить это освободительное движение. Героическая борьба «скамаров» против рабовладельческой империи сыграла огромную роль в падении византийского господства в придунайских провинциях и имела большое значение для успешного продвижения славян вглубь Балканского полуострова и утверждения славянских племен на территории Восточно-Римской империи. Во время непрерывных славянских вторжений в период Балканских войн VI—VII вв. «скамары» выступали как сильные союзники славян в борьбе против общего врага — рабовладельческой империи. Слияние революционного движения внутри империи с варварскими завоеваниями привело в конце VI — начале VII в. к окончательной гибели рабовладельческого строя в Византии.

Данные «Истории войн с готами» о славянских вторжениях и нападениях других варварских народов, а также одновременно происходивших социальных движениях в империи дополняются самим же Прокопием в других его произведениях и особенно в трактате «О постройках».

В этом трактате, посвященном восхвалению строительной деятельности Юстиниана и обычно используемом буржуазной историографией для прославления «величия» царствования этого императора, как и в других трудах Прокопия, ярко отразилась кризисная, переломная эпоха революции рабов и варварских вторжений. Усиленная строительная деятельность Юстиниана была продиктована требованиями эпохи и прежде всего страхом рабовладельческого мира перед революционными движениями народных масс и варварскими вторжениями. Трактат пестрит многочисленными фактами строительства крепостей для защиты от варварских нападений и прежде всего — от грозных вторжений славян. ²³¹ Все провинции империи были покрыты сетью крепостей. Интенсивное военное строительство в защиту от нападения варваров проводилось в придунайских провинциях, во Фракии, Иллирии, Греции, Малой Азии, в [56] восточных провинциях, в Египте и Северной Африке (в Ливии) ²³² — для отражения набегов варварских племен берберов и маврусиев, в Палестине — для защиты от сарацин. ²³³ Особенно большие масштабы приняло строительство в европейских провинциях. В IV книге трактата Прокопий, описывая строительство в придунайских провинциях, утверждает, что Юстиниан «...укрепив с целью безопасности всю Европу крепостями... сделал ее недоступной для варваров, которые живут по ту сторону Истра». ²³⁴

Однако пограничное военное строительство велось и в предшествующее время. При изучении же трактата Прокопия прежде всего бросается в глаза очень важный момент: строительство укреплений идет не только в пограничных областях, но и внутри самой империи. Знаменитый римский limes уже совершенно не способен был защитить империю от вторжения варваров. В трактате приводятся многочисленные факты нападений славян, гуннов и других народов на внутренние области империи. Варвары наводняют и опустошают Фракию, Македонию, Грецию, проникают в Малую Азию. Всюду царит обстановка страха и растерянности, всюду рабовладельцы ожидают новых грозных нападений варваров. ²³⁵

По словам Прокопия, Юстиниан «пришел к убеждению, что необходимо укрепить всю Элладу, чтобы варварам необходимо было осаждать каждый город в отдельности». Для защиты Пелопоннеса от нападений варваров Юстиниан должен был «укрепить весь Истм крепкой стеной...». ²³⁶ Юстиниан укрепляет также все центральные области Иллирии. ²³⁷ «Он укрепил эту область не только одними сооружениями, но во все эти крепости он поставил весьма значительные военные гарнизоны [57] и тем отразил ”коварные” замыслы варваров». ²³⁸ Крепостями покрывается также и вся Фракия. ²³⁹

Перечисляя укрепления, построенные в Европе, Прокопий особо выделяет укрепления, возведенные во Фракии «вдоль по Эвксинскому морю и по реке Истру, а также находящиеся внутри материка», и приводит значительное число названий крепостей, построенных во внутренних областях. ²⁴⁰

Трактат «О постройках» рисует картину постоянного страха и беспокойства, царящего в империи. ²⁴¹ И как ни парадоксально это звучит, грандиозное военное строительство Юстиниана свидетельствует не о силе, а скорее о слабости рабовладельческого государства, которое должно теперь не только перейти от наступления к обороне, но охранять не одни свои границы, а и внутренние области империи, подвергавшиеся постоянным нападениям варваров. Больше того, интенсивное строительство во внутренних областях империи нельзя объяснить лишь варварскими вторжениями; совершенно правомерно допустить предположение, что это строительство проводилось и против внутренних врагов рабовладельческой империи, против восставших рабов, колонов в союзе с варварами, жившими внутри империи. Можно предположить, что именно против отрядов скамаров в Придунайских областях, во Фракии и Македонии должен был строить свои укрепления Юстиниан, именно для защиты от вооруженных отрядов т. н. latrones он укреплял города Малой Азии и других восточных областей.

В трактате есть и прямые указания на военное строительство, направляемое против восстаний народных масс.

Говоря о строительстве в Египте, Прокопий сообщает, что Юстиниан должен был укрепить крепостной стеной местечко Фиалу, где складывался хлеб, собранный в виде подати с Египта, чтобы спасти его от восставшего народа. Он пишет: «...так как случилось, что народ, неоднократно поднимая мятежи, погибал вместе с хлебом, то император Юстиниан, окружив это [58] место крепостной стеной, тем положил конец злоумышлениям на этот хлеб». ²⁴²

Из некоторых косвенных данных Прокопия также можно извлечь ценные сведения. Так, например, Юстиниан, проводя весьма активно борьбу с еретиками и политику насильственного введения христианства, строит храмы в местах распространения еретических учений и в областях, где христианство еще только начинало укрепляться. Однако правительство наталкивается при этом на упорное сопротивление и принуждено принимать крайние меры, например, окружать храмы стенами и защищать гарнизонами. Как иллюстрация этого интересны данные Прокопия о строительстве христианского храма на горе Гаризим, близ города Неаполя в Палестине. ²⁴³ С древних времен эту гору занимали самаритяне, и на ее вершине они молились. Еще при императоре Зеноне на этой горе был выстроен христианский храм, но он был защищен слабым гарнизоном и подвергался вооруженным нападениям самаритян. Юстиниан окружил храм стеной и сделал его совершенно неприступным. ²⁴⁴ Этот рассказ Прокопия свидетельствует о напряженности религиозных столкновений в империи, за которыми, как мы знаем, скрывалась социальная борьба.

В Египте, в Ливии и других местах также ведется строительство храмов ²⁴⁵ и вооруженной рукой искореняются туземные верования и распространяется христианство. Борьба с варварами, с революционными движениями народных масс идет рука об руку с распространением христианства, и религиозная политика Юстиниана, нашедшая свое отражение в интенсивном строительстве храмов, является одной из составных частей общей политики правительства, ставившего целью укрепление рабовладельческой империи. С другой стороны, строительство пышных дворцов должно было явиться внешним выражением «блеска» империи, свидетельством ее якобы еще сохранившегося могущества. [59]

Итак, основная цель строительства Юстиниана все же охранительная: спасти и защитить владения рабовладельцев от варваров и восставших народных масс. В трактате «О постройках» есть одно весьма важное свидетельство об особой заботе правительства Юстиниана о защите имений богатых рабовладельцев. Юстиниан с особой тщательностью укрепляет так называемые «Длинные стены», создав новую систему их охраны, чтобы обеспечить безопасность византийской рабовладельческой знати, роскошные имения которой находились в предместьях Константинополя и защищались «Длинными стенами». ²⁴⁶

В целом трактат «О постройках» свидетельствует о том, что правительство Юстиниана ценой напряжения всех сил государства стремилось создать систему укреплений на границах и внутри империи для защиты от варварских вторжений и восстаний народных масс.

* * *

Итак, произведения византийского историка VI в. Прокопия Кесарийского и, в частности, издаваемая ныне в русском переводе его «История войн с готами» имеют значительную ценность для изучения социально-экономической и политической истории Восточно-Римской империи и соседних с ней стран и народов. Помимо этого, они содержат самые разнообразные сведения, освещающие различные стороны общественной жизни той эпохи.

Прокопий был человеком образованным, и его значение в историографии VI в. обусловливается также широтой его интересов, разносторонностью его знаний, умением подобрать материал, точностью хронологии, ясностью и стройностью изложения. Труды Прокопия изобилуют важными географическими и топографическими данными. Мы находим в них разнообразные сведения по истории материальной и духовной культуры различных народов, известия по военной технике, данные, отражающие, естественнонаучные представления византийцев того времени. Прокопий — знаток и горячий поклонник античной культуры. Он прекрасно знает античную мифологию и ее образы часто использует в своих сочинениях. Прокопий [60] хорошо знаком с античными писателями. Его труды полны античных реминисценций.

Стиль и язык Прокопия близки к стилю и языку греческих писателей классической эпохи, особенно Фукидида.

«История войн с готами» издается в русском переводе впервые. Перевод, сделанный С. П. Кондратьевым, отличается исключительной точностью, ясностью и в то же время сохраняет все особенности стиля автора и колорит эпохи.

«История войн с готами» представляет Значительный интерес для советских читателей и особенно, конечно, потому, что в этом историческом труде нашла отражение бурная революционная эпоха, эпоха назревания в Восточно-Римской империи революционного «взрыва», который знаменовал собой гибель старого рабовладельческого общества и рождение нового общества — феодального. И. В. Сталин учит нас, что закон перехода старого качества в новое путем взрыва «обязателен для общества, разделенного на враждебные классы». ²⁴⁷