ДЖОВАННИ ПЛАНО КАРПИНИ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАТАРИЮ

О хороших и худых их обыкновениях, и о мясах, которые они едят.

Татары более всех в свете повинуются своим Государям, [65] более даже нежели некоторые духовные, своим начальникам. Они беспредельно почитают их и никогда не обманывают. У них совсем нет ссор, а особливо до драки никогда не доходит; что касается до воровства, то там не бывает важного, так что домы, в которых хранят свои сокровища, не запираются ни ключами, ни задвижками. Естьли пропадет несколько скотин, то тот, кто их найдет, или оставляет их у себя, или отводит к тем, которые для сего определены, и когда их те, которым они принадлежат, придут требовать, то тот же час отдают без всякого затруднения. Они весьма друг к другу почтительны и благоприветливы. Естьли у кого из них случится мало съестного, то всегда один другого охотно ссужает. Они весьма воздержны, так что когда постятся, то не едят дни по два, и не только сносят сие терпеливо, но притом играют, поют и столь весело провождают время, как будто бы хорошо пообедали. Когда они бывают на лошади, то [66] удивительным образом терпят чрезмерной жаре и стужу, они никак не нежны; друг другу отнюдь не завидуют. У них нет ни тяжб, ни доносов, и не только друг друга не презирают, но еще взаимно, сколько возможно, один другому помогают и споспешествуют во всем. Жены их весьма целомудренны; не слышно, чтоб которая худо поступила, они не употребляют никаких постыдных и бесчинных слов, даже когда и веселятся. Между ими никогда не было беспокойств и возмущений. Хотя они и весьма преданы пьянству, но в спорах у них никогда не доходите до брани и побой.

С другой же стороны имеют они весьма худые качества, как-то: они самые спесивые и гордые люди в свете, презирают всех прочих, почитают их менее, нежели ничто, сколь бы знатны и благородны чужестранцы ни были. Мы видели при дворе Императорском Российского Великого Князя Ярослава, сына Царя Грузинского и прочих знатных начальников; их всех они мало уважают. [67] Татары, которых им давали для провожания, сколько бы ни были малочиновны, брали во всем пред ними преимущество, всегда занимали первое и почтеннейшее место, сажая очень часто других гораздо ниже себя. Они весьма сродны к гневу и к досаде; великие обманщики в рассуждении всех прочих людей, и от них никогда почти не услышишь ни одного справедливого слова. С начала они кажутся весьма кротки и благосклонны, но наконец жалят как скорпионы; они хитры и лукавы, и стараются сколько возможно других обманывать и проводить. Они очень нечисты и гнусны в питии, в пища и во всех их других поступках.

Когда они хотят сделать кому зло, то принимаются за то столь хитро, что не льзя усумниться, предвидит то и себя предостеречь.

Пьянство у них в почтении, и когда от многого питья принуждены бывают все изрыгать, то не оставляют опять напиться более прежнего. Они очень скупы и прихотливы, бесстыдные прошаки, вынудчики, все упорно удерживают и [68] никогда почти ничего не дают. Они не совестятся убивать других людей; словом, они имеют толь худые качества и поступки, что все трудно и описать.

Они всякое мясо едят: как-то собак, волков, лисиц и лошадей, а в случае нужды без зазрения едят даже и человеческое тело. Когда они осадили некоторой Китайской городе, где укрепился тамошний владетель, то продолжали осаду до тех пор, пока у самих осаждающих не достало пищи; и так не имея ни чего есть, начали между собою кидать жеребий, чтоб десятого человека съедать.

Когда они едят, то не употребляют ни скатертей, ни салфеток. У них нет ни хлеба, ни трав, ни овощу и ничего тому подобного, но только мясо и при том столь мало, что другие народы едва могли ли бы тем пропитаться. У них руки бывают всегда засалены, и когда они наедятся, то обтирают их обе свои сапоги, или обе траву, или об то, что им прежде в руки попадется. Самые опрятные имеют небольшие платки, [69] которые им служат для обтирания после мясной пищи. Один из них режет, а другой берет куски концом ножа, и раздает оные более или менее, смотря по тому, сколько кого захотят попотчивать. Они никогда не моют чашек, а естьли их и моют, то тем же отваром, и по том опять все выливают с говядиною в котел. Что касается до их горшков и котлов, то и их таким же образом очищают. Они почитают за великой грех, уронить кусок говядины, или пролить питье, и потому никогда собакам не дают прежде глодать костей, пока не вынут из них мозгу.

Что касается до их платья, они его никогда не моют и не чистят, да и не позволяют того делать, а особливо когда гром гремит. Они пьют много кобыльего молока, когда оно у них есть; употребляют также и овечье, козье и верблюжье. У них нет ни вина, ни пива, ни меду, разве когда привезут к ним из других земель. [70]

Зимою они не могут иметь кобыльего молока, сколько бы ни были богаты, и сколько бы хорошо ни жили; но варят просо с водою и делают из того столь жидкое кушанье, что кажется более пьют его, нежели едят, каждой выпивает оного поутру один или два стакана, и более ничего уже не едят во весь день. Ввечеру подают им немного говядины с похлебкою или отваром, которой они прихлебывают; но летом, когда у них бываешь мало кобыльего молока, едят мало мяса, разве когда принесут им в подарок, или когда на охоте поймают несколько зверей или птиц. Законы их позволяют им убивать всякого мущину и женщину, которых поимают в явном прелюбодеянии; они тоже делают с холостым и девкою, естьли попадутся.

Естьли застанут у себя вора с поличным, то без пощады до смерти убивают. Естьли кто откроет их предприятия, особливо когда они хотят итти на войну, то они заставляют сильного человека изо всей мочи бить того [71] палкою по спине. Также когда нижший обидит кого гораздо больше себя, то жестоко наказывают. Они не делают различия между сыном прижитым от наложницы и тем, который от законной жены; отец и тому и другому может дать все то, что ему заблагорассудится. У владетельных Князей сын наложницы может быть также Князем как и законорожденной. Когда у какого Татарина много жен, то каждая имеет свой покой. Муж ест и спит один день с одною, а по том с другою женою, и так далее; но между сими женами бывает всегда одна и главная, с которою он чаще живет. При том, сколько бы их ни было, они живут между собою кротко и мирно.

Мущины занимаются никакою работою, кроме делания стрел, и стерегут отчасти свои стада:, но предаются только охоте и стрелянию из лука. Они все от малого до большого хорошие стрелки; детей своих со второго или третьего года обучают ездить на лошади, заставляют их водить лошадей и телеги, дают их [72] возрасту приличные луки, и учат из оных стрелять. Они очень проворны, искусны и смелы. Девушки и женщины умеют также ездить на лошадях, и понуждают их бежать и скакать столь же прытко, как и мущины. Мы видели их с луками и с колчанами; как мущины, так и женщины все долго держатся на лошади. Стремена у них очень коротки; они имеют великое попечение как о своих лошадях, так и о всем, что до них принадлежит. Женщины отправляют у них всякую работу, шьют мехи, платье, башмаки, сапоги. Они также ездят с повозками, починивают их, навьючивают на верблюдов, и весьма прилежны и искусны во всем том, что делают. Они все носят нижнее платье, есть при том и такие, которые столь же хорошо стреляют из лука, как и мущины. [73]

О Империи и владении Татар.

К Востоку есть, как мы уже заметили, земля, называемая Монгалиею, в которой прежде сего были четырех родов народы: один назывался Ека-Монгол, т е. великие Монгалы. Другой Сю-Монгол, или водяные Монгалы, которые назывались также Тартарами по реке Тартар, протекающей чрез их землю. Третий род называется Меркат, а последний Метрит. Сии четыре народа были сходны видом, нравами и языком; различались между собою только Князьями или начальниками и провинциями. В земле Ека-Монгол был некоторой человек, по имени Чингис, который начал превосходить своими набегами владельца; он научил своих единоземцев красть и жить разбоем, уводил людей из других земель столько, сколько мог к себе привлечь, своих же умел обольстить, и они последовали за ним, как за своим [74] начальником, чтоб производить всякого рода злодейства. Сперва начал он войну с Сю-Монголом, т. е. с Татарами, и столь хорошо воевал, что с тем небольшим числом людей, которое, у него было, убил неприятельского начальника и покорил сих Татар; по том пошел со всею силою против жителей Мерката, Татарских соседей, и их также покорил, а по том тож учинил и с Метритами.

Наиманы слыша, каким образом Чингис возвысился, были тем раздражены; они имели весьма храброго Государя и великого воина, которому все сии народы платили дань. По смерти сего Короля наследовали его дети, которые сверх того, что находились между собою во вражде, были весьма молоды и мало способны к хорошему правлению своими народами; сверх же того делали некоторые набеги на помянутых Татар, где все убивали, грабили и похищали. Чингис видя то, собрал всех своих им на встречу. С другой стороны Наиманы и Каракитайцы, или [75] Черные Китайцы, пришли с армиею в узкую долину между двумя горами, чрез которую и мы проезжали; тут произошло кровопролитное сражение; на оном Наиманы и Каракитайцы были побеждены Монгалами, которые перерезали из них самую большую часть, прочие же убежали, а захваченные оставлены были в плене. По том в сей самой стране Каракитая Оккадай Хан, Чингисов сын, по избрании своем в Императоры, построив город, назвал его Омилом. Близ оного к Югу есть степь (Лопь.), где, как сказывают находятся дикие люди которые не говорят, не имеют в лядвеях сгибов и когда падают то без помощи других не могут встать и при том не очень разумны.

И так Монгалы, будучи победителями, пошли противу Китайцев, которых Император собрал великие силы; началось сражение, Монгалы остались побеждены, и главнейшие из них кроме семи были побиты; Чингис с остатком убежал в свою землю. Но чрез [76] несколько времени пришедши опять в состояние, напал на Гюиров (Чингис покоряет Игуроев или Гюиров.), которые были Христиане Несторовой ереси, победил их, и Татары приняли их буквы и начертания; потому что прежде сего они не знали, что такое писать; и ныне называют сии буквы Мунгальскими. Оттуда следовал он противу Сарвиуров, Каранитов, Икратов и Команов, и все их земли покорил: по том возвратясь в свою землю и отдохнув некоторое время, собрал он всех своих народов, и пошел противу Китайцев, разбил их, завладел частию их земель, и осадил их столицу, где находился их Император: осада сия столь долго продолжалась, что у Татар не стало съестных припасов; и так Чингис принужден был велеть кидать жребий, чтоб десятого человека съедать. Осажденные до тех пор защищались, что не имея ни оружия, ниже камней, кидали серебреные слитки, потому что город сей наполнен был великими богатствами. Татары видя, что не могли силою и продолжением времени [77] достигнуть до своей цели, вознамерились сделать подкоп, которой простирался под землею до середины города, и сим способом после продолжительного и кровопролитного сражения им завладели, где Император был убит с большею частию его войска, а Татары получили в добычу неизчетные сокровища. Оставив там хорошие гарнизоны из своих войск, возвратились они в свою землю, и Чингис был избран в Императоры. Той части Китайской земли, которая лежала к морю, не могли они покорить; оная и ныне остается еще при своей вольности. Помянутые Китайцы суть полу-идолопоклонники и имеют особливые буквы. У них есть также ветхой и новой Завет, житие Св. Отцов и пустынников, и места сделанные наподобие церквей, где они молятся Богу в известные времена и часы. Они говорят, что у них были особливые святые.

Они обожают одного Бога, почитают нашего Господа Иисуса Христа и чают вечной жизни. Но у них нет крещения. Они [78] чтят и уважают наши писания, любят Христиан, имеют многие церкви, и кажется, что весьма кротки и человеколюбивы: они не имеют бород и очень походят на Монгалов; только лицо у них не так широко. Они имеют особливой язык, и во всем свете нет таких художников для всякого рода рукоделий; земля их изобилует хлебом, вином, золотом, серебром и шелком, и всем тем, чего только можно желать для жизни.

Татары отдохнув несколько, вывели опять в поле свои армии, которые они распустили в разные места. Чингис одного из своих сыновей, по имени Тоссуха, провозглашенного Ханом, т. е. Императором, послал противу Команов, которых он после многих сражений покорив, возвратился в свою землю. Другого из своих сыновей послал они против Индейцев, который овладел малою Индиею, где находятся Черные Сарацины, называемые Ефиопами. Сия армия следовала также противу Христиан большей Индии. Король сей земли, которого называют священником [79] Иоанном (Le prestre jean), уведомлен будучи о том, пошел с своими силами им на встречу, и велев сделать медные человеческие статуи приказал оных привязать к лошадиным седлам, и положив внутрь оных огонь, сесть позади статуй человеку с мехом. Он велел сделать множество таких статуй, по том пришедши для учинения с Татарами бою, пустил наперед таким образом приготовленных лошадей, и люди бывшие позади, кинув не известно что-то в бывшей в каждой статуе огонь, и дуя очень сильно, произвели такой дым, что все Татары были оным покрыты; тогда; напали на них с стрелами, так что многих из них убили, а остальных обратили в бегство.

Чингис Хан в тож самое время, когда таким образом свои армии распорядил, послал одну между прочими на Восток в область Кергис, и не могши оную покорить, Татары прошли оттуда до Каспийских: гор, которые как сказывают состоят из магнитных камней и опок, и тем [80] притягивают железо от стрел и оружия. Они видели на сих горах укрепившихся некоторых народов, и легко б прошли сквозь их укрепления: но перед ними поднималось облако, которое препятствовало им ближе подходить, и те, которые на то покушались, тотчас умирали. Они более месяца шли великими степями до сих гор, и возвращаясь оттуда к Востоку провели более двух месяцов, пока наконец дошли до некоторых проложенных дорог, но никого не нашли, кроме одного мущины и женщины, которых они привезли к Чингису. Когда их спросили, куда девались жители сей земли, то они отвечали, что возвратились в пещеры гор, где были их жилища: тогда Чингис, удержав женщину, послал мущину с некоторыми из своих объявить сим людям, чтоб они тотчас к нему пришли; они, услышав сие, отвечали, что не преминут быть в известный день для принятия от него повелений; но в тож самое время, собравшись чрез тайные подземные проходы, вдруг напали на Чингисовых [81] людей, из которых многих побили, а оставшиеся спаслись бегством, уведши с собою мущину, который с своею женою не выходил по том из Татарской земли. Их спрашивали: для чего сии народы жили таким образом под землею; на что они сказали, что в известное время года при восхождении солнца подымался толь великой шум и столь сильный звук, что им не можно было никаким образом оного сносить, и потому они тогда принуждены были бить в барабаны, и прочие очень звонкие инструменты, чтоб не слышать того звуку.

При возвращении Чингиса из той земли стало ему недоставать съестных припасов, и люди начали с голоду помирать. Они нечаянно нашли совсем свежую требуху скота, и вычистив ее от нечистоты, велели сварить, и принесли к Чингис Хану, которой с своими приближенными ел ее с великим аппетитом. После сего сделал он закон, чтоб впредь не кидали ни скотской крови, ни требухи, и ничего такого, что по очищении от нечистоты можно бы было [82] есть. Оттуда возвратился он в свою землю, где издал хорошие законы и учреждения, которые и поныне еще ненарушимо наблюдаются Татарами. Между прочими два достойны примечания: первой, естьли б кто из тщеславия и честолюбия захотел самовластно сделаться Императором, а не чрез избрание от Князей и вельмож, того без пощады повелел предавать смерти, потому что пред избранием Чингиса один из его племенников, который хотел то учинить, был тотчас казнен; другой состоит в том, что они должны покорить в свете всех народов, и не заключать мира с теми, кто им не покорится, до тех пор, пока не выждут времени искоренить своих врагов. Он им прорек, что они должны всех убивать, и те, которые того избегнут, по их словам, должны наблюдать тот же закон, как и победители их.

Сверх того учредил он, чтоб их армии были разделены на тысячи сотни и десятки людей; по исполнении сего убит он был громом. Он оставил по себе [83] четырех сыновей: т. е. Оккодая, Тоссуха Хана, Таадая и еще одного, которого имя мне не известно. Сии дети, собравшись с прочими знатнейшими вельможами государства, избрали в Императоры старшего брата Оккодая, у которого было три сына; Куине, нынешний Император, Коктхен и Цяренен. Сыновья Тоссуха Хана: Батый, сильнейший и богатейший по Императоре; Орду старейший из всех Князей; Сибам, Бора, Беркутган и прочие.

Сыновья Таадая Бурин, Хаадан и прочие сыновья того Чингисова сына, которого имя мне не известно, Мангу, его мать называется Сероктен, которая почитается знатнейшею, и ее более всех уважают по Императорской матери. Сей Мангу также самый сильный Князь по Батые; сверх того есть Бекас и прочие, которых имена мне не известны.

Полководцы и Князья Татарские суть: Орду, который был в Польше и в Венгрии, Батый, Катан, Сибан и Бурхт, которые были также в Венгрии; [84] Кироподан, который находится по ту сторону моря против Дамаскского Судана. Остававшиеся в земле своей: Мангу, Кутен, Киренен, Кублай, Сиремон, Синокур, Туатамур, Кирагай, Сибеден, который у них из старых военнослужителей; по том Бора, Берка, Манци и Корренса младший из всех. Есть еще многие другие, которых имена мне не известны. Император сих Татар имеет над всеми ими чрезвычайную власть. Никто не смеет ни в каком месте поставить себе дом, естьли он сам ему не назначит оного, потому что он располагает местами, где должно помещаться как Князьям, так и Чиновникам тысячи, сотни и десяти человек, каждому по порядку. Они ему повинуются без всякого противоречия во всем, что он им приказывает, в какое бы время и в каком бы случае то ни было, в рассуждение ли миру, или войны, смерти или жизни; естьли он потребует чью дочь или сестру, то немедленно ему отдают ее. Всякой год, а иногда чрез два или чрез [85] три года приказывает он собрать всех девиц земли и владения Татарского, чтоб выбрать из них таких, которые ему угодны; прочих отдает своим придворным, по своему благорассмотрению. Он повсюду посылает Послов столько и таких, каких ему угодно; которых снабжают лошадьми и прочими нужными вещами, и из какого бы места ни привозили ему подати, и откуда бы ни приезжали к нему Послы, Татарские Князья должны давать им лошадей, телеги и съестные припасы.

Послы, едущие из чужих земель, претерпевают там великую бедность и недостаток в съестных припасах и одежде, потому что им дают очень мало и скудно, особливо когда сии Послы приезжают к прочим Князьям и начальникам, и принуждены бывают там долгое время пребывать; в таком случае дают десяти человекам столько, чем и двоих досыта накормить не можно, а при дворах Княжеских и по самым дорогам дают им есть по однажды в день, и то очень мало. Сверх [86] того естьли их как нибудь обидят или обругают, то они очень часто не имеют средства на то жаловаться, и им должно все сносить с терпеливостию.

Впрочем Князья и прочие до самых малых требуют от них столько сколько им возможно, и естьли они им не будут давать, то они их никак не будут и уважать. Когда они бывают посланы от знатных Государей, то не принимают малых подарков, но требуют соразмерных тому, кто их посылает, и естьли Послы хотят хорошо исполнить свои дела, то всегда должно им усугублять подарки. Таким образом последуя сему, мы часто принуждены были давать им по большей части из того, что получили себе в дар от Христиан.

Должно также заметить, что все там принадлежит Императору так, что нет никого, которой бы мог, или смел сказать: это мое, но все Императорское: имение, скарб, стада и люди; не задолго пред нами издано и обнародовано было нарочное о том повеление. Прочие [87] Князья имеют такую же силу и власть над всеми своими придворными и подчиненными. Таким образом Татары, будучи разделены на известные владения Князей и главных начальников, какие бы Послы, или кто другие куда ни посланы были, обязаны снабжать их лошадьми, съестными припасами и прочими нужными вещами так же, как Императорских. Сии Князья и все прочие должны Императора своего, вместо подати и почтения, снабжать кобылами и тем доставлять ему молоко на один, на два и на три года, как ему угодно; а прочие подданные обязаны тоже исполнять для своих владельцев. Между ими нет никого свободного, а чтоб сказать одним словом, Император и Князья берут у них все, что им угодно и сколько чего похотят, располагая по своему соизволению ими и их имением.

Когда Император Чингис умер, то Князья и вельможи собравшись, избрали Императором сына его Оккодая, который тотчас по своем избрании послал войска в разные места, как-то: Батыя, [88] который был при нем первый, противу Великого Судана и Бизерминов; они были Сарацины и говорили по Комански. Сии народы были им побеждены и покорены., Город Бартра им долго сопротивлялся, потому что тамошние жители, сделав вокруг большие рвы, покрыли их землю, и Татары в них попадали, но по том приняв осторожность и зарыв сии рвы, взяли сей город.

Жители города Якинта, слыша о том, пошли Татарам на встречу, чтоб им поддаться, хотя город их и не был разорен; но они некоторых побили, других перевели на иное место и поселили там новых жителей. После сего пошли они к городу Орне, которой был очень многолюден., и где находилось много Христиан, Коцар, Россиян, Аланов и несколько Сарацин. Сей город был наполнен великими богатствами и имением, и лежал при реке Доне, впадающей не подалеку оттуда в море; и так он составляло знатную гавань, пристанище и торговлю для Сарацин и прочих народов. [89] Татары видя, что трудно взять его силою, вознамерились протекающую чрез сей город реку остановить, и чрез то потопили его со всем, что в нем ни было. Оттуда вступили они в Российскую землю, где учинили великие опустошения, разоряя города и села, и предавая смерти всех людей. Они осадили также Киеве, которой был Российскою Митрополиею, и по долговременной осаде его взяли, и всех в нем побили.

После сего пошли они в Венгрию и Польшу, где много потеряли своих и естьли бы Венгерцы имели более мужества. им сопротивляться, то бы Татары оттуда возвратились ни чего не сделав. Они так устрашились, что хотели было бежать; но Батый, видя то, вынул свой, меч и стал пред ними, чтоб их остановить, говоря им, что естьли они обратятся, то никто от рук их не избегнет, по предсказанию Чингисову; а естьли им должно умереть, то лучше мужественно умереть. Ободрившись тем, разбили они Венгерцев и всю их землю разорили; по том [90] возвращаясь оттуда, прошли они чрез землю Мордуанов, которые были язычники, и их также победили: оттуда пошли противу Билеров, которые жили в большей Болгарии, где они все предали огню и мечу. Обращаясь к Северу шли противу Басхарта, или Паскатира, т. е. против большой Венгрии, которую они покорили, а оттуда следовали далее к Северу противу Паросситов, у которых рот и желудок очень мал, и которые не едят мяса, но только сварив оное, питаются паром от него происходящим и живут тем; естьли же и едят его, то очень мало. Следуя далее, пришли они в землю Самогитов, которые живут охотою и вместо платья носят звериные кожи и мехи. Оттуда дошли они до Океана, где нашли чудовищ, которые во всем прочем походили на людей, но имели бычачьи ноги и лицо похожее на собачье. Они несколько слов произносили по человечески; но впрочем как собаки лаяли, смешивая и то и другое, чтоб их поняли. Отсюда возвратились они чрез Команию, где некоторые из [91] них остались и живут там еще и поныне.

В тож самое время Оккодая Хан послал Кирподана с войском к Полуденным землям противу Кергисов; которых он и победил. Оттуда шел он к Полудню чрез Армению, и проходя чрез степи, нашли они там также некоторых чудовищ похожих на людей. У них по средине груди была одна рука и одна только нога; они двое стреляли из лука и бегали столь легко, что самая скорая лошадь не могла их настичь. Они бегали, прыгая на ноге, а когда уставали, то ходили на руке и ноге наподобие колеса, переменяя таким образом то руку, то ногу. Татары, из них некоторых убили, а оттуда идучи далее пришли в Армению, которую они покорили с частию Грузии, потому что другая добровольно сдалась и платила им каждой год по сороку тысяч иперпересов, или бесансов, которые они и ныне еще платят; по том вошли они в землю Еврумского Судана, которой был сильный Государь; но они разбив его [92] победили; и проходя далее всегда побеждая и одолевая дошли до земли Галапского Судана, где они еще воюют, и не возвращались до сего времени.

Другая армия послана была противу Балдахского Калифа, которого они также покорили, заставив его платить каждой день, вместо дани по четыре ста бесансов, несколько кусков алого сукна и других подарков, и посылают всякой год Послов к сему Калифу, чтоб он приехал к ним; а он им посылает подать со многими дарами, и просит их от того себя уволить; Татарской Император всегда оные принимает и приказывает, чтоб он приехал.

О поведении Татар на войне.

Мы будем говорить в сем Отделении о их войнах, оружии, лукавстве, военных хитростях и о их жестокости к пленным, о их осадах, взятии городов, их лагерях и вероломстве в [93] рассуждении сдающихся. Порядок в их сражениях, по учреждению Чингнс Хана, есть таков, что нижший Офицер повелевает десятью человеками; десять таких Офицеров повинуются сотнику, а десять сотников Полковнику тысячи человек: сии же десять Полковников Начальнику или Предводителю своему. Сие называют они Тенебис. При всей армии бывает только по два или по три Князя или Генерала, которые повинуются всегда одному. Когда из десятерых один, две или трое убегут, то их тотчас казнят, и естьли всей армии не рассеят, то всех тех, которые побегут, или оборотят спину, убивают. Естьли также один, двое или несколько поступают в сражении дерзко, а остальные из десяти за ними не следуют, то их убивают. Естьли некоторых возьмут, и товарищи их не станут отнимать или освобождать, то их подвергают такому ж наказанию. Каждой воин должен всегда иметь два или три лука, или по крайней мере один, которой бы хорош и тверд был, с тремя [94] большими колчанами наполненными стрелами, топор и веревки для перетаскивания военных орудий. Богатые носят мечи весьма острые, которые с одной стороны режут и никогда не гнутся; за ними водят вооруженную лошадь в латах. У некоторых есть каски и коженые латы из ремней шириною в руку, которые они втрое и вчетверо обвертывают на себе; по том искусно стягивают самыми маленькими ремешками или веревочками. К верхнему ремню привязывают веревки с конца, а к нижнему привязывают их в середине, так что когда они опустят нижние, то верхние приподнимаются, удвояются и утрояются на их теле. Латы лошадиные состоят из пяти штук, из которых две бывают по сторонам и простираются от хвоста до головы; их привязывают к седлу, к лошадиной спине и к самой шее; третья штука привязываемся сзади, где веревки обеих частей соединяются, и в семе месте делают они дыру чрез которую пропускают хвост. На груди [95] бывает четвертая, и все простираются до сгибов бедр. На лоб лошади кладут железную доску или налобник, который прикрепляется по обеим сторонам шеи к вышепомянутым штукам. Их собственные латы состоять также из четырех штук; одна простирается от лядвей до шеи, но сделана по виду и расположению корпуса, потому что она узка на брюхе и простирается вокруг тела от рук донизу. Другая часть, с плеч до поясницы висящая, соединяйся с прежнею и застегивается крючками. У них на обеих руках есть еще по штуке, которые покрывают их с плеча до кисти, и утверждены на крючках. Каска, которую они носят на голове, снаружи железная, но нагрудник медной. Все сие бывает из меди и надевается, как сказано. Но у некоторых бывает из железа, потому что множество дощечек шириною в палец, а длиною в ладонь, с осмью дырочками на каждой, кладут одну на другую наподобие возвышающихся ступенек, и соединяют их застежками или ремнями, [96] которые они продевают сквозь те дырочки, и сверх всего перепоясываются ремнем, чтобы все сие плотнее сходилось. Они делают сии вооружения как для лошадей, так и для людей и наводят на них такой лоск, что можно в них смотреться. Некоторые носят пики, у которых на конце бывает крюком загнутое железо, чтоб оным можно было стащить человека с седла; их стрелы длиною два фута, ладонь и два пальца. Сие протяжение должно разуметь Геометрическим: двенатцать зерен ячменю составляют в длину большой дюйме, а шестнатцать дюймов фут. Железо на стрелах их очень остро и режет с обеих сторон как шпага; они носят всегда терпуг в своем колчане, и тем припиливают их и острят. Сие железо длиною на палец, и насажено на дерево. Щиты их сделаны из ивы. Они употребляют и другие стрелы для стреляния птиц, зверей и обезоруженных людей; железо на оных шириною в три пальца; но есть еще много родов стрел, которые употребительны для одной только охоты. [97]

Когда они хотят итти на войну, то наперед посылают своих ездоков, которые везут на лошади хижины и оружие. Сии люди ничего не грабят, не жгут домов, не убивают животных, но ранят и увечат. людей; естьли же не могут, то прогоняют или убивают. За ними следует армия, которая грабит и убивает все им встречающееся. Когда они придут к какой реке, то сколько бы велика она ни была, переправляются через нее, таким образом: у самых знатных есть круглая и легкая кожа, вокруг которой они делают много ушков, и продернутыми сквозь их веревками так стягивают, что сия кожа сделается подобною чемодану, в которой кладут они платье и прочие вещи, а в середину их седлы и все жесткое, по том садятся на верх, привязывают сей род судна, к хвосту лошади, которую ведет плывущий перед нею человек, или берут два весла, которыми сами гребут и переплывают таким образом. Они гоняют в воду своих лошадей; впереди плывущий человек [98] ведет из них одну, а все прочие за нею следуют. Самые бедные, которые не имеют средства иметь таких больших кож, должны запастися кожаною крепко сшитою сумою, куда каждой кладет свой небольшой багаж, привязывает ее к хвосту лошади своей и переплываешь вышесказанным образом.

Как скоро усмотрят они неприятеля, то начинают стрелять, и каждой пускает три или четыре стрелы; естьли видят, что не могут его привести в замешательство, то возвращаются к своим; но сие делают для того, чтоб заманить неприятеля в приготовленную засаду. Естьли они узнают, что неприятельская армия более и сильнее их, то они оной удаляются на два или на три дни расстоянием и нападают на прочие моста, грабят и разоряют; когда ж сего им не удастся сделать, то они отступают на десять или на двенатцать дней расстоянием, а иногда располагаются в крепком месте, и ожидают, пока неприятельская армия пойдет узкими [99] местами: тогда они внезапно приходят и грабят всю землю.

Во всех их войнах употребляют они великие хитрости; по тому что они более 40 лет воюют с прочими народами. Когда готовятся дать сражение, то все свои войска приводят в хороший порядок, Начальники и Князья не вступают в бой, но бывают в некотором отдалении для примечания за неприятельскою армиею, и имеют при себе своих служителей, жен и лошадей. Они делают чучелы похожие на человека и привязывают их на лошадях, чтоб издали подумали, что их более, нежели сколько в самом деле есть. При первом нападении конницы выставляют они ряд пленников и чужестранцев, которые бывают между ими, а иногда смешиваются с ними и Татары: прочие ж знатные корпусы из храбрейших людей становятся по правую и по левую сторону, чтоб неприятели их не видали, и чтоб они таким образом могли окружить их со всех стороне и бить; при всем том сколькоб их мало ни было, но [100] неприятелям их всегда кажется, что их бывает гораздо более; отряд Начальников и Генералов Татарского войска, которых они видят с их слугами, женами и лошадьми, и теми чучелами, о которых мы сказали, производит ужас и замешательство. Когда они приметят, что их противники хорошо защищаются, то подают им способ к спасению бегством; но как скоро приметят, что они отступают, то быстро следуют за ними и убивают без всякой пощады.

Надобно знать, что они всего менее схватываются, но стараются только ранить, стреляя по людям и лошадям. Что касается до крепостей, которые им должно атаковать, то они их окружают, естьли возможно, так, чтоб никому не можно было ни вытти из оных, ни войти в оные. Они в них бьют также машинами, пускают стрелы и беспрестанно днем и ночью тревожат, чтоб осажденным не дать покою; но сами выбирают для себя место и отдыхают. Они разделяют свои [101] войска, которые друг друга сменяют для атаки и сражения. У них есть также обыкновение употреблять жир убитых и ими людей для составления из него Греческого огня, которым они зажигают домы, и потушить его нет средства..

Естьли все сие им ни мало не пособляет, и естьли есть река, протекающая чрез ту крепость, которую они осаждают, то остановляют течение воды, чтоб затопить, естьли можно, а когда им сего недостает, то употребляют подкопы, и когда они бывают внутри оных, то одни подкладывают туда огонь, а другие между тем сражаются.

Естьли они чрез все сии способы не могут достигнуть своей цели, то обрываются шанцами, чтоб неприятели не нападали на них и не беспокоили, разве придет к ним столь сильная помощь, которая их из оных выведет.

Во время сих продолжительных осад имеют они с неприятелями переговоры, и сколько можно их уговаривают ласковыми словами, обещая им все и делая подарки, чтоб [102] их побудить к сдаче; обольстив же их таким образом, оставляют у себя хороших художников и мастеров, других делают рабами, а всех прочих убивают, дворян и хороших людей обыкновенно истребляют. Естьли же кто по случаю избежит смерти, то делается рабом и никогда не может откупиться. Всех тех, которых берут на войне, убивают, кроме оставленных для рабства; а тех, которых хотят убить, раздела на сотни, рубят топором одного после другого, а по том по изволению своих начальников разделяют прочих пленных.

О землях и народах, покоренных ими под власть свою.

Во-первых должно знать, что они, последуя оставленному им от Чингис Хана повелению, чтоб всех народов в свете покорить, никогда ни с кем не мирятся до тех пор, пока им не [103] сделаются покорными. Все, чего они от других требуют, состоит в том, чтоб они шли при их войске, против кого они ни пошлют, и давали бы им десятую часть людей и вещей: потому что они изо всего берут десятую часть и даже из девок, которых они держат вместо служанок. Но в рассуждении покоренных ими таким образом никогда не хранят своих обещаний, а всегда ищут случая оные нарушить и сделать зло. В бытность нашу в России был прислан от Куине и от Батыя человек, который объявил, что он имеет повеление брать третьего сына от отца: но увез и мужчин, которые не имели жен, и женщин, у которых не было мужей, и даже таких бедных людей, которым не чем было кормиться.

По том сделал он из оставшихся точное исчисление, чтоб каждой, большой и малой, бедной и богатой, молодой и старой, платил подать по одному меху белого медведя, по черному бобру, по кунице и по черному меху какого-то зверя, которой прячется в земле, и [104] которого Россияне называют харьком, и сверх того еще мех черной лисицы. Кто не мог дать сего, того брали в неволю. Они посылали также с объявлением к Князьям и к владетелям других земель, чтоб они немедленно к ним явились; когда ж они приезжали к ним, то им не делали никакой чести, но почитали их за подлых и презрительных людей; притом всякой должен был привозить богатые подарки для раздачи Татарским Князьям и их женам, тысячникам и сотникам: все вообще Татары, даже и их служители докучали им требованием у них подарков, что делали и с Послами их. Иногда они бывают столь злы, что ищут случая их убить, как то они поступили с Российским Князем Михайорю и прочими. Которым позволяли возвратиться, то льстили; а других морили ядом и напитками. Их намерение состояло в том, чтоб сделаться одним обладателями земли, и для того-то они всевозможно старались истребить дворянство прочих народов. Тех, которым они [105] позволяли возвратиться, обязывали присылкою к ним своих детей или их братьев, которых они по том никогда не отпускали, что было ими учинено и с Ярославовым сыном, Аланским Князем и со многими другими. Когда умирал без наследников отец, брат или другой ближний родственник тех, которые у них находились, то они их не отпускали для принятия наследства или Княжества, но сами захватывали оное, как то мы видели, поступили они с одним Князем Солангской земли.

В сии земли посылают они Баскаков или Губернаторов, которых мановению должны были повиноваться как знатнейшие, так и весь прочий народ. Когда кто не исполнял их повеления, тогда они тотчас уведомляли Татар, что им неверны и склонны к измене, за что они разоряли город или целую область, и при помощи Губернатора провинции предавали всех смерти, который тогда нечаянно нападал на них, что в бытность нашу там случилось над одним [106] из таковых городов, и как они поступили с Россиянами в Команской земле: одним словом, не только Князья и начальники, но даже самой последний Татарин, когда он проезжал чрез город, заставлял себе повиноваться, как будто бы он был Государь и обладатель оного. Когда кто ехал ко двору Императорскому для принятия какого закона и решения в каких либо ссорах, то должен был везти все золото и серебро, и прочие вещи, которых они требовали, как то случилось с двумя сыновьями Грузинского Царя, из которых один был законной, по имени Михаил, а другой побочной, по имени Давид. Отец их умирая оставил побочному часть своей земли; но другой, будучи его моложе, поехал с своею матерью к Хану, куда и первой также приехал; мать законного сына умерла на дороге; два брата привезли великие подарки, а особливо законный, которой требовал, чтоб ему возвратили то, что отец побочному оставил, как ему не принадлежащее, потому что тот был не законно рожден; но тот, [107] не приводя никакой причины, просил о правосудии по Татарскому закону, который не делает никакого различия между незаконными и законными. И там решили в пользу не законно рожденного, который был старший, и подтвердили его права на владение; а другой не получил никакого удовлетворения в своей прозьбе, но при том потерял подарки за ничто.

В рассуждении несколько отдаленных народов и соседей тех народов, которых они страшатся, и которые им не повинуются, поступают они кротко, и берут с них только дань, не угрожая им войною, чтоб не устрашить чрез то других им покоряться, как поступили они с Обесесами и Грузинами, от которых они получают дани от сорока до пятидесяти тысяч иперпересов или бесансов: однакож при нас слышно было, что они хотят взбунтоваться. Имена земель и народов ими покоренных суть следующие: Китайны, Наиманы, Соланги, Каракитаи, или Черные Китайны, Команы, Тимат, Войрат, [108] Караниты, Гуиры, Собоал, Меркитесы, Мениты, Барягриуры, Госмит, Сарацины, Бисермины, Туркоманы, Билеры, великая Булгария, Башары, большая Венгрия, Киргисы, Колоно, Торати, Буритабефы, Паросситы, Сассы, Якобиты, Аланы, или Ассесы, Обесесы, или Грузинцы, Несторианы, Армениане, Кангиты, Команы, Брутахесы, которые суть Жиды, Мордуины, Торхесы, Газары, Самогиты, Рутени или Россияне, Балдах, Сарфы и многие другие, которых имена мне не известны. Мы видели у них мужчин и женщин большей части сих земель.

Но народы, которые мужественно им сопротивлялись и еще сопротивляются, не будучи ими покорены, суть: большая Индия, Манги, часть Аланов и Китаинов, Сайесы; они осадили город сих Сайесов и старались его покорить; но те столь сильно защищались, противуполагая силу силе и машины машинам, что Татары перепортили и изломали свои машины так, что не могши достигнуть явным насилием своей цели, принялись за [109] подкопы, и вошед чрез один из оных в город, одни начали зажигать домы, а другие биться, где по жестоком и кровопролитном сражении было много убито с обеих сторон, однакож находившиеся в городе столь храбро защищались, что Татары после великой потери принуждены были возвратиться ничего не выиграв. Из земли Сарацин, которою они владеют, берут и увозят самых лучших художников, которых употребляют во все работы, а оставленные ими платят подать своими изделиями. Они весь хлеб прячут в анбар и дают оного всякой день каждому по самой малой мерке с небольшим количеством мяса только по три раза в неделю, и притом тем только художникам, которые живут в городах.

Когда им захочется, то берут также всех молодых людей, которые им нужны, и которые бывают более рабами, нежели свободными, хотя их и считают между Татарами, но они их употребляют во все и подвергают их всяким опасностям, наравне с [110] прочими пленными; посылают их на явную смерть при сражениях, и естьли должно переходить болото или реку, то им первым должно итти в броде: одним словом, никак не дорожат ими.

Естьли они хотя в малейшем чем проступятся, то бьют их жестоко. Они мало дают им есть и пить, и худо их одевают, естьли они не сберегут чего нибудь от своей работы, как то делают золотых дел мастера и прочие искусные художники. Хозяева их столь дурны, что беспрестанно занимают их работою, не давая им ни времени, ни средства работать на самих себя и выработать что нибудь, естьли бы они не похищали на то времени от сна, да и то женатые, которым позволено жить в особливом доме; но те, которые живут в доме хозяев, очень бедны. Я часто видал, что они ходили в одних только портах и почти совсем наги в самой большой жар и в самую великую стужу; также видел других, у которых от стужи отзноблены были пальцы на ногах и на руках; [111] некоторые от чрезмерного холода даже умирали, или все члены их были изувечены.

О способе сопротивляться Татарам и с ними воевать.

Великое намерение Татар состоит в покорении, естьли можно, всего света, о чем Чингис хан оставил им заповедь и нарочное повеление. Их Император или Хан называет себя в письмах, сила Божия, Император света и проч.; а в письмах своих ставит обыкновенно сии слова: Бог на небеси, а Куине Хан на земли, сила Божия и печать Императора всех людей. По сей причине они никогда не мирятся с тем, кто им не поддастся, и кроме Христиан никого во всем свете не боятся; они делают приуготовления к начатию с ними войны. Для сего в бытность нашу в их земле было торжественное собрание, созванное за несколько лет [112] наперед, на котором они при нас с великою церемониею избрали Куине в Императоры, которого они называют на своем языке Ханом. И тогда сей Хан со всеми Князьями и владельцами выставил знамя противу Божией церкви, Римской Империи и противу всех Християн и Западных народов. Хотя они и уведомили Св. Отца и всех прочих народов, будто они не хотят воевать; однако всегда должно крепко остерегаться, как бы то ни было, как в рассуждении жестокого и несносного рабства, в которое они, как мы видели своими глазами, приводят всех им поддающихся, так и в рассуждении их неверности, ибо никто не может полагаться на их слова и обещания, которых они никогда ни в чем не наблюдают, когда видят свою пользу. Они обманывают во всем, и везде имеют не иное намерение, как истребить дворян и солдате всех прочих народов, в чем они поступают хитро и весьма искусно. Притом очень бесчестно и постыдно, Християнам покориться, народу исполненному ненависти, [113] который тщится искоренишь богослужение, погубишь души и изнурит тело всякими несносными истязаниями.

Сначала показывают они себя кроткими и милостивыми, но наконец жалят наподобие свирепых и ядовитых скорпионов. Надобно приметить также, что их гораздо менее, и тем они слабее всех Христианских народов. При сем дворе было собрание всех их Князей, начальников и военнослужителей. Из десяти человек всего их владения берут они по три человека с их семьями. Им должно послать одну из их армий в Венгрию, а другую в Польшу, сии войска будут воевать осьмнатцать лет. Они назначили выступить в походе в Марте месяце 1247 года, и пробудут три или четыре года на пути в Команию, а оттуда пойдут нападать на вышесказанные земли. Все сие они твердо приняли, естьли Бог по милости своей не учинит им в том препятствия, как то ему угодно было учинить, когда они вошли в Венгрию и Польшу; потому что [114] им тогда должно было по их намерению итти вперед и продолжать войну 30 лет. Но тогда отравили ядом Императора, что их и остановило, и они остались в покое до сих пор. При том их Император или Хан сам сказал, что хотел послать армию в Ливонию и Пруссию. А как их намерение есть то, чтоб разорить всю землю, или ее себе поработить, что было бы совершенно несносно для жителей наших областей: то нужно их предупредить, итти им на встречу и сражаться порядочным образом и сильно.

Но естьли которой из наших народов не захочет помогать другому то они того, на которого нападут, непременно погубят и разорят. Они тех, которых на войне возмут, будут употреблять противу прочих народов, и посылать первых на сражение, чтоб их, когда они худо будут поступать, убили, а ежели хорошо, то они их ласкают, обещают их обогатить и возвысить, чтоб чрез то к себе сделать приверженными; когда ж их в том уверят, то [115] приводят их в бедное и жестокое рабство. С женщинами они не лучше поступают; которые им полюбятся, тех берут в наложницы, или в рабы; и таким то образом употребляют в пользу один народ для разорения другого.

Нет такой земли; которая бы могла одна им сопротивляться в рассуждении великого множества, когда они соберутся со всех сторон; таким образом естьли Христиане хотят сберечь себя самих и веру свою, то надлежит, чтоб Короли, Князья, владетели и Бароны; взаимно согласясь и посоветовавшись, послали хорошие армии для отражения их, прежде нежели распространятся они по нашим Провинциям; потому что когда они однажды вступят в какое место, повсюду преследуют и убивают людей; так что не будет времени друг другу помогать. Они осаждают места с тремя или четырьмя тысячами; а прочие, рассеявшись повсюду, производят ужасное кровопролитие. [116]

Те, которым должно против их сражаться., надобно, чтоб вооружены были хорошими и крепкими луками, со множеством стрел, крепкими топорами из чистого железа или стали, также панцырями и щитами с долгими ремнями. Железо на стрелах, луках или на копьях должно быть такое же, как Татарское, закаленное в соленой воде, чтоб могло лучше пробивать сквозь латы. У мечей и пик должен быт крюк, чтоб их можно было стаскивать с седла, с которого они легко падают. Также кинжалы и двойные латы, или железные нагрудники, чтоб стрелы их не могли чрез оные вредить; при всем томе каска и все прочее вооружение столь хорошее, чтоб можно было защищать себя и лошадь от их стрел. Естьли по случаю некоторые из наших будут не столь хорошо вооружены, как я сказал, то должно, чтоб они следовали за другими, как то делают Татары, и пособляют им своими стрелами и прочим оружием. В рассуждении покупки оружия не должно жалеть ни золота, ни [117] серебра, чтоб защитить и удержать свободу тела и души, и таким образом сохранить все прочее.

Армии должно распорядить, как у них, определив Генералов, Полковников, Сотников и нижних Офицеров: Генералам никогда не должно мешаться в сражении, так как Татарвы наблюдают; но они должны только смотреть, всем снабжать, распоражать сражениями и наблюдать, чтоб все было в доброй порядке, давать приказания; что ежели кто в бою оставит своего товарища или убежит, разве в таком случае, когда произойдет всеобщий беспорядок, того строго наказывать; потому что тогда одни последуют примеру беглых и бывают убиваемы стрелами от неприятеля, когда другие еще сражаются, и так все приходит в замешательство, и как те, так и другие погибают. Должно также наказывать и тех, которые прежде совершенного поражения неприятеля кидаются грабить, потому что Татары никогда не прощают людям такого рода. [118]

Что касается до места сражения, то должно, естьли возможно? выбирать для того открытое поле, чтоб удобно было обозреть все стороны, и естьли случится иметь большой лес сзади, или по сторону, то тем лучше; но так поступить, чтоб неприятель не мог засесть в середине оного. Все войска не должны быть вместе в большем числе, но разделить их на разные баталионы и отряды. Должно послать один баталион противу тех, которые следуют перед неприятельскою армиею, чтоб их предупредить. Когда приметят, что Татары станут будто убегать или обращаться: то не должно спешить за ними сильно гнаться. Должно в рассуждении сего быть весьма осторожным, чтоб не попасть к ним в засаду, в чем они очень искусны; по том должно иметь в готовности другой баталион, для помощи тому в случае нужды, и повсюду шпионов для усмотрения, какие Татарские войска следуют по правую и по левую сторону; чего ради всегда должно один эскадрон противополагать другому [119] и итти им на встречу, потому что они всегда стараются окружить своих неприятелей; и так надобно весьма беречься, чтоб не напали нечаянно, чрез что удобно побеждаются величайшие армии. Должно также весьма остерегаться от излишнего за ними преследования, чтоб не попасть к ним в засаду, потому что они более действуют обманом и хитростью, нежели силою и храбростию. Генералы обязаны быть всегда готовы к посылке помощи туда, где оная потребна, и не должно слишком бежать за ними, чтоб не утомить лошадей; у Татар великое их множество, и всегда в запасе свежие, потому что их лошадей, на которых они ездили, не употребляют по том дни два или три. Естьли увидят, что станут они удаляться, то надлежит оставаться твердыми, не разделяясь друг от друга. Они иногда притворно убегают, чтоб отделив ослабить, и таким образом по том грабить землю по своей воле. Особливо должно остерегаться от чрезмерной траты съестных припасов и другой аммуниции, чтоб [120] после не иметь в том нужды и не быть принужденным возвратиться, и чрез то подать Татарам способ все разорить и опустошить. Должно также иметь хороший караул днем и ночью по той причине, что Татары делают внезапные нападения и врасплох; в рассуждении выдумок, лукавстве и военных хитростей, они как диаволы во плоти. Для сего нужно быть всегда готовым к сражению, и не допускать нападать их на себя нечаянно, потому что они беспрестанно выискивают время и случай, и никогда долго не спят. Жители той земли, которая должна претерпеть нападение от Татар, и где опасаются их нашествия, должны делать большие в земле ямы, и в оные прятать множество всякого рода оружия, как для отнятия у Татар средства к получению оного, так и для употребления в случае нужды противу их. Надлежит запасти себя фуражом и истребить солому, сено и прочее, чтоб их лошадям вечем было кормиться. Города, крепости и самые лагери должны быть укреплены как [121] положением, так и искуством, чтоб их машины не могли причинять великого вреда. Остерегаться от недостатку в воде и всегда иметь, сколько возможно, самой свободной вход и выход; наконец должно держать доброй караул от нечаянного нападения и запасаться съестными припасами на долгое время; беречь оные благоразумно, потому что они при осаждении крепостей долго от оных не отходят. Я слышал, что они некоторой городе в Аланской земле более года держат в осаде; находящиеся в нем жители уже много из них убили и храбро защищаются.

Прочие места, неимеющие столь выгодного положения, должны быть, хорошо укреплены, окопаны и снабдены оружием, как-то: луками и стрелами, камнями и пращами; а особливо надобно препятствовать, чтоб Татары не могли наводить и принаравливать противу города машин, или портить и ломать оные. Сколько возможно, употреблять противу их пращи и всякого рода машины, чтоб препятствовать им приближаться; особливо в тех местах, [122] где реки, сделать так, чтоб они не могли отвесть воды для наводнения и потопления осажденного места. Надобно также знать, что Татары лучше любят, чтоб их неприятели запирались в местах, нежели чтоб их ожидали к сражению на открытом поле; потому что они обыкновенно говорят тогда, что они держат в заперши в клеву своих свиней и стерегут, чтоб они не вышли. Когда же в сражении сшибут Татар с их лошадей, то на них должно тотчас нападать; ибо будучи на земли, они весьма искусно ранят и убивают стрелами людей и лошадей. Когда же они будут захвачены, то скорее всего помирятся, или дадут за себя хороший выкуп, потому что они себя тотчас выкупают. Из учиненного нами описания можно их довольно познать. Между ими есть многие другие народы, которых удобно от них отличить, и должно приметить, что есть из них много таких, которые, естьли бы уверены были, что с ними будут хорошо сражаться, и естьли бы увидели для себя удобной случай, как [123] мне часто многие говорили: то бы не преминули противу них же обратиться, и таким образом нанесли бы Татарам более вреда, нежели их явные неприятели.

Свидетельства Карпина для утверждения в истине своего, путешествия.

Отец Жан Карпин в конце своего путешествия (как им помещено в манускрипте) присовокупляет, чтоб никто не мог сомневаться о всем том, что он видев описал, и что с ним случилось во время его путешествия в Татарию: то упоминает о именах всех тех, которых он там застал, или с которыми на пути встречался, как-то Российского Князя Даниила со всею его свитою у Батыя и Карбона, которой женился на Батыевой сестре; по том Киевского воеводу Монгрота, со всеми при нем бывшими в Корренсовой земле, которые их провожали несколько на дороге до Батыя; что у Батыя видели они [124] сына Великого Князя Ярослава с Господином Команским, по имени Сангором, который был не Христианин, и другого Суздальца, который был у них толмачом. У Великого Хана видели они Князя Ионелла, которой там умер, и одного из его дворян, по имени Темера, который был толмачом у Императора Куине, как для переводу Ханских писем к Папе, так и для того, что нужно было им сказать и отвечать, что там был также Дубарлан, милостыни раздаватель сего Князя, и многие другие из его служителей; что при возвращении чрез землю Бисерманов, они видели в городе Лемфиуке людей, которые с позволения Батыева были присланы туда от Ярославовой супруги к ее мужу, и все возвратились в Россию.

Приехав к Манси, нашли они там своих товарищей, которые со многими другими их там ожидали. При выезде из Комании встретился им Князь Роман, ехавший с большею свитою к Татарам; по том Князь Алова и Посол Князя Глогавского, который отправился с [125] ними из Комании, и ехал вместе довольное время чрез Россию. Все сии Князья были Российские, и он приводит их во свидетельство сказанного им в его сочинении; также весь город Киев, где его все знали, и где ему дали провожатых и лошадей до первой Татарской стражи, и при возвращений его хорошо приняли, и других Россиян во время его обратного чрез Россию проезда, к которым Батый присылал письма, запечатанные его печатью о даче им лошадей и всего того, чтобы было им нужно для пропитания, и о угрожении им от него казнию, естьли они того не исполнят. Многие купцы еще из Бреславля, Польши и Австрии, узнав о их, путешествии в Татарию, с ними поехали. Купцы Константинопольские, которые возвращались из Татарии чрез Россию, и множество других, которых называет он по имени, из Генуи, из Венеции, из Пизы, из Акры и из других мест, от которых он может получить свидетельство и уверение. [126]

По том прилагает он предуведомление, прося всех тех, которые будут читать его сочинение, чтоб они из оного ничего не упускали и не прибавляли, представляя что он писал то, что сам видел; или узнал от людей вероятия достойных; что многие особы в Польше, Богемии, Германии; Литтихе Шампании и в других местах, чрез которые он проезжал, с удовольствием читали его письменное путешествие, которое еще не совсем окончено было, и что он, будучи в покое и имея свободное время, приложил к тому труд в последний раз: и для сего просит их не почитать то странным, естьли некоторое в сем последнем сочинении описано точнее и иначе, нежели в первом, которое в рассуждений сего было простым только начертанием.

КОНЕЦ.

Текст воспроизведен по изданию: Любопытнейшее путешествие монаха францисканского ордена Жана дю План Карпина, посыланного в 1246 году в достоинстве легата и посла от папы Иоанна IV к татарам; им самим писанное, и заключающее в себе достоверные известия о тогдашнем в Европе и Азии могуществе татар: об одежде их, пище и питии; о политическом и гражданском правлении; об образе богопочитания их; о поведениях их на войне, об обрядах, наблюдаемых при свадьбах и погребениях, и о многих достопамятных происшествиях, касающихся до российских великих князей. М. 1795

© текст - ??. 1795
© сетевая версия Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001