СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ ИОАННА ДЕ ПЛАНО КАРПИНИ.

КНИГА ВТОРАЯ.

Глава 1. О Татарской земле, положении, свойстве и климате оные.

Намереваясь описать дела Татарские, для удобности читателей разделим мы это описание на главы таким образом. Во первых, скажем о земле; во вторых, о людях; в третьих, об обычаях; в четвертых, о нравах; в пятых, о правлении; в шестых, о войнах; в седьмых, о землях, ими покоренных; в восьмых, как вести с ними войну.

О земле можем мы говорить таким образом. Во первых, скажем о положении оные; во вторых, о свойстве; в третьих, о климате.

Вышесказанная земля находится в той части востока, в которой, как мы думаем, восток соединяется с севером. С восточной стороны оные лежит земля Китаев (Лейтаев, Р.) и Солангов ⁴⁵; с южной, земли [67] Сарацинские; между запада и юга, Гуирские (между востока и юга, земля Гуинская, ВБ. кн. xxx, гл. iij.) ⁴⁶; с северной, окружается она морем океаном.

В некоторых местах она чрезвычайно гориста, а в других ровна; но почти везде смешана с хрящом, редко с глиною и по большей части песчана. В некоторых местах оные есть несколько небольших лесов, а в других, она со всем безлесна. Огонь для варения пищи и тепла, как сам император, так и князья и все прочие, разводят на коровьем и конском помете. Едва ли сотая часть этой земли плодородна, да и то только там, где орошается текучею водою. Но источников и ручьев там немного, а реки очень редки, от чего и селений там мало, городов же со всем нет, выключая одного (называемого Кракурим ⁴⁷. ВБ. там же.), который, говорят, очень хорош; но мы его не видели, а были от него за полдня, находясь в Сыре орде, которая составляет главный двор их императора. Впрочем, не смотря на свое бесплодие, земля эта способна, хотя и не слишком много, для скотоводства.

Климат в этой земле, удивительно непостоянен. Среди лета, когда в других местах бывают сильные жары, там только страшный гром с молниею, убивающий много людей. В то же время выпадают там большие снеги. Также бывают там чрезвычайно холодные ветры с такими сильными бурями, что иногда едва только можно держаться на лошади. По сему, [69] когда мы были у орды (перед ордою, ВБ. там же.) (так называются у них становища императора и князей), то по причине жестоких ветров ложились на землю, а от множества пыли не могли видеть ничего. Зимою там нигде (никогда, ВБ. там же.) не бывает дождя, но (часто, ВБ. там же.) летом, однако же так мало, что едва только прибьется пыль и смочится трава. Град же там часто выпадает очень крупный. В бытность нашу при дворе, в то время, когда избран был император и долженствовал быть возведенным на престол, выпало такое множество града, что когда он вдруг растаял, то, как мы за подлинно это знаем, потопил слишком сто сорок человек, а вещей и ставок унес множество. Летом делаются там вдруг чрезвычайные жары, и вдруг сильная стужа. Зимою же, в иных местах выпадают большие снеги, а в других снегу бывает мало. Словом сказать, земля эта очень пространна; но, как видели мы собственными своими глазами (ибо ездили по оной кругом пять с половиною месяцев), так дурна, что и описать нельзя. [71]

Глава 2. О наружном виде Татар, о супружестве, одежде и жилищах их.

Сказав о земле, будем говорить о жителях. Во первых, опишем их наружный вид; во вторых, скажем о их супружестве; в третьих, об одежде; в четвертых, о жилищах; в пятых, о их домоводстве.

Лицем отличаются они от других людей; ибо между глаз и щек у них шире, нежели у других, а щеки очень скуласты. (Татары безобразнее почти всех людей: глаза у них толстые (?) и выпуклые, покрытые густыми ресницами так, что открываются очень мало. Лице у них широкое, лоб широкий, а нос сплюснутый, ВБ. кн. xxx, гл. lxxj. Нос у них плоский и малый, глаза также малые, а ресницы поднимаются до бровей, ВБ. кн. xxxijj, гл. iv.) Все вообще, выключая немногих, имеют тонкий стан, и почти все росту среднего. Бороды почти у всех со всем нет, а у иных только на нижней (верхней, ВБ. кн. xxx, гл. lxxj.) губе и на бороде по нескольку волос, которых никогда не стригут. На макушке делают гуменце, как священники, и от одного уха до другого бреют также все голову шириною в три пальца, соединяя эту полосу с вышесказанным гуменцем (Бреют себе голову на макушке вниз чрез виски от одного уха до другого, и это бритое место на их голове имеет вид конской подковы. Также бреют и с зади, а на зади подле ушей у них длинные волосы и косы. Таким же образом бреют себе голову и все живущие с ними, как то, Римляне, Сарацины и прочие, кои однакоже лицем своим не походят на Татар. ВБ. там же.). Также и на лбу бреют все шириною в два [73] пальца. Волоса же, остающиеся между гуменцем и вышесказанным выбритым местом, отпускают до бровей. С обеих сторон лба обстригают волосы более, нежели в половину, а остальные отращивают как женщины, и сделав из них две косы, каждую завязывают за ухом. Ноги у них небольшие.

ВБ. кн. xxx, гл. lxxj. прибавляет. Сверх этого Татары делают вопросы с криком говоря в горло ужасным и страшным образом. Когда же поют, то мычат, как быки, или воют, как волки, произнося невразумительные слова; часто также припевают сии слова: алай алай. Пьют непристойно качая головою и, подобно лошадям, втягивают пойло себе в горло.

Каждый имеет столько жен, сколько он держать может: иные по сту, другие по пятидесяти, иные по десяти, иные больше или меньше. Женятся же без разбора на всех родственницах, кроме матери, дочери, или сестры от одной матери; на сестрах же от (одного) отца и на женах отцовских, после его смерти, жениться могут. По смерти брата, на вдове его обязан жениться младший его брат или другой кто младший из родственников (выключая матери и дочери и сестры от одной матери, ибо только на сестре от отца и на жене отцовской, после его смерти, жениться могут, ВБ. км. xxxij, гл. vj. Три только лица исключаются из их супружества, а именно, мать, дочь и сестра, ВБ. кн. xxx, гл. lxxvj.). На всех же прочих женятся без разбора и покупают их у родителей дорогою ценою. По смерти мужа, жены редко [75] вступают во второй брак, разве только кто захочет жениться на своей мачихе (невестке или мачихе, ВБ. кн. xxxij, гл. vj.).

ВБ. кн. xxx, гл. lxxvj. прибавляет. Татарин женясь, до тех пор не признает жены своею, пока она не зачнет от него и не родит. По этому, если она бесплодна, то он волен отпустить ее. Также, муж не получает за женою приданого, пока она не родит ему мальчика; также точно и жена, от отца или от матери, пока не родит.

Платье, как мужское, так и женское, одного покроя. Епанчей, шляп, шапок, шуб (Нет в ВБ.), они не употребляют, а носят (странного покроя, ВБ. кн. xxx, гл. iv.) полукафтанья из букерама ⁴⁸, пурпура или балдаквина, кои делаются следующим образом. Сверху до низу они разрезаны по тому, что запахиваются около груди, и с левой стороны одною, а с правой тремя завязками завязываются, с обоих же боков даже до плеч разрезаны. Полушубки, какого бы рода ни были, делаются таким же образом; но у верхнего полушубка шерсть снаружи, а с зади он открыт и с хвостиком, висящим до подколенок. Замужние женщины носят очень широкое полукафтанье, разрезанное с переди до полу. На голове же носят они что-то круглое, сделанное из ивы или древесной коры, длиною в аршин, что на верху кончится четвероугольником; с низу до верху это постепенно расширяется, а на верху ставится длинный и тонкий прутик из золота, серебра или дерева или даже из пера; [77] сей прутик прикрепляется к шапочке, которая простирается до плеч; вышесказанный убор покрывается буккарамом или пурпуром или балдаквином, и без оного никогда не выходят они перед мужчин, и оным же отличаются от других женщин. Девки же и молодые замужние женщины, с великим трудом распознаются от мужчин, потому что одеваются точно также, как мужчины. Шапочки их отличаются от употребляющихся у других народов; но описать их вразумительно мы не можем.

ВБ. кн. xxx, гл. lxxix. Одежда их будничная и праздничная есть следующая. Шапки у них разных цветов, не глубокие и, подобно митрам мирян, сидят на голове плотно. С зади имеют висящий хвостик, длиною и шириною в ладонь, а иногда и длиннее. Края сих шапок, с переди и с боков, только не с зади, загнуты толщиною в палец. На каждом краю над ушами пришиты две застежки, кои связываясь под бородою, держат шапку на голове крепко, чтобы не сорвало ее ветром или чем другим. К сим застежкам пришиты еще две застежечки, висящие на свободе, что делают они для прикрасы, а более для того, чтобы казаться страшными. Таковые шапки носят Татары и все живущие с ними. Платье же, которое Татары надевают на все тело, выключая рук, бывает большею частию, черного цвета. С левой стороны оно разрезано и открыто от пупа и выше; с передо же расширяется равно в обе стороны и идет только до колен. С зади оно немножко по длиннее, [79] чем с переди, не простирается за ребра и идет только до плеч; на зади с верху сшиты в плечах два клина, шириною в три пальца, упадающие прямо вниз, а с передней стороны через пуп, и идущие в обе стороны ровно. Сим платьем, кроме двух клиньев, не покрываются ни руки, ни бока, ни грудь и ни какая другая с переди часть от пупка и выше. Некоторые же, кроме помянутого покроя, и на обеих сторонах имеют прорехи. Сим особенным покроем одежды, Татары отличаются от прочих народов.

ВБ. кн. xxx, гл. lxxxv. Женщины Татарские весьма отвратительны. Все замужние надевают на голову корзину, вышиною почти в полтора фута, круглую со всех сторон, а в верху широкую, покрытую и украшенную от всюду шелком или бархатом, также жемчугом и бусами, а на верху для прикрасы воткнуты павлиные перья, у них также есть узды с чепраками, посеребреные и позолоченые, а к нагрудникам, для чванства и щегольства, пришивают колокольчики, издающие больший звон. Верхом Ездят на больших и жирных аргамаках, у коих по обеим сторонам висят камбуки ⁴⁹, сделанные из кожи, росписанные разными цветами и богато выложенные золотом. Девок же и незамужних ⁵⁰, с трудом можно различить от мужчин, поелику они во всем, а особливо в одежде и поступках, совершенно с ними сходны. Знатных же господ жены одеваются все в бархат, или золотой пурпур, как и их мужья. Обыкновенное же платье других женщин делается из бокверанна, которое стягивается пышными около пояса складками, спереди все целое, а будучи надето, завязывается с левой стороны четырмя или пятью узлами. У всех же Татар вообще есть другая [81] одежда из белого сукна, которую надевают с верху в дождливое или в зимнее время ⁵¹.

Ставки у них круглые на подобие шатров и сделаны искусно из прутьев и палок (Живут всегда в шатрах, а не в селениях и городах. ВБ. кн. xxx, гл. lxxj.). В верху по средине сделано окно, в которое входит свет и выходит дым, потому что они раскладывают огонь всегда по средине. Стены и кровля покрываются войлоком, из которого также делаются и двери. Иные ставки большие, другие не велики, смотря по знатности и скудости человека. Иные скоро разбираются и опять складываются и навьючиваются на скотину; других же разбирать не льзя, а ставят их на повозки (Возят их на повозках, ВБ. xxx, гл. iv.). Под небольшие впрягают в повозку одного быка, а под большие, трех или четырех или более, смотря по величине. Куда бы они ни ходили, на войну, или с места на место, всегда берут их с собою ⁵².

Они чрезвычайно богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козлами и лошадьми. Вьючного скота такое у них множество, что не думаем есть ли столько во всем свете. Свиней и другого скота, у них со всем нет (Зимою обыкновенно живут в долинах, а летом по изобилию паств, уходят в горы. ВБ. кн. xxx. гл. lxxj.). [83]

Глава 3. О Богопочитании и о том, что они считают грехом, о гаданиях и образе погребения и об очищении грехов.

Сказав о людях, будем говоришь об обрядах, что сделаем следующим образом. Во первых, о Богопочитании; во вторых, о том, что они считают грехом; в третьих, о гаданиях и об очищении грехов; в четвертых, об обрядах погребения.

Они веруют в единого Бога, которого считают творцом всего видимого и невидимого; также веруют, что он есть как творец (Податель. ВБ. там же гл. lxxij.) блаженства на сем свете, так и каратель; однако же не воздают ему почтения ни молитвами, ни хвалами и ни каким обрядом. Не смотря на это, есть у них какие-то идолы, сделанные из войлока на подобие человека, коих ставят они по обеим сторонам дверей ставок, а под ними кладут что-то сделанное из войлока на подобие (Женской. ВБ. там же.) титьки, и считают их хранителями стад, доставляющими им обилие молока и плодящими скотину. Других идолов делают они из шелковых тканий и воздают им великую честь; иные ставят их перед дверьми ставок в прекрасной крытой повозке, и если кто украдет что нибудь из сей повозки, того умерщвляют без милосердия (Когда же захотят сделать таким образом идола, то все знатные боярыни, находящиеся в ставке, сходятся, и делают его с благоговением; после чего убивают овцу, съедают ее, а кости сжигают. Если занеможет ребенок, то таким же образом делают идола, и привязывают над его постелью. ВБ. там же.). Воеводы, тысячники и [85] сотники, всегда имеют одного идола по средине ставки. Сим идолам приносят они в жертву первое молоко рогатого и вьючного скота, и прежде нежели начинают пить и есть, жертвуют им из пищи и пития. Когда же убьют какую скотину, то сердце оной приносят на блюде к идолу, стоящему в повозке и оставляют до утра, а потом взяв варят оное и съедают. Прежде всего делают идол для императора и с благоговением ставят его в повозку перед его ставкою, как-то мы видели перед ордою сего императора, и приносят в жертву многие дары. Также посвящают ему лошадей, на коих никто не смеет ездить до самой их смерти. В жертву ему приносят также и других животных. Костей же убитых себе на пищу, никогда не ломают, но сжигают. Южной стороне покланяются (Сему же идолу поклоняются на южную сторону. ВБ. кн. xxx гл. lxxij.) как Богу, и заставляют то же делать (Некоторых. ВБ. там же.) других знатных людей, кои предаются им. По этому случилось недавно, что Михаил, бывший одним из великих герцогов Русских ⁵³, проехав к Батыю для предания себя, сперва проведен был ими между двух огней, а потом сказали ему, чтобы он поклонился Цингис кану на юг. Он отвечал, что охотно поклонится Батыю и его служителям; но образу человека умершего кланяться не будет, [87] поелику это не прилично для христианина. Когда же несколько раз говорили ему, чтобы он поклонился, а он отказывался, то Баты чрез Ерославова сына велел ему сказать, что его убьют, если он не поклонится. На это он отвечал, что скорее согласится умереть, нежели сделает неприличное дело. После этого Баты прислал одного телохранителя, который бил его пинками в сердце до тех пор, пока он умер. В это время один из Михайловых воинов, тут же бывший, подкрепляя его словами, говорил: мужайся, мучение это продолжится не долго, и за сим немедленно последует веселие вечное. После этого отрезали ему ножом голову, а потом отсекли также и вышесказанному воину.

Почитают же они солнце, светила (и луну. ВБ. там же.), и огонь, и воду, и землю, поклоняются им и приносят в жертву начатки пищи и пития, а особливо по утру прежде, нежели что либо вкусят, поелику в Богопочитании не наблюдают никакого закона ⁵⁴.

Они не принуждают никого к отступлению от своей веры или закона. Однако же, в бытность нашу там случилось, что Андрей, герцог Сарвогльский в Руссии ⁵⁵, обнесен был Батыю в том, что он выводит Татарских лошадей из земли и продает их в других местах; и хотя уличить его в этом не могли, однако же убили. Меньший брат его услыша об этом, прибыл со вдовою убитого к Батыю просить, чтобы не отнимали у него владения. Баты [89] сказал: пристойность требует, чтобы он женился на вдове родного своего брата; а вдове приказал выдти за него по обычаю Татарскому. Она отвечала, что скорее желает быть убитою, нежели сделать противное Закону. Но сколько она ни противилась (оба они ни противились, ВБ. кн. xxxii. гл. vj.) этому, однако же он выдал ее за него; и обоих повели в постелю, и его, плачущего и кричащего, положили на нее, принуждая их совершить брак не условным, а действительным образом ⁵⁶.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxiv, прибавляет. Они свободно позволяют у себя отправлять Богослужение Християнам и всяким сектам и всяким вероисповеданиям; и во всех своих владениях не смотрят на людские обычаи, лишь бы только, как они говорят, повиновалися им во всем. По сему, находящиеся в их войске Сарацины ежедневно при всех отправляют пятивременные молитвы по закону Магометанскому, а также и во всех городах, в коих живут сии Сарацины, и кои покорены Татарами. Сии же Сарацины, в их войске и во всех их городах, преклоняют и привлекают людей к своей нечестивой вере, и прельщают их к последованию их заблуждению.

Хотя у них нет никакого закона о справедливых делах или предостережении от греха: однако же имеют некоторые предания о том, что они называют грехом, и что выдумано ими и их отцами. Во первых, втыкать нож в огонь, или как нибудь прикасаться ножом, или вынимать ножом мясо из котла. Также, близь огня рубить топором, поелику верят, что это отнимает голову у огня ⁵⁷. Также, [91] опираться о плеть, которою погоняют лошадей, потому что они шпор не употребляют. Также, прикасаться плетью до стрел. Также, убивать или ловить молодых птиц; бить лошадь уздою. Также, разбивать кость о кость. Также, выливать на землю молоко или какое питье или пищу; мочиться в ставке, и если кто сделает это нарочно, того убивают, а если иначе, то должно заплатить (большие, ВБ.) деньги колдуну, который их очищает; ставку же и все, что в ней ни есть, проводят между двух огней: но до сего очищения никто не смеет в нее входить или что нибудь из нее вынести. Также, если кто положит в рот кусок, и не возможет проглотить оного и выбросит изо рта, то протащив его чрез отверзтие под ставкою, убивают без милосердия. Также, если кто наступит на порог ставки какого воеводы, того убивают таким же образом. И много есть у них подобного сему, о чем говорить было бы долго. Но убивать людей, нападать на чужие земли, похищать (грабить, ВБ.) чужое имение, беззаконствовать, обижать других людей, поступать вопреки повелений и заповедей Божиих, они не считают за грех. О вечной жизни и бесконечном осуждении, они понятия не имеют. Думают однакоже, что по смерти будут жить на том свете, размножать стада, есть, пить и делать все то же, что на этом свете делают живые люди. [93]

Чрезвычайно любят ворожбу, гадание по полету и пению птиц, колдовство, чародейство. Получая же ответы от чертей думают, что Бог говорит с ними (Замечают сны и любят чернокнижие. У них есть волхвы или колдуны, посредством коих просят живущих в идолах чертей отвечать им, и думают, что с ними говорит Бог, ВБ. кн. xxx, гл. lxxiv.), и сего Бога называют Итогою, а Команы Хамом, то есть императором; удивительно как его боятся и почитают, и приносят ему многие жертвы и начатки пития и пищи; получаемые же от него ответы выполняют в точности. Предприемлемые вновь дела начинают в новолуние или в полнолуние; почему и называют луну великим императором, преклоняют пред нею колени и молятся ей. Солнце считают матерью луны, потому что она заимствует свет от солнца (Наблюдают дни и месяцы, а особливо изменения луны, и годы и времена. Нып у них дня ни времени для воздержания и ни одного дня не считают достойнейшим или торжественнейшим другого, ВБ. там же.). Словом сказать, они верят, что огонь очищает все, а потому, приходящих к ним послов, или государей, или кого бы то ни было, заставляют и с принесенными ими дарами проходит чрез два огня, дабы они очистились (дабы они как нибудь не заколдовали, или нет ли с ними яда или другой какой вредной вещи, ВБ. кн. xxxij. гл. vij.). Также, если гром ударит в стадо или в человека, что там часто бывает, или случится что нибудь такое, от чего они считают себя осквернившимися или несчастными, то должны таким же образом очищаться колдуном; и почти всю свою надежду полагают в этом. [95]

Если кто из них занеможет (на смерть. ВБ; кн. xxx. гл. lxxxvj.), то в ставке его выставляют копье, которое обвертывают в черный войлок, и с сего времени никто из посторонних не смеет входить в ставку (в ограду его ставки, ВБ. там же.). Когда же вольный начнет издыхать, тогда все от него уходят, потому что никто из бывающих при чьей смерти, не может входить в орду воевод или императора до новолуния. По отходе души из тела, если покойник был знатный (простые, ВБ. там же.) человек, то его погребают тайным образом где нибудь в поле; погребают же вместе с ставкою, посадя его посредине оные, и ставят перед ним стол и чашу, наполненную мясом и горшок с кобыльим молоком. С ним же вместе зарывают кобылу с жеребенком и лошадь с уздою и седлом, а другую лошадь съедают, шкуру же ее набив соломою, развешивают на двух или на четырех шестах, дабы (что все делают для покойника, дабы... ВБ. там же.) у него на том свете была ставка для житья, кобыла для молока и для развода лошадей, и также были бы лошади, на которых ему ездить (Кости же той лошади, которую съедают, сжигаются по душе его. Посему, для сожигания костей в память усопших, сходятся женщины. ВБ. там же.). Таким же образом зарывают с ним золото и серебро. Повозку, на которой его везли, разламывают, и ставку его разрушают, и имени его никто не смеет [97] произносить до третьего колена (Если же умерший Татарин был богатый и знатный человек, то погребают его в богатейшем платье, далеко от всех, в скрытом месте, чтобы не украли с него платья. Друзья же его, с лошади его сдирают кожу с головы до ног, и сперва вырезав из нее по длине небольшой ремень, потом набивают соломою и воткнув в нее от зада до шеи длинный кол, вешают в память усопшему на двух шестах, а мясо, как сказано, съедают за упокой души, и над могилою его делают поминки, иные 30 дней, иные более, иные менее. Знатные же бароны, прежде смерти своей, выбрав одного из своих рабов, кладут на него свое клеймо, и когда умрут, то того раба зарывают с ними живого. ВБ. там же.). Знатных же людей погребают иначе. Вышед тайком в поле, выщипывают там траву с корнем, и вырывают большую яму, а с боку оной делают другую под землею, и любимейшего слугу его кладут под него и так держат его до тех пор, пока он начнет задыхаться, после чего вынув дают ему вздохнуть, и это делают трижды. Если он вынесет это, то становится свободным и делает что хочет, и уважается в ставке и родственниками покойника. Умершего же кладут в яму, вырытую с боку, со всеми вещами, о коих сказано выше, после чего зарывают ту яму, которая перед его ямою, и укладывают ее дерном по прежнему, для того, чтобы не льзя было узнать места. Впрочем, поступают как сказано выше.

В земле их есть два кладбища. На одном погребаются императоры, воеводы, и все благородные. Где [99] бы они ни умерли, их привозят сюда, если можно. С ними же зарывают много золота и серебра. На другом погребают погибших в Венгрии; ибо, там много их побито. К сим кладбищам никто не смеет подходить, кроме стражей, приставленных к оным. Если же кто другой подойдет, того поймав раздевают, секут и бьют без милосердия. Мы сами, не зная этого, один раз перешли за черту кладбища убитых в Венгрии, и в нас полетели стрелы; но, поелику мы были послы, не знавшие тамошних обычаев, то нас отпустили не сделав ничего.

Родственники умершего и все живущие в его ставках, должны очищаться огнем: очищение это делается следующим образом. Раскладывают два огня и подле оных ставят два копья с веревкой вверху оных, а к веревке привязывают какие-то обрезки букхарама; под эту веревку и привески проводят между сказанными двумя огнями людей, скотину и ставки. Две женщины, стоящие, одна с одной, а другая с другой стороны, прыскают водою, говоря какие-то колдовские слова. И если при этом изломается какая повозка или упадет что нибудь, то достается колдунам. Если же кого убьет громом, то все люди, живущие в его ставках, должны вышесказанным же образом проходить чрез огонь. Ставка, постеля, войлока, повозки, платье и все, ему принадлежащее, остаются неприкосновенными и от всех считаются нечистыми.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxvj. прибавляет. Некоторые Татары, а между ими также некоторые нечестивейшие Христиане, видя, что родители их стареются и от [101] старости дряхлеют, кормят их жирною пищею, как то: бараньим хвостом и тому подобным, чтобы они отягчась оным, скорее задушились. По смерти же, тело их сжигают и собрав прах хранят как вещь драгоценную, и ежедневно вкушая пищу, посыпают оную сим порошком.

Глава 4. О их хороших и дурных обычаях, и о пище.

Описав обряды, надлежит сказать и о нравах, о чем будем говорить таким образом. Во первых скажем о хороших; во вторых, о дурных; в третьих, об обычаях; в четвертых, о пище.

Вышесказанные люди, то есть, Татары, повинуются своему государю более всех других на сем свете, духовных или мирских людей, и так много уважают их, что почти никогда не лгут им (ни словом, ни делом, ВБ. кн. xxxij, гл. v.). Бранятся между собою редко или никогда, а драк со всем не бывает, также как вражды, ссор, побоев, убивства. Разбойников и воров между ими нет; почему, ставки и повозки их, в которых они хранят свое имущество, не запирают ни замками, ни задвижками. Если какая скотина затеряется, то нашедший ее, или оставляет так на месте, или отводит к людям, для сего определенным; хозяева же скотины требуют ее от них, и получают без малейшего затруднения. Друг друга очень почитают и очень дружески обращаются между собою, и, как бы мало ни было у них [103] пищи, очень охотно делятся один с другим. Терпеливы до того, что не ев ничего день или два, не оказывают ни малейшего нетерпения; но поют и веселятся точно так, как будто ели хорошо. Верхом на лошади сносят они великою стужу и чрезвычайный жар. Это неизнеженные люди. В них нет зависти один к другому. Тяжебных ссор между ими почти со всем нет. Один другого не презирает; но помогает ему сколько можно. Жены их целомудренны, и не слышно, чтобы они вели себя распутно; однако же, некоторые из них в шутках говорят очень дурные и бесчинные слова (Они не употребляют никаких зазорных и бесчинных слов, даже в шутку. Б.). Возмущения между ими бывают редко или никогда. И хотя они пьют много; но в пьянстве никогда не бранятся и не дерутся.

Теперь надобно сказать о их дурных нравах. Они высокомерны до того, что презирают всех других людей, и по этому считают почти ни во что как благородных, так и неблагородных. Мы видели при императорском дворе благородного мужа Ерослава, великого герцога Русского, также сына царя и царицы Грузинских, многих солданов и воевод солданских, которым они со всем не оказывали должного уважения; но определенные к ним Татары, как подлы ни были, однако же ходили впереди их и всегда занимали первое и верхнее место, даже часто сажали их позади себя. Они очень сердиты и вспыльчивы. Подобных им лгунов к другим людям, нет на свете, и почти [105] никогда не услышишь от них правды. Сначала они ласковы, но под конец кусают как скорпионы. Коварны и лукавы, и, если могут, то хитростию своею обманывают всех. Неопрятны в пищи и питии и во всех своих делах. Если хотят вредить другим людям, то скрывают это удивительным образом, чтобы не льзя было их отгадать или предостеречься от их хитрости. Пьянство считается у них похвальным делом, и если кто много выпьет, тот тут же блюет, однако же от того не перестает, а начинает с нова. Они чрезвычайно жадны и скупы, неотступно просят всего; удерживают у себя все, а сами почти ничего не дают, убивать других людей считается у них почти ни за что. Словом сказать, в них так много дурного, что всего и описать не льзя.

ВБ. кн. xxx, гл. lxxiv. Нечестие и высокомерие их простирается до того, что они государя своего Хама называют сыном Божиим и поклоняются ему вместо Бога на земли, говоря и на самом деле показывая, что они этому верят: небеса небес Господу, а земля сыну Божию человеку. По этому и Хам называет себя сыном Божиим и это название употребляет во всех своих граматах. Подданные же его, то есть, Татары, в следствие повеления его, всех послов, приходящих к князьям их Байотоною и Бато, принуждают поклоняться им троекратным коленопреклонением и троекратным ударением челом в землю. Наконец, превозносясь до чрезмерности и надеясь скоро завладеть всем светом, до того простирают свое безумие, что выше государя своего Хама никого в свете не считают, и не терпят, чтобы кто при них называл папу или кого другого выше его. Всех людей на свете считают за скотов, называя только себя [107] людьми; папу и всех Христиан называют собаками и утверждают, что они идолопоклонники, потому что поклоняются дереву и камню, то есть, знамению креста, изображенному или иссеченному на дереве и камне... Сообщества других людей не терпят до того, что и говорить с ними не хотят, и в играх, и где бы то ни было, желают иметь над ними верх. По сему, один раз, два Грузина христианина, бывшие в их войске, по приглашению их стали шуткою бороться с двумя Татарами, которых и повалили на землю не причиня однако же им ни какого вреда; но другие Татары рассердясь за то, что их повалили, кинулись с яростию на Грузинцев и вырвав у каждого по руке, изломали их.

Гл. lxxv. Они жадны до того, что увидя вещь, которая им нравится, тотчас вынуждают ее отдать неотступными просбами или отнимают насильно. Деньги свои отдают в рост так, что за десять денариев берут по одному на месяц, а после первого десятка берут опять от каждого десятка десятой части по одному денарию росту. По сему, один воин в Грузии заняв у Татар 500 иперперов ⁵⁸, через 5 лет принужден был заплатить им 7000 росту. Также, одна Татарская боярыня дала кому-то в займы 50 овец и через 7 лет потребовала за них росту 7000 иперперов, кои он и принужден был заплатить. Сверх этого, данников своих отягчают они налогами, как например, землю Анаг, принадлежащую какому-то знатному барону. Во первых, Хам получает свою дань, состоящую по меньшей мере из 15 драхм или асперов ⁵⁹, кои наверное стоют 30 стерелингов ⁶⁰; во вторых, особенный владелец; в третьих, областной владелец; в четвертых, торжественные послы; в пятых, частые подносы даров; после этого, должно давать [109] проезжающим гонцам лошадей и содержание. Сверх этого, от каждого крестьянина работника берут по 3 аспера, от каждого быка 3 и от 6 овец 3. Также они великие охотники до подарков, за кои однако же не отдаривают; ибо ни за какой подарок не только ни кому ничего не дают, но даже и не благодарят, а напротив, что ни принесут им в дар, то считают обязанностию, как владеющие всем. Таким образом, рука их всегда отверзта для принятия, но сжата для подаяния. Хотя у них величайшие стада овец и баранов, но очень любят, чтобы они размножились еще более; от чрезмерной же скупости, редко или никогда не едят здоровой или живой скотины; но ту, которая издохла или скоро издохнет, или изуродованную, или хворую. Наконец, как шатры их ни изобилуют всем, но они не помогают бедным и нищим. Одно только то в них похвально, что если кто зайдет к кому во время обеда или ужина, с тем охотно разделяют свою пищу.

Гл. lxxvj. В злобе своей до того бывают необузданны, что никак не хотят и не могут удержаться от опустошения, которое начинают. Таковые примеры не страшатся рассказывать про себя. Мы, говорят они, подобны стреле, пущенной рукою стрельца, которая не остановляется до тех пор, пока не встретит себе препятствия, которое сокрушит ее. Кичась своим многолюдством, они думают, что ни какой народ не может им противустоять, потому, говорят они, что мы подобны большой реке, которая, по чрезвычайной глубине своей, непроходима, и стремлением своим увлекает с собою все встречающееся, хотя источник ее мал и она воды свои уделяет многим ручьям. Впрочем, самые даже низкие служители их, берут и увозят женщин в [111] городах, ими покоренных, как то, Грузинских, Турецких, Персидских, в великой и малой Армении, кроме тех, коих дают им города и селения. Те же самые служители и гонцы, если не имеют лошадей, то, кого бы там ни встретили на лошади, заставляют его слезть долой и лошадь уводят куда хотят. Татары невоздержны до чрезвычайности, наполнены неутолимою похотию и мешаются со всякою скотиною, подобно Сарацинам, между коими всегда был грех Содомский, распространившийся и между Татарами.

Гл. lxxvij. Они так жестоки, что не имеют жалости ни к старикам, ни к младенцам. Пролитие крови считают они не более, как за пролитие воды, а лежащие простертые трупы человеческие, за кучи навоза. Они горят желанием истребить не токмо один какой народ, но и Христиан и всех прочих людей... Таким образом тщеславяся умерщвлением людей, они чрезвычайно услаждают душу свою множеством убитых: иных свергают с гор, других положа шеею на камень, разбивают голову до мозгу, а у других тем же камнем отпиливают шею. Входя в домы, живущих в нем, полумертвых от страха, убивают вонзая им в сердце нож, и еще во время истечения крови из ран, садятся, едят и пьют, и поражая с нова говорят: так лежите здесь, враги наши. Они наполнены коварством, хитростию и лжею.

Они едят все, что только есть могут: собак, волков, лисиц и лошадей, а по нужде и человеческое мясо (Мясо человеческое, как жареное, так и вареное, пожирают подобно львам; делают же это иногда по нужде, иногда для забавы, а иногда для поселения страха и ужаса в те народы, кои об этом услышать... едят кошек и собак, а особливо любят есть кошек...» Поймав своего противника или жестокого врага, сходятся в одно место, и в отмщение сделанного им против них возмущения, с жадностию сосут из него кровь, подобно адским пиявицам. ВБ. кн. xxx, гл. lxxvij, lxxviij.). [113]

Один раз осаждая какой-то Китайский (Киморский, ВБ. там же, гл. lxxviij.) город, в котором жил император сего народа, стояли они под ним так долго, что все съестные припасы у них вышли; а поелику для пищи у них ничего не осталось, то из десяти человек брали они одного на съедение. Также едят они место, выходящее из кобылы, когда она ожеребится. Мы видели, что они едят даже вшей и мышей (Также едят вшей; жена у мужа, а друг у друга вынимая их из головы или другого места, говорят: О если бы можно было сделать тоже со врагами государя моего, здесь находящимися. ВБ. там же.). Скатертей и салфеток они не употребляют. Хлеба у них нет (да и не заботятся о нем, а пренебрегают употреблять его в пищу. ВБ. там же.), ни зелени, ни овощей и ничего другого, кроме мяса, да и того у них так мало (да и того едят так мало, что... ВБ. там же.), что другие народы едва могли бы тем жить. Руки свои очень много пачкают салом; наевшись же отирают их о сапоги или траву или что попадется (Впрочем едят всякое мясо, кроме лошачихина, потому что она не рождает, и притом с жадностию, неопрятно, засалив пальцы, облизывают их и отирают о сапоги Лошадиное мясо однако же любят более всякого другого. ВБ. кн. xxx. гл. lxxviij.); однако же, кто по знатнее, утех есть какие-то тряпочки, которыми они отирают себе руки, когда наедятся. Один из них разрезывает кушанье, а другой взяв кусочки на конец ножа раздает всем, иному [115] больше, другому меньше, смотря потому, кого хотят угостить более или менее. Посуды не моют, а иногда вымыв мясо похлебкою, с мясом же опять вливают в горшок. Горшки, котлы и всякую поваренную посуду моют точно также. За великий грех считают бросать что нибудь от пищи или пития; почему и костей не дают собакам до тех пор, пока не высосут из них мозжечка. Платья также не моют, и не позволяют делать этого, а особливо если в то время начинается гром, пока не перестанет. Кобыльего молока пьют чрезвычайно много, если оно у них бывает (которое называют камаус ⁶¹, пьют каждый день, и напиваются до пьяна так, как другие люди вином. ВБ. там же.), также пьют овечье, козье, коровье и верблюжье. (вино пьют охотно, если могут достать его. ВБ.) Вина, пива и меда, у них нет, кроме присылаемого или привозимого им в дар другими народами. Зимою ни у кого, разве только у богатых людей, не бывает кобыльего молока. Они варят просо с водою, и так жидко, что его не есть, а пить только можно, и каждый из них по утру выпивает оного по ковшу или по два, и после этого во весь день уже ничего более не ест. Вечером, каждому дается не много мяса и пьют мясную похлебку; летом же, ибо в это время бывает у них много кобыльего молока, мясо едят редко, разве только кто даст им, или поймают какого зверя или птицу (В первый день месяца или когда празднуют дни своих святых, то поют, или лучше воют, и пьют; и до тех пор, как попойка эта продолжается, не занимаются ни каким делом и не отпускают ни каких послов. ВБ.). [117]

Законом или обычаем положено у них убивать мужчину и женщину, коих поймают в явном прелюбодеянии. Также и девку блудодействующую убивают и с мужчиною. Если кого поймают в грабеже или явном воровстве на земле их владения, того убивают без милосердия. Также, если кто откроет их намерение, а особливо когда хотят идти на войну, тому дают сто ударов с зади таких, какие только может сделать крестьянин большою дубиною. Также, если кто из низших сделает какой проступок, то высшие его не щадят (Также, если кто из низших сделает какой проступок, то высшие не щадят его, а... ВБ. кн. xxxij. гл.vi. Гаклюитов перевод точно такой же... Также: Если низший обидит кого гораздо выше себя, то жестоко его наказывают. Б.), а секут жестоко. Также, не различают ни чем детей, прижитых от наложницы и от жены; но отец дает каждому то, что хочет, и если он вельможного рода, то сын наложницы делается вельможею точно также, как и сын законный. Сколько бы у Татарина ни было жен; но каждая имеет свою ставку и дом. Один день ест, пьет и спит он с одною, а другой с другою женою. Но одна из них бывает старше прочих, и с нею он живет чаще, нежели с другими. Впрочем, сколько бы их ни было, но они редко ссорятся между собою. Мужчины совершенно ничего не делают, кроме стрел, да от части присматривают за стадами, а занимаются только звероловством и стрельбою, от чего все они, от малого до великого, искусные стрелки. Дети их, как [119] скоро исполнится им два или три года, тотчас начинают ездить верхом, управляют лошадьми и скачут на них, и дают им лук по их возрасту и учат их стрелять. Они очень проворны и смелы. Девки и женщины ездят верхом и скачут также, как мужчины. Мы видели, что они носят луки и колчаны. Как мужчины, так и женщины, могут долго ездить верхом. Стремяна у них очень короткие. О лошадях прилагают величайшее старание и вообще на все очень бережливы. Жены у них делают все: шубы, платье, башмаки, сапоги и всякую кожаную работу. Они же ездят на повозках и чинят их, также вьючат верблюдов. Они очень проворны и искусны во всякой работе Все они носят портки (как мужчины. ВБ.); некоторые стреляют как мужчины.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxj. прибавляет. Татары чрезвычайно ловки и проворны и верхом ездят хорошо; ибо с малолетства привыкают к этому скача за табунами лошадей и стадами скота. Когда же возмужают, то с отцами своими беспрестанно ездят на войну верхом; никто из них пешком не ходит, а все, даже и последние служители, сидят на лошади или на быке; имея очень короткие ноги, ходят они неровным шагом, и то недолго... Лошадей своих не подковывают, не кормят их ячменем; они выучены очень хорошо, сильны и холощеные, а ноздри разрезаны... В борьбе и стрельбе полагают лучшую свою забаву и упражнение; телом же слабее Християн. Удивительные звероловцы: на ловлю ходят устроясь [121] и стеснясь между собою, и таким образом гонят зверей, а потом окружив бьют их стрелами и ловят.

Глава 5. О их империи.

Сказав о их обычаях, надлежит сказать о их империи. И во первых о начале оные; во вторых, о их государях; в третьих, о власти императора и князей.

Вышесказанная земля, называемая Монгол, находится в восточных странах. В этой земле жили некогда четыре народа. Один из них назывался Ека-Монгол, то есть, великие Монгалы. Второй, Су-Монгол, то есть, водяные Монгалы, кои однако же самих себя называли Тартарами, по некоторой реке, текущей чрез их землю и называемой Тартаром. (Третий. ВБ. кн. xxxij, гл. viij.) Другой назывался Меркат, а четвертый Метрит. Все сии народы имели один облик и один язык, хотя у каждого были различные государи и области (Татары же разделяются на два рода, говорящие особенным наречием; но имеющие одинакий закон и обряды, как Франки и Тевтоны. ВБ кн. xxx, гл. lxxiij.) ⁶².

В Земле Ека-Монгол был некто именем Цингис (Хингис, ВБ.). (пред господом, нет в ВБ. кн. xxxij; гл. viij.) Он начал делаться сильным ловцом пред господом; ибо научил людей красть, [123] разбойничать, грабить, также ходил в другие земли и не упускал случая похищать людей и присоединять к себе; своих же однородцев привлек к себе так, что они ходили за ним, как за воеводою, на всякое злое дело. Он же начал воевать с Сумонгалами или Татарами, после того как набрал себе людей, убил их воеводу и после многих сражений покорил и поработил всех Татар. После сего, со всеми ими напал на Меркатов, которые жили Татарской земли, и покорил их также. От туда пошел он на Метритов, которых победил также.

ВБ. кн. xxx, гл. lxix. В 1203 году, по мнению некоторых, Татары, по умерщвлении своего государя, вышли на разорение народов. Живя до сего времени в земле своей, то есть, Татарии, сопредельной Индии, сделали они заговор против сына царя Давида, своего государя, то есть, Попа-Ивана, бывшего некогда государем и императором Индии, и умертвили его злокозненным образом. Ибо, искони Татария подвластна была царям Индейским, и до того времени платила им дань спокойно и мирно. Но когда вышесказанный царь потребовал от них обыкновенной дани и сверх того приказал, чтобы они платили нечто военными припасами или вьючным скотом; то они возроптав на удручение своего государя, несколько раз между собою советовались: повиноваться ли ему безусловно или противиться? Наконец, один из них, по имени, Хингис-хам, который был умнее и старее других, присоветовал, чтобы они не исполняли царского повеления, а пошли бы все единодушно на него, убили его и всех его, коих могут найти. Но для исполнения сего, сказал он, нужно чтобы мы все были единодушны, собрались в одно [125] место, и из пяти человек избрали одного для начальствования над прочими четверыми, которого и назвать четверником, и приказать, чтобы ему повиновались, а кто не будет повиноваться, того убить. Таким же образом поставить над девятью десятого, а над девятнадцатью двадцатого и так до тысячи, тысячи тысяч и бесконечности. Над всеми же поставить одного как государя и хама, то есть, императора или царя, которому все обязаны повиноваться во всем не щадя жизни. Сей совет приняли все единогласно и выбрали его самого и с его потомством себе в государя, обещая им навсегда повиноваться, как сказано выше, что сохраняют и теперь. По избрании его, он на другой день созвав всех взошел на высокую гору и увещавая их сказал: «Знайте, что до сего времени господствовали между нами три порока: ложь, воровство и прелюбодеяние. И так, дабы мщение Божие не воспрепятствовало нам в исполнении сего дела или чего другого после, дадим обещание воздерживаться от вышесказанных пороков так, что если кто впадет в который из них, того предавать смерти без милосердия. После того, как все обещали исполнять это, (хотя и не сдержали своего обещания), приказал он всем собраться с оружием, разделиться на два полка, в расстоянии один от другого на день, и в равном от средины земли, потом ворваться в землю государя своего Давида и пройдя ее быстро, не щадишь ни пола, ни возраста. Они же, сброся с себя иго рабства, пошли из своей земли вооружись луками и стрелами, запорами или дубинами, как прежним своим оружием, большею частию пешие, некоторые же верхом на быках, а иные на ослах, лошадях и жеребятах, вошли с двух сторон в землю своего государя и всю ее обагрили кровию. Царь же Давид услыша о нечаянном их нападении, не мог никак им противиться, ибо убегая от одной [127] части войска повстречался с другою 7 которая его разбила, и наконец отрубили ему голову со всем его родом, кроме одной взрослой дочери, которую взял себе в жену вышесказанный Хингисхам, и имел от нее, как говорят, детей.

Найманы услыша, что Цингис так возвысился, вознегодовали. У них был император чрезвычайно храбрый, которому все вышесказанные народы платили дань. По смерти его, место его заняли его сыновья; но они были молоды и глупы и не умели владеть народом, а между собою жили в несогласии и раздоре; по сему, в то время как Цингис так возвысился, они делали набеги на вышесказанные земли, убивали мужчин, женщин и младенцев, и похищали их добычу. Цингис, услышав это, собрал всех своих подданных. С другой стороны, Найманы и Кара-Китаи, то есть, черные Китаи, собрались также в одной узкой долине между двух гор, чрез которую мы проезжали, когда ехали к их императору. Началось сражение, на котором Найманы и Кара-Китаи побеждены Монгалами, и большая часть из них побита, а не могшие уйти (а могшие уйти (т. е. от побиения). Р. кн. 32, гл. 8.) повержены в рабство ⁶³.

В вышесказанной Кара-Китайской земле, Оккадай кан, сын Цингис канов, после того как сделан был императором, построил город, который назвал Омылом (Ханылом. ВБ.) ⁶⁴. Близь оного к югу есть большая степь, в которой, как заподлинно уверяют, живут дикие [129] люди, кои совсем не говорят и не имеют в ногах составов, так, что упав никак сами собою, без помощи другого, подняться не могут; однако же в них есть кое-какой смысл (однако же в них есть столько смысла, что из верблюжей шерсти делают войлока, коими одеваются и ставят против ветра. И когда Татары дошед до них, уязвляли их стрелами, то они заткнув раны травою, убегали от них быстро. ВБ. там же.) ⁶⁵.

Монгалы же возвратясь в свою землю изготовились к войне с Китаями, и пошед вступили в их землю. Император же Китайский, услыша об этом, вышел против них с своим войском. Началось сражение жестокое, на котором Монгалы были побеждены и все вельможи их, бывшие в этом войске, побиты, выключая седьми человек (Почему, собираясь идти войною на какую страну, если станут их пугать, что их перебьют, то они отвечают; в прежние времена нас всех перебили, кроме седьми человек, и несмотря на это, мы до чрезвычайности размножились, а потому и не боимся ничего. ВБ. кн. xxx ij. гл. ix.). Цингис же с остальными ушед в свою землю.

Отдохнув несколько, Цингис начал с нова готовиться к войне и пошел на землю Гуиров, кои были христиане Несториянского толку, и коих они также победили и приняли их грамоту; ибо до того не имели ни какого писма: теперь же эту грамоту называют Монгальскою ⁶⁶. [131]

Ош туда пошел он далее на землю Сарвиворскую (Сарвиурскую. ВБ. кн. xxxij. гл. ix.) на землю Каравитскую (Каранитскую. ВБ. там же.), на землю Войрат (Гудират. ВБ. там же.) и на землю Команскую (Нет в ВБ.), и победил все сии земли. От туда возвратился он в свою землю ⁶⁷.

Отдохнув несколько, собрал он все вышесказанные народы и пошел на Китаев и воевав с ними долго. Завладел большею частию их земли. Императора же Китайского заперли они в главном его городе, который осаждали так долго, что в войске их оказался недостаток в съестных припасах; когда же не стало у них пищи, то Цингис кан приказал им, что бы они дали на съедение десятого человека. Граждане же защищались храбро стрелами и махинами, а когда все камни у них вышли, то вместо оных бросали серебро, а особливо растопленное; ибо сей город наполнен был многим богатством. Татары дравшись долго и не могши никак покорить города, сделали большую дорогу под землею от своего войска до средины города, где выскоча вдруг из под земли, начали драться с гражданами, ничего об этом не знавшими, а бывшие вне города дрались также и разбив ворота в оный, убили императора со многими людьми, завладели городом и похитили золото, серебро и все богатство. Поставя в сей Китайской земле своих людей, [133] возвратились они в свою собственную землю. И в то время, когда побежден был Китайский император, сделан он императором (Тогда только, когда побежден был Китайский император, Чингисхам сделан императором. ВБ. кн. xxxij. гл. ix.) ⁶⁸. Некоторой же части Китайской земли, которая лежит в море, не могли они никак победить и до сего дня.

Вышесказанные же Китаи суть идолопоклонники, имеющие особенную грамоту. у них есть (как говорят. ВБ. там же.) новый и ветхий Завет, и жития отцов, и пустынники, и домы на подобие церквей, в коих они молятся в свое время, и говорят, что у них есть какие-то свои святые. Поклоняются единому Богу, чтут Господа нашего Иисуса Христа и веруют в жизнь вечную; но никак (но не крестятся. ВБ. там же.) не крестятся. Священное наше писание чтут и уважают; христиан любят и созидают многие церкви (много дают милостыни. ВБ. там же.). Кажутся людьми очень кроткими и человеколюбивыми. Бороды у них нет, и обликом очень походят на Монгалов, кроме того, что не так широколицы. Язык у них особенный. В целом свете нет искуснее их во всяких художествах, коими занимаются люди. Земля их чрезвычайно богата хлебом, вином, золотом, серебром и шелком и всякими вещами, служащими к продовольствию человеческому ⁶⁹.

Отдохнув несколько, разделили они свое войско. Одного сына, именем Тосуха (Тосута. ВБ. гл. x.) ⁷⁰, которого называли [135] также каном, то есть, императором, послал он с войском на Команов, коих он после продолжительной войны победил и возвратился в свою землю.

Другого своего сына с войском послал он на Индов, (который покорил также малую Индию. ВБ. кн. xxxij. гл. x.) кои покорили малую Индию. Это черные Сарацины, называемые Ефиопами. Сие же войско пошло на Христиан, живущих в великой Индии. Царь сей земли, называемый обыкновенно попом-Иваном ⁷¹, услыша об этом, собрал войско и вышел противу них. Сделав медных болванов на подобие людей, посадил он их на лошадей положа внутрь их огонь, а с зади их посадил людей с мехами. Со многими болванами и лошадьми, так приготовленными, вышли они противу Татар на сражение. Пришед на место, пустили они сих лошадей вперед, одна подле другой, а люди, сидевшие с зади, положа не знаю что-то в огонь, бывший в болванах, начали сильно дуть мехами, от чего (как будто от Греческого огня, люди и лошади загорелись и... ВБ. там же.) поднялся такой дым, что помрачился воздух. И тогда начали они стрелять в Татар, из коих многих убили и ранили, и таким образом, с смятением прогнали их от своих границ, и мы никогда не слышали, чтобы они опять туда приходили.

Возвращаясь степью, пришли они в какую-то землю, где (как уверяли нас при императорском дворе Русские духовные люди и другие, жившие у них долго... ВБ. там же гл. xj.) нашли каких-то уродов, имеющих женский [137] образ. Расспрашивая их чрез многих толмачей: где мужчины сей земли? получили от них в ответ, что все женщины там родятся с видом человеческим, а мужчины с собачьим. Как Татары остановились в этой земле на некоторое время, то собаки собрались в другом месте (в другой части реки. ВБ. там же.), и не смотря, что зима была жестокая, бросились все в воду, после чего тот час стали валяться в пыли, и эта пыль смешавшись с водою, на них замерзла. Сделав это несколько раз, покрылись они толстым льдом, после чего с великим стремлением бросились на Татар. Сии пускали в них стрелы, которые однако же отскакивали назад, как будто от камня, а другим оружием никак не могли вредить им. Собаки же бросаясь на них кусали их, также многих убили и таким образом выгнали из своих границ (От сего ведется у них и до сих еще пор пословица, которую они друг другу говорят в шутку: отец мой или брат мой убит собаками Захваченных же там женщин, привели они в свою землю, где они и жили до своей смерти. ВБ. там же.).

Войско это, возвращаясь от туда, пришло в землю Бурутабет (Буритабет. ВБ. там же.) ⁷², которую победило. Жители тамошние идолопоклонники, имеющие странный или лучше жалкий обычай: если у кого умрет отец, то вся родня собравшись, съедает его. У них нет волос на бороде, а если выростает как нибудь волосок, то вырывают его каким-то железом, которое (как мы видели. ВБ. там же.) для того [139] всегда носят в руках. Они очень безобразны. От туда войско Татарское возвратилось в свою землю.

Цингис-кан же, в то время как разделил свое войско, послал отряд на восток чрез землю Кергиз ⁷³, который ее не покорил, а (в то время, как отправил другие войски на восток, пошел сам чрез землю Киргиз, которую однакоже в то время не покорил, и, как нам сказывали, дошел... ВБ. там же гл. xij.) дошел до Каспийских гор. Горы же сии (в том месте, к которому они пришли. ВБ. там же.) состоят из магнитного камня, по чему и притягивали к себе их стрелы и железное оружие. Они видели людей, заключенных в горах Каспийских, которые уже проломали их; но перед ними стояло какое-то облако, к которому они приступить никак не могли, потому что тот час умирали, как скоро подходили к оному (Люди же, заключенные в Каспийских горах, услыша, как полагают, шум войска, начали ломать гору, и когда Татары возвратились туда чрез десять лет после, то нашли, что гора была уже проломана. Как ни старались они подойти к ним, но никак не могли, потому что перед ними поставлено было какое-то облако, чрез которое они никак не могли пройти, ибо подошед к оному, тот час лишались зрения. Заключенные же думая, что Татары боятся приближаться к ним, бросились на них; но достигнув облака, не могли пройти чрез оное по вышесказанной же причине. ВБ. там же.) ⁷⁴.

Но прежде нежели достигли они до вышесказанных гор, шли более месяца чрез обширную пустыню. Ош туда, идучи на восток, шли еще слишком месяц чрез великую степь. И пришед в какую-то землю увидели там битые дороги; но не могли найти ни одного [141] человека; однако же искали везде до тех пор, пока попался им один человек с своею женою, которых и привели к Цингис-кану. Когда же спросил он их: где люди той земли? то отвечали, что живут в Земле под горами. Цингис-кан удержав жену, послал мужа ее с своими послами сказать им, чтобы они пришли к нему. Посланные пришед к ним, пересказали все то, что приказал им Цингис-кан. На это они отвечали, что исполняя его приказание, придут они в такой-то день. Но между тем собравшись скрытыми подземельными дорогами, пошли на Татар войною, и кинувшись на них нечаянно, многих убили. От этого, Цингинс-кан с своими обратясь в бег вышел из сей земли (Они ни могли сносить шума, происходившего от солнца, а особливо когда оно всходило, и принуждены, были ложиться одним ухом к земле, а другое затыкать крепко, что бы не слышать сего ужасного шума; но это не помогло им, и многие из них от того погибли. Чингисхам же с своими видя, что ничто не помогает, а напротив того теряют людей, побежали и вышли из сей земли. ВБ, там же.). Вышесказанных же мужчину и женщину увели они с собою, которые до самой своей смерти жили в земле Татарской. Когда их спросили: от чего они живут под Землею? то они отвечали, что в некоторое время года, когда всходит солнце, бывает такой шум, что никак не льзя его выдержать, и что даже они бьют в бубны и тимпаны и другие (музыкальные... Р.) орудия, что бы не слышать этого шума. [143]

Когда Цингис возвращался из сей земли, то у них недостало съестных припасов и сделался сильный голод. В это время (нечаянно. Р. ВБ. там же гл. xiij.) попалась им свежая требуха какой-то скотины, которую очистя сварили и принесли к Цингис-кану, а он съел ее с своими (вместе с ними. ВБ. там же.). По этому случаю установил он, чтобы не бросать от скотины ни крови, ни требухи и ничего, что только употреблять можно в пищу, кроме кала.

От туда возвратился он в свою землю, где издал многие законы и уставы, которые Татарами сохраняются нерушимо ⁷⁵. Мы упомянем только о двух. Одним постановлено, что если кто превознесясь в гордости пожелает сделаться императором самовольно без выбора князей, то его предавать смерти без милосердия. По этому, перед его избранием, один из князей, именем Куинх, племянник Цингис-канов, был убит (По этому, один из князей, именем Куюхам, племянник Чингисханов, убит перед его выбором... ВБ. кн. xxx. гл. lxxiij.) за то, что хотел царствовать без выбора. Другим предписывается, что они должны покорить себе всю землю и не заключать мира ни с кем прежде нежели предадутся им, пока не настанет время их погибели; ибо они должны погибнуть, как им предсказано, а те, коим удастся спастися, [145] должны будут, как говорят, принять закон своих победителей (80 лет должны они воевать, а только 18 царствовать. После этого, как они говорят, будут побеждены другими народами, как то им предсказано; но не знают, кто их победит. А те, коим удастся спасшися от смерти должны будут, как говорят, принять тот закон, которому следуют те, кои победят их. ВБ.). Он же учредил, чтобы войско их разделено было на тысячников, сотников и десятников. (Далее: есть общий хамский указ, что где бы ни поймали Татары или слуги их женщин, какого бы рода они не были, могут взять их, располагать ими по своей воле, и даже, если хотят, держать их у себя в вечном рабстве. О лошадях, есть следующий хамский указ: каждый Татарин, где бы ни нашел лошадь, и чья бы она ни была, может ее взять и делается настоящим ее хозяином, если только она не Татарская. Далее, о странниках издан им следующий указ: каждый Татарский слуга, сказано в оном, повстречавшись с кем на дороге, если только это не купец, имеющий Татарскую грамату (ярлык), берет его себе в рабы, а если это будет раб Татарина, то остается у него до тех пор, пока господин его потребует. ВБ. там же.) По совершении своих учреждений и уставов, убит он громом ⁷⁶.

У него было четыре сына. Первый Оккодай, второй Тоссух (Тоссут, ВБ.), третий Таадай (Тиадай, ВБ.), а четвертого по имяни мы незнаем. (От сих четверых происходят все Монгальские воеводы. ВБ. кн. xxxij. гл. xiij.) Сии четыре сына с другими вельможами, в то время бывшими, избрали в императоры старшего сына Оккодая ⁷⁷. Сыновья сего Оккодая: Куине, нынешний император, Коктен и Циренен (Хиренен, ВБ.), а были ли у него другие дети, мы не знаем Сыновья Тоссуха-кана: Бати, который богатее и сильнее всех после императора, Орду, старший из всех воевод, Сибан (Сиба, ВБ.), Бора, Беркутгант, а имян прочих сыновей Тоссука [147] кана, мы не знаем. Таадаевы сыновья: Бурин и Хадан (Гурин и Кадан, ВБ.), прочие нам неизвестны. Другого же Цингинс-канова сына, имени которого мы не знаем, сыновья суть следующие. Первый называется Менгу, а мать его Сероктан, которая у Татар считается первейшею после императорской матери; он сильнее всех, кроме Батыя. Другой называется Бекас (Битгат ВБ.). У него было еще много других сыновей, но имян их мы не знаем ⁷⁸.

Вот имена воевод. Орду, который был в Польше и Венгрии; Бати, Катган, Сибан, Бурет (Также Байты и Гурин и Кадан и Сибан и Овигат. ВБ. там же.), кои все были в Венгрии; Цирподан, которой до сих еще пор за морем против солдана Дамасского (некоторых салданов Сарацинских и других жителей заморских земель. ВБ. там же.). Следующие остались в своей земле: Мангу, Кутген, Сиреннен, Гибилай, Сиремум, Синокур, Тгуатамур, Сирагай, Сибедей, старейший из всех их воинов, Бора, Берка, Манци, Хоранка (Менгу, Хиренен, Губилай, Синокур, Кара, Гай, Сибедей, Бора, Берка, Корренза. ВБ. там же.), который менее всех других. Есть много и других воевод, но имян их мы не знаем ⁷⁹.

Император же Татарский имеет удивительную власть над всеми. Никто не смеет жить нигде, кроме того места, которое он ему назначит. (Он же назначает места для кочевья воеводам, а воеводы назначают места тысячникам, тысячники же сотникам, сотники десятникам. ВБ. там же гл. xiv.) Он назначает где кочевать воеводам, тысячники [149] сотникам, сотники десятникам. Сверх того, что бы он ни приказал, в какое бы время и где бы то ни было, на войну ли, на смерть ли, на жизнь ли, (или где бы то ни было. ВБ. там же.) все это исполняют они без прекословия. Также, если потребует он у кого незамужнюю дочь или сестру, беспрекословно отдают ему. Ежегодно или чрез несколько лет, собирает он девиц из всех владений Татарских; из них оставляет он себе тех, которых хочет, а других раздает своим людям, как ему вздумается. Отправляемым гонцам, сколько бы их ни было, и куда бы то ни было, обязаны давать немедленно лошадей и содержание. От куда бы ни приходили к нему с данью или с посольством, обязаны также давать под них лошадей, подводы и содержание. Послы, приходящие к ним из других стран, терпят великую нужду как в пище, так и в одежде; ибо содержание дают им дурное и скудное, а особливо у князей, у которых они, принуждены бывают жить; тогда на десять человек дают то, что едва достаточно на двоих; ни в дворах княжеских, ни дорогою не дают им есть, кроме одного раза в день, да и то очень мало. Сверх того, за причиняемые оскорбления не получают они ни какого удовлетворения; почему и должны сносить с терпением. Кроме этого, как князья, так и другие народы и меньшие требуют от них многого (Князья и все прочие просят от них многих подарков. ВБ. там же.); а если они не дают, то презирают их и ставят почти ни во что. Если же [151] они присланы от великих людей, то не довольствуются малыми подарками, а говорят: вы пришли от великого человека, по чему же даете мало? и не берут. И если послы хотят хорошо делать свои дела, то должны давать много. По этому, и мы принуждены были раздарить большую часть вещей, полученных нами от православных. И надлежит знать, что все принадлежит императору так, что никто не смеет сказать: это мое, или его; но все императорское, вещи, скот и люди; и об этом недавно еще издан императорский указ. Такую же власть надо всем имеют воеводы над принадлежащими им людьми: ибо, Татарские люди, как и другие также, разделены между воеводами. Гонцам воеводским, куда бы они ни были посланы, обязаны как императорские, так и все другие люди, давать беспрекословно лошадей и содержание и погоньщиков и служителей. Как воеводы, так и все другие, обязаны давать императору через год, или через два, или через три, как ему угодно, кобыл для молока; а воеводские люди обязаны то же делать для своих господ; ибо, у них никого нет свободного. А что бы сказать короче, то император и воеводы берут из их имения то, что хотят и сколько хотят, да и самими ими располагают, как хотят.

По смерти императора, как сказано выше, воеводы собравшись избрали в императоры Оккодая, сына Цингис-канова, который сделав совет с князьями, разделил войско. Батия, который был ему родственником во втором колене ⁸⁰, послал он на [153] Алтисолдана и на землю Бисерминов, кои были сарацины ⁸¹, а говорили Команским языком. Вошед в их землю, сразился он с ними и покорил их. Но один город, называемый Бартрою (Бархином. ВБ. там же гл. xv.), долго противился ему; ибо, во круг оного сделали многие ямы (граждане сделали многие ямы. ВБ. там же.) и закрыли их, а Татары приходя падали в них. По этому, не могли они сим городом завладеть до тех пор, пока не засыпали сих ям.

Жители же одного города, называемого Якинтом (Саргуитом. ВБ. там же.), услыша об этом, вышли им на встречу и отдались им добровольно. По этому город их остался невредим, только из них многие побиты, а другие выведены, город же ограблен и населен другими людьми.

И пришли они к городу, называемому Орною ⁸². Город сей был чрезвычайно многолюден. Там было множество христиан, как то, Газары, Рутены (Руссы), Алане и другие, также и сарацины; ибо сарацины владели городом. Он преисполнен был всяким богатством и стоял над (некоторою великою... ВБ. там же.) рекою, называемою Доном, которая впадает в море; по чему он и есть как будто морская пристань, и другие сарацины производили в этом городе величайшую торговлю. Татары не могши взять его иначе, перекопали реку, текшую через город, и затопили его со всем, что в нем ни было. (После этого пошли в Россию, где... ВБ. там же.) После этого вошли они в землю [155] Торторскую, жители коея также идолопоклонники. Победя их пошли они на Россию, где произвели великое кровопролитие, разорили города и замки и побили людей; также обложили Киев (Каонию. Р.), столицу Руссии, и по долговременной осаде взяли ее и умертвили жителей. От туда идучи далее с мечем в руках, погромили всю землю Русскую (так что, когда мы чрез нее проезжали, то видели бесчисленное множество черепов и костей человеческих по степи. Сей город был очень велик и многолюден, а теперь обратился почти в ничто, потому что осталось в нем едва ли 200 домов, жителей коих держат они в величайшем рабстве. ВБ. там же.).

Из России и Комании, вышесказанные воеводы пошли на Венгров и Поляков. Из сих Татар многие погибли в Польше и Венгрии, и если бы Венгры не побежали, и стали храбро, то прогнали бы Татар из своей земли; ибо, в это время напал на них такой страх, что все хотели бежать. Но Бати обнажа меч свой остановил их говоря: «Не бегите! Если побежите, то никто не спасется. И если умирать надобно, то умрем все; ибо настанет время, как предсказал Цингинс-кан, в которое мы должны погибнуть; и если оно теперь наступило, то выдержим его». Таким образом ободрясь, они остановились, и опустошили Венгрию.

ВБ. кн. xxxj, гл. cxlix. Около 1242 года от Рождества Христова, татары с князем своим Бато опустошили Польшу и Венгрию. Ибо, по истреблении Корасминов, царь Татарский Хингисхам послал сего князя Бато с войском [157] в северные страны, где он завоевал также Понтийское море, Руссию, Газарию, Сугданию, Гверцию, Зиквию, Аланию, Польшу и прочие царства, всего по счету 30, и Команию с обеих сторон. Потом разгромил большую часть Венгрии и прошел до пределов Германии. Входя в Венгрию принес он жертву демонам вопрошая их: может ли перейти туда? На это, живший в идоле демон отвечал ему: ступай смело; ибо, пред лицем твоим пошлю я трех духов, от лица которых враги твои не возмогут тебе противиться. Это исполнилось; ибо, вышесказанные духи были: дух раздора, дух неверия и дух страха. Это три нечистые духа во образе жаб, как написано в Апокалипсисе. Однакоже и из тех Татар, кои вошли в Польшу и Венгрию, многие там погибли, и если бы Венгры не побежали, а стали храбро, и пр... Монахи ордена Цистерцинского, жившие в Венгрии в одном монастыре, и бывшие с ними Доминиканцы и Францисканцы, храбро оборонялись от них слишком полгода, ни мало не боясь их нападений; ибо, у Татар пропадает храбрость и сила против тех, кто мужественно им противится. Говорят, что после неистовства их сделался в Венгрии такой голод, что живые люди ели мертвых, также собак и кошек и все, что только могли найти.

Возвращаясь от туда пошли они в землю Мордванскую, где жители идолопоклонники, и победили их. От туда прошли они далее на Билеров, то есть, великую Булгарию, и опустошили ее всю. От туда пошел еще далее к северу на Баскартов (Бастарков. ВБ. там же.), то есть, великую Венгрию, коих также победили.

Вышед от туда пошли они на север и пришли к [159] Пароситам, у которых малый желудок и малый рот; они не едят мяса, но сварив его становятся между дымом и горшком (становятся над горшком. ВБ. там же; над оным мясом. Р.), глотают пар и тем только подкрепляют свои силы; если же что едят, то очень мало ⁸³.

От туда проходя далее, пришли они к Самогедам (Самогетам ВБ.), которые живут только звероловством, а шатры свои и одежду делают токмо из звериных кож. От туда идучи далее, пришли они в какую-то землю над океаном, где нашли каких-то чудовищ, которые во всем имели вид человеческий, только ноги у них кончились как у быков, а лице было настоящее собачье; два слова произносили они по человечьи, а третье лаяли как собаки, и таким образом в промежутке времени употребляли лай, а потом возвращались к своей природе, и от сего можно было понимать их ⁸⁴. От туда возвратились они в Команию, где некоторые из них живут и до сих пор.

В тоже время Оккодай-кан послал Цирподана с войском на юг против Кергизов, которых он и победил. Сии люди идолопоклонники, не имеющие на бороде волос. У них такой обычай, что если у кого умрет отец, то в знак печали вырезывает он у себя на лице как будто ремень от одного уха до другого.

Победя их пошел он на юг против Арменов. Но проходя чрез пустыню нашли они каких-то чудовищ, имеющих вид человеческий, но одну только руку [161] посреди груди, и одну ногу; из одного лука стреляли двое, и бегали так быстро, что лошади не могли догонять их; бегали же они прыгая на одной своей ноге, а когда уставали от такого бега, то пускались на руке и на ноге вертясь колесом; когда же и от этого уставали, то бегали опять по прежнему. Несколько из них были убиты. (Исидор ⁸⁵ называет их Циклопедами. Русские духовные люди, живущие при дворе вышесказанного императора, сказывали нам, что многие из них приходили послами к императорскому двору для испрошения мира. ВБ. там же. гл. xvj.)

Вышедши от туда прошли они в Армению, которую завоевали, также как и часть Грузии, а другая часть покорилась им по их требованию; и дали им ежегодной дани по 40 тысяч иперперов (20 тысяч иперперов. ВБ. там же.), что продолжается еще и теперь.

От туда прошли они во владение солдана Деурского ⁸⁶, который был очень знатен и силен, с которым они сразились и его победили.

От туда пошли они далее сражаясь и побеждая до владения солдана Галапского, где и теперь воюют и до сего еще дня не возвращались в свою землю.

(То же. ВБ. там же.) Другое войско пошло на калифа Балдахского, которого также они покорили, и он дает им ежедневно по 40 бизантинов (400 бизантинов, ВБ. там же.) ⁸⁷ дани, кроме балдахинов и [163] других даров. Ежегодно посылают они за ним требуя его к себе, а он с данью посылает им большие дары прося, чтобы его извинили. Император же дары принимает и, не смотря на это, не перестает посылать за ним.

Глава 6. Как Татары действуют в сражениях.

Сказав об империи, надобно сказать и о войне таким образом. Во первых, о устройстве войска; во вторых, об оружии; в третьих, о хитростях в сражении; в четвертых, о жестокости их к пленным; в пятых, об осаде крепостей и городов; в шестых, о вероломстве их к тем, кои им сдаются.

Об устройстве войска скажем мы следующее. Цингис-кан установил, чтобы десять человек подчинены были одному, который по нашему называется десятником; над десятью же десятниками поставляется один, который называется сотником; над десятью же сотниками поставляется один, который называется тысячником; а над десятью тысячниками поставляется также один, и это число называется у них тьмою. Все же войско отдается под начальство двум или трем воеводам, однако же так, что одному из них подчинены все ⁸⁸. Если во время сражения, из десяти человек побежит один, два или три или более, то всех предают смерти; словом сказать, если только не все вообще побегут, то всех бежавших предают смерти. Также, если один, или двое, [165] или более, храбро вступят в бой, а остальные десять (а прочие из той десятни. ВБ. там же, гл. xvij.) не последуют за ними, то их также убивают. Равным образом, если один или несколько из десяти попадутся в плен, а товарищи их не отобьют, то их также предают смерти.

Каждый должен иметь два или три лука, или по меньшей мере один исправный, и три большие калчана, наполненные стрелами, также топор и веревки для таскания орудий. У богатых людей есть мечи остроконечные, острые с одной только стороны и несколько кривые. Лошади их вооружены даже до ног. Шлемы и латы у некоторых кожаные, кои делаются таким образом. Три или четыре воловьих ремня, шириною в ладонь, склеиваются вместе и связываются ремешками или веревками. К концу верхнего ремня привязываются веревочки, а к нижнему в средине, и так до конца. По этому, когда они наклоняются, то верхние ремни поднимаются и сдвоиваются или строиваются на теле. Конская сбруя составляется из пяти частей. Из одной части делается одна, а из другой другая, которые кладутся от хвоста до головы и привязываются к седлу, хребту, и шее. Другая часть кладется на хрестец, где сходятся завязки обеих частей. В этой штуке делается дира, в которую пропускается хвост. На грудь кладется также часть. Все сии части простираются до ножных составов. На чело кладется железная полоса, которая с обеих сторон шеи привязывается к вышесказанным частям сбруи. Латы [167] составляются также из четырех частей. Одна часть идет от бедр до шеи, и делается по расположению тела человеческого: на груди лежит плотно и вокруг тела обвивается от рук к низу. На плеча до поясницы кладется другая штука, идущая от шеи до той штуки, которая обвивается около тела. Сии обе штуки, то есть, задняя и передняя, привязываются на плечах к двум железным полосам, лежащим на каждом плече. На каждую руку кладется часть, которая от плеча простирается до кисти и завязывается в низу. На каждую ногу также кладется часть. Все сии части связываются застежками. (Верхняя часть шлема делается из стали или железа, а та... ВБ. там же.) Верхняя часть шлема делается из железа, а та, которая покрывает шею и горло, из кожи. Все сии кожаные части делаются так, как сказано выше. Но у некоторых все вышесказанное сделано из железа таким образом. Делается тонкая полоса шириною в палец, а длиною в ладонь; взяв несколько таким образом сделанных полос, провертывают в каждой по осми дирочек, и вложа три узкие и крепкие ремня, а полосы положа одна на другую уступами, привязывают их к ремням тоненькими ремешками, кои продевают сквозь вышесказанные дирочки; в верхней части пришивают ремешок, (с обеих сторон сложенный, к другому ремешку, чтобы... ВБ. там же.) чтобы полосы держались между собою хорошо и крепко. Таким образом сделав из полос как будто один ремень, надевают поштучно как сказано выше. Такие латы делаются как для лошадей, так и для людей. Они наводят на них такой лоск, что можно в них [169] смотреться. Некоторые из них имеют копья, у которых железце загнуто крючком для того, чтобы стаскивать, если можно, человека с седла. Стрелы их длиною в две пядени, одну ладонь и два пальца. Поелику же пядени бывают различные, то мы полагаем здесь геометрическую: двенадцать ячменных зерен поперег составляют палец, а шестьнадцать пальцев поперег составляют геометрическую пядень. Железце на стрелах очень остро и режет с обеих сторон, как мечь обоюдуострый; они всегда носят при колчане пилу для изощрения стрел. Нижний конец железца острый, длиною в палец, и насаживается на древко. Щиты делаются из ивовых или других прутьев (Но кажется, они носят их только в станах и на страже у императора и князей, да и то только ночью. ВБ. там же.). Для стреляния птиц, зверей и безоружных людей, имеются у них другие стрелы, длиною в три пальца; для стреляния же птиц и зверей, есть у них другие и разнообразные стрелы.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxix. Вооружение их состоит из кожи, покрытой железными полосами, вместе связанными; сии полосы или кожа покрывают руки с верху, а не с низу. Стреляя из лука, обнажают они всю правую руку, а выстрели закрывают опять латами. Такое вооружение употребляют только бароны и воеводы ратников, также их знаменоносцы и кунестабулы ⁸⁹; почему, мы не думаем, чтобы и десятая часть из них была так вооружена. Шишаки их делаются из кожи, в несколько раз сложенной, и имеют вид горшочка; а мечи у них малые, на подобие Сарацинских, длиною в руку и острые с [171] одной стороны. На ножах не умеют драться, и не носят их обнаженными; не употребляют щитов; копья есть у немногих, и в деле бьют ими с боку, привязав к верхушке петлю, и носят их в руке; у некоторых на конце сих копий бывают крючки. Более же всего полагаются они на луки и стрелы и на прыткость лошадей.

Выступая на войну, посылают они вперед себя предшественников (стрелков?), которые ничего при себе не имеют, кроме своих войлоков (кибиток), лошадей и оружие. Сии люди ничего не грабят, не жгут и не убивают скота, а только уязвляют и убивают людей; если же этого не могут сделать, то обращают их в бег, однако же гораздо охотнее убивают чем прогоняют. За ними следует войско, которое берет все, что ни встретит, также и людей, если найдет, хватает и убивает (Не смотря однакоже на это, воеводы высылают из всех частей грабителей, а после этого, для отыскания людей и скотины, высылают других, кои в этом очень искусны. ВБ. кн. xxx. гл. lxxx.). Пришед к реке, перевозятся они следующим образом, как бы она велика ни была. У начальных людей есть круглая и легкая кожа, с верху которой во круг сделаны частые застежки, в кои продернута веревка; кожу эту стягивают так, что она делается подобно мешку, и положа туда платье и другие вещи, завязывают крепко на крепко, после чего на середину ставят седлы и другие жесткие вещи, а сами садятся по середине (а сами садятся тут же. ВБ. кн. xxxij. гл. xvij.). Сделанное таким образом судно привязывают к хвосту лошади и посылают вперед в плавь человека с [173] лошадью, которою он правит. Иногда же взяв два весла, гребут ими и таким образом перевозятся через реку. Лошадей же вгоняют в воду, а вперед пускают в плавь одного человека с лошадью, которою он правит, другие же лошади плывут за ними, и так перевозятся через речки и большие реки. Прочие же люди, кои беднее, должны иметь кожаный мешок или кошель, крепко сшитый, в который укладывают свое платье и всякие вещи; стянув его крепко накрепко, привязывают к хвосту лошади и перевозятся как сказано выше ⁹⁰.

Надлежит знать, что завидя неприятеля, они тот час идут на него и каждый пускает стрелы три или четыре, увидя же, что не льзя сломить его, отступают к своим, и делают это для обмана, дабы неприятель погнавшись за ними попался в засаду, где окружа его язвят и убивают. Также, если увидят, что против них сильное войско, иногда уклоняются в другое место на день или на два, бросаются на другую часть земли, убивают там людей и все громят и разоряют. Если же видят, что и этого сделать не могут, отступают на десять или на двенадцать дней, а иногда остановляются в безопасном месте до тех пор, как неприятельское войско разделится: тогда пришед нечаянно, опустошают всю землю.

Войну производят они с величайшею хитростию, (ВБ. кн. xxx. гл. lxxx: потому что уже слишком 80 лет (42 года, кн. xxxij, гл. xvijj воюют... Хотя выше сказано, что они вышли из своей земли, по мнению некоторых, в 1202 году; но другие говорят, что это случилось прежде, и вероятно, что до последнего своего выхода они воевали уже многие годы, в кои опустошили землю своего государя и ближние места, прежде нежели со всем оставили свою землю.) потому что уже слишком 40 лет воюют с [175] другими народами. Готовясь к сражению, устрояют все войско в боевой порядок. Воеводы или начальники войска в сражение не вступают; но стоят далеко против неприятельского войска, имея при себе служителей верхом, жен и лошадей (служителей и жен на лошадях. ВБ. кн. xxx. гл. lxxx.), а иногда сделав болванов на подобие людей, сажают их на лошадей для того, чтобы казаться многочисленнее. Против (неприятеля. ВБ. там же.) конницы выставляют отряд пленных и других людей, у них находящихся, а иногда ходят с ними и некоторые Татары. Другие отряды из храбрейших людей посылают далеко в право и в лево, дабы неприятель не мог их видеть, и таким образом окружают его, стесняют и начинают сражение со всех сторон. Хотя же иногда бывает их немного, но окруженному неприятелю кажется, что они многочисленны, а особливо видя находящихся при воеводе или начальнике войска, служителей, жен и лошадей и болванов, как сказано выше, коих всех считает он за ратников, от чего приходит в страх и смятение. Если же паче чаяния, неприятель дерется храбро, то дают ему дорогу бежать, и как скоро он побежит беспорядочно, то преследуют его, и в это время убивают более, нежели в самом сражении. Надобно [177] однако же знать, что они, если можно, не охотно вступают в бой; но язвят и бьют стрелами людей и лошадей (Когда же стрелами обессилят людей и лошадей, тогда уже охотно вступают с ними в бой. ВБ. кн. xxx, гл. lxxxj.).

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxj. Делая нападение на какую страну, вступают они в нее в порядке, занимают перед собою возвышенное место, и все прилегающие к оному места, и никто не смеет уклоняться ни в право, ни в лево. Таким образом, вошед в эту страну и заняв ее, ночью располагаются все по близь лежащим горам. По утру же высылают передовое войско в долины, о которых сказано выше. Находящиеся в долинах люди, спасаясь от сего передового войска, бегут в горы, но умерщвляются Татарами, кои там скрываясь, выступают вдруг на них... Прежде, нежели делают нападение на неприятеля, ставят для первых нападающих знаки, за которые они не должны проходить; такие же делают для вторых, третьих и всех прочих. Точно также, когда отступают, ставят знаки, за которые ни под каким видом не позволяется бежать. Когда же видят, что не могут сломить неприятеля, то притворяются бегущими от него; когда же он вооруженный довольно долго погоняется за невооруженными Татарами и, как от тяжести оружие, так и от длинной дороги, обессилев, не может далее гнаться, тогда Татары сев на свежих лошадей, обращаются на него, нападают, берут в плен и убивают. Иногда же, притворяются бегущими, рассеваются и расширяются, открывая неприятелю место для прохода между ими, а потом, посвисту или по крику, соединясь немедленно, окружают его и истребляют. Во всех землях, разоряемых Татарами, обыкновенно бывает голод. [179]

Крепости берут они следующим образом. Если случится таковая крепость, они окружают ее, а иногда запирают так, чтобы никто не мог в нее входить и из нее выходить. Бьют сильно орудиями и стрелами не переставая ни днем, ни ночью, чтобы осажденные не имели покоя. Сами же Татары отдыхают, потому что разделяют свои войска на участки, кои по очередно ходят в сражение, чтобы не утомиться. И если сим средством не могут достать ее, то пускают греческий огонь; даже иногда берут жир из убитых людей, и растопя его, льют на домы; и если на этот жир попадет огонь, то погасить его почти не льзя (Однако же погасить его можно вином или пивом; если же упадет на мясо, то потушают его рукою. ВБ. кн. xxx, гл. lvxxij.). Если же и это не поможет, и если при городе или крепости есть река, то перепружают ее или отводят в другую сторону, и, если можно, затопляют крепость. Если же этого сделать не льзя, то подкапываются под нее и сим подкопом входят в оную вооруженные. Вошед же, одна часть зажигает строение, а другая дерется с гражданами. Если же и этим не могут взят крепости, то делают против нее свою крепость, чтобы закрыться от неприятельских выстрелов, и стоят таким образом долго, разве паче чаяния придет какое вспомогательное войско, которое сразясь с ними принудит отступить.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxij. Иногда стоят они под крепостию долго, именно лет 12 и более, как то видел брат Иоанн де Планокарпи в Алании. Осадя же крепость или [181] город, если видят, что преодолеть осажденных нельзя, то отступают не далеко и скрываются несколько. Когда же осажденные подумают, что они ушли далеко или даже со всем вышли из их пределов, и полагаясь на это отворят крепость, то они вдруг бросаются на них и берут город или крепость. Стовратный город в Персии, называемый Сафам, взяли они не храбростию, а перепрудив реку затопили оный.

Стоя же под крепостию, ласковыми словами обольщают осажденных, обещая им много, чтобы они сдались. Если же они сдадутся, то говорят им: выдьте, да одарим (исчислим. ВБ. кн. xxx. гл. lxxvij.) вас по нашему обычаю. Когда же они выдут, то спрашивают, кто из них знает какое ремесло, и таковых оставляют; остальных же, выключая тех, коих захотят иметь рабами, убивают топором (выдавливают мозг из головы камнем о камень. ВБ. там же.). Хотя некоторых, как сказано, оставляют они в живых, но людей знатных и почетных, не щадят никогда. Если же паче чаяния, некоторые из них сохранятся, то ни за что не избавляют их от рабства. Всех взятых в плен на сражении, убивают, разве некоторых захотят оставить в рабах. Назначенных к убиению разделяют по сотникам для умерщвления их обоюдуострым топором; сотники же разделяют их по своим людям, давая каждому человек по десяти, или более или менее, как угодно начальникам.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxiij. Когда жителей осажденной крепости, как противившихся им, убивают, то в знак [183] победы и славы, также для узнания сколько убито, и для приведения в страх прочих, одного, например, из тысячи, вешают где нибудь на высоком и видном месте, головою в низ, ногами в верх, а прочие убитые лежат на земле. Также, когда они взяли Друбалдов город в Персии, то для показания своей жестокости и устрашения тех, кои услышат об этом, умертвили всех жителей, а потом, у мертвых уже, отрезав уши положили их в уксус и навьючив ими две скотины, отослали к хаму.

Глава 7. О землях, покоренных ими.

Описав каким образом они воюют, надлежит сказать о землях покоренных ими, что сделаем мы следующим образом. Во первых, скажем, как они заключают с кем нибудь мир; во вторых, о названиях земель, покоренных ими; в третьих, о мучительстве, ими там производимом; в четвертых, о землях, храбро им сопротивляющихся.

Надлежит знать, что они ни с кем не заключают мира, выключая тех, кои покорятся им; ибо, как сказано выше, имеют от Цингис-кана повеление, покорять себе все народы, если можно. И вот, чего они от них требуют: ходить с ними, когда им угодно, на войну противу всех, и давать десятину от всего, как от людей, так и от вещей. Отсчитав десять, берут одного. То же самое делают и с девками, коих уводят в свою землю и держат их для услуг. Остальных переписав, учреждают по [185] обычаю. Но если имеют над ними полную власть, то никогда не исполняют данных обещаний, а выискивают все возможные способы к нарушению оных. В бытность нашу в Руссии, прислан был, как говорили, от Куиншкана и Батыя, Сарацин, и сей начальник, от каждого человека, имевшего троих сыновей, брал одного. Мужчин, не имевших жен, уводили, что самое делали и с женщинами, у коих не было законных мужей. Нищих, кои снискивали себе пропитание милостынею, также уводили. Остальных же, по их обычаю, переписав, приказал, чтобы каждый, как малый, так и больший, даже младенец однодневный, бедный и богатый, давал дань, а именно: по коже белого (или черного. ВБ. там же гл. lxxxiij.) медведя, черного бобра (или что нибудь такое, что стоило бы того же. ВБ. там же.), забула (соболя) и какого-то черного зверка, живущего в земле в норах, которого я не знаю как назвать по Латыни, а по Немецки называется он иллит (в других списках: иллик.), по Польски же и по Русски дохон ⁹¹, и по одной коже черной лисицы. Кто не заплатит этой дани, того отводят к Татарам, где он и остается в рабстве ⁹². Также посылают они за владетелями земель, приказывая им явиться к себе немедленно; когда же сии приезжают, то ни мало не оказывают им должного уважения, а обращаются с ними, как будто с подлыми людьми; они принуждены давать большие подарки воеводам, их женам, чиновникам, тысячникам и сотникам; все Татары вообще, [187] и даже слуги их, с великою докукою просят у них подарков, и не только у них, но и у послов, от них присылаемых. Иных же выискивают случай убить, как то сделали с Михаилом ⁹³ и другими. Других ласкают и позволяют им уезжать домой, а иных погубляют питием или ядом. Намерение же их состоит в том, что бы одним владеть землею, а потому выискивают средства истреблять благородных людей. От тех же, коим позволяют уезжать, требуют сыновей или братьев, которых уже никогда от себя не выпускают, как то сделали с сыном Ерославовым и какого-то герцога Аланского, и со многими другими. И если умрет отец или брат или наследник, то сына или брата никогда не отпускают, а напротив еще, все владение берут себе, как то сделалось при нас с одним Солангом. В землях тех владетелей, которым позволяют возвращаться, поставляют они своих басхатов ⁹⁴, мановению коих должны повиноваться как герцоги, так и вообще все. Если же жители какого города или земли не делают того, чего они хотят, то басхаты сии объявляют, что они неверны Татарам, и таким образом разоряют сей город или сию землю и убивают жителей сильною рукою Татар, кои, по приказу правителя сей земли, приходят нечаянно и вдруг на них бросаются, как то недавно случилось с одним городом в бытность нашу в Татарской земле. То же самое сделали они и с Руссами в земле Команской. И не токмо Татарской князь, завладевший какою либо землею, но и правитель его, и каждый Татарин, а особливо знатный, проезжая [189] чрез сей город или землю, повелевает так, как государь. Сверх того, золото и серебро, и все, что хотят и когда хотят, переходит к императору Татарскому по тяжебным делам, как то недавно случилось с двумя сыновьями царя Грузинского. Один из них был законный, именем Мелик, а другой Давид, родился от прелюбодеяния. Сему последнему отец оставил часть владения, а другой, который был младший, поехал с своею матерью к императору Татарскому, куда также отправился и Давид. Мать Меликова, царица Грузинская, по которой муж владел сим царством, потому что там владеют женщины, умерла дорогою. Они же приехав роздали многие подарки, а особливо законный сын, требовавший себе землю, оставленную отцом Давиду, говоря, что он будучи рожден от прелюбодеяния, не может владеть оною. Но Давид отвечал: хотя я рожден от наложницы, однако требую себе правосудия по Татарскому закону, который не делает ни какого различия между сыном законным и рожденным от рабы. По этому дело решили против законного сына, которого подчинили Давиду, яко старшему, приказав, чтоб он спокойно и мирно владел землею, данною ему отцом. Таким образом Мелик потерял свои дары и проиграл дело против брата своего Давида.

С тех же народов, которые живут от них далеко и смежны с такими, которых они по чему либо боятся, и которые непокорены ими, берут они дань и обходятся с ними человеколюбивее, для того, что бы они не привели на них войско, или же для того, [191] что бы другие охотнее им покорялись. Так поступили они с Обезами или Грузинками, с которых берут, как сказано, по 50 или по 40 тысяч иперперов или византинов дани, а впрочем, по сей причине оставляют их в покое. Но не смотря на это, они намерены взбунтоваться, как мы от них узнали.

Земли побежденные ими, суть следующие: Китаи, Найманы, Соланги, Кара-Китаи или черные Китаи, Комания, Тумат, Войрат, Караниты, Гуйур, Собоаль, Меркиты, Мениты, Баригриур, Госмит, Сарацины, Бисермины, Туркоманы, Билеры, великая Булгария, Басхаре, великая Венгрия, Кергиз, Колона, Тораты, Буритабет, Пароситы, Сасы, Якобиты, Аланы или Асы, Обезы или Грузинцы, Несторияне, Армяне, Кангиты, Команы Брутахи, кои суть Иудеи, Мордвы, Торки, Газары, Самогеды, Персы, Тоас, Индия малая или Ефиопия, Ирхазы, Рутены, Балдах, Сарты ⁹⁵, и многие другие земли, коих названия однакоже нам неизвестны. Мы видели мужчин и женщин почты из всех вышесказанных земель.

А вот названия земель, кои храбро им сопротивляются и по сие время еще не покорены ими. Индия великая, Мангия ⁹⁶, некоторая (большая, ВБ. кн. xxx. гл, lxxxvij.) часть Аланов, некоторая часть Китаев, Саии (большая часть Китов и народа Сакского. Там же.). Они осаждали какой-то город сих Саиев и пытались взять его; но осажденные поставили против их орудий свои орудия и разбили все Татарские орудия. Наконец, не могши от [193] орудий и балистов ⁹⁷ подойти к городу для сражения, сделали они подкоп и вошли в город, где иные начали зажигать, а другие драться. Но из горожан одна часть бросилась тушить пожар, а другая храбро вступила в бой с вошедшими в город, и многих из них побила, а других изранила, принуждая их возвратиться к своим. Татары видя, что сделать ничего не могут, и что многие из людей их погибли, отступили от них.

ВБ. кн. xxx. гл. lxxxvij. И действительно Татары не мало боятся тех, кои сильно им противятся, и никогда не нападают на людей храбрых, мужественно себя защищающих; но всю храбрость свою оказывают они против бегущих. По сему, более всех других народов боятся они франков (так они и все заморские жители, в обширном смысле взятые, называют всех Христиан). По сей причине, когда монахи Доминиканцы, посланные к ним от папы, ехали в их войско; то они чрезвычайно испугались, и в войске разнесся слух, что идут франки, потому, что Ехавшие монахи были уже в средней Турции. Наконец, во всех местах, повинующихся их власти, не позволяют выкупать франков. Сколь много Сарацины, Грузинцы, Армяне и прочие народы, платящие Татарам дань, ненавидят их, это не подвержено ни какому сомнению, и вышесказанные монахи слышали от них самих, какое разорение и утешение они от них терпят.

В Сарацинской земле и в других, где они владеют как будто у себя, берут они всех лучших ремесленников и заставляют их работать на себя, а другие платят им подать от своей работы. Всякий хлеб кладут они в господские житницы, а каждому рабу дается в день очень малая мера, да по три раза в [195] неделю не много мяса, и это получают только ремесленники, живущие в городах. Также, когда вздумается господину, то он берет всех мальчиков и вместе с служителями своими принуждает их следовать за собою. Впрочем они полагаются в числе Татар, или лучше сказать, в числе пленных; ибо, хотя они и сопричислены к Татарам; но с ними поступают не так, как с Татарами, а как с рабами и, подобно другим пленным, посылают их на всякую опасность, например: в сражении выставляют их первых; при опасном переходе чрез болото или реку, они должны первые идти в брод; словом, употребляют их на все. Если же они в чем проступятся или не послушаются по первому мановению, то бьют их, как ослов. Короче сказать, они мало едят, мало пьют и очень худо одеты, разве как нибудь сами что выработают, исключая золотых дел мастеров и других хороших ремесленников. Но у некоторых такие злые господа, что не дают им отдыху, и за множеством господской работы не имеют они времени сделать что нибудь для себя, разве только захотят со всем не отдыхать или не спать; но и это могут делать только те, коим позволено иметь жену или свою ставку. Другие же, которых держат они в домах своих для услуги, жалки до чрезвычайности. Очень часто видал я, что они ходят в одних только штанах, а впрочем совершенно нагие, [197] в величайший зной и в чрезвычайную стужу. Также, видели мы иных с отмороженными пальцами на руках и ногах; а иные, как мы слышали, замерзали или делались совершенными калеками от великой стужи.

ВБ. кн. xxx, гл. lxxxiv. У них весма много пленных женщин. Ремесленников, которых они считают для себя полезными, берут из покоренных городов и держат у себя в вечном рабстве. Также, юных девиц или замужних женщин пленных, делают поварихами, и заставляют служить себе не давая им одежды и почти ни какой пищи.

Глава 8. Как вести с Татарами войну.

Сказав о землях, им повинующихся, надлежит упомянуть о способе, как вести с ними войну. Об этом, кажется, можно говорить так. Во первых, скажем о их намерении; во вторых, об оружии и устройстве войска; в третьих, как отражать военные их хитрости; в четвертых, о укреплении Замков и городов; в пятых, как поступать с их пленными.

Намерение Татар состоит в том, что бы покорить себе весь свет, если можно, и это повелено им от Цингисхана, как сказано выше. По сему, император их в грамотах своих пишется так: «Силою Божиею повелитель всех»; а на печати его следующая надпись: «Господь на небесах, а Куинх хан на земле. Силою Божиею, печать императора всех людей». И по этому, как сказано, ни с кем не [199] заключают они мира, кроме тех, кто им покорится. Поелику же кроме Христиан, нет в свете земли, которой бы они боялись, то и готовятся идти на нас войною. По этому, всем известно, что в бытность нашу в их земле, в торжественном собрании, назначенном за несколько уже лет до того, избрали они при нас в императоры, что на их языке называется хан, Куинха, который со всеми князьями воздвиг Знамя на церковь Божию и Римскую империю и на все христианские царства и западные народы, если только они не исполнят того, что приказывает он к папе и государям и всем западным християнским народам. Но этого исполнять никак не должно, как по причине жестокого и несносного рабства, до сих пор неслыханного, но нами самими виденного, в которое они ввергают всех покоренных ими людей, так и потому, что им ни в чем не льзя верить и никто не может положиться на их слова, поелику они обещания своего не выполняют, когда видят удобный к тому случай, и обманывают делом и словом. Стараются также истреблять, как сказано выше, всех благородных людей, всех ратников у употребляя однакоже в этом случае козни и хитрости относительно к покоренным ими. Сверх этого, для Християн недостойно им покоряться, по причине мерзости их, и потому что они никак не поклоняются Богу, погубляют душу, изнуряют тело невероятными мучениями. С начала они ласковы, но после язвят и терзают как скорпионы. К тому же они малочисленнее Християн и слабее их телом. [201]

В вышесказанном собрании назначены ратники и воеводы и войско. Из всех земель, им повинующихся, посылают они из десяти человек троих с семейством их. Одно войско должно войти чрез Венгрию, другое чрез Польшу, и будут воевать беспрерывно 18 лет. И время для выступления из их земли назначено: в марте месяце 1247 года. В три или четыре года дойдут они до Комании, а от туда сделают нападение на вышесказанные земли. Все это сделается на верное, если только Господь, по милости своей, не положит им какого препятствия, как сделал в то время, когда пришли они в Венгрию и Польшу; ибо тогда долженствовали они 30 лет идти все далее вперед: но когда императора их отравили ядом, то они не воевали до сего времяни. Теперь же, по избрании нового императора, опять начинают готовиться к войне. К этому надлежит еще знать, что сам император сказал изустно, что хочет послать войско в Ливонию и Пруссию.

А поелику они намерены разорить или поработить всю землю, каковое порабощение несносно для наших людей, как сказано выше; то и надлежит противоборствовать им. Но ежели одна область не захочет подать помощи другой, то они разорят ту землю, на которую нападут, и со взятыми в плен людьми нападут на другую. Сих же пленных поставят они в первые ряды; если они будут драться дурно, то их убьют, а если хорошо, то будут ласкать их обещаниями; и что бы они от них не убежали, то будут сулить им золотые горы; когда же уверятся, [203] что они не уйдут, повергают их в жесточайшее рабство. Точно также и женщин, коих желают иметь в наложницах, делают рабами. Таким образом, с людьми побежденной области, разоряют они другую землю. Нет такой области, которая сама собою могла бы им противиться; ибо, как сказано, собирают они на войну из всех земель, которыми владеют. По этому, если Христиане хотят сохранить себя и свои земли и все Христианство, то надлежит что бы короли, князья и бароны и правители земель, соединясь послали на них с общего согласия войско, прежде нежели начнут они рассеваться по Землям; ибо, тогда они всюду отыскивают людей, и ни какая помощь уже не пособит, и потому что они ходя толпами убивают их где ни найдут. Если же они запрутся в крепости или в городе, то оставя три или четыре тысячи человек для осады, сами расходятся по всем местам и убивают людей.

Кто же хочет с ними воевать, у тех должно быть следующее оружие. Хорошие и крепкие луки, балисты, которых они очень боятся, и достаточное число стрел, а также хорошую палицу из крепкого железа и щит с длинною рукоятью (также палицу из хорошего железа или секиру с длинною рукоятью. ВБ. кн. xxxij. гл. xviij.). Железце на стрелах лучных или балистовых, надлежит, по Татарски, закаливать в воде с солью, что бы оно сильнее пробивало их оружие. Должны иметь мечи и копья с крючками, коими стаскивать их с седла, потому что [205] они легко с оного падают; также, ножи и двойные латы, которых бы стрелы их не пробивали, и прочую броню для защиты себя и лошади от их оружие и стрел. Если же которые будут вооружены не так хорошо, как сказано, те должны идти позади других, как то делают Татары, и наносить им вред оружием и стрелами (и стрелять в них из луков и балистов. ВБ. там же.). Не надобно жалеть денег на покупку оружия для сохранения души и тела, свободы и всего прочего имущества. В войске надлежит учредить, подобно им, тысячников, сотников, десятников и воевод. Сии воеводы ни как не должны вступать в бой; но, подобно Татарским, должны только смотреть на войско и распоряжать оным. Надлежит постановить законом, что бы в сражение вступали все вдруг или иначе, как устроены будут. И если кто оставит другого идучи в бой или в самом бою, или кто убежит с бою, выключая ежели все войско обратит тыл, того наказывать жестоко; ибо, тогда часть неприятельского войска преследует бегущих и поражает их стрелами, а другая часть дерется с оставшимися, и таким образом приведя в расстройство убивают и остающихся и бегущих. Равно, если кто бросится за добычею прежде, нежели неприятель будет разбит совершенно, того наказывать строго: таких людей Татары убивают без милосердия.

Место для сражения надлежит выбирать, если можно, в чистом поле, дабы видеть со всех сторон; также, если можно, иметь с тылу или с боку больший лес, однако же [207] так, чтобы неприятель не мог прорваться между войском и лесом. Не надобно всего войска сводить в кучу; но разделя на несколько частей, поставить не далеко одна от другой. Противу тех, кои приходят после (наперед. ВБ. там же.), надлежит послать одну часть для отражения. Если же Татары притворятся бегущими, то не надобно далеко гнаться за ними остерегаясь, чтобы не попасть в засаду. Другие же части иметь в готовности для вспоможения, в случае нужды сей высланной части. Сверх того, надлежит иметь со всех сторон соглядатаев, дабы иметь сведение об идущих Татарских войсках с зади, с права и с лева, и всегда высылать отряд против отряда для отражения оного. Они всегда стараются окружить своего неприятеля, чего всячески надлежит остерегаться; ибо, от этого войско побеждается. Все части войска должны беречься долго гнаться за ними по причине делаемых ими засад; ибо, они воюют более хитростию, нежели силою. Воеводы должны всегда быть готовы на посылку помощи, в случае нужды, тем, кои вступили в бой. Долго гнаться за ними не надобно и для того еще, чтобы не утомить лошадей, потому что у нас лошадей немного, а Татары, на ту лошадь, на которой ездили они день, не садятся три или четыре после того; по сему имея множество лошадей, не заботятся если они устанут. Если Татары отступают, то наши не должны делать того же или удаляться друг от друга; ибо, они делают это нарочно для того, чтобы войско разошлось, после чего свободно входят [209] в землю и разоряют ее. Надобно также беречь съестные припасы, чтобы за недостатком оных не быть принуждену отступить и дать Татарам средство побить себя и других и разорить всю землю, и чтобы от распространения их хулилось имя Божие. Если которые ратники принуждены будут отступить, то надлежит крепко смотреть, чтобы места их Занимали другие. Воеводы наши должны днем и ночью ставить караулы, чтобы неприятель не напал нечаянно; ибо Татары, как черти, вымышляют много злых и вредных дел ⁹⁸. Поэтому, надлежит быть готовым всегда днем и ночью, спать не раздевшись и не прохлаждаться за столом, дабы неприятель не застал врасплох; ибо Татары никогда не спят для произведения вреда. Жители же той земли, кои ожидают на себя Татар, или боятся, что бы они не пришли на них, должны иметь скрытые ямы, и скласть в них стрелы и все прочее, для двух причин: во первых, чтобы все это не досталось Татарам, а во вторых, если Бог им поможет, то чтобы можно было отыскать их. Когда Татары побегут из земли, то надобно жечь сено и солому, чтобы они не могли найти корму для своих лошадей.

Желая укреплять города и замки, надлежит сперва осмотреть их местоположение. При замке оно должно быть таково, чтобы нельзя было его взять орудиями и стрелами; чтобы было достаточное продовольствие в воде и дровах и, если можно, чтобы не пресечены были вход и выход из оного; также, чтобы было достаточное число людей для сражения по [211] переменно. И надлежит крепко смотреть, чтобы замка не взяли каким обманом. Съестными припасами надлежит запастись на многие годы, беречь их и употреблять мерою; ибо, неизвестно сколько времени будут сидеть в осаде, потому что Татары осадя замок стоят под ним многие годы. Так например, в нынешнее время, осаждали они, кажется двенадцать лет, в Аланской земле одну гору ⁹⁹, которая однакоже сопротивлялась храбро, и многие Татары и вельможи их под нею погибли. Другие же замки и города, не имеющие такого местоположения, укреплять глубокими рвами и крепкими стенами и иметь в них достаточное число луков и стрел, камней и пращей. И надлежит всячески стараться, не допускать Татар ставить орудий, а отбивать их своими орудиями. Если же, паче чаяния, удастся Татарам каким вымыслом или искуством, поставить свои орудия; то надлежит разбивать их своими орудиями. Балистами, пращами и орудиями надлежит препятствовать им приближаться к городу. Впрочем, должны быть готовы, как сказано выше. В рассуждении замков и городов, стоящих при реках, надлежит крепко смотреть, что бы они не затопили их. При этом надобно знать, что Татары любят лучше, чтобы запирались от них в городах, нежели сражались с ними в поле, и тогда говорят, что это их поросяты, загнанные в хлев; почему и приставляют к ним караул, как сказано выше (В таковых они уверены более, нежели в других, почему и радуются этому уверяя, что они уже их. ВБ. кн. xxx, гл. lxxxj.). [213]

Если которых Татар в сражении собьют с лошадей, то их надлежит хватать тот же час, потому что будучи на земле стреляют они сильно, язвят и убивают лошадей и людей. Сохранив таких людей, может статься получишь от них вечный мир или больший выкуп; ибо, они очень много любят друг друга. Каким же образом можно узнавать Татар, о том сказано выше при описании наружного их вида. К пленным надобно приставлять крепкий караул, чтобы они не ушли. Между ими есть много людей из других народов, коих можно отличить от них по вышеприведенному описанию. Надлежит также знать, что в их войске есть много таких, кои при удобном случае, и если будут уверены, что наши их не убьют, обратятся на них из всех частей войска, как они сами нас уверяли, и нанесут им более вреда, нежели явные их неприятели.

Глава 9 ¹⁰⁰. Свидетельства Карпиновы в удостоверение истинны своего путешествия.

Брат Иоанн Карпини, в конце путешествия своего, (как помещено в рукописи), прибавляет следующее. Дабы никто не усумнился в том, что он видел и что с ним случилось в этом путешествии в Татарию, то он называет всех тех, которых там нашел или с которыми встречался дорогою, как то: короля Русского Даниила, бывшего со многими своими людьми у Батыя и у Карбона, который [215] женат на Батыевой сестре. Монгрота, воеводу Киевского, со всеми его людьми, в земле Коррензы; сей воевода провожал их некоторое время до Батыя. У Батыя нашли они сына герцога Ерослава с одним Куманским вельможею Сангором, который был не христианин, и с одним Руссом Суздальцем, который был их толмачом. У великого хама нашли герцога Ионеллуса, который там и умер, и одного из его дворян, по имяни Темера, который был их толмачом у императора Куине, как для перевода хамской граматы к папе, так и всего того, что им надлежало говорить и отвечать. Там же был некто Дубарланс, секретарь или домовый священник сего герцога, и многие другие из его служителей или домочадцев. Проезжая назад чрез землю Бисерминскую, нашли они в городе Лемфиуке людей присланных туда, с дозволения Батыя, к Ерославу от его жены, и которые все возвратились в Руссию.

Приехав к Мансию нашли они остававшихся там своих товарищей и многих других, которые их ожидали. Выезжая из Кумании встретились они с Романом, который ехал к Татарам со множеством своих людей. Потом, ссылается на герцога Алову и на посла герцога Глоговского, который поехал с ними из Кумании и ехал вместе довольно долго чрез Руссию. Все сии герцоги были Русские, и всех берет он в свидетельство того, что говорит в своем описании; также и весь город Киев, где он получил проводников и лошадей до первой Татарской заставы, и где, на обратном пути, приняли его хорошо. Сверх [217] того, ссылается он на других Руссов тех мест, чрез кои он проезжал возвращаясь назад, и к которым Баты послал грамоту за своею печатью, что бы давали им лошадей и все нужное, а в противном случае угрожал им всем смертною казнию. Еще берет он в свидетельство многих купцов из Бреславля, Польши, и Австрии, которые узнав, что они едут в Татарию, отправились с ними; также других купцов Цареградских, приехавших из Татарии чрез Руссию, из коих многих называет он по именам, Генуезских, Пизанских, Акрских и из других мест, от которых всех может он получить свидетельство и удостоверение ¹⁰¹.

На самом конце умоляет и просит он всех, кто будет читать его сочинение, не убавлять и не прибавлять в нем ничего, и клянется, что он написал только то, что сам видел или слышал от людей достоверных; что многие люди в Польше, Богемии, Германии, Литтихе, Шампании и в других местах, чрез которые он проезжал, с удовольствием читали его путешествие и списали оное прежде нежели оно было кончено и выправлено, и что он отделал оное уже после на досуге; по чему и просит их всех не удивляться, если в этом последнем сочинении увидят они многое, что описано гораздо исправнее и иначе, нежели в первом, которое было сделано на скорую руку.