СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ ИОАНН А ДЕ ПЛАНО-КАРПИНИ, КОТОРОГО ПАПА ИННОКЕНТИЙ IV ПОСЫЛАЛ ПОСЛОМ К ТАТАРАМ

LIBELLUS HISTORICUS IOANNIS DE PLANO CARPINI, QUI MISSUS EST LEGATUS AD TARTAROS ANNO DOMINI 1246 AB INNOCENTIO IV, PONTIFICE MAXIMO

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Всем верным Христианам, до которых достигнет сие писание, брат Иоанн де Плано Карпини, ордена миноритов, легат апостольского престола, посыланный к Татарам и другим восточным народам, желает милости Божией в настоящем и славы в будущем, и славы победной над врагами. Получа от апостольского престола повеление идти к Татарам и другим восточным народам, и узнав волю святейшего отца и почтенных кардиналов, решились мы отправиться прежде к Татарам, поелику страшились, что бы они вскоре не подвергли опасности церковь Божию. И хотя мы боялись, что бы Татары и другие народы нас самих не убили или не ввергли в вечное рабство, также страшились голода, жажды, стужи, зноя, обид, тяжких и непомерных трудов, (что все, кроме смерти и вечного рабства, мы испытали неоднократно, и даже более, нежели могли думать): однакоже, ни мало не щадя себя, желали только, по повелению святейшего отца, [5] исполнить волю Божию и быть чем либо полезными для Христиан, и именно тем, что узнав настоящим образом о намерениях и помышлениях Татар, открыть оные Христианам, дабы они не сделали внезапного на них безоружных нападения (что уже за грехи человеческие и случилось) и не произвели между Христианами великого кровопролития. И так, всему, что мы пишем на пользу вашу для предосторожности, должны вы верить тем более, что мы странствуя у них и с ними в продолжение целого года и слишком четырех месяцев, и пребывая посреди их, видели все своими глазами или слышали от находящихся у них в плену Христиан, которые, думаем, заслуживают доверие. К тому же, мы имели повеление от святейшего отца, все узнавать и рассматривать внимательно, что усердно и выполнили, как мы сами, так и брат Бенедикт того же ордена, бывший участником в наших бедствиях и толмачом. [7]

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ ИОАННА ДЕ ПЛАНО КАРПИНИ.

КНИГА ПЕРВАЯ.

Глава 1.

О путешествии брата Иоанна де Плано Карпини до первой Татарской заставы.

Получа повеление от апостольского престола идти к восточным народам, рассудили мы отправиться прежде всего к Татарам, поелику боялись, чтобы они вскоре не подвергли опасности церковь Божию.

Таким образом отправясь в путь (1246.), приехали мы к королю Богемскому, которого мы знали. Он нам советовал ехать чрез Польшу и Руссию; ибо в Польше были у него родственники, которые могли пособить нам проехать в Руссию. Он дал нам писма и проводников, приказав доставлять нам все нужное в проезд чрез его владения до Болеслава, герцога Силезского, его племянника, который был также нам знаком и приятель. Сей таким же образом велел проводить нас до Конрада, герцога Лаутисцского (В друг. Лантисцского.) ¹, [9] к которому, по особенной к нам милости Божией, приехал тогда же господин Василик, герцог Русский ². Он нам много рассказал о Татарах; ибо посылал к ним послов, которые уже возвратились. Узнав, что нам надобно будет дарить Татар, велели мы купить несколько бобровых и других мехов на то, что собрано нами милостынею для путевых издержек. Герцог Конрад и герцогиня Краковская ³, также епископ и некоторые из военных людей, узнав об этом, надарили нам много таких же мехов.

Наконец, герцог Василик, по усильной просбе герцога Краковского, епископа и баронов, взял нас с собою в свою землю и, что бы мы отдохнули, продержал нас у себя несколько дней на своем иждивении. По просбе нашей собрал он своих епископов, которым мы прочли грамоту святейшего отца, увещававшего их возвратиться к соединению со святою матерью церковию. Мы с своей стороны также, сколько могли, убеждали к тому же как герцога, так епископов и прочих. Но поелику тут не было герцога Даниила ⁴, брата Василикова, который поехал к Батыю; то и не могли они дать нам решительного ответа.

После сего герцог Василик дав нам служителя отправил нас в Киев, столицу Русскую. Дорогою были мы беспрестанно в опасности от Литовцев, которые часто делали набеги на Русскую землю, а особливо в тех местах, коими мы проезжать были должны. От Руссов же были мы в безопасности имея вышесказанного служителя, да и кроме того, [11] большая из них часть была побита или уведена в плен Татарами.

В Данилоне ⁵ изнемогли мы почти до смерти; однако же не смотря на это, поехали в повозке по снегу и в ужасную стужу. Приехав в Киев, советовались мы о продолжении пути нашего с тамошним тысячником и прочими знатными людьми. Они сказали нам, что ежели мы поедем к Татарам на тех же лошадях, на которых приехали, то они от больших снегов все помрут, потому что не умеют под снегом отыскивать себе корма, как то делают Татарские лошади: другого же корма сыскать для них не льзя, поелику у Татар нет ни соломы, ни сена, ни пастьбищь. По этому решились мы оставить их там с двумя служителями для присмотра за ними, а тысячника принуждены были подарить, чтобы он дал нам лошадей ⁶ и проводника.

Таким образом, на другой день Сретения (3 февр.) отправясь в путь приехали мы в селение Канову ⁷, которое зависело непосредственно от Татар. Начальник оного дал нам лошадей с проводником до другого селения, которым управлял некто Михей, человек преисполненный злости, который однако же получа от нас в подарок то, что самому ему хотелось, проводил нас до первой Татарской заставы. [13]

Глава 2.

Как с начала Татары приняли его с его товарищами.

Когда же в субботу на первой неделе великого поста, на закате солнца, остановились мы на ночлег, Татары вооруженные кинулись к нам ужасным образом спрашивая, что мы за люди? И когда мы отвечали, что папские послы, то они взяв от нас кое что из съестных припасов, тот час ушли. По утру мы вставши, едва проехали несколько, как начальники тех, кои были на страже, встретясь с нами спрашивали: за чем мы к ним приехали и по какому делу? На это мы отвечали, что мы послы государя нашего папы, который есть отец и государь Христиан. Он послал нас к их царю, и князьям, и ко всем Татарам, желая что бы все Христиане были друзьями Татар и жили с ними мирно. Сверх этого желает он, что бы они возвеличены были пред Богом на небесах, а по тому убеждает их как чрез нас, так и своею грамотою, сделаться християнами и принять веру Господа нашего Иисуса Христа; ибо иначе они спастися не могут. Кроме этого, он удивляется ужасному кровопролитию, произведенному Татарами, особливо в христианских землях, более же всего в Венгрии, в горах и в Польше, где живут его подданные, которые ни чем их не оскорбили и не помышляли оскорблять. А поелику они сим жестоко прогневали Господа Бога; то он убеждает их вперед этого не делать, а за содеянное принести покаяние. На [15] конец, он просит их написать к нему, что они делать будут и какое их намерение.

Выслушав и поняв это, Татары сказали, что дадут нам лошадей и проводника до Коррензы ⁸, после чего тот час стали у нас просить подарков, которые мы им и дали. Получа от них лошадей, с которых они сошли, отправились мы с их проводником к Коррензе, но они опередя нас послали к сему воеводе гонца донести о том, что мы говорили.

Сей воевода начальствует над теми войсками, кои поставлены для стражи от всех западных народов, что бы некоторые из них не напали на них нечаянно. Говорят, что он имеет под своим начальством 60.000 человек.

Глава 3.

Как приняты они были у Коррензы.

Приехав к его двору, велел он нам поставить ставку далеко от себя, и прислал своих дворецких спросить нас, чем мы ему хотим поклониться, то есть, какие дары хотим мы ему принести на поклон?

Мы отвечали, что его святейшество не послал с нами ни каких даров; ибо не думал, что бы мы могли до него доехать, и что сверх того ехали мы очень опасными местами: но не смотря на это, мы почтим его и поднесем что нибудь из того, что по милости Божией и его святейшества у нас есть для своего содержания. Приняв подарки, повели они нас в его орду или шатер ⁹ наказав, что бы перед [17] дверьми ставки три раза преклонили мы левое колено и всячески остерегались наступить ногою на порог. Вошед в шатер, должны мы были стоя на коленях перед воеводою и всеми вельможами, для сего созванными, говорить то же, что говорили выше. Мы подали также папскую грамоту; но толмачь, которого мы наняли в Киеве и привезли с собою, был не в состоянии перевести ее: другого же способнейшего, никого не было. Здесь дали нам лошадей и троих Татар, которые скоро привезли нас к воеводе Батыю, который у них считается сильнее всех после императора, и которому обязаны повиноваться более, нежели всем другим князьям.

Мы отправились во вторник на второй неделе великого поста, и ехали каждый день с утра до ночи, а часто даже и ночью, так скоро, как только могли скакать лошади, которых мы меняли раза по три и по четыре в день; но не смотря на это, не могли приехать к нему прежде великого четверга.

Ехали же мы Команскою землею ¹⁰, которая вся состоит из ровных мест и чрез которую текут четыре большие реки. Первая называется Непер (Днепр), по которой, с Русской стороны, кочует Корренза, а с другой стороны в степи, Монтий, который знатнее его. Вторая называется Дон, при которой кочует какой-то князь, имянем Тирбон, женатый на Батыевой сестре. Третия называется Волга, река чрезвычайно великая, по которой кочует Баты. Четвертая называется Яек (Яик, Урал), при которой кочуют два тысячника, один с одной, а другой с другой стороны реки. [19] Все они зимою спускаются к морю, а летом, по берегам вышесказанных рек, поднимаются к горам. Сие море есть то великое море, из которого выходит рукав святого Георгия, текущий в Константинополь. Сии реки чрезвычайно изобильны рыбою, а особливо Волга, и впадают в Греческое море, называемое Великим морем ¹¹. Непром ехали мы долго по льду, также как и берегом Греческого моря, во многих местах с большею опасностию, потому что около берегов замерзает оно левки ¹² на три.

Но прежде нежели приехали мы к Батыю, двое из наших Татар отправились к нему вперед с донесением о всем том, что мы говорили у Коррензы.

Глава 4.

Как приняты они были у Батыя великого князя.

Приехав к Батыю на границы земли Команской, поставили нас хорошо в расстоянии одной левки от его ставки. Когда надлежало нам идти к его двору, то нам сказали, что мы должны будем пройти чрез два огня. На это мы никак не соглашались; но они сказали: ступайте смело, по тому что мы хотим это сделать для того только, что ежели вы имеете какой злой умысел против нашего государя, или носите при себе яд, то огонь истребит все злое. На это мы отвечали: если так, то мы готовы идти, дабы не остаться в подозрении. Таким образом пришед к орде, дворецкий его Елдегай ¹³ спросил нас: что мы поднесем на поклон? Мы отвечали то же, что и [21] у Коррензы. По вручении и принятии подарков, также по выслушании причин нашего приезда, ввели нас в княжескую ставку, заставя наперед поклониться и выслушать, как и прежде, предостережение не наступать на порог. Вошед же в ставку, говорили мы нашу речь стоя на коленях, а постом подали грамоту прося дать нам толмачей для перевода оные. Нам их дали в страстную пятницу, и мы с ними тщательно перевели грамоту на Русский, Сарацинский (Арабский) и Татарский языки. Сей перевод представлен был Батыю, который читал и замечал его со вниманием. После этого, отвели нас опять в нашу ставку; но пищи нам ни какой не дали, кроме небольшого количества пшена на блюде, да и то в первую ночь нашего приезда.

Сей Баты живет великолепно; у него есть привратники и всякие чиновники, как у императора, и сидит он на высоком месте, как будто на престоле, с одною из своих жен; все же прочие, как братья его и сыновья, так и другие вельможи, сидят ниже по средине на скамье, а остальные люди, за ними на полу, мужчины с правой, женщины с левой стороны. Шатры у него очень прекрасные и большие из льняной ткани, принадлежавшие королю Венгерскому. Кроме его семейства никто, сколь бы знатен и силен ни был, не смеет входить в его шатер, разве известно, что на это есть его воля. Мы же, по сказанной причине сидели на левой стороне: ибо так делают все идущие послы; но возвратясь от императора, всегда сажали нас на правой. По средине ставят стол его [23] близь дверей шатра, а на него питье в золотых и серебреных чашах. Баты и все Татарские князья, а особливо в собрании, не пьют иначе, как при звуке песен или гитар. Когда же выезжает, то всегда над головою его носят щит от солнца или шатерчик на копье. Так делают все Татарские знатные князья и жены их. Сей Баты очень ласков к своим людям, но не смотря на это, они чрезвычайно его боятся. В сражениях он весьма жесток, а на войне очень хитр и лукав, по тому что воевал очень долго.

Глава 5.

Как отправясь от Батыя ехали они землею Команскою и Кангитскою.

На конец, в великую субботу позвали нас в ставку, где вышесказанный Батыев дворецкий вышед к нам сказал имянем его, что бы мы ехали к императору Куине ¹⁴ в их землю, оставя здесь кого ни будь из наших для того, что они хотят послать их обратно к папе. Мы отправили с ними донесение его святейшеству о всем том, что мы сделали; но они, доехав до вышесказанного воеводы Монтия, были там задержаны до нашего возвращения.

Мы же, в день пасхи, отслужа обедню и поев кое как, отправились с двумя Татарами, приставленными к нам у Коррензы, обливаясь горькими слезами, ибо не знали, на смерть или на жизнь мы едем. К тому же, мы так были слабы, что едва могли держаться на лошадях, потому что во весь великий пост пища наша [25] состояла только из пшена с небольшим количеством воды и соли, также точно и в другие постные дни; для питья же употребляли только снег, растаянный в котле.

Ехали же мы чрез Команию очень скоро, потому что меняли лошадей раз по пяти и более в день, выключая когда проезжали степью; ибо тогда брали лучших и сильнейших лошадей, которые могли бы вынести долгую езду без перемены. Таким образом ехали мы от начала великого поста до осмого дня по пасхе.

К этой Команской земле прилегают с севера непосредственно после Руссии, Мордвины, Билеры, то есть, великая Булгария ¹⁵, Бастарки, то есть, великая Венгрия ¹⁶. За Бастарками, Пароситы ¹⁷ и Самогеты ¹⁸. За Самогетами живут на пустынных берегах океана те, у коих, как говорят, лице собачье ¹⁹. С южной стороны: Аланы, Циркассы, Газары, Греция и Константинополь, также земля Иберов, Катов, Брутаков, кои, как говорят, суть Жиды и бреют себе всю голову; также, земля Цитов, Грузинов, Армян и Турков ²⁰. С западной же стороны: Венгрия и Руссия. Земля Команская велика и пространна; но жители оные, то есть, Команы, истреблены Татарами: некоторые из них убежали, а некоторые повержены в рабство; многие же из убежавших возвратились к ним назад.

После сего въехали мы в землю Кангиттов ²¹, которая во многих местах со всем безводна, а от сего бедводия и жителей в ней мало. По сей причине, [27] многие из людей Ерослава, герцога Русского, проходившие чрез сту степь в землю Татарскую, померли в ней от жажды ²². В этой земле, также как и в Команской, видели мы многие черепа и кости мертвых людей, лежащие по земле подобно помету. Ехали же мы этою Землею от осмого дня по пасхе почти до дня вознесения господня (в мае месяце.). Жители сей земли были идолопоклонники, которые, подобно Команам, не занимались земледелием, а питались только скотоводством, не строили себе домов, но жили в шатрах. Татары и их также истребили и живут в их земле, а оставшихся повергли в рабство.

Глава 6.

Как приехали они к первому двору будущего императора.

Из земли Кангиттов въехали мы в землю Бисерминов ²³, которые говорят языком Команским, но закон держат сарацинский (магометанский). В этой Земле нашли мы бесчисленное множество разоренных городов с замками и много пустых селений. Государь сей земли назывался Алтисолданом, которого Татары истребили со всем его родом ²⁴. В этой же земле очень высокие горы, а с южные стороны у нее Иерусалим и Балдак ²⁵ и вся Сарацинская земля. Так же не далеко от границ оные живут два родные брата, Татарские воеводы, Бурин и Кадан, дети Тиадаевы ²⁶, который был сыном Чингисхановым. С северные же стороны у нее земля черных Китаев ²⁷ и океан. Там живет Сибан, брат Батыев ²⁸. [29] Сею землею ехали мы от праздника вознесения господня почти за б дней до праздника Св. Иоанна Крестителя (24 юня.).

Потом въехали мы в землю черных Китаев, где император построил дом, в который пригласили нас пить, и бывший там от императора человек заставил знатнейших граждан и двоих своих сыновей плясать перед нами.

Выехав от туда, нашли мы какое-то небольшое море, на береге которого находится небольшая гора.

В этой горе, говорят, будто есть отверзтие, из которого зимою выходят столь жестокие бури, что едва можно, да и то с великою опасностию, проезжать сим местом. Летом же всегда слышно там бушевание ветров; но из отверзтие они выходят не сильно. Несколько дней ехали мы берегами сего моря, которое хотя и не очень велико, но наполнено островами, и оставили оное в левой руке ²⁹.

В этой земле живет Орду, старший из всех Татарских воевод, как мы сказали ³⁰, и здесь орда или двор его отца, в котором живет и которым управляет одна из его жен; ибо у Татар таковое обыкновение, что они не разоряют домов своих государей и вельмож, а всегда отдают их в управление которой нибудь жене, и дают ей ту часть из подарков, которую обязаны давать своим государям.

Таким образом приехали мы к первому императорскому двору, в котором была одна из его жен. [31]

Глава 7.

Как приехали они к сему Куине, будущему императору.

Но как мы еще не видели императора, то они не хотели звать нас и ввести в его орду, а велели угостить нас как можно лучше по Татарскому обычаю; а что бы мы отдохнули, то продержали нас там один день.

Отправясь от туда на кануне Петрова дня (28 юня.), въехали мы в землю Найманов ³¹, кои суть идолопоклонники. В самый же Петров день (29 юня.) выпал там больший снег и сделалась большая стужа. Земля эта чрезвычайно гориста и холодна и ровных мест встречаешь мало. Вышесказанные два народа не занимались земледелием, а жили в шатрах подобно Татарам, которые также и их истребили. Этою землею ехали мы многие дни.

После этого въехали мы в землю Монгалов, которых называем Татарами. Сими землями ехали мы, кажется, три недели скорою ездою, и в день святые Марии Магдалины (22 юля.) приехали к Куине, избранному императору. Ехали же мы всею этою дорогою чрезвычайно скоро для того, что Татарам нашим приказано было везти нас как можно скорее в то место, где уже за несколько лет до сего, назначено торжественное собрание для избрания сего императора. По этому, вставая рано, ехали мы до ночи без пищи, и часто приезжали на ночлег так поздно, что оставались без ужина, а ужин давали нам уже по утру. Переменяя [33] часто лошадей, мы их не жалели, но не останавливаясь скакали что есть мочи.

Глава 8.

Как Куине принял братьев миноритов.

Когда же мы приехали к Куине, то он велел дать нам шатер и содержание, по Татарскому обычаю, однако же лучше, нежели другим послам; но к нему нас не призывали, потому что еще он не был избран императором и не занимался правлением. Перевод же с папской грамоты, Баты прислал к нему и предуведомил его о том, что мы говорили.

Дней через пять или через шесть после этого, он отправил нас к своей матери ³², у которой было торжественное собрание. Приехав туда, увидели мы столь огромный шатер, сделанный из белого пурпура, что, по мнению нашему, могло поместиться в нем слишком две тысячи человек; и во круг оного была деревянная ограда, расписанная разными изображениями.

Таким образом, приехали мы с Татарами, для охранения к нам приставленными, туда, где собрались все воеводы, и каждый из них с своими людьми разъезжал кругом по полю и холмам. В первый день, все они одеты были в белый пурпур, а на другой, в красный. Тогда и Куине прибыл к сему шатру. На третий день все они были в голубом пурпуре, а на четвертый, в прекраснейшем балдакине ³³. В сказанной же ограде около шатра, были двое большие вороты, [35] из коих в одни мог входить только император, и при них не было стражи, хотя они были отворены, ибо никто не смел ни входить, ни выходить оными. В другие же вороты входили все те, коим это было дозволено, и при них стояла стража с мечами, луками и стрелами; почему, если кто подходит к шатру ближе назначенной черты, того если схватят, то бьют, а если побежит, то пускают в него стрелы или железо. Там были многие, у которых на уздах, нагрудниках, седлах и тому подобном, было золота, по нашему мнению, почти на 20 марок.

Воеводы собравшись в шатер рассуждали, как нам казалось, о избрании императора. Весь же прочий народ расположен был далеко за оградою, где и оставался почти до полудня. Тогда начали они пить кобылье молоко и до вечера выпили оного так много, что смотреть было удивительно. Нас же позвали они в ограду и дали нам пива, потому что кобыльего молока мы не пили, и они считали, что делают нам отменную честь. Они так усильно просили нас пить, что мы, не имея к тому привычки, ни как не могли выдержать, почему и дали им знать, что это для нас тяжело, после чего они перестали нас потчивать. За оградою был Ерослав, герцог Суздальский Русский, и многие герцоги Китайские и Соланжские ³⁴, также два сына царя Грузинского, посол калифа Балдахского, который был султан, и, как нам кажется, слишком 10 других султанов Сарацинских. Дворецкие же сказывали нам, что там было слишком 4000 человек таких, кои присланы с дарами, также султанов и герцогов, кои сами пришли покориться им, и [37] таких, за которыми Татары посылали, также таких, кои были правителями земель. Все они также стояли за оградою, и всем им также подносили пить. Нам же и герцогу Ерославу, когда мы были вместе с ними за оградою, давали они почти всегда первое место.

Глава 9.

Как возведен он на престол.

Мы прожили там, сколько помнится, около 4 недель, и думаем, что там торжествовали избрание, хотя оно и не было еще объявлено. Об этом догадывались мы более потому, что каждый раз, когда Куине выходил из шатра, и до тех пор как оставался вне оного, то ему пели и преклоняли красивые хлысты, к верхушке коих привязана шерсть багряного цвета, чего не делали для прочих воевод. Эта ставка или двор называется у них Сыра орда ³⁵.

От туда поехали мы все вместе за три или за четыре левки в другое место, где в прекрасной долине у речки между гор, приготовлен был другой шатер, который они называют Золотою ордою ³⁵. Там надлежало Куине возвести на престол в день успения Пресвятые Богородицы (15 авгус.); но по причине большого града, тогда выпавшего, как сказано выше ³⁶, это отложено. Сей шатер стоял на столбах, кои были покрыты золотыми листами, а сии к дереву прибиты золотыми же гвоздями.

С верху покрыт он был балдахином, а с наружи другими тканями.

Мы пробыли там до Варфоломеева дня (25 авгус.), в который [39] собралось чрезвычайное множество народа, ставшего обратясь лицем к югу. Некоторые стали от других на вержение камня, беспрестанно читали молитвы, преклоняли колени, и более и более подвигались на юг. Мы же, не зная что они делают, чародействуют ли или преклоняют колени пред Богом, либо пред кем другим, не хотели стать на колени. Это продолжалось долго, после чего возвратились они в шатер и посадили Куине на императорский престол, и воеводы преклонили пред ним колени, а за ними и весь народ, выключая нас, поелику мы не были его подданными.

Глава 10.

О торжестве при возведении его на престол.

ВБ. кн. xxxij, гл. xxxij.

Таким образом в 1246 году, Куине, который есть Гог Хам, то есть, император или царь, возведен на Татарское царство. Все их бароны собравшись, поставили среди вышесказанного места какое-то золотое седалище, на которое посадили Гога, и положа пред ним меч, сказали: «Мы хотим, просим и приказываем, чтобы ты владел всеми нами». На что он сказал им: «Если вы хотите, чтобы я владел вами, то готов ли каждый из вас исполнять то, что я ему прикажу, приходить когда позову, идти туда, куда пошлю, убивать того, кого велю?» Они отвечали на это: готовы. «Если так, продолжал он, то впредь слово уст моих да будет мечем моим». Все изъявили на это согласие. После сего постлали они на земле войлок, на который посадя его сказали: «Возведи очи свои горе и познай Бога, и обрати их на войлок, на котором ты сидишь. Если ты будешь хорошо править своим государством, [41] если будешь щедр, если водворишь правосудие и будешь чтить вельмож своих каждого по достоинству; то будешь владеть со славою и весь свет покорится твоей власти, и Бог даст тебе все, чего только сердце твое пожелает. Но если ты станешь делать противное, то будешь несчастен и отвержен, и столь нищ, что не будет у тебя и войлока, на котором теперь сидишь». Сказав это, те же бароны посадили Гогову жену подле него на войлок и так обоих их сидящих подняли вверх торжественно и громогласно провозгласили императором и императрицею всех Татар. После сего, велели пред нового императора принесть бесчисленное множество золота и серебра и драгоценных камней и все то, что осталось после Хагадагана ³⁷, и отдали все в полное его распоряжение. Он же дав из того каждому вельможе то, что ему рассудилось за благо, остальное велел хранить для себя. После этого, начали они пить и, по своему обыкновению, пили не переставая до вечера. Потом привезли в телегах вареное без соли мясо, которое служители роздали на каждых четверых или пятерых человек по части или по куску. В Хамском же шатре подавали мясо и похлебку с солью, и это делалось каждый день в продолжение пирования.

Глава 11.

О его летах, нраве и печати.

Сей император, при возведении его на престол, казалось, имел от роду около 40 или 45 лет. Росту он был среднего, очень благоразумен, чрезвычайно хитр, отменно важен и строгих нравов. Никто не видел, чтобы он когда нибудь смеялся или шутил, как сказывают христиане, всегда с ним живущие. Также христиане, к его дому принадлежащие, крепко уверяли нас, что он намерен сделаться христианином. В этом [43] убеждались они тем, что он имел при себе християнских священнослужителей и давал им содержание, также перед большим его шатром всегда была христианская часовня, в которой они открытым образом поют и звонят к часам, как прочие християне Греческой церкви, сколько бы там ни было Татар или других людей. Но другие их воеводы этого не делают.

Сей же император имеет такое обыкновение, что сам никогда не говорит ни с одним чужестранцем, как бы он знатен ни был, но выслушивает и отвечает чрез посредствующее лице. Когда же кто из его подданных, сколь бы знатен он ни был, докладывает ему о каком деле или получает от него ответ, то не иначе как стоя на коленях. Не позволяется ни кому докладывать ему о таком деле, которое им уже решено.

Для производства же государственных и частных дел есть у сего императора правитель, секретари, писцы и всякие чиновники, кроме стряпчих; ибо, все дела, без всякого шума и приказных тяжб, решатся по воле императора. Прочие Татарские князья поступают также в делах, от них зависящих.

В бытность же нашу при сем торжественном собрании, назначенном за несколько уже лет до того, всем известно было, что сей новоизбранный император Куине, со всеми своими князьями, воздвиг знамя на церковь Божию, Римскую империю и все царства христианские и народы западные, если (от чего Боже сохрани) не сделают они того, о чем писал он к св. [45] отцу и государям и всем христианским народам, то есть, чтобы они покорились ему; ибо, выключая Христиан, нет на свете земли, которой бы они боялись, и по этому готовятся идти на нас войною. Отец же сего императора Оккодай, был отравлен ядом, и по сей причине они короткое время не воевали. Намерение же их, как сказано выше, состоит в том, чтобы покорить себе весь свет, как то приказано им от Чингисхана. По этому, и сей император в грамотах своих пишет так: «Силою Божиею, повелитель всех людей». На печати же его написано следующее: «Бог в небесах, а Куине Хам на земли, силою Божиею печать повелителя всех людей».

Глава 12.

О его имянах, также о имянах князей, и о войске.

ВБ. кн. xxxij, гл. xxxiij.

Имя же Хан или Хам есть нарицательное и значит то же, что царь или император, или величественный или возвеличенный. Но Татары так в особенности называют своего государя скрывая собственное его имя. Он также величает себя сыном Божиим и так называют его все люди. Куине же на другом языке значит тоже, что Гог. Таким образом, собственное имя императора есть Гог, а брата его Магог; ибо Господь чрез Иезекииля предрек пришествие Гога и Магога, и чрез него же обещал истребить их ³⁸.

Татары, говоря собственно, называют себя Монглами или Монголами, которое слово может быть значит Мосот ³⁹. Таким образом, он, то есть, Куине Хан или Хам, [47] пылающий и дышущий на пагубу людей, подобно пещи разженной, имеет пять, служащих его власти, войск, коими поражает он всех своих врагов и противников. В пределах Персии находится один из его князей, имянем Байотной ⁴⁰, который покорил ему всю землю Христианскую и Сарацинскую до Средиземного моря и на два дни за Антиохию, так что от начала Персии до моря завоевал уже ему 14 царств. Байот же есть имя собственное, а Ной значит достоинство. Другой Татарский воевода, имянем Корренза, находится к стороне западных Христиан; он имеет под своим начальством шесть сот тысяч человек ⁴¹, кои стоят там как будто на страже, дабы на них и на следующих за ними не напали нечаянно Христиане. Наконец, Баты, величайший Татарский князь, который к своим людям очень ласков, хотя они чрезвычайно его боятся; на войне он очень жесток. В войске Батыевом считается шесть сот тысяч человек, а имянно, 160 тысяч Татар и 450 тысяч Христиан и других, то есть, неверных, и говорят, что у него в седмь раз более войска, чем у Байотноя. Наконец, говорят, что у Хама пять войск, коих числа никто знать не может. Рассказывают также, что у Байота было 18 баронов братьев, только не от одного отца и не от одной матери, а от разных, из коих у каждого было, по меньшей мере, по 10 тысяч ратников. Но из всех их только два брата входили в королевство Венгерское. Татары должны были продолжать войну 30 лет; но, когда императора их, как сказано выше, отравили ядом, то они остановились на малое время; а теперь, имея опять императора, с нова приготовляются к войне. [49]

Глава 13.

О допущении монахов и послов до императора.

В том месте, где император возведен был престол, позвали нас к нему. Чингай, первый секретарь его, записав наши имяна, и также тех, от кого мы присланы, равно герцогов Соланжскиф и других, громогласно прочитал их пред императором и всеми воеводами. После этого, каждый из нас четырежди преклонил левое колено, и нам напомнили, чтобы мы не наступали на порог. Обыскав тщательно нет ли при нас ножей, и не нашед ничего, ввели нас восточными дверьми; ибо западными никто не смеет входить, кроме императора. Также точно и каждый воевода входит с сей стороны в свой шатер; но низшие чиновники не так строго наблюдают это.

Таким образом, в первый раз предстали мы пред него в его ставке, то есть, после того, как он там сделан императором. В то же время принимал он и всех других послов; но не многие из них вошли в его шатер. Там, от сих послов поднесено ему такое множество даров, что казалось и счету им не было, а именно: бархаты, пурпуры, балдакины, шелковые кушаки шитые золотом, драгоценнейшие мехи, и прочее. Между прочим поднесен был ему щиток от солнца или шатерчик, который носят над головою императорскою, весь осыпанный драгоценными камнями. Один правитель какой-то области, [51] подвел ему множество верблюдов, на коих попоны были балдакиновые, а седла с какими-то снарядами, в коих сидеть очень спокойно. Также подвели ему множество лошадей и мулов, покрытых чепраками и вооруженных иные кожею, другие железом. Нас также спросили, не поднесем ли и мы ему каких даров? Но мы не могли этого сделать, потому что издержали почти все, что у нас было. Там же, далеко от ставок, на горах стояло слишком 500 повозок, наполненных золотом, серебром и шелковыми платьями. Все это разделено между императором и воеводами, а каждый воевода из своей части наделил своих людей, как ему хотелось.

Глава 14.

О месте, в котором император расстался с своею матерью, и о смерти Ерослава, герцога Русского.

От туда переехали мы в другое место, где поставлен был удивительный шатер, весь из красного пурпура, подаренный Китаями. Нас вводили в лего, и каждый раз, как мы входили, подносили нам пива или вина, и давали вареного мяса, если мы хотели. Там было возвышенное место, сделанное из досок, на котором поставлен был императорский престол, вырезанный удивительно из слоновой кости и украшенный золотом и драгоценными камнями, сколько помнится. На сие место всходили ступенями, а на верху оно было кругло. Около престола стояли лавки; там боярыни садились с левой стороны на скамьи, [53] а с правой на верху никто не садился; но вельможи садились в низу на лавки, и также по середине; другие же садились за ними, и каждый день собиралось великое множество боярынь. Сии три шатра, о которых мы говорили выше, чрезвычайно велики, а у жен его были другие шатры из белого войлока довольно большие и красивые.

Там император расстался с своею матерью, которая поехала в одну сторону, а император в другую для произведения суда; ибо, одна из наложниц сего императора схвачена была за то, что отравила ядом его отца в то время, как войско их было в Венгрии ⁴². По сей причине войско их, бывшее в тех странах, возвратилось. За это судили ее со многими другими, и всех предали смерти.

В тоже время умер Ерослав, великий герцог Солдаль, которое герцогство находится в Руссии. Мать императорская, как будто оказывая ему честь, позвала его к себе, и подчивала из своих рук; возвратясь же к себе в ставку тот час он занемог и умер в седьмой день, и все тело его удивительным образом позеленело. Все вообще говорили, что он опоен ядом для того, что бы легче и совершеннее завладеть его землею ⁴³. [55]

Глава 15.

Как наконец монахи предстали пред императора, подали и получили грамоты.

Наконец, Татары наши повели нас к императору, который услышав от них, что мы пришли, приказал нам возвратиться к своей матери; ибо, как сказано выше, хотел на другой день ополчиться на все Западные земли, что желал скрыть от нас.

Таким образом возвратясь прожили мы несколько дней, а потом опять поехали к нему. Целый месяц терпели мы такой голод и жажду, что едва могли жить; ибо, запас, который давали нам на четыре дни, чуть-чуть доставал на один; также и купить не могли мы ничего, потому что рынок был очень далеко.

Но Бог послал нам на помощь одного Русса, по имени Косму, золотых дел мастера, которого император очень любил, и который помогал нам несколько. Он показывал нам сделанный им императорский престол, прежде нежели поставили его на место, и императорскую печать, им же сделанную.

После сего император прислал за нами и велел первому своему секретарю Чингаю сказать нам, что бы мы написав речи свои и дело, отдали ему. Мы это исполнили. Чрез несколько дней позвал он нас опять и спрашивал: есть ли у папы люди, кои разумели бы Русскую или Сарацинскую или Татарскую грамоту? Мы отвечали, что у нас таких людей нет, что хотя там и есть Сарацины, но они живут далеко от папы. К этому мы примолвили, что кажется [57] будет хорошо, если они свою грамоту напишут по Татарски и протолкуют ее нам, а мы тщательно напишем ее на своем языке, и как грамоту, так и перевод, доставим папе. После этого они пошли от нас к императору. Наконец, в день блаженного Мартина (11 ноябр.) позвали нас опять. Тут, Кадак, правитель всей империи, Чингай и Бала, и многие писцы, пришед к нам, начали толковать нам грамоту из слова в слово. Когда же мы написали ее на Латинском языке, то заставили нас толковать себе каждое слово, желая знать, не ошиблись ли мы в чем. Когда же обе грамоты были написаны, то они заставили нам прочитать их еще раз, что бы ничего не было пропущено. Говорили же нам: смотрите, поняли ли вы все хорошо; ибо неприлично, если вы не хорошо поняли. Грамоту эту написали они также по Сарацински, на случай, что может быть в нашей стране найдется человек, который прочтет ее.

Глава 16.

Как их отпустили.

Услышали же мы от своих Татар, что император намерен отправить с нами своих послов; но ему хотелось, как мы думали, что бы мы его о том попросили. Когда же один из наших Татар, который был старее других, заговорил нам о том, то это нам показалось не очень хорошим делом: по чему и отвечали, что просить об этом, не наше дело: но если император сам пошлет их, то мы охотно возмем их и с Божиею помощию проводим [59] сохранно. Нам же это казалось неприличным по многим причинам. Во первых, мы боялись, что бы они не увидели раздоров и войн, между нами бывающих, что бы еще более побудило их идти на нас. Во вторых, мы боялись, что бы они не сделались шпионами. В третьих, мы боялись, что бы их не убили, потому что наши люди дерзки и горды, а от сего, когда служители, бывшие с нами, по просбе кардинала, легата Алеманского, поехали к нему в Татарском наряде, то дорогою Немцы чуть было не побили их камнями, по чему они принуждены были снять с себя этот наряд. Татары же имеют обыкновение не мириться с теми, которые побьют их послов, до тех пор, пока не отомстят за то. В четвертых, боялись мы, что бы их не отняли у нас насильно. В пятых, казалось нам, что приезд их не принесет ни какой пользы, по тому что им не поручалось ничего другого, как только отдать императорскую грамоту папе и государям, а эта грамота была у нас; приезд же их, по нашему мнению, мог произвести вред.

Таким образом, в третий день после этого, то есть, в праздник блаженного Брикция (13 ноябр.), дали они нам отпуск и грамоту за императорскою печатию, и послали нас к императорской матери, от которой каждый из нас получил по лисьей шубе шерстью в верх, и по куску пурпура. Татары же наши, из каждого куска украли по футу, а из того, который дан был нашему служителю, добрую половину.

Мы хотя это и знали, однако же говорить не хотели. [61]

Глава 17.

Как они от туда возвратились.

После этого отправились мы в возвратный путь и ехали всю зиму; в степях спали мы часто на снегу, разве когда могли ногами прорыть место, по тому что там лесу нет, а чистое поле, и часто по утру вставали покрытые со всем снегом, нанесенным ветром.

Так ехавши до Вознесеньева дня (в мае 1247.), прибыли мы к Батыю. Мы спрашивали его, какой ответ даст он святейшему отцу? но он сказал, что не приказывает с нами ничего, кроме того, что бы мы исправнее отдали то, что написал император.

Получа вид для свободного проезда, мы отправились от него и в субботу после Троицына дня приехали к Монтию, где были задержанные наши товарищи и служители, которых мы велели привести к себе обратно;

От туда приехали мы к Коррензе, который опять просил у нас подарков, однако же, мы ему не дали, потому что у нас ничего не было. Он дал нам двух Команов, бывших из татарского народа, до Русского города Киева. Татарин наш не оставлял нас до тех пор, пока не проехали мы последней Татарской заставы. Другие же люди, данные нам от Коррензы, привезли нас в Киев в шесть дней от последней заставы.

Приехали же мы туда за 15 дней до Иванова дня (14 юня.). Кияне узнав о нашем приезде, сбежались к нам все [63] с радостию и поздравляли нас как людей, воскресших от смерти. Точно также принимали нас по всей Руссии, Польше и Богемии. Даниил и брат его Василик, сделали для нас больший пир и против воли нашей продержали нас у себя дней с восемь. В это время они сделав собор с своими епископами и другими благочестивыми людьми, рассуждали о том, что мы им предлагали в проезд наш к Татарам, и все единогласно сказали нам, что желают иметь его святейшество особенным своим владыкою и отцом, а святую церковь Римскую владычицею и госпожою, подтверждая все то, что прежде о том писали с своим аббатом, и о том же самом отправили с нами к святейшему отцу своих послов и грамоту ⁴⁴.