СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПАВЕЛ ДИАКОН

РИМСКАЯ ИСТОРИЯ

HISTORIA ROMANA

КНИГА XIV

1. В 1204 году от основания Города, когда умер Феодосий, во главе Восточного двора встал император Маркиан, 44-й по счёту.

Впрочем, время правления Валентиниана соответствует времени правления этого и предыдущего императоров.

Итак, ^aВалентиниан, правитель Западной империи, заключил в это время мирный договор с Гейзерихом, королём вандалов, и Африка была разделена между ними с установлением чётких границ. Когда из-за успеха в делах Гейзерих стал чересчур заносчив со своими людьми, против него возник крупный заговор. Но замысел [заговорщиков] был раскрыт, и они были казнены им различными казнями. Ведь именно в результате этих казней он потерял не меньшее количество вооружённых сил, чем если бы был разбит в сражении^a.

2. ^bМежду тем король гуннов Аттила, правивший вместе с братом Бледой в пределах Паннонии и Дакии, как уже было сказано, с неимоверной яростью опустошал Македонию, Мезию, Ахайю и обе Фракии. Он убил Бледу, своего брата и соправителя, и заставил его людей признать свою власть^b. Итак, располагая поддержкой храбрейших племён, которых он подчинил себе, Аттила возымел намерение сокрушить Западную империю. Ибо его власти были подчинены: знаменитый король гепидов Андарик; Валамир, правитель готов, более знатный, чем тот король, которому он служил, а также такие храбрейшие племена, как маркоманны, свевы, квады, герулы, турцилинги, руги с их собственными королями и, кроме них, другие варварские народы, жившие в северных краях. 3. Аттила, гордый властью над ними всеми, хоть и полагал, что с помощью мощи вооружённых сил легко сможет приобрести то, чего он желал, стремился всё же побеждать врагов с лукавством и умением, не меньшими, чем сила [его] оружия. Итак, с приобретённой посредством опыта искусностью предвидя для себя опасность в том, что готы, жившие внутри Галлии, могут прийти римлянам на помощь, он, выдавая себя за друга готов, заявил о своём намерении сражаться против римлян. И, напротив, добиваясь дружбы римлян, обещал им поднять оружие против готов, то есть против их врагов. Он с варварской хитростью поступал так для того, чтобы по возможности отдалить их от союза между собой и тем легче разбить обоих по одиночке. Однако Аэций, с не меньшей проницательностью разгадав его коварство, отправил к Теодориту, который в это время правил готами в Тулузе, послов, чтобы те заключили с ним мирный договор. А Теодорит, следуя желанию Аэция, принял римских послов и, не менее заботясь о самом себе, заключил с ними надёжнейший договор, обещая сражаться вместе с ними. 4. Между тем, на помощь к римлянам явились: бургунды, аланы вместе со своим королём Сангибаном, франки, саксы, рипариолы, брионы, сарматы, арморициане, литициане и племена чуть ли не со всего Запада, которых Аэций призвал к участию в битве, не желая выходить против Аттилы с неравными силами. Обе стороны встретились на Каталаунских полях, которые, как говорят, тянутся на сто лиг в длину и на семьдесят лиг в ширину, согласно мерам, принятым у галлов.

5. Итак, как только Аттила вступил в Галлию, он в первой же схватке разбил вышедшего ему навстречу Гундикария, короля бургундов.

Затем, когда добрались до места сражения, он спросил гаруспика, не предскажет ли он ему, чем окончится эта битва. А тот, пользуясь дьявольским искусством, осмотрел внутренности животных и предрёк Аттиле поражение. Некоторым утешением ему всё же будет то обстоятельство, что в битве предстоит пасть верховному вождю противной стороны. Аттила же, решив, что это означает гибель Аэция, смерти которого он так жаждал, не усомнился вступить в битву, надеясь уничтожить Аэция, храбро стоявшего на пути его начинаний, даже ценой гибели своих людей. Итак, он вступил в битву, когда день уже склонялся к вечеру, чтобы в случае, если он будет побеждён врагами, его укрыл мрак наступившей ночи. 6. Храбрейшие народы сошлись с обеих сторон, вступили [между собой] в рукопашную и произошла такая ожесточённая и упорная битва, о какой едва ли говорится в какой-либо истории. Боевой пыл [сражавшихся] улёгся не ранее, чем наступившая ночь лишила их возможности сражаться. В этой битве, как сообщают, пало 180 000 человек, и было пролито столько крови, что протекавшая там небольшая речка внезапно превратилась в бурный поток и унесла с собой трупы павших. Но Аттила обманулся в своей надежде на смерть Аэция; ибо погиб Теодорит, король готов, а Аэций остался невредим. ^cХотя в этой битве не отступило ни то, ни другое войско, но Аттила, как известно, был побеждён^c. 7. На следующий день, когда Аттила укрылся внутри укреплений из телег и, не осмеливаясь выйти наружу, не переставал тем не менее сильно шуметь, громко трубя в трубы, Торисмунд, сын короля Теодорита, скорбя по поводу смерти отца, постановил сковать Аттилу осадой, чтобы окончательно уничтожить и его, и его войско. Тогда Аттила, не надеясь уже сохранить жизнь, сложил из конских сёдел огромный костёр, чтобы сгореть в нём, когда готы пойдут в наступление, и не допустить, чтобы кому-либо выпала радость нанести ему раны и чтобы король стольких племён оказался во власти врагов. 8. Аэций же, неосторожно полагая, что римляне после гибели Аттилы будут подавлены готами и в последующем, если случится необходимость, у них не будет никакого утешения против готов, убедил Теодориха, – заботясь якобы о его делах, – возвратиться домой и овладеть отцовским королевством, дабы не пришлось ему в случае, если им овладеют его братья, сражаться против своих с ещё большей горечью, чем против врагов. Тот, охотно приняв этот совет, данный будто бы ради его же блага, вернулся домой и принял отцовское королевство. Впрочем, Аэций задумал подобное также для того, чтобы спасти Аттилу от нападения с его стороны. Но – увы! – человеческий разум не ведает о последствиях! Сколь великий вред нанёс он родине этим решением, тогда как хотел [им] его отвратить.

9. А Аттила, узнав, что враги, оставив его, вернулись по домам, воспрянул духом и, окрылённый надеждой на спасение, отступил в Паннонию и, собрав ещё более сильное войско, вновь яростно вторгся в Италию. Сперва он приступил к осаде Аквилеи, расположенной в самом начале Италии. Осаждая её целых три года, он не мог взять город никакими средствами из-за деятельного сопротивления горожан и уже слышал ропот своего войска, не имевшего сил терпеть муки голода. И вот, однажды, обходя город, чтобы выяснить, с какой стороны легче будет его атаковать, он внезапно заметил, как птицы, которых зовут аистами и которые имеют обыкновение вить гнёзда на вершинах домов, в едином порыве улетели из города и, подхватив в клювах своих птенцов, разнесли их по расположенным за пределами города деревням. Тогда он сказал своим людям: «Смотрите! Птицы, предвидя будущее, покидают город, который должен погибнуть!». Тут же, установив осадные машины, он ободряет своих людей, ещё ожесточённее атакует город и без промедления захватывает его. Богатства были разграблены, жители уведены в плен или перебиты, а остальное, будучи зажжено, пожрало пламя. 10. В этом городе тогда жила благороднейшая из женщин по имени Дигна, прекрасная наружностью, но ещё более украшенная блеском целомудрия. Она имела жилище поверх городской стены, так что прямо к её дому примыкала высокая башня, а внизу, под башней протекали прозрачные воды реки Натиссы. Не желая сделаться игрушкой в руках презреннейших врагов и, подвергшись насилию, запятнать красоту души, она, как только узнала о вторжении врагов и взятии города, тут же обмотала голову и бросилась с вершины этой башни в быстрый водоворот, положив своей достопамятной кончиной предел страху перед потерей целомудрия. 11. Затем лютый враг, истребив или пленив жителей, сжёг и разрушил многие крепости этого края. Конкордию и Альтину, или иначе Патавий, соседние с Аквилеей города, он также разрушил, подобно последней, и сравнял с землёй. После этого гунны, не встречая сопротивления, с яростью прошлись по всем венетским городам, то есть прошли через Вицентию, Верону, Бриксию, Бергамо и прочие города, а Медиолан и Тицин, подвергнув той же участи, разграбили, но избавили от огня и меча. Затем, точно так же разграбив города Эмилии, они в конце концов разбили лагерь в том месте, где река Минций впадает в Пад. И вот, пока Аттила сидел там и размышлял, то ли ему идти на Рим, то ли нет, заботясь отнюдь не о Городе, которому он был враждебен, но боясь примера Алариха, который не надолго пережил взятый им город, так вот, пока он прокручивал в душе эти несчастья, к нему вдруг прибыло миролюбивейшее посольство из Рима. 12. Ибо к нему собственной персоной явился святейший муж, папа Лев. Когда он вошёл к королю варваров, то получил всё, что хотел, и добыл спасение не только для Рима, но и для всей Италии. Ибо Аттила, устрашённый по воле Божьей, был не в силах говорить священнику Христову ничто иное, как только то, что тот сам предпочитал. Говорят, что когда после ухода понтифика приближённые спросили Аттилу, почему он вопреки своему обыкновению оказал такое уважение римскому папе и готов был повиноваться почти всему, что бы тот ни приказал, король ответил, что почтил отнюдь не того, кто приходил, но совсем другого мужа, который, как он видел, стоял рядом с тем в одежде священника и обладал более величественной внешностью и почтенными сединами; обнажив меч, он пригрозил Аттиле жуткой смертью, если тот не исполнит всего, о чём он просил. 13. Таким образом Аттила был отвлечён от своей жестокости и, оставив Италию, направился в Паннонию. И вот, Гонория, родная сестра императора Валентиниана, которую брат содержал довольно сурово ради красоты целомудренности, отправила к нему своего евнуха с предложением потребовать её у брата себе в жёны. Получив эту весть в то время, когда он уже покинул пределы Италии, Аттила не мог сразу же вернуть туда утомлённое войско, а потому поручил передать императору Валентиниану, что в скором времени причинит Италии ещё более тяжкие беды, если тот немедленно не отошлёт к нему свою сестру вместе с причитающейся частью государства. Возвратившись в свои становища, он сверх множества жён, которые у него уже были, взял себе в жёны также некую очень красивую девушку по имени Ильдико. Устроив ради этой свадьбы роскошный пир, он выпил тогда столько вина, сколько не пил ещё никогда, и, заснув, лёжа на спине, задохнулся от избытка крови, которая обычно шла у него через нос, и погиб. Той же ночью в Константинополе Господь явился императору Маркиану во сне и показал сломанный лук Аттилы, то есть тот вид оружия, на который этот народ главным образом полагается на войне.

14. Пока всё это происходило, в Британии ^dприверженцы пелагианской ереси попытались отвратить британцев от веры. Попросив помощи у галльских епископов, британцы получили для защиты истинной веры святейшего мужа Германа, знаменитого уже многочисленными чудесами епископа Оксерской церкви, и Лупа, епископа Труасского, также мужа апостольской благодати, которые не только чудесными знамениями, но и словами проповеди, привлекли всех к исповеданию истинной веры. И вот, когда святые епископы всё ещё там находились, туда прибыл сильный отряд саксов и пиктов^d. Тем не менее британцы тут же взялись за оружие и двинулись навстречу врагам, а блаженнейший Герман, добровольно предложив свои услуги, отправился на войну вместе с ними; когда сам военачальник перед началом битвы стоял [во главе войска], а враги, построившись, были уже близко, святой епископ, не полагаясь ни на звуки трубы, ни на мечи, велел только одно – чтобы все вместе единым голосом подхватили те его слова, которые он первым произнесёт. Вскоре он громким голосом выкрикнул: «Аллилуйя!» и всё войско подхватило поднявшимся до небес криком: «Аллилуйя!»; [этот клич] эхом отразился от всех окрестностей, а врагов тут же охватил такой страх, что они, потеряв строй, обратились в бегство и, дрожа, вернулись восвояси, как если бы меч угрожал шее каждого из них.

15. Итак, поскольку доблесть всегда порождает зависть, император Валентиниан, как только узнал об исходе дела, опасаясь, как было сказано выше, успехов Аэция, убил его вместе с Боэцием, благороднейшим сенатором. ^dТак погиб Аэций, воинственнейший муж и некогда ужас могущественного короля Аттилы, а вместе с ним рухнула Западная империя и сама возможность спасения государства, и его с тех пор не удавалось более поднять^d. Но смерть Аэция не осталась безнаказанной для Валентиниана, ибо в следующем году ^eон и сам был заколот Трансилой, одним из воинов Аэция, и умер после 30 лет правления^e, из которых 25 лет он правил вместе со своим тестем Феодосием и ещё пять – с Маркианом.

16. Когда Валентиниан умер, власть в Городе захватил Максим, но не прошло и двух месяцев, как он был убит римлянами; из Африки тут же прибыл на кораблях и с огромным войском из своего народа Гейзерих, располагавший, кроме того, поддержкой мавров; понтификат над Римской церковью тогда по прежнему осуществлял блаженнейший Лев. И вот, когда римляне были поражены столь ужасной вестью и ^fкак знать, так и простонародье бежали из Города, Гейзерих овладел лишённым всякой защиты городом; навстречу ему вышел за ворота всё тот же святой епископ Лев, мольбы которого с Божьей помощью так смягчили Гейзериха, что он, после того как всё было передано под его власть, всё-таки воздержался от пожаров, резни и казней. Между тем, в ходе четырнадцатидневного неспешного и беспрепятственного грабежа Рим был лишён всех своих богатств, и в Карфаген было уведено множество тысяч пленных, в зависимости от того, кому нравились их возраст и звание, в том числе царица Евдоксия, которая и подбила Гейзериха на это преступление, вместе с двумя её дочерьми^f. 17. Таким образом Рим был вторично взят Гейзерихом, когда исполнилось 44 года с того времени, как Аларих захватил его в первый раз, и прошло 1208 лет от его основания. Итак, оставив Город, вандалы и мавры рассыпались по Кампании, уничтожая всё огнём и мечом и расхищая то, что оставалось. Взяв Капую, благороднейший город, они сравняли её с землёй, разграбив и пленив её жителей. Нолу же, очень богатый город, и многие другие города они предали не меньшему разрушению. Кроме того, в Неаполе и тех [городах], которые они не смогли взять из-за их прочности, они оставили разграбленными сельские угодья и пленили всех, кто избежал меча. 18. Среди этих тягот святейший муж Паулин, епископ города Нолы, израсходовал на выкуп пленных всё, что имел; в конце концов, когда у него не осталось уже ничего, кроме самого себя, он, от благородства души, не имея сил выносить материнские слёзы одной вдовы, отправился вместе с ней в Африку, куда уже удалились враги, и отдал себя в рабство варварскому мужу вместо её сына. Когда его святость стала по Божьей воле известна среди этого варварского народа, он, наконец, вернулся в родной город вместе со всеми своими согражданами.

19. А Гейзерих, после того как, обогатившись сокровищами Италии, вернулся в Африку, выдал замуж за своего сына Тразамунда дочь императора Валентиниана, которую увёл из Города в качестве пленницы; от неё впоследствии родился Хильдерик, который четвёртым после Гейзериха правил вандалами в Африке.

Итак, после того как Гейзерих удалился из города, римляне в следующем месяце поставили во главе разорённого государства императора Авита.

Около этого времени визиготы вместе со своим королём Теодорихом, сыном Теодорита, перешли Пиренейские горы и вторглись в Испанию.

Император Маркиан был убит в результате заговора своих приближённых, после того как правил государством в Константинополе семь лет.

Комментарии

a) Проспер, 442 г.

b) Проспер, 444 г.

c) Проспер, 451 г.

d) Беда, 459.

e) Иордан, Римская история, 239.

f) Проспер, 455 г.