-

Опыт разбора одной башкирской летописи.

У башкир сохранились отрывки хроник или летописей, к сожалению, еще недостаточно исследованных и разъясненных. В том виде, в каком опубликованы, они мало могут дать для истории и более освещают взгляды и понятия башкир о прошлом своего племени, чем самую историю последнего, следовательно, имеют значение главным образом этнографическое. Две хроники и напечатаны в статьях этнографического характера: исследовании о башкирах И. С. Назарова ¹ и очерке «Башкиры» г. Алекторова («Оренбургский Листок» 1885 г., № 51.). Третья напечатана в статье М. В. Лоссиевского: «Из неизданных арабских и татарских хроник Оренбургского края, историко-археологический этюд» («Оренбургский Листок» 1881 г., № 8.). Судя по заглавию статьи, должно ожидать описания и исследования «неизданных хроник». На деле автор статьи передает сначала содержание «арабских хроник», затем одной «татарской» не объясняя, сколько этих хроник имелось в его распоряжении, где [46] они найдены, анонимные они, или же та или другая приписывается какому-либо автору, когда они могли быть составлены, и других подобных вопросов. «Татарская (судя по содержанию, лучше сказать «башкирская») хроника излагается автором подробно, но приводит ли он ее целиком или с сокращениями, остается неизвестным. Таким образом единственная статья исторического характера о башкирских хрониках не представляет собою критического разбора или исторического характера исследования их, а только издание одной хроники, притом такое, которое нельзя назвать научно исполненным.

В очерке г. Алекторова башкирское предание о ногайских ханах приводится мимоходом и к нему поэтому нельзя прилагать требований точности указаний.

Лучше и полнее всех издана хроника летопись башкирская в статье г. Назарова и поэтому только ею можно пользоваться с полным доверием, как не искаженным издателем памятником. Я имею в видe представить опыт разбора этой последней хроники, пользуясь попутно остальными только как вспомогательным материалом.

Во избежание частых ссылок и для удобства питателей привожу большую часть хроники A (всю ее первую, часть (A I) и первые 3 известия записей в летописной форме, составляющей ее вторую часть (A II); первую часть я делю на §§, для удобства ссылок) и хронику B. [47]

ХРОНИКА A.

1. В 584 г. пророк Мухамед вышел из Мекки ² к Болгарам. Пришедши на место, он послал к народу 3 человек: Забир Ягдиева, Абдурахман и Толхи Гусманова, а сам ушел назад ³. Его сподвижники прожили в Болгарии 3 года, по истечении которых двое ушли в Мекку, а один — Забир Ягдиев остался, женился на Туйбике, дочери болгарского хана Айдара, и через 25 лет умер.

2. Башкиры в это время жили по рекам: Ай, Узян, Кайсылогу, Ак-Уфий-Идиль, Сом, Индажар Ламаз, Каралмон, Рустак, Дым, Ислегул, Идрак, Яик, Сакмара, Кизил. Тоук и др. небольшим речкам.

3. Башкиры посылали в Болгарию от своего народа девять человек, чтобы узнать, что такое вера магометанская; этих 9 ч. звали так: Айт-Аитов, Котлбай, Давлетбаев, Ит-Кутли Муйнак, Аит Кымибаев, Уросбакти Бурганов, Тайман Таймасов, Джианкул Имангулов (с Амдыли), Имангул Назаргулов и Яманай Сарманаев. Эти-то люди, узнавши о вере магометанской, рассказали о ней башкирам.

4. В 1149 г. у башкир ханствовал Чингис— хан (стал ханом 17 л. от роду, а умер на 69 году.). Его убил башкирский батырь Мир-Темир за то, что он издал указ, противный обычаям башкирским. Ему наследовал сын его Тедемтай, которому наследовал Алтынбик (царствовал 14 лет). [48] После него через 104 г. ханствовали ханы Казанские: Габдулла, Алтынбик, Мохмуд-хан, Маметек, Халил, Иброгим-хан, Ильгам, Мухамедамин, Малык, Габдуллатиф, Сагиб-Кирей, Сафа-Кирей, Гали, Утамыш, Ядыкар, Шагали. Последний ханствовал 30 лет.

5. В 1498 г. Иван Васильевич взял Казань. Башкиры, прослышав о доброте Ив, Вас. и терпя притеснения от своего хана Бусая и его бия Ак-Тулуша, выбрали из своей среды 4 биев и послали к нему просить принять их в свое подданство на следующих условиях: платить ясак из меди, соусар, кундуз ⁴, коша и жить на своей земле, как жили прежде. Ясак возили два раза: в 1567 г. и в 1586. Но так как возить ясак было опасно (возили в Казань), то была построена Уфа на деньги самих башкир.

6. В 1648 г. Рига и Азау воевали. Иван Вас. призвал на помощь башкир; они ходили, победили и приняли присягу.

7. У Бухаров был тогда хан Буляр; в Казани были Русские; в Серемшоне — Урман, на р. Аюзан — Тохтамыш, на рр. Джадиеле и Яике — Джанибек, на р. Амдыль (до устья) — Кара-хан и Бугара-хан, в Москве — Саган; в устьях 3 рек: Тоук, Алмалы и Уфий — Иделя — Кирей-хан; сарай его стоял на горе, на кургане. На Инджаре был Хаким-хан; он провалился и на месте провала долго был шум. В Астрахани был Темир-Кутлы; в Казани — Шагали, на рр. Зай и Гирьял — Ишим-хан. [49]

II.

В 1237 г. Болгары терпели наказание от Бога.

В 1238 г. Ак-Сок-Темир взял Болгар.

В 1494 г. Солнце остановилось. У башкир тогда ханствовал Ядыкар-хан.

Хроника B.

Бот что говорит хроника о старинном ханстве. Гиджры 112 г. (764) ⁵ был в Башкирии туркменский Хан Кибатий. Владения его простирались из Средней Азии до р. Куганак; под его подданством были и киргизы. По северную сторону Куганака кочевали Ногайцы, и ими по этой речке поставлены каменные столбы; у Туркменов же по р. Илеку было несколько городов. У Ногайцев владения простиралась до р.р. Уршака и Дёмы и был главный ханский город Уфа. Впоследствии Чингиз-хан, покорив киргизов, поставил от себя над ними множество ханов, а Кибатия отстранил и оставил его только с туркменами. После Чингиз-хана владения ногайцев простирались только до р. Сакмары, где прежде кочевали киргизы, но Чингиз-хан дал Ногайцам волю и они вытеснили киргиз за Сакмару. После сего киргизы башкир часто обижали воровством и грабежом до такой степени, что бурзянские башкиры бросили свою землю и переселились к Уршаку и Куганаку.

После того башкирами управляли Акай и Кильмят. [50] Первым ногайским ханом был Уразбей-Парга. Ногайцы владели по р. р. Саткей и Шамий ⁶ и кочевали на 4-х сторонах, имели скотоводство и жили спокойно, весело и беспечно долгое время: Вдруг неизвестно откуда явился дракон и каждый день утаскивал по одному человеку. Продолжалось это несколько лет; затем дракон скрылся неизвестно куда. После этого жили спокойно под властью ханов Амат-Маматов. Спустя некоторое время хан напал на хана: Энбек-хан и Тимирлан-хан. Амат-Маматов лишился ханства и подданные его разорились в конец, вследствие чего он землю свою оставил и с несколькими из народа скрылся по левую сторону Волги ⁷, по р. Кара-Бейда. Здесь он ночевал и на другой день отправился искать место получше и плутал трое суток, так что куда ни поедет, всегда приезжал к тому месту, где ночевал. Заметив это, хан велел поискать, нет ли какой-нибудь могилы святого и, действительно, была найдена старая могила с камнем, на котором было написано имя Сулук-Ата. Когда разрыли могилу, то оказалось, что она обложена кирпичем и в ней лежит, как живой человек, чернобровый красавец средних лет. Хан приказал Шагалей Бею похоронить его. Через несколько лет Шагалей-Бей умер, а его место (?) занял сын его Шейхи-Дервиш. Затем построили дом на р. Шаткей ⁸ и сюда [51] собирался на могилу народ, читал Коран и молился. После этого владения их простирались до р. р. Зай и Шамий. Здесь поселилось и несколько ногайцев, которые покорились Казанскому царю и кочевали спокойно. Когда Шейхи-Дервиш умер, место его занял сын его Часли-Дервиш, но он отказался от ханства и вручил правление Бею-Мурзе, и ногайские народы были ему подвластны и жили при нем счастливо; кочевали до р. р. Сакмары, Сунбулу и Илека. Через несколько лет у Часли-Дервиша умер сын и ближайших родственников не было, а была одна дочь, отданная за своего подданного ногайца; от нее было два сына: Бурхан и Ядыкар. Бурхана сделали правителем и Тотонай-хан (?) сделал его ханом над 10,000 домохозяев. Он им позволил кочевать по разным сторонам и судил их справедливо. В то время, в 1443 году, выпал сильный снег и сряду 3 года стояла жестокая зима. На овец и другой скот напал падеж и хлеб не родился. Ногайцы собрались на сходку и совещались о том, чтобы уйти на прежнее место жительства их отцов, откуда они бежала от жару; они говорили, что, хотя там и жарко, но в холодком месте еще хуже, а не то и Россия возьмет их землю, так лучше в спокойное время переселиться на прежние места на Кубань, а эта земля нам неудобна. После этого Ногайцы бесчисленными толпами ушли с Ядыкаром на Кубань, остались только самые бедные и с ними, уступая их просьбам, остался и Бурно-ак-Бай.

В 1447 г. Бурно-ак-Бай передал свою власть осенью Тятигачу, который тотчас же объявил подданным, чтобы никто из них не бегал, а каждый жил своею верою (?) и друг друга не обижали. После этого Тятигач-Бай взял из трех тюб по [52] одному человеку: Азная, Ильгин-Темира и Карамыша, которые втроем отправились в Казань, явились к царю и приняли подданство. Царь пожаловал им по атласному халату и суконному кафтану, и землю, оставшуюся после Ногайцев по обеим сторонам р. Белой, вверх по р. Кугуш и вниз по р. Кугуш, Тятигача пожаловал мурзою, Азная — старшиною, Ильгин-Темира и Барамыша — беями.

Со всех трехсот домохозяев податей положено брать 300 куниц. Возвратившись, посланные объявили царское повеление и пожалование......

______________________________________

Хроника А начинается с очень раннего времени — с конца VI века. Существование у башкир современных исторических записей в такую эпоху невозможно до пустить; к тому же первая дата, г. 593(в § 1)очень неверна: принятие мусульманства болгарами (Камскими) относится к 922 г. Такая крупная ошибки во времени прямо указывает, что событие записано несколько веков спустя.

Действительно, §§ 1 и 3 хроники А 1 оказываются заимствованием из «Летописи Булгарской» Шереф-Эддина бен Хисам-Эддина, составленной в XVI веке. Привожу, для сравнения с указанными §§-ми, соответствующие места из названной летописи по изданию ее в статье г. Березина «Булгар на Волге» ⁹. Сокращенные г. Березиным места пополняю по отрывкам из той же летописи, изданным В. Б. Вельяминовым-Зерновым в статье «Памятник с арабско-татарскою надписью в Башкирии» ¹⁰.

«По эре мусульманской в девятый год, в знак [53] рыб, в девятый день Рамазана священного — в то время был Айдар хан — пророк ваш отправил троих сподвижников (своих) к Булгар для проповедания веры ислама. Один из сподвижников был Абд-уррахман сын Зубейра, другой Зубейр, сын Джо-ддэ и третий Тулейха, сын Усмана.

По прошествии трех лет два сподвижника возвратились в Медину, а господин Зубейр, сын Джа-ддэ остался в Булгаре, женился на дочери хана Туй-бикэ и, 25 лет проведя в наставлении народа, умер в этом городе.

Первый, пришедший для изучения закона у сподвижников с западной стороны Урала, из дикарей Башкиров, есть Аитгкул ¹¹, сын Заиткулов, пришедший с р. Ая. Потом были: Кутли-бай, сын Даулет-баев, Аит-когды, сын Муйнаков, Аит-имян, сын Кылчимов, Ураз-бакты, сын Бурханов, Тайман, сын Таймасов ¹². Они, пришедши с р. Ая, научились здесь и, возвратясь домой, обратили в ислам свои юрты.

Последователи ¹³, пришедшие с р. Уфы ¹⁴. В местах соединения р. Уфы с р. Белой ¹⁵ находятся юрты ногайского хана Бай-джура-хана. Из вышедших оттуда последователей известны: Джеган-куль сын Иман-кулов ¹⁶, Иман-кул, сын Недеров и Яманай, сын Сарманов. [54]

Сходство между приведенными отрывками и §§ 1 и 3 хроники A I настолько близкое, что заимствование несомненно; легкие различия в собственных именах объясняются отчасти башкирским произношением (напр., «сын Джа-ддэ» перешло в «Ягдиев», ибо башкиры татарские звуки ж и дж заменяют звуком латинского j, отчасти несовершенством арабского алфавита и легкостью описок в нем.

В § 3 после имени Джан-куля стоит у г. Назарова «с Ашдели»; это, вероятно, описка, ибо реки Ашдели нет. Надо читать «с Ак-Идели», а так как в § 2 р. Уфа названа Ак-Уфий-Идель, то по сличению с летописью Шереф-Эддина надо полагать, что в данном случае слово «Уфий» пропущено по ошибке одним из переписчиков.

Сличение с летописью Шереф-Эддина дает возможность объяснить происхождение даты § 1-го, причем, так как указанные г. Назаровым в примечании варианты ближе к источнику, — в них, как и в последнем, говорится о присылке Мухамедом трех его сподвижников, а не о личном посещении им Булгара — я беру дату из варианта, приведенного в примечании. Заметим прежде всего, что в летописи Шереф-Эддина год события указан по гиджре, а в хронике A, несмотря на явное заимствование из первой, — по христианской эре ¹⁷. Стало быть, один из башкирских летописцев, переписывавших хронику A, годы, обозначенные в ней по гиджре, перевел на годы европейской эры. То обстоятельство, [55] что обе первые даты опережают события (первая против своего источника, т. е. летописи Шереф-Эддина, другая — против действительного времени ханствования Чингиз-Хана), следовательно, неверны в одном направлении, — наводит на мысль об общей для того и другого случая причине ошибки. Такою причиною легко могло быть непонимание переводившим годы с одного летосчисления на другое разницы в продолжительности года по мусульманскому и юлианскому календарю. Поэтому производивший перечисление башкир для определения года гиджры взял дату года христианской эры (вероятно того, в котором он переписывал) и вычел из него соответствующую дату эры мусульманской. Если взять дату § 1-го по редакции, приведенной г. Назаровым в примечании, редакции более близкой, как выше замечено, к источнику, т. е. 593 г., то, на основании соответствующего места летописи Шереф-Эддина («в девятый год мусульманской эры...»), надо полагать, что год гиджры был определен как 584 г. по Р. X., т. е. с ошибкою в 622-584 = 38 лет. Так как 32 годам юлианского календаря соответствуют 33 года мусульманского, то ошибки в 38 лет при подобном перечислении указывает на 622+32*38 = 1838 год (правильнее: время между 1806 и 1838 годами), как время перечисления произведенного башкирским летописцем. Этот вывод находит себе косвенное подтверждение в том, то последнее известие летописи A записано под 1833 годом.

Для даты § 4-го найдем, восстановляя ее согласно сделанному предположению:

1149-584 = 565 год гиджры.

Чингиз-хан сделался ханом в 559 году гиджры (1202 по Р. X.), следовательно, действительно [56] ханствовал в 565 (1208) году. Прожил он 63 года, или, по мусульманскому календарю, 65 лет; ему было 13 лет, когда умер его отец. Вероятно, смерть последнего башкирский летописец (или его источник) принял за время вступления на престол Чингиз-хана (17 лет вместо 13 могло быть, опискою или ошибкою в чтения цыфры); Любопытно, что 17-13 = 69-65, т. е. возраст Чингиз-хана при мнимом вступлении на престол и возраст его при смерти увеличены на одно и то же число; надо объяснять это тем, что год смерти определен по продолжительности ханствования.

Понятно, что известие об убиении Чингиз-хана «башкирским батырем Мир-Темиром», неверно. Любопытно, что в двух рукописях летописи Шереф-Эддина, имевшихся у г. Березина, Тамерлан назвав Мир-Темиром ¹⁸, вместо его обыкновенного татарского названия «Аксак-Тимур», представляющего перевод монгольского Тимур-Ленг, т. е. Тимур-хромой. Следующую фразу: «ему наследовал сын его Тедемтай, которому наследовал Алтынбик» относят повидимому, не к Чингиз-хану, у которого в не было таких сына и внука, а к легендарному Мир-Темиру ¹⁹. Может быть, это были национальные башкирские ханы, о которых сохранились в памяти народа одни имена.

Список казанских ханов не только верен в собственных именах и порядке их царствования (кроме двух последних), но полнее того, который может быть установлен, следуя русским [57] летописям: в последних нет ни Халила, ни первых двух ханов. Существование Халила и его ханствование между Мамутеком и Ибрагимом доказано В. В. Вельяминовым-Зерновым. Большинство русских летописей основателем Казанского ханства считают Улу-Махмета (Махмуд-хан летописи A). Но в одной из них, именно Воскресенской, под 1445 г. говорится: «тое же осени царь Мамотак, Улу-Махметов сын, взял город Казань, вотчича Казанского, князя Либея убил, а сам сел в Казани царствовати». Выражение «вотчич Казанский» т. е., в переводе на современный язык, «наследственный государь Казанский» показывает, что до воцарения в Казани династии Улу-Махмета там было по крайней мере 2 хана. В выдержке из одной татарской рукописи, приводимой проф. Фуксом в его «Краткой Казанской Истории»упоминается об Абдулла-хане Булгарском, у которого Тамерлан взял Булгар, и что 2 сына этого хана, Алтук-бик и Алим-бик вместо Булгара сделали столицею Казань. Судя по этому, можно думать, что подобная татарская рукопись послужила источником и для рассматриваемой хроники. Во всяком случае, последняя хроника или ее источник подтверждают свидетельство Воскресенской летописи (и Никоновской, которая передает почти тоже самое) о ханах Казанских ранее Улу-Махмета, так что основание Казанского ханства должно быть отнесено или к самому началу XV-го века или даже к концу XIV-го. Под именем Гали (13-й в списке ханов) надо разуметь Джан-Али, Касимовского царевича, брата Шагали (Еналей русских летописей — так русские произносили это имя, подобно башкирам, заменяя арабское дж звуком иот). Шагали царствовал не тридцать лет, а во все три раза своего ханствования в [58] Казани — в совокупности не более 5 лет; верно, однако, что между первым его вступлением на ханство и окончательным (третьим) изгнанием из Казани прошло около 30 лет. Последним ханом Казанским был Ядыкар (Едигер русских летописей), который после Шагали ханствовал несколько месяцев и был взят в плен русскими при покорении Казани.

Следуя хронологическому порядку выставленных пред событиями годов, находим в летописи A II под 1237 и 1238 г. г. указания о двукратном бедствии, постигшем болгар. Действительно, Болгарское ханство два раза было разорено монголами Батыя. Любопытно, что вместо Батыя летопись ставит Тамерлана, т. е. позднейшего завоевателя вместо первого, к которому относится хронологическое определение события ²⁰.

Под 1498 годом обе части хроники A помещают взятие Казани «Иваном Васильевичем». Можно указать по поводу этой записи, что в 1497 г. Казань действительно была временно занята войсками Иоанна III-го. Вследствие совпадения имен двух государей, бравших Казань, возможно, что известие об окончательном завоевании ее в 1552 г., первоначально помещенное, было опущено одним из переписчиков, [59] который из двух дат для события, принятого за тождественное, взял одну первую. Такой пропуск тем более вероятен, что известие о двухкратном сборе ясака в царствование Иоанна IV верно и годы его сбора указаны почти безошибочно.

Следует заметить, что княжение Иоанна III (а потому и взятие им Казани) могло быть особенно памятно башкирам походом (в 1468 г.) русских воевод в Башкирию, причем они доходили до «Белой Воложки», т. е. р. Белой ²¹.

С другой стороны, если допустим, что 1498 г. есть следствие какой-нибудь непонятной ошибки и известие, под ним помещенное, действительно говорит об окончательном покорении Казани, то будет возможно с помощью хроники B несколько разъяснить известие летописи A II под 1494 годам: «Солнце остановилось. У башкир тогда ханствовал Ядыкар». Действительно, по хронике В за 4 года до подданства башкир русским (которое хроника эта относит к 1447 (!) году) «выпал сильный снег и 8 года стояла жестокая зима», в это время, по В, Ядыкар был, правда, не ханом, но братом царствующего хана и вместе с Ногайцами ушел через 3 года на Кубань. Жестокая зима могла быть объясняема как бы ослаблением солнечного тепла и, может быть, указание на это, неясно выраженное, дало в переводе странное выражение «солнце остановилось». [60]

Известие о добровольном подчинении башкир царю Ивану Васильевичу, как известно, справедливо и согласно хронике B, но имени хана Бусая нет в последней, а также состав дани показан из одних куниц, не говоря уже о том, что «все 300 домохозяев» — число слишком ничтожное даже для удела каждого из товарищей Тятигача. Хроника A кроме куницы, называет еще бобра и выдру, как пушных зверей, мехами которых платился ясак; в подтверждение этого можно указать на упоминание «бобрового и иного ясака» с башкир ²². Возможно, что хроники говорят о различных местностях Башкирии, которые могли платить ясак разными мехами; известно, напр., что башкиры, подчиненные Верхогурскому воеводе, платили (в начале XVII столетия) свой ясак куницами и соболями ²³, тогда как о соболях не упоминает ни та, ни другая из рассматриваемых хроник.

Известие § 6 невероятно при поставленном впереди годе; но, если предположить описку и читать 1558, то оно становится вполне правдоподобным: «Рига» напоминает «Ливонию», «Азау» — несомненно «Азов», и действительно, в названном году совершил свой известный поход в Ливонию хан Шагали с русскими войсками и целою ордою из всех варваров, имевшихся тогда в русском подданстве. Вполне возможно, что в числе их были и ново подчинившиеся (1556 г ) башкиры. В те же годы велась война с Крымом. В начале 1559 г., одновременно с походом Адашева Днепром на Крым, Доном к Азову, был послан Вишневецкий с 5000 войска. [61]

§ 7 представляет несомненные противоречия и едвали стоит на своем первоначальном месте: «тогда» никак не может быть отнесено ко времени царя Ивана Васильевича; на это указывают и имена Тохтамыша и Темир-Кутлы, которые оба были ханами в конце XIV века. Скорее всего предполагать, что известия этого § составляют часть утраченного рассказа о нашествии Тамерлана.

Насколько нам известно, у Бухаров, т. е. в Бухаре, никогда не было хана Буляра. Но Буляр есть татарское название нынешнего г. Билярска и древнего Болгара, а слово «хан» мало отличается от «хала», — город и эти слова легко могли быть спутаны переписчиком. Возможно поэтому, что первая фраза рассматриваемого § читалась первоначально «у Болгаров был город (т. е. столица) Буляр». Во второй фразе: «в Казани были русские», слову «русские» в подлиннике, несомненно, соответствует «Урус»; его можно переводить с одинаковым основанием и как название народа, и как собственное имя отдельного лица. Принимая последний смысл, получим: «в Казани был (т. е. ханом) Урус». Между тем известно, что Урус, был первым соперником Тохтамыша, который после упорной борьбы победил его с помощью Тамерлана. Оставляя следующую фразу, где имя «Сершистан» непонятно (если оно не есть искаженное переписчиками название р. Сермесан) заметим, что далее вместо «р. Аюзан» следует читать «р. р. Ай и Узан» соответственно перечислению рек в § 2.

Но поводу имени Джанибек обратимся к хронике B: здесь рассказывается, что после Чингис-хана Башкирией владели ногайские ханы; после нападения дракона и его исчезновения, башкиры «жили спокойно [62] под властию ханов Амат-Маматов» (титул это, или династия?). Затем возникла междоусобная война между ханами Янбеком и Тамерланом. Но Янбек есть башкирская форма татарского Джанибек, в B этот Янбек является современником и врагом Тамерлана, а в A он поставлен рядом с Тохтамышем, современником и соперником Тамерлана; едвали поэтому возможно сомневаться, что это — одно и то же лицо.

Из истории монголов известно, что Тохтамыш, владевший Кипчакскою дорогою, был разбит в 1393 г. Тамерланом в степи между Волгою, и р. Яиком-Уралом (то есть во владениях Джанибека-хана хроники А), который на его место ханом Кипчакского улуса поставил Темир-Кутлы (Темир Кутлуя наших летописей). Участие, по хронике B, Джанибека в борьбе (надо разуметь Тохтамыша) с Тамерланом и разорение (очевидно последним) Башкирии объясняется тем, что Башкирия входила во владения Тохтамыша и ее ханы должны были пострадать от его поражения вместе с ним. В числе ханов, перечисленных в § 7 хроники A, мы уже нашли трех современников Тохтамыша: вполне вероятно, что и остальные, кроме Московского Сагана и Шагали, попавшего сюда, вероятно из § 6, — башкирские ханы — ему подчиненные, так что рассматриваемый § дает картину распределения Башкирии в конце XIV-го века.

С именем Сагана (по аналогии с другими именами, надо понимать «Саган-хана») «в Москве» нельзя не сопоставить монгольского Цаган-хан (Белый царь), как монголы до сих пор продолжают называть русских государей. Монгольское название, вместо татарского (Ак-хан), какого скорее можно было бы ожидать здесь, следует объяснять тем, что в [63] конце XIV-го века монголы, в лице ханов и их многочисленных родственников и полководцев, еще преобладали в Кипчакской орде (в подтверждение этого можно привести, как пример, что среди литовских татар, переселенных во времена Тохтамыша, у некоторых из старинных дворянских родов сохранились фамильные прозвища и тамги монгольского, а не татарского происхождения). Если признать такое объяснение, то надо заключить, что «Белый царь» в русских песнях и народной речи есть название заимствованное русскими у восточных народов (как перевод «Цаган-хан» или «Ак-хан»), а не обратно, так как в XIV веке Московские государи еще не назывались царями.

Известие о дворце Кирей-хана «на горе на кургане» напоминает предание о городе Туратау в хронике, приводимой г. Алекторовым, бывшим при устье р. Уфы столицею ногайских ханов, о чем говорит и хроника B.

Таким образом известия хроники A I, несмотря на искажения их невежественными переписчиками, или заимствованы из старых татарских книг, какова летопись Шереф-Этдина, или из записей самих башкир, повидимому современных, ибо трудно объяснить иначе известие о двукратном сборе хана и одновременной войне с Ливонией и Крымом при царе Иване Васильевиче. Рассмотрение известий летописной части хроники A может также показать, что почти II, все показания ее, несмотря на их искаженность, соответствуют действительным событиям и едва ли могут быть объяснены чем иным, кроме современных этим событиям записей. Такая значительная степень достоверности хроники A, кажущейся на первой взгляд переполненной нелепостями и [64] анахронизмами, позволяет отнестись с доверием к тем фактическим данным, которые или были неизвестны или считались недостаточно достоверными. Так, список казанских ханов хроники А и подтверждает мнения В. В. В-ва-Зернова об основании казанского ханства ранее Улу-Махмегона завоевания Казани и существования там хана Халима. Другой положительный вывод из рассматриваемой хроники — это известие о разделении Башкирии на отдельные владения во время владычества Тохтамыша. В том виде, в каком хроника A I дошла до нас, список башкирских ханов этого времени является разрозненным от того рассказа, к которому он мог относиться; в первоначальном существовании такого рассказа едва ли возможно сомневаться. Отрывок предания о том же времени сохранился и в хронике B, в рассказе о разорении ханства Амата Мамагова и бегстве этого хана на р. Шаткей, т. е. Сатку, и построении им там дома; последнее предание, как указано в прим. 8, подтверждается нахождением около Саткинского завода, следовательно, близь р. Сатки, остатков городища и курганов, которые башкиры называют ногайскими и самым названием речки Сарайки, указывающим на бывший на ней некогда дом. По поводу имени хана следует заметить, что перед упомянутым рассказом в хронике B говорилось о ханах Амат-Маматах, как будто это было имя династии или титул нескольких владетелей. Мне известно существование помещиков князей Маматовых, но не знаю, имеют ли они что-либо общее с башкирскими Маматовыми.

Другие предания хроники B настолько сбивчивы и неясны, что трудно вывести из них что-либо заслуживающее доверия. [65]

Будем надеяться, что дальнейшие этнографические исследования среди башкир обнаружат у них еще какие-либо хроники или летописные записи, которые взаимною проверкою их более или менее раскроют нам прошлое исторической жизни аборигенов Оренбургской губернии.

Д. Соколов.

Комментарии

1. «Этнографическое Обозрение», кн. X (№ 1 за 1890 г.) статья «К этнографии башкир».

2. По другим версиям добавляется, что в 593 г. пришел к Болгарам.

3. По другой записи он сам не ходил, а прямо из Мекки послал поименованных 3 человек.

4. Куница, бобер, выдра.

5. 112-й г. Гиджры соответствует 731 г. по Р. X. Кем сделан неправильный перевод, был ли он в самой хронике или ошибочно вычислен г. Лоссиевским, остается неизвестным.

6. Р. Сатка и, вероятно, р. Сик, которая в A I, § 2 названа Сем; обе находятся в Златоустовек. у. Уфимской губ.

7. Здесь явная ошибка или неверность перевода: вся Башкирия лежит по левую сторону Волги, а также и р. Сатка, около которой, судя по дальнейшему, происходит действие рассказа.

8. Последнее известие косвенно подтверждается следующим указанием в статье г. А. Бессонова в IV-м вып. «Записок» Оренб. Отд. И. Р. Геогр. Общ. (стр. 137): близь Саткинского завода, при р. Сарайке (Сарай — дворец) есть вал, местами уже осыпавшийся и исчезнувший от времени; он зовется и чудским, и ногайским. Около селений Метем, Сикиаза, Искакова есть чудские же курганы; башкирами впрочем, почему-то курганы эти зовутся ногайскими.

9. Ученые записки Казанск. Универ., 1852 г., № III.

10. Труды Восточного Отделения Имп. Арх. общ., т. IV.

11. «Булг. на В.», стр. 146, 148 и 149; следующее далее не В.-З.

12. «На среднем течении р. Дёмы Уфимск. губ., Стерлитам. у. есть башкирская деревня Тамьян-Таймасова, может быть, названная по имени этого святого.

13. «Булг. на В.», стр. 149.

14. Уфи-Идели.

15. Ак-идели.

16. У г. Вельяминова-Зернова (стр. 268): Джан-кул, сын Иман-Кулов; имена двух остальных дополнены по В.-3. (там же).

17. Вельям-Зерн. «Памятник в Башкирии» говорит: «Обычай выставлять христианские годы на надгробных камнях ввелся со времени прихода Русских. Теперь он существует не только у Башкир и Мещеряков, но даже в прилинейной части Киргиз-Кайсацкой орды». (Тр. В. отд. И. Ар. Общ., Т. IV стр. 261, прим. 4).

18. Мир-Темир — Мир-Тимур, испорченное «Эмир-Тимур» — встречается и на монетах Тамерлана.

19. Легендарному в том смысле, что Тамерлан превращен здесь в «башкирского багатыря» и убийцу Чингис-хана.

20. Подобное замещение в народной памяти одного лица другим, позднейшим — явление обычное, из примеров какова приведу следующий, насколько мне известно, не замеченный комментаторами «Слова о полку Игореве». В некоторых местностях России млечный путь народ называет Батыевой дорогой, а в Румынии народное название «drumu Trajan» — «Траянова дорога». «Тропа Трояна» упоминается в «Слове», а именно Баяну приписывается способность по этой тропе переноситься или перелетать «через поля на горы». Надо полагать (как это видно из румынского выражения), что под тропою Трояна и здесь разумется млечный путь, который после Батыева нашествия получил новое название: новый грозный завоеватель вытеснил собою из народной памяти предшествовавшего ему за 11 веков ранее, тогда как у Румын, которых не коснулось Батыево нашествие, сохранили прежнее название.

21. «Белая Воложка» есть дословный перевод башкирского названия р. Белой «Ак-Идель» — «белая река» (Идель — как французское «fleuve» применяется лишь к большим рекам), причем, так как Волгу татары называют просто Идель, то это слово принято было за собственное имя при современном событию переводе. Русский переводчик, чтобы о означить, что «Белая Волга» не есть исток или один из истоков собственно Волги, а ее приток, образовал уменьшительное «Воложка» (как Донец — приток Дона, Волховец, Невка — рукава Волхова, Невы).

22. Акты исторические, т. IV, стр. 165, № 58.

23. Акты исторические, т. III, стр. 325, № 178.

Текст воспроизведен по изданию: Опыт разбора одной башкирской летописи // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии, Вып. IV. 1898