Дополнение "Разговора Великороссии с Малороссией".

В Февральской книжке "Киевской Старины" помещен был "Разговор Великороссии с Малороссией" по трем спискам, которые, однако же, не заключали в себе всего текста "Разговора". Не было выходного листка и конца "Разговора", равно как и в средине его не доставало нескольких листков. На основании содержания "Разговора", мы отнесли его к первым годам царствования Екатерины II и автором его считали человека образованного, может быть, принадлежавшего к войсковой старшине. Теперь мы имеем возможность частию подтвердить наши выводы, частию дополнить и исправить их. По напечатании помянутого "Разговора", мы получили два полные списка его, из коих один сделан в Медведове (?) 13 ноября 1788 г. и сообщен нам г-жею Литвиновой», а другой- письма нынешнего века, принадлежащий А. М. Лазаревскому. В списке г. Лазаревского, более исправном, сохранился весь текст "Разговора", с выходным листом и окончанием и без пропусков в средине. На первом листке этого списка значится следующее: «сочинил в честь, славу и защищение всей Малороссии генеральной войсковой канцелярии пере... Семен Девович. 1762 года. В Глухове». Вероятно, Девович или Дивович был переводчиком генеральной войсковой канцелярии, и, во всяком случае, был человек образованный. Составление «Разговора» одним из чиновников генеральной войсковой канцелярии придает этому произведению еще большее значение, как выразителю мнений и взглядов интеллигентных и начальных людей Малороссии того времени. Приведем недостававшие отрывки "Разговора" по списку А. М. Лазаревского, удерживая правописание списка г-жи Литвиновой, как более древнее. Первый отрывок составляет одно из существенных мест "Разговора" и касается жгучего когда-то вопроса о [138] соответствии между новозаведенными на иностранный манер чинами великороссийскими и старыми чинами малороссийскими. Это живая и крайне интересная историческая картина не только нравов и понятий того времени, но и взаимных отношений двух половин России, подлежавших слиянию в одно целое.

Доказывая, что Малороссия подчинилась не Великороссии, а одному общему их государю, и что малороссийские чины равны с соответствующими великороссийскими, не смотря на разность названий их (Киев. Старина, Февраль, 1882 г., стр. 343-4), Малороссия продолжает:

    Обойми умом все государства пространно,
Во всяком почти найдешь различие в чинах,
    Кое в одних состоит названий именах;
А найпаче во всей Азии то бывает,
    Котора свои имеет, наших не знает;
Однакож сравниваются между собой все те.
    Что ж мешает взглядом тебя иметь тоеж и мне?
Посему бы ты визиря капитаном почла,
    Потому что Турция сие имя дала;
Киага сел бы у тебя ниже сержанта,
    Пашу променяла бы за комедианта (вар. коменданта),
Муфтая почла б дячком, а сотника соцким,
    Писаря моих полков сверстала б с своим.
Нет, нет, дружок! не изволь (так) думать про меня!
    Я почтена от Государя, не от тебя.
Он меня в покровительство принял как свое,
    То все оставил при мне, что только есть мое;
Привилегий польской короны не отменил
    И чины мне прежде там данные подтвердил.
А чтоб лучше ведать ты могла мои службы,
    Приводя обеих нас в неразрывны дружбы,
Российскии Государи чины прибавляли
    И свои в прежним моим за верность давали,
В чем, думаю, и спорить не станешь ты со мной,
    Ибо многих таких во мне видишь пред тобой.
Чтож? Скажешь: для тово дали российской чин,
    Что его не имел преже з моих ни один? [139]
Куда какая ненависть несправедлива,
    Стоит осьмого греческих мудрецов дива!
Что всяк царь и король хранил и еще хранит,
    В том дерзкая компания твоя (одна) шумит.
Ибо, бывая в оной, мятеж производить,
    За одни токмо места всех к ссоре приводишь.
Каптенармус будучи, не (у)вступишь обозным,
    Толкнешь старшин тех полковых по местам розным,
Ефрейтором посядешь судью полкового,
    Рад спорить с ним, хотя от нево отстоишь много.
А когда уже в аудиторской ранг попадиошь,
    То и к генеральным старшинам драться начниошь.
Самы святые места терпят твою норму:
    Ты, вобравшись в церковь, прешься в первую форму ¹,
Не смотришь, кто б там (же) из моих не стоял.
    Для маиора ввесь мой малороссийский свет (вар. чин) мал.
Спешишь на пролом к священнику по антидор,
    Толкаешь, кричишь: дайте чиновнику простор!
Боишься, чтоб кто з моих тебя не упредил.
    Но больш бойся, чтоб священника з ног не свалил.
А мои старшины учтивость наблюдают,
    Сию неумеренность смехом провождают.
Случилось мне самому в церкве видеть раз,
    Как один капитан побежал (там), подбил глаз;
Ибо зацепився пал и нос окровавив,
    Таким образом и антидор брать оставив,
Вдарился скоро з церкви с глазом подбитым,
    Хотел всех упредить, отскочил с носом разбитым. [140]
Безглазым и безносым долго того звали,
    И за то, что бедной пострадал, все вступали;
Ибо после того, как (было) в церковь придет,
    Оставив все ему формы, всяк из оных выдет.
А по антидор (однак) боялся уж ходити,
    Бунчуковым товаришам вздумал в сем вступити.
Но и тут паки постигло несчастие его;
    Ибо ввалившись в форму свыше збору всего,
Зацепился (только) за гвоздь шпажным притупеем,
    Совался, бился ногами, наклонясь с тупеем,
Не мог оторваться; так горячести знак дав,
    Потащил за собою вон формы целой состав.
Алчно смотрели люде на шедшего с кругом:
    "Таку тяжесть, — говорили, — должно везть цугом“.
О всех твоих презрениях я (б) не (по)тужила,
    Если-б правда к тем вела, не нахальна сила.
Ты (сама) собой меня всегда обыждаешь,
    Государям неизвестно, — как поступаешь.
И большие генералы твои меня чтут,
    Сравнивая своих с моими место дают.
Знаешь-ли, что было пред сим за 13-ть лет,
    Как государствовала кротка Елисавет?
С кем сравнивали (а) малороссийских депутат?
    Не с генералами-л велено было сверстать?
В котором числе был там депутат началный
    Ханенко, бывший мой хоружий генералный ².
Смотри, что (и) иностранной народ французы,
    С монархиней нашей имеющий соузы,
Публикуют про генералных старшин моих.
    Они с ними равняют генералов твоих,
Генералного ж писаря так представляют,
    Что великим канцлером моим называют.
(Но) по крайней мере бригадирами (их) почтем. [141]
    И тут видишь, что не без знатных рангов слывем.
Еще-ль чины мои тебе кажутся странны,
    Вот имеешь от меня вид сходства пространный.
Вспомни бояр и между прочими же стрельцов!
    Вспомни бояр между пробывших думных дьяков!
Все те и по ныне в пространстве твоем живут,
    То ж, как прежде, достоинство и должность несут,
Но названны въновь наречием, только другим,
    Переименованы именем уж иным,
Так что канцлерами начали называться,
    Дворянами и лейб-гвардиею считаться.
Петр первый, обошед разные земли, царства,
    При учреждении своего государства
Много в государстве с пользою узаконил,
    А при том и часть чинов в именах отменил.
Да и прежде (того) видны такие ж примеры,
    Что инако звались, а были в. ровной мере.
Зачем много говорить? Сама видишь, знаешь, —
    Ассесора с маиором не одно ль считаешь?
Хотя сей в воинских, а тот в гражданских делах,
    Однак не равны ль те между собою в чинах?
Много больше про меня думай взглядом оных;
    Ибо я остаюсь в прежних чинах коронных,
Кои в именах (с твоими) весьма, разнятся,
    А в сравнении не могут собой остаться. 
Великорос. Ну, полно уже меня приводить в азарты!
    Не будь вспылчива, иное принимай в жарты!
Я только спросила о поддаче мне твоей,
    Зачем отнимаешь оную от меня всей;
А ты ужь и много обличать меня стала.
    Брось пороки считать, что во мне примечала!
Признаю, что не я собой тебе властитель,
    Но самодержец наш есть общий повелитель.
Не спорю ужь, что он тебя принял с чинами:
    Вижу, что и своих часто сравнивал с вами. [142]
Но скажи с миром, о чем выше (за) вопрос гласил,
    Выигриваешь войну будьто без моих сил?
Малорос. Да и конечно так! в прежния те времена,
    Не надлежа еще сюда, билась я одна,
Многих неприятелей поражала больно.
    Вспомни прежню мою речь, признаешь довольно.
Но не думай, будьто все представлено мною!
    Много там пропущала, говоря с тобою,
И знатнейший только казала воинский бой,
    Славнейшую являла храбрость свою и строй.
Итак видишь и сама мою справедливость,
    Какова и без тебя была моя живость.
Не пособляла ты мне в воинско то время,
    Как скидала (вар. свергала) я с себя все лядское бремя
И за озлобления с оними сражалась
    Храбро, славно и удачно сопротивлялась.
Не была ты и тогда, как к туркам ходила,
    Коих одна я не раз славно победила.
Без тебя я и на молдавцов наступала,
    Без тебя я их сильной рукой прогоняла (вар. поражала).
Сознай сама, была ль и на тех войнах при мне,
    Как многих татар (победой) в плен брала (к) себе?
Еще ль с такой (вар. тихой) хитростию болш станешь озлоблять?
    Еще ль не пора тебе храброй меня признать?
Когда ж Российскому я поддалась уж царству,
    То как обе одному служим государству,
Так не можно сказать, чтоб одна всегда билась
    И чтоб на многих местах одна я сразилась.
Но как ты, так и я въместе соединялись,
    Каждая из нас своими полками бивались;
А к иным местам посылана я и одна,
    Текли где с кровью: лето, осень, зима, весна,—
Видели много четыре те года части, [143]
    В какия гнала я неприятелей страсти.
Не отнимаю сим от тебя воинских хвал,
    Сорван тобой не один неприятельский вал.
И что к твоим принадлежит силам, то твое,
    А что к моей воинской славе, то тож мое.
И так с времени моей уж сюда поддачи
    Покажу особливо и свои удачи.
Как согласился король польский с ханом кримским
    Огнем и мечем воевать с царем российским
За то, что я поддала повек (вар. вечно) ему себя,
    То гетман (тот мой) Хмелницкий, сего не терпя,
Его царскому Величеству тотъчас донес;
    Зачем Государь, упреждая умысл их весь,
Отправился сам в Литву под Смоленск с полками,
    Куда Золотаренко послан с козаками (1654 г.),
А Хмелницкий под Хвастовом находился тогда;
    И как приспели многи полки мои туда,
То Золотаренко, наказный оный гетман,
    Около Гомля и Быхова произвел брань,
Где ляхов и татар многих порубал, прогнал,
    И как те, так и другие города достал.
При оном же Золотаренку и Смоленск взят,
    Которого козаки стараясь доставать,
Казали ревность, смелость при глазах монарших,
    До одного выбили всех тамошних старших,
За что довольным жалованьем награждены,
    Похваленны, почтенны и обогащены.
Тогда ж с Золотаренком ходил Государь царь
    Воевать дальше в Литву поляков и татар,
Где как под Березиной (вар. Березою), под Шкловом, рекою
    С князем Радзивилом стали биться войною,
То тотъчас оной Радзивил совсем побежден,
    Так что едва ль сам не остался жизни лишен.
Взято тогда больш двухсот литовских городов,
    А из моих мало потеряно козаков (1654 г.).
В то ж время Витебск до основания иссекли, [144]
    Вильну разорив, тисячи (у) ляхов посекли.
Между Ставищами ж и Охматовом чрез год (1655 г.)
    Что произвел над ляхами козацкой народ,
Как ляхи с татарами в поле съединились
    И в обоз козацкий там уж было ввалились,
То козаки, напавши на ляхов и татар,
    Оглоблями из саней такий дали удар,
Что мерзлыми (вар. мертвими) телами, коих убивали,
    Ввесь обоз свой как будьто валом окидали.
Редкое то чудо было з бедою ляхам,
    Что и оглобли козацки страшили врагам,
Коих презрев, как не раз войною успели,
    Ружьиом с ними драться уже (больше) не схотели,
А в насмешку вздумали бабьим бить мастерством;
    Когда б случилось при них, мели (вар. гнали) б и помелом.
Тогда больш пятнадцати тисяч людей (вар. оных) пало,
    И в полон взято ляхов и татар не мало.
На другой потом день, как та сечь окончалась,
    Страшная баталия опять начиналась,
И продолжалась даже до самой темной ночи,
    Не стало ужь больш лядской и татарской мочи;
Ибо столько ж иль с залишком пало и в этот день,
    Осталось всего войска в них только на пядень.
З тех пор Хмелницкий сам ушь на войну не ходил,
    Но как король шведский помочи его просил,
То одних Козаков своих к нему послал он,
    К коим придан был киевский полковник Антон.
Тот Антон Адамович, когда туда пришол,
    Отправил с ним и свое войско шведский король,
С которым, когда козаки совокупились,
    В самую средину Польши (смело) пробились
И оба столичные города поляков
    Успешной войной взяли, Варшаву и Краков,
Побрали там многие шляхетски богатства,
    Сенаторски уборы, костелов изрядства;
Добрались и до королевских корон, порфир, [145]
    Как будьто нарочито собранных им на пир.
Храбрость Хмелницкого не описана собой,
    С успехом имевшего частой воинской бой:
С многими людьми (вар. народами) он в сражения вступал,
    И с которыми ни вступал, всех тех побеждал.
Самы альпийские непроходимы горы,
    Как Геркулес древний, прошол бы с войском (вар. собой) вскори ³.

Интересные подробности о местничестве великорусских Офицеров и чиновников с малорусскими чинами в этом отрывке списаны автором с натуры и подтверждаются свидетельствами местных старожилов; об участии же Козаков в литовском походе ори царе Алексее Михайловиче автор писал на освовании известного уже нам "Краткого описания Малороссии", составленного в 30-х годах прошлого века.

Другой отрывок, заключительный в "Разговоре", ничем не замечателен, и мы приведем его здесь лишь для полноты представления о рассматриваемом произведении Диповича. После упоминания о заслугах Разумовских императрицам Елизавете и Екатерине II, Малороссия продолжает:

Еще ль со мною в спорные разговоры вступишь?
    Еще ль от ненависти ко мне не отступишь?
Вот тебя привела к самым твоим временам,
    Представила я правду самым твоим глазам, —
Ни пис(к)нуть уже тебе нельзя против меня.
    Буди ж еще (по)заспоришь, больш обличу тебя,
Найду еще в тебе я премногих подобных,
    Сочту и еще твоих государству злобных.
Великорос. Ах, ах! нет, нет! помилуй, уними о сем речь!
    Пожалуй, пожалуй, все уже изволь пресечь!
Довольно, ныне твою правду принимаю,
    Верю всему, почитаю, храброй сознаю. [146]
Отсель и чины твои равнять с мерой стану
    И от дружбы с тобою вечно не отстану.
Мы будем в неразрывном впредь согласии жить
    И обе в едном государстве верно служить.
Носяпоры понимала темно о тебе;
    Благодарствую, что протолковала ты мне.

За исключением приведенных двух открывков, в новонайденных списках "Разговора" есть местами значительные варианты, дополняющие или восстановляющие смысл прежде изданного текста "Разговора". Мы укажем более существенное из них.

Комментарии

1. Формами назывались особые места для стояния в церкви. Это род стоячих деревяных ящиков, открытых спереди, с опускающеюся по средине для сидения доскою.

2. 1749 г. в С.-Петербурге. Примеч. автора.

3. «О которых горах Корнелий Непот в своей книге упоминает, что никто не мог оных проходить с войском прежде Геркулеса и потом Ганнибала, им упоминаемого, — о чем однако Полибий спорит». Примеч. автора.

Текст воспроизведен по изданию: Дополнение "Разговора Великороссии с Малороссией" // Киевская старина, № 7. 1882

© текст - ??. 1882
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Кисиленко В. Ю. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Киевская старина. 1882