-

РОССИЯ, ГЕТМАН МАЗЕПА И ИЗБРАНИЕ КИЕВСКИМ МИТРОПОЛИТОМ ИОАСАФА КРОКОВСКОГО.

1707-1708 годы

Переход Киевской митрополии под верховенство московского митрополита в 1685-1686 гг. положил начало традиции, согласно которой избранный на соборе духовенства с участием светских представителей украинского общества кандидат на киевский престол приезжал в Москву для рукоположения в сан. Важную роль в этом процессе играл правитель Малой России — гетман Войска Запорожского, при активном участии которого согласовывались важнейшие вопросы, касавшиеся и самих выборов, и упомянутой поездки. На основании совокупности фактографии, имеющейся на сегодняшний момент в распоряжении исследователей, мы можем судить, что первые два киевских митрополита, поставленных в Москве (Гедеон князь Святополк-Четвертинский и Варлаам Ясинский), были креатурами [26] гетманов И. Самойловича [1. С. 17-22,263] и И. Мазепы. Данных, свидетельствующих о вмешательстве царского правительства в киевские выборы в нашем распоряжении нет. В русской столице лишь санкционировали их результаты. Особенно показательна в этом случае ситуация с Варлаамом Ясинским. Когда Мазепа запросил правительство, какой кандидат на митрополию из двух вероятных ему наиболее угоден — киево-печерский архимандрит Варлаам или черниговский архиепископ Лазарь Баранович, то получил ответ в том духе, что русские власти примут любого иерарха, верного царям и православной церкви [1. С. 330-341].

Что же касается третьего подобного случая — избрания и рукоположения в митрополиты Иоасафа Кроковского в 1707-1708 гг., то вплоть до сего дня историческая наука располагала весьма скудными сведениями источников, главным образом введенными в научный оборот чуть менее двухсот лет назад киевским митрополитом Евгением Болховитиновым. На основе их можно было лишь констатировать сам факт избрания Иоасафа и рукоположения его в Москве. В украинской литературе подобная узость Источниковой базы часто приводит к общим констатациям, что Иоасаф стал митрополитом как ставленник Мазепы (см., например [2. С. 260; 3. С. 126; 4. С. 150-151]). В то же время, например, составитель справочника о киевской иерархии, украинский историк-эмигрант В. Блажейовский, полагал, что тезис о симпатиях новоизбранного митрополита по отношению к гетману не имеет под собой оснований, поскольку Иоасаф сохранил свой сан после измены Мазепы [5. Р. 371].

Привлечение новых архивных документов вкупе с опубликованными в XX в. материалами «Писем и бумаг императора Петра Великого» открывает возможности более подробного исследования данного важного для науки сюжета в контексте русско-украинских отношений в последние годы гетманства И. С. Мазепы.

«Сего дня 22 августа, серпня именуемою, преосвященнейший наш архипастыр, архиепископ, митрополит Киевский, Галицкий и всея Малиа России, муж словом и делом свят и праведен, аки клас (колос. — К.К.) зр?лый, серпом смертным пресеченный, по многих трудах, Церкви Божой благополезных, поправлении и управлении богоугодном словесною своего стада и по долгих болезнях, течение жития своего святобливого совершивши, отыде к вечному блаженному упокоению на пажит небесную, кдеже н?сть бол?зни, и нас вс?х церкви святыя и своих сынов, аки овец, не имеющих пастыря, остави», — написал украинский гетман Иван Мазепа в грамоте царю Петру Великому [6. Ф. 124. Оп. 4. Д. 109. Л. 1].

Речь шла о Варлааме Ясинском, который стал митрополитом в 1690 г., будучи уже в довольно преклонном по меркам того времени возрасте (63 года). Ему было достаточно тяжело управлять делами митрополии по причине старческой немощи и частых болезней. Учреждение в 1701 г. в составе Киевской митрополии Переяславской епархии мотивировалось среди прочего тем, что престарелому митрополиту необходим коадъютор (заместитель), который сможет взять на себя часть его обязанностей. Таким человеком стал переяславский епископ Захарий Корнилович [1. С. 450-453]. Стоит отметить, что несколько ранее, в 1695 г., владыка Варлаам предлагал избрать переяславским епископом и своим коадъютором Иоасафа Кроковского, в то время настоятеля киевского Николо-пустынского монастыря. Просьба была выражена устами митрополичьих посланцев в Москву, а также формально поддержана гетманом И. С. Мазепой. Патриарх Адриан дал согласие [7. Ч. 1. Т. 5. С. 414, 423-428], также как и светские российские власти, которые предписывали киевскому первоиерарху предварительно посоветоваться с гетманом об устройстве епархии. Однако как отмечал еще митрополит Евгений Болховитинов, избрание не состоялось [8. С. 213; 8. [Отд. 2.] С. 155-156]. Таким [27] образом и в Москве, и на митрополичьем подворье в Киевской Софии кандидатура Иоасафа вызвала одобрение. Последнее слово было за гетманом Мазепой, который, однако, по каким-то причинам его не сказал. Показательно, что когда вопрос о переяславской епархии встал вновь, речь о посвящении в сан именно Иоасафа уже не шла. Если Мазепа и не относился враждебно к Иоасафу, то, во всяком случае, трудно говорить о каком-либо особом благоволении ему со стороны гетмана в вопросах церковной карьеры.

Последние годы жизни митрополит Варлаам был настолько слаб, что его даже в церковь носили на руках [8. С. 212]. Летом 1707 г. в Киев прибыл для посвящения в сан избранный белорусским епископом Сильвестр князь Святополк-Четвертинский. Однако киевский митрополит по уже упомянутой причине не мог провести необходимое действо. Ища выход из сложившегося положения, гетман Мазепа обратился к русскому правительству. В ответ один из ближайших сподвижников царя и руководитель посольских дел Г. И. Головкин сообщил ему (30 июля 1707 г. из Варшавы), что Петр указал посвятить «номината» «на епископство Белоруское, Могилевское» владыке Захарию «с прочими тамошними архиереи и духовными особами». При этом «удоволствоват» новопоставленного иерарха «ризницею» следовало «из ризниц киевского митрополита и прочих тамошних архиереев по разсмотрению», поскольку «за нынешним настоящим временем о том Могилевском епискупе, о посвещении ево на оной престол да Могилевского каменданта и до иных особ публичной посылать его царского величества указ невозможно». Объяснение этого было вычеркнуто из письма. Состояло оно в том, что «в Полше содержитца интеррегум, то есть междо королевствие и иного короля еще ни кого не обрано» [6. Ф. 124. Оп. 1. 1707 г. Д. 2. Л. 91-92] ¹. Речь шла об отречении в 1706 г. польского короля и саксонского курфюрста Августа II в пользу шведского ставленника Станислава Лещинского, которого Россия и ее сторонники в Польско-Литовском государстве (так называемые сандомирские конфедераты) не признавали.

Письмо Головкина прилагалось к царской грамоте, которая констатировала, что поскольку Варлаам Ясинский «за престарелыми леты и в слабом состоянии здравия своего пребывает, и при такой древности не может управлятца по достоинству епархия ево, того ради указали мы, великий государь, оную киевскую митрополию при нем, преосвященном митрополите Варлааме ведать и все духовенству надлежащее управлять впред до нашего царского величества указу преосвященному переяславскому епискупу господину Захарию». Именно Мазепа должен был «объявить» царский указ митрополиту, переяславскому владыке и «всему преосвященному киевской митрополии собору». Указ был дан 31 июля 1707 г. «в военском нашем походе при Варшаве» [6. Ф. 124. Оп. 1. 1707 г. Д. 2. Л. 93-93 об.]. Царское распоряжение таким образом полностью передавало в руки коадъютора управление митрополией.

Сообщая царю 22 августа 1707 г. («з обозу под Киевом») о «преставлении» митрополита Варлаама «по должности уряду [...] гетманского, именем всего духовенства, Войска Запорожского и народу малороссийского», Мазепа подчеркивал, [28] что «издревле здес по давным правам обыкновение утвердилося, что преставившагося архиепископа, митрополиты киевского тело гробу не предается поты, поки новый митрополит, наследник престола киевского, свободною элекциею не изберется, которая от волных голосов духовнаго и мирскаго чина по древним привилеям и статьям составляется и сочиняется, на якой элекции обыкли и сами гетманы Войска Запорожского со всею старшиною и полковниками бывати», а в случае невозможности прибыть на выборы, посылали уполномоченную делегацию генеральной старшины и полковников. В связи с этим гетман просил царские власти указа о скорейшем проведении выборов нового митрополита «дабы продолжением времени и тело трудолюбивое святого того мужа, преосвященного Варлаама [...] без погребения долго не стояло, и престол митрополии киевской без настоящего архипастыря не ваковал» [6. Ф. 124. Оп. 4. Д. 109. Л. 1-1 об.] ².

Получив гетманское послание, Петр I грамотой от 4 сентября (из Варшавы) незамедлительно распорядился провести выборы митрополита «по древним привилеям и обыкновениям» [6. Ф. 124. 1707 г. Д. 2. Л. 116-117 об.]. Однако в действительности никакого права «вольной элекции» для духовных и мирских чинов Гетманщины не предусматривалось. В письме Г. И. Головкина, прилагавшемуся к царскому посланию, отмечалось, что «хотя в оной написано, дабы вашему сиятельству тою элекцию учинить со всеми духовными и мирскими надлежащими к тому особы по прежнему обыкновению», тем не менее, Петр поручил своему сподвижнику известить Мазепу о своем желании видеть во главе митрополии архимандрита Киево-Печерского монастыря Иоасафа Кроковского, «которой есть царскому величеству по достоинству своему угоден является» [6. Ф. 124. 1707 г. Д. 2. Л. 118-118 об.].

Подобные рекомендации оказались несколько неожиданными для Мазепы, нарушив его собственные расчеты. Гетман при поддержке части киевского духовенства и старшины намеревался поддержать своего кандидата — Стефана Яворского, митрополита рязанского и местоблюстителя патриаршего престола. В цедуле, приложенной к одному из гетманских писем (может быть датирована второй половиной сентября — началом октября 1707 г.) сообщалось о получении царской грамоты с указом организовать элекцию, после чего «по совету здешних властей духовных определили время елекции на 28 день октоврия». «Всячески потшуся, — писал Мазепа, — исполнити повеление монаршое [...], дабы на митрополию киевскую избран был господин Кроковский, архимандрит печерский, яко человек благоразумный и такой чести достойный». Вместе с тем Мазепа оговаривался, что «здесь многии духовный и мирские желают усердно имети за пастыря и наследника митрополии Киевския, преосвященного митрополиту Рязанского Стефана Яворского, когда убо на елекции болше будет голосов от народу и от властей духовных и мирских на особу преосвященного рязанского, ниж на господина Кроковского». Гетман просил Головкина «наставить» его, как поступить в данной ситуации [6. Ф. 124. Оп. 1.1708 г. Д. За. Л. 788]. Несмотря на то что в поддержке владыки Стефана, Мазепа упирал главным образом на позицию неназванных представителей киевского духовенства и казацкой старшины, очевидно, что его мнение в данном случае имело решающее значение. В тоже время, в отличие от царя, принимавшего подобные решения единолично, либо по совету ближайшего [29] окружения, гетман, не обладавший подобной полнотой власти, должен был учитывать мнение высшего духовенства и казацкой старшины.

Ответ на просьбу Мазепы был отрицательным. «Изволите ваша велможность сам знать, что его царское величество не соизволит, понеже он (владыка Стефан. — К. К.) ныне блюститель и управител дому патриаршего», — писал Г. И. Головкин. Гетману предписывалось исполнять посланный к нему ранее указ [6. Ф. 124. 1707 г. Д. 2. Л. 137].

Разница в позиции царского двора в отношении к элекциям 1690 и 1707 гг. была таким образом разительной. Если в первом случае русское правительство совершенно отстранилось от какого-либо выбора в пользу того или иного кандидата, то во втором — прямо проигнорировало мнение гетмана и по крайней мере части малороссийского общества, поддерживавшего Стефана Яворского. Позиция Петра I в данном случае вполне понятна: вряд ли он намеревался возвращать на Украину иерарха, которого в свое время специально пригласил для управления русской церковью.

Подробности Киевского собора 1707 г. нам неизвестны. Единственное и весьма краткое известие о нем содержится в труде киевского митрополита Евгения Болховитинова, исследовавшего архив Киевской митрополии, хранившийся в ризнице Софийского собора. Он сообщает, что избрание состоялось 19 октября 1707 г. «советом киевского духовенства и чиновников малороссийских по древним правам вольными голосами» [8. С. 213]. Эта дата противоречит той, которая была приведена в послании гетмана, а потому вопрос этот нуждается в дальнейшем изучении.

После избрания митрополита Мазепа немедленно написал Г. И. Головкину послание с просьбой организовать рукоположение Иоасафа в сан в Москве. Головкин отвечал 3 ноября (из Новогрудка), что донесет царю и сообщит о его решении [6. Ф. 124. Оп. 1. 1707 г. Л. 145-145 об.]. Однако указа не было и это заставило Мазепу вновь обратиться к руководителю посольских дел, сетуя, что владыка Иоасаф «докучно требует указу о посвящении своем в митрополиты». Вопрос не был решен до самого конца года. Головкин ответил Мазепе (на послание от 19 декабря), что до сих пор не имеет царского распоряжения и советовал гетману «ради скорейшаго получения о том указу» отправить письмо царю и грамоту в столичный Малороссийский приказ [6. Ф. 124. Оп. 1. 1707 г. Д. 2. Л. 178 об. — 179].

Лишь в начале следующего года, 5 января, находясь в Москве, Петр I именным указом распорядился послать память из Монастырского приказа в Посольский о вызове владыки Иоасафа в столицу для рукоположения [9. Т. 7. Вып. 1. С. 253]. По всей видимости, переписка между приказами заняла некоторое время, и лишь 19 января Мазепе была направлена грамота с распоряжениями митрополиту ехать в Москву. Текст ее пока не найден, а упоминание содержится в «настольной грамоте», выданной Иоасафу после рукоположения [8. [Отд. 2.] С. 175].

2 марта 1708 г. в Приказе Малой России получили грамоту И. С. Мазепы, что новоизбранный киевский владыка намерен был «всеконечно» отправиться в столицу 24 февраля. Свита его составляла 89 человек, включая трех игуменов и наместника Киево-Печерского монастыря. В тот же день из Малороссийского была дана память в Монастырский приказ, предписывавшая определить размер жалованья и место расположения киевлян в Москве. Однако через два дня решение было изменено: в соответствии со сложившейся ранее практикой прием Иоасафа и его сопровождающих остался в ведении Малороссийского приказа. Там была подготовлена выписка о выдаче жалованья и кормов предыдущим визитерам — Гедеону Святополк-Четвертинскому и Варлааму Ясинскому, опубликованная [30] митрополитом Евгением Болховитиновым. За образец решено было взять последний приезд, когда на содержание митрополита и шестидесяти человек его свиты в течение двух месяцев истратили более 3 600 руб. (сумма эта, в частности, не учитывала царские подарки митрополиту в честь посвящения) [8. [Отд. 2.] С. 163-174] ³. Сохранились составленные на ее основе нормы выдачи Иоасафу и его спутникам питья и «кормов» «на приезде» и поденно, а также свеч, дров, сена и овса для лошадей. Предусматривалась также покупка для украинского архиерея кареты и рыдвана «с шоры» за 51 руб. [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 6-7 об., 13-14 об.], однако была ли она осуществлена, неизвестно.

19 марта 1708 г. Г. И. Головкин сообщал руководителю Сибирского приказа М. П. Гагарину о скором прибытии в Москву митрополита Иоасафа и необходимости выдать ему жалованье «на приезде и на отпуске собольми и мягкою рухлядью» в соответствии с нормой подобных же выдач Варлааму Ясинскому. Меха следовало взять из Сибирского приказа, поскольку в Малороссийском «соболей и никакой казны нет». Митрополита предписывалось «удоволствовать» так, чтобы он покинул столицу «с благодарением» [9. Т. 7. Вып. 2. С. 732]. Вопреки прежним решениям дьяков Малороссийского приказа в аналогичном письме И. А. Мусину-Пушкину было указано обеспечить митрополита и его свиту «кормовыми деньгами» за счет средств Монастырского приказа [10. С. 166-167].

Подобное разделение функций по обеспечению приема киевлян в Москве между Малороссийским и Монастырским приказами требует небольшого комментария, учитывая, что ранее они принадлежали исключительно первому учреждению. Монастырский приказ был создан царем в 1701 г. для управления церковными имениями. Владения Киевской митрополии оставались вне поля его деятельности, хотя со временем функции приказа все более усложнялись и расширялись, выйдя за рамки управления делами бывшего Патриаршего разряда. Участие Монастырского приказа в финансировании и размещении Иоасафа и его спутников в Москве может быть объяснено в первую очередь его большими финансовыми возможностями [11. С. 121-246], поскольку Малороссийский приказ собственных доходов не имел ⁴. Нет никаких оснований видеть в этом какой-то замысел российских властей передать из Малороссийского в Монастырский все дела, связанные с Киевской митрополией.

Между тем «нареченый митрополит», как его именовали в приказных документах, «выехав от мест святых киевских», застрял в районе Волхова и Калуги. Дорога была затруднена как естественными причинами — весенней распутицей (до Волхова ехали пять недель), так и субъективными — киевлянам отказались выдать необходимое число ямских подвод, скорей всего из-за отсутствия их необходимого количество на ямском стане. После жалобы Иоасафа в Москву, 3 апреля из Малороссийского в Ямской приказ послали память с требованием немедленно выслать грамоту в Калугу с указом, чтобы владыке и его спутникам «в тех подводах никакого задержания не было, понеже велено ему быть вскоре». Подвод предписывалось выдать столько, сколько киевляне потребуют, «а для роспустия с прибавкою» [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 130]. [31]

Иоасаф Кроковский вместе со своей свитой прибыл в Москву 14 апреля [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 350]. Он расположился в Белом городе, на дворе умершего в 1706 г. одного из петровских сподвижников боярина Ф. А. Головина ⁵. Киевского архиерея сопровождало направленное от имени гетмана «с старшиною генералною и с полковники» казацкое посольство из восьми человек во главе со старшим канцеляристом и знатным войсковым товарищем Климом Долгополым [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 259, 261; 6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 8, 9], однако о его пребывании в столице мы ничего не знаем. Примерно тогда же Мазепа вновь писал Петру I (письмо было получено им 19 апреля) с просьбой рукоположить Иоасафа без проволочек [8. [Отд. 2.] С. 175-176].

Однако на скорое посвящение рассчитывать не приходилось. В столице отсутствовали архиереи, которые могли бы осуществить рукоположение. Это следует из отправленного царю 15 апреля письма И. А. Мусина-Пушкина. Прося об указе касательно Иоасафа, глава Монастырского приказа предлагал отправить его в Санкт-Петербург, полагая, что именно там находятся требуемые для рукоположения церковные чины [9. Т. 7. Вып. 2. С. 731, 732].

На следующий день «будучи в Ближней канцелярии, бояря приговорили» отпустить на нужды киевского «посольства» 2 439 руб. 25 алтын из сумм Монастырского приказа, включая жалованье «на приезде» и «на отпуске», а также средства «на всякие покупки» («поденной корм», свечи, дрова, конские корма, прогонные деньги, харчи в дорогу и т.д.) на два месяца. Покамест были выписаны кормовые деньги на восемь недель (с 14 апреля по 9 июня), всего 558 руб. 26 алтын [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 350-350 об.] ⁶. Однако пребывание Иоасафа и его людей в Москве продолжилось, в связи с чем на его содержание были отпущены кормовые деньги «на другие» восемь недель (с 9 июня по 5 августа) — 552 руб. 26 алтын [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 350 об.].

Что касается царского жалованья в связи с рукоположением, то следует отметить, что в царской ставке сомневались, стоит ли вообще в столь сложный для страны момент тратить на эти цели царскую казну. Об этом свидетельствует письмо Г. И. Головкина Петру I от 18 апреля, когда он, сообщая о размерах прежней «дачи» («денгами и соболями, и кубками серебреными») Варлааму Ясинскому и его свите «слишком на четыре тысячи рублев», не считая «архиерейских церковных уборов», одновременно убеждал государя послать указ Мусину-Пушкину о выдаче киевскому владыке жалования «для удоволства малоросийского народа». Если же, полагал Головкин «не дав [...] жалованья ничего, так отпустить, то причтут они себе в немилость», особенно если учесть, что в свите Иоасафа Кроковского «все из знатных киевских монахов» [9. Т. 7. Вып. 1. С. 526].

Видимо приняв во внимание эти настояния, Петр Великий, отвечая 8 мая на вышеупомянутое письмо И. А. Мусина-Пушкина, предписал владыке Иоасафу дожидаться рукоположения в Москве по прибытии туда митрополита Стефана Яворского. Касательно жалованья кандидату на киевский митрополичий престол [32] царь распорядился «ево удоволствовать какою ни есть дачею; хотя не так много, как прежде была, однако надобно» [9. Т. 7. Вып. 1. С. 159].

Между тем, обеспокоенные поиском денежных средств на содержание и жалованье киевскому митрополиту «на отпуске», приказные дьяки обратились к Г. И. Головкину в первой половине июля. В ответ руководитель посольских дел строго настрого запретил давать митрополиту и его свите «кормовые деньги» из казны Приказа Малой России, предназначенной в том числе и самому владыке Иоасафу «на другие дачи». Дьякам предписывалось сообщить о необходимости новой выплаты кормов Боярской думе («докладывайте бояр», — писал 15 июля руководитель Посольской канцелярии), которая и должна была изыскать необходимые средства [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 294 об.]. Сохранилась приказная выписка для бояр о назначении очередной части «кормов» с 5 августа. Сумма (от 138 до 266 руб.) варьировалась в зависимости от срока (две или четыре недели) [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 350-351].

Только после четырехмесячного ожидания, 14 августа состоялось оглашение, а на следующий день митрополит рязанский и муромский Стефан Яворский, митрополит ростовский и ярославский Дмитрий Туптало, митрополит суздальский Ефрем Янкович, архиепископ тверской и кашинский Каллист и архиепископ коломенский и каширский Антоний рукоположили в сан владыку Иосифа в Успенском соборе Московского Кремля. Сохранившееся описание действа излагается в публикующемся документе (см. приложение, док. № 1). Его сравнение с подобным же свидетельством о посвящении в сан Варлаама Ясинского в 1690 г. [8. [Отд. 2]. С. 129-132] показывает, что в 1708 г. церемония прошла буднично, без особого торжества.

При этом настольная грамота с подтверждением статуса и прав митрополии была выдана лишь спустя год — 14 сентября 1709 г. [8. [Отд. 2]. С. 175-180] ⁷. Известно, что ее список 20 августа был послан «в поход» царю Петру [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 49 об.]. Грамота же на вотчины митрополии, хотя и составлялась в 1708 г., о чем свидетельствует сохранившийся черновик [8. [Отд. 2]. С. 180-183] ⁸, была выдана еще позднее в — январе 1710 г., причем ради этого владыке Иоасафу пришлось специально обращаться к царю [8. [Отд. 2]. С. 184-190]. Главной причиной подобных проволочек стало, видимо, отсутствие соответствующей санкции царя, которому не досуг было заниматься этим в разгар борьбы со шведами.

Некоторое время спустя после приезда Иоасафа из Приказа Малой России в Сибирский приказ была послана память о соболином жалованье «на отпуске» «против» выдачи 1690 г. (Варлааму Ясинскому). Иоасафу полагалось мехов на 1800 руб., трем игуменам — на 150 руб., наместнику — на 16 руб., одиннадцати иеромонахам и иеродьяконам — на 12 руб. каждому, дьяконам, митрополичьим и игуменским слугам — в сумме на 136,5 руб. Однако меха выданы не были, и в связи с подготовкой торжества рукоположения 11 августа память была направлена повторно, причем подчеркивалось, что «митрополиту отпуск будет с Москвы вскоре» [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 35].

Подытоживая приведенные цифры, можно констатировать, что известная общая сумма, истраченная на пребывание делегации киевского духовенства в Москве составила более 3 600 руб., включая поденное содержание и царское жалованье. [33] Она почти равна приводившейся выше совокупной стоимости приема и содержания в 1690 г. Варлаама Ясинского. Следует, однако, обратить внимание на несколько моментов. Иоасаф провел в столице в два раза дольше времени, а его свита, пусть и за счет слуг, содержание которых не было особенно дорогим, была больше на треть. Выдача поденных кормов, дров, сена, свечей действительно основывалась на прецеденте 1690 г., и Монастырский приказ ассигновал намеченные суммы; экономия тут если и была, то незначительной, например, за счет отсутствия царского стола в день аудиенции у государя «на приезде», которой не было и т.д. Это значит, что удельный вес расходов на содержание киевского «посольства» в общих тратах был значительно выше, чем ранее. Сильно сокращены были, таким образом, расходы на жалованье и подарки самому митрополиту. Так, Варлаам Ясинский только из Казенного приказа получил 1500 руб. соболями и 500 руб. деньгами (отдельно было дано жалованье от царицы Натальи Кирилловны), не считая сукон и ладана, а его спутники — чуть менее 650 руб., причем значительную часть — деньгами, не считая, опять же, сукон. Наконец отдельно для митрополита Варлаама была приобретена карета и рыдван, заказаны праздничная и обычная мантии и т.д., даны царские подарки при посвящении и т.д. [8. [Отд. 2]. С. 172-173]. Ни о чем подобном упоминания в документах 1708 г. нет.

Судя по черновику грамоты к И. С. Мазепе, Иоасаф Кроковский и казацкое посольство Долгополого были отпущены из столицы 2 сентября. Примечательно, что сообщая гетману о рукоположении, составители грамоты вычеркнули текст о выдаче митрополиту царской жалованной грамоты «о содержании прав и чина духовного» [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 259-260] ⁹, понимая видимо, что до отъезда владыки изготовить документ не удастся.

Отъезд киевского митрополита из столицы в Киев пришелся на время вторжения в Малую Россию шведских войск, на сторону которых перебежал вместе с генеральной старшиной и гетман Мазепа. Как повел себя в этой ситуации Иоасаф? Ответить на этот вопрос однозначно сложно, однако на основе анализа уже имеющихся и некоторых новых данных можно попытаться хотя бы примерно очертить позицию киевского владыки. 21 октября, за считанные дни до побега, Мазепа писал Головкину, что возвращавшийся из Москвы митрополит застал его в Борзые, где совершил над якобы смертельно больным гетманом елеосвящение [12. С. 230] (архивный оригинал письма см. [6. Ф. 124. Оп. 1.1708 г. Д. За. Л. 637-638]). Современник киевского митрополита, Феофан Прокопович в «Истории Петра Великого» ставил под сомнение факт соборования Мазепы, как и вообще пребывание гетмана в этом местечке [13. С. 216]. Справедливо не разделявший его мнения Д. Н. Бантыш-Каменский писал, что Иоасаф «исполнил волю Мазепы, который отправил письмо его к государю для уничтожения дошедших до двора слухов о притворной его болезни» [12. С. 134]. Историк не дал четкой отсылки, однако указанное письмо действительно обнаружилось в архивных документах (см. приложение, док. № 2) и публикуется в приложении.

Из письма следует, что Иоасаф Кроковский, совершив требуемое елеосвящение, немедленно выехал в Киев и уже 20 октября находился в Нежине, откуда до Борзны по прямой около сорока пяти километров, то есть где-то день пути. Еще 19 октября Мазепа писал, что лишь ожидает к себе архиерея [12. С. 229; 9. Т. 8. Вып. 2. С. 846]. Таким образом, митрополит находился у Мазепы менее суток, [34] возможно и вовсе несколько часов. Краткое послание из Нежина, видимо действительно было выслано митрополитом по просьбе гетмана. Выполнив формально просьбу то ли действительно больного, то ли симулировавшего очередной приступ подагры Мазепы, Иоасаф не стал задерживаться при нем, а поспешил в Киев.

Там и должна была застать митрополита весть о побеге гетмана. Как известно, в связи с этим царское правительство обратилось к неприсоединившимся к Мазепе представителям старшины, а также к высшим киевским иерархам. 27 октября для Иоасафа Кроковского было подготовлено письмо с распоряжением прибыть в лагерь царя на совет, а на следующий день — указ о гетманской измене [9. Т. 8. Вып. 1. С. 239, 243]. Г. И. Головкин в послании киевскому владыке (от 28 октября) добавлял, что «ради безопасного вашего в пути проезду», киевский комендант должен будет выделить конвой из солдат [6. Ф. 124. Оп. 1.1708 г. Д. 58. Л. 1]. С повторным письмом царя к митрополиту от 30 октября в Киев выехал подполковник князь Б. И. Куракин [9. Т. 8. Вып. 1. С. 256] ¹⁰. Если верить Куракину, украинские «ребелизанты» разглашали, что Иоасаф Кроковский «признан был как бы согласник» оному Мазепе, причем мнение это разделяли неназванные мемуаристом люди в царской ставке. Опасения, чтобы митрополит «и другие духовные персонально с народом противности какой не показали», будто бы и стали главной причиной, того, что Иоасафа было приказано «уговоря, привезти» в Глухов. Вместе с тем автор не фиксирует даже какого-то намека на нежелание митрополита исполнять царскую волю [14. С. 281-283].

Судя по тому, что в планы Мазепы перейти на шведскую сторону были посвящены весьма немногие представители старшины, вряд ли правомерным будет предположение, что он поверил свои намерения Иоасафу во время весьма кратковременной борзненской встречи. Гетман, как мы помним, скорее всего, не поддержал его стремлений стать переяславским епископом в 1695 г., определенно не желал его видеть киевским митрополитом, а, следовательно, вряд ли можно говорить о каких-то особенно приязненных контактах между ними, которые бы выходили за рамки принятых в то время норм сотрудничества и демонстративного взаимоуважения между первенствующим украинским иерархом и правителем Малой России.

В общем и целом настроения украинского духовенства поздней осенью 1708 г. и зимой 1708/1709 гг., судя по достаточно репрезентативному обобщению, сделанному К. В. Харламповичем [15. С. 463-464], колебались от нейтралитета и молчаливой враждебности по отношению к русским властям до активной их поддержки в борьбе с Мазепой и его немногочисленными сторонниками. Позиция Иоасафа в данном случае трудно поддается однозначному определению. С одной стороны, как обратил внимание еще В. Беднов [16. С. 42-46], митрополичья подпись отсутствует на акте выбора гетмана И. И. Скоропадского [17. С. 181-182] (что, впрочем, может быть вызвано различными причинами, не обязательно связанными с отношением митрополита к акту избрания нового гетмана и низвержению старого), а роль Иоасафа в анафематствовании Мазепы нельзя назвать особо активной: хотя он и участвовал в соответствующем обряде 12 ноября, но проповедь произнес новгород-северский протопоп Афанасий Заруцкий [17. С. 181]. С другой стороны от имени митрополита в тот же день была издана грамота ко всему малороссийскому народу с обличением изменнических [35] действий бывшего гетмана и известием о предании его анафеме [8. С. 213-214] ¹¹, а позднее послано посольство в Запорожскую Сечь с целью уговорить тамошних казаков перестать поддерживать Мазепу [9. Т. 9. Вып. 2. С. 910]. К этим косвенным свидетельствам можно добавить еще одно, достаточно весомое и ранее исследователям неизвестное, а именно письмо киевскому владыке от вдов несчастливых доносчиков на Мазепу, генерального судьи В. Л. Кочубея и полтавского полковника И. Искры, родных сестер Прасковьи и Любови. Они были дочерьми одного из наиболее заслуженных старшин — полтавского полковника Федора Жученко (был полковником с перерывами в 1659-1691 гг., ум. в 1709 г.). Из него следует, что обе вскоре после казни мужей были посажены под арест в Батурине. Узнав о возвращении Иоасафа из Москвы, вдовы смогли послать некое духовное лицо к митрополиту с просьбой о заступничестве у гетмана. Иоасаф выполнил просьбу сестер, видимо при свидании с гетманом в Борзне, однако Мазепа не внял его ходатайству и пленниц не отпустил. Получив свободу после взятия Батурина А. Д. Меншиковым, в начале ноября сестры выехали в родную деревню Жуки в Полтавском полку, а затем в виду враждебного отношения к ним местного полковника и старшины укрылись в Харькове. В ноябре они вновь обратились к Иоасафу с просьбой о покровительстве. Вдовы особенно просили его позаботиться об укрывшемся на Правобережье Днепра, в Крылове, сыне генерального судьи, В. В. Кочубее; помочь ему проехать в царский лагерь, не попав в руки мазепинцев; замолвить за ним слово перед государем (см. приложение, док. № 3).

Избрание и рукоположение киевского митрополита в 1707-1708 гг. обозначило появление важной тенденции в русско-украинских церковных контактах. Передавая в 1701 г. земли русской церкви под управление Монастырского приказа, царь не стал покушаться на вотчины Киевской митрополии, поддержал учреждение в ней новой епархии (переяславской), приглашал малороссиян на великороссийские епископские кафедры, сделав киевского выходца Стефана Яворского местоблюстителем патриаршего престола. Для Киевской митрополии внимание светской власти к церковным делам выразилось и в другом: в 1707 г. впервые царское правительство решительно вмешалась в выборы митрополита, без обиняков указав на кандидата, который должен был занять опустевший после смерти Варлаама Ясинского престол. Формальная же сторона дела интересовала Петра и его сподвижников, поглощенных борьбой с грозным шведским противником, гораздо меньше, чем ранее. Царь колебался на счет выдачи новопоставленному митрополиту жалованья в прежних объемах, Головкин прямо намекал дьякам Малороссийского приказа на необходимость экономии на содержании киевлян в столице, и реальные расходы действительно были сокращены, монарх впервые лично не участвовал в церемонии поставления, выдача царских жалованных грамот Иоасафу растянулась на два года и т.д.

Как реагировал на подобные трансформации политики царя гетман Мазепа? Сделав осторожную попытку предложить своего кандидата на митрополичий престол, он, как и в других своих начинаниях, немедленно отступил, столкнувшись с неприятием его предложений при царском дворе. Как уже было показано, сама персона Иоасафа не вызывала особенной приязни гетмана, для которого утрата влияния на процесс замещения вакантного митрополичьего престола была серьезным ударом. Помимо уже приводившихся доводов стоит отметить, что выполнив [36] формально свою миссию по организации выборов и направлению Иоасафа в Москву, Мазепа в дальнейшем самоустранился от процесса посвящения в сан неугодного ему кандидата. Ни в сохранившейся довольно полно его корреспонденции с Г. И. Головкиным за 1708 г., ни в делах Малороссийского приказа не найдено документов, свидетельствующих о беспокойстве гетмана длительной задержкой киевского архиерея в Москве.

Сам Иоасаф, судя по всему, занимал в отношении гетмана похожую позицию. Весьма показательно в этой связи его заступничество за вдов казненных доносчиков, Кочубея и Искры, еще до измены Мазепы, в период когда позиции гетмана на Украине были прочными, а поддержка со стороны царя всеобъемлющей. Конечно, нет смысла здесь говорить о каком-то конфликте гетмана и митрополита. Формальные отношения между ними были вполне благопристойны, о чем свидетельствует краткий визит, который Иоасаф нанес «больному» Мазепе в Борзне. Несмотря на не самый теплый прием в русской столице летом 1708 г., подозрения царского правительства в сочувствии беглому гетману, поездку в Глухов в сопровождении воинской команды, которая может быть истолкована и как охрана, и как конвой, позицию Иоасафа в тревожные ноябрьские дни можно охарактеризовать скорее как остраненно-нейтральную. Не желая в свое время портить отношения с Мазепой, митрополит еще более не хотел идти против царя, которому он, собственно и был обязан своим поставлением. В этой двусмысленной позиции, как представляется, проявилась та специфика, которая характеризовала отношения многих представителей малороссийского духовного сословия с русским правительством начиная с середины XVII в.

Прилагаемые документы публикуются в соответствии с «Правилами издания исторических документов» (М., 1990) с отдельными изменениями. Сокращения, обозначенные титлом и другими знаками, раскрыты без специальных обозначений. Слова и фразы, вписанные над строкой, передаются курсивом, если в примечаниях не обозначено иное. В документах № 2 и 3 при публикации сохранена литера «?» как имевшая разное фонетическое звучание в русском и украинском языках того времени.

Комментарии

1. Посвящение Сильвестра Святополк-Четвертинского в белорусские владыки при жизни митрополита Варлаама не состоялось, о чем свидетельствует текст обета, данный им при рукоположении, подписанный уже Иоасафом Кроковским как митрополитом киевским [7. Ч. 1. Т. 4. С.277-280]. Об этом свидетельствует еще одна копия письма Г. И. Головкина И. С. Мазепе, полностью соответствующая вышеуказанному черновику, за исключением одного обстоятельства: упоминание о переяславском епископе там вычеркнуто и вместо него вписано «митрополиту киевскому» [6. Ф. 124. Оп. 1. 1707 г. Д. 2. Л. 95-95 об.]. Документ, судя по всему не имеет окончания, а следовательно и даты, однако, по всей видимости, исправленный текст был подготовлен вскоре после получения в Посольской канцелярии известий о смерти Варлаама Ясинского.

2. См. также постскриптум письма И. С. Мазепы Г. И. Головкину, который ошибочно попал в дела 1708 г. [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. За. Л. 544 об — 545]. Здесь обычай погребения митрополита содержит интересное дополнение, что новый митрополит «по избрании своем с всем духовенством, присутствующим себе, погребает умершего митрополита».

3. Оригинал выписки с пометой о справке подьячего Ф. Рогова см. [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 15-31 об.].

4. Летом 1708 г. дьяки констатировали отсутствие в приказе не то что средств на содержание митрополита, но и на выдачи гетманским гонцам и посланцам, а также на высылку в Архангельск приближенных В. Л. Кочубея и И. Искры, казненных за донос на Мазепу [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Л. 11 об — 12].

5. 17 апреля датирована память из Малороссийского приказа М. П. Гагарину, «генералному президенту и каменданту московскому и сибирских провинций судии» направить туда для топления палат «и всякой черной работы» трех человек «земских метелщиков» и троих «работных людей» [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33]. Первоначально (11 марта) было решено разместить Иоасафа и его сопровождающих на подворье митрополита Сарского и Подонского Иллариона, «что в Кремле» [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 8].

6. Полностью ассигнованной суммы в Монастырском приказе не оказалось. Чуть более 380 руб. следовало «донять». См. также еще одну выписку расходов, составленную где-то в конце июня — начале июля [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 33. Л. 42-43 об.]. Между документами есть определенные различия, но порядок сумм тот же.

7. См. также черновик жалованной грамоты [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 32-41] и черновой отпуск грамоты к гетману о посвящении Иоасафа от 2 сентября 1708 г. [6. Ф. 229. Оп. 2. Д. 104. Л. 259-260].

8. Архивный оригинал см. [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 45-48 об.]

9. Сохранился также фрагмент памяти обер-инспектору А. А. Курбатову о выдаче в сентябре митрополиту и его свите питья «в готовых судех», видимо в дорогу [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 33. Л. 58].

10. Б. И. Куракин также вез письмо Г. И. Головкина киевскому коменданту с распоряжением дать для проезда митрополита конвой, подводы и пр., «дабы он шол с ним подполковником безо всякого замедления» [6. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 62а. Л. 1].

11. Хотя текст грамоты Иоасафа неизвестен, В. Беднов предполагает, что он был идентичен аналогичным посланиям черниговского и переяславского архиереев, и возможно составлен в царских канцеляриях [16. С. 50-51].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Титов Ф. И. Русская православная церковь в Польско-Литовском государстве в XVII-XVIII ее. Киев, 1905. Т. 2. Киевская митрополия — епархия в XVII-XVIII вв. (1686-1797 гг.). Первая половина тома. Опыт церковно-исторического исследования.

2. Павленко С. Оточення гетьмана Мазепи: соратники та прибічники. Київ, 2004.

3. Шевчук В. Просвічений володар. Іван Мазепа як будівничий Козацькой держави і як літературний герой. Київ, 2012.

4. Митрополит Дмитрій (Рудюк). Іван Мазепа та Українська православна церква. Проблема т. зв. мазепиної анафеми // Іван Мазепа і мазепинці: Історія та культура України останньої третини XVII — початку XVIII ст. Львів, 2011.

5. Blazejowskyj D, Hierarchy of the Kyivan church (861-1990). Romк, 1990.

6. Российский государственный архив древних актов.

7. Архив Южной и Западной России. Киев, 1871. Т. 4. Ч. 1. Акты об унии и состоянии православной церкви с половины XVII века. (1648-1798); Киев, 1872. Т. 5. Ч. 1. Акты, относящиеся к делу о подчинении Киевской митрополии Московскому патриархату (1620-1694 г.).

8. [Митрополит Евгений (Болховитинов)]. Описание Киевософийского собора и киевской иерархии. [Отд. 2.] Прибавление к описанию Киевософийского собора и киевской иерархии. Киев, 1825.

9. Письма и бумаги императора Петра Великого. Петроград, 1918. Т. 7. Вып. 1 (январь — июнь 1708); М.; Л., 1946. Т. 7. Вып. 2; М.; Л., 1948. Т. 8. Вып. 1 (июль — декабрь 1708 г.); М., 1951. Т. 8. Вып. 2; М., 1952. Т. 9. Вып. 2.

10. Гоздаво-Голобмиевский А. А. Письма современников к боярину Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину (1704-1711 г.) // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1891. Кн. 8. [Отд. 2].

11. Горчаков М. Монастырский приказ (1649-1725 г.). Опыт церковно-юридического исследования. СПб., 1868.

12. Бантыш-Каменский Д. Н. История Малой России со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче, с кратким обозрением первобытного состояния сего края. Изд. 1-е. М., 1822. Ч. 3.

13. Феофан Прокопович. История императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочне, включительно. Изд. 2-е. М., 1788.

14. Жизнь князя Бориса Ивановича Куракина, им самим описанная, 1676 — июля 20-го — 1709 гг. // Архив князя Ф. А. Куракина, издаваемый под редакцией М. И. Семевского. СПб., 1890. Кн. 1. Бумаги князя Бориса Ивановича Куракина. 1676-1727.

15. Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1.

16. Біднов В. Церковна анатема на гетьмана Івана Мазепу // Праці Українського наукового інституту. Варшава, 1938. Т. 47. Серія історична. Кн. 5. Мазепа. Збірник. Т. 2.

17. Источники малороссийской истории, собранные Д. Н. Бантышом-Каменским и изданные О. Бодянским. М., 1859. Ч. 2. 1691-1722.

Текст воспроизведен по изданию: Россия, гетман Мазепа и избрание киевским митрополитом Иоасафа Кроковского. 1707-1708 годы // Славяноведение, № 4. 2016