-

МЕЛЬНИЦКИЙ Н.

ЗАМЕТКИ ВОЕННОГО ТУРИСТА

І.

Посетив военный центр современной Турции – Константинополь и его окрестности, хочу поделиться своими впечатлениями, касающимися всего того, что может заинтересовать военного туриста в Турции.

Заранее извиняюсь за не совсем последовательное изложение своих путевых заметок.

К сожалению, немного офицеров, даже соседнего с Турцией нашего военного округа, посещают и знакомятся с этой весьма интересной страной.

Между тем поездка туда не вызывает большой затраты ни времени, ни средств. Совершенно достаточно двух, трех недель, чтобы побывать и в Константинополе и проехать далее в глубь страны по Багдадской жел. дороге в Малой Азии через Никомидию (Исмид) до Ангоры и по Восточной Румелии через Сан-Стефано в Адрианополь. Посетив хотя бы только вышеназванные места, уже можно себе составить некоторое понятие о военно-бытовой стороне турецкой армии как европейской, так и азиатской, так как в них сосредоточена главная часть низама, а именно: І-я инспекция (первые четыре корпуса), расположенная вокруг Константинополя и Адрианополя, и III-я инспекция (9-й, 10-й, и 11-й корпуса), расположенная в Малой Азии. [64]

Времени езды на пароходе от Севастополя до Константинополя 28 часов, а от Одессы – около 35 часов. Пароходы Русского общества приходят в Константинополь днем, что дает возможность засветло осмотреть знаменитый величественный Босфор с его живописными берегами, утопающими в чудной растительности, с великолепными дачами-дворцами и многочисленными мечетями с поднимающимися к небу минаретами.

После первого впечатления от красот чарующей панорамы Босфора, внимание военного туриста невольно обращается на то, что должно более всего интересовать военного человека, а именно: на военное значение пролива, причем с одной стороны – на стратегическую важность его и качество в морском отношении, т. е. на его ширину и глубину (средн. 8–15 саж.), позволяющую большим кораблям подходить к самому берегу, (в роде нашего Севастопольского рейда) и проч., а с другой – на полумаскированные ветхие укрепления Босфора и на ту беспечность, с которой турки относятся к укреплению такого важного пролива, владение которым, помимо неисчислимых выгод, дает, быть может, еще более важные преимущества политические и военные.

Вход в Босфор из Черного моря укреплен всего тремя открытыми батареями с 34-мя орудиями системы Круппа, старинные же укрепления верхнего Босфора, в числе 9-ти каменных фортов, охраняются гарнизоном всего от 20-ти до 200 человек в каждом.

Из этого видно, что для занятия верхнего Босфора достаточно незначительных боевых сил и небольших морских перевозочных средств, и что успех более всего зависит от внезапности нападения. Затруднение может встретиться только при высадке, вследствие неблагоприятных господствующих ветров, дующих в верхнем Босфоре, как в трубе. Морские волны с Черного моря входят сюда беспрепятственно и ударяются о крутые скалистые берега со страшной силой, поднимающей на несколько сажен массы воды, которая с шумом рассыпается, производя сокрушительный прибой. В таких случаях сообщение судна с берегом невозможно. В среднем и нижнем Босфоре, где европейский берег несколько закрывается высотами азиатского, ветер действует с меньшей силой, и сообщение с берегом почти круглый год может производиться беспрепятственно. [65]

Наблюдая с палубы парохода: полуразрушенные старинные укрепления, кордоны, открытые с горжи батареи и каменные форты со старыми чугунными без лафетов орудиями, не имеющими никакого боевого значения, вы всё более и более убеждаетесь, что Босфор, в том виде, как он представляется с палубы парохода, не может считаться крепостью в современном значении этого слова.

Хотя ехавшие на пароходе турки-скотопромышленники и говорили наивно, что на берегах Босфора есть еще какие-то новые закрытые батареи (невидимые с парохода), но едва ли это верно, так как, во-первых, откуда скотопромышленники могли это знать, а, во-вторых, судя по общей запущенности всех укреплений, трудно предположить о существовании новых батарей.

Минуя форты: Фэнэр, Бурну, Пайрас и Кавак, расположенные на обоих берегах Босфора (ширина его здесь около 3-х верст), большую батарею Маджар-Табия, Терапию, карантинную станцию, Бейкосские мели, несколько маяков и небольших спасательных станций, вы попадаете в длинный изгиб Босфора, который очерчивает самый живописный во всем Босфоре обширный и глубоко вдающийся залив Бейкос. Рядом с ним раскинулось того же названия селение, в котором видны большие казармы и казенный кожевенный завод, изготовляющий для войск амуницию, сбрую и обувь.

Весь берег Бейкоса, окаймленный некрутыми скатами, занят садами и зданиями, между которыми выдается дворец бывшего султана на мысе Хюнкяр-Искалеси, обрамленном прекрасной набережной, а за нею амфитеатром садов.

Плывя далее по Босфору к Константинополю, открываются всё новые и новые уже пригородные турецкие, греческие и армянские селения, соединенные непрерывной полосой садов и зданий, и, наконец, через негустую завесу пароходного дыма вы видите по обе стороны Босфора самый Константинополь (по-турецки Истамбул, по-славянски Царьград, а в древности Византия) – главный город Турции, местопребывание султана и высших государственных и военных учреждений.

Древнейшая часть города находится на полуострове, омываемом: с юга Мраморным морем, с востока Босфором и с севера широким заливом Золотой Рог; лишь с запада она ограничивается земляным валом (6 верст протяжения) старой постройки еще времен Константина Великого – Римского императора; [66] последний перенес сюда (в Византию) свою столицу из Рима, почему она и стала с этого времени в честь его называться Константинополем.

Подобно Риму, Константинополь построен на семи холмах, из которых шесть на берегу Золотого Рога, а седьмой – на берегу Мраморного моря и занят знаменитым в истории семибашенным замком или Иеди-Куле (ныне тюрьма).

Наиболее удобный путь к этому замку железной дорогой. В Константинополе вы садитесь на европейском вокзале в Адрианопольский поезд и, проехав две станции, прибываете, примерно через двадцать минут, на станцию того же наименования, что и замок, до которого от станции всего минут 15 ходьбы.

Замок интересен по своей старине и историческим фактам, касающимся нас: в последнюю Русско-турецкую войну там был замучен в яме не один десяток наших пленных, а перед тем, по словам сопровождавших русских монахов, здесь же был убит наш русский посланник или консул; фамилии и кто именно узнать не удалось; быть может это и легенда.

В том же замке при султане Махмуде II в 1826 году было брошено в яму, замучено и истреблено разными способами более тысячи янычар.

Замок поражает своей некультурной дикостью, мрачностью, темнотой, грязью, удушливостью от недостатка свежего воздуха и своей тюремной неблагоустроенностью. В описываемое время в тюрьме находилось около ста заключенных, но, по словам проводника, обыкновенно их там бывает значительно больше; особенно много бывало при прежнем низложенном султане.

По той же Адрианопольской ж. дороге, через два полустанка от вышеупомянутого Иеди-Куле (в расстоянии минут 40 от Константинополя), на берегу Мраморного моря, находится городок Сан-Стефано, известный в истории, как место последней стоянки нашей победоносной армии у стен Константинополя, в котором 19-го февраля 1878 года был заключен предварительный мир и продиктован нами Сан-Стефанский договор (впоследствии подвергнувшийся пересмотру и изменению на Берлинском конгрессе).

Неподалеку от городка С.-Стефано есть один исторический памятник, который много говорит сердцу русского человека и военного в особенности. Это храм, воздвигнутый в 1898 году [67] в память русских воинов, павших за пределами родины в Русско-турецкую войну 1877–78 гг. Храм-памятник этот находится верстах в 3-х от С.-Стефано у проезжей шоссейной дороги, ведущей из провинции в Константинополь. На много верст кругом видна его высокая колокольня в виде легкой сквозной башни и его золоченый купол. Виден он хорошо также и с Мраморного моря пассажирами проходящих здесь пароходов различных наций.

На большой мраморной доске, вделанной в стену у входа в храм, вы читаете следующую надпись: «Доблестным воинам Российской армии, за Веру, Царя и Отечество в Русско-турецкую войну 1877–78 г.г. на поле брани смертию венчавшимся».

Всю площадь под сводами храма занимает большой склеп, в котором покоятся останки русских воинов, перенесенные сюда из многих могил, разбросанных ранее повсюду между Адрианополем и Константинополем. Над лестницей, ведущей в склеп, сделана следующая надпись: «Души их во благих водворятся. Деяния их поведят языцы, и похвалу их исповесть Церковь». В стены склепа-усыпальницы вделано много надгробных плит, перенесенных сюда с первоначальных мест погребения, а также сделанных вновь при построении храма. На этих плитах вы читаете большею частию фамилии и звания лиц, служивших в гвардии и в частях отряда генерала Радецкого, дошедших почти до самого Сан-Стефано или остановленных в Евренджике, Чорлу, Чаталдже, Кирк-Килиссе и Визе. Есть несколько плит с братских могил, в которых погребали сразу по несколько десятков и даже сотен человек, убитых в одном сражении.

По наружному виду здание храма состоит из трех круглых террас; на верхней террасе помещена колокольня, а в основании её – часовня. Для сообщения между террасами, по обеим сторонам храма идут гранитные широкие лестницы.

С верхней террасы открывается чудный вид на Мраморное море и на селения, раскинувшиеся по берегам его, а вдали виднеются покрытые голубоватой дымкой минареты многочисленных мечетей Константинополя и серые массы его зданий. [68]

Внутренний вид храма по красоте и изяществу не уступает наружному. Церковь, хотя и не велика, но является в своем роде художественным совершенством.

Главное её украшение составляют иконостас каррарского мрамора, запрестольный образ, написанный красками на стекле, и стенная живопись, представляющая по большей части копии с картин знаменитых художников. Картины по своему характеру резко отличаются от обычных. Они написаны в темно-сером тоне, без цветных красок, чем производят впечатление тонко исполненных гравюр.

По словам живущих при храме лиц, все посещающие его как русские паломники, так особенно иностранцы, знатоки и ценители искусства, восторгаются больше всего его живописью.

Художественная красота храма засвидетельствована многими туристами в имеющейся при храме книге для посетителей. Например, на одной из первых страниц большими буквами написано по-французски: «Je ne me fatiguerai jamais d’admirer ce joli et gracieux monument». (Я никогда не устану удивляться красоте и изяществу этого памятника). А один турист-поэт поместил даже следующее двустишие:

«Ceux, qui pieusement sont morts pour la patrie,
Ont droit qu’a leurs tombeaux la foule vienne et prie».

(Те, кто умер доблестной смертью за отечество, заслуживают, чтобы на их могилы приходил толпою народ и молился за них).

Лицам, посещающим Константинополь, прямо грешно не затратить несколько часов для поездки в Сан-Стефано и обозрения его храма-памятника, тем более, что и помимо памятника сам городок со своими живописными окрестностями представляет много интересного.

Большинство жителей С.-Стефано греки и турки, занимающиеся садоводством, рыболовством и земледелием, а первые из них, кроме того, отчасти и мелкой торговлей, запрашивая, так же как и в Константинополе, за все втридорога и являясь достойными конкурентами евреев. Число жителей составляет 4.500 душ обоего пола, причем все они отличаются достатком, имеют хорошие дома и благоустроенное хозяйство. В центре города находятся две средней руки гостиницы: Grand-Hotel и Hotel du Nord; [69] первая из них существовала еще во время войны 1877–78 гг. и помещала в себе штаб 8-го корпуса и много приезжих офицеров.

В числе достопримечательностей города, кроме двух греческих церквей и трех старинных мечетей, много интересных старых домов. Еще и теперь старики показывают дом, где помещалась главная квартира, где останавливался при приезде в С.-Стефано Августейший главнокомандующий, дома на берегу Мраморного моря, где жили начальник полевого штаба, генерал-адъютант Непокойчицкий, его помощник, генерал Левицкий, генералы Радецкий, Скобелев и проч.

Турецких войск в С.-Стефано нет; сюда приходят только на лето некоторые пехотные части из Константинополя, для практических стрельб и саперных работ, и стоят неподалеку от города небольшим лагерем. Лагерь, конечно, временный, неблагоустроенный; палатки по форме – что-то среднее между нашими лагерными и походными.

В непосредственном соседстве с С.-Стефанским памятником расположено небольшое греческое селение Галатрия, в котором недавно открыта первая в округе греко-русская школа для детей. Школа интересна своим методом обучения: все делается по командам или по особым условным знакам, придающим всему строю механический характер. Предметы обучения: русский и греческий языки (чтение, письмо и грамматика), арифметика, география, катехизис и молитвы. В школе также учат пению по-славянски, чтобы из учащихся детей подготовить со временем достаточное число знающих русский язык певчих для церковного хора храма-памятника.

Недалеко от школы стоит большая больница для христиан; в ней живет русский доктор, а фельдшера и сторожа большею частью черногорцы, все в национальных черногорских костюмах, так же как и церковный сторож храма-памятника. Последний уже семидесятилетний старик, но прекрасно помнит и рассказывает события 1877–78 г.г. и относится с особым благожелательством к русским.

Заканчивая на этом описание С.-Стефано, не могу не выразить пожелания, чтобы русские туристы, особенно из военных, не позабыли посетить этот исторический живописный городок, когда им случится быть в Константинополе. [70]

II.

Для интересующихся провинциальною жизнью Турции, проще и удобнее всего проехать в глубь страны на Балканский полуостров по Адрианопольской железной дороге. От Константинополя до Адрианополя считается: по грунтовой дороге – около 200, а по железной – около 250 верст. Грунтовых дорог – две. Одна из них, идущая по берегу Мраморного моря к селу Чорлу, хотя и славится весьма красивыми видами на море, но очень грязна и неблагоустроена: грунт дороги большею частью глинистый или каменистый, неразработанный, а ширина дороги не более 2–3 саженей. Другая дорога, идущая на Странджу и Визу, проходит через дикие и трудно доступные горы Странджи, составляющие отдельную систему южно-балканских отрогов главного хребта и тянущиеся вдоль западного берега Черного моря; в некоторых местах по этой дороге, в особенности при перевале через водораздельную линию, приходится бороться с весьма крутыми спусками и подъемами. Итак, для удобства и для выигрыша времени, проще всего поехать по железной дороге.

От столицы до Адрианополя на обыкновенном пассажирском поезде всего семь с небольшим часов езды. Расписание поездов очень удобно. В Константинополе вы садитесь в поезд, отходящий в 8-м часу утра, и около 3-х дня прибываете в Адрианополь, где до вечера успеете осмотреть все достопримечательности города.

Турецкие поезда оставляют желать много лучшего. Здесь вы уже не найдете тех удобств, которые вам предоставляют поезда русские. Вагоны низкие, наподобие австрийских, но маленькие, тесные, без всяких удобств и даже без уборных. При большом количестве едущей публики в них страшная духота. Поезда малоустойчивы, сцепление вагонов и рессоры слабые, вследствие чего вагоны раскачиваются и трясут. Скамьи и диваны маленькие, наподобие дачных; о том, чтобы на них прилечь отдохнуть, нечего и думать.

Единственная положительная сторона турецких железных дорог это сравнительно большой порядок; не знаю, может [71] быть это так кажется только с внешней стороны, но такого беспорядка и той суетливости и безалаберности, которые царят на наших железных дорогах, там нет. На вокзалах тишина, спокойствие и порядок; публика входит на платформы в одни двери, а выходит другими. Вагоны чисты; в 1-м и 2-м классах отдельные помещения для дам, с надписью по-французски и по-турецки «гарем». Всюду наклеены объявления и правила, которые не существуют только для декорации стен, как у нас, где их, как известно, почти никто не исполняет, а действительно всеми соблюдаются строго, так как, в противном случае, сейчас же подойдет агент (кондуктор) и вежливо, отдавши честь, заметит вам. Кондуктора вообще производят впечатление людей много интеллигентнее наших. Все они чистенько одеты, подтянуты, замечательно вежливы, обязательно все говорят по-французски и могут вам рассказать много интересного.

Возвращаюсь к поездке в Адрианополь. На 15-й версте от С.-Стефано к Адрианополю дорога делает большой подъем, после которого продолжает все время медленно подниматься по юго-восточному хребту гор Странджи. С некоторых более высоких мест можно в бинокль различить берега обоих морей: на юге – Мраморного и на севере – Черного.

Из интересных станций и селений по Адрианопольской дороге можно отметить: Чаталджу, Черкескиой, Чорлу, Люли-Бургас и Демотику; все эти названия известны из военной истории последней нашей войны с турками, а, именно, все они тесно связаны с воспоминанием о наступлении нашего передового корпуса генерала Радецкого (8-го армейского) в январе и феврале 1878 года.

Станция Чаталджа находится верстах в 60-ти от Константинополя, а город того же имени – в 2-х верстах от станции.

Город замкнут в горах и не представляет из себя ничего особенно интересного, опять-таки кроме некоторых домов, оставшихся в памяти у жителей, где помещались штабы, офицеры, а также временные и полевые лазареты с ранеными и особенно с больными от сильно свирепствовавшего тогда тифа, который поражал своею скоротечностью со смертельным исходом. Еще и теперь греки-старожилы рассказывают, что, при приближении русских войск, всё мусульманское население Чаталджи покидало [72] свои дома и бежало в глубь страны, по направлению к Константинополю. Это всеобщее бегство, не вызванное тогда со стороны наших войск никакими обстоятельствами, которые могли бы вселить страх у жителей за их жизнь и имущество, объясняется в истории распоряжением главнокомандующего турецкою армиею Сулеймана-паши, что и послужило одним из пунктов обвинения Сулеймана, преданного, как известно, впоследствии военному суду за его действия во время кампании.

Покидая свои дома, турки не могли, конечно, забрать с собой все свое имущество, в особенности не могли захватить рогатый скот, которого нечем было кормить. Вследствие сего, не желая, чтобы скот достался русским или болгарам, турки убивали его на месте и сдирали с быков кожи, которые увозили с собою; скальпированные же туши складывали в одну общую кучу на площадях или в поле. Можно себе представить какую заразу распространяли эти кучи убитого скота! Поэтому, нет ничего удивительного, что, со вступлением наших войск в южную часть Восточной Румелии, между ними вскоре появился тиф, принявший весною колоссальные размеры. Но не только трупы животных заражали воздух, также и разлагающиеся трупы убитых и умерших от истощения и голода людей, валявшиеся по дорогам и брошенные турками на произвол судьбы без погребения, не мало содействовали распространению тифозных заболеваний среди наших войск.

Неподалеку от станции Чаталджи находится старинная деревянная греческая церковь, в которой в пасхальную ночь 1878 г., в присутствии генералов Скобелева и Радецкого и офицеров 8-го корпуса, была отслужена светлая заутреня; рядом с часовней показывают большой дом, где тогда помещался ресторан, нарочно вызванный по приказанию генерала Скобелева из Константинополя, чтобы дать возможность офицерам получать порядочный стол; этот ресторан, по заключении мира, обратился в кафешантан, который беспрерывно посещался скучающими офицерами. Теперь это здание представляет из себя конак (здание городской полиции).

Народонаселение города Чаталджи смешанное: больше всего турок, затем греков и болгар, а также несколько сот евреев. [73]

Верстах в 50-ти от Чаталджи по Адрианопольской железной дороге находится один из лучших городков Восточной Румелии – Черкескиой. Это название города собственно турецкое; болгары и греки называют его немного иначе, производя название от слова «лозы», что по-болгарски означает виноградники, разведение которых и виноделие уже издревле составляли главное занятие жителей Черкескиоя, населенного, главным образом, болгарами и греками. По счастливой случайности турки, при своем отступлении и бегстве к Константинополю, под натиском наступавших русских войск в январе 1878 года, пощадили Черкескиой. Жители рассказывали, что во время всеобщего бегства турецкий генерал Мехмет-Али-паша вздумал удержаться в Черкескиое, но, узнав о падении Адрианополя, тотчас же ускакал в карете, приказав войскам продолжать отступление.

Черкескиой расположен на чрезвычайно красивой и здоровой местности близ небольшой реки Беюк-дере. К северу и востоку за городом начинаются невысокие скалистые горы, а к югу и западу местность понижается и вскоре становится совершенно ровною. Городок расположен на двух холмах амфитеатром с цветущими садами, из которых горделиво высятся темно-зеленые мирты, перемежаясь с белеющими минаретами. Городок вообще очень чистенький, но стал, говорят, таким только после введения в Турции нового строя, когда было учреждено правильное гражданское и полицейское управление. Меры, принятые к очистке и благоустройству города, отозвались благодетельно на санитарном его состоянии, что особенно было важно в виду того, что в городе насчитывается более 3000 домов. Несмотря на свое разноплеменное население, Черкескиой был город несомненно болгарский, и, если греки утверждали противное, то только в виду их враждебного отношения к болгарам и желания сохранить за собою преобладающее значение, которое могло утратиться при включении Черкескиоя в новые границы южной Болгарии, в случае вытеснения Турции совсем с Европейского материка.

Верстах в ста от Константинополя железная дорога, ранее все время шедшая на северо-запад, теперь, минуя Черкескиой, сворачивает на юго-запад и в этом направлении идет до города Чорлу, живописно расположенного по обеим сторонам реки [74] Эргене, протекающей в глубокой долине с цветущими садами и виноградниками.

Город Чорлу носит следы когда-то бывших пожаров и разрушений. Кривые узкие улицы в городе переплелись лабиринтом: в иных частях города они так узки, что по ним ходят только пешеходы или пробираются верхом на ослах. Вы поднимаете голову вверх, и голубое небо только узенькою полоской тянется над верхушками высоких домиков; эти деревянные маленькие домики, подобно гнездам, прицепившимся к скалам, громоздятся амфитеатром по сторонам грязных улиц. Маленькие решётчатые окна разнообразно и неправильно выглядывают на улицу; всё это веками громоздилось и лепилось друг на друге и перемешалось в тысячу разнообразнейших и гнездоподобных человеческих жилищ, придающих городу тот оригинальный восточный характер, который так сильно действует на европейца. Вообще этот город произвел на меня довольно удручающее впечатление; он беден и населен преимущественно турками, занимающимися садоводством, рыболовством и виноделием.

В городе Чорлу, несмотря на его малые размеры, стоит сравнительно большой турецкий гарнизон, а именно вся 8-я дивизия (3-го корпуса), разбросанная по разным местам города в небольших и, по всей вероятности, весьма тесных казармах.

От Чорлу дорога поворачивает опять на северо-запад и идет по живописной долине реки Эргене к болгаро-турецкому городу Люли-Бургасу. Город этот небольшой, довольно грязный, с восточным характером; жителей в нем насчитывается до семи тысяч, из которых несколько сот евреев. Как раз в день моего приезда в город, жители его праздновали имя какого-то святого, и, по случаю ярмарки, здесь господствовала кипучая деятельность, был невообразимый шум и беспорядок.

У дверей бесчисленных еврейских харчевен, имевших претензию на некоторый комфорт, с громкими вывесками, толпились массы самого разнообразного люда; всё это ело, пило, кричало и ругалось. Каждый свободный двор, площадка, всё было заставлено или разносчиками с лотками или столиками, или кибитками и бесконечною вереницею телег с сеном, зерном, [75] зеленью, овощами, рыбой и проч. В воздухе стоял какой-то неопределенный шум песен и завывание восточных инструментов; очевидно народ уже присмотрелся к диковинкам приезжих купцов и обратил свое исключительное внимание на увеселительные места, где дышится легче и где можно петь и кричать во всю широкую грудь.

Особенно интересных исторических достопримечательностей в Люли-Бургасе не оказалось, почему я, не останавливаясь там долго, проследовал далее к Адрианополю.

Дорога в Люли-Бургас идет сначала на запад параллельно течению реки Эргене (западного притока Марицы) до греко-турецкого городка Демотики. Не доходя до последнего, она пересекает воспетую в болгарских и наших военных песнях историческую реку Марицу, унесшую в архипелаг в своих водах много славянской крови.

От Демотики отделяется железнодорожная ветвь, идущая к пристани Деде-Агач (или по-гречески Макри) на Эгейском море.

Во время моего проезда, эта ветвь почти не эксплуатировалась, вследствие того, что большая часть подвижного состава была увезена на другие линии, для перевозки турецких войск к черногорской границе на театр военных действий с албанцами. От Демотики дорога сворачивает на север и, наконец, верст примерно через 40, доходит до самого Адрианополя.

Адрианополь расположен в красивой и плодородной долине и состоит из целого лабиринта кривых, грязных и дурно вымощенных улиц и переулков, не отличаясь в этом отношении вообще от других турецких городов. Из сооружений особенно замечательны: мечеть султана Селима II; замок Эски-Сарай, где помещался великий князь Николай Николаевич старший, главнокомандующий нашей армией в 1877–78 гг. и где в 1829 году был подписан графом Дибичем-Забалканским Адрианопольский мир; военные казармы, арсенал, христианская церковь (болгарская) и каменный мост через реку Тунджу.

Несмотря на то, что Адрианополь составляет центр фракийской торговли, расположен в узле первостепенных сухопутных сообщений и соединен железной дорогой с Софией и Константинополем, [76] промышленность города весьма незначительна: из фабрик существуют только мельницы и шелковые прядильни. Главное занятие жителей составляют мелкая торговля и разведение виноградников, почему виноделие в Адрианополе всегда процветало.

Н. Мельницкий.

(Окончание следует).

Текст воспроизведен по изданию: Записки военного туриста // Военный сборник, № 7. 1912