Замечания офицера российского генерального штаба о прошлогодней кампании

Кончившаяся ныне кампания подала повод ко многим заключениям и толкам, самым неосновательным и [42] преувеличенным: считаем неизлишним вкратце изложить здесь цель оной, ход и последствия, для того, чтоб образумить людей, вовлеченных в заблуждение Писателями, искажающими самым странным образом происшествия сей войны.

Мы не хотим вдаваться в споры и словопрения: желаем только простым изложением самых дел прекратить их разглагольствия.

Послушать их, Россия утратила свое величие, храбрые издревле войска ее переродились, и Турки в защите явили свое превосходство.

Впрочем нельзя слишком негодовать на сих Писателей: они судят о происшествиях, коих не знают. Привыкнув к быстрым и бурным набегам Наполеона в плодоносных странах Италии или Германии, они располагают наступательною войною по карте, с циркулем в руках, и произносят приговор разрушению могущественной Империи; определяют даже, сколько нужно переходов для завоевания оной, не принимая в соображение ни свойства той страны, ни местных затруднений, ни действительных предначертаний воюющих сторон. Их реляции, смешные в глазах военных [43] людей, находят между тем усердных читателей в толпе, которая, веря крикам более нежели доводам, почитает непреложными сии мрачные предсказания.

Не трудно будет ниспровергнуть всю громаду сих ложных толков и умствований.

Некоторые газетчики, измеряя краткое пространство, отделяющее низовья Дуная от Босфора, воображают, что в плане Санктпетербургского Двора было покорить Царьград, и разрушить Империю Оттоманскую.

Торжественные объявления Его Императорского Величества пред лицем Европы, не были достаточны для их вразумления: они не престают основывать свои расчеты на сем ложном предположении, и извлекают из того следующее заключение: поелику Император Николай Павлович должен был, в угождение им, сходить в Константинополь, то кончившаяся ныне кампания должна быть провозглашена неудачною, плачевною, пагубною для славы Государя и Его армии!!

Российское Правительство, не увлекаясь мечтаниями своих порицателей, обнародовало, какие имело виды при начатии [44] сей войны; объявило и причины, и цель оной.

Россия взялась за оружие для достижения требований простых, естественных, немогущих нарушить равновесия Европы, даже споспешествующих ее коммерческим видам; наконец, для отмщения за нарушение договоров, для получения возмездия за явные оскорбления. Она объявила о том громогласно, для успокоения своих соседей. И в таких обстоятельствах могла ли она, очертя голову, ринуться на Царьград? Зная по вековым опытам образ Турецкой войны, могла ли она ошибиться в свойстве оной, и выпустить из виду, что все народонаселение скроется по приближении неприятеля, и засев в больших крепостях, станет защищаться отчаянно? Недавний пример Испании доказывал России, что страна, в коей все жители превращаются в воинов, не может быть покорена одним набегом. Двести пятьдесят тысяч приобыкших к войне Французов ходили по Пиренейскому полуострову во всех направлениях, и не могли покорить оного, а в Испании гораздо более средств к пропитанию, и жители отнюдь не столь воинственные. [45]

Пользуясь благоразумно опытами прошедшего, Россия не отважилась бы на поспешные движения в сих суровых странах, даже когда б объявленная цель войны и не предписывала ей хранить надлежащую соразмерность между предполагаемыми опасностями и могущими произойти от того последствиями Ей надлежало: 1) занять Княжества (Молдавию и Валахию) и утвердиться в оных взятием двух важнейших крепостей, необходимых для обеспечения зимних квартир; 2) продолжать за сим наступательные действия, как можно далее, для скорейшего принуждения Порты вступить в переговоры о мире, коего основания не могут быть тайною, ибо объявлены всенародными Манифестами.

Армия, в 115 000 человек, в коей, за исключением нестроевых, было 85 000 человек под ружьем, перешла чрез Дунай и Прут в конце Мая месяца.

Приняв в соображение число приведенных в движение сил и расположение театра войны, требующего действия в двух расходящихся операционных линиях; рассчитав, какое пространство земли надлежало занять, число крепостей, которые должно было взять или наблюдать [46] увидим, что Русские, прибыв к подошве Балкана, могли иметь не более 45 000 человек. Сей малой армии надлежало еще взять Варну, и наблюдать 40 000 Турок в лагере Шумлы: имела ли она после сего средства перенести знамена свои до стен Царяграда, не подвергаясь опасности совершенного истребления? И для достижения какой цели отважилась бы она добровольно на подобную опасность? Не явственно ли, что одна благоразумная, осторожная война была сообразна с объявленною целию и с отношениями России к Европе?

Императору известно было, что оставив 30 000 человек для наблюдения между Балканом и Силистриею, и двинув пятидесяти-тысячный корпус к Праводам, можно было пройти до Айдоса, оставив в тылу Варну и Шумлу. Он прибыл бы на равнины Факи и Адрианополя не более, как с 30 000 человек, ибо надлежало бы отделить отряды для хранения дорог, и для занятия Бургаса.

Предположив даже, что сей малой армии было бы достаточно для взятия Адрианополя и для устрашения Царяграда, спрашиваем: было ли бы достаточно 30 000 человек, оставленных [47] между Балканами и Бухарестом, для занятия шести завоеванных крепостей, для охранения Молдавии и Валахии, и для удержания вылазок многочисленных гарнизонов Виддина, Рущука, Журжи и Силистрии, наконец, для того, чтоб сопротивляться всей армии Гуссейновой, сильно укрепившейся в Шумле, и удерживать корпус Капитан-Паши, собравшего до 20 000 для защищения Варны? Всякий благоразумный военный человек будет отвечать, что сие невозможно. Когда б надлежало усилить наблюдательную армию, то поход на Адрианополь, произведенный 20 000-м корпусом, был бы предприятием весьма опасным, если даже смотреть на оный в одном военном отношении: такой поиск покажется еще сомнительнее, если примем в рассуждение, сколь трудно содержать все войска, действующие в Румелии и Булгарии, доколе взятие Варны не обеспечит подвоза продовольствия из Одессы.

Не будучи Профессором Статистики, всяк знает, что Булгария и Румелия суть настоящие пустыни, и когда слабое население сих областей обратится в бегство со всем своим имуществом, то армия не может существовать там 24 часов, если не везет за собою всего, [48] что ей нужно. Армия сия должна превратиться в подвижную колонию, которая должна иметь в своем обозе все, даже до угля для ковки лошадей или для починок в несметном числе ее повозок.

Уверенность в затруднении продовольствия побудила Императора, ни на что не отваживаться во всей кампании наудачу, доколе не овладеют Варною. По важности Силистрии для обеспечения зимних квартир, надлежало непременно покорить сию крепость, до похода на Айдос. Прекрасный парк осадной артиллерии, изготовленный в Киеве, прибыл для сего в конце Сентября; некоторые препятствия, встретившиеся не от неприятеля, а от внутренних распоряжений, замедлили начатие осады, а наступление ранней зимы, необыкновенное в сих полуденных странах, побудило отложить оную до весны.

Сей случай один во всей кампании не был совершенно согласен с намерениями, которые изъявлял Государь Император, как во всенародных актах, так и в частных сообщениях. Причину сего должно приписать единственно случайным обстоятельствам. [49]

Но, не предваряя происшествий, поспешим наскоро обозреть сию кампанию, которую нам описывают бедственною для России.

Армия, пришедшая частию из Подолии, частию из Москвы и Санктпетербурга, двинулась на Прут и на Дунай. В начале состояла она из трех пехотных корпусов и четырех кавалерийских дивизий. Правый корпус, Генерала Рота, был, как и следовало, назначен для занятия Молдавии и Валахии, для наблюдения Журжи, Рущука и Силистрии. Средний корпус, Великого Князя Михаила Павловича, должен был осадить Браилов, а левый, Генерала Рудзевича, бывший сильнее обоих прочих, перейти чрез Дунай при Исакче.

Все исполнилось по предположению. Разлитие Дуная, который до Марта месяца был покрыт льдом, и поднялся до необыкновенной высоты от позднего таяния снегов в Германии, замедлило, правда, переход на несколько дней. Надлежало построить до русла реки гать, длиною в несколько верст: труд, который принес бы честь Римским легионам. Но сие замедление не имело существенного влияния на военные действия. [50]

После знаменитого перехода чрез Дунай, при Сатунове, за которым последовало взятие Исакчи, Государь Император, принужденный отрядить наблюдательные корпусы к Мачину, Гирсову, Тулче и Кюстенджи, не мог перейти чрез Траянов вал с четырьмя оставшимися у него бригадами.

Сие первое рассеяние сил, необходимое для обеспечения нас в обладании Княжествами, для расширения основания наших действий, и прекращения затруднительного соседства Браилова близ мостов наших на Дунае, замедлило начатие наступательных действий до конца эпохи.

Лишь только отдельные корпусы, покорив означенные крепости, сделались свободными и присоединились к армии, она двинулась против Гуссейн-Паши, потеснила его авангард от Базарджика к Козлуджи, и явилась пред Шумлою. Сей город был известен по великой важности своего положения в стратегическом отношении. Там укрывалась Турецкая армия во все предыдущие войны. Гуссейн собрал там более 40 000 человек. Возможно ли было не пойти на него, и не постараться принудить его к [51] решительному делу? Никто из военных людей, знающих положение лагеря при Шумле и характер Турок, не будет согласен с ложным мнением, будто прямым движением из Правод на Айдос, можно было принудить Сераскира оставить Шумлу для того, чтоб поспешить на помощь Адрианополю.

И так, армия двинулась на Шумлу, как должно было. Сражение 8 Июля подтвердило превосходство нашей пехоты над буйными толпами неприятельской конницы.

(Оконание впредь).

Текст воспроизведен по изданию: Замечания офицера российского генерального штаба о прошлогодней кампании // Сын отечества и Северный архив, Часть 123. № 1. 1829