85. ЗАПИСКА А. Д. КАЛМЫКОВА 1 О СИАМЕ

Не позднее 19 апреля /2 мая 1901 г.

(Датируется на основании пометы: 19 апреля 1901 г., имеющейся на Копии второй части записки (см. АВПРИ, ф. Японский стол, д. 1782, л. 135))

Приступая к рассмотрению той роли, которую заняла в жизни Сиама Россия с того времени, как был поднят флаг над домом императорской миссии в Банкоке 14 мая 1898 г., можно заметить, что насколько приезд наш радовал сиамцев, настолько он был встречей с плохо скрытым недоброжелательством представителями всех других держав без исключения. Особенно отношения к французам были предметом общего злорадного любопытства.

На нас смотрели как на новых участников в дележе страны в будущем и как на возможных конкурентов в эксплуатации ее в ее настоящем виде.

Первое же знакомство с местной жизнью показало, как прочно утвердилось английское влияние и как опасно обострились отношения сиамцев с французами. Необходимо было, с одной стороны, изменить общепринятое признание первенства англичан, а с другой стороны, смягчить угрожающий характер франко-сиамских недоразумений.

На первом же собрании дипломатического корпуса, где возникло несогласие между нашим представителем и английским, к удивлению сего последнего, все прочие стали на нашу сторону, кроме бельгийского поверенного. Чувство самосохранения сблизило с нами и японского, и американского, и германского посланников.

С этого момента английская миссия стала избегать всех поводов, могущих вызвать коллективный протест дипломатического корпуса.

Исходным пунктом для улучшения франко-сиамских отношений был вопрос о Чантабуне, этом единственном после Банкока порте на Сиамском заливе, занятом с 1893 г. французским оккупационным отрядом, что крайне уязвляет национальное чувство сиамцев.

Наш представитель поставил сиамцам ребром вопрос, рассчитывают ли они силой отнять Чантабун у французов, и, получив отрицательный ответ, заметил, что, следовательно, остается добиваться возвращения его путем дружеских отношений. На это сиамцы возразили, указывая на многочисленные случаи нестерпимой несправедливости французов как при пограничных столкновениях, так и внутри при спорах о подданстве туземцев (proteges), что вызывало со стороны сиамцев мстительность и отпор по мере сил и возможности.

Попытки распутать гордиевы узлы этих обоюдных споров представляли столь же продолжительную, сколь неблагодарную задачу. [168]

Было крайне неудобно отыскивать, на чьей стороне право, что вызвало бы признание виновности за противной стороной.

В этом отношении деятельность сиамского юрисконсульта Ролен-Жакмена принесла им неисчислимый вред при всей его громадной эрудиции.

Необходимо было найти исход (Так в документе) из этого положения, но все выходы ревниво оберегал французский министр в Сиаме Дефранс, твердо хранивший унаследованный им взгляд на полезность агрессивной политики к Сиаму как к слабой державе и уступчивости Англии ввиду возможности немедленных репрессий. С отъездом Дефранса в отпуск положение дел приняло более благоприятную форму.

Оставшийся поверенный в делах Ферран, недавно прибывший в Сиам, выразил искреннее желание поправить печальное для французских подданных и торговли положение дел; но пределы его авторитета были сильно ограничены Дефрансом, к тому же пограничные французские власти были подчинены генерал-губернатору в Сайгоне и от него получали инструкции. Оттуда же только и можно было ожидать радикальной помощи.

Возвращение Думера из поездки в Париж дало повод сиамцам к посылке посольства в Сайгон, что пробило первый лед.

На обращение к нему Думер выразил сразу полную готовность изменить свой образ действий по отношению к Сиаму. Причиною этому был принцип его политики: развивать пограничные сношения его колонии с соседними странами и проводить новые пути сообщения, особенно железные дороги, для чего он и добился кредита в 200 млн. франков. А для этого были необходимы дружественные отношения к этим странам, хотя бы на первых порах.

Приезд Думера в Банкок и обмен взглядов с королем едва не привели к заключению договора, который поставил бы отношения обоих государств на прочную и дружественную почву. Сопротивление Дефранса в Париже и чувство недоумения перед происходящим, которым был охвачен парижский кабинет, помешали тому, чтобы Думеру были даны необходимые полномочия. Заключение нового договора, или, вернее, добавление заключительных статей к договору 1893 г., было поручено Дефрансу, который сделал все возможное, чтобы соглашение не состоялось.

Потерпев искомую им неудачу, Дефранс снова уехал в Париж в феврале 1900 г. с намерением более не возвращаться и сдал французскую миссию г-ну Панафье 2, и сей последний, равно встревоженный успехом Думера и неудачей Дефранса, принял совершенно инертное положение, которое обыкновенно считается наиболее безопасным. [169]

Внимание же Думера было в эго время поглощено неожиданными и трагическими событиями, разразившимися в сопредельной Китайской империи.

Таким образом, благодетельная роль, которую взяла на себя Россия в Сиаме, не может считаться законченной, и существование страны получило в нас опору, без которой ей весьма трудно еще обойтись.

С другой стороны, пестрый калейдоскоп событий на Крайнем Востоке развертывается с такой поражающей быстротой, что требуется возможно большее количество агентов, следящих за ними в различных пунктах Азии.

К тому же благополучное решение нарождающихся вопросов зависит в значительной мере от того могущественного фактора, который называется престижем и к упрочению которого стремится в пределах своих сил и наш мирный дипломатический флаг, поднятый на берегах Менама.

* * *

Дипломатические отношения, установившиеся между Россией и Сиамом, невольно вызывают вопрос: что такое Сиам вообще и что он представляет интересного для нас в частности? Ответ на первый вопрос может служить разъяснением и для второго.

Сиам состоит из трех частей. Первая часть, северная — гориста, покрыта громадными лесами, обладает реками, малосудоходными и пригодными более для сплава. Главное богатство этой части Сиама — тек (Тик), есть и другие ценные деревья. Правительство сдает в аренду лесные участки европейским компаниям, торгующим теком, между ними преобладают англичане. Влияние Индии сказывается в том, что рупии почти вытеснили сиамскую монету в северных провинциях. Народ принадлежит к лаосскому племени. Язык его несколько отличается от сиамского.

Вторая часть — низменность, орошенная реками, впадающими в Сиамский залив. Реки вполне судоходны, но имеют бары при впадении в море. Главное богатство — рис. Народонаселение более густо и говорит по-сиамски. Много китайцев, которые держат в своих руках торговлю и промышленность и занимаются отчасти земледелием.

Третья часть — Малакка. Много гор. Леса труднопроходимы. Край богат минеральными богатствами; но эксплуатация их мало подвинулась. Население — малайское. Религия — мусульманская. Южные области сохранили своих князей (раджей), являющихся вассалами сиамского короля. Города лежат на берегу моря, но лишены [170] гаваней на всем побережье Сиамского залива. На западном берегу, обращенном к Индийскому океану, есть якорные стоянки, защищенные от ветров островами. Немцы делали раз осторожную попытку получить здесь угольную станцию. Все 3 части страны обладают вредным климатом, но северная, гористая область сравнительно здоровее. Европейцы живут главным образом в Банкоке. Численно преобладают англичане, но встречают сильную коммерческую конкуренцию немцев, принимающую победоносный характер.

Датчане с большим искусством сумели тоже занять весьма выгодное положение. Русская колония состоит из нескольких евреев, довольно успешно ведущих свои дела.

Главный наш ввоз — керосин; вывоз же — рис во Владивосток и тек в Россию, но через английские порты. Русское судоходство пока незначительно. В настоящее время происходит весьма интересная проба ввоза разных русских товаров. Ситцы и табак легче всего могли бы найти сбыт.

Торговля Сиама постепенно развивается.

К сожалению, народ весьма апатичен, и китайцы захватили все дела в свои руки. Сиамцы же составляют исключительно земледельческий и правительственный классы, что напоминает Турцию. Но сиамцам не достает дикой энергии турок. В детстве сиамцы быстро развиваются и поражают своими способностями, но, достигнув рано возмужалости, они скоро впадают в апатию, и блестящие качества их ума меркнут задолго до наступления действительной старости. Молодые люди, воспитанные в Европе, не выказывают склонности к усидчивой работе по возвращении на родину. Сама их религия — буддизм — проникнута крайнею индифферентностью и покорностью судьбе. Немногие энергичные сановники, окружающие короля, выбиваются из сил при исполнении той сложной и тяжкой задачи, которую взял на себя их державный повелитель: преобразовать свой народ и спасти его от беспощадного натиска западно-европейских колониальных держав.

Помета простым карандашом: «Не напечатать ли статью в сборнике?» и далее синим карандашом: «Прошу переговорить» (Подпись неразборчива).

АВПРИ, ф. Японский стол, д. 1782, л. 130-134 об., подлинник, рус. яз.

Опубл.: Политика капиталистических держав... — Ч. II. — С. 197-200.


Комментарии

1. В марте 1901 года А. Д. Калмыков был назначен консулом России в Астрабаде (Персия).

2. Панафье — поверенный в делах Франции в Бангкоке с февраля по июнь 1900 года.