112. ДОНЕСЕНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОСЛАННИКА И ПОЛНОМОЧНОГО МИНИСТРА РОССИИ В СИАМЕ Г. А. ПЛАНСОНА-РОСТКОВА ¹ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ С. Д. САЗОНОВУ

30 сентября/13 октября 1910 г.
Бангкок

Милостивый государь Сергей Дмитриевич,

Ознакомившись несколько с положением дел в Сиаме, местной обстановкой, местными деятелями, а также климатом, который здесь постоянно о себе напоминает, приступаю к последовательному сообщению главнейших сведений о сиамской жизни, могущих интересовать министерство иностранных дел. Постараюсь излагать свои донесения возможно кратко, чтобы поменьше утруждать внимание известиями из столь отдаленной страны, тем более что они по необходимости будут получаться в Петербурге с некоторым опозданием, ибо для отсылки их не имею другого надежного средства, как с французской вализой, идущей кружным путем чрез Сайгон, Марсель и Париж.

Начну с самого краткого отчета о вступлении моем в должность и первых шагах на новом посту, причем считаю справедливым, что для каждого нового представителя России в Банкоке эти первые шаги значительно облегчаются тем искренно доброжелательным и дружеским расположением, которое король и некоторые принцы питают к России. Они пользуются всяким поводом, чтобы доказать это на деле. Одним из самых подходящих таких поводов является, конечно, прибытие из России нового посланника, и его встречают с искренним радушием.

Приехав в Банкок 7-го сентября, я тотчас отправился к министру иностранных дел принцу Девавонгу. Он принял меня необыкновенно ласково и между прочим сообщил, что король спрашивал обо мне и, осведомившись, что предполагаю быть в Банкоке накануне дня его рождения (который здесь празднуется как национальное торжество), назначил мне аудиенцию для представления верительной грамоты именно в этот день. Принц Девавонг просил меня поэтому поспешить сообщением ему текста моей речи, причем заметил, что я мог бы упомянуть в ней о моем прежнем знакомстве с королем, так как и е.в-во предполагает в ответной речи сказать по этому поводу несколько слов.

В тот же вечер речь была мною составлена и послана министерству иностранных дел, а на другой день к трем часам я был отвезен вместе с моими двумя секретарями, в придворных экипажах, в сопровождении церемониймейстера, в большой королевский [212] дворец Мага-Чакри, имевший в этот день национального праздника особенно торжественный вид.

Король встретил меня в высшей степени радушно. Он имел все тог же приветливый, добрый вид, каким отличался в молодых годах, но физически осунулся, пополнел и, видимо, ослабел, что объяснялось отчасти болезнью почек, которой он страдает уже несколько лет, отчасти утомлением настоящего дня, когда е.в-ву пришлось с утра почти без отдыха стоять на ногах, принимая депутации и участвуя в разных церемониях.

Несмотря на усталость и тропическую жару, о которой нельзя в Европе составить свое понятие, король был в парадном красном суконном мундире; он имел через плечо ленту ордена Андрея Первозванного, а на груди бриллиантовые знаки того же ордена, причем никаких других орденов на с. в-ве во время этой аудиенции не было. После обмена речей ², тексты коих при сем прилагаются, король подошел ко мне, пожал руку и долго расспрашивал о государе императоре, о здоровье государыни императрицы, вспоминал разные эпизоды своего пребывания в России, коснулся некоторых обстоятельств, по которым не заехал в Россию во время последнего своего путешествия по Европе в 1907 году, и т.п.

Полтора часа спустя состоялась аудиенция дипломатического корпуса, во время которой старшина, нидерландский посланник барон Домела-Нивенхейс, приветствовал короля речью на французском языке от имени всех иностранных представителей, на что король ответил по-сиамски. Е. в-во имел теперь на себе ленту и знаки высшего сиамского ордена. После обмена речей король обходил всех нас, милостиво беседуя с каждым, и только барону Нивенхейсу сделал упрек, что он говорил свою речь на французском, а не на английском языке.

Несколько дней спустя нам с женою была назначена аудиенция у королевы, которая была в сиамском национальном костюме, но принимала нас с соблюдением чисто европейского церемониала. Ее в-во сказала нам между прочим, что никогда не забудет гостеприимства, оказанного в России ее супругу королю и сыну принцу Чакрабону.

21-го сентября королем был дан в честь русского посланника и его жены парадный обед в собственном его дворце в Дусит-парке. Король был опять в парадной форме и без каких-либо иных орденов, кроме русской ленты и знаков ордена Андрея Первозванного. Королева имела через плечо ленту св. вел. (Святой великомученик) Екатерины, а на груди бриллиантовый знак, которым, по словам ее в-ва, она особенно [213] дорожит, так как он подарен ей государыней императрицей Александрой Федоровной в память священного коронования.

Король и королева сидели рядом во главе стола. Налево от короля сидела моя жена и далее министр иностранных дел принц Девавон; направо от королевы сидел я, затем принц Чакрабон, любезно переводивший разговоры королевы со мною. Остальные около 30 мест за столом были заняты высшими сиамскими сановниками. Других иностранцев (не считая моих двух секретарей) за столом не было. Король во все время обеда милостиво и оживленно беседовал и между прочим подробно расспрашивал об условиях путешествия по сибирской железной дороге, очевидно, имея в виду воспользоваться этим путем в случае новой поездки в Европу. В конце обеда король провозгласил тост за здоровье государя императора и затем приказал играть русский гимн. Я ответил тостом за короля, после чего был исполнен сиамский гимн.

После обеда король предложил гостям курить на веранде, а меня пригласил в свой кабинет и около получаса беседовал о самых разнообразных, интересующих пытливый ум е.в-ва вопросах. Коснувшись между прочим деятельности Государственной Думы, король упомянул, что перед роспуском первой Думы он получил от государя императора собственноручное письмо, излагавшее взгляд е. в-ва на народное представительство в России; письмо это король хранит как в высшей степени для него ценный документ. О некоторых других вопросах, затронутых е.в-вом, более специального характера, доложу отдельно. Здесь же, дабы закончить этот обзор вступительных представлений и встреч, считаю долгом упомянуть, что столь же ласково, как и король, меня встретил наследный принц Мага Вачжиравуд. Он вспомнил наше знакомство в Петергофе в 1897 году, где я имел честь в это время состоять при е.в-ве короле Сиамском и куда молодой принц, заканчивавший образование в Лондоне, приезжал для свидания с отцом и для представления государю императору. Он мало изменился; все та же спокойная, величавая осанка, придающая его небольшой красивой фигуре какую-то особенную обаятельность.

Большою сердечностью отличались также наши встречи с принцем Дамронгом, занимающим пост министра внутренних дел, Шира — главнокомандующим сиамскою армией, и Чакрабоном, начальником главного штаба и военно-учебных заведений. Всем им я передал, по приказанию государя императора, царский привет, который, видимо, их обрадовал. Принц Дамронг сказал мне, что память о пребывании государя императора в Сиаме до сих пор живо сохранилась в народе, который вспоминает высокого путешественника, называя его «царевичем». Принц Шира вспоминал, как милостиво к нему относился еще император Александр III, как он был близок к семье великого князя Владимира Александровича и т.д. [214]

Более подробную характеристику принцев, стоящих у власти в Сиаме, представлю отдельно. В заключение же настоящего обзора первых впечатлений не могу не высказать, что приветливые слова короля и принцев, неподдельная их преданность русскому царскому дому, самое убранство их дворцов, где на видном месте красуются портреты русских высочайших особ, — все это производит на русского человека, попавшего в здешний отдаленный край, в высшей степени отрадное впечатление и мирит со многими невзгодами, которые здесь приходится переживать.

С глубочайшим почтением и преданностью имею честь быть...

Г. Плансон

АВПРИ, ф. Японский стоя, д. 1791. л. 2-5, подлинник, рус. яз.

Комментарии

1. С 5 апреля 1910 г. Плансону-Росткову было разрешено пользоваться лично званием чрезвычайного посланника и полномочного министра.

2. О содержании речей Плансон-Ростков сообщил в МИД следующее: «Аудиенция для представления верительной грамоты была мне назначена в день национального праздника рождения короля, что побудило меня прибавить к обычной речи несколько слов поздравления от имени императорского правительства. Король в весьма теплых выражениях вспоминал свое пребывание в России и выражал чувства преданности государю императору и царской семье» (АВПРИ, ф. Канцелярия, оп. 470, 1910, д. 8, л. 9).