Донесение Н. А. Роспопова в IV Политический отдел МИД о восстании индийского гарнизона в Сингапуре

В дополнение к секретной телеграмме и первому донесению от 4-5-го числа за № 44 (См. док. № 127), имею честь донести нижеследующие подробности: Утром 3(16)-го числа от одного русского подданного, находившегося в городском бесплатном госпитале, было получено в консульстве известие, что его выселили из госпиталя, потому что туда поступает множество раненых и убитых. Отправившись к колониальному секретарю, я, к сожалению, нашел присутствие закрытым, вероятно ввиду китайского Нового года. Город казался вымершим. В центральной части — все мужское европейское население на часах, вооруженное. На всех перекрестках расклеиваются плакаты о немедленной высылке детей и женщин на предоставленный специально для них транспорт «Нил» (впоследствии было предоставлено еще 4, и их не хватает). Вскоре после этого — новые плакаты, об осадном положении. Ничего более определенного узнать было нельзя. В комендантском управлении я застал только одного молодого лейтенанта, который, вероятно, не считал себя вправе, или действительно не мог мне ничего сообщить. По городу ходили уже самые тревожные слухи: говорили, что гарнизон взбунтовался и с минуты на минуту ждут нападения на город; что китайцы и малайцы под впечатлением отчасти этого бунта, отчасти праздничного угара, резко высказывают свою неприязнь к белым; что можно ожидать резни и т. д. Общее возбуждение, конечно, усиливалось бегущими на транспорт «Нил». У японского консульства собрались волонтеры. На центральную полицейскую станцию, куда я направился за сведениями, со всех сторон стекались все способные к несению патрульной службы. Происходила раздача оружия. Подходы к станции забаррикадированы. Вдоль ограды и у подъездов — вооруженный кордон. Главный инспектор полиции мог только подтвердить мне, что полк Fifth Light Infantry действительно взбунтовался, что он рекомендует крайнюю осторожность и категорически повторил мне распоряжение отправить жену и женскую прислугу на транспорт или на яхту, которую любезно предложили консульству г-ла Гаджино. Исполнить это оказалось, однако, невозможным, так как в консульстве и без того было много дела, и когда я мог вывести их, то на «Ниле» было уже 2000 беглецов и сообщение с ним прекращено.

Консульством были отправлены 3 телеграммы. Кроме той, которая была адресована IV отделу, крейсеру «Орел», работавшему в Пенанге над погибшим «Жемчугом», было послано распоряжение:

«Ввиду бунта гарнизона, спешно выходите в Сингапур, приняв всех русских и соблюдая в пути крайнюю осторожность и полную боевую готовность. Адмиралу сообщил».

И командующему эскадрой во Владивостоке адмиралу Шульцу:

«В виду мятежа гарнизона, спешно вызвал «Орел» в Сингапур».

От командира «Орла» получил ответ: «Приду 5-го утром».

Колониальный секретарь в самых прочувствованных выражениях благодарил меня за оказанную помощь. Я не счел удобным [249] расспрашивать его о происшедшем, но он по собственной инициативе подробно сообщил мне все, и я ныне записываю это с его слов:

Пятый полк, как и все туземные индейские полки, набран из двух частей. Одну составляют уроженцы Патани ³⁷⁹, другую — уроженцы Раджпутана. Обе половины между собою не в ладах. Несколько времени тому назад полк решено было перевести в Гонконг. У него уже были отобраны для упаковки легкая артиллерия, снаряды и патроны. Никаких признаков брожения замечено не было. Утром в день мятежа генерал произвел смотр и сказал полку напутственное слово. После смотра все патани устроили лояльную манифестацию и в горячих выражениях заявили о своей искренней готовности идти, куда бы их ни послали. Другая часть стала, наоборот, высказывать неудовольствие по поводу недавно происшедших экзаменов и выбора новых офицеров. По-видимому, лояльные патани сделали или попытку протеста против этих пререканий, или какие-нибудь неприятные для раджпутанов замечания. Раджпутаны набросились на них и в своем стремительном натиске успели дорваться до складов, где происходила упаковка патронов, и захватили их. С этой минуты положение стало критическим: верных солдат расстреливали, и они, не имея чем защищаться, были принуждены бежать или были захвачены и уведены бунтовщиками в качестве заложников. Мятежники бросились на лагерь добровольцев (около 150 чел.) и на концентрационный лагерь германских пленных. Они успели перебить нескольких офицеров. Но вскоре добровольцам удалось захватить дом полковника и, укрепившись в нем, продержаться до утра. Те из мятежников, которые бросились на концентрационный лагерь, перебили всю охрану, 16 человек, и, заверяя интернированных немцев в своих симпатиях, дали им оружие и пригласили примкнуть к ним. Но из всего лагеря, как оказалось впоследствии, ушло только около 20 человек. Часть совершенно ошалевших мятежников рассыпалась по дорогам и принялась расстреливать всех, кто попадался, — убили трех докторов центрального госпиталя, одну даму, несколько офицеров и частных лиц сегодня похоронили 21.

По несчастной случайности, когда джохорский султан выслал на помощь своих милиционеров и запросил по телефону, надо ли снабдить их патронами и прочим снаряжением, ему за минуту до нападения на склад ответили, чтобы скорее высылал людей, а снабжение им дадут по приходе. Таким образом, когда подошло первое подкрепление, то и оно оказалось в беспомощном положении, не имея возможности стрелять. Как мне рассказал султан, им с трудом могли дать 200 патронов на 180 человек. К счастью, мятежники не озаботились разрушить телефона, и осажденные волонтеры успели предупредить, чтобы людей не высылали на напрасный убой.

Благодаря распорядительности властей панику в городе удалось остановить. Мобилизовано все, что оказалось под рукою, все автомобили, все оружие; патрули по 5-6 человек в автомобиле деятельно несут разведочную и сторожевую службу; к ней призваны все, до стариков 50-60-летнего возраста; к транспорту «Нил» приданы еще 4 парохода, но и они переполнены свыше всякой меры.

Около 6 час. вечера 3 февраля главный инспектор полиции опять прислал мне записку с предупреждением, что на ночь оставаться в консульстве безусловно нельзя, и он требует, чтобы мы перешли хотя бы в одну из гостиниц на набережной, где безопасность сравнительно обеспечена. Шифры, печати, книги и все наиболее важное уложено в сэф (Так в тексте, следует: сейф), [250] так как возить все это с собою по городу я не решаюсь. С большим трудом удалось найти комнату в гостинице. На следующий день, 4-го, я уже мог, однако, 2 раза съездить в консульство и лично убедился, что собственно его безопасности ничего не угрожает. Есть, конечно, некоторый риск материальный, для частного имущества, так как все дома брошены незапертыми на попечении китайской и малайской прислуги, и в связи с новогодними праздниками легко могут случиться кражи и даже грабежи. Но пока все идет благополучно. Только все пригороды покинуты и точно все вымерли.

С приходом «Орла» я имею в виду вернуться в консульство и поместить при нем 2-3 вооруженных матросов не столько для защиты, в коей не предвижу надобности, сколько для того, чтобы иметь верных людей на случай экстренных сношений с крейсером, фортом и адмиралом.

Генеральный консул: Н. Роспопов

АВПР, ф. Тихоокеанский стол, д. 1365, лл. 13-18. Подлинник. Опубл.: «Международные отношения в эпоху империализма», серия III, т. VII, М.-Л., 1935, стр. 294-297.

Комментарии

379. Консул имел в виду северо-западную провинцию Британской Индии, населенную патанами, т. е. афганскими племенами.