СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПЬЕР-МАРТИН ДЕ ЛАМАРТИНЬЕР

ПУТЕШЕСТВИЕ В СЕВЕРНЫЕ СТРАНЫ

VOYAGE DES PAIS SEPTENTRIONAUX

Прибавление

Глава XXXVII. Происхождение слова царь. Гербы и титулы императора. Царь не выбирает себе жены за пределами своего государства. Его стол, развлечения и визиты. О царевиче.

Слово царь так близко напоминает слово Цезарь, что им можно пользоваться, когда хотят выразить понятие «император». Русские претендуют, что слово царь обозначает нечто большее, чем титул короля: они называют Давида – царем, а наших королей – Кирлос (Kyrlos), вероятно от Карла V, историю которого они знают.

Имя императора, который правит в настоящее время в России, есть Алексей Михайлович Романов (Alexis Michailovich Romanove), то есть Алексей, сын Михаила Римлянина (Alexis fils de Michel le Romain). Он имеет несколько титулов на своей большой печати (grand sceau); вот они: «Мы, Алексей Михайлович, милостью Божьей великий государь, царь и великий князь Великой, Малой и Белой России, государь Московский, Киевский, Владимирский и Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский (Plesco), великий князь Смоленский (Smolensko), Тверской, Югорский (Vgorsko), Пермский, Вятский (Veatsko), Болгарский (Bolgarsko), государь и великий князь Новгородский в низовских областях (dans les provinces basses, т. e. [151] Нижегородский), Черниговский (Сhernigore, вм. Chernigove), Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский (Belouzer), Одурский (? Odouria), Обдорский (Obdoria), Кондинский (Condinea), повелитель всех северных стран (chef de tous les pais qui sont vers le Nort), обладатель Иверской земли (seigneur de la terre d'Iverie), княжеств Карталинского (duchez de Cartalinian), Грузинского (Grousinian) и многих других стран и государств восточных, западных и северных», которые он наследовал от монархов и государей, своих предшественников, своего отца и деда.

Царь имеет тот же герб, что и император Германии, так как он претендует на происхождение от римских императоров, за исключением того, что на груди орла помещен св. Георгий на коне, а между двумя головами [орла] имеется корона, в виде митры. Некоторые утверждают, что св. Георгий появился со времен королевы Елизаветы, которая прислала Ивану Васильевичу орден Подвязки.

Царь не выбирает себе жены вне пределов своего государства. Он избирает себе ту, которая ему понравится, чаще всего из среды дворянства, но иногда и из простонародья. Не прошло еще и 20 лет, как Илья, тесть императора, был простым кабатчиком, а его дочь, – теперь супруга царя, – продавала грибы на рынке.

Когда императрица умрет, ее семью не считают ни во что, и все надежды ее родных умирают вместе с ней.

Император показывается народу только в дни известных церковных праздников или гражданских торжеств: тогда он бывает роскошно одет, весь сияя золотом и драгоценными камнями, и его сопровождает пышная и очень многочисленная свита.

Точно также лишь в некоторые из этих дней царь обедает при народе, и тогда дворянство обедает в его присутствии. Гвардейцы расставлены вокруг его дворца, как статуи, не осмеливаясь ни пошевелиться, ни разговаривать, из опасения произвести шум. И надо признаться, что тут такая тишина, точно в пустыне. Никто не входит на последний [перед дворцом] двор, кроме служителей и некоторых вельмож, для исполнения их обязанностей.

Царь ведет крайне трезвую жизнь и пьет очень мало вина; иногда он прибавляет в легкое пиво масла или настоянной на корице (canelle вм. cannelle) воды, чтобы сделать его более приятным: ибо корица очень употребительна у знатных в России, а также и розовая вода. Но они редко употребляют мускус и амброзию (? l'ambregis). Царь употребляет также для питья брагу [152] (brague), которая делается из овса. Он ест только ржаной хлеб, который русские считают питательнее пшеничного.

Когда царь хочет угостить своих дворян, он садится в кресло и подчует из своих рук маленькой чаркой (une petite caisse) наливки, столь острой и столько раз перегнанной, что от такого угощения делается дурно тем, кто к этому не привык. Иногда он примешивает туда ртути (mercure) и забавляется тем, что они пьянеют. За всяким обедом он посылает со своего стола некоторые блюда своим любимцам.

На Пасху все придворные, высшее и низшее дворянство являются целовать у него руку, а он дарит им яйца.

Никто не видал, чтобы он посещал кого-нибудь из своих подданных, за исключением своего воспитателя, когда тот был безнадежно болен.

Каждый раз, когда царь выезжает за город, запирают восточные ворота первой стены до тех пор, пока он не вернется. Обыкновенно он выезжает именно с этой стороны, если только ничто этому не помешает, как это случалось в прошлом году, когда он выбрал другую дорогу, потому что стена с восточной стороны обрушилась.

Царь спит в сорочке и кальсонах, под богатым одеялом из куньего меха, а постелью ему служит только простыня [без перины или матраца].

Охота за красным зверем, – убивать которого он не берет на себя труда, а ограничивается только удовольствием загнать его, - и охота на птиц доставляют ему величайшее удовольствие. У него 300 соколятников, лучшие в мире кречета, которых приказано привозить из Сибири, с коими он охотится за дикими утками.

Царевичем (czaroidg, т. е. сын или дитя царя), называют всех сыновей императора. Чтобы засвидетельствовать свою радость при их рождении, народ делает царю подарки, которые он обыкновенно возвращает; но если какой-нибудь подарок ему понравится, царь его оставляет, приказывая заплатить за него гораздо дороже, чем он стоит.

Глава XXXVIII. Доходы царя, его привилегии, торговля, запасы. Расходы по его двору и дворцу. О дворе. О боярах. Монастыри, монахи и монахини. Чиновники.

Как велики страны, подвластные царю, так велики и его доходы.

Во-первых, он, в известном отношении, есть хозяин [153] всего имущества своих подданных, так как дети не могут вступить во владение достоянием их отцов без согласия на то императора, которому надо подавать об этом прошение, и он является наследником всех тех, кто умрет, не сделав завещания или не оставив наследников, или кто будет осужден за какую-нибудь вину.

Во-вторых, сумма, которую он получает от таможен, чрезвычайно велика.

В-третьих, кабаки (les cabacks), или места, где продается водка и крепкое пиво, составляют часть его доходов; некоторые из них приносят 10000 рублей в год, другие до 20000.

В-четвертых, бани и купальни дают ему тоже значительный доход, так как русские, – мужчины, женщины и дети, – обязаны мыться, по правилам их религии. Скажу кстати, что они имеют обыкновение обливаться холодною водой, когда вода в бане очень горяча, и что есть такие, которые катаются голыми в снегу, прежде чем войти в баню.

В-пятых, император есть первый купец в своей империи.

В-шестых, торговля сибирскими куницами дает ему огромные суммы. В Сибирь отправляют добывать [эти меха] рабов или преступников.

Наконец, существует очень большой налог на астраханскую икру (le caviare d'Astracan), о которой я скажу ниже, на рыбий клей (ichtyocolle) и на грибы (agaric).

Живущие на принадлежащих императору землях [крестьяне] доставляют ему провизию.

Он скупает оптом все товары, которые привозят греки и персы.

Царь отправляет в Архангельск (Аrсапgel) большое количество мехов, воску, мыла, конопли и пряжи, выменивая на них шелк, куниц (?), бархат, золотные ткани, сатин, широкие сукна и камки, в которых он нуждается, так как большинство подарков, делаемых им, состоит из этих предметов.

Он приказывает отпускать живущим при дворце известное количество пшеничной муки, меду, орехового масла, рыбы, овса, пива и меду.

Стрельцы (strelsics ou lanlarics?) получают только хлеб и сушеную рыбу, для которых царь имеет прекрасные магазины; им выдается очень мало денег, так как они могут заниматься торговлей и имеют большие привилегии.

Дворец императора занимает очень большое пространство; он весь построен из камня и кирпича, за исключением [154] некоторых покоев, где император кушает и спит зимой: последние выстроены из дерева, так как такие комнаты считают более полезными для здоровья в это время года, по причине сырости, которую дают своды каменных построек, когда нагреваются печи. Дворец окружен высокою кирпичной стеной, внутри которой находится 24 церкви или часовни, большая часть коих имеет купола и большие позолоченные кресты, [затем] несколько дворцов из камня, где помещаются главные бояре, как князь Яков принц Черкасский (knez Iacob, prince Circassien), Борис Иванович Морозов (Boris Iuannoidg Morolos – ошибка вм. Morosov), который был воспитателем императора во время его малолетства, князь Алексей (Alexis), начальник мехового приказа (maistre de l'office des fourrures), генерал Meheetowidg Trebotsky (?Михайлович Трубецкой), Илья Данилович Милославский (Eliah Danelowidg Meluslafsky), тесть императора, и князь Иван Васильевич Одоевский (Iиап Vasiloidg Adofsky), пять монастырей мужских, два или три монастыря женских, большая часть приказов или судов и целый ряд складов военной амуниции и продовольствия (la gallerie des munitions de guerre et de bouche).

Колокольня, называемая Иван Великий (Iuan Velichy), стоит в стороне и не соприкасается ни с каким другим зданием. Она [сооружена] из кирпича и тесаного камня, и была выстроена Иваном Васильевичем. Она имеет золоченый купол и служит для помещения колоколов. Вышиною она с башню св. Марка, которая находится в Венеции, как вы могли видеть на приложенном выше рисунке. (Рис. 21 сетевой публикации. Thietmar. 2011).

Царь, подобно другим государям, имеет министров; но они не в очень большой чести. Дворяне придворные не входят в его покой, но остаются в ближайшей комнате, а когда он за столом, они находятся за две или за три комнаты от него.

Я забыл сказать, что император помещается в третьем этаже [дворца].

Глава XXXIX. О городе Москве. О драгоценностях царя. Его одежды; одежды императрицы и придворных дам. Как царица путешествует. Моды и язык русских; на сколько они отличаются от других наций. Об их часах.

Город Москва (Moskow, ou Moscua) занимает огромное пространство. Она окружена тремя стенами, кроме той, что окружает императорский дворец: первая и наиболее близкая к [155] центру города стена – из красного кирпича, следующая за нею – из белого, а третья – земляная, поддерживаемая с двух сторон плахами, и сваями из соснового дерева; эта последняя имеет 15 или 16 миль в окружности и была выстроена в 4 или 5 дней, по случаю слухов о приближении крымских татар.

После путешествий, которые царь совершил в Польшу, где он видел обычаи и постройки польских князей и богатых дворян, двор его сделался более роскошным, его постройки стали великолепнее, а апартаменты обогатились прекрасными коврами: он даже имеет теперь несколько загородных домов.

Я не думаю, чтобы где-нибудь в свете нашелся государь, у которого было бы столько драгоценностей, как у царя. Правда, большая часть его драгоценных камней имеет недостатки, но русские на это не смотрят, лишь бы только камни были очень большие.

Единственное отличие одежды царя от одежд знати заключается в том, что его платье несколько богаче. Тоже можно сказать и про одежду императрицы, только ее прическа несколько выше, чем у других дам, и рукава ее сорочки немного длинней – они имеют от 7 до 8 локтей; а верхнее платье ее, равно как и платья ее придворных дам [по своему покрою] напоминают платье наших судей.

Обыкновенно императрица путешествует в повозке и по ночам, в сопровождении большинства своих придворных дам, прислужниц, золотошвей и других, необходимых ей людей. С недавнего времени последние ездят верхом, сидя как мужчины, с белой шляпой на голове и с шелковым шарфом вокруг шеи.

В России мужчины и женщины, богатые и бедные, – одеваются одинаково. Во всей империи один язык и одна вера.

Они отличаются от прочих народов до самых мелких подробностей.

Мужчины носят рубашки сверх штанов и подпоясываются выше пупка. Они верят, что пояс увеличивает силу и что не будет удачи, если они не станут его носить. Когда они плюют на что-нибудь, так и кажется, что они чихают. Язык их и их произношение не имеют ничего общего с языками других наций. Они свистят зубами, а не губами. Они качают головой, когда выражают удивление. Большой грех у них – не обмыться, после того как помочился. Вместо бумаги, которую мы употребляем в наших отхожих местах, они обходятся [156] маленькой лопаточкой из соснового дерева, хорошо выглаженной.

Стрелка часов у нас ходит вокруг циферблата, а у них сами часы ходят вокруг стрелки. У них считается очень большим грехом для русского спать с англичанкой или голландкой; но русская [женщина] не считается очень виновной, если сойдется с иностранцем, потому что дети, которые могут родиться, будут воспитаны в русской вере.

Они любят больше ржаной хлеб, чем пшеничный, по причине, о которой я говорил выше, и рыбу лежалую предпочитают живой. Они считают свои тысячи по девяностам, а не по сотням. Первый день нового года у них – первое сентября. Они считают семь тысяч шесть сот и еще несколько лет. от сотворения мира. Самым невероятным вещам они придают большую веру, зато с трудом верят тому, что вероятно и допустимо рассудком. Чтобы поздороваться с женщиной, они целуют ее в правую щеку. Имения, приобретенные за 20 лет пред этим, назначаются младшим в семье. При шитье они надавливают иголку большим пальцем [слишком многословно выражено: ils poussent leur eguille avec le doigt d'apres le pouce]. Они едят морковь и горох, не очистив их от шелухи. Горох они не собирают, как мы, а вырывают с корнями и так продают на рынке.

Чтобы выразить, что муж имеет неверную жену, говорят, что он спит под лавкой [скамейкой].

Простое слово человека, имеющего бороду, для них более убедительно, чем присяга такого, который ее не имеет.

Самые прекрасные их картины не лучше тех, что рисуют у нас на печах красной охрой и испанскими белилами.

Они прилагают столько же старания держать свои зубы черными, как мы стараемся держать их белыми. Они обладают. секретом красить их в черный цвет, также как и зрачки глаз. Продолговатые глаза им кажутся наиболее красивыми, также как и низкие лбы. Русские женщины прячут часть лба под прическу. Маленькие ноги и тонкая талия кажутся им уродством. Они прибегают ко всевозможным средствам, чтобы потолстеть: для этого они предаются крайним излишествам, лежат целый день в постели, проводя время в сне и в питье водки. [157]

Глава XL. Судебные порядки. Когда и как наказывают убийцу. Очень трудный вопрос в России: каким образом совершать казнь? Наказания для фальшивомонетчиков. Наказание одного человека, который хотел убить сову во дворце императора. Ссылка для заговорщиков.

В русских судебных обрядах так много путаницы, что очень трудно говорить об них обстоятельно. Каждая область имеет свой приказ, или суд, в котором заседает боярин, или господин, представляющий собою особу императора, и дьяк, или секретарь, который имеет много писцов, или младших секретарей (помощников). Если имеется какое-нибудь дело у судей и если они не подкуплены, жалобщик почти уверен в его выигрыше, так как судьи имеют склонность всегда думать, что правда обыкновенно на стороне истца.

К смерти приговаривают преступников редко, довольствуясь наказанием плетьми; но в России это наказание хуже, чем самая смертная казнь.

От наказания за убийство можно откупиться деньгами. Если кто-нибудь убит и никто не требует наказания за эту смерть, суд и не думает начинать дело.

Нельзя осудить человека, обвиняемого в каком-нибудь преступлении, если он не сознается, хотя бы тысяча свидетелей говорили против него; но достоверно, что для того, чтобы заставить преступника сознаться, его подвергают пыткам, столь ужасным, что нельзя себе и представить. Сначала его вздергивают на дыбу. Если он ни в чем не сознается, – его бьют плетьми, и палач так умело обращается со своей плетью, что шестью или семью ударами может убить наказываемого. Иногда бока осужденного пронзают раскаленным железом, или разрезают ему спину, солят ее и поджаривают некоторое время на огне, предварительно раскрыв рану палкой; если он продолжает упорно не сознаваться, ему приводят в порядок. спину и вывихнутые плечи; дав ему отдохнуть дней 20, снова начинают его пытать, как прежде. Часто ему вырывают целые ребра, и если он может твердо вынести все эти пытки, – что иногда случается, – то последняя пытка состоит в том, что ему бреют начисто середку головы и льют на нее воду, капля по капле, – что, как говорят, есть самая чувствительная из всех пыток, так как каждая капля ударяет как бы в самое сердце и пронзает его, как стрела. [158]

Наказание, которому подвергают фальшивомонетчиков, заключается в том, что расплавляют материалы, из которых они делали монету, и льют им в горло.

Одному молодому человеку, который хотел убить сову во дворце императора, отрубили левую ногу и правую руку, так как пуля из его ружья попала в комнату императора.

Если откроют какой-нибудь заговор, секретно пытают участников его и потом ссылают их в Сибирь, а по дороге топят их подо льдом, или же просто оставляют в ссылке в этой области, за три тысячи верст от Москвы, выколов предварительно им глаза или обрезав уши.

Всего несколько лет тому назад ввели в России обычай вешать преступников: русские очень долго противились введению этого способа, будучи уверены, что душа человека, которого вешают, должна будет выходить низом, что делает ее поганою (pogano). Тот, кого вешают, сам вставляет шею в петлю и бросается [вниз], когда ему это прикажут. Должность палача наследственна, поэтому он старается обучить своих детей этому ремеслу и заставляет их проделывать первые опыты [наказания. кнутом] на кожаном мешке.

Глава XLI. О Сибири и ее обитателях. Тамбул – ее столица. О чае и бур-диане и их свойствах. Куницы и как их ловят. Чрезвычайный холод, бывающий в Сибири. Чем там кормят коров. О реке Оби. Обь икре. О самоедах. Пища людоедов. Их санки. Их охота. Их одежда. Их обычаи. Наблюдения, касающиеся северных народов.

Сибирь – огромная, неизвестная область, которая простирается до стен Китая (Сataya). Я разговаривал с двумя лицами, которые совершили по ней путешествие; один из них торговал с китайцами, а другой уверял меня, что видел море на окраине Сибири, корабли и людей, которые носят бороду только на нижней губе, одеты в богатое платье, покрытое золотом и драгоценными камнями и сшитое на особый манер. На основании его описания, я пришел к заключению, что это были. китайцы.

Он привез из Сибири чаю (сhау) и бур-диану (bour-dian). Chay, это – то, что мы называем the, а бур-диан есть индийский анис (anisum indicum stellatum). [159]

Местные купцы пьют чай с сахаром, как и мы, и употребляют его, как прекрасное лекарство против болезни легких (maladies des poulmons), против скопления ветров в животе и расстройства желудка. Его привозят в бумаге [в бумажных пакетах] с китайскими надписями, и в каждом свертке заключается 1 фунт.

Отправляющиеся в Сибирь проводят в пути шесть лет, так как они должны проводить зиму в одних местах, а лето – в других. Тамбул (Таmbul, конечно – Тобольск) есть столица провинции и местопребывание главного воеводы (vayod). Меха, и преимущественно куньи, которых нигде в свете более не встречается, составляют главный предмет торговли жителей. Они едят вместо хлеба, которого у них нет, сушеную рыбу, которой имеется великое изобилие в местных озерах и реках. Она же служит пищей собакам и даже коровам во время холода, который в Сибири чрезвычайно силен, и вот почему молоко там всегда отзывается рыбой.

Там растут также деревья, которые приносят множество орехов; я не знаю, какого сорта эти орехи, но мне обещали их показать.

На охоту отправляются партиями (en troupes), на 6 или на 7 недель, укрытые 3 или 4 шубами, и ездят в санях, запряженных 30 или 40 собаками. Охотники спят всю ночь на открытом воздухе, в самое холодное время, но разводят огонь, чтобы приготовит свою рыбу. Собаки их чрезвычайно ловки в отыскивании куницы и схватывают ее, когда она ранена в нос, что сибиряки умеют делать очень хорошо, с помощью арбалета. Если куницу ранят в другое место, животное это, будучи сильным и крепким, может спастись, даже когда его пронзят стрелой насквозь, а если она и не спасется, шкура ее считается испорченной.

Обь (l'Оb) – огромная река, устье которой еще недостаточно известно. В ней водится огромное количество осетров и белуг (bellugas). Эта последняя рыба имеет 12 или 15 фут длины; она широка и напоминает осетра, мясо которого, однако, не столь вкусно. Мясо белуги необычайно вкусно, белее, чем телячье и на вкус приятнее костяного мозга (mouelle, вм. moelle). Белуга держится в глубине Волги, а когда тающий снег поднимает уровень воды и последняя течет быстрее, белуга проглатывает большие булыжники, чтобы сделаться тяжелее и легче сопротивляться силе речного течения. Когда вода спадает, она их выбрасывает. Из молок именно этой рыбы и осетровых, [160] смешанных вместе, астраханцы делают икру. Сначала кладут они молоки в большую кучу соли, и когда они немного перебродят, их прессуют и набивают в бочонки. Есть еще сорт икры, которую не прессуют и оттого она более тонкого вкуса; но такая не сохраняется столь долго. Турки приготовляют икру из яиц осетра, которые черны, состоят из маленьких зернышек, липких, как potargo (?). Русские называют это – икра (fekra). Есть еще другая, которая делается из молок белуги.

Армяне, которые, я думаю, начали впервые приготовлять икру, делают ее еще другим способом. Начинают с того, что очищают молоки и удаляют из них все бесполезное; потом их солят и раскладывают на изогнутых досках, чтобы дать стечь с них наиболее жирным и маслянистым частицам; после того молоки складывают в бочонки, где их прессуют, пока они не затвердеют. Белуга имеет в себе 150 штук молок и 200 [фунтов] по весу яичек, что армяне называют армянской икрой (Arminka fekra).

Северная часть Сибири называется Самоеда (Samogeda), или Тсамоейда (Tsamoeida), что значит каннибалы (cannibales), или людоеды (mangeurs d'hommes), потому что обитающие в этой стране поедают пленных, которых захватывают на войне. Они живут в круглых палатках (sous les tentes rondes), покрытых рогожами и шкурами оленей. Они разводят огонь посредине и спят вокруг него; вверху палатки имеется всего одно отверстие для выхода дыма. Летом они приближаются к рекам, чтобы иметь более удобства при рыбной ловле. Они живут только рыбой, которую весьма часто едят совершенно сырой; но летом ее сушат и в таком виде сохраняют на зиму. Молодые щенята служат им для приготовления отличного рагу.

Их обычаи, язык и религия – совершенно варварские. Они обожают солнце и луну. Они все, – мужчины и женщины, – одеваются в оленьи шкуры, которые носят шерстью вверх, ибо им кажется, что так теплее. Мужчины не имеют бород, а женщины чрезвычайно некрасивы; этим объясняется, почему трудно бывает различить оба пола и почему мужчину принимают за женщину. Как ни безобразны эти женщины, людоеды находят их для себя более по вкусу, нежели тех, которых мы признаем красивыми.

Олени – важнейшее богатство страны самоедов (de la Tsamoeide). Встречаются ручные олени, которые ходят стадами; иные из них приближаются, когда их зовут, и позволяют надевать на себя сбрую и запрягать себя попарно в сани, в [161] которых они пробегают 80 миль в день, со скоростью невероятной. Прежде чем идти на поиски (a la queste, вм. quete) оленей, советуются со жрецом (le prestre), который указывает место, куда надо идти, и в большинстве случаев оленей находят наверняка.

Девушки приносят солидный доход отцам. Их никому не показывают до тех пор, пока они не сосватаны, и чаше всего шести или семи лет они выходят замуж, потому что кто-нибудь покупает их за известное количество оленей, так как покупщик при этом может быть уверен в их невинности; а мужья столь ревнивы к ним, что запирают их более тщательно, чем это делается в Италии. а когда они отправляются на охоту, то применяют машинки, препятствующие женам стать неверными.

Император рассудил, что эти народы не заслуживают чести состоять под его властью: они не обложены никакой податью и только добровольно дают ему, время от времени, несколько оленей.

Никто не понимает их языка, ни их [религиозных] законов, которые они исполняют в большой тайне. Когда они продают оленя иностранцу, то оставляют себе внутренности, которые поедают в самом грязном виде, предварительно лишь выдавив их, чтобы очистить от экскрементов.

Наиболее почитаются между ними те, кто больше сведущ в колдовстве; есть отличные знатоки в этом деле, сравнительно с иностранцами; но они не осмеливаются делать никаких опытов перед русскими, боясь быть обвиненными.

Один английский купец угощал обедом нескольких каннибалов, при чем один из них опьянел, как нельзя более; опьянение его не проходило до тех пор, пока одна старая женщина не потрогала его лоб и не сказала ему несколько слов на ухо; и это сделало его таким же трезвым, как если бы он ничего не пил во весь день.

Глава LII. О южной части Сибири. О пустыне, называемой степью. Страна белок. О птице, похожей на бекаса. О другой, похожей на сокола. И о третьей, которая величиной с лебедя. Опровергнутая история растения, называемого барашек.

На юге Сибири находится пустыня, называемая степью (step), длиною 600 или 700 верст, где мало рек и почва которой чрезвычайно плодородна. Там целый день проводят на лошади в [162] обширных полях, изобилующих вишневыми деревцами, которые не более 2 или 3 футов вышиною; это не значит, чтобы вишня не могла расти выше, но этому мешает небрежность. проезжающих, которые, разведя огонь среди степи, уезжают, не позаботясь его погасить, а трава в этой пустыне очень высока и суха: она воспламеняется и огонь пожирает все, что встречает [на своем пути]. Тут не редкость видеть пожар на 30 или 40 миль (по местному – верст) в окружности, преследующий путешественников с такой быстротой и яростью, что часто они не имеют времени спастись.

Эти вишневые деревца приносят хорошие красные плоды, но очень кислые; плоды некоторых вишен, пересаженных на новое место, оказались очень хорошими.

Я беседовал со многими, которые видали в этой пустыне большое количество тюльпанов, красных роз, роз – похожих на те, что растут в Дамаске, спаржу – более широкую и значительно более толстую, чем растущая у нас, лук, майоран, тмин, цикорий, шалфей, эндивий, или белый цикорий, чабер (sariette вм. sarriette) и много других цветов, трав и кореньев, которые мы тщательно разводим в наших садах. Лакрица там тоже очень обыкновенна; там едят пастернак (panets вм. panais) и морковь, а купцы привозят много селитры и salgemmar (?).

Олени тут крупнее, чем где бы то ни было. Тут живут очень красивые маленькие животные, из которых одни называются сурками (zouricks), а другие – перевозчиками (perivoshics). Сурки – величиной с барсука, но другой формы, шкурки у них приятного темного цвета, гладкие и годные для дубления (tannelee). У них маленькая голова и короткие ноги, спина приблизительно в один фут шириною, а живут они под землей, как кролики. Русские рассказывают много басен о том, как сурки ведут друг с другом войну, ловко забирают в плен неприятелей и обращают их в рабов, которых заставляют потом носить сено, коренья и прочую провизию, необходимую на зиму. Говорят, что их логовища очень уютны, опрятны и сделаны с большим искусством, и что если какой-нибудь зверек околевает, то его выносят из норы и закапывают в стороне.

Отряд полковника Крафорда (Crafards) был расквартирован в такой местности, где водились сурки. Однажды они собрались в огромном количестве и произвели такой ужасный шум, что даже солдаты были испуганы, а большая часть лошадей, пасшихся по близости, успела убежать верст за десять, прежде чем их удалось переловить. [163]

Перевозчики (perivoshicks) имеют шкурки коричневого цвета, отливающие в желтизну, с белыми и черными пятнами. Из них делают душегрейки (juste-au-corps), очень красивые на вид; тем не менее, они низко ценятся, так как шерсть коротка и дает мало тепла. Я слыхал рассказы о том, что зверькам этим доставляет большое удовольствие переплывать с одного берега реки на другой, неся у себя на спинах белок и горностаев: вот откуда произошло их название перевозчик, которое означает того, кто что-нибудь переносит или перевозит.

Многие меня уверяли, что видели, как белки, не находя пищи на одном берегу реки, отваживаются переправляться на другой на маленьких кусках дерева, причем хвост служит им вместо паруса; иногда им это удается, если ветер гонит их прямо, но если ветер сделается противный, они неизбежно тонут.

В окрестностях Казани и Астрахани водятся птицы, величиной с кулика; ноги и клюв у них похожи на бекасиные, а перья и шея походят на петушьи. Они дерутся между собой, точно английские [боевые] петухи, и находятся в постоянной войне. Когда они защищаются, они опускают клюв к земле, а когда выберут удобный момент, стремительно бросаются и нападают на врага. Они вкуснее перепелов. Иногда их встречают около Архангельска, где водится также птица, величиной с черного дрозда, напоминающая по виду сокола, которая охотится на маленьких птичек; схватив добычу, она ее ощипывает, тщательно очищает и ест. Там водится еще другая птица, вывезенная из Астрахани; величиной она с лебедя, с таким же туловищем и лапами, но шея у нее короче, толще и настолько шире, что она проглатывает рыб, величиной до девяти дюймов. Некоторые рассказы сообщают про растение, называемое «барашек» (agneau), которое растет в этой стране, будто оно пожирает все травы, растущие вокруг него, а потом погибает; но все, что об нем говорят, я считаю басней ⁴. [164]

Глава XLIII. Краткое описание Татарии. Ее столица. Дань, которую платят татары. Московиты платили дань крымскому хану. Переезды, которые татары совершают в один день. Они едят конское мясо и не употребляют ни хлеба, ни соли. Они обладают удивительным зрением и прекрасные наездники. Они смеются над верой русских. О татарах-калмыках.

Я думаю, кстати будет сообщить здесь то, что я узнал о Татарии. Я мало могу об ней сказать, но то, что я скажу, достойно внимания. Город Крым (Crim), давший свое имя Великому Крыму [так называется везде крымский хан], есть столица Татарии; он расположен у Татарского моря, построен из камня и кирпича и окружен крепкими стенами. Татары – данники турок, но еще недавно, помимо почести, которую воздавал [хану] Московский князь, состоявшей в том, что он торжественною клятвой обязан был кормить сеном лошадь крымского хана из своей шапки, город Москва платила татарам дань в тысячу кафтанов из оленьих шкур, которую она отказалась платить около 10 лет назад, под предлогом, что татары нарушили мир, совершивши набег в пределы России. И надо признаться, что это – очень неудобные соседи. Если им наносят поражение, они в один момент исчезают и рассыпаются в стороны по одиночке; но это им не мешает в следующую ночь собраться снова в назначенное место и начать вновь наступление и набеги. Они делают переходы по 100 миль в сутки, во время которых они меняют три или четыре раза лошадей, ибо самое меньшее – у каждого из них 3 или 4 лошади. Если какая-нибудь лошадь падет от усталости или от болезни (ladie, явная опечатка, вм. maladie), татары разделяют ее по кускам между собою и едят это мясо с удовольствием, после того как согреют его немного, положив под седла своих верховых лошадей. Тех [лошадей], которых они ведут на поводу в руках, очень трудно отнять у них, так как почти невозможно заставить их покинуть свой табун.

Если какой-нибудь татарин заболеет, ему дают [пить] кобылье молоко и свежей лошадиной крови, добываемой для этого нарочно у какой-нибудь лошади.

Причина, по которой они не едят вовсе хлеба и не употребляют никогда соли, та, что они уверены, будто хлеб – пища тяжелая и те, кто его ест, делаются тяжелыми же, а соль будто бы портит зрение. [165]

Действительно, зрение у них лучше, чем у обыкновенных людей: они видят на 40 или 50 миль в окружности, если местность открытая, и различают присутствие человека на таком расстоянии, на котором русские не увидят целой толпы татар.

Они превосходные наездники: убегая [они скачут] с опущенными поводьями, не упускают случая стать на стремена и пустить назад стрелу в преследующего их неприятеля.

Татары-калмыки (colmacks), среди которых родился Тамерлан, занимают обширную страну. Они живут в палатках и кормятся скотоводством. Они крупнее [ростом] и смуглее, чем крымские татары, и черты лица у них другие. Некоторые из них признают своим повелителем императора России.

Их женщины способны сами воевать и в этом году они разбили армию крымских татар, которые увели у них в рабство нескольких детей.

Крымские татары имеют лицо плоское, глаза маленькие и раскосые, лоб узкий, а плечи низкие и широкие. Они среднего роста и такого сложения, что их трудно не узнать где бы то ни было, лишь бы только они показали свое лицо.

Они расплющивают нос у новорожденных детей и считают как бы безумием иметь нос между глазами. Татары все исповедуют магометанство. Они насмехаются над почитанием, которое оказывают русские иконам или Николаям, и утверждают, что лучше бы поклоняться солнцу, ибо оно – славное светило, дающее неисчислимые блага миру, чем изображениям на дереве. «Вы видите, говорят они, какова судьба ваших Богов: когда они ослепнут (т. е. когда живопись на них изгладится), вы их бросаете в реку, с копейкой (coptakes, вм. copeakes) или двумя, или с куском ладана (oliban). И они плывут вдоль всей Волги в Каспийское море, де мы их вылавливаем, чтобы жарить на них свою конину. Не правда ли, хорошие это Боги, которые служат нам для топлива (qui nous servent de grils) и которые не могут сопротивляться тем, кто хочет их уничтожить?».

Глава XLIV. Невежество и идолопоклонство народа в России. Что он думает о св. Николае. Его природные свойства. О поляках. Об их законах и королях.

Верно, что простой русский народ чрезвычайно туп и идолопоклонник. Те, которые живут к северу, в Архангельске, в Коле и пр., не знают никакого другого бога, кроме св. Николая, который, по мнению их, управляет всем миром. Они [166] уверяют, что он приплыл на мельничном жернове от самой Италии до гавани, носящей его имя и находящейся около Архангельска: и если русский выразит неверие к этой истории, он по меньшей мере рискует жизнью.

Они справляют с большим благоговением и верою праздники своих собственных святых, нежели праздники в честь апостолов. Святой Николай, говорят они, есть «наш брат» (nasha bradt, т. е. один из наших братьев), который милостив к нам, потому что мы из одной с ним страны (земляки), а не то, что св. Петр или Павел, которые нас никогда не знали.

Те, которые брали взятки с народа и грабили иностранцев, думают искупить свои злодейства тем, что строят церкви, жертвуют большое количество колоколов и наполняют церковь богато украшенными Николаями (образами), осыпанными драгоценными камнями.

Большинство русских грубы, невежественны и бесчестные люди, за исключением некоторых, которые цивилизовались, ведя торговлю с иностранцами или путешествуя к польскому двору.

Поляки менее варвары, чем русские. Между ними есть такие, которые развили свой ум изучением наук, совершенно изгнанных из России, и поляки имеют право свободно путешествовать, чего русские лишены.

Однако, не смотря на эти преимущества, поляки все-таки остаются самонадеянными, заносчивыми, преисполненными высокого мнения о себе и о своей стране, которую они ставят выше всех остальных. Они смешны в своих костюмах, пусты и расточительны ради одного тщеславия. Они великолепны на коне и в латах, так как то и другое придает им много красоты. Они учтивы с иностранцами и принимают их прекрасно в течении двух или трех дней, пока могут им хвастаться своим великолепием, напаивая до-пьяна по два или по три раза.

Они еще большие пьяницы, чем русские, и такие буйные во время попоек, что мало найдется между ними таких, которые не получили при этом значительных ран.

Их законы – варварские до последней степени: они наказывают убийство только простою денежной пенею. Обыкновенно платится экю за убийство крестьянина, и эта сумма повышается, в зависимости от положения убитого.

Их короли – не более, как короли на картине. Генрих III был таковым, прежде чем сделался королем Франции, и понятно, что ему надоело быть в таком положении, не смотря [167] на усиленные просьбы некоторых не оставлять [польской] короны.

Решение, постановленное единогласно на их собраниях или сеймах, часто приостанавливается одним из них, который возражает против этого решения, не приводя разумных доводов, а кладя только руку на эфес своей сабли: часто случается, что на другой день он стоит за то, против чего возражал вчера.

Глава XLV. О сифилисе. О колтуне, или польской парше. Почтение, которое имеют к ней поляки. Происхождение обычая пудрить волосы. Поляки исполняют заключенные ими договоры более добросовестно, чем русские. Способ взаимного приветствия. О том же у татар и черкесов. Сравнение языков русского и польского.

Сифилис – чрезвычайно обыкновенная и опасная болезнь в Польше. Русские получили его со времени завоевания Вильны (Vilna) и некоторых других пограничных городов и провинций Польши; раньше этого они его не знали.

Парши, или колтун (la teigne ou plica) тоже не редкость среди поляков по той причине, что большая часть их рек отравлена мышьяковистыми источниками (mines d'arsenic), и потому почти невозможно проехать их страны, не заразившись паршами. Когда эта болезнь завелась в каком-нибудь доме, она передается всем его обитателям: почти никто от нее не спасается. Нет ничего грязнее и противнее видеть, до какой степени поляки изнурены этой болезнью. Кроме симптомов этой болезни. которые ужасны сами по себе, колтун дает столь дурной запах, что нет такой застарелой язвы, которая бы столь противно пахла. Я видел монахов, у которых вся голова была сплошь покрыта колтуном, и все волосы были спутаны и скручены; все это представляет одно из противнейших зрелищ, какое только можно себе представить. Между тем колтун считается у них за признак необычайной святости, а у прочих людей – за признак благородного происхождения. Лошади, имеющие колтун на гриве и на челке, считаются мужественными и наиболее выносливыми. Если у лошади срезать хотя бы только частицу зараженных волос, она околевает, а не то взбесится, ослепнет или охромеет. [168]

Говорят что поляки первые стали употреблять пудру для волос, чтобы скрыть эту болезнь.

Поляки более точны в исполнении договоров, чем русские; последним ничего не стоит нарушить договор, если только это им выгодно. Тем не менее, в своих частных делах, они имеют уважение к присяге, которую дали; вот почему они редко ее дают.

Языки этих двух народов не более отличаются один от другого, чем английский от шотландского. Польский язык считается более богатым и более обработанным; но, на мой взгляд, произношение его очень грубо, также как и орфография. Часто у них приходится до шести согласных на одну гласную, и они не могут разговаривать, чтобы не брызгать слюною в лицо тому, с кем говорят.

Они приветствуют [при встречах] горделиво и не склоняются так низко, как русские. Татары приветствуют старших, обнимая их колена, а равных себе – кладя палец на рот и наклоняя немного голову. Самая грубая и неприятная манера приветствия у черкесов. Они всякий раз спрашивают: в добром ли здоровье твои слуги, твои коровы, твои овцы, твои лошади, твои козы, твои быки, твои свиньи, твои петухи, твои куры, твои индюшки?

Глава XLVI. О русском дворе. Об отце ныне царствующего царя. Граф Вольмер просит в супружество дочь царя Михаила. Смерть этого императора. История отца Бориса Ивановича (Морозова). Счастье Бориса. Его падение и возвышение вновь. Женитьба весьма поощряется в России. Нащокин – великий реформатор. Его мнения касательно действий некоторых христианских государей.

Я не претендую здесь исчерпывающим образом говорить о возвышении фамилии Романовых (Romanoves), ни рассказывать, как они приняли титул царя, ни о том, каким образом Василий (Basile) начал приводить к повиновению себе мелких московских князей (les petits ducs de Moscovie), как Иван Васильевич (Iean Vasilowidg), его сын, сопутствуемый тем же счастьем, подчинил себе царей (les roys) Казани, Астрахани и Сибири.

Надо бы написать целую историю, чтобы изложить все эти происшествия и между прочим все то, что произошло в [169] царствование [Ивана] Васильевича, который был одним из величайших тиранов и в тоже время одним из самых счастливых государей в мире.

Царь Михаил, отец ныне царствующего царя, был государь милостивый, благочестивый, любил пышность, был мягкого характера и благосклонен к иностранцам; ему доставляло большое удовольствие поддерживать мир и дружбу с христианскими государями. Граф Вольмер (Grave Wolmer), побочный сын последнего датского короля, женился бы на дочери царя, если бы не русское духовенство (le clerge de Russie), которое воспротивилось этому браку, под предлогом, что Вольмер был еретик. Увидя такую оппозицию, этот принц заявил, что он поручит своим капелланам защищать свою веру, но русские священники (prestres) отказали ему в этом; царь был очень этим недоволен и в гневе спрашивал у них, какую же после этого веру они исповедуют, если не осмеливаются принять вызова (le defy), который им делают? Через несколько дней после этого происшествия, отправляясь спать, царь почувствовал приступ рвоты, от которой и лишился жизни на следующее утро. Царица (czaritsa) не долго его пережила, а граф Вольмер не думал уже более. о своем браке.

Этот император часто советовал своему сыну во всех делах следовать советам Бориса Ивановича, своего воспитателя, об отце которого рассказывают такую историю. Будучи вдов и состоя в милости у (Ивана) Васильевича, он просил у него в жены одну из его наиболее красивых любовниц; царь сначала на это согласился, но потом, выследив, что они удалились вместе в баню, чтобы там на свободе предаться удовольствиям, которые они считали для себя дозволенными, император велел спустить туда медведя, который сожрал их обоих.

Борис и Глеб (Boris et Chleab), его брат, были воспитаны вместе с императором и влияние, которое приобрел Борис на ум этого государя, было так велико, что он распоряжался почти решительно всем. Он убавил число царских служителей, урезал у других на половину жалованье, а у послов – часть их оклада. Он устроил новые таможни, разослал князей старых родов (anciens ducs) на отдаленные воеводства: Репнина (Ripnine) – в Белгород, а Куракина (Соrakin) – Казань. Наконец, он натворил столько, что возбудил к себе зависть и ненависть старого дворянства, которое постоянно унижал, чтобы выдвинуть своих креатур.

Народ также роптал на новые налоги, которыми его [170] обременили. Он считал виновником их Бориса, хотел потребовать от него отчета и вынуждал императора выдать Бориса им на руки, чтобы совершить над ним примерный суд. Это требование изумило царя, который не ожидал ничего подобного. Он пробовал сначала смягчить наиболее строптивых, а чтобы выиграть время и спасти жизнь своему фавориту, он поклялся, что удалит его навсегда от двора. Такое удовлетворение успокоило народ на некоторое время и было очень приятно дворянству; но оно длилось не долго. Борис, человек лукавый, приказал секретно подготовить народ и делал это с такой ловкостью и так при случае умел льстить ему, что те, которые наиболее против него восставали, первые стали просить царя об его возвращении. Они легко достигли желаемого, а Борис не остался неблагодарным за это одолжение. С этого времени он начал помогать народу, на сколько было для него возможно, сделался покровителем иностранцев и приобрел любовь обеих сторон.

Он умер лет шесть назад, в довольно преклонном возрасте, обожаемый своим государем, с репутацией человека счастливого и ловкого в достижении своих намерений, и при общем сожалении, за исключением старого дворянства, которому он мешал во всех начинаниях.

Это он поручил обязанности генералиссимуса Илье Даниловичу, который, до постигшей его апоплексии, был человеком с большими заслугами и больших способностей, честный, смелый, предприимчивый, сильный и энергический. У него была столь хорошая память, что он знал точно обязанности всех своих подчиненных, до самых мелких, знал все стоянки целой армии в 80 тысяч человек, в которой он знал в лицо всех офицеров и знал, на что каждый из них был способен. Но апоплексия много поубавила его физические силы и так ослабила его ум, что он не узнавал уже никого, даже из числа наиболее близких друзей.

Он был казначеем и кроме того занимал пять или шесть высших должностей, которые он правил с большою ловкостью и уменьем. Конечно, все это делалось не без большого грабежа казны, чего император, больше боявшийся, чем любивший его, как бы не замечал, и тем охотнее, что все нажитое Ильей должно было достаться ему. Тем не менее, видя, что после смерти своей жены Илья стал расточать слишком много ласк некоторым татаркам и полькам, царь начал его понуждать жениться, или удалиться от двора. Я прибавлю по этому [171] поводу, что браки пользуются большим уважением и очень поощряются в России, отчасти как средство для увеличения населения, отчасти же – чтобы помешать русским погрязнуть в пороках с мальчиками [содомии] и животными [скотоложстве], к чему они имеют большую склонность и за что [в России] не наказывают смертью. Когда семь или восемь лет тому назад поймали одного юношу за таким постыдным занятием (infaim commerce) с коровою, он закричал тому, кто это заметил: «не мешай» (ne misheay), т. е. не прерывай моего занятия. С тех пор так и называют это преступление во всей Московии: «не мешай».

Потеря Ильи еще гораздо более была бы заметна, если бы его не заместил Нащокин (Nashockin), один из самых мудрых министров Европы, один из самых умеренных, самых неподкупных и самых неутомимых в делах, и притом большой сторонник монархического образа правления. Он состоит начальником посольского приказа, казначеем, воеводой Малороссии и исполняет несколько других обязанностей, которые нес его предшественник.

Это тот самый Нащокин, который заключил мир с Польшей, на почетных для своего государства условиях, который заключил союз со Швецией и завел по всей России торговлю шелком, которая привлечет сюда весь шелк из Индии. В настоящее время он занят исправлением императорского дворца и [сводом] законов империи. Судебные разбирательства не будут затягиваться; воевода каждой области, имея при себе особый совет (по ошибке consul, вм. conseil), будет иметь право жизни и смерти. До этого времени всех преступников препровождали. в Москву, чтобы тут судить их; это было очень затруднительно и неудобно для царя.

Прошлым летом один еврей, принявший магометанство и служивший переводчиком у персидских купцов, обвинял Нащокина от их имени перед императором по одному делу, относящемуся до посольского приказа. Император приказал им сказать, что Нащокин имеет полномочие во всех делах, касающихся купцов: пусть они судятся с ним по своему делу (different, вм. differend), но если окажется, что Нащокин обвинен несправедливо, то царь потребует для переводчика наказания. Царь сдержал слово: обвинение было признано неосновательным, и еврей-ренегат получил 30 ударов кнутом, которые привели его в крайне плачевное состояние. Я слышал от самого Нащокина, что царь имеет больше выгоды поддерживать добрые [172] отношения с английским королем, чем со всяким другим христианским государем.

[Тем не менее], когда некоторые частные лица хлопотали о получении товаров, пришедших из Англии, он им ответил, – показав предварительно документ о смертности в Лондоне, из которого было видно, что там чума унесла несколько человек, – что их товары могли быть отправлены из таких зараженных домов, а они, ведь, знают, разумеется, что маленькая искорка может послужить причиной большого пожара. Обычай оповещать таким образом о своем неблагополучии кажется ему очень странным. Если де бедняки и несчастные выставляют на вид свою бедность и несчастие, то лишь для того, чтобы возбудить сострадание и извлечь чрез это какую-нибудь для себя выгоду, но англичане, давая [всем] знать, как они это делают, что чума опустошает их страну, как бы предупреждают, чтобы остерегались вести с ними торговлю, точно также как маяки, зажигаемые ночью на берегах, предупреждают лоцманов об опасности потерпеть кораблекрушение.

Однажды он говорил, что удивляется тому, что есть еще короли, отправляющие рекомендательные письма в Россию для своих подданных, имеющих какой-нибудь процесс: как будто царь не умеет оказать справедливости иностранцам наравне с своими подданными. Должно быть, подобные письма очень дешевы [т. е. очень легко могут быть получены] в Дании, потому что чаще получаются именно из этой страны, чем из других. Он де не знает, какая цена подобным письмам в Англии, но для них [русских] они совершенно бесполезны. Русские обходятся очень де хорошо без иностранных обычаев, а если де русское платье удобно для них [иностранцев], то русские-то не приспособятся к ихнему [иностранному].

Беседуя в другой раз о том, что короли Франции и Дании подали помощь Голландии в ее войне с английским королем, он уверял, что затрудняется понять резоны, побуждающие действовать таким образом двух мудрых и опытных королей; по его мнению, лучшее положение, которое они могли бы занять, – было соединиться с английским королем и другими государями Европы, чтобы сообща работать над разрушением республик, которые все вообще служат только убежищем и рассадником для бунтовщиков и еретиков. [173]

Глава XLVII. Как евреи проникли ко двору царя. Богдан Матвеевич, любимец императора. Его любовные похождения. Ревность и смерть его жены. Фабрики, заведенные царем. Он ежегодно выезжает на дачу. Народ никогда не присутствует при его развлечениях. Что приключилось с одним русским капитаном, который намеревался подать царю челобитную, когда тот был на даче. Петр Салтыков отставлен от должностей и удален от двора. Причина его немилости. Нащокин назначен на его место. Царь осматривает столы своих чиновников. Он повсюду имеет шпионов. Наказывают смертью того, кто разбалтывает о том, что делается при дворе. О детях царя и кто им служит.

Большое количество евреев только недавно проникло к русскому двору, чрез посредство одного еврея-хирурга, которого принимали за лютеранина; но он родился в Польше и доставлял польских девушек Богдану Матвеичу (Bogdan Matfeidg), который их до страсти любит. Матвеич – главный начальник царского двора (grand maistre de la maison du czar). Он воспитывался с ним с детства и так вкрался в полное доверие к нему, что некоторое время привел в порядок все дела по императорскому двору и был его первым любимцем. Жена Матвеева, заметив его любовные похождения и [узнав] что он держит у себя красивых невольниц в садах и [особых] домах, воспылала ревностью и сделалась столь невыносима [для мужа], что он ее отравил. После ее смерти, по поводу которой народ очень роптал, царь приказал Матвеичу или подать в отставку, или жениться и оставить своих наложниц. Я слышал положительно, что он намеревался жениться на одной из них. Он не в ладах с Нащокиным и не любит англичан, потому что голландцы закупили его подарками.

Царь недавно приказал построить в 7 верстах от Москвы дом, где обрабатывают пеньку и кудель (chanvre et la filace, вм. filasse). Это – красивый, большой и столь хорошо устроенный дом, что в нем находят себе работу все бедные империи, для продовольствия которых царь назначил много [квадратных] миль земли в одной большой области.

Царица распоряжается работой женщин и употребляет ее [т. е. доходы с нее] в свою пользу. Так император [174] постепенно, день за день, заводит новые фабрики и кормит и содержит всех этих людей почти даром, сберегая те деньги, которые поступают ему от кабаков, бань и купален, за смолу и деготь, за пеньку и кудель, за мед и воск, за икру, за осетров и белуг и значительное количество другой рыбы, сушеной и соленой, которую привозят из Астрахани, Казани, с Бела-Озера (lac de Belsire) и со множества других озер и рек, которых такое изобилие в этом государстве, и особенно в Сибири.

Ежегодно, в конце мая, царь отправляется на дачу [расположенную] в 3-х верстах от Москвы, называемую Преображенское (? Obrasauksky, c'est a dire Transfiguration), в честь Преображения [Господня], которому оно посвящено. В подражание написанному в Евангелии: «Господи! хорошо нам быть здесь, сделаем себе тут три сени» (Maistre! il est bon que nous soyons icy, faisons у trois tabernacles), император приказал здесь разбить большое количество великолепных палаток. Его собственная – из золотой парчи (toile d'or), подбитой куницей, царицына – из серебряной парчи, подбитой горностаем, а палатки князей – из других материй, соответственно степени, занимаемой их владельцами. Палатки царя и царицы, их 11 детей и пяти их сестер, поставлены в виде круга, а в средине их расположена палатка, служащая церковью, что представляет самое приятное зрелище, какое только можно видеть. Кругом расположена стража, на расстоянии мушкетного выстрела, и [все пространство] обнесено балюстрадой, которую никто не смеет переступить, не имея на то позволения, так как царь не желает, чтобы народ был свидетелем его забав.

Когда император отправляется на дачу для своего удовольствия, запрещено строго подавать ему челобитные. Один капитан из Белоруссии (de la Russie blanche), которому Петр Салтыков (Pierre Solticove), бывший там губернатором, в течении трех лет отказывал в выдаче жалованья, – не зная, у кого просить ему правосудия, решил, что самое лучшее будет прямо обратиться к императору. Он отправился вперед его на дачу и, повстречавшись с ним, приблизился к его коляске (carosse), чтобы подать ему челобитную. Царь, видя его намерение и опасаясь, что это какой-нибудь убийца, ударил его прямо в сердце палкой с железным наконечником, отчего тот пал мертвым. Произвели обыск, чтобы найти какое-нибудь оружие, и нашли только деревянную ложку и челобитную. Император, прочитав эту челобитную, бил себя в грудь и выказывал глубокую [175] печаль, что он убил неповинного; тут же он добавил, что его кровь падет на голову Салтыкова, который был причиной его смерти; царь послал за ним тотчас же и не только сделал ему строжайший выговор, но удалил его от двора и лишил всех должностей, передав их Нащокину, с приказанием немедленно исследовать все злоупотребления (malversations) Салтыкова. Это случилось в минувшем июне и рассказывается только втихомолку, так как считается преступлением, наказуемым смертью, разглашать то, что делается или говорится при дворе царя. Отправившись посмотреть фабрику для выделки пеньковых и полотняных тканей, перед окончанием ее постройки, я спросил у рабочих, для какой цели ее воздвигают; ни один из них не хотел мне ответить, хотя они это прекрасно знали; единственный ответ, который я мог получить, был тот, что Бог и император это знают.

Царь по ночам осматривает протоколы своих дьяков: он проверяет, какие решения состоялись и на какие челобитные не дано ответа. Бедные дворяне, судьба которых зависит от него, служат ему шпионами. Он имеет подобных шпионов повсюду: в армиях, на свадьбах (aux nopces), на праздниках с участием посланников и на общественных и частных собраниях. Они ему точно доносят обо всем, что там делается и говорится.

Дети царя имеют в услужении других детей, которые воспитываются с ними и очень хорошо обучены правилам обращения, какие им надлежит соблюдать, смотря по положению тех или иных лиц.

Глава XLVIII. О торговле России. Что произойдет, если персы тут будут торговать. Английские сукна не ценятся здесь. Что следовало бы сделать англичанам, чтобы уменьшить влияние голландцев на царя и восстановить свое. О мире, заключенном русскими с Польшей.

В прошлом году торговля не процветала в Москве, по причине последней войны, которая истощила две пятых ее населения. Кроме новых пошлин, которые ввели, не переставали отбирать товары силой, платя медной монетой; это обесценивало товары на 99 процентов до тех пор, пока серебро, сильно поднявшееся в цене, не спустилось до своей обыкновенной [176] стоимости. Это разорило много частных лиц и повергло их в столь великое отчаяние, что некоторые повесились, а другие пропили остатки своего состояния и умерли от пьянства.

Английские сукна не в почете в России, так как они дороже голландских; и хотя эти последние садятся на одну шестую часть [своей длины], когда их смочат, русские продолжают их предпочитать нашим, так как, говорят они, только новое сукно и садится.

Надо признаться, что мы делаем ошибку, не приноравливаясь к их причудам (fantaisies) и держась своего способа торговли, тогда как голландцы привозят к ним массу безделушек, которые они сбывают еще лучше, чем сукна, которые начинают выходить из моды в России.

Если здесь окончательно установится торговля с Персией и Индией шелком, я сильно опасаюсь, что англичанам придется много потрудиться, чтобы восстановить свои льготы и привилегии; ибо русские сделались умнее (se sont rafinez) и достаточно развращены голландцами, которые отлично обделывали с ними свои дела, а имея в этой стране более богатых [купцов] и в большем количестве, чем англичане, они ничего не жалеют, чтобы окончательно их погубить, в чем они успевают лучше, чем это можно себе представить. Они выигрывают, благодаря подаркам, дружбе и покровительству дворянства, а нас делают презренными и смешными, посредством неприличных рисунков (par des peintures scandaleuses) и порочащих нас книг (libelles diffamatoires). В России нас считают за нацию совершенно ослабленную и разоренную. Голландцы изображают нас тут в виде бесхвостого льва, у которого на голове три опрокинутых короны, или в виде дворняжки (mastin, читай matin) с обрезанным хвостом и ушами.

Единственное средство, на мой взгляд, восстановить нашу репутацию и нашу торговлю в этой стране и уменьшить доверие к голландцам и их торговлю, заключается в том, чтобы предоставить торговать там только таким купцам, которые не забирают товаров в кредит, и обязать их производить уплату в известные сроки, как это делалось в последние 20 лет, представить царю чрез людей образованных цветущее состояние королевств его британского величества: их силу, величину, доходы, колонии в западной Индии и показать ему географические карты и планы всех мест, коими владеет его величество. Не надо тем более пренебрегать [случаем] вразумить Афанасия Нащокина относительно внушенного ему предубеждения, чтобы [177] повредить нам, подарить Богдану Матвеичу какие-нибудь редкости, которые он любит; первый может поддерживать наши выгоды из видов государственной пользы, а второй поможет снискать благосклонность императора, у которого он остается неизменно тайным любимцем.

Мир, который заключили русские с Польшей, послужил лишь к тому, что увеличил их самомнение, и [у них утвердилось] прежнее убеждение, что они – первая нация в мире. ⁵

Глава XLIX. О разных сортах грибов, растущих в России, их формах и качествах.

В России растет много сортов грибов; но между ними есть семь, замечательных по своей форме и качествам. (Рис. 23 сетевой публикации. Thietmar. 2011).

Рыжики (rizhics) – маленькие, черные и красные, вырастают в течение одной ночи на болотах. № 1.

Сморчки (smortshycs), или медовые грибы, которые Жерар (Gerard) называет fangi [читай fungi] farinosi и помешает их в разряд ядовитых, – превосходны, очень дороги в России и составляют одно из наиболее лакомых блюд за столом знати. Их кладут в суп и в пироги: они появляются раньше других, в апреле и мае. № 2.

Грибы (gribbuys) – коричневого цвета и темно-желтые: их ножка образует как бы пилястру и расширяется посредине. Они появляются после сморчков. № 3.

Волнушки (volnitzis) – коричневые и черного цвета, смешанного с красным, а кверху заостренные. № 4.

Грузди (gronsshdys) – самые крупные из всех грибов, пустые [в средине], как вафли (goffres, вм. gaufres), и белые, как тюльпан, когда они завяли. До сварения [варки] они бывают наполнены такою горькой и едкой жидкостью, которая обжигает рот тех, кто их ест. Я думал что умру, попробовав их; обыкновенно их кладут в рассол (saumure, т. е. солят). № 5.

Маслята (maslinicks) – названы так от слова masla, что значит масло от животных, масло из растений и сало, и [178] главным образом все то, что жирно и маслянисто. Masla carrova – коровье масло. Derravanna masla – масло оливковое, или скорее – масло из дерева, ибо derrava значит дерево. Маслята – коричневые и широкие и появляются в июле месяце. № 6.

Дождевики (dozhshoviск) – белые, широкие и губчатые: их считают ядовитыми.

В России произрастает такое огромное количество этих грибов и многих других сортов, что требуется в год до тысячи телег, чтобы снабдить ими один только город Москву. Бедные ими питаются, а богачи делают из них свои деликатесы. Грибы почти все годятся в пищу, и между ними очень мало таких, которые называются у ботаников ядовитыми или смертоносными.

Вот все, что я имею вам сказать по поводу России. И я льщу себя надеждой, что этот отчет вам понравится тем более, что тут – все новый материал и что до настоящего времени не нашлось никого, кто говорил бы об этом столь же точно, как это сделал я. ⁶

Комментарии

1. Биограф Ламартиньера Эйриес (см. выше, стр. III), упоминает об указанном библиографом Барбе издании 1708 г.:

«Амстердамское издание 1708 т. содержит поправки собственных имен и две новые главы: первая – о пользе путешествий и вторая – о необходимости торговли. Тут же исправлены указания автора на религию и нравы русских».

Мы этого издания не видали и не можем судить о «поправках», которые вздумалось делать контрафакторам под именем Ламартиньера. Если эти поправки такого же сорта, как находящиеся в только что приведенной главе издания Рожера, то о напечатании их можно только пожалеть. В самом деле, – говоря о религии русских, Ламартиньер хотя и ошибается во многом, как мы видели, но во всяком случае не пишет таких явных нелепостей, как только что приведенные и дальнейшие, ему приписываемые. В 1708 году его уже не было на свете, а контрафакторы все-таки не оставляют его в покое и продолжают «исправлять» и «дополнять» текст путешествия все новыми и новыми сведениями...

2. Тут интересно отметить, что это описание празднования Вербного Воскресения почти совпадает с описанием Павла Алеппского (см. Путешествие патриарха Макария, пер. проф. Муркоса) и очень близко к описанию, даваемому И. Е. Забелиным, в его «Домашнем быту русских царей», часть I, стр. 351 и друг. М. 1872.

Любопытно также было бы выяснить: не заимствовал ли неизвестный автор своего описания многих наших обрядов у того же патриарха Макария? Дело в том, что описание интереснейшего путешествия Макария, столь долго хранившееся у нас в арабской рукописи и переведенное только недавно проф. Муркосом, – на Западе появилось, в английском переводе Бельфора, еще в конце XVII в. (см. об этом подробнее в ст. Муркоса »Празднование Вербного Воскресения в Москве в XVII ст.», помещенной в № 88 Московск. Ведомостей за 1892 г., и в его же ст. «О рукописном сборнике XVII в.», помещенной во 2-м выпуске I тома Древностей Восточных Импер. Москов. Археологическ. О-ва, М. 1891 г.) Тогда, может быть, удалось бы установить источник, откуда были почерпнуты сведения «лотарингского дворянина» и, попутно, еще раз была бы доказана непричастность Ламартиньера к ним, т. к. путешествие Макария имело место после путешествия Ламартиньера.

3. Без сомнения – черкасы, малороссияне-украинцы.

4. Вера в такое растение в средние века была повсеместна; ему приписывали множество чудесных свойств и носили его вместо талисмана.

Растение это – «скифский барашек» (Agnus Scythicus). Ботаническое его название – Aspidium Baromez Willd., и оно представляет собою род папоротника. (См. об нем подробнее в книжке фон Тумена, «Растения в колдовстве». Публ. лекция, изд. В. П. Быкова. М. 1899, стр. 16 и сл., где есть и рисунок этого растения).

5. Глава эта как нельзя более убеждает, что содержание ее, направленное в пользу англичан, заимствовано из английских источников; Ламартиньеру приписана она никоим образом быть не может, а представляет компиляцию позднейшего времени.

6. По поводу описания грибов можно сказать, что оно сделано довольно удовлетворительно, только волнушка имеет плоскую, а не заостренную головку; под грибами №. 3 надо разуметь так называемые белые грибы (боровики) и осиновики. Но рисунки всех грибов даны совершенно фантастические. 

Заканчивая этим перевод книги Ламартиньера и «рассказа лотарингца», мы еще раз обращаем внимание на те странности и противоречия, которые в них встречаются и которые мы, по мере сил, старались объяснить.

Будем надеяться, что этот памятник XVII столетия (до сих пор или совсем неизвестный большинству наших исследователей, или известный им со слов других и в позднейших, неверных изданиях) обратит на себя внимание и будет выяснена действительная его ценность для нашей историко-географической науки.

Желая сделать более доступным чтение примечаний и объяснений, которые мы могли предпослать тексту, для читателей, не знающих русского языка, – главным образом для французских ученых, соотечественников нашего автора, – мы решили приложить тут же перевод нашей вступительной статьи на французский язык.

Существенную помощь при этом оказала нам Е. X. Бирюлькина, которой и приносим нашу глубокую благодарность.