ИЗ СВОЕРУЧНЫХ ПИСЕМ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ К ГРАФУ КАЙЗЕРЛИНГУ

(Подлинники напечатаны в 48 и 51 томах "Сборника Императорского Русского Исторического Общества". Русский перевод, там же помещенный, принадлежит С. М. Горяинову. П. Б.)

Получивший отличное образование, член старинного Курляндского дворянства, Герман-Карл Кайзерлинг (1677-1764) некогда вывел в люди Бирона, который, утвердившись в России, сделавшись, по своей близости к императрице Анне Ивановне, герцогом Курляндским, возблагодарил его своим покровительством. В 1633 году Кайзерлинг был уже президентом Императорской Академии Наук; но вскоре переменил ученое поприще на дипломатическое и получил должность нашего полномочного министра при короле Польском Августе III-м. Он был посланником в Берлине и в Вене, но потом опять действовал в Варшаве. Он умел отлично отстаивать выгоды России и отстранял воздействие на нее поднимавшегося в политическом отношении первого короля Прусского, с которым дружил Петр Великий. Внутреннее состояние Курляндии и Польши были близко знакомы Кайзерлингу, и он лучше чем кто другой мог помогать Екатерине в ее замыслах, клонившихся к возвышению избравшей ее своею самодержицею России. Екатерина вероятно знала его еще в царствование Елисаветы Петровны. По воцарении Екатерины, он своими советами мог утвердить ее в мысли о возвращении Бирону Курляндского герцогства. Ближайшее изучение подлинных дел послужить, может быть, к некоторому оправданию Бирона и относительно его жестокостей. Не даром С. М. Соловьев почти умалчивает о них. Не даром Пушкин защищает Бирона против Лажечникова. Сама Анна Ивановна, подобно своей матери, была женщина жестокая, упражнялась в сарае, рядом со дворцом, стрельбою в кабанов, увеселялась ледяным домом, казнила Волынского (по жене родственника ее дяде Петру Великому), его друзей и князей Долгоруких.

Екатерина вступила в переписку с Кайзерлингомь вслед за своим венчанием на царство и продолжала ее до его кончины. П. Б. [482]


К графу Кайзерлингу. 25 Сентября 1762: Je vous ecris en francais; mais si cela vous gene, je vous ecrirai a l'avenir dans un mauvais allemand que j'ai coutume de parler 1.

*

Граф Кайзерлинг, посылаю вам с унтер-офицером моей гвардии Толстым (это тот самый, который открыл заговор Хрущевых и Гурьева) орден св. Александра для графа Браницкого 2, который был здесь с принцом Карлом Курляндским 3. Меня просили об этом знаке отличия для него; впрочем я весьма желала бы знать, каково его положение и розданы ли наши ордена в Польше сообразно заслугам, родовитости или общественному положению. Уполномочиваю вас вручить или задержать этот орден смотря по тому, что вам покажется более сообразным с моим достоинством и интересом. Нужно согласиться, что этот граф Браницкий оказал услугу и обнаружил много усердия ко мне в свое пребывание здесь в 1758 г. Вы дадите понять графу Брюлю 4 тем способом, как вы найдете удобнее, что он может быть уверен, что если по Курляндским делам он будет сопротивляться моим планам, я изведу его в конец и выгоню из Польши. Вы будете иметь возможность с Толстым сообщить мне более точные подробности о всем, что относится до положения моих дел в Польше, много ли вам нужно денег, следует ли в видах привлечения к нам Поляков назначить новую комиссию о вознаграждениях, и как велик должен быть расход на этот предмет. Одним словом, старайтесь поставить мои дела там, где вы находитесь, на блестящую ногу, а я не пренебрегу ничем, чтобы содействовать вам в этом; создавайте мне друзей, заставляйте трепетать моих врагов и будьте уверены, что я буду всегда к вам благосклонная Екатерина.

Москва, 7 Декабря 1762.

Р8. Мне очень хочется уволить Ржичевского и послать на его место Левашева, бывшего в Регенсбурге; все единоверцы наши в Польше очень недовольны первым; я же нахожу его очень глупым, преданным Брюлю и слишком трусливым. По этой последней [483] причине он плохо поддержал наших друзей; ему можно было бы назначить небольшую пенсию и уволить его.

*

Граф Кайзерлинг. Я получила со Стрекаловым ваши №№ VI, VII, VIII, IX, X и буду теперь отвечать на них по порядку. Поблагодарите моих друзей за докладные записки, которые они мне прислали и за доверие, которое они мне показывают, и уверьте их, что они вполне могут рассчитывать на мою дружбу и поддержку. Я признаю их друзьями России и моими собственными в частности.

На первую памятную записку. Вы можете сказать в ответ князьям Чарторижским, что я желала бы избавить республику от неустройства, в котором она к несчастию находится, и что конечно я помогу моим друзьям и деньгами и войском, чтобы поддержать их, но что прежде всего я желала бы знать: 1) Сколько нужно того и другого, чтобы устроить конфедерацию? 2) Будет ли она направлена против личности короля или злоупотреблений? 3) Каким образом и когда состоится начало этого союза? 4) Кто будут те начальники, которых намереваются призвать? Когда я буду извещена об этих подробностях, то буду иметь возможность сообразоваться и принять надлежащие меры.

Я не отвечаю на вторую памятную записку; нахожу только, что будет несколько затруднительно иметь успех по этому проэкту. Тем не менее я приказала дать вам инструкцию поддерживать домогательство моих друзей там, где вы находитесь. и представлять двору на вакантные места и милости, не ожидая приказаний отсюда, всех которых вы признаете принадлежащими к моей партии. Прибавлю этим письмом, что я желала бы в особенности, чтобы это были: граф Браницкий, которому я послала орден, стольник Понятовский, граф Ржевусский, обер-каммергер Понятовский. — На ваш № VIII имею вам сказать, что я приказала отвечать на записку под-канцлера и что по делам Курляндии я посмотрю что придется делать, ежели секвестр, наложенный по моему приказанию на доходы герцога, внушения которые я приказала сделать принцу Карлу, что если он не удалится из Курляндии, то должен опасаться за свою свободу также как и за своего любезного Брюля (Цигенгайн) — не будут иметь успеха.

Я согласна на созвание коммиссии в Варшаве под вашим наблюдением, и я приказала вставить пункт о честных людях, [484] которые должны быть выбраны. Вам следовало бы определить сумму, которою мы удовлетворим кредиторов и всех остальных. Постарайтесь же привлечь к нам Масальских. — На ваш № IX отвечаю, что я только что получила от короля Прусского, в ответ на письмо которое я ему писала, письмо, которым я очень довольна. Ваши мысли нравятся мне, и я тем более была бы рада придти к соглашению с Прусским королем относительно Польских дел, что таким образом этот король был бы вырван из рук Франции; нужно, чтобы это происходило в величайшей тайне и еще лучше непосредственно между королем и мною. Я также очень желала бы, чтобы предположение исходило от него. Посмотрите, не можете ли вы устроить это, на что, как мне кажется, вы надеетесь. — Ваш № X приглашает меня вернуться в Петербург, чего я не сделаю этою зимою: всем так хорошо, и я боюсь подвергнуть опасности великого князя, который счастливо вызволился (Цесаревич Павел Петрович до того был смертельно болен, что бывший канцлер Бестужев предлагал Екатерине выйти замуж за графа Г. Г. Орлова, привенчать младенца, получившего позднее имя Бобринского, как привенчаны были обе дочери Петра Великого, и на основании «Правды воли Монаршей», объявить его наследником Русского престола. П. Б.). Карнавал начался, и теперь все только и думает об удовольствиях.

*

3 Января 1763 г. Москва.

О депеше уверить можно посла, что ни единая оригинальная не бывала и не есть в руках Прусского короля, но что страсть бывшего императора так велика была, что он иногда невинные слова как будто вредные королю Прусскому толковал и тако и ему сообщал, и то не в оригинале.

Сие может служить графу Бюту в оправдание против великое множество его злодеев, которые ищут ему крим делать из его разговоров с нынешним вице-канцлером.

*

Москва, 27 Января 1762.

Граф Кайзерлинг. Я получила через Толстого ваши № 12 и 13 и, кажется, по почте № 11 и 14 и чрез Аша 15 и 16. Я приказала выслать вам 50000 тысяч червонцев звонкою монетою с курьером.

Ваша записка с изложением оснований есть образцовое произведение, ответ на нее дерзок и обнаруживает крупное невежество [485] автора, когда он говорит: "это изложение очевидно переносит ответственность на имп. Елис., ее министерство и на самый Русский Сенат". Очевидно, что он не знает, что Русский Сенат вмешивается лишь в исполнение законов внутри страны. Когда ему представляют или он сам изыщет какой нибудь новый проект, полезный для внутренних дел, он его обсуждает и испрашивает моих приказаний, чтобы его осуществить, но он никогда не мешается и не вмешивался в дела внешния и тем менее давать советы по оным своему монарху. Я приказала отправить к вам рескрипт предложенный нами. Я надеюсь, что, благодаря благоразумным мерам, которые вы примите и средствам, мною доставляемым партии, которую я имею, и поддержке, которую я вам окажу, если и соберется чрезвычайный сейм, то он теми или другими способами обратится в мою пользу. Мои намерения весьма далеки от того чтобы захватить Курляндию. У меня нет жажды завоеваний. У меня достаточно народов, которых я обязана делать счастливыми, и этот уголок земли не прибавит ничего к их счастию, которое я поставила себе целью. Но взявшись за дело правое и потому славное, я буду поддерживать его со всею твердостию, которую Бог даровал мне. Я приказала Симолину, чтобы лишь только герцог Иоганн 5 прибудет в Митаву, ему было передано все, что ему принадлежит.

Я твердо решилась учредить в Варшаве коммиссию о вознаграждениях 6. Вам вышлется ответ на Декабрьскую записку Двора, который вы представите за своею подписью, изменив его по вашему усмотрению. Вы назначите содержание, кому найдете нужным для моей службы в Польше. Говорят, что Струбе сошел с ума. Я душевно рада придти к соглашению с Прусским королем по Польским делам; я, кажется, сообщала вам уже об этом и, так. как мы теперь находимся на такой ноге, чтобы вести частную переписку, то это будет наилучшим средством придти к соглашению в полной тайне. Посылаю Пучкова в Литву, снабженного всем что ему нужно, и адресую его к Флеммингу с собственноручным моим письмом. Молодой граф Понятовский может купить при вашем содействии что ему нужно. Я приказала держать на готове еще 20000 червонцев, на случай если этих денег вам было бы недостаточно. Я вам душевно признательна за все приветливое, что вы говорили на мой счет молодому графу Орлову, он передал это все своим братьям. Еще раз рекомендую вам [486] этого молодого человека 7; он обещается сделаться очень хорошим малым; он пошел в род свой, с которым благодарность связывает меня по гроб.

Помета канцлера: Получено 28 Января 1763.

*

Я только что получила ваш № 17. Борх 8, как говорят, возвратился, когда узнал, что в Курляндии все кончено. Если это известие ложно, его личность будет хорошо, а возложенное на него поручение дурно приняты.

Ваш № 18-й весьма интересен; я очень одобряю данный вами ответ. Нужно будет посмотреть, что из этого последует. Я ссылаюсь в этом деле на мои предыдущие письма. Не имею ничего возражать против всего этого. Мне только было бы любопытно знать, не есть ли этот Корф тот самый, который хромает и который когда-то натворил столько интриг здесь, что не поможет его пребыванию здесь сделаться приятным. Пучков имеет приказание сноситься с вами.

*

4 Февраля 1763.

В ответ на ваш 19 сообщаю вам, что, видя опасность, в которой находится Польский король, что мне было подтверждено Французским курьером, я собрала совет, чтобы определить, какие меры следовало бы предпринять в моих интересах в случае смерти этого короля. Было решено в принципе действовать в пользу одного из Пястов, а именно графа Понятовского, а если бы его кандидатура не удалась, то в пользу князя Адама Чарторыжского, хранить это в секрете, держать в готовности на границе тридцать тысяч человек, а также пятьдесят тысяч, которые могли бы служить им подкреплением, постараться узнать предположения других дворов о их кандидатах.

Извещаю вас о всем этом, дабы вы знали, чего держаться и чтобы получить ваше мнение по этому предмету. Надеюсь, что Аш уже прибыл к вам.

*

Граф Кайзерлинг. Я очень рада видеть из вашего № 23, что г. Аш прибыл благополучно. Я приказала послать вам сто тысяч [487] рублей векселями и таким образом сохраню вам на закуску те двадцать тысяч, о которых вы просите; ружья, карабины и другие военные припасы отправлены под величайшим секретом в Киев и Смоленск. Прусский король писал мне (никто не видел его письма) о Польских делах; он сообщил мне, что для него безразлично, кого бы ни возвели на престол, лишь бы то не был Австрийский принц и что он был бы не прочь от одного из Пястов. Я ответила ему, что соглашусь на устранение Австрийца, под условием чтобы он (король) поступил так же по отношению ко всякому кандидату, поддержанному Франциею, что я также очень расположена в пользу Пяста, лишь бы он не находился на краю гроба или на жалованьи какой либо державы. Так как вы желаете сохранить Ржичевского, то я вам его оставлю, но берегитесь, чтобы он не оказался в руках графа Брюля; выплатите ему то, что ему следует, т. е. 1507 червонцев.

Посылаю вам при сем два письма, о которых вы просили; я очень рада, что число наших друзей ростет теперь. Я очень интересуюсь знать, что сделает Пучков; смертельно боюсь, чтобы Радзивилл не распорядился его убить. Многие из моих подданных, проживающих в соседстве с Радзивиллами, описали мне ужасными красками их злодейства. Будьте здоровы и будьте уверены в моем расположении. Екатерина.

*

1 Апреля 1763.

Граф Кайзерлинг, ваши №, № 26-29 с их приложениями были переданы мне Тиром. Я читала с большим удовольствием секретные депеши; я очень рада, что вы вполне разделяете мое мнение относительно Польши. Я приказала запечатать эти депеши и запретила их давать кому бы то ни было. Чтобы лучше сохранить секрет, я не держала совета и не буду его держать; я приказала канцлеру и вице-канцлеру говорить любопытствующим о делах Польских, что я была бы не прочь помочь Саксонскому крон-принцу взойти на престол, если бы король не действовал с такою враждебностию против меня. На будущее время надеюсь, что тайна будет сохраняться лучше, ибо я не буду посвящать никого в то что будет иметь вид секрета; все еще ново, и я изучаю своих (сотрудников), чтобы полнее овладеть ими.

Вы можете для блага моей службы раздать находящиеся у вас деньги, а также и те которые получите, отчитываясь только лично [488] мне, как бы в моих личных деньгах, о чем я извещу и Коллегию, и Кабинет, что вы будете лично мне давать отчет.

Одобряю, что вы сделали относительно примаса; его слабость непостижима: примас, подающий столь дурные примеры, будет плохим вице-королем в течении времени, пока престол будет вакантным. Одобряю все сделанные вами расходы и молю Бога, чтоб Литовский трибунал имел успех. Так как вы вновь настаиваете относительно писем Масальским отцу и сыну, посылаю вам их вместе с моим письмом к вам по этому предмету. Если вы того желаете, я напишу также примасу. Распустите слух, тем способом который признаете приличным, что если дерзнут схватить, чтобы засадить в Кенигштейн кого-либо из друзей России, я населю Сибирь своими недругами и спущу Запорожских казаков, которые хотят прислать ко мне депутацию, чтобы просить меня дозволить им отомстить обиды, наносимые мне Польским королем (гайдамаков любят в Польше).

Если сейм не может закончиться в мою пользу без того, чтобы сеймики состоялись под покровом конфедерации было бы полезно, чтобы это произошло в такое время года, когда мои войска имели бы возможность их поддержать. Я буду иметь в Мае месяце 15000 человек в Смоленске, 18000 между Киевом и Черниговым и гораздо значительнейший корпус в Риге. Если желают, чтобы эти войска двинулись к Оливе и Слуцу, необходимы на месяц жизненные припасы, коих посылаю вам список, а если на четыре месяца, то нужно четверное количество. Если бы мои друзья взялись устроить эти склады, я выслала бы им необходимую сумму. 200 гусар, 100 казаков и 100 артиллеристов будут 1 Мая в Киеве, и совершенно такое же число в Смоленске. Все военные припасы будут на месте к тому же числу, и я надеюсь выслать вам с этим же курьером пятьдесят т. червонцев, которых у меня просят на указанное мне употребление; я пошлю запечатанное предписание в Смоленск и другое в Киев, которые по простому письму графа Кейзерлинга, моего посла, должно будет распечатать и в которых будет выражено, чтобы отпускать все что он потребует и чему я без задержательно вышлю список. В Смоленске губернатором князь Козловский, а в Киеве генерал-губернатором господин Глебов; но в случае его отсутствия нужно будет обращаться к генерал-майору Чичерину, которому я немедля пошлю мои приказания.

*

Я пишу вам это письмо, чтобы узнать ваше мнение. Англия очень торопит меня скорейшим заключением со мною коммерческого [489] и союзного договоров. Прежде чем согласиться на это, я хотела посмотреть, какой оборот примут Европейские дела. С этою целью я под различными предлогами избегала даже рассмотрения предложений, которые мне делали; теперь, не имея более хороших предлогов для ссылки на них, я приказала выслушать предложения Английского посла. Коллегия Иностранных Дел составила проект союзного и оборонительного договора; но прежде чем принять решение, я желала бы знать наше мнение об этом. Я приказала доверительно объявить Венскому и Прусскому дворам, что Англия делает предложения относительно союзного договора, что я не хотела дать своего согласия, не сообщив им прежде об этом; я сделала это, чтобы эти дворы не взяли подозрение и чтобы они могли сделать мне предложения относительно (заключения) дружественных договоров, о чем я лично неделю тому назад написала королю. Я вам скажу без обиняков, что моя цель — быть связанной дружбою и даже оборонительными союзами со всеми державами, чтобы всегда иметь возможность стать на сторону более угнетаемого и таким образом быть арбитром Европы; прошу вас сказать мне, если я ошибаюсь, и притом не стесняясь. При сем посылаю вам проект составленный в Коллегии.

*

Петергоф, 26 Июля 1763.

Вследствие ваших секретных донесений, адресованных мне в собственные руки, я вам открыла мои намерения, что я не хочу и не могу назначить другого срока, как кончина Польского короля, чтобы подать руку конфедерации этой земли. Я однако не удивляюсь нетерпению, которое мои друзья обнаруживают усиленными ходатайствами, дабы привести дела к этой развязке ранее срока. Их интерес так велик и их планы так важны, что если они успеют их осуществить, то будут заслуживать извинения в глазах публики за все средства.

*

Иное дело в отношении меня. Моя истинная слава пострадает без сомнения, когда я окажусь содействующею низложению с престола владетеля соседнего и дружественного без всякой другой причины, как разве за слишком большое его доверие к министру недобросовестному и слабому (находящемуся притом на краю могилы), который настолько же дерзок в замыслах своих предприятий, насколько труслив в их исполнении. Но затевать конфедерацию и поддерживать ее до смерти — столь неопределенное пространство времени не поглотит ли у меня суммы денег столь [490] значительные и не пошатнет ли и не изменит ли настолько мой вес и влияние у прочих, что действительно окажется трудным оценить, на сколько то и другое соответствует приобретенной выгоде — избранию национального короля. Впрочем мне кажется нет надобности изъяснять вам в этом письме о политической подкладке, относительно моей империи, в непродолжительной конфедерации, которая окончилась бы восстановлением доброго порядка во внутренних делах королевства (если вообще подобный порядок может иметь место при таком правительстве). Я вас слишком знаю, граф Кайзерлингь, за посланника просвещеннего и преданного, чтобы хотя минуту сомневаться в вашем усердии и проницательности по отношению к столь важному и постоянному интересу моей империи, потому что без сомнения не случайный деспотизм партии, находящей себе поддержку в интригах собственного двора, в состоянии создать наконец монархическое правление, которое есть единственный и действительный предмет тревог для соседей; поэтому не следует ли смотреть на настоящий деспотизм скорее, как на продолжение анархии, имеющей источником самый принцип их правительства, чем на действительное приближение к постоянному порядку вещей для нации? Я хотела указать вам на эти предварительные соображения единственно для вашего собственного сведения, дабы вы могли видеть основания, по которым составлены последние мои собственноручные приказы вам удерживать моих друзей от преждевременной конфедерации, давая им в тоже время уверения самые положительные, что мы неизменно будем поддерживать их во всем, что благоразумно, до смерти короля, по воспоследовании коей мы без сомнения будем действовать в их пользу. Я сочла тем более нужным написать вам это письмо, что усмотрела из вашей депеши, адресованной в Коллегию за № 77, от 20-го н. ст. сего месяца, что неблагонамеренная партия очень хлопочет, чтобы побудить их и их войска к вооружениям. Когда я сопоставляю это сообщение с тем, которое вы сделали мне лично, (Значит, граф Кайзерлинг побывал в Петербурге. П. Б.) т. е. что наши друзья вооружаются и вербуют людей с таким усердием и такою поспешностию, как будто бы они имели уже мое положительное согласие на немедленное составление конфедерации, я нахожу довольно вероятным, что первые могли бы более взволноваться необдуманным рвением нашим.

Предстоящее вступление в Польшу моих четырех полков может вызвать еще большее брожение в умах, в особенности в виду [491] передвижений и действий этих войск, которые вы должны направлять согласно моим приказаниям. Вследствие сего я нахожу нужным указать вам направлять то и другое со всею свойственною вам осторожностию и предусмотрительностию, довольствуясь смягчением того, что в действительности могло бы оказаться невыносимым для благонамеренных в действиях Виленского трибунала, дабы то содействие, которое мы решились дать по их ходатайству, не перевершило наше стремление, заключающееся в том, чтобы не допустить их дела до открытого разрыва прежде предполагаемого нами срока. На этот конец я желаю, чтобы вы сократили пребывание моих полков в этой земле елико окажется для вас возможным и чтобы вы им указали для возвращения в свои квартиры следование по местности наименее возбужденной. Вы сами хорошо поймете, что все что я вам сим предписываю имеет целью предупредить возникновение конфедерации, противной моим интересам.

Незначительность времени, которым мы можем располагать, не дозволяет отсылку вам сумм, о которых вы просите; поэтому уполномочиваю вас занять в Варшаве или Данциге такую сумму, которая потребна для надобностей службы, выдавая векселя с уплатою здесь на имя тайного советника Панина и генерал-квартирмейстера князя Вяземского, эти выданные вами векселя будут уплачены здесь по истечении 6 дней, так как сумма на этот предмет совершенно готова.

______________________

В день воцарения Екатерины жил в Петербурге другой Кайзерлинг. На него ссылался Фридрих II-ой, беседуя с проезжавшим в Петербург на посольство графом Сегюром, которому король выражал уверенность в том, что Екатерина неповинна в погибели Петра III-го, и прибавил, что об этом может рассказать ему, графу Сегюру, Кайзерлинг. П. Б.)


Комментарии

1. Пишу к вам пофранцузски; но если для вас это неудобно, буду писать на плохом Немецком языке, каким обыкновенно говорю.

2. Родной дед князя С. М. Воронцова. П. Б.

3. Во время Семилетней войны. П. Б.

4. Первому министру Августа III-го, короля Польского. П. Б

5. Т. е. Бирон. П. Б.

6. За издержки, понесенные Поляками на содержание проходивших наших войск в Семилетнюю войну. П. Б.

7. Речь идет о младшем Орлове, Владимире Григорьевиче. Он уехал тогда в Лейпциг учиться. П. Б.

8. Приехавший к Екатерине из Курляндии. П. Б.

Текст воспроизведен по изданию: Из своеручных писем Екатерины Великой к графу Кайзерлингу // Русский архив, № 8. 1912

© текст - Бартенев П. И. 1912
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Абдуталипов Р. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Русский архив. 1912