1894

Екатерина II и граф Н. П. Румянцов.

13. ¹

(Перевод).

Господин граф Румянцов!

Цель этих строк — просить вас вмешаться в очень докучную историю. Вот в чем дело. Года два назад, мой посол Мордвинов ³ написал мне из Венеции, что г. Сенак ⁴ де-Мельян там, и что он желает приехать в Россию и заняться ее историей. Я знала его лишь по двум его сочинениям, которые показались мне хорошо написанными; я осведомилась у тех, кто мог его знать, о том, о чем обыкновенно осведомляются в подобных случаях, и узнала, что он был интендантом не знаю уж которой из французских провинций и вынес оттуда репутацию честности, что делает ему честь. Затем, я стала искать кого-либо из его соотечественников, кто бы помог мне [96] получить верные сведения относительно графа д'Артуа, который в то время путешествовал в Италии; мне показалось, что г. де-Мельян может мне в этом пригодиться, и чтобы в том удостовериться, я согласилась на его приезд в Россию, не высказывая никогда Мордвинову, а тем более г. де-Мельяну, с какою целью я его призвала. Как только он приехал, мне не трудно было выеснить, что это вовсе не такой человек, к которому и я, и граф д'Артуа могли бы питать доверие. Он был первым матодором общества демократов графини де-Тессе; однако и ей и ему пришлось оставить Францию, потому что их нашли недостаточно ярыми демократами. Наконец, по прибытии своем сюда, Мельян оказался как бы сотканным из претензий смешных и докучных, и, сверх того, случилось так, что никто его терпеть не мог (несмотря на то, что он довольно умен), так как он хочет всегда быть первым и говорить бестолковые вещи, которые у него на полдороге прерываются. Сначала он хотел строить финансовые планы; затем сделаться министром финансов; потом — посланником в Константинополе; затем — писать историю и, под конец, не остановился ни на которой из этих мыслей. После того, он высказал мнение, что он не мог быть умен в России, потому что там слишком холодно, и затем уехал. Так как жить здесь дорого, а он потерял свое состояние то я и назначила ему по 500 руб. в месяц; теперь он просить меня выдать ему это содержание за несколько лет вперед, с погашением этой пенсии. Если вы можете, обещая ему за два или за три года вперед, освободить нас от самого пенсионера и от пенсии, право, вы этим окажете мне услугу, равно как и графу Безбородке, потому что меня необычайно преследует отец, в то время как его преследует сын. Прилагаю при сем письмо, которое я ему написала, и которое вы ему отошлете, если вам это заблагорассудится; в нем содержится суть дела, в немногих словах; я его не запечатываю, чтобы вы его прочли. У этого человека страсть к писанию: он прислал мне письмо в 30 страниц in-folio. Если он также напишет историю — беда тем, которые ее будут читать; впрочем, я убеждена, что он ее вовсе не напишет, или напишет плохо, потому что не знает ни языка, ни страны. Но не говорите с ним об этой Истории, или, в крайности, убедите его в невозможности ее написать.

Прощайте, будьте здоровы.

Царское Село, 4-июля ² 1792 г. [97]

14.

Божиею Милостию, Мы Екатерина Вторая Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему тайному советнику, чрезвычайному посланнику и полномочному министру графу Румянцову.

Представление ваше и желание братьев короля французского, чтоб вы сопровождали их в походе, предпринятом имя для восстановления законной власти и надлежащего порядка вещей во Франции, Мы приняли за благо; и вследствие того не токмо дозволяем вам туда отправиться, но и сохраняем в полной силе своей тот самый кредитив, которым вы от Нас при упомянутых принцах уполномочены были.

По деятельным предположениям со стороны союзников Наших, императора римского и короля прусского, в пользу дела, общего всем государям и государствам, и по той ревности и твердости, с каковыми братья королевские подвиги свои продолжают, Мы должны ласкать себя, что Всевышний увенчает добрыми успехами справедливую сторону и что вскоре восстановится во Франции законная власть в особе королевской, следовательно, и монархия тамошняя поступить паки на прежнюю степень ей приличную. Тогда ваше служение при братьях королевских окончится; но тем не меньше вы обязаны будете ожидать Наших дальнейших повелений в Париже или где по усмотрению всех участвующих будет учреждено на первое время королевское пребывание.

Ведая Наши добрые расположения к королю и к фамилии его и до коликой степени на деле самом Мы старалися вспомоществовать благим намерениям Принцев, вы, находясь при особах их, не оставите и впредь советами и услугами вашими пособствовать им по всей возможности и по колику то с качеством министра Нашего, согласовать будет. Сколь мы ни желаем, чтоб все в свой порядок приведено было кроткими и легкими способами и чтоб во-первых освобождение короля с фамилиею его как наискорее последовало; но в буйстве злоумышленных и ослеплении безрассудных не можем не воображать иногда и самых неистовых мер, противу коих новые усилия и не малое время употребить нужда заставит. Легко случится, что они увезут короля в полуденные провинции и, хотя не отважатся поступить на зверские крайности, станут однакож удерживать его для отдаления конца их продерзостей и для спасения себя от праведной мести, им предстоящей. В подобном случае [98] Наше мнение всегда было и ныне таково же есть, чтоб граф Прованский ⁵, яко старший в королевском роде, за отсутствием и заключением в неволе его христианнейшего величества и дофина его преемника престола, в малолетстве сущего, восприял на себя качество и должность регента Франции до тех пор, покуда общие старания и силы доставят брату его полную свободу, облекши себя в звание сие торжественно со всеми прежними обычаями и обрядами, присоединяя брата своего графа д'Артуа в качестве генерала-порутчика королевского сил французских и составя совет из особ благонамеренных, твердых в правилах старинных монархических и чуждых всяких заблуждений: почему при настоянии такового дел положения не оставьте представлениями и советами подкреплять решимость на сие у братьев королевских и ежели бы для признания от других помянутого качества регента или для отвращения трудностей и препятствий ваши старания и добрые услуги были нужны, то и оные употребите с надлежащею осторожностью приличным образом; а сверх того поспешите Нас тогда уведомить, дабы мы новою кредитивою вас снабдить не умедлили. Впрочем отсылаем в обще к наставлениям, которые Мы с прошлого года по временам и обстоятельствам по сей материи вам преподавали, пребывая вам Императорскою Нашею милостию благосклонны.

Дан в Царском Селе. Августа 16 дня 1792 года.

(Ее Императорского Величества рукою подписано):

«Екатерина».

15.

[105]

(Перевод).

Господин граф Румянцов.

Я думаю, все бедствия этой кампании произошли от того, что в плане ее ошиблись, моему — не последовали, что французских принцев поместили не в авангарде, а в тылу, — не захотели сделать руками французов то, что следовало ими сделать, и, вместо того, чтоб придать партии принцев вес и силу, сделали все, чтобы ее уничтожить. Кроме того, к несчастию, оправдалось пророчество покойного генерал-квартирмейстера Бауера, которое он (между нами будь сказано) высказывал мне и многим другим, что таланты владетельного герцога брауншвейгского ⁶ не таковы, да и никогда не были такими, какими общественному мнению заблагорассудилось их считать; а это-то именно и знал достоверно Бауер, что и подтвердилось на деле. Даже по мнению некоторой части прусского министерства, будет большим несчастием, если герцог сохранить за собою командование соединенной армией. Другое несчастье — этот милый герцог Альберт саксен-тешенский ⁷ и его супруга, которые испортили нидерландские дела и, в конце концов, герцог завладел командованием армией против желания императора, армией и военным советом, и вы видели, что из этого вышло. Его высочество был первый побит террором, принял 19 человек улан за 80 чел., и так далее. Его главный делец, говорят, какой-то Линденау, бывший в прусской службе. Весьма возможно также, что союзники принимают более к сердцу увеличение своих собственных владений, нежели дела Франции; но этого нельзя достигнуть, даваясь в обман постыдных политических переговоров, или терпя поражения, когда надо [106] побеждать. Судя по тому, что, по вашим словам, рассказал графу Ламберту ⁸ адъютант гражданина Валенса ⁹, не особенно трудно было добиться победы в день канонады. Подробности, которые вы мне об этом сообщаете, равно как о здоровье короля и королевы и о партии д'Артуа во Франции, бесконечно интересны, и я вас за них благодарю. Вы можете быть уверены, что сохраню в тайне эту депешу, как вы того желаете. Согласно известиям, которые приходят ко мне из владений короля прусского, молодые люди склоняются к демократии, но все люди зрелых лет против этой маний, и вообще нет никакого намека на возмущение. Я думаю, что прусская армия, которая оставила страну вместе с королем, перестала бы быть демократической, если бы его величеству удалось побить французов. Парадоксы герцога брауншвейгского, а особенно герцога веймарского ¹⁰, правду сказать, слишком уж парадоксальны, но над ними можно будет посмеяться, если они не повлияют на мероприятия его шурина, короля прусского. Впрочем, этот герцог веймарский весьма может быть расположен к помешательству, как его отец и дед, который и был признан таковым. Про герцога брауншвейгского этого нельзя сказать; но бесчеловечно было не выговорить в условии, чтобы эмигранты были включены в перемирие, которое он, к несчастию, заключил. Вообще, о чем, по-видимому, заботились меньше всего на свете в эту кампанию — о достоинстве и чести держав, воюющих против мятежников, в то время, как мятежники были крайне горды и дерзки.

Все, что я вам сообщаю сегодня в большом рескрипте ¹¹, даст вам достаточные сведения, чтобы из них вывести указания для вашего поведения по всем вопросам. Вы будете проповедывать и говорить в пользу принцев и эмигрантов, с целью заставить смотреть на их дела в настоящем свете, как я на них смотрю. Сверх того, старайтесь выставлять во всяком случае все доводы, которые в состоянии подорвать демократию или, по меньшей мере, которые клонятся к ослаблению ее. Если представится случай, употребите свои старания, чтобы ход действий, который я предлагала, был принят и чтобы король прусский делал вид, будто уступает венскому двору руководство во всех случаях, когда сам он не пожелает выступать.

Я возобновила свой союз с каждым из этих дворов в отдельности. Совершенно справедливо, что венский двор предпочитает получать от нас помощь деньгами, а не войском. Согласно моему договору с австрийским домом, я обязуюсь ему помощью в 13.000 чел.; я предлагала 15.000 чел. Но, так как он желает денег, то я и дам, сколько положено по договору, соразмерно с [107] 13.000 чел.; а если у меня спросят на 15.000 чел., то я предпочту сохранить излишек этого пожертвования, чтобы употребить его на поддержку того дела, которому я найду уместным оказывать покровительство, если увижу, что это действительно необходимо. Отзывы графа Кобенцля ¹² о принцах и эмигрантах ясно доказывают нерасположение его двора, выраженное уже столько раз за эту зиму и принцам, и эмигрантам. Но если венский двор намеревается управлять французским государством от имени французского короля, жизнь этого государя, наверно, будет недолга, а жизнь королевы и ее сына и того менее. Это — рассуждение, которое, по видимому, не приходило в голову графу Кобенцлю, когда он с вами говорил, но которое, несмотря на это, я считаю верным. Итак, если семья короля будет отстранена, прощай управление: граф Прованский сделается королем, и ненависть к принцам обратится по меньшей мере в непримиримую ненависть. Если же, в этой войне, венский двор не пожелал бы подчинить свои интересы моему мнению — если есть таковое, как вам говорил вышесказанный граф — то мне так же точно невозможно отступиться от своего, потому что я его считаю добрым, честным и высоким, и что я, конечно, буду всегда интересоваться принцами, братьями короля французского, и французским дворянством: искренно желаю, чтобы они сами и французское дворянство не были уничтожены. Мне кажется, что во Франции ничего нельзя подделать при новых порядках, и что только старый может там возвратить сносное положение дел, в каком бы ни было случае. Хоть граф Кобенцль и старается открывать окно, чтобы послушать, как поют «Ca ira», хоть и допустят до представления императору еще столько же негодяев, как г. де-ла-Марк ¹³, сколько съумеют найти, тем не менее останется несомненным, что Франция скорее поддастся принцам, нежели австрийскому дому.

Кстати, вы уже знаете, что брать этого де ла-Марка женился на дочери княгини Шаховской без моего разрешения и что я отдала под опеку и мать, и дочь. Я запретила г-ну Аренбергу, сообщнику двух возмущений, переступать границы России. Если его дети до истечения пяти лет не будут присланы в Россию и воспитаны здесь в нашей вере, то имения перейдут к наследникам жены, которые находятся в России ¹⁴. На все это есть основание, а именно, что всякое правительство одинаково заинтересовано относительно людей этого рода.

Поведение австрийского двора в Нидерландах таково, что надо предположить, что он не желает ими владеть. Я нахожу, что проект принца Генриха, заключающийся в …………………………………………………………… ни намерений венского двора. Совсем напротив: они [108] будут довольны увидеть возможно скорее конец своим тревогам, а следовательно, и трудам, и издержкам, так как слава уже достигла верха своего величия.

Из письма вашего из Бингена, от 20/31, июля я вижу, что представитель венского двора был с вами откровенен во Франкфурте касательно свидания императора с королем прусским не более того, как он говорил с графом Разумовским ¹⁵ прежде и после этого свидания. В письме, которое писал вам граф Кобенцль, он, по-видимому, чувствует этот недостаток уважения, потому что оно начинено извинениями и оправданиями в том, что сделано и чего не делано. Разговоры, которые вы имели с графом Кобенцлем, утверждают меня в тех мнениях, которые уже у меня были, — что, несмотря на союз, оба высокие союзника, или скорее их послы друг другу очень завидуют и что относительно нас венский двор делает вид, будто руководить королем прусским.

В вашем письме от 24 июля/4 августа……………………………………………………………………………………………………. Выбор Эллиота ¹⁶ для посредничества в этом деле также прекрасное средство для того, чтобы не довести его до конца, согласно моему мнению. Но, так как его королевское высочество не пользуется у своего племянника-короля слишком обширным доверием, и герцог Брауншвейгский, по-видимому, также не преисполнен доверия к своему дорогому дядюшке, то я и думаю, что все это пойдет прахом, и что кавалеру де-Буффлер ¹⁷ достанется лишь труд сделать живописное путешествие верхом из Рейнсберга в Париж, которое он в один прекрасный день предаст печати и которое мы прочитаем.

На обзор кабинетов Вены и Берлина, который заключается в вашей депеше от 25 июля/5 августа, я смотрю, как на плод вашего усердия и благодарю вас за доверие, которое вы мне оказываете. Их сближение — результат характера Леопольда II и влияния Бишофсвердера ¹⁸, такого же пустомели, как и он. Леопольду, который, естественным образом, никому не соперник, приходилось умиротворять свои владения, которые почти все были готовы возмутиться против черезчур крутых реформ, предпринятых его отцом, оставившим ему, сверх того, войну неудачную, по той единственной причине, что он вопреки очевидности хотел вести ее оборонительно, тогда как обстоятельства требовали, чтобы она была наступательной. Леопольд II был очень рад слушаться при подобных обстоятельствах всего, что только могло уменьшить его затруднения. Его наследник взошел на престол в то время, когда был заключен союзный договор с Пруссией. [109] Первым событием этого царствования было то, что Франция объявила войну новому королю. С этой минуты король прусский, сделавшийся его союзником, обязан был помогать ему. Он уже вооружался, вследствие соглашения, которое продолжалось с бегства короля французского, в июне прошлого года, между всеми европейскими державами, — во теперь он являлся лишь вспомогательною силой. Как тот, так и другой двор были далеки от того, чтобы действовать бескорыстно; они уговорились всегда требовать возмещения убытков. Это не преминет заинтересовать всю Европу, потому что денег-то у Франции нет. Если у меня обо всем этом спросят совета, я скажу свое мнение. Впрочем, проект обмена Баварии и все то, что должно было из него воспоследовать, не должно быть новостью для вас, ведшего эти переговоры. Я не думаю, чтобы герцог Цвейбрюкенский внушал теперь более живое участие, чем прежде; мне кажется, что, несмотря на свою деспотическую голову, он был до сих пор в подчинении у демократов и что вам нельзя было им похвалиться также, как и мне. Что касается курфюрста Саксонского, невозможно, чтобы он хотел променять свои владения на Эльзас и Лотарингию: этот государь слишком благоразумен для такого обмена, а на Эльзас и Лотарингию надо смотреть как на земли, которые будут разорены прежде, чем попадут к нему. Таким образом, этот проект Англии, если только он у нее есть, рискует остаться невыполненным. Я думаю, что беспокойство Англии касается, быть может, скорее того, что будет делаться, и, чтобы проникнуть намерения, там, может быть, придумывают то, о чем до вас дошел слух.

Что касается польских дел, то покончить их будет не особенно трудно.

Возвратите мне ордена св. Владимира, предназначенные для двоих офицеров, которые спасли королеву 6 октября, потому что вы не нашли уместным пожаловать их тогда, а теперь уже слишком поздно, так как король прусский им уже дал свои. Вижу, что князь Кауниц ¹⁹ завладел Сенаком де-Мельян и что, по этой причине, вы не можете выполнить мои приказания относительно его. Значит, отсрочена эта докучная забота, с чем вас и поздравляю; я вовсе не завидую князю Кауницу в удовольствии иметь дело с таким несносным человеком.

Ваш второй разговор с курфюрстом Кельнским не менее интересен, как и первый. Вы можете быть уверены, что эта депеша не выйдет из моих рук. Если он прав, то состояние графа де-В. находится в отчаянном положении. Но было бы полезно узнать, не состоит ли сам этот курфюрст в разряде «младших», с головой «старшего»? Ведь, разряд «младших» обыкновенно тот же, что и [110] фрондеров. Нет ничего легче этого: я видела, как в этом отличались глупцы и, между прочим, князь Василий Борисович Голицын ²⁰. Он был самым ловким и смышленым фрондером, какого я встречала за всю свою жизнь. Это опять-таки доказывает, что это дело само до себе не трудное. Самое же главное, конечно, разузнать в точности, правильно ли он смотрит. Я совершенно разделяю мнение его дядюшки о личности племянника и, вследствие этого чувства, я смею надеяться, что он сумеет побороть препятствия, которые могли бы повредить благополучию и успехам его царствования. Ему предстоять выполнить блестящую карьеру, а при уме и достоинствах легко достигнуть того, к чему стремишься. Союз обоих соперничествующих домов удивляет всех тех, кто не видал союза австрийского и бурбонского домов и знаменитого семейного соглашения, заключенного между Францией и Испанией. Все это были феномены, с которыми, однако, свыклись глаза всей Европы. Не знаю, как отнесутся к этому союзу германские князья. Если оба эти Атланта разобьют себе носы, немного найдется хирургов, желающих сделать им перевязку.

Не бесполезно знать и все другие анекдоты, которые вы мне сообщает под той же рубрикой, и я вас за них благодарю. Меня наиболее беспокоит здоровье императора, которое, по вашему донесению, не таково, как бы я того желала.

Теперь обращаюсь к вашему письму из Карльсруэ, от 30 июня/10 августа. Из него я вижу, что вы получили мои приказания касательно этого дела в момент избрания императора, что вы могли оставить Франкфурт лишь после отъезда принцев Бингенских, и что, по прибытии в Карльсруэ, вы нашли, что робость наследной принцессы ²¹ помешала ей приготовить маркграфа ²² к тому, чего вы от него желали. Я должна отдать справедливость барону Эдельсгейму ²³, что он вызвал решение своего повелителя и съумел победить неожиданное препятствие — сомнения наследного принца ²⁴ относительно перемены вероисповедания его дочери ²⁵, посоветовав ему обратиться к богослову, который, наконец, доказал ему превосходство греческой веры, так что этот принц сказал, будто бы он ожидает минуты, когда ему самому тоже посоветуют ее принять, что и дало вам, возможность говорить с маркграфом. Если этот принц тронут тем, что мой выбор пал на принцесс его дома, то мне это может быть только приятно, равно как и чувства его сына и его благодарность по тому же поводу. Вижу, что разговор, который был у вас с наследной принцессой, также закончился к нашему удовольствию, несмотря на сомнения, которые старались возбудить у нее в душе, и на которые [111] я смотрю, как на материнский страх, связанный с этим делом: он преследовал ее мать и мою, но они съумели превозмочь его. Наследная принцесса имеет, однако, то преимущество над своей матерью и над моею, что она сама побывала здесь, что она с давних пор пользуется моим уважением, моею дружбой, и что она должна знать меня настолько, чтоб быть уверенной, что я приложу об ее дочерях особые заботы; что если я сказала, что их пристрою, то и сдержу слово. И я буквально считаю себя обязанной к тому честью. Как вы заметили, никогда не было столько говорено ни ее матери, ни моей; а между тем они обе прибыли в Россию: первая с тремя дочерьми, а вторая — со своей единственной дочерью, для которой она не имела недостатка в предложениях.

Тягость разлуки с младшей дочерью для наследного принца и принцессы ясно заметны в письме, которое эта принцесса писала мни по этому поводу, и которое вы мне переслали. Я желала бы безгранично, чтобы обе принцессы приехали вместе, и не нахожу никаких затруднений к тому, чтобы прислать девицу д'Арнэ ²⁶, родом швейцарку, с вышесказанными принцессами. Я сказала при отъезде графине Шуваловой ²⁷, или скорее г. Стрекалову ²⁸, что если наследная принцесса захотела бы прислать со своими дочерями кого-либо из дам, то, чтобы графиня взяла ее с собою. Но в случае, если здоровье младшей действительно так нежно, что она не могла бы без риска перенести путешествие, из этого следует, само собою, что привезти ее будет невозможно, и я, признаюсь, буду этим огорчена. Судя по маленькому портрету в кольце, которое я вам возвращаю, это прелестное лицо, а г. Александр начинает чуточку замечать лица подобного рода: он говорил мне вчера на представлении комедии, что у четырех игравших актрис они были пренеприятные. Передайте прилагаемое при сем письмо по адресу.

Прощайте, будьте здоровы.

17-го августа 1792 года.

При сем вы найдете еще вложенное письмо, так же, как и то, с открытой печатью, для обоих принцев, братьев короля французского. В их письме ко мне, на которое это письмо служить ответом, они настоятельно просят меня как можно скорее отправить мои войска во Францию. Но, помимо того, что обе державы, у которых есть 15.000 чел. во Франции, просят у меня денег, а не войска, они еще уверяют меня, что все покончат в одну кампанию; таким образом, мои войска не успеют прибыть, как уже все будет кончено. Сверх того, державы все еще держат меня в совершенном неведении насчет своих планов как относительно кампании, так и [112] относительно того, что они намерены делать во Франции. Из этого вы видите, какую роль нам предназначают и что это дело прекрасно может покончиться и без нас. Признаюсь вам: видя это, я также нисколько не спешу двигать свои войска, которые, однако, не теряют времени и начинают уже вступать в воеводства, смежные с Великой Польшей, а следовательно и находятся на дороге в Силезию. Только время выяснить нам, что надо будет делать.

Еще раз прощайте!

8-го августа 1792 года.

Граф Румянцов — императрице Екатерине.

16.

Франкфурта, 27 августа (7 сентября) 1792.

Всемилостивейшая государыня!

Графиня Шувалова, удовлетворяя просьбе Баденской Наследной Принцессы, ездила в сопровождении действительного тайного советника Стрекалова с нею повидатся и пробыв трое суток в Карлсруге, возвратилася во Франкфурт, отколь если ее здоровие, или иное непредвидимое обстоятельство не воспрепятствует, то выедит она, Всемилостивейшая Государыня, чрез две недели, возвращайся к стопам Вашего Императорского Величества в собеседовании известных вам, Всемилостивейшая Государыня, особ. В день же выезда отправится к Вашему Императорскому Величеству курьер.

Есмь со всеглубочайшим благоговением Вашего Императорского Величества всенижайший и всеподданнейший

Николай Граф Румянцов.

Франкфурта,

27 августа
7 сентября.

Сообщил В. А. Бильбасов.

(Продолжение следует).

Комментарии

1. См. «Русскую Старину» февраль 1894 года.

2. От того же числа императрица писала графу Н. П. Румянцову другое письмо, помещенное в «Русск. Архиве», 1869, 202.

3. Александр Семенович, полномочный министр в Генуе и Венеции. В 1766 году он был принят на службу в гардемарины и плавал в Балтийском море до 1776 года, когда произведен в капитаны 2-го ранга и назначен командиром матросской дивизии в Петербурге, так как «по болезни в море ходить не может» (Веселаго, «Общий морской список», IV, 390). В 1781 году поступил на службу по дипломатической части (П. С. 3., №№ 15481, 15541) Сохранилось замечательное собственноручное письмо к нему императрицы, от 4-го октября 1790 года, в котором Екатерина высказывает свой взгляд на древний период русской истории и на задачи истории вообще (Смирдин, «Соч. Екатерины II», III, 413, 418; «Русск. Арх.» 1866, 425; «Сборник», XLII, 113, 129). В «Биографическом Словаре», издаваемом русским историческим обществом, А. С. Мордвинов не упомянут — пропуск этот необходимо должен быть исправлен, тем более, что Мордвинов был тайный советник.

4. Gabriel, 1736-1803, сын иезуита, военный интендант; в 1790 году эмигрировал в Россию, где был милостиво принят Екатериною II, от которой получал пенсию. Автор многих сочинений и, между прочим «Comparaison de Saint-Pierre de Rome avec Catherine II». Собственноручный письма Екатерины к нему см. в «Сборнике», XLII, 144, 153, 156, 159, 165, 166, 168, 170, 174, 180, 187, 188, 190, 196, 199, 218 и 229.

5. Louis, comte de Provence, 1755-1824, старший брат (Monsieur) французского короля Людовика XVI, позже король Людовик XVIII.

6. Karl Wilhelm Ferdinand, 1735-1806, с 1780 года владетельный герцог, племянник Фридриха II и знаменитого полководца Фердинанда брауншвейгского. Фридрих В. высоко ценил его участие в Семилетней войне, посвящал ему оды. Екатерина не любила его за масонство («Сборник»«, XXIII, 167). Дюмурье, Хош и Пишегрю испортили его военную репутацию, окончательно погибшую при Иене.

7. Albrecht Kasimir, 1738-1822, сын Августа III, короля польского и курфюрста саксонского. В 1766 году женился на эрцгерцогине Христине, дочери Франца I, и получил в приданое княжество Тешен, в австрийской Силезии, и в управление наместничество в австрийских Нидерландах, почему и жил в Брюсселе. Восстание 1789 года прогнало их в Вену; по водворении порядка, вновь возвратился в Брюссель, но в 1792 г., разбитый при Жеманне, уступил всю Бельгию французскому генералу Дюмурье.

8. Внук marquise de Lambert, известной писательницы.

9. Alexandre Timbronne, comte de Valence, 1757-1820, полковник шартрских драгун, вступил в 1789 году в ряды революционной армии и сражался под командой Дюмурье, как «гражданин». В 1812 году он был с Наполеоном в России, командуя кавалерийскою дивизиею.

10. Karl August, Herzog von Sachsen-Weimar-Eisenach, 1757-1828, находился с 1786 года в прусской службе и делал рейнский поход 1792 года в качестве волонтера. Екатерина ошибалась: человек просвещенный и гуманный, друг Гёте, герцог отличался светским умом и не походил ни на отца, ни на деда.

11. Рескрипт этот не обнародован еще.

12. Johann Philipp, Graf von Cobenzl, 1741-1810, вице-канцлер австрийский.

13. Auguste-Marie-Raymond, prince d'Aremberg, известный под именем comte de Marck, 1753-1833, полковник французской службы; позже он подружился с Мирабо и стал революционером; еще позже перешел на сторону короля и королевы; после их казни, в 1793 году, вступил в австрийскую службу.

14. Письмом от 2-го марта 1792 года, Екатерина извещала князя А. А. Прозоровского, московского главнокомандующего, что «живущая уже давно в Париже» княгиня Варвара Александровна Шаховская выдала свою дочь, княжну Елизавету Борисовну, за князя Аремберга, «мошенничества которого далеко распространяются», и что брак этот не может быть признан в России («Русск. Apx.», 1872, 565); 24-го марта того же года последовал указ сенату, воспрещающий въезд в Россию «бунтовщику князю Арембергу» (Арх. Сената, т. 172, л. 135; П. С. З., № 17033; «Чтения», I860, III, 144; «Сборник», XLII, 229) и определяющий права наследования. 23-го декабря 1794 г., указом архиепископу санкт-петербургскому Гавриилу, брак этот был расторгнут («Чтения», 1860, III, 144). В «Записках графа Е. Ф. Комаровского» отмечены некоторые подробности («Осьмнадц. Век», I, 341); некоторые бумаги хранятся в Госуд. архиве, разр. X, № 124.

15. Граф Андрей Кириллович Разумовский, 1752-1836; с 1790 русский посланник в Вене, назначенный в помощники престарелому князю Д. М. Голицыну.

16. Английский посланник в Дрездене.

17. Stanislas, chevalier de Boufflers, 1737-1815, поэт и беллетрист, один из последних «петиметров», отличавшийся несколько циничным языком. Эмигрировал из Франции в 1789-м году.

18. Johann Rudolf von Bischofswerder, 1737-1803, генерал, министр и друг прусского короля Фридриха-Вильгельма II; сопровождал короля в его походе в Шампань в 1792-м году. Он был мистик и иллюминат.

19. Wenzel Anton Fuerst von Kaunitz, 1711-1794, государственный канцлер, любимец Марии-Терезии, творец церковной реформы Иосифа II, за что папа назвал его il ministro eretico. Ему приписывают пруссаки мысль о первом разделе Польши.

20. Сын адмирала, камергер, гвардии капитан, 1729-1771, женатый на графине Салтыковой. Кн. Голицын, «Род князей Голицыных», Спб., 1892. № 123.

21. Амалия-Фридерика, наследная принцесса баден-дурлахская, рожд. принцесса гессен-дармштадтская.

22. Карл-Фридрих, 1728-1811, маркграф баден-дурлахский.

23. Wilhelm Baron von Edelsheim, ум. в 1793, председатель баденского тайного совета.

24. Карл-Людвиг, наследный принц баден-дурлахский, ум. в 1801 г.

25. Луиза-Мария-Августа, 1779-1826; с 1793-го года русская великая княгиня Елисавета Алексеевна, супруга великого князя Александра Павловича.

26. Гувернантка молодых принцесс; она сопровождала их в Петербурга и возвратилась с младшею принцессою в Карлсруэ.

27. Екатерина Петровна, рожд. графина Салтыкова, 1743-1816, замужем за гр. Андреем Петровечем Шуваловым, 1744-1789, известным под названием «le petit comte», поэт.

28. Степан Федорович, управлявший кабинетом, сенатор. Екатерина называет его «старинным другом дома» Шуваловой. «Русский Архив», 1869, 206.

Текст воспроизведен по изданию: Екатерина II и граф Н. П. Румянцов // Русская старина, № 3. 1894