ЖИЛЬБЕР РОММ О РУССКОЙ АРМИИ XVIII ВЕКА

ЖИЛЬБЕР РОММ О РУССКОЙ АРМИИ XVIII ВЕКА

(Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Исследовательский грант 98-01-00089.)

Биографы Жильбера Ромма, видного деятеля Французской революции, неоднократно обращались к истории его пребывания в России 1779-1786 гг. ¹ Они много писали о штудиях ученого-натуралиста, путешествовавшего от Балтики до Урала, от Белого моря до Черного и тесно сотрудничавшего едва ли не со всеми выдающимися российскими естествоиспытателями того времени; уделяли немало внимания его педагогическим опытам в качестве наставника юного графа Павла Строганова, которого Ромм воспитывал и обучал в соответствии с принципами теории Ж.-Ж. Руссо. В результате за сто с лишним лет в исторической литературе сложился хрестоматийный образ Ромма, ученого и педагога, самоотверженно выполнявшего просветительскую миссию в нелегких условиях огромной северной страны. Но было ли распространение плодов Просвещения единственной целью его визита в Россию?

Впервые усомниться в этом меня побудило знакомство с одним из документов рукописного фонда Ромма, хранящегося в западноевропейской секции архива Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН (ранее - Ленинградское отделение Института истории), а именно - с мемуаром "Заметки о военном деле в России в 1780 г." ² Манускрипт (7 листов in folio, заключенных в желтую бумажную обложку) не подписан, но авторство Ромма легко устанавливается по почерку, полностью идентичному почерку, которым написаны его письма. Кроме того, на обложке есть указание "Manuscrits de G. Romme", сделанное той же рукой архивиста (полагаю, им был М. де Виссак, первый биограф знаменитого монтаньяра), что и аналогичные пометки на многих других бумагах Ромма, еще в 70-е годы XIX в. составлявших единый фонд, а ныне рассеянных по архивохранилищам Италии, Франции и России ³. Указанный документ достаточно давно известен исследователям биографии Ромма, по крайней мере российским. В [89] 1982 г. его археографическое описание опубликовала И.С. Шаркова. Любопытно, что и у нее обстоятельства появления на свет мемуара вызвали определенное недоумение: "Трудно сказать, с какой целью спустя только год после прибытия в Россию было написано Роммом это сочинение..." ⁴ Впрочем, какой-либо версии, объясняющей данный факт, исследовательница не предложила.

А может быть, никакой загадки и нет? Может быть, мы имеем дело всего лишь с одним из проявлений неуемной любознательности Ромма? Ведь если его научные интересы распространялись на самые разные стороны жизни русского общества, то почему военное дело России должно было стать исключением? Посещали же другие путешественники, колесившие по Европе, крепости и парады, не имея при этом каких-либо задних мыслей и руководствуясь одним лишь любопытством. Так, знаменитый Дж. Казанова, проезжая через Пруссию, с интересом осматривал потайные ходы Магдебургской крепости и любовался на потсдамском плацу строевой подготовкой лейб-гвардии Фридриха II, а находясь в России, три дня наблюдал за грандиозными летними маневрами 1765 г. ⁵

Однако внимательное изучение "Заметок" Ромма показывает, что в его случае все обстояло не так просто. Во-первых, не могут не смущать сроки их составления, на что справедливо обратила внимание Шаркова. Ромм прибыл в Россию в конце 1779 г. ⁶, а значит, менее чем за год ⁷ подготовил весьма насыщенное деталями описание вооруженных сил России. Чтобы выполнить столь объемную работу, да еще не зная русского языка, ему требовалось посвятить данному предмету гораздо больше времени и усилий, чем можно было бы ожидать от обычного путешественника, в равной степени интересующегося всеми сферами жизни чужой страны. Кстати, отсутствие в известных нам бумагах Ромма за 1780 г. сколько-нибудь значительных рукописей на другие темы, косвенно подтверждает это предположение.

Во-вторых, наводит на размышления внешний вид мемуара. Большинство путевых дневников Ромма, а также его заметки по географии, ботанике и минералогии написаны весьма небрежно и трудны для прочтения, поскольку предназначались лишь для самого автора. Мемуар же о военном деле изложен четким, легко читаемым почерком, каким Ромм писал послания, предназначенные для чужих глаз.

И наконец, по самому своему содержанию документ скорее напоминает аналитическое исследование, нежели заметки стороннего и праздного наблюдателя. В тексте то и дело встречаются указания на [90] прилагавшиеся автором усилия по целенаправленному сбору соответствующей информации: "нам до сих пор еще не удалось раздобыть исчерпывающе подробные сведения на сей счет...", "раздобыть какие-либо подробности об этой кавалерии оказалось невозможно..." и т.д. Упоминаются факты (например, маневры Смоленского драгунского полка), непосредственным очевидцем которых Ромм не был и о которых он мог узнать, лишь опрашивая других лиц. Один из своих источников он даже указывает: это некий "кавалерийский офицер, считающийся весьма неплохим". По репликам автора можно также судить, что его сочинение явно рассчитано на квалифицированного читателя: "Воздержимся здесь от изложения существующей в России номенклатуры военных чинов, поскольку полагаем, что она и так известна". Одним словом, "Заметки" Ромма гораздо больше походят на шпионское донесение о боеспособности русской армии, нежели на безобидные записки путешественника. Вот почему знакомство с ними впервые заставило меня усомниться в том, что деятельность Ромма в России носила исключительно просветительский характер.

Однако само по себе существование подобного документа еще не давало оснований утверждать, что его автор выполнял шпионское задание, ведь мемуар так и не был никуда отправлен и остался в личном архиве Ромма. Подозрение могло превратиться в уверенность только после обнаружения неопровержимых свидетельств того, что собранные Роммом сведения о русской армии предназначались для передачи французскому правительству. Во Франции того времени не было специализированной службы разведки ("секрет короля" после смерти Людовика XV прекратил свое существование) и шпионажем по совместительству с дипломатическими функциями занималось внешнеполитическое ведомство, а значит, доказательства тайной миссии Ромма следовало искать на Кэ д'Орсе, в Архиве министерства иностранных дел Франции. Эту возможность я получил благодаря участию в международном проекте по изданию рукописей Ромма ⁸.

Поиск на удивление быстро увенчался успехом. Уже при просмотре описи 14-го тома серии "Мемуары и документы" (подсерия "Россия"), включающего собранные французскими дипломатами материалы о русской армии 1745-1828 гг., в глаза бросилось знакомое название "Заметки о военном деле" ⁹. А когда я получил этот манускрипт (6 листов in folio), оказалось, что он тоже написан рукой Ромма. И хотя по форме он отличается от петербургского, тем не менее содержание обоих документов в целом совпадает, а значительные фрагменты текста даже полностью идентичны. В парижском мемуаре они лишь скомпонованы [91] по-другому, что сделало текст более формализованным и существенно облегчило его восприятие. По-видимому, петербургский вариант был написан несколько раньше, а затем послужил основой для парижского. Последний появился в результате редактирования, сокращения и перекомпоновки автором первого текста, после чего улучшенная версия была направлена в Париж, а ее прототип остался в личном архиве Ромма.

Уже само по себе установление факта получение французским правительством от Ромма информации о состоянии русской армии служит убедительным свидетельством выполнения им в России шпионского задания. Однако последний абзац парижского мемуара содержит и прямое указание на подобный характер его миссии. Ромм выражает уверенность в том, что о результатах его работы докладывают непосредственно королю, и готовность далее продолжать систематический сбор разведданных о русской армии.

Впрочем, парижской редакцией мемуара находки в Архиве МИД Франции не ограничились. В том же 14-м томе, где находятся "Заметки о военном деле", им предшествует еще один любопытный документ, по всей видимости, аналогичного происхождения. А именно - справка о численности вооруженных сил России под заголовком "Состояние русской армии" ¹⁰. В томе имеются два экземпляра этого документа, каждый - на одном листе in folio. Первый экземпляр (f. 121) написан рукой Ромма, второй (f. 122) - почерком, идентифицировать который мне не удалось. По содержанию оба экземпляра совпадают, однако, судя по тому, что некоторые слова, полностью прописанные Роммом, во втором экземпляре для скорости письма сокращены (например, "hommes" -"hom."), есть основания полагать, что второй экземпляр представляет собой копию, которую неизвестный нам писец снял с документа, составленного Роммом.

На обоих экземплярах справки имеется сделанная красными чернилами пометка архивиста - "1779". Нет ли тут противоречия? Ведь, как мы знаем, в 1779 г. Ромм провел в России лишь декабрь и вряд ли имел время до конца года собрать изложенные в справке сведения. На мой взгляд, подобная датировка, скорее всего, объясняется тем, что, занимаясь в 1780 г. поиском информации о русской армии, Ромм сумел раздобыть данные о ее численности лишь за предыдущий год. Не исключена, впрочем, и ошибка архивиста. Как бы то ни было, собственноручное написание Роммом первого экземпляра справки, ее расположение в архивном деле рядом с "Заметками о военном деле" и их очевидная смысловая связь делают более чем правдоподобным предположение, что автором справки "Состояние русской армии" тоже был Ромм. Добавлю также, что, судя по материалам Архива МИД Франции, в тот период французское правительство, возможно, не имело другого информатора, поставлявшего сведения о военном потенциале России: материал подобного рода, предшествующий рассмотренным нами документам, датируется 1769 г., последующий - 1803 г. [92]

Сколь достоверной была поставляемая Роммом информация? Соответственно в какой степени она может быть использована в качестве источника при изучении вооруженных сил России конца XVIII в.? Чтобы максимально точно ответить на эти вопросы, попробуем проанализировать собранные Роммом сведения по двум ключевым аспектам - собственно военному и социальному.

В том, что касается чисто военной стороны дела, донесения Ромма, надо признать, рисуют картину достаточно далекую от действительности. И дело даже не в том, что сообщаемые им цифры часто не точны, а в том, что он дает крайне низкую оценку боевого потенциала русской армии. По мнению француза, она в тот момент находилась в состоянии развала и деградации, что Ромм во многом приписывал деятельности Г.А. Потемкина на посту вице-президента Военной коллегии. Однако на самом деле, только что приехавший в чужую страну и еще не успевший как следует ознакомиться с ее особенностями, Ромм принял за руины беспорядок строительной площадки.

В царствование Екатерины II русская армия подверглась радикальному и весьма плодотворному реформированию, сделавшему ее по боевым качествам одной из лучших в Европе. В частности, в этот период происходили разработка и освоение новых методов боевой подготовки и способов ведения боя. Принятый в 1763 г. Пехотный строевой устав предоставлял российским военачальникам широкие возможности для творческого поиска в этом направлении, поскольку устанавливал обязательные для всех полков виды боевого строя, но оставлял на усмотрение старших командиров, от полковника и выше, выбор средств и способов подготовки войск к бою и допускал большое разнообразие форм эволюции. Именно в результате проявления творческой инициативы были созданы такие передовые для своего времени инструкции по боевой подготовке, как "Обряд службы" (1770) П. А. Румянцева, "Полковое учреждение" (1764-1765) и "Наука побеждать" (1795-1796) А. В. Суворова, "Примечания о пехотной службе вообще и о егерской в особенности" (1785) М. И. Кутузова и др. ¹¹ Ромм же дал весьма негативную оценку подобным экспериментам на местах, сочтя их за одно из проявлений общего разброда, охватившего русскую армию, которую он совершенно необоснованно сравнил с пестрым разноплеменным конгломератом войска Священной Римской империи.

Такое же непонимание у Ромма вызвало и преобразование кавалерии князем Потемкиным. Предыстория этой реформы такова. После Семилетней войны русская конница была реорганизована на западноевропейский манер: основу ее составили тяжелые полки кирасиров и карабинеров. Однако в русско-турецкой войне (1768-1774) они оказались недостаточно эффективны против легкой турецкой конницы. Это побудило Потемкина, возглавившего в 1774 г. Военную коллегию, отказаться от западноевропейских образцов и перестроить кавалерию на [93] принципиально новый лад. Кирасирские полки получили более легкое вооружение и были преобразованы по типу карабинерских. Численность же легкой кавалерии была существенно увеличена. Все это в дальнейшем весьма благоприятно сказалось на действиях русской армии в русско-турецкой войне (1787-1791) ¹².

Правда, негативная оценка Роммом деятельности как самого Потемкина, так и лиц его окружения (В.В. Энгельгардта, командира Нарвского карабинерского полка Д. Г. Неранчича) могла быть в определенной степени обусловлена и теми источниками информации, из которых французский агент черпал о ней сведения. При дворе (а Ромм, находясь на службе у графа А.С. Строганова, имел возможность общаться с представителями высшей аристократии ¹³) существовала мощная оппозиция Потемкину, изо всех сил старавшаяся представить все его начинания в крайне неблагоприятном свете. Об одной из таких попыток, относящейся, правда, к чуть более позднему периоду (1788), сообщает М. Гарновский: "30 июля приступал граф Чесменский к государыне с новыми доказательствами о беспорядках, в государстве нашем существующих, а особливо сей раз критиковал более прочих часть воинскую и доносил, между прочим, что солдаты наши ни ходить, ни стрелять не умеют, ружья имеют негодные и вообще войска наши в одежде и во всем никогда так дурны не были, как теперь. Весь сей донос расположен был тако, чтобы внушить государыне, что сему причиною его светлость (кн. Потемкин)" ¹⁴. Бесчисленные наветы, подобные этому, имели место и раньше. О них, в частности, Екатерина II с негодованием вспоминала после грандиозного военного смотра в Кременчуге 30 апреля 1787 г., когда лично увидела сформированные Потемкиным легкоконные полки, о которых ей говорили, что они "существуют лишь на бумаге" ¹⁵. Наиболее же убедительный ответ критикам дала сама жизнь. Эффективность военных преобразований екатерининской эпохи, осуществленных П. А. Румянцевым, Г. А. Потемкиным и А. В. Суворовым, была доказана на практике победами русских войск над турками (1787-1791), поляками (1794) и французами (1799).

Если в освещении собственно военных вопросов обоснованность оценок Ромма оставляет желать лучшего, то его наблюдения относительно социального аспекта армейской службы в России, напротив, представляются достаточно точными и находят подтверждение в других источниках. Это, например, относится к описанным им методам комплектования вооруженных сил России. Вопрос о злоупотреблениях при проведении рекрутских наборов и доставке рекрутов к месту службы оставался на протяжении всего XVIII в. одним из наиболее [94] болезненных для русской армии. Так, в 1763 г. Военная коллегия просила Воинскую комиссию, готовившую предложения по реформе армии, поскорее определить, "как впредь набирать рекрутов? как вести? как прокармливать... дабы, когда будет рекрутский набор... они не помирали с голоду” холоду и от болезни". Однако столь плачевное положение сохранялось и далее, о чем, в частности, свидетельствует донесение фельдмаршала Румянцева из действующей армии от 15 апреля 1774 г.: "Претерпя в пути изнурение, чрез далние переходы и в не лучшее годовое время приводились оне [рекруты] сюда уже в крайней слабости, и большая часть их умирала, не испытав еще прямой тягости солдатской" ¹⁶.

Вполне правдоподобным выглядит и рассказ Ромма о казнокрадстве, процветавшем во многих полках. После того как новые нормативные акты, регулирующие строевое управление, - "Инструкция полковничья пехотного полку" (1764) и "Инструкция конного полка полковнику" (1766) - наделили полковников правом единоличного и самостоятельного распоряжения хозяйственной частью вверенных им полков, злоупотребления, по словам современников, заметно участились. Вот что, например, писал об этом видный государственный деятель граф С.Р. Воронцов: "Тот же создатель нашего войска (Петр I. - А. Ч.) отлично постигал, что хозяйство в полку должно быть отделено от взысканий по службе и подчиненности. Сими последними заведовал полковник, хозяйственная же часть находилась в руках полномочного от комиссариата... Это благодетельное установление было поколеблено установлениями 1763 года, коими полковнику дана неограниченная власть в полковом хозяйстве. И не прошло с тех пор семи лет, как я уже был свидетелем позорных злоупотреблений: многие полковники воспользовались властью, которая столь неосмотрительно была им предоставлена, для личных своих выгод. Казна обворовывалась с невообразимым бесстыдством, и бедные солдаты бесчеловечно были лишаемы тех ничтожных денег, на которые они имели право" ¹⁷.

Столь же любопытны наблюдения Ромма о порядке продвижения в чинах, о дезертирстве, об особенностях национального характера русского солдата. Одним словом, в том, что не касается специальных, тактических и военно-технических вопросов, донесения французского агента, действительно, представляют собой ценный источник по истории русской армии XVIII в.

Много лет спустя граф Л.-Ф. де Сегюр, в 1785-1789 гг. являвшийся послом Франции в России, так описывал один из своих разговоров с Потемкиным: "Он сказал мне, что русская армия состояла из 230 000 человек регулярных и 300 000 нерегулярных войск. Но я узнал из довольно достоверных источников (des voies assez sures), что она далеко не достигала такой полноты, что дисциплина ее и обучение были в небрежности, что при беззаботности князя полковые командиры [95] наживались так, что даже не скрывали этого и считали делом совершенно естественным и законным получать таким образом от 20 до 25 тыс. рублей ежегодной прибыли" ¹⁸. Сходство приведенных французским дипломатом фактов с содержанием донесений Ромма слишком разительно, чтобы быть случайным. Похоже, сегодня мы с достаточно большой долей уверенности можем утверждать, что знаем, какими "достоверными источниками" пользовался Сегюр. Неудивительно, что сам он их так и не раскрыл. Едва ли в эпоху Реставрации, когда бывший посол писал свои мемуары, ему было удобно признаваться в том, что информацию о русской армии для него добывал будущий якобинец и "цареубийца" Жильбер Ромм.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Это первая публикация переведенных на русский язык донесений Ромма о русской армии. Угловыми скобками выделен фрагмент док. 1, зачеркнутый в оригинале автором.

Комментарии

1. См., например: Vissac M. de. Romme le Montagnard. Clermont-Ferrand, 1883; Gilbert Romme (1750-1795) et son temps. P., 1966; Galante Garrone A. Gilbert Romme: Histoire d'un revolutionnaire (1750-1795). P., 1971; Gilbert Romme (1750-1795) / Textes reunis et presentes par J. Ehrard. P., 1996. Подробный обзор литературы о Ж. Ромме см.: Чудинов А. В. "Русский принц" и француз-"цареубийца": (История необычного союза в документах, исследованиях и художественной литературе) // Исторические этюды о Французской революции: Памяти В. М. Далина (к 95-летию со дня рождения). М., 1998. С. 88-120.

2. Observations sur le Militaire de Russie en 1780 // Санкт-Петербургский филиал Института российской истории РАН. (Далее: СПФ ИРИ). Ф. 8 (картон 372). Д. 96. Публикуется ниже, в Приложении - док. 1.

3. Подробнее о судьбе личного архива Ромма см.: Чудинов А.В. Указ. соч.; Tchoudinov A. Les papiers de Gilbert Romme aux archives russes // Annales historiques de la Revolution francaise. 1996. N 304. P. 257-265.

4. Шаркова И. С. Фонд Жильбера Ромма // Рукописные источники по истории Западной Европы в Архиве ЛОИИ (археографический сборник). Л., 1982. С. 170-171.

5. См.: Казанова Дж. История моей жизни / Пер. с фр. И. К. Стаф, А.Ф. Строева. М.,1990. С. 534, 579, 592.

6. Первое письмо, которое Ромм отправил из Петербурга своему постоянному корреспонденту Г. Дюбрелю, датировано 1 декабря (ст.ст.) 1779 г. См.: Museo del Risorgimento a Milan. Fonds Romme. Car. 1. Doss. 11.

7. В своем мемуаре Ромм называет Энгельгардта полковником и командиром гусарского полка. 24 ноября 1780 г. Энгельгардт получил чин бригадира и возглавил лейб-кирасирский полк. Очевидно, "Заметки" Ромма были окончены и переданы адресату до этой даты.

8. Подготовкой многотомного издания бумаг Ромма занимается международный коллектив исследователей: Ж. Эрар, Ф. Бурден, Э. Роль-Танги (все из университета Клермон-Ферран-2), М. М. Сафонов (СПФ ИРИ) и А. В. Чудинов (Институт всеобщей истории РАН). Проект осуществляется в рамках программы "Архивы Востока", которой руководит Ж. Дюлак (Центр по изучению XVIII в., Монпелье).

9. Observations sur le Militaire // Archives des Affaires Etrangeres. (Далее: ААЕ). Ser.: Memoires et documents. Sous-ser.: Russie. Vol. 14. Russie. 1745 a 1828. Forces militaires, f. 123-128v°. Публикуется ниже, в Приложении - док. 2.

10.. Etat des Troupes de Russie // Ibid. F. 121-122. Публикуется ниже, в Приложении - док. 3.

11. См.: Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII веке. М., 1958. С. 385-394.

12. Там же. С. 316-321.

13. Так, о своих беседах с Роммом много лет спустя А. С. Пушкину рассказывала дочь графа К. Г. Разумовского Н. К. Загряжская. См.: Пушкин А. С. Разговоры Н. К. Загряжской // Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1958. Т. 8. С. 116.

14. Записки Михаила Гарновского: императрица Екатерина II и ее двор в 1787- 1790 гг. // Русская старина. СПб., 1876. Т. 16. С. 207.

15. См.: Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России. СПб., 1894. Примеч. и прил. С. 26; Лопатин B. C. Потемкин и Суворов. М., 1992. С. 103.

16. Цит. по: Бескровный Л. Г. Указ. соч. С. 300, 308.

17. Записка графа С. Р. Воронцова о русском войске (1802) // Русский архив. 1876. № 11. С. 347-348.

18. Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II (1785-1789). СПб., 1865. С. 73; Memoire, souvenirs et anecdotes par M. le Comte de Segur. P., 1859. T. 1. P. 379.

(пер. А. В. Чудинова)
Текст воспроизведен по изданию: Жильбер Ромм о русской армии XVIII века // Россия и Франция XVIII-XX века. Вып. 3. М. Наука. 2000