[МАРКИЗ ДЕ ПАРЕЛЛО] 1

ОТЗЫВ ИТАЛЬЯНЦА

О ГЛАВНЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ ЛИЦАХ ВО ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ ЕКАТЕРИНИНСКОГО ЦАРСТВОВАНИЯ.

(1783)

Профессор Харьковского университета Каченовский 2, в отчете о своем путешествии, в 1858 и 1859 годах, по Западной Европе, упоминает, между прочим, что он «не мог удержаться от любопытства осмотреть архив в Турине и, сверх ожидания, получил на это дозволение». «Здесь (пишет в своем отчете профессор), мне удалось найти некоторые сочинения и записки о России». В приложении к отчету перечислены акты Туринского архива, касающиеся России, и между ними обращено особенное внимание на документ, относящийся до знаменитых сподвижников Екатерины II. О нем Каченовский сообщил следующее: «10. Relation et tableau caracteristique des personnes qui jouent les principaux roles a la cour de St. Petersbourg» 3. Это один из самых интересных актов Туринского архива. Здесь изображены:

Князь Потемкин.
Граф Безбородко.
Граф Панин.
Князь Вяземский.
Бакунин.
Вице-канцлер граф Остерман.

«Сколько могу судить, характеристика упомянутых государственных людей сделана довольно удачно. Желательно, чтобы наши историки ею воспользовались» (Акт в Импер. Харьков. Университете, 30 Августа. Харьков, 1860 года, стр. 38 и 47 — прим. Н.Григоровича).

Занимаясь разработкою материалов для биографии канцлера князя Безбородки, я позволил себе прибегнуть к нашему генеральному консулу в Генуе, Роману Ивановичу Бахерахту 4, и просил его о доставлении мне копии с этой рукописи. Благодаря просвещенному содействию Р. И. Бахерахта, а также и главного директора архива в городе Турине, Никомеди-Бианки 5, я получил точный, сверенный с подлинником список рукописи. Она занимает 8 листов, по-французски, без обозначения имени автора и времени, когда она была сочинена. Вчитываясь в события, в ней описанные, можно однако почти с достоверностию сказать, что она принадлежит перу «Сардинского чрезвычайного посланника и полномочного министра маркиза Де-Парелло», который находился при дворе Екатерины с конца 1783 по 1789 год (Месяцословы с росписью чиновн. особ на 1783 и 1789 г. В этом последнем, 1789 году, был назначен к нашему двору граф Сопото-ди-Понши, с званием «поверенного в делах» — прим. Н.Григоровича). Рукопись должна относиться к первым месяцам пребывания маркиза в Петербурге, где он [114] застал еще в живых графа Н. И. Панина (ум. 1783). Россия была тогда на высоте могущества своего и имела большое влияние на всю Европу. Не мудрено, что Итальянцу захотелось сообщить на родину свои наблюдения о первых лицах двора северной Семирамиды; нам же в то время нужны были добрые сношения с Италией для действия на Турцию с Запада: умная политика обезпечивала стоянку судов наших в водах Средиземного и Адриатического морей.

Печатать Туринскую рукопись вполне мы почитаем излишним, так как автор ее иное сообщает лишь по неверным городским слухам, а в некоторых случаях обнаруживает полное незнание дела, разсказывая напр., будто князь Потемкин ездил в Париж. Но есть в сочинении этом несколько очень умных наблюдений и любопытных сообщений, достоверность которых не может быть заподозрена. Они предлагаются здесь читателям в переводе.

Н. Григорович 6.


Изображение и характеристика лиц, занимающих первые и главные места при Петербургском дворе.

(1783).

Нигде, я думаю, нет столько чиновников, столько коллегий, столько советников, столько советов, как в России. Достаточно бросить взгляд на придворный альманах этой страны, и потом обозреть новые уставы о губерниях, чтоб убедиться, что, за исключением обеих столиц и какого-нибудь многолюдного города, во всех прочих областях этой Империи число должностных лиц составляет около десятой части населения, - явление неудивительное в стране, где, несмотря на усилия Петра Великаго, несмотря на то, что его преемники не уклонялись от пути, проложенного этим великим человеком, несмотря, наконец на то, что Екатерина II-я, ныне царствующая, всеми мерами старается возвести своих подданных на уровень прочих обитателей Европы, цивилизация все еще много отстала сравнительно с другими образованными государствами. Да будет мне позволено сказать мимоходом, что эта государыня, задумав существующее ныне учреждение губерний, а следовательно установив наибольшее число должностей, руководствовалась при том самою похвальною целью. Следуя правилу, что дела образуют людей, она пожелала, раздавая занятия большому числу своих подданных, заставить их учиться, думать, размышлять. Время покажет нам, будут ли последствия соответствовать ее надеждам; и по крайней мере тогда будет очень уместным (по мнению многих здравомыслящих особ) несколько упростить политическую машину, дабы ускорить течение дел, ныне замедляемых превыше всякого выражения. Но чтоб возвратиться к моей исходной точке, указав на чрезвычайную сложность должностей в России, я скажу, что относительно важных дел, как внешних, так и внутренних, все зависит, так-сказать, от трех или не более четырех особ, пользующихся неограниченным доверием государыни. Эти особы: князь Потемкин, граф Безбородко, князь Вяземский и г. Бакунин. О каждом из них я буду говорить особо, повторяя (как я сказал в моих письмах), что эти господа остерегаются иностранцев, и что следовательно нет иного средства начертать их изображение, как собрать с верною критикою то что слышится о них в публике. [115]

Князь Потемкин происходит из Смоленского дворянского рода 7. Его отрасль прекратится по его смерти, если он не женится и не будет иметь прямых наследников; но у него есть племянник 8 и несколько племянниц от сестры, вступившей в семейство Энгельгарт (Inglar) 9. От другой сестры, вышедшей за господ. Самойлова, он имеет второго племянника в лице генерала Самойлова 10; наконец, генералы Сергей и Михаил Потемкины приходятся ему двоюродными братьями 11. Этого краткого отступления о семействе Потемкиных будет достаточно, и говорить отдельно о каждом из лиц, его составляющих, было бы излишним; возвращаюсь к князю. Этот замечательный человек вступил в службу конно-гвардейцем во время случая Орловых 12; уверяют, что уже тогда предугадывал он ожидавшую его громкую судьбу, и хотя в своей ранней молодости по несчастному приключению лишился одного глаза, однакож стал тотчас добиваться положения любимца, чувствуя к тому, быть может, тайное призвание особенного рода. Разсказывают, что, под влиянием этой мысли, он совершил поездку в Париж для приобретения хрустального глаза; я не знаю, насколько это верно, и не давал себе большого труда для уяснения этой довольно темной и мало любопытной подробности его жизни. Достоверно то, что он — человек роста и вообще телосложения удивительнаго; но недостаток глаза заметен, вследствие чего он лицом скорее дурен, чем красив. Что касается выражения его лица, то оно неспособно внушать доверие. Несмотря на такие недостатки, он имел счастие быть отличенным своею государыней, и даже был произведен в камер-юнкеры 13. В то время шла война между Россией и Турцией 14. Изыскивая средств выдвинуться вперед, он воспользовался некоторым благоволением, тогда уже выпадавшим на его долю, чтобы с выгодою вновь поступить в военную службу и, посланный в армию, принял начальство над корпусом войск 15. Я никогда не слыхал ни о каких его подвигах, которые являли бы в нем истинного воина; но он был настолько счастлив, что о нем не позабыли в Петербурге. Поэтому, после падения князя Орлова 16 и госп. Васильчикова (его преемника в расположении императрицы) 17, Потемкин был вызван ко двору и объявлен за любимца так открыто, что в короткое время сделан вице-президентом Военной Коллегии 18 и получил даже портрет, - отличие, которого удостоились только он один и князь Орлов, из числа всех любимцев императрицы 19. Когда, вследствие одного из переворотов, которые столь нередки в царстве любви, Екатерине угодно было обратить взоры на госп. Завадовскаго 20, тогда князь Потемкин принужден был оставить Двор 21; но как скоро Завадовский был удален, он получил дозволение возвратиться к должности своей в министерстве, данной ему еще во время его случая 22. На этом месте удалось ему проявить всю обширность своего ума, на основании которого он воздвиг свою славу, не прибегая более к средствам, доставившим ему в начале его поприща возможность сделаться известным. Так как он, еще не бывши в милости, служил в армии, действовавшей против Турок 23, то мог обозреть южные области Poccии и размышлять о выгодах, какие эта империя могла бы приобрести от принижения Оттоманской Порты 24. Не следует забывать, что князь — баловень счастия. Как меня уверяют, он сам сказал, что все проэкты, вышедшие из его головы, имели счастливый успех, и что по этой-то причине он чрезвычайно предприимчив. Ободряемый такою мыслью, он тогда задумал план расширения владений России до Черного моря, с целью открыть более удобный путь сбыта для произведений этой обширной Империи, а впоследствии, быть может, [116] поглотить самую плодородную часть владений султана 25. В то время выгоды, приобретенные Екатериною II при заключении мира в Кайнарджи 26, внушали гордость этой государыне, склонной, по природе, к блестящим замыслам. Человек, предлагавший обширные предприятия, мог наверное разсчитывать на ее благорасположение, а таким являлся человек, близкий ее сердцу и который обладал дарованиями, способными вести политическую нить труднейших интриг. Действительно, князь славился даром познавать людей с удивительною легкостью; его память служит ему вместо изучения: - из немногаго, что он прочел, и многаго, что он слышал, ничего не ускользнуло в его голове. Мы безпрестанно видим в свете, что люди соответственного образа мыслей легко сближаются, несмотря на препятствия, иногда отдаляющия их друг от друга. Таким образом, князь, с помощью счастливого стечения всех выше приведенных обстоятельств, утвердил свое влияние на ум царицы до такой степени, что существует мало примеров министра такого веса, и что в настоящее время можно сравнить с ним только одного князя Кауница 27. Вся Европа говорит о том, как ведет себя последний относительно императора и как поступает со всеми 28. Идол, которому мы здесь кадим, - существо не менее странное. Я не умею сказать, как он держит себя при императрице: сообщение, существующее между императорским дворцом и тем, который он занимает, дает ему возможность проходить в ее покои без всякого стеснения. Я не сомневаюсь, что он пользуется этим; но было бы трудно оценить степень вероятности всего того, что разсказывают и чему я, признаюсь, не склонен верить. Несмотря на мою малую опытность, мне доводилось слышать во многих, посещенных мною, странах разсказы в этом роде, которые никогда не подтверждались ничем, и я полагаю более благоразумным откинуть добрую половину подобных толков. И так, оставляя в стороне этот вопрос, я перейду к описанию приемов его обращения вообще со всеми. Во-первых, его передняя наполнена генералами, особами в лентах и знатнейшими лицами страны, которые все усердствуют прислужиться ему. Дежурный адъютант докладывает о просящих аудиенции, которая дается не легко. Иностранные министры, не желая дожидаться в передней, остаются в своих каретах у ворот дворца, пока не будет дознано, принимает ли он, или не принимает. Когда он доступен, тогда посетителей проводят, не останавливаясь нигде, прямо в его комнату, где почти всегда они находят его в халате, без галстуха, в туфлях и, как некоторые уверяют, и без штанов, под вечным предлогом нездоровья. Хотя он с места не встает, но нельзя сказать, чтоб он принимал слишком горделиво. Притворная болезнь извиняет его, если он не трогается, как требовала-бы пристойность, и выражение, какое он, когда захочет, придает своему лицу, избавляет его от обвинения в гордости. Так как случай к тому представляется, то я здесь упомяну, что человек, о котором я говорю, одарен способностью передразнивать, до изумительного сходства, всех, кого он знает. Это дарование не редко в здешней стране и проистекает, как я думаю, из свойства нации, которая ничего не изобретает, но с величайшею легкостью воспроизводит все, что видит. При такой наклонности, князь благоволит к людям, одаренным одинаковою с ним способностью, и мы знаем, что многие, в том числе и актеры, вкрались к нему в милость с помощью этого средства. Хотя то, что мы читаем в истории о шутах при Петре Великом, и не сохранилось совершенно в том же виде доныне, но и не вывелось окончательно. Лишь в немногих домах имеется шут на жаловании; [117] но какой-нибудь прихлебатель или униженный прислужник исправляет его должность, чтоб угождать своему начальнику или покровителю. При дворе обер-шталмейстер Нарышкин, самое странное существо, какое только можно вообразить, играет столь унизительную роль 29. При князе она принадлежит одному полковнику (С. Л. Львову 30П.Б.), который ищет повышения помимо военных подвигов; а в других домах, тому, кто желает кормиться, не тратя ни гроша.

Но пора возвратиться к предмету настоящей главы. Я описывал способ приема князем иностранных министров; нужно прибавить, чтоб не пропустить ничего, что за исключением Английского министра 31 и посланника Венского двора 32, прочих он редко принимает. Первый из вышеупомянутых изъят из общего правила вследствие особенного расположения князя к Английской нации; второй — благодаря своей хлопотливости, угодливости и, быть-может, также благодаря существующим связям России с Венским двором; впрочем, меня уверяют, что он не пользуется уважением, несмотря на все его старания быть угодным. Со времени своего возвышения, князь, постоянно держался вдали от всяких обществ, уступая естественной лени, преобладающей в его характере; ныне-же он бывает везде, куда только его приглашают. Легко можно себе представить, что подобная перемена тотчас вызвала разные предположения, и заметное внимание, выражаемое им г-же Соллогуб 33, старшей дочери обер-шталмейстера Нарышкина, было признано многими за действительный к тому повод.

Нужно еще прибавить, что в последние перед сим годы при нем находились княгиня Голицына 34 (Сравни удивительную переписку князя Потемкина с В. В. Энгельгардт 34а, ныне напечатанную в Русской Старине, 1875, кн. 3-я. — П. Б.), госпожа Шепелева 35, г-жа Б. 36 и г-жа Скавронская 37. Все эти особы были, как утверждают, поочередно любовницами князя Потемкина и составляли для него уютный кружок. Теперь ему наскучили две первыя, третья была принуждена уехать к мужу в Польшу, а четвертая находится в Неаполе; следовательно, если он желает видеть женщин, то вынужден посещать общества, где, однакоже, его приемы таковы, что у нас никогда бы не допустили их. Нужно прежде всего сказать, что в здешней стороне не хотят, или не умеют, или не привыкли вести общего разговора в кружке в продолжение некоторого времени. Когда случится вечером приехать в какой-нибудь дом, хозяин или хозяйка обязаны устроить для вас партию. Наиболее любезные посетители обходят собрание, чтоб сказать каждому что-либо приятное, потом садятся к столу, где им отведено место. Те, которые не придерживаются этого вежливого способа, прямо из входных дверей идут к игре, а потом возвращаются домой, так сказать, кратчайшим путем. Что касается князя, то, при его появлении, считают обязанностью собраться вокруг него; но это стеснение продолжается недолго, потому что он садится за игру, а по окончании партии обыкновенно вскоре удаляется, так что при всем желании сблизиться с ним нет к тому случаев. Скажем вкратце: князь такой человек, который возвысился столько-же своим умом, сколько по счастливому стечению обстоятельств. Он поддерживается скорее необходимостью довести до конца проекты, которые он задумал и заставил принять, нежели потому, чтоб он был любим. Он более имеет природного ума, чем образования; он обладает главным из всех дарований, [118] необходимых великому министру, - способностью познавать людей. Но можно-ли считать его честным, искренним, откровенным? Говорят, что нет. Даже разсказывают по этому поводу случай, который достаточно рисует его личность. Некто князь Голицын 38, молодой человек, исполненный достоинств, привлекал взоры государыни, но не пользовался поддержкой этого всемогущего министра, который, опасаясь, что не успеет, посредством всевозможных интриг, втеснить его назад в толпу людей, не стоющих внимания, счел более удобным навлечь ему ничем не вызванную ссору. Один молодой офицер и госп. Шепелев 39 приняли на себя это унизительное поручение. Князь Голицын не был лишен храбрости и ума; уверяют, что, хватаясь за шпагу, он сказал: я знаю источник, откуда проистекает это дело, и знаю также, что я должен умереть, хотя-бы и был победителем; но все равно, я хочу лишиться жизни, как следует неустрашимому. Действительно, он дрался, как лев, но тем не менее погиб. Вопреки здешним законам против поединков, господин Шепелев не подвергся никакому наказанию и вскоре потом женился на одной из племянниц князя. Я никогда не кончил-бы, еслиб захотел передать все, что разсказывают о жестокосердии этого министра. Я счел уместным привести только этот случай, как один из наиболее достоверных. Пора приступить к очерку трех прочих лиц, о которых я упомянул в начале. Изображение их будет менее подробно, потому что молва о них не столь распространена. Притом, говоря о Потемкине, я позволял себе некоторые отступления, дающия понятие о здешней стране, и которых я далее буду тщательно избегать, дабы не повторяться.

Граф Безбородко. После князя Потемкина, по порядку следует упомянуть о графе Безбородке 40, который своим ровным характером, кротким и почти застенчивым обращением, простой и неизысканной одеждой, представляет довольно резкую противоположность с роскошью, самоуверенностью и надменностью вышеупомянутого министра. Поверхностный наблюдатель был бы склонен думать, что он имеет значение лишь второстепенное и подчиненное; но если поглубже вникнуть в дела, то сейчас видно, что Безбородко, будучи любим, может гораздо вернее разсчитывать на расположение государыни, чем тот, которого влияние поддерживается единственно мыслью о его необходимости 41. Граф Безбородко происходит из дворянского семейства в Украине 42. Первый шаг его на поприще службы был в штате фельдмаршала Румянцева, в должности секретаря 43; по заключении мира в Кайнарджи, этот великий полководец, зная, что никто лучше его не был в состоянии исполнить трудное поручение, послал его в Петербург, от своего имени, для отчета в огромных суммах, которыми располагал во время войны. Исход оправдал этот выбор: г. Безбородко не только окончил это важное дело к удовольствию всех заинтересованных сторон, но, имев случай работать лицом к лицу с ее величеством, в продолжение этой трудной очистки счетов, успел так понравиться государыне, что она, желая приблизить его, назначила его в число своих секретарей по особым делам и по прошениям. Прежде чем идти далее, не оставлю сказать, что в совещаниях, ознакомивших царицу с этим ловким человеком, не всегда говорилось, как уверяют, о денежных разсчетах. Но этот факт ничем не доказан, и если он верен, то это будет новым доказательством своенравия любви: ибо г. Безбородко далеко не красив собою 44. Чтоб дать понятие о новой должности, [119] на которую он был назначен, а также уяснить ход дел в этой стране, считаю нелишним заметить, что, по принятому в здешнем правлении порядку, никто, кроме чиновников имеющих представить доклад, не получает частных аудиенций у царицы. ее величество, как государыня, имеет придворный штат, состоящий из генерал-адъютантов, флигель-адъютантов, фрейлин, штатс-дам, камер-юнкеров, камергеров. Как частное лицо, она имеет общество, состоящее из отборных людей страны, которые собираются во дворце, известном под названием Эрмитажа. Между-тем вышеприведенный этикет так строго соблюдается, что изо всех лиц, имеющих к ней доступ, никто не смеет говорить ей о каком-либо деле, и все, от первого до последняго в Империи, должны ограничиваться ходатайством о своих интересах у начальников разных ведомств, или письменно обращаться непосредственно к самой государыне. Тогда как мы, счастливые тем, что имеем свободный доступ к престолу, смотрим очами сострадания на народ, лишенный этого преимущества, здесь никак не могут надивиться государям, которые, подобно королю Сардинскому, открывают двери своих покоев всем своим подданным. Порядок, установленный в Пиемонте, предохраняет нас от множества злоупотреблений; здешний же обычай умножает до невероятности число писем, ежедневно получаемых на имя государыни. Но это еще не все: здесь не существует совета для принятия прошений, и приемка формальных просьб и писем соединяется в однех руках. Роспись чинов этого двора в месяцеслове указывает имена и число секретарей, исполняющих это почетное поручение. Я с своей стороны скажу только, что если эти господа имеют много работы, то пользуются, в воздаяние своих трудов, большим уважением. Однако же, из числа лиц, занимающих такие важные места, никто, сколько мне известно, не докладывает дел непосредственно государыне, кроме г. Безбородки. Независимо от счастливой памяти, значительно облегчающей его собственный труд, а также и труд тех, кто с ним работает, он, говорят, обладает в высшей степени даром находить средства для благополучного исхода самых щекотливых дел. Этими двумя качествами он до такой степени возвысился во мнении Екатерины II, что, в ежедневных беседах с ним, эта государыня говорит ему обо всем и открывает ему возможность иметь влияние на все. Здесь уместно привести делаемый ему упрек, что он не только медлит целые годы окончанием дел, но даже, в некоторых случаях, никогда их не оканчивает. Чувство справедливости побуждает меня упомянуть, по этому поводу, о своеобразной заботе, которую эта государыня вперила себе в голову: она хочет слыть по всей Европе столь милостивою, что будто никто, обращаясь к ней, не получает отказа. Несмотря на это мнимое великодушие, здесь, как и везде, существует разряд людей нескромных, или предъявляющих домогательства, лишенные всякого основания. Итак, для соглашения требований правосудия с предвзятою мыслию государыни, было принято за правило, чтоб министры истощали терпение лиц, которых нельзя удовлетворить, безконечными проволочками и затруднениями. Видя, что они не могут ничего добиться, подобные просители наконец прекращают свои хлопоты и удаляются с жалким утешением вволю злословить великого заступника, к которому они обращались. Граф Безбородко, имея в своем ведении более дел, чаще других бывает вынужден навлекать себе такие нарекания; поэтому неудивительно, что, несмотря на его вежливость, приветливость и кротость, отвсюду слышатся жалобы на него. Впрочем, изо всех министров я гораздо более [120] склонен верить в его честность, чем в честность кого-либо другого из них, и если б мне предстояло вести какое-нибудь важное дело, то я счел-бы за лучшее довериться ему вполне. Он дорожит такими доказательствами доверия, и многие уже прибегали с успехом к подобному способу. Чтоб окончить безпристрастно изображение министра, о котором теперь говорю, следовало бы, может-быть, упомянуть о приятельницах, которых он открыто содержал; но, коль скоро оне никогда не заставляли его нарушать его обязанностей в важных делах, и влияние этих личностей на его ум ограничивалось ходатайством за некоторых людей, ничтожных в политическом отношении, то к чему останавливаться на слабостях, на которые здесь тем менее обращают внимание, что государыня, имевши любимцев, помещенных в императорском дворце, оправдала своим примером такую свободу нравов? Перехожу к третьему лицу, имеющему влияние на дела, князю Вязямскому.

Князь Вяземский 45. Об этом министре я не могу сообщить таких удовлетворительных сведений, как о других, потому что он не говорит по-французски, и ведению его подлежат только внутренния дела страны. Первое из этих двух обстоятельств усложняет задачу желающих вникнуть в положение дел; второе, в большинстве иностранных министров, охлаждает желание познать его вполне. Следовательно, я не мог собрать о нем столько материалов, сколько о первых. Род Вяземских один из лучших, но вместе с тем беднейших дворянских родов в Poccии 46. Когда князь женился 47, самую драгоценную его движимость составляли шесть серебряных приборов; ныне, не считая обширнейшего дворца и великолепнейшего загородного дома, он имеет состояние в два миллиона рублей и более. Кадетский корпус, где во время его юности были недовольны им, теперь хвалится тем, что дал ему образование. Оттуда он поступил в инженеры и участвовал в войне против Прусаков. Следует полагать, что он в этом походе не отличился: ибо даже лесть, обыкновенно столь зоркая и открывающая малейший предлог к воспеванию хвалы сильным людям, умалчивает о его военном поприще 48. Переведенный потом в гражданскую службу по одной из величайших несообразностей, существующих в здешней стране, он прослыл за человека в высшей степени распорядительного и трудолюбиваго. В этой Империи довольно часто случается, что воин, поседевший под знаменами, вдруг определяется в Сенат, к делам судебным и государственного хозяйства. По-видимому, цари приписывают себе достаточно власти, чтоб раздавать не только служебные должности, но и способности, необходимые для их достойного отправления. Подобно тому, как воин, сделавшийся судьею, изуродовал бы не одно тяжебное дело, так и судья, которого произвели бы в генералы, едва ли довел бы Турков до того жалкого состояния, в каком они теперь находятся 49; к несчастию для них, мы не видим примеров этого последняго превращения, а довольствуются первым, которое составляет одну из главных причин крайняго безпорядка и неурядицы в ходе гражданских дел. Как бы то ни было, я считаю уместным сказать несколько слов о Сенате, одном из самых почтенных учреждений, существующих здесь, и о котором в других странах, быть может, не имеют достаточно верного понятия. Я сошлюсь на придворный месяцослов относительно личного состава этого собрания и замечу, что названия: 1-й, 2-й, 3-й департамент означают 1-ю, 2-ю, 3-ю палату или, выражаясь согласно Пиемонтским [121] понятиям, 1-й, 2-й, 3-й разряд. Прокурор каждого департамента есть лицо от короны или что называется во Франции “l'homme du Roi" (королевский поверенный). Хотя он лишен права голоса, однако же занимает наиболее видное положение, потому что ему поручено блюсти за охранением интересов и порядков правительства от всяких нарушений. Так как в здешнем образе правления все клонится к деспотизму, хотя и не существующему явно, то принято за правило, когда не состоится единогласия в департаменте при обсуждении какого-либо дела, признавать указы, на которых члены суда основывают свои мнения, неясными и допускающими разные толкования. Вследствие сего прокурор, когда захочет, может приостановить все производство под предлогом неясности закона, и тогда дело представляется на разрешение государя, с ходатайством о разъяснении его намерений или постановлении окончательного приговора. Между тем, указы многочисленны до безконечности, противоречат один другому, издавались только по мере случайной надобности, без всякой мысли о составлении правильного свода законов. Судьи, как я говорил выше, обладают лишь простым здравым смыслом и совершенно чужды настоящей юридической, логики. Итак, прокурор, когда захочет, никогда не имеет недостатка в предлогах приостановить дело и довести до государя. Тогда уже князь Вяземский, как начальник всех прокуроров, получает выписку из производства, докладывает императрице и дает делам такой оборот, какой ему внушают его совесть или расположение. Я описал только одно из главных преимуществ в должности генерал-прокурора, но есть много других, довольно важных, например: Сенат назначает на все должности по гражданской части, не превышающия чина подполковника; Сенат принимает денежные отчеты различных управлений, как в Пиемонте камера; Сенат делает все нужные распоряжения для обнародования высочайших указов. Но для того, чтоб означенные дела считались оконченными, необходима подпись генерал-прокурора, который, в таких случаях, является генерал-контролером. Доверие к нему государыни побудило ее поручить ему министерство финансов; мы видели его главою судебного ведомства, но с гораздо большею властью, чем в каком-либо другом государстве: на деле, он генерал-контролер. Ему также поручается все, относящееся к государственным преступлениям. Итак не трудно понять, что едва ли где-нибудь министр внутренних дел заведывал столькими частями управления, как он. Я сказал выше, что он слывет за человека распорядительного и трудолюбиваго; это правда, но в том заключается лучшая сторона личности этого министра; дурная же его сторона состоит в том, что все убеждены в его алчности и корыстолюбии. Я упомяну ниже о подарках, которые государыня раздает лицам, употребляемым ею для поручений по особым делам. Князь Вяземский воспользовался доброю долею этих щедрот; однако же никто не может объяснить, каким образом он в немного лет приобрел огромное богатство. Говорят, что государыня начинает познавать его, и что он не пользуется ее расположением в той же степени, как прежде. Что еще важнее, иногда толкуют о графе Воронцове 50 и о г. Завадовском 51, как о его преемниках; но эти слухи лишены основания: ибо он остается на своем месте, отправляя не только с виду, но и на деле свою должность, в отличие от графа Остермана, вице-канцлера иностранных дел, который пользуется только наружным почетом, а нисколько не сущностью своего блестящего назначения 52. [122]

Г. Бакунин. Если б я намерен был говорить только о любимцах Екатерины II, то мое повествование здесь бы должно было окончиться; но предположив дать понятие о всех лицах, имеющих преимущественное влияние в С. Петербургском кабинете, я считаю долгом изобразить в особой статье личность г-на Бакунина 53. Этот член Коллегии Иностранных Дел обязан почетным положением, которым он пользуется в Петербурге, единственно, так сказать, по своему искусству в письменном изложении дел и своему здравомыслию. Татарин происхождением, что и видно по чертам его лица, он прибыл в столицу искать места и богатства. Он поступил в несчетное число чиновников Коллегии Иностранных Дел. Я полагаю, что нигде политические управления не состоят из такого огромного числа секретарей, писцов, архивариусов, переводчиков, и пр. Недостаток в дельных головах, естественно редких в стране, политическое устройство которой сложилось не более как за сто лет, мог быть побудительной причиной такого расположения чиновников, дабы в толпе их найти хотя одного, искусно владеющего пером. Но я не имею надобности знать, из роскоши ли, или по необходимости платят жалование такому множеству чиновников: достоверно то, что, кроме лиц служащих в канцелярии Иностранных дел, вице-канцлер граф Остерман имеет своих частных секретарей, граф Безбородко своих, а г-н Бакунин также, вследствие чего насчитывается до ста пятидесяти человек в этой канцелярии. Если, однако же, наибольшая часть этих чиновников коснеет в подчиненных должностях, то г-н Бакунин, с самого начала службы обнаружив свои дарования, не замедлил сделаться правою рукою графа Панина 54. Этот министр, прославившийся безукоризненною честностью в делах, нашел в лице г-на Бакунина одного из тех редких людей, которые, не останавливаясь на ничтожных подробностях и мелочных затруднениях, способны обнять общее состояние дел с надлежащей точки зрения, и притом излагать на бумаге самые сложные соображения со всевозможною точностью и ясностью. Действительно, таковы два отличительные дарования особы, которую я изображаю; а как он чаще всех прочих членов министерства имеет продолжительные беседы с иностранцами, то я мог лично, в разговорах с ним, удостовериться в первом из этих качеств. Он объяснил мне, между прочим, начала и законодательные приемы, которыми руководствуются здесь относительно подушной подати, таможенных правил, наследств, и т. подобн., гораздо более удовлетворительно, чем все другия лица, с которыми мне случалось беседовать об этих предметах. — Так как люди познаются преимущественно по своим делам, то я считаю уместным упомянуть здесь о вооруженном нейтралитете, декларации, которая наделала столько шума в Европе и состоялась преимущественно под влиянием г-на Бакунина. Известно, что, в начале войны между Францией и Англией, эта последняя держава, привыкши властвовать на морях, гордясь выгодами, приобретенными по Парижскому трактату 1763 г., притесняла Голландцев самым возмутительным образом. Корабли этих добрых республиканцев, захватываемые Англичанами под предлогом военной контрабанды, подали повод к возбуждению в Европе вопроса о том, что следует, по здравому смыслу и справедливости, признавать за боевые запасы. Тогда не было жалчайшего политика, который не предъявлял бы доводов за и против по этому пресловутому вопросу. В такое критическое время, г-ну Гаррису 55 (или Мальмсбюри 56. Читатели припомнят любопытные депеши его в Русском Архиве 1874 года — П. Б.) человеку ловкому, вкрадчивому, [123] но не очень разборчивому в выборе средств для достижения своих целей, дано было поручение отстаивать при С. Петербургском дворе виды его нации и стараться о том, чтоб Россия приняла сторону Англии. Как ловкий политик, пользуясь предпочтением, которое князь Потемкин всегда оказывал Англичанам, он прилепился к этому всемогущему временщику и успел приобрести его полное содействие. Между тем произошел случай, который должен был ускорить, и действительно ускорил, развязку этой интриги. Один Датский корабль, влекомый приманкою выгоды, сделал попытку пройти между военными судами (т.е. французскими и испанскими, против которых действовал Английский гарнизон в Гибралтаре — П. Б.), блокировавшими Гибралтар, и был захвачен при доставлении пособий в эту крепость. Так как между здешним двором и Данией издавна существовали близкие связи, то Испания всеми силами старалась оправдать свой образ действий в глазах здешняго министерства. Г. Гаррис с горячностью возбуждал негодование этого министерства, убеждая его воспользоваться таким случаем, чтобы высказаться в пользу Англии. Влияние министра иностранных дел, гр. Панина, несмотря на известную его честность, клонилось к упадку. Князь Потемкин, более чем когда-либо утвердившийся в силе, обольщенный или убежденный Английским посланником, так усердно ему благоприятствовал, что исходатайствовал ему частные и тайные аудиенции у государыни, чему, как утверждают, никогда не бывало примеров. Наконец, оставляя в стороне естественный путь через графа Панина и опираясь единственно на князя Потемкина, г. Гаррис довел здесь свои происки до той степени зрелости, что вооружался уже флот, и ежедневно ожидалось обнародование декларации здешняго двора в пользу Англии, и наконец Гаррисом уже был отправлен в Лондон, с паспортом полученным от Потемкина, курьер для сообщения этой утешительной вести. Г. Нормандес 57, тот самый, который ныне состоит здесь в качестве Испанского министра, а тогда был только поверенным в делах, имел на столько ловкости или удачи, что разведал о замыслах, направленных против Бурбонских дворов 58 и все открыл доброму графу Панину. Глубокое уважение, которым пользуется доныне этот почтенный старец, придает интерес мельчайшим подробностям, касающимся его. Поэтому, да будет мне позволено сказать, что он был в халате и готовился лечь в постель, когда пришли объявить ему, что Английский министр, пренебрегая им, отправил курьера по делу, ему еще не сообщенному и с паспортом, выданным от князя Потемкина. При таком известии, Панин оживился; он хватается за свой ночной колпак, бросает его на пол и, пылая негодованием, клянется, что выйдет в отставку, если не успеет разстроить эту подземную интригу. Действительно, он, с любимцем своим г. Бакуниным, затворяется в своем кабинете, где, соглашая, так сказать, общее состояние дел в Европе с известною страстью Екатерины II-й к славе и блестящим предприятиям, он составляет план вооруженного нейтралитета, основанный на шести главных началах, которые до такой степени понравились уму царицы, что, спустя менее недели, появилась по этому поводу знаменитая декларация 1780-го года. Нейтральные державы были приглашены присоединиться к этой декларации; а люди, посвященные в интриги здешняго Двора, еще более убедились в том, что великие события происходят от малых причин. Тем не менее это дело имело последствием много славы для г. Бакунина, руководившего [124] им, и стыда для г. Гарриса, который был жестоко обманут и уехал отсюда исполненный негодования и злобы на все, принадлежащее или относящееся к Русской нации. Граф Панин, довольный тем, что отмстил своим противникам и помешал заключению обязательств, которых он не находит полезными для своего отечества, предался вновь безпечности, к которой он так склонен. Между тем князь Потемкин, столько-же деятельный умом, сколько ленивый телом, добился того, что совершенно уничтожил то слабое влияние (при дворе), которым еще пользовался его враг. Приезд императора (Иосифа) 59 в Петербург был последним ударом для министра иностранных дел, всецело преданного Пруссии, и г-н Бакунин, несмотря на отношения, связывавшия его с графом Паниным, предался течению, обращенному против этого министра. Я признаюсь, что это не было почетной эпохой в его жизни, и одна эта черта побудила всех благомыслящих людей сомневаться в личном достоинстве г. Бакунина, заподозренного тогда в содействии к падению его покровителя. Таким образом, если с одной стороны нельзя не признавать в нем ловкости и ума, то с другой добросовестность его более чем сомнительна. Таков этот человек, который, не будучи собственно любимцем, имеет, однако же, такое влияние на дела, что никто его не обходит: министры в нем заискивают, а в виду той пользы, которую он приносит, он так близок к гр. Безбородке, что слывет за посвященного во все важнейшия государственные тайны 60.

Считаю долгом сказать здесь нисколько слов о вице-канцлере графе Остермане. Происхождение этого министра мало известно, и как я имею целью представить очерк современного состояния России, а не обзор истории этого государства, то я умолчу о приезде отца графа Остермана к Петербургскому двору, о выказанных им дарованиях, о высоких должностях, которых он достиг и о влиянии его на дела в царствование императрицы Анны и во время регентства принцессы Брауншвейгской. Можно прочесть в истории г. Левека и в Записках Манштейна о том, какими средствами этот ловкий и хитрый политик достиг вершины счастия, и о переворотах, ввергнувших его в крайнюю беду 61.

Граф Остерман. Я здесь ограничусь разсказом, которого нельзя найти ни в одной книге. Эта фамилия спаслась именно тем, что ее враги преследовали ее с непримиримым ожесточением, — явное доказательство того, что Провидение нередко достигает своих целей такими путями, которые глазам слабых смертных кажутся ведущими к совершенно иному исходу. Генерал-адмирал граф Остерман, не ослепляясь счастием, счел необходимым оградить себя от его превратности и поместил в Голландии большую денежную сумму, с непременным условием не выдавать ее по простым приказам, но единственно в случае, когда он, или его сын, явятся лично для получения. Партия, возведшая на престол императрицу Елисавету, узнав об этой предосторожности, решилась, вместо того, чтоб сослать в Сибирь сына вместе с отцом, выказать притворную умеренность, и выхлопотала ныне здравствующему графу Остерману паспорт, необходимый для поездки в Голландию по его делам; но вместе с тем послано было Русскому министру при генеральных штатах 62 приказание уловить минуту, когда он получит свои деньги и, арестовав его под каким-нибудь благовидным предлогом, выслать в Россию вместе с его деньгами. Возмущенный столь явным предательством, Русский посланник, вместо того чтоб исполнить [125] такие варварские приказания, посоветовал молодому путешественнику проследовать далее, не востребовав своих капиталов. Тогда граф Остерман объехал почти всю Европу, преуспевая в изучении нескольких языков, на которых говорит свободно, и был проездом в Турине, о котором сохраняет живое воспоминание. Между тем его враги утратили свою силу, и лица, которые еще благоволили к нему, нашли средство добиться его назначения кавалером посольства в Париже, где тогда был посланником известный Бестужев 63. Оттуда он был переведен, в качестве министра, в Швецию 64. Во время этого продолжительного пребывания его в Стокгольме, он присылал такие интересные депеши, что здесь сложилось самое выгодное мнение о его способностях. Влияние гр. Панина тогда клонилось к упадку, и приискивали ему искусного помощника, чтоб иметь возможность отстранить его от дел. Все взоры обратились на графа Остермана, которого восхваляла вся канцелярия иностранных дел. Но, к общему удивлению, в Совете 65 не узнали человека, прославившагося своими письменными донесениями. За удивлением скоро последовало ближайшее разсмотрение; взыскательные люди захотели вникнуть в причину такого резкого различия, и открылось, что один Шведский сенатор, человек замечательного ума и вполне преданный России, снисходительно служил Остерману своим красноречивым пером 66. Несмотря на такое нелестное открытие, и при том, не будучи способен возбуждать опасений, он удерживается на высоком месте, на которое возвела его счастливая ошибка, потому что никто не думает о его низведении. Действительно, он занимает это место только ради наружной представительности, в известные дни еженедельно принимает для совещаний; но каждый министр избирает, смотря по его личным связям, или по свойству дел, ему предстоящих, тот путь, который он считает наиболее удобным для достижения своих целей; Остерману же сообщает о своих действиях только для формы, когда дело уже почти доведено до конца. Тогда граф Остерман безсознательно передает ответы, продиктованные ему гр. Безбородкой или г. Бакуниным. Из всего вышесказанного можно судить, что его положение не особенно блистательно; но к несчастию, если он неспособен выйдти из такого незавидного состояния, то, по крайней мере, достаточно умен, чтоб понимать всю его неловкость. Он сетует об этом и оскорбляется настолько, что не может скрывать своего огорчения. Поэтому он всех принимает с дурным расположением духа, изощряется всегда истолковать в невыгодном смысле все, что ему объясняют, по малейшим поводам дает понять, что ему известно, что уже обращались к другим лицам; но, как в сущности он человек честный, то наконец смягчается и обещает дать ответ по получении повелений от государыни. Так как эти приемы общеизвестны, то, если сначала выказать хладнокровие, а потом твердость в ответах, можно быть уверенным в благоприятном исходе аудиенции. Таков образ действий, которого следует держаться относительно этого министра; обойти же его невозможно. Зависть и колкость, преобладающая в его беседах, не придают приятности объяснениям, которые необходимо иметь с ним; но следует признаться, что эти неудобства ощущаются преимущественно новоприбывшими. При ближайшем знакомстве, с ним можно легко сойтись и наконец жить с ним в добром согласии.


Комментарии

1. маркиз ди Парелло — посланник Королевства Обеих Сицилий при русском дворе в 1783-1789 гг. По мнению ряда ученых (в том числе и проф. Каченовского, обнаружившего рукопись публикуемого документа в Туринском архиве) именно ди Парелло является автором данного «Отзыва».

2. Каченовский Дмитрий Иванович — доктор политических наук, профессор Харьковского университета, писатель; (род. 8 декабря 1827 г. в г. Карачеве — ум. 12/21 декабря 1872 г. в Харькове). В 1858-1860, 1864, 1866, 1868 и 1870 гг. совершал поездки за границу с познавательной целью, отчеты о которых публиковались в прессе.

3. «10. Relation et tableau caracteristique des personnes qui jouent les principaux roles a la cour de St. Petersbourg» - «10. Реляция и изображение характерных персон играющих первые роли при дворе в С.-Петербурге» (фр.).

4. Роман Иванович Бахерахт — (ум. 26 дек. 1884 г. в Генуе), поступил на службу в 1817 г., статский советник (1839), генеральный консул в Брюсселе (1855 г.). С 1858 г. и до своей смерти Бахерахт занимал должность генерального консула в Генуе в чине действительного статского советника.

5. Никомед Бианки (Bianchi) — итальянский историк, (род. 1818 г. в Реджио), в 1848 г. на волне революционных движений в Европе вообще и Италии в частности был членом временного правительства в Модене и Реджио. После провала большинства революций и начала реакции в 1849 г. оставил политическое поприще, и принял кафедру истории в Ницце, затем в Турине. В 1871 г. он был назначен директором Пьемонтского государственного архива. Н. Бианки — автор целого ряда политических, исторических и биографических исследований и монографий.

6. Григорович Николай Иванович — сын известного археолога И. И. Григоровича, (09.11.1835 — 16.11.1889 гг.), историк и библиограф, начальник библиотеки и архива Св. Синода, приведший этот архив в образцовый порядок. Опубликовал множество новооткрытых документов, опись дел синодального архива, написал ряд исторических работ.

7. Князь Потемкин-Таврический Григорий Александрович — генерал-фельдмаршал, наместник новороссийских губерний и Кавказа; род. 1736 г. 29 сент., † 5 окт. 1791 г. С 1771 г. — самый влиятельный российский сановник (по отзывам современников и иностранных послов). Толковый администратор и руководитель, проводивший умеренные и нужные реформы в гос.аппарате и армии. Что касается рода Потемкиных то, например, Бантыш-Каменский захудалым его не считал: «Он [Потемкин Г.А.] произошел от древней дворянской фамилии, переселившейся из Польши в Россию и в малолетство Петра Великого довольно знаменитой. (В числе предков князя Григория Александровича находился окольничий Петр Иванович Потемкин, известный своими посольствами в Испанию, Францию (1668 и 1680 г.), Англию (1681 г.) и в Данию. См. о нем в четвертой части моего Словаря достопамятных людей Русской земли, стр. 186-192)» (цит. по: Д. Н. Бантыш-Каменский "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов", 4 ч., СПб., 1840- 41).

8. племянник — имеется в виду генерал-майор Николай Петрович Высоцкий, (1757 — ум. при Александре I), сын бригадира, президента Вотчинной коллегии Петра Егоровича Высоцкого и сестры светлейшего князя Потемкина Пелагеи.

9. несколько племянниц от сестры, вступившей в семейство Энгельгарт (Inglar) — это дочери Марфы Александровны Потемкиной и полковника Василия Андреевича Энгельгардта: Александра (1754-1838), жена Ксаверия Петровича Браницкого; Варвара (1757-1815), жена кн. Сергея Федоровича Голицына; Екатерина, жена гр. Павла Мартыновича Скавронского, во втором браке — гр. Юлия Помпеевича Литты; Надежда (1759-1832), жена полковника Павла Алексеевича Измайлова, во втором браке — генерал-поручика, действительного статского советника, сенатора Петра Амплиевича Шепелева; Татьяна (1769-1841), впоследствии (с 1785) жена Михаила Семеновича Потемкина, во втором браке — кн. Николая Борисовича Юсупова.

10. имеется в виду сын тайного советника, сенатора Николая Борисовича Самойлова и Марии Александровны Потемкиной Александр Николаевич Самойлов (1744 — 01.11.1814 гг.), в будущем генерал-прокурор (1792), граф (1795).

11. двоюродные братья — имеются в виду семиюродные племянники светлейшего: Павел Сергеевич (1743 — 29.03.1796 гг.) — граф, генерал-аншеф, камергер; и Михаил Сергеевич (1744 — 14.12.1791 гг.), генерал-поручик, полный камергер. Сергей среди Потемкиных того времени был один — это отец Павла и Михаила Сергей Дмитриевич (1697 — после 1770 гг.), секунд-майор. Генералом он никогда не был и указание здесь на такое звание Сергея Потемкина — ошибочно. Следующий Сергей в роду Потемкиных (сын гр. Павла Сергеевича) родился гораздо позже составления приводимого документа (в 1787 г.).

12. случай Орловых — имеется в виду фавор братьев Орловых, наступивший с момента государственного переворота, в результате которого с трона был смещен Петр III и возведена на него Екатерина II (28.06.1762). Ведущую роль в этом перевороте сыграли, как известно все пятеро братьев Орловых. Во время этих событий Потемкин в чине вахмистра находился в свите Екатерины II, обратил на себя внимание императрицы, и на следующий день она произвела его в офицеры конной гвардии. Вся изложенная в приводимом документе далее история с хрустальным глазом Потемкина не имеет под собой реальной основы и базируется на слухах. Глаз Потемкин потерял в 1763 г. от неумелого лечения ячменя одним знахарем.

13. камер-юнкером Потемкин стал в июле 1762 г.

14. имеется в виду русско-турецкая война 1768-1774 гг.

15. С военной службы Потемкин никогда не уходил. В 1763 г. он параллельно служил в Синоде, а в 1767 г. участвовал в заседаниях Комиссии Нового уложения. В 1768 г. он получил звание камергера и был отчислен из Конной гвардии, как состоящий при дворе. При начале русско-турецкой войны (05.10.1768 г.) он добровольно попросился на фронт и поступил под начало генерал-аншефа кн. Голицына, а затем гр. Румянцева, где и командовал корпусом. Приводимые ниже слова автора данного документа: «не слыхал ни о каких его подвигах, которые являли бы в нем истинного воина» - не понятны и не соответствуют действительности. Широко известно, что Потемкин не раз отличился в ходе этой войны. Так, 19.06 и 02.07.1768 г. он участвовал в обоих сражениях под Хотином (за проявленную храбрость был произведен в генерал-майоры). В сражении 29 августа того же года, в котором были разбиты и обращены в бегство главные силы османской империи и войска крымского хана, Потемкин командовал конницей. В январе 1770 г. он был одним из командующих, разбивших турецкий корпус у Фокшан; участвовал в сражениях при Браилове (18.01), Журже (04.02), Рябой Могиле (17.06), Ларге (07.07), Кагуле (21.07); за действия при взятии Измаила награжден орденом св. Анны; за взятие Килии — св. Георгия 3-й степени; и т.д.

16. падение князя Орлова произошло в 1772 г., когда фаворит и морганатический супруг императрицы Григорий Григорьевич Орлов, направленный Екатериной II в Фокшаны для ведения мирных переговоров с турками, не доведя дело до конца, бросил все и самовольно отправился в Петербург. Екатерина была возмущена его поведением, запретила ему въезд в столицу. Князь Орлов после этого уехал в Европу и долго жил в Париже, появившись при российском дворе лишь единожды (ок. 1780 г.).

17. падение Васильчикова произошло в 1774 г. Причина его толком неизвестна. Современники описывают это примерно так: действительный камергер, кавалер ордена св. Александра Невского Александр Семенович Васильчиков, бывший фаворитом Екатерины с сентября 1772 г., в одночасье собрался и уехал от двора в Москву, где и прожил холостяком в собственном доме еще около 30 лет (умер он в 1813 г.).

18. После отставки Васильчикова и вызова Потемкина с театра военных действий в Петербург, награды сыпались на него, как из рога изобилия. 7 марта 1774 г. он произведен в генерал-адъютанты при императрице, 14 марта — он получает звание подполковника Преображенского полка (полковником в нем была сама Екатерина). По заключении мира с Турцией (10 июля) он получает орден св. Александра Невского, графский титул, шпагу, осыпанную алмазами, портрет императрицы для ношения на груди. В октябре он становится генерал-аншефом, вице-президентом Военной коллегии, 25 декабря получает орден св. Андрея Первозванного, а в 1775 г. — орден св. Георгия 2-й степени. Указом от 1 января 1776 г. Потемкин назначается наместником Астраханской, Новороссийской и Азовской губерний, командующим всей легкой конницей и иррегулярными войсками Российской империи, командующим всеми войсками вверенных ему губерний. 21 марта 1776 г. он получает титул светлейшего князя Римской империи, в июне ему подарен Аничков дворец, а в 1777 г. — Зимний. С 1781 г. Потемкин стал еще и Саратовским генерал-губернатором, и, наконец, со 2-го февраля 1784 г. — генерал-губернатором Екатеринославским и Таврическим, генерал-фельдмаршалом, шефом Кавалергардского полка и президентом Военной коллегии.

19. Во времена Петра I награждение таким портретом редкостью не было, однако позже это стало одной из высших наград Российской империи. Формально наградной портрет государя не относился к числу российских императорских и царских орденов, но фактически (с 1771 г.) этот знак отличия жаловался только сановникам, уже имевшим алмазные знаки св. Андрея Первозванного. И лишь немногие Андреевские кавалеры удостоились этой монаршей милости: Григорий Орлов, Григорий Потёмкин, Александр Суворов, Михаил Кутузов, Иван Паскевич, Дмитрий Милютин.

20. Завадовский Петр Васильевич — (1739-1812 гг.), граф (1794), министр народного просвещения (1802-1810). В декабре 1775 г. он состоял в свите гр. Румянцева, прибывшего в Петербург, откуда Завадовский и стал известен императрице. Екатерина приблизила его к себе, сделала своим фаворитом, но никакой заметной роли Завадовский не играл, а в 1777 г. Екатерина II к нему и вовсе охладела. Позиции Потемкина за это время, вопреки приводимому документу, ничуть не пострадали (см. прим. 18).

21. Это высказывание автора приводимого документа не соответствует действительности. В 1775-1787 гг. Потемкин нередко покидает столицу — он занимается обустройством вверенных ему шести губерний и государственных границ, однако влияние его огромно. Никаких своих должностей он не оставлял, а наоборот получал в добавок к ним новые (см. прим. 18). С 1775 г. он имеет при себе собственный штаб. Что же касается подарков и милостей Потемкину в период 1775-1777 гг. — см. прим. 18.

22. имеется в виду должность вице-президента Военной коллегии. Но, как уже говорилось выше (прим. 21) ни должностей, ни обязанностей Потемкин в период фавора Завадовского (1775-1777 гг.) не оставлял.

23. имеется в виду русско-турецкая война 1768-1774 гг. Фаворитом Екатерины Потемкин как раз и стал (март 1774 г.) практически по завершении этой войны (10.07.1774 г.).

24. Здесь имеются в виду последующие военные кампании под руководством Потемкина, результатом которых стало присоединение к России южной Украины и Крыма.

25. самую плодородную часть владений султана — по плану Потемкина турки должны вообще быть изгнаны из Европы, границы России раздвинуться до Балкан, а на самом Балканском полуострове должна быть воссоздана древняя греческая империя во главе со вторым сыном Павла Петровича — великим князем Константином (см. «Записку» Безбородко, донесения Гарриса и книгу «Потемкин» Гельбига).

26. заключении мира в Кайнарджи — имеется в виду Кучук-Кайнарджийский мирный договор 10.07.1774 г., крайне не выгодный для Османской империи.

27. князь Кауниц Венцель Антон Доминик — граф фон Ритберг, (1711-1794 гг.), дипломат, австрийский государственный канцлер в 1753-1792 годы, руководитель внешней и внутренней политики Австрии при Марии Терезии и ее наследниках. Располагал неограниченной полнотой власти в Священной Римской империи.

28. как ведет себя последний относительно императора и как поступает со всеми — Кауниц совершенно не считался с мнением императора Иосифа II и остальных министров, вел управление государством по своему собственному усмотрению.

29. обер-шталмейстер Нарышкин Лев Александрович — (26.02.1733 — 09.11.1799 гг.), камергер (1756), кавалер орденов св. Анны 1-й ст. (1757), св. Александра Невского (1761), св. Андрея Первозванного (1762), сенатор, писатель, сотрудник «Собеседника». Шталмейстером с рангом и окладом генерал-поручика Нарышкин стал в 1762 г. Женат он был на племяннице всесильных при Елизавете графов Разумовских — Марии Осиповне Закревской. Собственно шутом, как это описывает автор приводимого документа, Нарышкин не был — это видно из его послужного списка. Но его роль в ближнем кругу императрицы Екатерины II была к этому весьма близка. Веселый, добродушный характер и общительность и остроумие делали Нарышкина желанным собеседником в придворном обществе. Будучи сама очень невысокого мнения о его дарованиях и нравственных качествах, называя его то «прирожденным арлекином», то «слабой головой, бесхарактерным» или, наконец, «человеком незначительным», Екатерина, однако, очень ценила его общительный характер и умение развлекать общество. Она, между прочим, так отзывается о нем в своих «Записках»: «…он мог произнести, не приготовляясь, диссертацию о каком угодно искусстве или науке: при этом он употреблял надлежащие технические термины и говорил безостановочно с ? часа или долее; кончалось тем, что ни он, ни другие не понимали ни слова из его, по-видимому, складной речи и в заключение раздавался всеобщий хохот». Из других отзывов о Нарышкине можно привести высказывание Г.Р.Державина: «Он был весьма острый и сметливый человек, а ежели бы не напустил на себя шутовства и шалости, то мог бы по своему уму быть хороший министр или генерал». Интересно также мнение о нем одного из иностранных послов той поры (гр. Сегюра): «Он был вельможа тем более опасный, что под видом шутки, всегда острой и язвительной, умел легко и кстати высказывать самую горькую правду».

30. полковник Львов Сергей Лаврентьевич — (1740 — 07.04.1812 гг.), любимец Г.А.Потемкина, мастер устного рассказа. В 1787 г. он уже был произведен в бригадиры. Отличился во многих войнах того времени, участвовал в штурмах Очакова и Измаила (за последнее дело удостоен ордена св. Анны 1-й степени). Закончил он свою карьеру в звании генерала от инфантерии (1800). Как видно из описания его жизненного пути, шутом он так же, как и Нарышкин, не был. Автор приводимого документа явно сгущает краски в описании «российского варварства».

31. Английского министра — послом Великобритании в России в 1778-1800 гг. был сэр Чарльз Витворт, (ум. 1824 г.), впоследствии — вице-король Ирландии (1813-1817), граф Ньюпорт (1815).

32. посланника Венского двора — граф Людвиг Кобенцель, (1753-1809), известный австрийский государственный деятель и дипломат. Был посланником в Пруссии (1774-1779), потом посланником (а затем посолом) в России (1779-1800). Впоследствии — министр иностранных дел (1800), канцлер и глава правительства (1801-1805).

33. г-же Соллогуб — Наталья Львовна, урожденная Нарышкина, дочь обер-шталмейстера Льва Александровича Нарышкина (см. прим. 29). Мужем ее был гр. Иван Антонович Соллогуб (ум. 1812 г.), генерал-адъютант короля Польши Станислава-Августа Понятовского. На русскую службу он перешел в 1790 г., хотя и до этого много времени проводил в России, но частые отлучки в Польшу давали пищу для различных кривотолков о поведении его жены.

34. княгиня Голицына — остальными любовницами светлейшего князя Потемкина были его племянницы. Княгиня Голицына — Варвара Васильевна, урожденная Энгельгардт, жена кн. С.Ф.Голицына (см. прим. 9).

34а. В.В.Энгельгардт — княгиня Голицына, племянница Г.А.Потемкина — см. прим. 9, 34.

35. госпожа Шепелева — еще одна племянница Потемкина — Надежда Васильевна, урожденная Энгельгардт. В первом браке — жена П. А. Измайлова, во втором — П. А. Шепелева (см. прим. 9).

36. г-жа Б. — следующая племянница светлейшего князя — Александра Васильевна, урожденная Энгельгардт, в замужестве — Браницкая (см. прим. 9).

37. г-жа Скавронская — очередная племянница Потемкина — Екатерина Васильевна Энгельгардт, жена гр. П. М. Скавронского (см. прим. 9).

38. князь Голицын Петр Михайлович — (1738 — 14.11.1775 гг.), генерал-поручик (1775). История, рассказанная здесь, произошла в действительности: молодой, красивый и весьма толковый военачальник (он отличился при подавлении Пугачевского восстания) Голицын был предательски убит П. А. Шепелевым, воспользовавшимся поводом дуэли для преступления. За этим убийством действительно стоял Потемкин.

39. Шепелев Петр Амплиевич — (29.06.1737 — 08.11.1828 гг.), происходил из древнего дворянского рода, сын генерал-поручика Амплия Степановича Шепелева, действительный тайный советник (1797), сенатор (1797), генерал-поручик (1786), командующий войсками в Белоруссии на р. Двине (1789—1793), шеф рижского карабинерного полка (1796), малороссийского кирасирского полка (1797). Участвовал в русско-польской войне 1768-1772 гг., подавлении Пугачевского восстания, второй русско-турецкой войне. Имел боевые награды: орден св. Георгия 4-й степени (1771), св. Анны 1-й степени (1774), алмазные знаки к ордену св. Анны 1-й степени (1803), орден св. Александра Невского (1816). Вскоре после убийства на подстроенной дуэли кн. П. М. Голицына (1775) Шепелев стал зятем Потемкина — мужем его племянницы и любовницы Надежды Васильевны Энгельгардт, вдовы полковника П. А. Измайлова.

40. граф Безбородко Александр Андреевич — (14.03.1747 — 06.04.1799 гг.), чиновник по принятию прошений, поступавших на царское имя, советник по иностранным делам. Заключил мир с Турцией в Яссах, которым кончилась в 1791 Вторая турецкая война. При вступлении на престол Павла I Безбородко передал ему бумаги Екатерины II, касавшиеся задуманного ею плана устранения Павла от престола. За это Павел дал Безбородко чин канцлера, титул князя и несколько тысяч душ крестьян, сверх полученных от Екатерины пяти тысяч.

41. Автор приводимого документа пытается делать прогнозы об изменениях влиятельности первых сановников при дворе. Как показало время прогнозы эти оказались не верны: Потемкин («тот, которого влияние поддерживается единственно мыслью о его необходимости») сохранил свое влияние и симпатии императрицы вплоть до своей смерти, а вот влияние Безбородко возросло только после вступления на престол Павла I и отнюдь не благодаря любви (см. выше — прим. 40).

42. Граф Безбородко происходит из дворянского семейства в Украине — малороссийский дворянский род Безбородко древностью не отличался. Граф Александр Андреевич был внуком родоначальника — Якова Бездородко, значкового товарища, (ум. ок. 1730 г.).

43. Первый шаг его на поприще службы был в штате фельдмаршала Румянцева, в должности секретаря — будущий граф Безбородко поступил на службу в канцелярию гр. Румянцева (тогда — президента Малороссийской коллегии и генерал-губернатора Малороссии) в 1765 г. в звании бунчукового товарища.

44. г. Безбородко далеко не красив собою - о внешности А. А. Безбородко (явно далекой от уродливости) можно составить представление по портрету, написанному австрийским художником Иоганном Баттистой Лампи. Де Парелло явно опять сгущает краски.

45. князь Вяземский Александр Алексеевич — (03.08.1727 — 08.01.1793/6 гг.), сын лейтенанта флота кн. Алексея Федоровича Вяземского (ум. 1737 г.), действительный тайный советник, генерал-прокурор (1764-1792), председатель Комиссии по составлению нового уложения (1767). В 1789 г. в результате инсульта его разбил паралич и с этого времени кн. Вяземский деятельного участия в делах не принимал.

46. Род Вяземских один из лучших, но вместе с тем беднейших дворянских родов в России — род князей Вяземских — Рюриковичи, потомки Смоленских удельных князей. Свой собственный, Вяземский, удел сохраняли до 1494 г., когда вступили в подданство Москвы. На крупных постах и должностях никогда не были, больших наград и окладов не получали. В основном представители этой фамилии были дворянами московскими, стряпчими, стольниками. Известен один оружничий и несколько воевод. Этим и обусловлено отсутствие у князей Вяземских значительных состояний. Выдвижение на первые роли произошло только во 2-й половине XVIII в. Удивительного в этом нет ничего: представители другого обедневшего рода Рюриковичей — Сатины — вообще служили солдатами и относились к сословию однодворцев (почти крестьян).

47. Женой кн. А. А. Вяземского стала княжна Елена Никитична Трубецкая, (27.12.1737 — 14.10.1832 гг.). Известна тем, что при переписях и опросах всегда убавляла себе годы и во многих справочниках годом ее рождения числится 1745. Насчет бедности Александра Алексеевича автор приводимого документа явно кривит душой: к моменту свадьбы (ок.1759) кн. Вяземский был уже состоятельным женихом. Его карьера, начавшаяся в 1747 г., была, как известно, очень успешной и быстрой.

48. умалчивает о его военном поприще — кн. А. А. Вяземский окончил Серпуховской кадетский корпус в 1747 г. со званием прапорщика. В военных кампаниях участия никогда не принимал, будучи экономистом и администратором. Единственно в 1763 г. был направлен Екатериной на Уральские заводы с целью подавления крестьянских бунтов, заключения договоренностей между владельцами заводов и крестьянами, а также для экономического анализа данных заводов. Но собственно военной эту кампанию назвать нельзя, не смотря на то, что в подчинение Вяземскому были даны войска.

49. Имеются в виду значительные территориальные потери Османской империи в результате I русско-турецкой войны, а также утрата Портой политического веса после заключения Кучук-Кайнарджийского мира (1774).

50. .Относительно отставки кн. Вяземского и недовольства государыни императрицы генерал-прокурором автор приводимого документа пользуется не проверенными слухами. Екатерина не отправила кн. Вяземского в отставку даже после того, как генерал-прокурора разбил паралич (1789). Только спустя три года он, наконец, был отправлен на покой (1792).

Граф Воронцов — здесь имеется в виду гр. Александр Романович, (04.09.1741 — 02.12.1805 гг.), при Екатерине был сенатором и президентом Коммерц-коллегии, но стоял вдалеке от двора и в 1791 г. даже был отправлен в отставку. Так что слух о нем, как о преемнике кн. Вяземского — явное преувеличение. К государственной службе гр. Воронцов вернулся только после воцарения Александра I: в 1802 г. Александр Романович был назначен канцлером.

51. Завадовский Петр Васильевич — на момент написания приводимого документа — бывший фаворит Екатерины II (1775-1777) — см. прим. 20. В 1780 г. он получил чин тайного советника, был назначен сенатором. С 1781 г. Завадовский стал первым управляющим Санкт-Петербургского дворянского банка (учрежденного по его проекту) и таким образом стал в ближайшее подчинение к кн. Вяземскому (в обязанности генерал-прокурора входило руководство банками). Его кандидатура вполне могла бы рассматриваться на место Вяземского, но как уже указывалось выше, отставка князя не предусматривалась.

52. граф Остерман Иван Андреевич — (23.04.1725 — 18.04.1811 гг.), действительный тайный советник (1781), вице-канцлер (1775-1796), сенатор (1781), главноначальствующий Коллегии иностранных дел (1783-1797), канцлер (1796-1797), кавалер всех орденов Российской империи. По единодушному утверждению современников, в делах иностранной коллегии Остерману не принадлежала инициатива, разработка и проведение тех или других государственных предприятий. Прекрасно умевший держать себя на дипломатических приемах, гр. И. А. Остерман не был способен к самостоятельной деятельности, всю работу вели и решения принимали его помощники: гр. Безбородко, гр. Зубов, П. В. Бакунин-Меньшой, Морков, Ростопчин и др.

53. Бакунин-Меньшой Петр Васильевич — (1732 — 16.05.1786 гг.), тайный советник, первый член коллегии иностранных дел. Карьеру Бакунин начал в 1752 г., поступив переводчиком в Коллегию иностранных дел. Возвысился он довольно быстро, стал лично известен государыне и пользовался ее доверием. Он был любимцем и правою рукою гр. Н. И. Панина, другом П. В. Завадовского и А. А. Безбородко. Почти все важнейшие дела в коллегии иностранных дел совершались при непосредственном участии Бакунина. Однако наряду с этими положительными чертами, Петр Васильевич отличался корыстностью, брал взятки.

54. граф Панин Никита Иванович — (18.09.1718 — 31.03.1783 гг.), дипломат, воспитатель цесаревича Павла Петровича (1760-1763 гг.), действительный тайный советник (1762), кавалер ордена св. Андрея Первозванного (1762), старший член Коллегии иностранных дел с 1763 г. Не смотря на отсутствие значительной должности, Панин занимал в управлении место выше вице-канцлера кн. Голицына. Будучи сторонником своего воспитанника, Панин возглавлял заговор (неуспешный) по передаче власти Павлу Петровичу, и вообще всегда действовал в пользу «молодого двора». Не смотря на заслуги Панина это, в конце концов, привело к тому, что Никита Иванович практически был отправлен в отставку в 1781 г.

55. Гаррис Джеймс — впоследствии получивший титул лорда Мальмсбери, (1746-1820 гг.), английский посланник при русском дворе в 1778-1783 гг.

56. лорд Мальмсбюри (Мальмсбери) — титул Дж.Гарриса, однако в российских источниках вплоть до публикации его депеш в «Русском архиве» № 6 за 1874 г., английский посол под этим именем не упоминался.

57. Нормандес Педро — маркиз, испанский посол в Петербурге. Интересовался всем необычным, встречался с Калиостро во время его визита в Россию. Нормандес известен тем, что находясь на службе в России сошел с ума и был заменен Мигелем де Гальвесом в 1788 г.

58. Бурбонских дворов — во 2-й половине XVIII в. Буброны занимали престолы во Франции (1589-1792, 1814-1848 гг.), Испании (1700-1808, 1814-1868, 1874-1931 и с 1975 гг.), Королевстве Обеих Сицилий (1735-1805, 1814-1860 гг.), герцогстве Парма, Пьяченца и Гуасталла (1748-1802, 1847-1859 гг.).

59. император Иосиф II — король Германии (с 1764), император Священной Римской империи (с 1765), король Венгрии и Чехии (с 1780), сын имп. Франца I и Марии-Терезии. Все его правление прошло под руководством кн. Кауница (см. прим. 27, 28), от опеки которого он так и не освободился.

60. Бакунин занимался и был посвящен во многие государственные тайны екатерининского двора. Он являлся автором «Наставления кн. Потемкину о присоединении Крыма» (1777), Проекта об изыскании лучших мер к переселению в России ногайских орд (1783), Декларации вооруженного нейтралитета (1780), занимался всеми документами относительно торговых договоров (в частности с Англией) и т.п. Он также принимал деятельное участие в придворных интригах: в 1774 г. передал императрице список членов заговора в пользу передачи трона Павлу Петровичу (во главе заговора был Н. И. Панин), впоследствии он содействовал падению своего благодетеля гр. Панина, видимо намереваясь занять его место.

61. Здесь имеется в виду граф Андрей Иванович (Генрих-Иоганн-Фридрих) Остерман — (30.05.1686 — 20.05.1747 гг.), сын лютеранского пастора, поступивший на русскую службу в 1703 г., он дослужился до графского титула (1730), стал сенатором (1731), первым кабинет-министром (1734), генерал-адмиралом (1740). После падения Брауншвейгской фамилии (1741) Остерман был арестован, приговорен к казни, замененной ссылкой в Березов, где он и провел последние пять лет своей жизни.

62. Российским послом в Голландии в то время был Александр Гаврилович Головкин, который конечно не относился к сторонникам Елизаветы Петровны: его брата вице-канцлера М. Г. Головкина арестовали сразу же после свержения Анны Леопольдовны. А. Г. Головкин не только помогал таким беженцам, как И. А. Остерман, но и сам не рискнул вернуться на родину. В Россию вернулись только его внуки.

63. Бестужев-Рюмин Михаил Петрович — граф, старший брат канцлера, (09.09.1688 — 26.02.1760 гг.), известный дипломат, посланник России при многих дворах. В Париж он был назначен в 1755 г. (вопреки воле брата).

64. был переведен, в качестве министра, в Швецию — гр. И. А. Остерман был определен кавалером посольства в Париж в 1757 г., послом в Швеции он был в 1759-1774 гг.

65. имеется в виду Государственный Совет — так называли частный Совет, учрежденный Екатериной II в 1764 г. для обсуждения и принятия важнейших решений по государственному управлению. Он носил совещательный характер при императрице, не имел еще собственно государственного статуса, количество его членов и состав менялись согласно монаршей воле или надобности в том или ином деятеле.

66. один Шведский сенатор, человек замечательного ума и вполне преданный России, снисходительно служил Остерману своим красноречивым пером — барон Фризендорф, впоследствии ставший министром иностранных дел Швеции.

Текст воспроизведен по изданию: Отзыв итальянца о главных правительственных лицах во второй половине царствования Екатерины II // Русский архив, № 6. 1875

© текст - Григорович П. 1875
© сетевая версия - Тhietmar. 2008
©
OCR - Овчаров В. В. 2008
©
примечания - Овчаров В. В. 2008
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1875