Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ШАРЛЬ МАССОН

СЕКРЕТНЫЕ ЗАПИСКИ О РОССИИ

ВРЕМЕНИ ЦАРСТВОВАНИЯ ЕКАТЕРИНЫ II И ПАВЛА I

MEMOIRS SECRETS SUR LA RUSSIE, ET PARTICULIEREMENT SUR LA FIN DU REGNE DE CATHERINE II ET LE COMMENCEMENT DE CELUI DE PAUL I

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Книга, которую я пишу, — не путевые заметки, но результат долгого пребывания в России. Однако пусть читатель не ищет в этом сочинении ни географических описаний, более или менее точных и уже тысячу раз повторенных, ни приключений, пережитых в дороге или гостиницах. Моя цель состоит в том, чтобы передать публике наиболее интересные наблюдения и анекдоты о стране и народе, которые заслуживают знакомства и достойны лучшего правительства. Я хочу сообщить свои наблюдения над этой громадной державой философу и моралисту, избрав центром двор, при котором я находился, а временем действия — смерть Екатерины и вступление на царство ее сына. Я надеюсь оставить историку некоторые материалы о самом блестящем царствовании последних веков и о характере самой могущественной и знаменитой женщины, которая только занимала трон со времен Семирамиды 1.

То, что я расскажу о странном человеке, который ей наследовал, и о лицах, которые стояли или еще стоят на ступеньках этого трона, наверное, не будет наименее занимательной частью этих записок. Я опишу только то, что видел, слышал, чувствовал или испытывал сам, и, если истина ноет неподражаемый характер, я смею думать, что ее узнают в моем сочинении (все, что я сообщу о событиях, происшедших после моего изгнания из России, не может иметь той же достоверности, но у меня есть основания считать все это также правдивым.).

Сообщая о таком намерении, следует заручиться доверием к себе. Я не могу достичь этого лучшим способом, чем предлагая самому читателю решать, был ли у меня случай собрать факты и записать наблюдения, заслуживающие веры. Познакомившись с автором, можно лучше оценить его произведение: вы увидите, мог ли я как следует знать то, о чем говорю, иной раз столь немногое.

Я уже напечатал несколько небольших трудов, не открывая своего имени, потому что они были чисто литературные и льстили только моему тщеславию. Но теперь, когда я дерзаю смело и откровенно говорить о великой нации, о пышном дворе, о почти обоготворенной государыне и в особенности о тиране, столь же мстительном, сколь и могущественном, я познакомлю с собою читателя. Я намереваюсь писать полезные записки, а не сатиру или панегирик (прося снисхождения к неровностям и шероховатостям стиля, который, быть может, покажется изобилующим германизмами и славянизмами, очень простительными, впрочем, французу, с детства покинувшему родину, я не испрашиваю его для некоторых особенностей моего слога, которые, по-видимому, не так уж существенны. Читателю тотчас же станет ясно, что, льстясь надеждой заинтересовать своих соотечественников, я намереваюсь писать и для русских, которые, как я надеюсь, когда-нибудь прочтут и поймут меня.), и я должен считаться с вещами, о которых говорю, и с суждениями, которые выражаю, столько же, сколько и с последствиями, которые это может иметь. Не стоит читать дальше тем, кто хотел бы видеть вокруг царского .[16] трона только рабов и прихвостней; опустите ваше холопское чело и закройте эту книгу: здесь содержатся одни истины!

Не преследование, жертвой которого я стал в России, внушило мне эти записки, но, быть может, именно негодование придает мне мужества их обнародовать. Из дальнейшего изложения станет ясно, что мои родственники и друзья в России потребовали от меня этого во имя чувства чести и для моего же оправдания. О, не свойственно ли возмущению раскрывать то, о чем благодарность, сама причастная к преступлению, обязывает промолчать? Лишь праведный гнев мог внушить мне смелость повествовать о последних событиях, которые увидела Россия в то время, когда я еще блуждаю без родины и приюта. У деспотов столь же чуткие уши, сколь длинные руки: я знаю и чувствую, что они слышат и досягают издалека. Нужды нет! я все равно буду говорить. Они могут заковывать в цепи и умерщвлять, а я могу думать и писать. Я постараюсь воспользоваться этим невинным правом с большей осторожностью, нежели та, с какой они применяют свою власть.

Я начал эти заметки давно, в царском дворце, в то время, когда меня одушевляло менее раздраженное чувство. В уединении я собирал материалы, которые надеялся в один прекрасный день обнародовать, но разразившаяся надо мной катастрофа вынудила меня, как увидит читатель, бросить их в огонь. У меня остается лишь несколько отрывков, которые я имел случай оставить в Германии. Истина не пострадает от этого неудобства, но число фактов и анекдотов сильно сократится, и сочинение сделается, может быть, менее занимательным. Я не смогу придать ему даже правильной формы, согласно моему первоначальному намерению; найдутся в нем пробелы, которые я не в состоянии заполнить, потому что хрупкая память — сейчас единственный источник, который у меня в этом отношении остается. В последнее время много писали о России: французы делали это очень поверхностно; англичане — как путешественники, отмечающие все то, что встречается им по дороге; немцы — как льстецы (это не относится к наблюдениям графа Штернберга. 2 и некоторым другим достойным трудам, которые только что просветили Германию.).

Я сам чувствую, признаюсь, сильное предубеждение в пользу русских. Оно внушено мне их достоинствами, гостеприимством, уважением и дружбой, которые они оказывали мне в течение десяти лет. С другой же стороны, я питаю глубокое отвращение к их правительству, и оно основано на виденных или пережитых мной ужасах.

Итак, я надеюсь точно соблюсти равновесие между благодарностью, которой я обязан народу, и негодованием, возбуждаемым его правителями; между восхищением, которое вызывают блестящие деяния, и презрением, внушаемым теми, кто норовит присвоить себе их славу. Впрочем, колебания между этими чувствами не окажут влияния на суть вещей: они проявятся всего скорее в том, доброе или резкое слово вырвется из моего сердца.

Я не стану подражать тем писателям, которые под видом сообщения записок и анекдотов о стране, которую они объездили, влезают в частные дела и снимают завесу [17] с семейных сцен, мало интересных для иностранца. Было бы весьма скверной признательностью за гостеприимство, которым я пользовался в этой стране, если бы я стал очернять ее обитателей. Исходя из этих принципов, я не стану касаться подробностей, иногда очень выразительных, об интимной жизни многих домов, где встречаются нравы и обычаи, принадлежащие иному миру и иному веку. Но я заявляю, что смотрю на нравы, действия и репутацию всякого общественного деятеля как на всеобщее достояние. К какому иному трибуналу можно привлечь этих должностных лиц, которые уважают только своего тирана и считают возможным безнаказанно афишировать пороки и презирать мнение современников; этих сильных мира сего, которых осмеливаются называть по имени только в самых приторных и льстивых разглагольствованиях? Они походят на те аптекарские товары, которые внушают отвращение в чистом виде которые можно продавать только завернутыми в золотую или серебряную фольгу.

Итак, прочь от меня, низменная осторожность, которая могла бы помешать говорить о тиранах, пока они живы! Для них существует эта и только эта жизнь. Есть ли иное бытие для злодеев? есть ли бессмертие для подлецов? "После меня хоть потоп", — говорят они: так пусть же ненависть и отвращение шествуют по крайней мере рядом с ними! Вот те лица, которых я постараюсь привлечь и принести в жертву на алтаре разума. Пусть те черты, которыми я отваживаюсь изображать их в моем убежище, дойдут до них и смутят их! Буду верить, впрочем, в свою большую заслугу перед русским народом: ведь я пользуюсь свободой для того, чтобы отомстить за него, сколько могу, имея мужество опубликовать то, что думают честные люди, и обрекая на негодование Европы тех, кто является бичом и позором человеческого рода.

Вдобавок я намереваюсь познакомить с собою не только по имени, но и посредством истории, изложенной в этих записках. Что скажет мое имя тем, которые меня не знают? Другие же сумеют отгадать, кто я такой, по моему рассказу — и именно их я беру в свидетели его правдивости.


Комментарии

Основную часть настоящей книги составляют "Секретные записки" Ш. Массона, печатаемые по вышедшему в 1918 г. в Москве (издательство Казанова) переводу с французского за подписью "Н. Н.". В это издание вошли пять глав 1-го тома воспоминаний.

В 1916-1917 гг. пространные фрагменты мемуаров Массона появились в журнале "Голос минувшего" (1916. № 4-8, 10, 12; 1917. № 1, 9-10). В этой публикации знание исторической обстановки и соответствие перевода реалиям екатерининской эпохи свидетельствуют о профессионализме переводчика — П. Степановой. К сожалению, этого нельзя сказать об издании 1918 г.

Перевод сверен со вторым (парижским) изданием 1804 г. и подвергнут исправлению. Объединить тексты Н. Н. (даже исправленные) и П. Степановой казалось нам затруднительным: настолько разнятся по качеству и стилю эти два перевода.

Дополнение — отрывки из воспоминаний Массона, касающиеся темы "Русское общество конца XVIII века", — печатается по переводу Степановой (Голос минувшего. 1917. № 1. С. 94-115; № 9-10. С. 350-351). Это фрагменты второго (С. 5-16, 19, 21-27, 43-48, 73-91, 94-100, 105-113, 123-133, 159-174, 176-178) и третьего (С. 369-371,374-377,391-393) томов "Записок" Массона (страницы указаны по первому — амстердамскому — изданию).

1. Семирамида — царица Ассирии в конце IX в. до н.э.

2. ...наблюдениям графа Штернберга... — Имеется в виду книга Иоахима фон Штернберга "Заметки о России во время путешествия, предпринятого в 1792 и 1793 гг." (1794). Автор, член Пражской академии наук, путешествовал по северным провинциям России для ознакомления со страной.

(пер. ??)
Текст воспроизведен по изданию: Ш. Массон. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. Наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора. М. Новое литературное обозрение. 1996

© текст - Лямина Е. Э., Пастернак Е. Е. 1996
© сетевая версия - Strori. 2015
© OCR - Николаева Е. В. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Новое литературное обозрение. 1996