Журнал

Журнал, или поденник, флотского капитана Иосифа Биллингса. Путешествие из С.Петербурга в Охотск, из Охотска на реку Ковыму и в Ледовитый океан; возвращение в Якутск, Иркутск и потом в Охотск; возвращение из Охотска в Якутск и описание якутского народа; возвращение из Якутска в Охотск и оттуда в Камчатку на судне, именованном «Слава России», от 1785-го до 1789 г. С рукописного английского подлинника, хранящегося в Адмиралтейств-Коллегской архиве

Перевод с английского Ф. Каржавина. Ч. 1 ¹.

В Судовом журнале И. И. Биллингса подробно рассказывается о подготовке экспедиции, дается описание местности, по которой ехали члены экспедиции от Москвы до Якутска, дальше следуют многочисленные записи метеорологических и астрономических наблюдений. Наряду с этим имеется много примечаний, в которых сообщаются этнографические сведения об отдельных народах, с которыми Биллингсу удалось встретиться.

Так как нас интересуют этнографические данные, заключенные в этом журнале, то мы публикуем только перевод тех мест, где эти данные имеются. Это относится ко всем трем частям журнала.

В некоторых случаях чтение Ф. Каржавиным отдельных английских букв и буквенных сочетаний в приводимых словах на языках местных народов расходится с общепринятым.

Текст публикуется в переводе Ф. Каржавина, но мы позволили себе, пользуясь английским оригиналом, в отдельных случаях внести уточнения.

11 мая 1785 г. выехали из Иркутска, и в 15 верстах дальше начиналась «бурятская степь». Буряты живут здесь в летнее время, а зимой живут в горах, покрытых лесами. Богатство их состоит в рогатом скоте и лошадях. Еще ловят рыбу в соседних речках. Прежде якуты жили на этой земле, но буряты их вытеснили.

Буряты лицом смуглы, волосы имеют черные, глаза у них черные же, но весьма малы; нос и щеки плоскоширокие, кость в лице высокая; вид человека, молчаливого, но смелого; расположение тела слабое и сухощавое, а народ весьма неприятный. Платье их обыкновенное — есть нагольная шуба с короткими штанами из выделанной бараньей или козьей кожи с таковыми же чулками. Чресла их препоясаны широким поясом, под которым носят нож в ножнах и мошонку со всем тем, что [20] нужно для удобнейшего получения огня, и к тому же поясу привешивают мешочек для табака. Употребляют трубку и прячут ее в сапог, который делается у них весьма просто: подошва пришивается из той же обыкновенной кожи, а каблуков нет совсем, и они принуждены подвязывать их под лодыжками и над коленями. Одежда как у мужчин, так и у женщин почти одинаковая; на шее и в ушах носят бисер и медные бляхи; волосы с самой макушки заплетают в косы с тем различием, что у мужчин одна коса, а у женщин две косы. У обоего пола вино и табак в великом почтении. Кущи ² их суть не что иное, как шалаши, выстроенные на время и поставленные все вместе как попало. Делают же их из тонких и коротких жердей, наложенных одна на другую, а в промежутки кладут мох; величина кущей от 6 до 8 футов каждая сторона, то есть 4 аршина с 1/2 как в длину, так и в ширину, с небольшой дверью, а иногда и с окошечком, но по большей части оставляют только окошечко вверху, как для получения света, так и для выхода дыма. Огонь же раскладывают на голой земле посреди кущи. Вместо кровли им служит древесная кора, а сверху трава. Сей народ, кроме лука и стрел, на охоту употребляет также и винтовки. Я говорил теперь о бурятах колена балаганского, но есть еще другое колено, живущее за озером Байкалом, которое известно под именем хоринцев. Мне кажется, что буряты и хоринцы суть люд отверженный от прочих монгольцев, которые вообще имеют довольное просвещение и очень привязаны к обрядам своей веры. У него ламы или попы в великом почтении; обряды духовные совершаются на тангутском языке, на котором и духовные все книги написаны, хотя у сего народа есть особливый язык с собственными буквами. Бог на монгольском языке называется Гизаера; год начинается с февраля месяца, и сие время препровождается в наблюдении священных обрядов, в молитвах благодарственных за получаемую милость и в прошениях о продолжении божьей помощи; месяц начинается с новою луною и называется Цаган-чара, то есть белая луна. По окончании духовных обрядов начинается конское ристание и народ веселится. Из молока кобыльего, коровьего и козьего посредством гонки умеют добывать напиток крепкий, наподобие водки; однако балаганцы и хоринцы суть безграмотные люди, ламов не имеют и поклоняются дьяволу, полагая всю свою надежду на шаманов. Все монгольцы имеют места определенные для совершения особливых по закону своему обрядов. Например, в случае клятвы или, сказать справедливее, в случае предания проклятию какого-либо обвиненного человека в злодействе сие совершалось на особливой горе, прежде сего почиталась святою славная гора Бургуттах неподалеку от Кяхты; кто бы такой ни был обвинен в содеянии зла против закона, посылаем был на верх оныя горы и ежели оттуда возвращался благополучно и божился, что он не виноват, то уже весь народ его признавал таковым, ибо утверждают все [21] единогласно, что ни единый человек не может возвратиться с той горы жив, будучи действительно виноватым.

10 июня из Якутска отправились в Охотск. Пробыв некоторое время в Охотске, я в сопровождении ламутов ³ на оленях добирался до Амекана. На р. Амекан простился я с ламутами и с их оленями, ездить на них хорошо, хотя сперва кажется от непривычки неспособно, потому что седло лежит у них прямо на плечных костях, а не на спине и без стремян; спина у оленя слаба, и для сего необходимо должно наложить седло поближе к шее; оно составлено из двух подушек, а между ними есть четвероугольное шести или семи вершковое плоское место, сделанное по спинной кости оленя, где должно сидеть. Сие животное идет свободно и проворно, а иногда бежит иноходью; оно самое смирное и для перевоза тяжестей самое способнейшее для ламутов, потому что сей народ живет по горам, через которые никакая лошадь, никакое другое животное так легко переходить не может, как олень; по горам же каменным, на которых ничто не растет, кроме мха, а он-то и есть настоящая пища оленей. Способ, коим их ловят, весьма прост: ламут, как только увидел стадо диких оленей, слезает со своего и пускает его к диким, а сам идет с ним и прижимается к нему под бок; подошедши близко, или пускает в дикого стрелу, или накидывает ему на рога веревочную петлю; а как только олень чувствует, что рога у него несвободны, то он стоит смирно, и его нетрудно привязать к домашнему оленю, который следует за хозяином. Когда ламуты перекочевывают, то сперва накладывают на оленя свою пищу, то есть рыбу и прочее, после что-нибудь потяжелее, а наконец и сам хозяин на него садится; самец и самка имеют рога, которые в июне показываются на голове, покрытые тонкою и гладкою кожицею такого же цвета, как и само животное. Идучи в лесу, олень поднимает голову так, что рога его лежат по его бокам и не могут зацепляться за ветки древесные; ибо олень в рогах, пока молодые, весьма чувствителен и боится всякого прикосновения; из них течет кровь весьма легко, пока они покрыты вышесказанною, бархату подобною кожицею; а в сентябре месяце она спадает, рога же сами отваливаются в марте месяце. Быки и важенки сходятся в октябре и ноябре месяце, потом важенка телится в марте и апреле. Сии животные страстно любят человеческую мочу, также небольшого рода мышь, живущую в горах, и особливо род гриба, растущего между мхом и оттого названного моховиком; однако мох есть главная их пища; олень никогда не потеет, хотя и в тяжелой работе, но сильно задыхается и тогда язык высовывает, как усталая собака после охоты.

Тунгусы ⁴, или ламуты ⁵, ведут кочевую жизнь около гор и с молодых лет своих сделали привычку к таким упражнениям, которые у всякого другого народа могут почесться трудами несноснейшими. Они и о пище [22] своей не пекутся более, как раз в двое или трое суток. Платья и все то что нужно для их жизни, находят они в своих оленях; наижесточайшую стужу препровождают они в палатках, а назвать ее шалашом нельзя, сделанной из тонких палок и покрытых берестой; спят на оленьей коже, постланной на снегу, а покрываются просто платьем своим; жены у них не что иное, как невольницы их, но я намереваюсь дать о них подробнейшее описание в продолжение сих моих записок.

Прогулка к юкагирам. Погода стояла несколько полегче прежнего, а юкагиры находились тогда в зимовищах своих, расстоянием от Верхне-Колымского острога в 50 верстах; захотелось мне побывать в жилищах, посмотреть, как они живут, и собрать несколько слов по их наречию. Того ради поутру 14-го числа января 1787 г. поехал я с доктором Мерком и с г-м Робеком и Зауером и с рисовальщиком на нартах, что есть род саней, в которых запрягают собак. Первые 10 верст мы ехали ло берегу р. Ясашной на полдень, потом река поворачивала на запад и начинала извиваться, однако, желая сократить дорогу, ехали прямо через острова и горки, покрытые весьма густым кустарником. В 4 часа приехали в селение юкагирское; оно именуется Нункунтунг-нагел (Nun-kuntung-nagel) и стоит на веселом месте, на стрелке, где реки Налима ⁶ и Ясашная соединяются в одну; обе сии реки рыбные. Жители обоего пола сошли с крутого берега, на котором стоит их селение, и встречали нас у самой воды в праздничном их наряде. Женщины одеты, почти как российские бабы, исключая верхнее платье, которое вместо шубы состояло в одной парке, сделанной из оленьей кожи, а парка делается точно, как у нас рубаха, только что прореза никакого нет внизу; по большей части делается она из оленины, а с той стороны, где шерсти нет, красят ее красной краской, которую достают из ольховой коры и щелока; воротник, прорез на груди, рукава и низ украшены опушкой из какого-нибудь меха; выбирают на то по большей части росомаший, соболий, куний или речной выдры мех и разрезают его на самые узкие ремешки; у других же весь подол вышиною на три вершка с половиной вышит весьма искусно разными шелками и волосами как конскими, так и оленьими, какие у сего животного висят под горлом; а на самом вороте такого платья бывает росомашья опушка; иногда сие шитье делается из золотых и серебряных нитей на полосе черного бархата, которую после нашивают на парку. Сей род платья у них в великом бережении, пока оно новое; и обыкновенно надевают еще верхнее платье из выделанной кожи или из китайки, которое называют камлей. Обувь их состоит в замшевых полусапогах с вышитыми головами наиприятнейшим образом, а чтобы они с ног не спадали, перевязывают их вокруг лодыжек красными ремешками. У замужних женщин голова повязана платком и волосы покрыты; незамужние же ходят с открытой головою, и волосы назади висят по всей спине. Мужчины одеты были в кожаную парку без разреза, подобитую заячьим мехом, в длинных узких брюках, [23] сделанных по европейскому покрою, из выделанной кожи, а на ногах имели теплые сапоги. Волосы носят длинные, завязывают их назади и ходят все в шапках; и женщины такие же шапки носят, какие мужчины. Нас проводили до жилища начальника, который был человек 50 лет, имеющий жену, двух сыновей и пять дочерей. Мы у него напились чаю, который принесли с собой. Спустя два часа угостили нас рыбой, изжаренной на палке, воткнутой в землю перед огнем, которую изредка переворачивали. Мы немного поели, когда вошли 8 молодых женщин, и стали петь. Пение их было согласное и слуху приятное. Сей народ называет себя андондомнами (Andondomni) и не знает, кто ему дал название юкагиров. Он по сию пору разделяется на разные колена, которые живут на Колыме, на Омолоне, на Алазее и на низу Индигирки. Язык у всех юкагиров один, но всякое колено имеет особливое наречие. Они в теле своем чисты, крепки, плотны, среднего роста, имеют черные долгие волосы, лоб высокий и широкий, глаза черные малые и вдавшиеся более обыкновенного внутрь своих ямин, нос очень малый, и кажется, будто в нем промежуточного хряща нет, а только выпучился несколько к концу; и расстояние между глазами совершенно плоско; в бровях волосы редкие, тако же и в ресницах; подщечная кость высока и широка, губы очень толстые; между верхнею губою и носом пространство великое; подбородок плоский и вверху почти безвласый, также и на верхней губе мало волос. Юкагиры, в прежние времена перенимали все от ламутов, которых они называют ерпегами (Erpeghi); однако все их обыкновения, платье, обряды и веру бросили и принялись подражать во всем россиянам, живущим около их страны, выключая только то, что женский пол не позволяет волосу расти нигде на теле. Юкагирский народ чувствительно переводится, и в короткое время поколение сие пропадет совершенно. Сперва чукчи и коряки истребляли юкагиров и выгоняли от всех мест, потом явила над ними всю свою суровость болезнь, у нас именуемая оспою, а ныне вышеупомянутая язва так сильно въелась в сей народ, что хочет, кажется, истребить его вовсе с лица земли. Жители сих бедных стран сказывают, что она принесена к ним командою Павлуцкого, когда он впервые путешествовал по их жилищам, и утверждают, что все, даже соседние народы заразились так же, как они сами.

...Мужской пол, как и все другие мужчины разных поколении, обитающих в тех суровых странах, весьма ленив и за верх блаженства почитает, чтобы всегда можно было есть, пить и спать. Удовлетворение скотоподобной похоти занимает место нежнейших чувств любовного желания о котором нет у юкагиров ни малого воображения, ибо они в женах видят не иное, как подлейшую часть творения, определенную к трудам и работе. Пока у них есть что есть, то котел день и ночь кипятят на огне. Женский пол в лености не подражает мужскому; бабы и девки ходят за дровами, готовят пищу и исправляют вообще всю черную работу; а по окончании ее шьют, и можно сказать, что во всякой работе, где потребна иголка, они в рассуждении искусства никакой [24] другой женщине не уступят. Все платье юкагирское с ног до головы сделано женщинами и вышито не только чисто, но и со вкусом. У муж чин я видел всякие железные инструменты; но женщины имели недостаток в иголках, в шелке и других бабьих безделушках, в чем я постарался сделать им удовольствие. Юкагиры оставляют свои жилища около половины февраля месяца и ходят за зверями, по большей части за оленем, лосем, лисицею, зайцем и за всем, что не попадется по дороге. (Куниц в их стране совсем нет, а достают куньи меха от чукчей или ижигинских казаков ⁷). Женщины и ребята все идут за охотниками; у них не более пяти оленей, которые служат им для примана диких; путешествуют они на плоских нартах, в которые запрягают собак и едут таким образом 10 дней, по 30 верст в день. До самых вершин реки Ясашной и Колымы вся страна гориста и изобилует зверем какой для них надобен. Зайцев ловят осилом ⁸, западнею и пастью, однако последнюю ставят более для лисиц. Для лосей и оленей они имеют искусно сделанные самострелы, род луков со стрелами; лук натянут весьма крепко; ремень от него протянут до самых следов зверя, который одним к тому ремню прикосновением получает стрелу в бок. Они ловят лосей также и весною, когда солнце начинает нагревать воздух и умягчать поверхность снега, которая опять ночью промерзает так, что человека держать может, а зверь проваливается и не может никак бежать; тогда ловцы догоняют его на лыжах и убивают без труда, а по вскрытии рек всю добычу свою спускают на плотах в свои жилища и продают ее за безделицу казакам. В сентябре месяце или в октябре они посещают вторично те места, где водится зверь, а возвращаются с добычею в декабре. Во все время пребывания их на зверином промысле они без всяких затей спят на снегу в шалаше, сделанном из бересты, или возле кустарника, которого ветви прикрывают их несколько от непогоды и ветра. Женщины сдирают шкуры с убитых зверей, ловят рыбу и исправляют всю черную работу, какая быть должна при столь странной жизни. Зимние их жилища строить немудрено; то же самое что простая русская деревенская изба, только что употребляют на сие строение самый мелкий бревенчак, почти тонкие жерди, а между ними кладут мох. Такое жилище есть не иное что, как малая избенка с небольшим окошком, в которое вставляют тонкую льдину. В избе оставляют место для очага так, как у якутов, с продушиною вверху для выпуска дыма. Место другое, на котором сидят или спят, имеет около 10 вершков, с половиною вышины над землею и занимает 3/4 избы; пол не из досок делается, но просто из ветвей, уложенных по земле. Дверь, к избе приделываемая, всегда бывает мала, вышиною не более как в 14 вершков, а шириною в 12. Изба же сама по себе низка, и потому бывает в ней жарко, [25] пока огонь горит, а ночью, напротив, она очень холодна. Нарты у юкагиров такие точно, какие у казаков, я им описание сделаю далее. Начал я писать краткий словарь юкагирского наречия, но, к величайшему удивлению моему, нашел, что, исключая двух стариков, все сие поколение позабыло или совершенно не знало, какие были первые у народа юкагирского обряды, и с трудом могли мне сказать некоторые слова собственного своего языка, вышедшие уже из памяти их.

...Не мог я получить хороших сведений о прежних старинных обрядах сего народа, так как все юкагиры того места родятся в христианской вере и ничего не знают о своих предках, которые по подобию всех диких народов кланялись демонам, имели своих шаманов или колдунов и отдавали им великую почесть. Они были врачи народные в случаях болезненных и призывали дьяволов на помощь больному; для сего убивали они оленя и горячею кровью сего животного натирали больному грудь, а дьяволам они приносили жертвы для того, чтобы думали, что они имеют право наказывать человека, и надеялись, что подарки могли их умилостивить. Они называли творца по своему наречию Хаил, однако не поклонялись ему и не знали ничего о свойствах божиих. В песнях своих они похваляют искусство свое в ловле звериной, а пляски их представляют движения звериные. При нас плясал мальчик с девушкою; они сперва подражали крику разных животных, потом ползали на коленях и на руках, терлись вместе головами, опять вставали, прыгая туда и сюда, взад и вперед, плескали руками, клали их себе на голову, мяли часто края своей одежды, подражая тому, как они умягчивают шкуры животных, и тем кончалось первое действие сего юкагирского балета. Потом двое мужиков начали плясать по-медвежьи, оба на коленках друг друга царапали руками и подняли столь странный рев, что все собаки вне избы начали выть. Во всех их плясках я не приметил ни приятности, ни живости. Обряды свадебные были у юкагиров точно такие ж, как у других азиатских народов, не что иное, как торговый договор между продающим и покупающим невесту. А сей договор у них называется айма (Aima). Обыкновенно выкуп сей состоит в некотором числе оленей или в определенном от 5 до 15 лет сроке отработки на тестя, с уступкою, ежели жених будет удачливым или отменно искусным в ловле звериной. А ежели жених и невеста познакомятся прежде выплаты аймы, то цена полагалась вдвое. Человек достаточный платил всегда наличными, ибо айма не бывает никогда выше 40 оленей, которые отдаются тестю с некоторым обрядом. Многоженство позволяется у всех народов азиатских, однако с согласия первой жены, которая сущая в доме хозяйка, и ей все другие должны повиноваться, ибо без сего она не дает своего согласия, а они все ревнивы. Когда юкагир умирает без детей мужского пола, то старшая жена его остается совершенною хозяйкою в доме, берет всех других женщин под свою команду и ежели вздумает которую-нибудь выдать вторично замуж, то имеет право брать за нее айму, а в случае если одна из них, замуж не выходя, обратно пойдет в свою прежнюю семью, тогда большая часть аймы [26] отдается наследнице, то есть старшей жене; все же имущество покойного мужа разделяется между женами его по произволу старшей жены, которая лучшее оставляет себе. Но когда после покойника остается сын, тогда он бывает наследник неоспоримый всему имуществу. При рождении детей у них нет особенных обрядов. Когда женщина чувствует, что время ее родов приближается, то уходит в особый угол избы, отделенный дощатой перегородкою, с дверью, прорубленной на улицу так, что место ее не имеет никакого сообщения с тем местом, где пребывают мужчины. Там она освобождается, сидя на коленях у другой женщины, питается горячим кушаньем и несколько дней укрывается от взоров мужских.

Умерших хоронят следующим образом: одевают покойника в лучшее платье, сажают в избе, а по стенам развешивают остальную его одежду на деревянных брусках на целые сутки. Потом кладут тело в крепкий ящик и опускают его в землю, а при нем кладут топор, огниво, трут, лук, стрелы и прочее, а вокруг того места делают какую-нибудь загородку. Шаманы их тут же присутствуют и убивают при сем случае одного оленя, иногда двух и даже до десяти, смотря по достатку покойника. Все мясо съедают те люди, которые провожали тело, а кости все осторожно подбирают и, сделавши из них связку, вешают ее на дерево. Мнение у них такое, будто тело переходит из одного света в другой и что на другом свете оно будет иметь нужду во всех тех вещах, которыми оно пользовалось на сей земле. Траура у них никакого нет, и старшая жена или хозяйка выходит вторично замуж, как скоро случай к тому приходит. Однако сие бывает редко, разве бедность принудит ее вступить опять в брак. Прежде сего они не знали никаких законов и наказания за преступления. Самое убийство у них злодейством не почиталось, когда оно сделано было вне границы их племени, а ныне они в подобных случаях прибегают к российским законам.

Оленина и рыбы разных родов составляют главную их пищу. Притом они собирают разные ягоды, сушат их, иные варят; иногда же едят исподнюю кору березы и лиственницы, которую они на тонкие кусочки раздирают и варят. Сие кушанье имеет приятную горечь и питательно.

Топоры их были прежде сделаны из камня, также и наконечники их стрел и даже ножи. Однако на стрелы и ножи они охотнее употребляли кость, так же как и на иголки. И ныне, хотя у них есть довольно железа, они в некоторых случаях предпочитают наконечник стрелы, сделанный из кости, тому, который сделан из железа. Из бересты они делают туесы (бураки) и корзинки (кузовы). Употребляют небольшие, весьма чисто сделанные плоскодонные лодки, которые походят на гроб, только что концы сделаны островато. Снаружи они выкрашены красною краскою, а внутри обведены широким поясом двумя красками — белою и красною — наподобие шахматной доски. Оные краски добывают они из камней; красный камень называют на своем языке каильриль, а черный конондщи. Женщины работают на ламутов и красят в желтую и [27] красную краску подольники ⁹ их платья, т. е. широкие полосы, отделанные волосом каменных баранов, которыми обшивают низ или подол одежды. Оную же краску женщины достают из двух трав, называемых на их языке щавель и чакалипанка (Shavel и Tschakalipanca). Они вообще опрятны и чисты в работе, в одеянии, в скарбе домашнем и около себя, но очень мало пекутся о своем жилище. Селение их, в котором мы были, состоит из шести избушек, в которых живут 28 мужчин и 23 женщины, не считая ребятишек. Начальник сих юкагиров много путешествовал, и он мне дал о коряках следующее понятие. Язык у них свой собственный. Главное их упражнение состоит в скотоводстве, ибо олени у них ходят стадами, и начальники их имеют от 4 до 6 тысяч сих животных. Летнею порою они посещают страну, лежащую по реке Омолону и по другим рекам, где они ловят рыбу и сушат ее впрок на зиму. Ездят они на оленях, а не на собаках. Это сказано о коряках кочевых, но другие, усадебные, коряки живут на северо-восточной части полуострова Камчатского. Покойников своих они сжигают. Начальник юкагиров сказывал мне, что он был однажды при сем обряде и что он видел одного из приятелей умершего, который вскочил в огонь, как скоро тело было положено на костер. Около стоящие успели его выхватить, но он им сказал, что уже нет более счастья для него на земле, когда единый только бывший ему друг его оставил, и опять прыгнул в середину пламени, и оба друга превращены были в пепел. Коряки великие неприятели юкагирам и ламутам, так что когда встречаются в кочеванье не расходятся без драки. Победитель уводит с собой оленей и жен побежденного, а по большей части победа достается корякам, потому что они путешествуют всегда в большом числе людей.

О казаках Верхнеколымского острога. Ездят они на собаках и впрягают их в сани, которые называются у них нарты. Длина их от 4 до 5 аршин, ширина их 10 или 14 вершков, высота 7 вершков. Наверху нарты в длину и ширину укреплена четырехугольная деревянная рама, украшенная переплетом из широких ремней, который не только придает нарте много крепости, но способствует тому, чтобы мелкая поклажа не вываливалась на дороге. Сия рама укреплена на 6 или 8 копыльях, по 3 или 4 с каждой стороны, а те копылья длиной в 7 вершков, сами крепко вколочены в два полоза, имеющие от 5 до 6 аршин в длину и 3 вершка только в ширину, весьма тонкие, у которых головка или передний конец круто загибается кверху, как у конька, а испод бывает гладкий, дабы способнее нарта катилась по снегу. К головкам тех полозов прикреплена поперечина, к которой привязывают собак попарно от 8 до 12 и до 13. Вожатый держит в руках крепкую палку длиной в 2 аршина с лишком и втыкает ее в снег между копыльями, когда хочет ехать тише или совсем остановиться. Ежели собаки хороши и здоровы, то могут они пробежать более ста верст в день. Вся их сбруя состоит из кожаных ремней, сделанных из коровьей или оленьей кожи, которые надевают собакам на [28] голову и которые укреплены так, что вся сила тяжести лежит у собак на груди, когда сбруя широка. Конец сбруи привязан к ремню, обвитому около поперечины нарты. Узды им не надобно, муштука ¹⁰, ни цепочки не знают, собаки идут по слову хозяина, а хозяин полагается на покорность собак.

Описание Нижне-Омолонска. Омолонцы зиму препровождают, не имея другой пищи, кроме рыбы, мяса лосей и оленей. Диких оленей бьют они в то время, когда последние, возвращаясь осенью от морских берегов, переправляются через реки; тогда омолонцы догоняют их и бьют копьем, иногда до 2 и до 3 сот животных на артель; а случается часто, что не попадается им более 20 оленей. Кожа сих животных составляет все платье их. Из кожи с ног этих животных делают они сапоги, к которым пришивают подошву из полувыделанной кожи лося, которую они крепко коптят, что служит им вместо нашего обыкновенного дубления. Из этой же шкуры, содранной с ног, делают они себе изрядные шапки. Ясак платят они за живых и за мертвых от одной ревизии до другой. Часть жителей здесь русские, другие — смесь якутов, юкагиров, ламутов и коряков: роста малого, бороды почти нет, черные волосы и расположение лиц или черты представляют совершенно человека азиатского.

У Алдана отпустили наших ламутских проводников и продолжали путь на лошадях до самого Якутска, куда приехали 10 октября 1788 г.

О якутах. Можно с довольною вероятностью сказать о якутах, что сей народ произошел от колена татарского, которое имеет жилища свои около Барабинской степи, что в Тобольской губернии. Не только сие вероятно по сходству внешнего их вида, но даже по языку их и по самому прозванию саха, которое как у сего, так и у того народа есть одинаковое. А почему россияне прозвали их якуты, о том они сами ни малейшего сведения не имеют. О начале же своем и о перехождении из одной страны в другую рассказывают они следующее: Омогай-бей (Omogai-Bey), начальник батулинского поколения, коего число неизвестно, пошел с народом своим и с табунами через землю бурятскую, что возле Иркутска, к берегам реки Лены и, следуя течению сей реки, дошел до устья Олекмы, потом до места ли самого или до начала того места, где ныне стоит город Якутск, и поселился тут. Они говорят, что когда Омогай отходил к реке Лене, буряты сделали на него сильное нападение, но Омогай воспользовался ущербом луны, в которое время идолопоклонническое суеверие не дозволяло приступить к кровопролитию, и перешел ночью с табунами своими через реку Лену и одну, находящуюся на береге ее гору и таким образом без дальнейшего препятствия дошел до вышеупомянутого места. Через некоторое время после поселения его на той стороне прибыл к нему один татарин, который, по-видимому, ушел от бурятов, имя ему было Еллей (Alley, или Elley). Он был человек храбрый и с достоинствами, так что в скором времени Омогай его полюбил и дал ему в супружество одну из двух своих дочерей, от которой он [29] имел множество детей. Ганхаллас (Ghanhallas) был старший его сын и единый по нем наследник, от которого произошло поколение, называемое поныне Ганхалласским улусом. Сие поколение подведено под российское подданство во время наследования Тыгинова (Tygin). Тогда отделился от него какой-то Миллах (Millach), имеющий начальство над небольшим поколением, последовавшим за ним. Сей человек более всех способствовал удаче россиян. Омогаево поколение не так усилилось, как Аллеево, или Эллеево. Однако оно усилилось присоединением своим к поколению бурятов-хоринцев, оставивших жилища свои за озером Байкалом. Там осталось несколько людей из сего народа, живущих и по сие время в той стране. Первое известие о сем народе дошло до россиян в 1620 г. через казаков, живущих на берегах реки Мангазеи и собравших первый ясак с него в 1630 г. Первый острог построен в 1632 г., однако не на том месте, где стоит нынешний Якутск, но 60 верст ниже по реке Лене, на другом ее берегу, на горе Чебедале (Tshebedal), которая тогда была во владении у Миллаха, принявшего россиян милостиво и давшего им потребные припасы и 40 человек, вооруженных стрелами, чтобы драться с поколением Тыгина. А миллахов народ и ныне известен под именем Намшского улуса (Namshi-Ulutz), живущего в стране, окружающей вышеупомянутую гору. Якуты вообще живут по берегам реки Лены. Юрты или шалаши их начинают показываться близ реки Нюи, между реками Витимом и Олекмой, потом на реке Вилюе, на реке Оленеке, около устья р. Майи, по Алдану, около Удского острога и г. Охотска, по Яне, по Индигирке, по Алазее и по Колыме. Число душ мужского пола, как говорят, не превышает 50 000.

О вере, жертвоприношениях и прочем. Якуты суть совершенные демонопоклонники. Они признают бога, сотворившего все, и называют его Аав-тойон (Aav-Toion) — всемилостивым правителем. Говорят, что он имеет жену, которой они дают имя Кубей-Готюн (Kubey-Ghotuen), то есть светлосияющая госпожа. Сей бог являлся их праотцам в виде лебедя, почему редкий якут осмеливается употребить сию птицу себе в пищу. Другой бог молнии и грома называется у них Сугай-тойон (Su-gai-Toion), а слово сугай у них значит топор. Есть у них еще третье особливое божественное лицо, которое подает им все то, что они желают, например детей, скот, богатство и другое, сему подобное. Называют его Шессугай-тойон (Shessugai-Toion), а жену его Аксыт (Aksyt), то есть подательница. При них есть ходатай, который относит к ним молитвы или прошения якутов, а сим приносит решение от их божества. Сей стряпчий именуется Вехсыт (Wechsyt) и показывается якутскому народу в разных видах — либо птицей, либо зверем и проч. Относительно жертвоприношений их богам якуты не имеют на то определенного времени и особливых дней, избирают к тому по большей части брачные празднества. Больше всего они почитают огонь и солнце. Огню они приносят в жертву все и первый кусок пищи бросают в огонь, почитая в нем особенное какое-то существо, могущее вредить им во всякое время истреблением всего их имущества и даже их самих. Солнце они считают также [30] особым существом, которому, однако, никакой жертвы не приносят, потому что оно делает им только добро — подает им свет и теплоту и никакого никогда им вреда не причиняет. Вышеупомянутые боги, почитаются у якутов добрыми и творящими благо роду человеческому, почему весьма редко приносят им жертвы.

Напротив же того, очень часто кланяются и молятся своим злым богам, которых неисчислимое у них множество. Считают 27 колен воздушных духов. Начальник их — Улу-тойон (Uloo-Toion) имеет жену и детей. Другие колена получают имена от различного цвета скотины. Скот разного цвета принадлежит соответствующему воздушному духу и таковому приносится в жертву. Якуты признают еще 8 поколений разных демонов, живущих в бездонной пропасти, имеющих начальника своего, которого зовут Ашара ы Биохо (Ashara у Bioho), то есть могущий. Сии демоны также почитаются женатыми, и посвящается им скот черного цвета. Тени умирающих колдунов обоего пола отходят к сим восьми коленам духов и там делаются им равными. Есть еще у якутов другой злой дух, которого они признают в виде старухи под именем; Енахсыс (Enachsys), то есть коровницы. Она творит зло коровам, когда они телятся, и убивает телят, почему якуты всячески стараются умилостивить ее частым жертвоприношением. Число крещеных якутов превосходит число тех, которые не крещены, причина сему такая, что они находят какие-либо свои выгоды в принятии христианства. А вообще они мало заботятся о соблюдении правил и обрядов веры христианской, может быть, оттого, что глубоко вкоренился в них исстари страх мнимого могущества демонов. И поныне в случае великого несчастья или продолжительной болезни крещеные якуты прибегают к своим колдунам, уповая посредством их заступничества, и жертвоприношения умилостивить гнев озлобленного духа, который мучает больного.

Празднества их бывают весной, начиная с июня месяца. Тогда кобылы ожеребились, и дается короткое время жеребенку, чтобы; он поукрепился; потом отнимают его от матери и привязывают, чтобы он по своей воле не сосал. Кобыл доят и молоко льют в кожаные бутыли, называемые у якутов симирами (Symir). Прибавя воды известное им количество, целых 4 или 6 часов беспрестанно мешают палкою, нарочно для того сделанной. Когда оно закисает, то получает приятную кислоту, бродит и посему может сделать человека пьяным. Таковой напиток называется кумыс. Симиры делаются из коровьей кожи, вымоченной долго в крови, а после провяленной в дыму. Сие приготовление дает ей такую плотность и крепость, что она не пропускает уже никогда ни единой капли вливаемого в нее напитка.

Наделавши довольное количество кумыса, назначают день для празднества и для веселья, в который приглашены бывают все друзья, соседи и сродники. Всякий приезжает в лучшем одеянии и на лучшем коне. А многие приезжают и незваные, не ради приятности, но ради куска хлеба. В назначенный день, на рассвете, шаманы, богатые и именитые люди собираются в новый шалаш, построенный из бересты и [31] украшенный внутри и снаружи березовыми ветками, которые также раскидывают и на полу, на это только время сделанном. На главном месте, покрытом белыми кобыльими кожами, сидят шаманы; на втором возле них садятся начальники; потом простолюдины садятся все, где кому попадется, пока весь шалаш наполнится народом.

Потом старший шаман приказывает одному или двум якутам, которых он ставит в число отменных людей, то есть достойных совершать сей святой обряд, а именно, кто целый месяц не видал мертвого тела, кто никогда не был обвинен в покраже, во лжи, в ложном свидетельстве и прочем, взять сосуд, из которого пьют, и наполнить его кумысом из первой симиры, потом встать перед погасшим огнем, от которого осталась одна горячая зола, поворотиться лицом к востоку, поднять большой кубок до груди и, так пробывши около двух минут, лить три раза понемногу кумыс на золу. Это жертвоприношение Аар-тойону (Aar-Toion). Потом, поворотясь совершенно на полуденную сторону света, приносит он такую ж жертву всем добрым богам по их порядку. После этого он воротится к западу и приносит кумысную жертву всем 27 коленам воздушных духов; напоследок, став лицом на север, он ту же жертву приносит восьми коленам демонов и теням усопших шаманов и шаманок, к тем демонам присоединенных. Не забывает он тут принести особливым литьем кумыса жертву Енахсысе (Enachsys), коровнице, о которой я упоминал выше.

По окончании всех жертвоприношений тот якут встает опять лицом на восток, и шаман начинает громогласную молитву своему богу: благодарит его за все полученные от него благодеяния, молит о подаче ныне и впредь благоденствия, счастья, доброго размножения их народу, долголетия и мирного жития. По окончании сей молитвы он снимает с себя шапку, омахивается ею трижды и громким гласом кричит «Уруй!» (Oorooi), на что и все перед ним сидящие отвечают трижды «Уруй!», которое слово на якутском языке значит «Подай!». Тут уже шаман берет из рук жречествовавшего сосуд с остатком кумыса и, немножко испивши, подает другим шаманам, потом начальникам и всем прочим, включая и тех, которые из-за вышесказанных причин вообще не достойны того, чтобы пить напиток, который налит в первый симир и почитается освященным. Женский пол не пускается на сие празднество, и ему не позволяется вкушать кумыса из того священного симира; но как скоро его опорожнили, то все идут вон из шалаша и садятся на поле перед ним, соблюдая такой порядок, чтобы каждая артель садилась полукругом на восток. Тогда выносят все симиры с кумысом и ставят их на землю по два между березовыми ветвями, прямо воткнутыми в землю и называемыми багах, что значит нечто возвышенное. Кумыс наливают в кубки и разносят по одному на целую артель, сидящую в полукруге. Тогда всяк пьет, и кубок переходит из рук в руки по ходу солнца. Когда все попили сколько им было угодно, тогда начинается веселье: борьба, бегание и скакание поартельно. При этом всякий старается наивозможным образом показать все свое искусство и проворство, ибо когда одна [32] артель другую победит во всяческих их схватках, то является общая радость, выраженная криком хвалебным, и победившая сторона имеет надежду на большее счастье впредь, нежели сторона побежденная, и остается в лучшем уважении перед всем обществом. Когда пора пришла разъезжаться и всяк напился как ему хотелось, то все садятся на своих лошадей и становятся на восток полукругом, выпивают еще прощальный кубок кумыса, поворачивают своих лошадей по ходу солнца и отъезжают домой. Сии празднества продолжаются во всем соседстве по очереди до 25 июня. Тогда всякий якут начинает собирать сосновую кору и запасается ею на всю зиму. Сия первая работа продолжается до сенокосной поры, потом приходит время собирать ягоды для зимней провизии. Сосуды, из которых они пьют, или кубки, сделаны из дерева с острой ножкой (без плоского дна), так что они не могут прямо стоять; поэтому у них такой обычай, что, взявши в руку кубок, выпивать из него все досуха. Оный кубок содержит около мерной бутылки напитка и называется по-якутски чорон (Tshoron). Но сия есть самая малая мера; а то есть другой гораздо больше, хотя сделан по тому же образцу, и называется аях, он содержит около восьми наших мерных бутылок. Все эти сосуды украшены чистою резьбою по вкусу того, кто их делает.

О шаманах и колдунах. Не одних мужчин, но и женщин принимают в чины шаманства, надобно только, чтобы они наставлены были которым-нибудь из старших шаманов. Последний уводит такого новичка с собой куда-нибудь в лес и там ему говорит, что духи воздушные и те, которые живут в бездне, любят посещать людей. Тогда надевает он на себя свое магическое платье, и посвящаемый делает то же со своей стороны. Оба крепко бьются, старший шаман между тем, как бешеный, бормочет какие-то непонятные слова для призывания демонов, а ученик его старается во всем ему подражать с насильственными телодвижениями. Вот тут и вся наука. О некоторых утверждают, что они имеют удивительную силу колоться кинжалом, разрезать себе голени до самых костей и делать подобное без вреда себе.

Когда призовут шамана к больному якуту, он берет веточку от дерева и, привязавши к ней несколько сплетенных волос из лошадиной гривы, скачет, неистовствует, махая той веточкой над больным; потом целует его и старается вызывать мучительного духа из тела больного в свое собственное. Напоследок шаман говорит больному, что демон пришел было к нему, с тем чтобы его существование разорить; однако, снизойдя на просьбу своих друзей, он оказывает милостивое намерение и не желает уже отнять у него жизнь, но доволен будет тем, что отдадут ему живот лошадки или коровки такой масти, которая нужна и посвящена духу, мучившему больного. По сему объявлению ищут скотину той точно масти, какую описал шаман, и ежели у больного скотины такой масти не сыщется, то всякий сосед отдает свою охотно, лишь бы сыскалась такая.

Как скоро привели ее, шаман облачается в свою магическую ризу, берет в руки вышесказанную веточку, подходит к больному и [33] повелевает демону, чтобы он вошел в него самого; потом идет к приведенной скотине, которая назначена в жертву, и принимает ее за годную или отвергает. В сем последнем случае следует эту скотину увести и сыскать другую. Но ежели она пришлась по нраву шаману, то он с маху бросается к ней, схватывает ее за спину и начинает со страшным криком что-то возглашать; скотина со страха лягается, бьется и бодается, и чем больше она беспокоится, тем больше якуты утверждают, что она не хочет принять в себя высылаемого из больного тела демона. Когда шаман отошел от скотины, то она стоит смирно, находясь тогда в оцепенении от всего происходившего.

На следующий день отводят ее на место, назначенное для принесения ее в жертву, убивают, снимают с нее шкуру на низком помосте, который сделан из палок, положенных на четыре укрепленных в землю шеста и сверху накрытых веточками. Потом сию шкуру вешают на близстоящем дереве, наблюдая, чтобы морда повернута была к той стороне, где демоны в ту пору посещают людей; с тем еще различием, чтобы та морда поднята была кверху, когда жертва принесена воздушным духам, или опущена книзу, когда жертва совершена для умилостивления духов, обитающих в бездне. Жертвенное мясо на самом месте жертвоприношения готовят и едят без остатка, так как не позволяется ничего уносить домой. Все кости собирают бережно, связывают их в пук теми ветвями, на которых животное убито, и вешают их на одном дереве под шкурою. Когда сие сделано, шаман начинает свои заклинания, которыми он выпроваживает демона из убиенной скотины в определенное демонам жилище, и тем кончается сей обряд. Ежели в назначенный день больной выздоровеет, шаман получает от него свою плату, состоящую в пяти рублях, когда больной человек имеет достаток, и менее, когда он беден. А ежели к назначенному времени больной не выздоровел, то принимаются за новые жертвоприношения от времени до времени, пока больной не умрет или не выздоровеет. Ежели он умрет, то шаману нет никакой платы. Таковые жертвоприношения бывают не только при болезнях, но всякий раз, когда шаман выдумает предъявить какой-либо семье, что такой-то дух имеет намерение наказать ее или только опечалить. Тогда не только скотину приносят в жертву, но даже драгоценные меха, так, шкуры собольи, лисьи, росомашьи или горностаечьи вешают в одном углу избы до самой смерти хозяина и хоронят их с ним.

Теперь опишу платье шаманское. Оно делается обыкновенно из выделанной телячьей или лисьей кожи, с рукавами наподобие русского кафтана. Спереди оно стянуто ремешками, но не вплотную, а так, чтобы виден был сделанный из такой же кожи нагрудник, который висит до колен наподобие епитрахили. Подол сего кафтана обшит кругом узкими ремешками, как будто бахрома висит до самой земли. К наружному шву рукавов пришиты таковые ж ремешки до самого локтя; на спине кафтана укреплены в пять рядов железные пластинки; на груди два железных кружка изображают самые перси, а третий кружок того [34] же металла покрывает пупок, а в расстоянии, которое есть между сими тремя кружками, висят дощечки железные с изображением на них какой-либо птицы; пониже пупка висят кругообразно другие железные пластинки, на которых изображены рыбы; а на спине есть также железные или медные кружки, изображающие солнце и луну. Шаман надевает такую одежду на голое тело, так как рубахи на нем нет. Кроме сих украшений есть у него на плечах еще тонкие железные пластинки, из которых одна пришивается от плеча до локтя, а другая от локтя до кисти. Сии оплечья и нарукавники называются у них крыльями. Признаюсь с моей стороны, что сия одежда не очень великолепна, а когда шаман провозглашает свои заклинания, то шорох всех этих железных штучек делает весьма неприятную музыку.

Счисление времени, звездословие у якутов и другие примечания. У якутов год начинается в мае и состоит из 12 месяцев, или лун, а для дополнения недостатка шестой год бывает у них приращенным, что у нас называется високосным, и содержит 13 месяцев. В ночное время они верно узнают часы по местоположению на небе Большой Медведицы, которую они по-своему называют Арагас-Солус (Araghas-Solus). Созвездие, которое мы (в Англии) именуем Палисадом, якуты называют Ургалл (Urgall) и судят по нему о продолжении зимы; то есть ежели созвездие сие является на небе в январе месяце прежде семидневной луны, то они ожидают, что весна начнется в начале апреля; ежели луна уже девятидневная, то они полагают, что весна начнется в последних днях апреля; но ежели те звезды появляются при десятидневной луне, то сие есть у них предзнаменование печальное, что весна начнется очень поздно, потому что снег уже не растает раньше мая месяца. В таком случае они везде ищут купить сена поболее, как у своих одноземцев, так и у русских людей, и кормят скот свой с крайней бережливостью. У них есть еще другое наблюдение по луне, а именно: ежели она явится на 14-е число марта прежде солнца, то ожидают они, что весна начнется рано и лето будет хорошее; ежели то же случится на 15-е число, то будет лето посредственное, а когда на 16-е число, то думают, что весь тот год несчастлив будет, потому что сие предзнаменует, что весна начнется очень поздно и лето будет дождливое. Утренняя звезда называется у якутов Чолбон (Tsholbon).

Обряды и обычаи. В обычаях своих якуты сходствуют с другими сибирскими народами, но природный разум в них замечается острее во многих случаях. Например, они в намерениях своих не так легкомысленны, как другие; стараются разуметь хорошенько, что им сказывают, и узнать всякую вещь, как она действительно существует. Они вникают в склонности и в главные страсти тех людей, с которыми они имеют дело, и приискивают способы, как бы приобресть себе их благосклонность. Они вообще имеют память острую и могут рассказать все то, что случилось с ними в самой молодости; кто с ними тогда дружил, какие подарки от кого принимали и чем сами других отдаривали. Когда больной якут предчувствует свою смерть, он призывает наследника [35] и рассказывает ему о всех своих делах, напоминает ему о друзьях и врагах своих, дабы он знал, с кем ему продолжать дружбу, от кого он должен сторониться и кому он должен сам ответить за обиду. Таковая вражда продолжается до тех пор, пока между обеими семьями сделается новое родство через какой-либо брачный союз. А после такового союза и примирение. Ежели новобрачные разведутся, то вражда с обеих сторон возобновляется пуще прежнего.

Воровство, по их правосудию, разделяется на три рода. Иногда украдут скотину, и она пропадает без вести, потому что уведут ее далеко. Потом пропажа открывается следующим образом: в день праздничный, по причине какого-либо обряда, принадлежащего до их веры, или какой-либо свадьбы, словом, когда собирается в одно место множество народа и всяких людей, каждый рассказывает о несчастьях, какие с ним случились, и какую он потерял скотину, причем он описывает ее так подробно, как будто бы сделана у него была опись каждому волосочку, покрывающему ее тело. Ежели кто из присутствующих видел с такими приметами скотину, то объявляет тотчас всем, где он се видел. Хозяин ищет вора, и когда он обличен в воровстве, то должен в наказание заплатить хозяину то, чего та скотина стоит, и за все причиненные им убытки.

Бывает еще другого рода воровство — такое, когда с пастбища угоняют далеко нескольких кобылиц. Тогда хозяин старается всячески идти по следам, что и делает так удачно, что наконец находит, где и кем скотина угнана и кто есть вор лошадиный. Хозяин идет прямо к его жилищу, как бы оно отдалено ни было, и по дороге спрашивает у всякого, не видали ли такого-то стада; ежели кто видел, то он спрашивал, какого цвета шерсть той лошади, на которой вор сидел, в каком он был платье, один ли ехал или с другими людьми; Когда вор найден, покражу хозяину возвращают, а вора наказывают при всем народе.

Третьего рода воровство считается, когда вор пользовался многие годы украденным и во все то время не найден, а наконец открыт каким-нибудь недоброжелательным соседом; тогда признают его явно за вора, хотя доказать нельзя и с его стороны признания никакого нет. На того человека, кто подал о сем воровстве известие, никакого нарекания нет и никто его не подозревает в несправедливом обвинении, ибо каждый находит пользу общественную в существовании таких доносителей. Наказание за воровство состоит в том, чтобы заплатить за вещи сворованные, кроме того, заплатить за все воровство, сделанное в течение года, а ежели вор на это не соглашается, то его высекут при всем собрании народа; это считается между якутами самым большим наказанием для человека, живущего или занимающего почтенное место в обществе других. Ежели случится, что на то воровство точных доказательств нет, тогда вор может избегнуть наказания, хотя и сильны свидетельства против него.

Присяга происходит таким образом: шаман помещает свое платье [36] и свой бубен перед огнем, не совсем еще погасшим, и кидает кусочки масла на уголья, между тем обвиняемый произносит следующую клятву «Пускай я потеряю в течение моей жизни все то, что человек может иметь милого и приятного — отца, мать, детей, сродников, все то, что я имею и самую жизнь свою! По окончании же ее пускай и душа моя погружена будет в вечное несчастье — мунг-таар (Mung-Taar)». Выговоривши сию клятву, клятводатель переступает через платье и через бубен шамана, подходит к огню, глотает несколько дыма, происходящего от масла, брошенного на уголья, потом поворачивается к солнцу и говорит: «Ежели я клялся ложно, то лиши меня теплоты своей и света своего!» — и при сем делает солнцу поклон; тем кончается весь присяжный обряд. Однако некоторые якуты вдобавок кусают голову или кусок медвежьего черепа с тем суеверным мнением, что, конечно, медведь съест того человека, кто клялся ложно.

Ежели на кого падает подозрение в воровстве, то стараются его увещевать чтобы он в том признался, а когда он крепко запирается, тогда требуют от него вышеупомянутой присяги; и человек, совсем не виноватый лучше согласится заплатить за украденные вещи, нежели изрекать столь страшную клятву, потому что самое малейшее несчастье которое приключиться может с этим человеком после такой клятвы почитается наказанием, посылаемым на него с того света; и с той минуты начинают его презирать, выгоняют его из всех обществ и не допускают его никогда в свидетели, ибо никто ему уже не верит.

Большие ссоры часто рождаются у сего народа от малейших причин; когда приятель позовет приятеля на пирушку, то сей должен ему возвратить подобное с подобными обрядами; для такого случая убивают жирную кобылу или корову, приготовляют ее для кушанья, а что не доедят, то отсылают всегда с гостем в его дом; причем одаривают его драгоценными мехами. Потом должен сей гость просить в другое время хозяина к себе, одарить его подарками, которые стоили бы столько, сколько стоили полученные им подарки, а ежели они ценою будут уступать прежним, то дружбу разрушают, начинается брань и дело доходит до суда, где тратят вдесятеро больше, чтобы только настоять на своем. Вообще якуты грубы и мстительны между собою, однако ласковы и учтивы к другим народам, особливо к тем, которые могут им вредить. Богатый человек у них предпочитается убогому потому, что бог-де сам убогого презирает. Они все боятся смерти и редко говорят о мертвых, разве по нужде и то скрытыми словами.

Каждый якут имеет по два имени. Истинное тогда только упоминается, когда бывает законная в нем нужда, а другое имя они употребляют для того, чтобы демоны не так скоро могли их сыскать, когда намереваются мучить их каким-либо несчастьем. За грех считают выговаривать имя своих отцов. Слово огонjop, или старший, у них в почтении и дается только начальникам и людям, отличившим себя добродетелью. Русских они принимают и угощают хорошо и смотрят за их лошадьми, а ежели приехал к ним такой человек, который сделал [37] им уже милость или от коего они надеются получить себе какую-либо выгоду, то они одаривают его.

Вообще якут здоров и живет до глубокой старости. Я знаю от доктора Робека, что ему в 1772 г. известен был на Колыме почтенный старец, впавший уже в младенчество, который в сем состоянии на 130-м году своей жизни был окрещен и шесть дней спустя умер. Якуты лености не знают, и все встают до восхода солнца. Тело имеют здоровое, так что раны у них скоро заживают. Привычны к жесточайшему холоду, особливо когда путешествуют; ибо тогда многие недели подряд они спят на снегу следующим образом: сперва путешественник разводит огонь, срубает ветви с дерева, раскладывает их по снегу, чтобы платья своего не вымочить, потом попону лошадиную стелет на сии ветви вместо постели, седло кладет в головах вместо подушки, а укрывается своим платьем. Ложится совершенно нагой спиной к огню и нередко случается, что огонь погасает, а от мороза спина замерзает. В таком случае якут поправляет угасшие головешки, раздувает огонь и опять ложится, как прежде, пока придет время вставать и ехать. Тогда он ставит котелок с кушаньем на огонь, идет за лошадью, немного ест, седлает лошадь, кладет на нее поклажу, какая у него есть, и пускается дальше в путь.

Сватанье и свадебные обряды. У крещеных и некрещеных якутов обряды сии суть одинаковые. Число жен у них не ограничено, и всяк имеет у себя столько жен, сколько хочет или сколько их может содержать. Однако первая всегда предпочитается другим, а ей повинуются все. Когда молодой человек вздумал жениться и нашел молодую девку по себе, тогда он дает знать своему отцу, а ежели отец у него умер, то он посылает одного друга своего к отцу невесты, дабы договориться о калыме, то есть о покупке ее. Сие состоит в отдаче отцу невесты некоторого числа лошадей и коров да некоторого же количества кобылятины для пищи, которая при сем случае именуется курум (Kurum). А невестина сторона должна жениховой стороне возвратить подарок, именуемый ирды, который бы стоил в половину против количества всего того, что подарено женихом. Когда о калыме спора нет, отец невесты спрашивает ее, согласна ли она, а согласием является ее молчание. Тогда дело кончено, и назначают время для приезда жениха, что по большей части делается зимой, чтобы мясо убитых лошадей не испортилось в дороге. Выбираются обычно первые дни нового месяца, ибо якуты считают их благополучными. С женихом приезжают отец его, сродники и приятели мужского пола около вечера назначенного дня и привозят с собою большую часть кобылятины (а частица должна уже быть сварена), и часть калыма должна быть тут же. Сверх того должен быть подарок тестю и ближайшим сродникам его из нескольких отменных лошадей, а за это жених получит от тестя равные подарки, когда приедет к нему с женой через год или два года после свадьбы. Приехавши к жилищу, жених входит один в дорожном одеянии и становится вправо от огня, отец и мать невесты садятся на той же [38] стороне, а шаман сидит на постели материнской против огня. Тогда жених становится на колени, шаман бросает масло на огонь; жених, приподнявших несколько свою шапку, трижды наклоняет голову, не делая телом никакого движения, и шаман предсказывает ему будущее счастье и телесное благополучие; потом жених выходит, снимает верхнее платье, которое у него сверх другого надето, входит опять в избу со своими друзьями, идет в передний угол и садится без обрядов на постели невесты; прочие гости садятся на южной стороне избы на сиденьях, покрытых лошадиными кожами. Тут вносят в избу кобылятину и отдают ее тестю, который относит ее в свою кладовую и подает от себя ужин из кобылятины с блюдом густой саламаты ¹¹, хорошо намасленной. После все ложатся вместе, в той же избе. Невеста никогда дома не бывает во время первого посещения жениха.

На следующий день жених отдает тестю ту часть калыма, которую он успел с собой привезти, и весь день хозяин угощает всех приезжих, которые на третий день разъезжаются по своим домам, а молодой получает от тестя подарок в половину цены против той, в какую сделан тестю. По прошествии длительного времени, например года, свекровь приезжает навестить свою сноху и привозит часть калыма. Пробыв у ней дня два, в третий возвращается домой с подарком в половину цены того, что сама привезла. Между тем после своего первого посещения жених имеет право ездить к невесте, когда ему угодно, и спать с нею, но до тех пор он не может взять ее к себе, пока весь калым не будет выплачен. Только тогда он смеет принудить жену, чтобы она ехала к мужу домой. В таком случае провожают ее отец, мать, сродники и приятели ее, что бывает обыкновенно зимою в назначенный день во время нового месяца; причем наблюдается следующий обряд: подъезжая к избе молодого, которая должна быть новая и построена позади избы родителей его, лицо у молодой покрывают горностаевыми шкурками, и двое мужчин посылаются тотчас к свекру с известием о приезде снохи. Вошедши в избу, они становятся ни правое колено возле огнища, а им подают каждому в руку по чорону кумыса, который они должны выпить сразу без передышки. Для этой миссии выбирают таких мужчин, которые в состоянии это сделать. Выпивши поданное, идут вон из избы, навстречу молодой. Когда она подъехала к самой мужниной избе, все слезают с лошадей, и тут молодая, приходя в избу, должна исполнить тот же обряд, с каким молодой входил в избу тестя своего при первом своем посещении, с той только разницею, что она преклоняет правое колено по левую сторону огня, и когда бросают масло в огонь, она наклоняет главу свою по три раза, и тогда шаман ей предвещает благосостояние, как это делано было и над молодым при первом приезде его. Потом всю компанию приглашают в другую избу к отцу на ужин, где едят вареную самую жирную кобылятину, пьют [39] же вино, ежели достать можно, кумыс и прочее. На другой день молодую вводят в избу свекра, которому отдает она свой почтительный поклон, и тогда отец ее посылает подарки, какие он привез с собой и которые состоят в соболях, горностаях и в деньгах, с тем намерением, чтобы все сие было в честь божеству, огню и хозяину. А к тому, что приготовляется для огня, прибавляют немалое количество масла.

Когда все внесено в избу, шаман садится возле свекра, у которого на голове новая шапка, повелевает подложить несколько масла на горящие головни и призывает всех благодетельных богов, всех воздушных духов и тех, которые живут в бездне, также все тени шаманов усопших обоего пола. «Да подадут благополучие вступившему ныне в супружество человеку, долженствующему оставить избу отца своего и жить в собственной своей; да подадут ему долговременную и спокойную жизнь; удачу во всех его предприятиях; да сохранят его от болезни и от всяческой беды». По окончании сей молитвы чорон кумыса подносится тем, которые внесли подарки в избу, и как скоро они его выпивали, должны были выходить из избы. Потом начинается для них празднество и делается пирушка, где едят и пьют сколько кому угодно; затем следует борьба, беганье и прочее, как выше описано «О июньских их празднествах», а когда все кончится, всяк едет восвояси. В третий день хозяин посылает отцу, матери и старшим сродникам невестки своей подарки, состоящие в лошадях и в рогатом скоте; а сии ему возвращают равные подарки через год или более, когда молодые по обыкновению приезжают к ним с визитом.

Однако случается, что тесть недоволен подарками и дает знать, сколько он хотел бы получить рогатого скота и лошадей; ежели дадут ему оное число, тогда молодой может надеяться, что и он сам получит от тестя знатный подарок и не останется в убытке; но ежели тесть желаемого не получит по одной только причине какого-либо глупого упорства, тогда молодым не для чего ждать подарков, дружество пресекается, и вражда пойдет из рода в род. Напротив того, когда все вышло по согласию, то уж дружба устанавливается неразрывная между обоими семействами, так что родство новыми брачными союзами укрепляется тогда почти без обрядов.

Отец и сын могут жениться на матери и на дочери в другой семье; также два брата родные могут взять за себя двух сестер родных из другого дома. Дяде не возбраняется жениться на племяннице с женской стороны, но из семейства мужа нельзя вступать в брак до десятого колена родства. Когда муж и жена не могут ужиться в согласии, то им нетрудно развестись, и жена отсылается к ее отцу, ежели только она не родила сына; а отец ее возвращает полученный за нее калым при тех же свидетелях, которые были и на сватовстве. При таких случаях надо иметь хорошую память, ибо самая маловажная вещь, которая употреблена, кроме оставшегося живого скота должна быть возвращена с верностью, чтобы не возбудить через то между обеими семьями вечного несогласия. [40]

Об образе жизни и строениях. Зимою якуты живут на непеременных квартирах, а в летнее время они удаляются в те места, где находят лучший корм для скота или лучшую траву для кошения сена. Вот как они делают свои зимние жилища: сперва в землю ставят 4 или 6 брусьев по четырехугольнику; потом на оные брусья кладут перекладины — две с севера к югу, две с запада на восток и одну перекладину кладут еще на два средних бруска; на оные перекладины настилают потолок или самую кровлю из мелких шестов, наискось спущенных со средней перекладины на восток и на запад и покрытых густо соломою, которую засыпают наконец землею. Боковые стены такой избы, или хижины, состоят из шестов, прямо воткнутых одним концом в землю, а другим укрепленных к перекладинам, поддерживающим кровлю. Сии боковые шесты покрываются также соломой, сверх которой намазываются глиной, смятой с коровьим навозом, и сию смесь накладывают на стены весьма толсто. Таким образом, целый домик составляет только один покой, который дверь свою имеет всегда на восток, а посреди того покоя, прямо против двери, оставлено место для огня с трубою, сделанною над ним из прямых шестов, намазанных с обеих сторон вышесказанной смесью. Спальное место для хозяев бывает на западной стороне избы против огня, с перегородкою, будто чуланчик, и подобные чуланчики сделаны на северной стороне избы для женщин и для ребят. На полуденной стороне стоят широкие лавки, на которых путешественники могут спать. Скамьи есть везде, по всем сторонам избы для сидения, а стульев и столов нет. У некоторых якутов на северной стороне их жилища есть другая изба, в которой зимой стоят их быки и коровы.

О родинах. При родах якуты никаких особых обрядов не имеют. Когда женщина чувствует, что пришло ее время разрешиться, призывают к ней искусную бабку. Если бог дал сына, отец созывает приятелей и сродников на ужин, состоящий из вареной кобылятины, дает сам имя, какое хочет, новорожденному младенцу; причем ни жертвоприношений, ни молитв никаких не бывает. А ежели родилась дочь, то и ужина нет. Крещеные якуты крестят своих детей в осень, когда поп разъезжает по своим прихожанам. Якуты трудных родов не знают.

О похоронных обрядах. Умерший якут остается в избе не более как то время, которое потребно на облачение его в лучшую одежду, и без промедления отвозится на место, назначенное для предания его земле. Так, вырывши могилу, опускают в нее тело, положенное в плотный ящик; потом убивают любимую его лошадь во всей сбруе и хоронят ее в другую яму возле могилы. С покойником кладут лук, стрелы, нож, все, потребное для огня, и приносят в жертву божеству разные шкуры. Кругом могилы они делают сруб из бревен и накрывают его досками, а всю могилу огораживают. Кожу принесенного в жертву животного вешают на сучья какого-либо поблизости стоящего дерева на западной стороне могилы; потом все провожатые, объехав могилу трижды по солнцу, отъезжают домой. Я было позабыл сказать, что кроме вышеозначенного кладут с покойником в могилу восемь ребер кобылятины [41] и семь фунтов с половиною масла, дабы он не был голоден в путешествии своем на тот свет, пока не прибудет в жилище душ. Шаманов хоронят также в полной их одежде с вышесказанными обрядами и, разломавши волшебный их бубен, вешают его на дерево над могилой. Крещеных якутов хоронят просто, без всяких обрядов.

О болезнях и о лечении их. Опасных болезней у якутов не бывает. Обыкновенный их припадок есть лихорадка, от которой они избавляются умеренностью в пище и питье, а когда болезнь продолжается, они тогда посылают за шаманом вместо врача. Ничего на свете так не боятся якуты, как оспы и кори. Первая причинила великое опустошение в их земле в 1758 г., а последняя в 1774 г., когда стирались с лица земли целые семейства. У них вошло в обыкновение оставлять больных на погибель без всякой помощи; однако с тех пор, как они узнали действие прививной оспы, начали они меньше бояться, особливо потому, что приметили сами, что сия болезнь дважды на одном человеке не бывает. При всем этом, кто еще не имел никогда оспы, тот и поныне за правило почитает избегать тех мест, где лежит оспенный больной.

Об одеждах. Надобно думать, что якуты в прежние времена не имели другой одежды, кроме кож лошадиных и мехов разных зверей, ибо и поныне якуты, которые победнее, не имеют другой одежды, но богатые люди носят ныне суконную шубу на беличьем меху или на лапчатом меху горной лисицы; а отделка у такой шубы состоит из бобра в 3 пальца шириной. Сия одежда узка и сделана по телу, довольно длинна, чтобы колена прикрывать. Но в зимних путешествиях своих они сверх сказанного теплого платья надевают еще верхнюю шубу — рысью, мехом наружу, и называют сию шубу санаях (Sanayach), а подол у сей шубы обшит росомашьей опушкой. Шапки у них сделаны из рысьих или лисьих лапок, украшены спереди мехом росомахи, а сзади морской выдрою или бобром. Рукавицы они себе выделывают из лисьих лапок. На шее для тепла носят ожерелье из беличьих хвостов. Штаны у них весьма короткие и сделаны из оленьих или лисьих выделанных кож. На ноги надевают чулки из оленьих кож на заячьем меху, один конец такого чулка спускается до лодыжки, а другой натягивается на самые штаны. Сверх сего чулка они надевают еще теплое голенище из рысьего или волчьего меха волосами внутрь. Потом натягивают на самую стопу род карпеток ¹², сделанных из оленьей кожи с шерстью и называемых чащи; сии карпетки идут до самой лодыжки и ремешками привязываются на теплые голенища. Сверх всего надевается сапог, сделанный из лядвейной ¹³ оленьей кожи волосами наружу. Он завязывается под коленом и около лодыжек. Большая часть якутов носит шелковые рубашки. Одеяние женское мало чем отличается от мужского; только верхнее платье у женщин подлиннее. Они же украшают свои штаны и даже сапоги нашивкою из разноцветных стеклянных шариков в несколько рядов. В ушах они носят на каждой стороне по три или по [42] четыре колечка с подвесками из бисера, под которым висит кусочек расплющенного серебра. На шее у них серебряный, шириною в два пальца ошейник, под которым почти над грудью повешено большое серебряное кольцо. Но кроме сего у женщин есть особое платье. Оно состоит из кафтана зеленого или голубого сукна, у которого все швы затканы темно-малиновым шелком, а рукава коротенькие идут не дальше локтя; вокруг подола бывает у сего платья в 8 или 9 вершков шириною бобровая, выдровая или из кожи черного жеребенка опушка. Спереди до низа и по обоим бокам положена такая же опушка, только в полтора вершка ширины, сзади с большою фальшивой прорехой. В праздничное время оное платье украшается еще пронизками ¹⁴ и серебряными бляхами; и надевают его замужние женщины и даже без него не должны казаться перед мужниной родней. К сему платью принадлежит шапка, достойная особливого примечания потому, что она делается из перьев; а верх составлен из большой серебряной бляшки. На это берут они перья журавлиные и втыкают их в волосы прямо, нагибая несколько назад. Волосы у них висят назади, заплетенные в две широкие косы, украшенные серебром и пронизками; а голова обвита сплетенным вместе разноцветным стеклярусом с серебром. Помянутый головной убор из перьев называется у них тос-ахта (Tos-Achta), а выше описанному платью дают они название танталлай (Tantallai). Соседние народы — ламуты, тунгусы, юкагиры — живут дружно с якутами поневоле, потому что в случае нужды не к кому будет прибегнуть для помощи. Якуты ловят соболя, лисицу, белку, горностая, лося, оленя, волка, росомаху, медведя и других зверей; а к тому употребляют разные способы и хитрости, как-то: стрелы, западни, пасти, ямы, самострелы и для волков и лисиц отравы. Часто во время звериных промыслов они весьма далеко уходят от своих жилищ и не прежде возвращаются домой, как через месяц или через два.

О песнях, плясках и прочем. Якуты не имеют музыки и никаких музыкальных инструментов не держат, кроме бубна, но он у них в употреблении только при суеверных обрядах колдования. Пение их никакой приятности для слуха не дает. Обыкновенно в песнях их похваляется какая-нибудь птица или зверь или упоминается басня о бывших прежде счастливых временах. Ежели бывает какая-нибудь неудача, тотчас запевают песнь не думавши и забывают все. В дороге поют все то, что попадается им на глаза, и все одним голосом. Пляски совершаются более женщинами, которые составляют широкий круг и беспрестанно ходят одна за другой по солнцу.

Во втором часу пополудни мы приехали к жилищу якутского некрещеного князька Суртугака Бердугина (Surtugac Berdugin), весьма богатого человека. В избе сего князька мы видели жертвоприношение, именуемое по-якутски ого-ойетто (Ogo-Oyetto), предназначенное для большого деторождения. В избе его, которая очень пространна, стоит дощатая перегородка несколько дальше скамеек, на которых сидят, [43] напротив огнища и отделяет спальные места женские от таких же мест мужских. Гнездо состоит в следующем: вокруг навеса над огнищем укреплена веревка, спряденная и свитая из конских волос, и проведена до первого косяка перегородки; однако не прикасается к ней, но привязана она к ветвям, положенным наверху той перегородки, и концом своим укреплена к длинной берёзовой палке за перегородкою на женской стороне; возле самого кожуха, в который дым выходит из избы, висят на той веревке два кружка из березовой коры, которые изображают солнце и луну и украшены пучочками конских белых волос; подле сих кружочков висят также сделанные из бересты изображения доброго жеребца с кобылицею, головами от огнища к женской стороне. Сия веревка именуется дорогою или путем; а ветвь, о которой выше сказано, также изукрашена пучками конских волос и именована мостом; привязана же она к березовой палке, на конце которой укреплена клетка, сделанная из ивовых прутьев и украшенная снаружи пучочками волос, бисером и кусочками меди, а внутри она набита лошадиными волосами, и сия-то клетка называется гнездом. В ней стоит небольшая чашечка, наполненная мукою, вареною с маслом; се есть пища того божества, которое присутствует в деторождении. Все сие устроено и поставлено руками шамана с большими обрядами и с разными жертвоприношениями. Надобно при том отметить, что сей князек имел трех жен и целые 15 лет у них не было детей; сия-то самая причина побудила его к учреждению сего детородного жертвища; и с того времени жены его начали рожать ему детей, которых он имеет ныне шестерых в живых, как сыновей, так и дочерей.

Мы ехали мимо холма, на котором недавно принесена была жертва для возвращения здоровья какому-нибудь больному якуту, ибо на верхушке дерева, у которого все ветви были срублены, висела лошадиная шкура, а внизу стояли два столика — два шестика, воткнутые в землю, поддерживали каждый дощечку, на которой поставлены были семь деревянных чашечек; да сделан был ряд из семи колышков с изображениями разных птиц, вырезанными на их верхушках.

Комментарии

1. ЦГАВМФ, ф. 913, д. 159. 2.

2. Куща — хижина, жилище (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1955).

3. Ламуты — эвены.

4. Тунгусы — эвенки.

5. Биллингс ошибочно считал тунгусов и ламутов одним народом. (В английской: рукописи стоит «ор» — «или»).

6. На карте Российской империи 1787 г. — Нелема.

7. Мех куницы поступал к чукчам в порядке обмена с жителями северо-западного побережья Америки. (Прим. ред.).

8. Осил, силок — накидная петля, аркан (Даль В. И. Указ. раб., т. 2).

9. Подольник — опушка, нашивка на подоле (Даль В. И. Указ. раб., т. 3).

10. Муштук, мундштук — удила с подъемной распоркой под нёбо с цепочкой (Даль В. И. Указ. раб., т. 2).

11. Саламата, сиб. соломат — мучная каша, пожиже размазни. Едят ее обычно с маслом (Даль В. И. Указ. раб., т. 4).

12. Карпетка — получулок, носок (Даль В. И. Указ. раб., т. 2).

13. Лядвея — бедро, ляжка. Здесь «сделанный из оленьей кожи, снятой с бедра»..

14. Пронизь — бисер, стеклярус (Даль В. И. Указ. раб., т. 2).

Текст воспроизведен по изданию: Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции 1785-1795. Магаданское книжное издательство. Магадан. 1978