-

Записки канцеляриста Рюмина о приключениях его с Бениовским.

(Записки сии сообщены нам почтенным В. Н. Берхом (известным Российской публике помещаемыми в Сыне Отечества отрывками из сочиненной им Истории открытий Россиян, Путешествием в города Чердынь и Соликамск, изданием Грамат, Хронологической Истории Путешествий к Северному Полюсу и проч.), который во время путешествия своего по Сибири приобрел подлинник сих Записок. Мы ничего не переменили, ни в слоге, ни в изложении предметов, с тем намерением, чтобы сохранить оригинальность рассказа, нравящегося своею простотою и верностию наблюдений. Описание путешествия Рюмина, хотя без излишних украшений, должно предпочитаться роману, изданному самим Бениовским или Бейспоском, в чужих краях, под заглавием его жизни и путешествий. В. Н. Берх, в описании побега Бениовского (см. С. О. No 27 и 28 1821 года) достаточно опровергнул все нелепые его выдумки, которые доселе почитаются у иностранцев историческими истинами, и нравятся занимательностию повествования и необыкновенными приключениями. Г. Берх, имея случай поверить многие рукописи, относящиеся к сему чрезвычайному происшествию в Сибири, удостоверяет, что Записки Рюмина, здесь предлагаемые, одни только заслуживают вероятия.)

Описание о разбитии Российского города,состоящего в Камчатской земле, называемого Большерецк, и о убитии тамошнего Камчатского Главного [376] Командира, и о взятии, находящейся тамо Канцелярии и в ней Государственной денежной и ясашной казны, мягкой рухляди, также артиллерии с ее припасы, пороху, пушек и прочих воинских снарядов и других материалов. И о забрании в то время в полон несколько разных чинов людей, находившимся тогда в Большерецке с присланными в ссылку на житье, Польскими мятежниками и бродягами: Венгерцем Бейспоском и Шведом Винбландом, також и Российскими бывшими Капитанами, Ипполитом Степановым и [377] Васильем Пановым, да бывшим же Полковником Асафом Бутурлиным, и бывшим же Петром Хрущевым, крестьянином Григорием Кузнецовым, и прочими их согласниками: Охотского порта штурманом Максимом Чуриным, да бывшего купца Федора Холодилова, нанятыми к следованию в морской вояж на его судне на Алеутские морские острова, для ловли зверей работными людьми и их прикащиком, Тотемским посадским Алексеем Чулошниковым. И по учинении того о отбытии сих всех злодеев из Большерецка на поромах, по большой реке, к состоящей близь моря, так называемой Ченявинской гавани, и о взятии состоящего тамо, а прибывшего из Охотского порта, казенного морского судна, галиота, именуемого С. Петр. И о отправлении ж на том со всеми людьми в море, и по выходе в море о бытии на разных островах и в разных городах и Европе, и что тамо происходило, також и [378] какие на островах люди жительство имеют, и чем изобилствуют, и где сколько времени судном стояли и что видели, и о прочем происхождении, даже до прибытия до острова Португальского Маккао, а оттоль о следовании ж на Французских фрегатах Дофине и Дела-Берди до Французских городов, Мориции и Иллуриана, и о прочем; сочинено с собственных записок Ивана Рюмина, в городе Французского владения, в порт Луи, что в малой Британии. В 773 году Февраля 14 дня.

Глава первая.

О разбитии города Большерецка и о взятии Канцелярии и денежной казны и прочего, також и о убитии Командира, и о отбытии из того города к морю рекою на поромах в гавань, и о следовании в вояж на казенном судне, и о прочем.

1771 года Апреля с 26-го на 27-е число в ночи, упомянутые Польские мятежники и бродяги, Венгерец Бейспоск и Швед Винблант с прочими вышеписанными [379] людьми, и согласники, нечаянным образом, вооруженною рукою, во первых атаковав Комендантской казенной дом, и ворвавшись во оной, находящегося тут Командира, Капитана Нилова, в его спальне захвати, убили до смерти; а потом по убитии того, пошли к Камчатской Большерецкой Канцелярии, и по приходе, оную атаковав же взяли, и вошед в состоящие близь оной казенные цейгхаус и анбары, где лежали пороховая казна, артилерийские припасы и другие военные снаряды, також и ясашная казна, собранная с ясашных Камчадалов, то есть, соболи и лисицы; потомуж все оное взяли, и по взятии всего казенного, поставя около Канцелярии, то есть, пушки и одну мортиру, и зарядя пушки ядрами и картечами, и расставя из тех злодеев вооруженных пристойное число людей в караул, находились до самого света, то есть, до того 27-го числа Апреля, а стоящих в Канцелярии часового и караульных всех взяли под караул, и совсем усилились, и таким нечаянным образом привели их в страх, кои быв в совершенной уторопленности, не смели и словом попротивиться; а к тому и Большерецкой город небольшой и кроме строений ничем не укреплен, да и жительских домов не много, а Козаков всех [380] считается старых и малолетных человек с семдесять; из того числа из них были в раскомандировании за разными казенными делами несколько человек.

Потом по рассвете, по полуночи часу в 7 по утру, означенной Венгерец, как уже оказалось, что он в том деле был главный зачинщик и предводитель, приказал чрез посланных от себя взять сильною рукою живущих в Большерецке разных людей, ничего о том не сведущих, коих всех и упомнить не можно, в том числе и Большерецкой Канцелярии двух канцеляристов, Спиридона Судейкина, Ивана Рюмина и трех Штурманских Учеников, а по взятии содержать в Канцелярии, где оные и содержались, а в то время оной Венгерец Бейспоск находился со всеми единомышленниками своими в Канцелярии безвыходно и присутствовал в судейской каморе за судейским столом, а часу в девятом оной Бейспоск приказал имеющееся в Большерецке казенное хлебное вино, которое привезено было из Охотского порта, взять в Канцелярию, из которого две фляги, чрез посланного от него товарища его, Шведа Винбланда с командою, из сказанного Командирского дому, (кое там содержалось) и взято и принесено в Канцелярию, да в то ж время из [381] казенного ж питейного дому собранная, за продажное казенное вино, денежная казна взята ж ими в тоеж Канцелярию, и из того вина поил, как своих единомышленников, так и других Большерецких, находящихся под караулом, жителей (кои за страх и пили), а из взятой, как из питейного дому, так имеющейся в Канцелярии денежной казны, чинил разным купцам, случившимся тогда в Большерецке, раздачу, а за что не известно. Також и согласникам своим раздавывал, из коих крестьянин Кузнецов взял один три тысячи рублев, и в тож время убитого Командира приказал погребсти, которого и погребли у Святой Успенской церкви. И так находились в городе и исправлялись к морю до 29-го числа Апреля.

А до того, то есть 28-гo числа, приказал оной Бейспоск, изготовить на большой реке близь города несколько поромов, и для того собрать боты или лодки у тамошних Козаков и у жителей, которые и были изготовлены, числом одиннадцать, на которые уже 29-го числа тогож Апреля, нагрузя артиллерию, порох и другие снаряды, также казенное достальное вино, съестные припасы и казенной ржаной провиант, и казеннуюж мягкую рухлядь, только одни соболи и лисицы оставлены [382] в Большерецкой Канцелярии, и посадя всех людей, как его единомышленников, так и взятых под караул, а прочих жителей яко во аманаты, а для сплаву и работы в гавани взяв всех Козаков, кроме малолетних, отправились к Большерецкому устью, по полудни во 2-м часу, а в Большерецке оставлен от того Бейспоска Командиром, Штурманской Ученик Василий Софьин. И не доплыв до устья, остановились на дороге, близь Камчадальского Катоновского острожка, и расставя караул и пикеты, имели ночев.

30-го числа Апреля по утру приказал означенной Венгерец Бейспоск всем поромам следовать к гавани Чекавинской, к которой и прибыли по полудни часу в 5-м и прибыв, сгрузя все свои припасы и материалы на берег, расставили палатки; а потом тогож числа, означенной Венгерец Бейспоск чрез Штурмана Чюрина, находящимся всем в команде людям, приказал состоящее в той гавани казенное судно, галиот С. Петра (которое еще было во льду), окалывать в самой крайней скорости, по которому приказу оное судно чрез два дни, то есть, уже Маия к 2-му числу, окололи и совсем отакелажили, и тогож 2-го числа вывели из гавани к устью Большой реки; а потом и на [383] рейду к следованию в вояж. И так жили и исправлялись Маия по 12-е число.

Глава вторая.

О выходе галиота С. Петра из устья Большой реки в море, по прибытии на Курильской остров, и о происхождении там, до отправления паки в море.

12-го числа Маия, означенной Бейспоск приказал все имеющиеся на берегу устья разные припасы и материалы перевозить на судно, а потом и людям собрався, и поднять якорь, следовать в вояж, по которому приказу все тогдаж и исправлено, и по исправлении всего, оставя на берегу взятых из Большерецка в аманаты, а именно: Тотемского купца Петра Казаринова и прочих, также из взятых в работу Козаков с ботами, подняли якорь, и распустя парусы, пошли в море, и следовали морем с 12-го по 16-е число, а того числа увидели небольшой неизвестной остров, которой в вечеру и миновали, а в ночи на 17-е число видно было несколько островов, а по утру 17 го числа завидели большой остров и дошли до него 18-го числа, и увидели бухту, или [384] способную ко входу гавань, в которую тогож числа в вечеру и пошли благополучно, и по входе, тогож вечера послан был от того Бейспоска вышеписанной крестьянин Кузнецов (которой у него был за Адъютанта) с данным ордером и пристойною командою на берег в ялботе, для осмотра того острова и живущих на нем людей, которой возвратясь рапортовал, что они ничего найтить и увидеть не могли, а только привели с собою одну Курильских родов собачку небольшую, почему сей остров и узнали, что он Курильской семнадцатой, называемой по Курильски Икоза. И переночевав на судне, в следующей день, то есть 19-го Маия, расфортовя судно, сошли люди на берег, где производили печение хлебов, також и сушили в вояж сухари и исправляли на судне разную работу, и шили флаги и вымпел Аглинские, которые по исправлении и на мачтах были поставлены, и за всем тем пробыли на том острову до 29-го числа Маия.

А того 29-го числа, упомянутой Венгерец Бейспоск находящихся на том судне взятых из Большерецка Штурманского ученика Герасима Измайлова, Камчадала Алексея Паранчина, и жену его Паранчина, Лукерью Иванову, сочиня сам [385] писменное определение, приказал высечь кошками, которые и высечены, и потом, согласись со единомышленниками, приказал же служителям оных трех человек на судно не брать, а оставить на том пустом Курильском острову, которые и оставлены, и на пропитание им дано несколько ржаного провианта; сверх же тех и другие служители, то есть, Штурманской же ученик Филип Заблив, и матрос Софронов тогдаж были кошками сечены, потому, что как открылось, что они все вознамерились, как они есть дети отечества, сделать то, чтоб всех тех злодеев на судне погубить, а самим с прочими следовать обратно в Большерецкое устье; но из них один сделался пущей злодей, которой обо всем том донес, за что бедные люди и пострадали.

По учинении того, убоясь оной Венгерец того, чтоб, стоя на острову, и все взятые неволею люди не возмутились, и не учинилиб им смертного убийства, приказал всем своим согласникам и взятым людям собраться с берегу на судно, и по собрании, подняв якорь и распустив парусы, пошли тотчас в море, в которое время ветр к выходу был способной, при котором выходе, оставленные бедные на берегу, Ученик [386] Измайлов и Камчадал с женою кричали и плакали, что к немалому сожалению и слезам всякому совестному человеку представить надобно, чего над варварами сделать не можно; и так отправились благополучно.

Глава третия.

О следовании галиота С. Петра из Курильской бухты к Японским берегам, и о бытии в Японской губе, и что тамо учинено, даже до отбытия в море.

Упомянутого 29-го числа Маия, по выходе галиота С. Петра в море, до 6-го числа Июня ничего примечено не было на море, а 6-го числа в ночи, вдруг увидели на судне на самом носу воздушной огонь, или свет, которой чрез короткое время погас (которой Европейцы, будучи в мореплавании, приписывают себе за щастие и в похвалу Божией Матери, почитают за ее венец), да и после того на 9-е число в ночи ж тот же свет видели, которой в скореж кончился.

15-го числа Июня видели в море разных родов морских рыб в бесчисленном множестве, из коих некоторые целыми стадами летали поверх воды, имея [387] у себя крылья. Видом оная как ряпуха, и называют ее все описатели мореплавания, особливо Господин Ансон, летучею рыбою, какова в самом деле есть; она летает по поверхности воды расстоянием сажень на сто или более; сказывают об ней в Европе, что она летает больше, убегая от морской рыбы бониты, которая за нею гоняется и ловит себе в пищу. Бонит же рыба есть иная, так велика, что пудов в десять и больше, а иная и меньше, видом несколько походит на сазана, только против его очень толста, и телом красная, которую мы уже после и в пищу употребляли.

16-го числа изловлена была одна морская рыба немалая, у которой найдено прильнувших на поверхности ее две маленькие рыбки, с немалыми перьями, и ту большую рыбу варили, и в пищу ж употребляли, которая вкусом весьма изрядная. И так шли судном Июля по 8-е число, претерпевая, сколько от недостатка воды, а паче и от великого солнечного зною, несносную тягость; а пищу имели только одни сухари и хлеб, и те уже зацвелые.

Июля с 2-го на 3-е число с вечера сделался в море прежестокой шторм, которой продолжался даже до 6-го числа, в которое время уже были все в отчаянии [388] своего спасения, и так усилился, что судно совсем (перебрасывая погруженную кладь с одной к другой стороне) едва не опрокинуло, а 6-го числа поутру погода переменилась, и шторм потих.

7-го числа Июля завидели в море в правой руке землю или остров большой, к которому и подошли около вечера, и подобрав парусы, стали на якорь и увидели на берегу на разных местах раскладенные огни. А по утру, то есть 8-го числа Июля, увидели на берегу стоящих людей, которые махали руками, да я знать, чтоб на тот остров не приставать, указывая для отходу от того в море; однакож означенной предводитель Венгерец Бейспоск приказал спустить с судна ялбот, на котором от него и отправлены Швед Винбланд и Ипполит Степанов и с ними пристойное число людей, которых хотя на берег и не допускали, но однакож они к берегу пристали и вышли из ялбота на берег, где тогда было в собрании множество тамошнего народу, которые все были Японцы. И тот остров Японской, и как наши люди у тех Японцев в жилище ходили, тогда те Японцы подчивали их вином и пшеном Сорочинским; а потом они Японцы, взяв в свою лодку Винбланда и [389] Степанова, а наши люди сев в ялбот, и возвратясь обратно, прибыли к судну, о чем оные и рапортовали, и те прибывшие Японцы приняты честно, и обдаря отпущены обратно на берег; но притом спрашивано у них, за незнанием их языка, чрез знаки, не имеется ли где способной гавани или бухты для пристания судном и для взятия пресной воды; и показали нам в северной стороне от их места, на том же острову пристойную ко входу и стоянию судна бухту. И так, тогож 8-го числа пошли к оной, и не доходя оной встретили нас вопервых, две лодки, из которых с одной пришел на судно один главный Японец с командующими, а потом пришли еще три лодки, и по приказу того их главного, судно наше введено в тое бухту буксирами, и как скоро вошли в бухту, то подобрав парусы стали на якорь. Оная бухта окружена с приходу с правой стороны горами и лесом, а между тем на той же стороне, как видно было с судна, состоит Японское жилище, на подобие как нашей Российской деревни, в котором строение видно было деревянное и каменное по их маниру, не очень изрядное, также и около того жилища сделана невысокая каменная стена на подобие крепостцы, и одни для входу [390] вороты, а с левой стороны окружена превысокимиж горами и лесом.

И как судном стали на якорь, то тогда же спустя с судна ялбот, с пристойным числом людей отправили было на берег для взятия пресной воды; и как ялбот лишь только к берегу прибыл, то тогда стоящие на берегу Японцы махали руками, чтоб на берег не ходили, и маячили, что естьли де они пустят нас на берег, то де им всем головы срубят. И с тем наши возвратились к судну обратно, а потом и Японцы к нам на судно пришли, и к вечеру привезли к нам несколько воды и пшена, а около судна к ночи поставили свой караул в двух лодках на якорях с зазженными бумажными фонарями, которой караул у них был всегда днем и ночью, даже до нашего в море выходу, чтоб нас не допустить на землю, или для чего иного не известно; в ночи ж на берегах стояли такие ж фонари с огнями и на другой день, то есть: 9-го числа на том же ялботе пошел означенной предводитель Бейспоск с людьми на берег; но встретившие и караульные Японские лодки до берегу по томуж недопустили, а они всегда к нам на судно приходили по нескольку человек, в числе коих были и их Японские [391] старшины и ламы (попы), также и монахи, у которых монахов на поясах привязаны деревянные черные, также и костяные белые вырезанные болванчики или идолы; оные все люди ходят по тамошнему жаркому воздуху босыми ногами, платье имеют легкое шелковое и бумажное, называемое азямы или халаты широкорукавые разных цветов, а у ламов белое, у монахов черное с белым. Ламы и монахи, кроме простых, имеют все головы бритые; некоторые Японцы носят и сабли, почему признаваются те за начальных и военнослужащих людей, волосы они все на головах с переди до половины головы (это полголовы значит у них луна, потому, что они луне покланяются) подбривают, а с затылку забирают к верху, и намазав какою-то мастью (которая так черна, что от нее лоск бывает), связывают белою небольшою перевязкою, так крепко, что не могут они распускаться; шапок не имеют, а носят изрядно плетеные из травы шляпы, бороды все вообще бреют, в руках имеют вееры, а над собою зонтики от дождей, и на поясах коробочки лаковые с ароматами, и трубочки с табаком, которыми всегда курят табак.

Во все наше тут бытия время, приезжая из разных бухт, ходили на [392] многих лодках около судна Японцы и их женщины и девки, из которых есть весьма хорошего виду. Некоторые из тех женщин, волосы на головах по их маниру очень хорошо убирают на подобие павлинова хвоста, и как видно, что тот убор на булавках или проволоке сделан.

А когда оные Японцы к нам приходили на судно, тогда им объявлено было, что мы Голландцы и идем в Нангазаки, так называемый Японский город, который стоит на островуж, от большого острова, где мы стояли, верстах в 50-ти или более, в котором имеют с ними коммерцию одни Голландцы, при чем мы их дарили соболями и другими вещами, и подчивали Российскою водкою, а они, напротив того, привозили к нам пшена, воды и их Японского вина. И так мы стояли судном даже до 12-го Июня, а до отбытия нашего еще за день, то есть 11-го числа, те Японцы налили нам все имеющиеся в судне бочки пресною водою (по Японски вода мизю) и насыпали одну бочку пшена и привезли мешок соли, а прежде того писал командир или предводитель Бейспоск в Нангазаки к Голландцам письмо уведомительное, и отдал Японцам для пересылки, кое отослано или удержано ими Японцами неизвестно. [393]

12-го числа приказал означенный предводитель Бейспоск, подняв якорь и распустя парусы следовать из бухты в море, и как лишь только начали якорь вынимать, то они Японцы с начальником просили предводителя, чтоб еще ночевать; но как их в том не послушали, то при вынимании якоря случившиеся близь судна на лодках, також и караульные Японцы, подошед к якорному канату, и ухватя оный руками, из чего примечено было, что те Японцы хотели нас полонить или убить до смерти, как то они есть идолопоклонники и крестоненавистники, как о том из Истории Японской видно, почему и рассудилось, что они конечно об нас дали знать в город Меако, где была прежняя Японская столица, в которой живет их Японской Дайро (духовная большая власть) и хранится великое государственное из древних лет сокровище, а от того места, где мы стояли, оный город Мелка состоит не далече на том же матером острову; но как предводитель, видя их насильство, то приказал из пушек выпалить, и тогда все в лодках Японцы попадали от страху, а прочие угребли к берегам. И так мы, подняв якорь и распустя парусы, пошли в море, и естьли бы по их Японской, прозбе, еще [394] ночевали мы одну ночь (в которую может быть ожидали они из Меако повеления), тоб они нас живых конечно не выпустили; ибо мы по прибытии в Макао тамошними жителями уверены, что они до прибытия нашего к ним два судна Гишпанских совсем сожгли, и людей тирански замучили до смерти, а третие судно едва ушло. — В бытность же нашу в Японской губе, приезжали к нам на судно, и из других находящихся на том острову Японских жилищ множество Японцов, как и выше значит, а того жилища, против которого мы стояли, жители, по их идолопоклонническому обычаю, имели двоекратно мольбище, и носили из своих капищ идолов по горам, со многими зажженными свечами, при чем было множество тех Японцов и их жен и детей.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Записки канцеляриста Рюмина о приключениях его с Бениовским // Северный архив, Часть 1. № 5. 1822