Документ № 1

1773 г., сентября 20-го. — Текст обращения («Указа») Е. Пугачева к казахскому народу 1.

Российского войска содержателя и великого государя, и всех меньших и больших уволитель и милосердой сопротивником казнитель, больших почитатель, меньших почитатель же, скудных обогатетель и всему Российскому государству Петр Федорович: и пр., и пр., и пр.

Киргизскому войску содержателю Абулхаирову, приятелю и брату моему, имянной указ и протчим моим верным слугам.

Для осторожности вам объявляю: когда всевышни господь бог мне даст волю, то я вас всех не оставлю и буду вас жаловать верно, нелицемерно землиою, водою и травами, и ружьями, и провиянтом, реками, солью и хлебом, и свинцом, от головы до ног обую. И моим верным слугам и войскам объявить: и будет от меня вольным и невольным всем моим, которыя меня почитающим, воля, чтоб и войска ваше не противились, что я обиду за них стоять, також и оне б для меня, великого государя, постарали бы. Которых непослушных, казнить и ныне и впредь буду. И оное ваше в войске генералов и бояр не послушали б. Которые прежде служили, то я их могу простить, вперед они того не могли делать. Кои прислать ко мне, великому государю, двухсот человек военных людей для нынешнего войска, и вы сами известны. Для вас неприятель, тож и для меня. В том сей мой именной указ объявляется всем.

Российский государь Петр третей руку приложил.

Написано при его императорском величестве 20 дня 1773 году.

Путачевщина. Том 1. Из архива Пугачева. М.–Л., 1926, стр. 26-27.

1. Перед текстом приписка: «Копия. Перевод с татарского письма на русский диалект, а по переводу в нем значит тако». [182]

Документ № 2

1773 г., сентября 24-го — Письмо хана Нурали Оренбургскому губернатору И.А. Рейнсдорпу с сообщением о письмах, присланных к нему Е. Пугачевым и отношении хана к Пугачевскому движению. 1

Высокоместному и высокопочтенному г-ну генерал-поручику, Оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

Объявляю на сих временах, что проявился здесь ея имп. величеству изменник, и проговаривает заблудящия речи, что он якобы великий император Петр Федорович, и чтобы ему покорились, о чем ко мне двоекратно писал, из коих одно у коменданта в руках; токмо как не безъизвестно, реченному вору несведущие прав и законов из яикских казаков заблудящие, поверя ему, сообщась с ним вместе и окружиа Яикский городок, ездят; а я, услыша о том, по повелению тамошнего войска старшины Мартемьяна Бородина и подполковника Симонова приехать против Яикскаго городка к мосту, переговоря, сказал, что я искренне усердствую ея имп. величеству, не приобщаясь к таким изменным речам, чтоб находящагося в Яикском городке главным повелителем реченнаго подполковника сообщась войском, с означенными заблудящими сопротивлясь и учиня драку, кто употребляет такия речи, того поймать общия старания прилагать. Если они сами своею командою с ними управиться могут, то б оных разбойников поймали сами, а когда сил их к тому доставать не будет, то б повелели мне, тех разбойников поймал; токмо когда реченные разбойники вскоре прижать их и изнурять не могут в таком случае без позволения Оренбургскаго губернатора, за реку Яик переехать я не в состоянии, и ежели те плуты будут усиливаться, то поневоле, дожидаясь из Оренбурга известия, принужден буду переехать. На что они, подполковник и старшина, сказали, что их сила, не заимствуя нашей, достижет: а что-де вы приехав сюда, прожили на совете два дня и тем довольны. Почему я сие письмо при письме онаго подполковника, с человеком его, к Вам отправил; и так я, ожидая от вас известия, нахожусь, а при том советую, что мы, на степи находящиеся люди не знаем, сей ездящий вор ли, или реченный государь сам? А для того, что он называется государем, послан был от меня под одним претекстом нарочный, который возвратись объявил мне, что какой он человек, не знает и не опознал, токмо-де борода у него русая: но из-за сего думал я, каким ни есть случаем поймать, только без вашего известия на то не поступил.

Между тем еще объявляю, хотя и в нынешнем году с вами повидаясь, переговорить и был намерен, точию с за вышеписанными обстоятельствами то мое желание не исполнилось; однако вашего высокопревосходительства по дружбе прошу, чтоб пребывающих здесь на степи легкомысленных киргизцев стараться в спокойствии содержать, ибо при приумножении таковых поступков может меня в чести и славе оставить, для того, что ягалбайлинского роду у Ишенбая в прошедшей зиме отогнанных башкирцами тысяч пятидесяти лошадей возвратить соизволите, а особливо в нашем народе именитый Джагалбайл[ин]ец Шагир Батырев меньшой брат, именуемый Иштекбай Батыр, находится там у вас, коего позвольте для меня удовольствовав, обратно отпустить, а притом того ж рода из ишантских лошадей отдав ему Ишенбаю половину, а другую реченному Иштекбаю, прикажите выбегших из орды нашей двух кизилбаш препоручить, для того, что когда оные ягалбашинцы удовольствованы будут, весь народ наш благодарными останутся. Весьма бы изрядно было, когда б оный Шагир Батыр удовольствован был, за чтоб и я довольным себя предпочел; хотя-ж оный Шагир по отдаленности меня кочует, только его отчужденным от меня не признавайте, коего благоволите для меня в чести содержать.

В протчем наивсегдашний доброжелатель ваш Нурали-хан своеручно печать мою приложил (которая под оным чернильная и проложена).

А. С. Пушкин. История пугачевского бунта. Приложения. «Полное собрание сочинений А.С. Пушкина», том VI. М., 1887, часть 2, стр. 42-43

1. Перевод с казахского.

Документ № 3

1773 г., сентябрь — октябрь. Из экстракта «сочиненного из дела о самозванце ... Емельяне Пугачеве...»

[После неудачной попытки взять Яицкий городок, Пугачев]... пошел далее по верхним яицким форпостам, забирая с оных людей и пушки...

...Между тем он, Пугачев, Нурали-хану киргиз-кайсацкому отправил лист свой, объявляя себя императором и требуя присылки к себе сына его и ста человек киргиз, которой однако на форпостах перенят и к нему, хану, с довольным уверением писано, что он Пугачев беглый казак и злодей и чтоб ему ни в чем не верили... (стр. 175). [183]

* * *

...Того же 7 числа (октября. — Г. С.) в рассуждения происходимых неприятельских действий, находящимся в киргиз-кайсацкой степи по лежащему от Оренбурга до Илецкой защиты тракту на Донгузском и Елтанском уметах командирам предложено, чтоб они, со всею вверенною им командою и артиллериею, переехали в ту Илецкую Защиту.

К киргиз-кайсацкому Айчувак-султану писано, чтоб он, будучи в самой к Оренбургу близости, учинил помощь. О чем к нему, по поводу обещания его, по некотором времени и повторено было, только он, Айчувак, не только того требования не исполнил, но и ответу не дал... (стр. 183-184).

А. И. Дмитриев-Мамонов. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. СПБ., стр. 175, 183-184.

Документ № 4

1773 г., сентябрь — октябрь. — Из экстракта «О Яицком войске и неспокойстве».

...Слышно было, что он (Пугачев. — Г.С), еще в Илецком городке бывши, посылал от себя нарочных и в Киргиз-кайсацкую орду к Нурали хану с тем, дабы он, хан, признав его за государя, служил ему верно и прислал бы к нему одного своего сына и лутчих киргисцов сто человек, для учинения присяги. Но хан в том ему отказал и, сообща об оном губернатору, требовал от него дозволения, чтобы собрав ему киргисцов до 5000 человек иттить и разбить онаго злодея, но ему ответствовано было не сие, что в помощи ево нет надобности, довольно-де есть для разбития онаго злодея и одних российских войск, из-за чего хан и откочевал с улусами своими вдаль, а оставшие киргисцы по их легкомысленному обыкновению, около крепостей причинили несколько пакостей... (об. 45 л. - л. 46).

* * *

...Я слышал от самого г-на губернатора, поджидаем был к утру киргиской султан Айчувак с 2000 киргисцов, помянутой салтан хотя и сам напрашивался было, чтоб ему с киргисцами ево дозволено было на злодеев напасть, да и был он для того, как сказывали, в собрании на реке Дунгузе от Оренбурга верстах в 20-ти, но сперьва ответствовано ему, что в том помоществовании нужды нет, довольно своих сил; а как стали ево призывать, он вместо нападения на злодея учал набеги делать к крепостям и причинил немало вреда ... (л. 59).

* * *

...Против 29 числа октября в ночи и сей день до полудни от злодеев не было никакого движения, и после полудни человек с 300 вышед из своего лагеря перешли выше города через реку Яик... и заречною стенною стороною пошли за сырт, а куда и для чего неизвестно, токмо догадывались якобы намерение их стремилось напасть на киргиские коши, потому что вчерась захватали 6 или 8 человек киргисцов, ехавших в город для мены, коих может быть принудили они указать ставших позади их со скотам киргисцов... (об. 73 л. - л. 74).

Архив Ленинградского отделения института истории АН СССР (ЛОИИ), ф. 36 (Воронцова), д. № 422. «О яицком войске и неспокойстве», об. 45 л. - л. 46, л. 59 и об., об. 73 л. - л. 74.

Документ № 5

1773 г., ноября 6-го. — Из репорта генерал-майора Кара в Гос. Военную коллегию о мерах, предпринятых им, против возможного ухода отрядов Е.И. Пугачева в казахские степи.

...Пугачев с надежными своими разбойниками прижался в угол к устью р. Сакмары, реки, пониже Берлинской слободы, верстах в двух подле Ахтубинской горы, около озера, как видно с намерением бежать Заяцкою степью; чего для я в разсуждении малоселениев, а команд приумножения, запасаюсь теперь...

...Однакож все, хотя помаленьку, да подаюсь вперед и буду стараться... наступать прямо на сего злодея, почему и опасаюсь, чтоб он, не дождавшись меня, не бросился по Яицкой линии, или перебравшись за реку, не пошел киргизскою степью; то к пересечению сего его злодейского побега... предписал...

Я. Грот. Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. «Приложение к 1-му тому «Записок имп. Академии Наук», № 4, СПБ, 1862, стр. 24. [184]

Документ № 6

1773 г., ноября 17-го 1 — Именной указ Е.И. Пугачева султану младшего жуза Дусалы, с призывом к совместной борьбе против общих врагов и с сообщением о пожаловании казахов за верную службу.

Божиею милостью мы, великий император и самодержец всероссийский, всемилостивейший, правосуднейший, грознейший и страшнейший, прозорливый государь Петр Федорович прежний и пр., и пр., и пр.

Сим нашим высочайшим указам всем нашем верноподданным и нам истинную веру подавающим людям, а особливо в нашей верной службе находящемуся Абулгаир-хана киргис-кайсацкого сыну Досали-салтану. чрез сих нарочно посланных от нас посланцев, сей наш высочайший указ объявляется, дабы об оном каждому было ведомо.

Если нам господь всевышний да поможет целости и благополучию, то, действительно, вы землею, водою, лесами, оружием, свинцом, провиантом, одеждою и всяким съестным припасом и деньгами от головы до ног от нас снабжены и пожалованы будете, только б из вас никто ни в которую сторону не передавался, а поступали б все нам верноподданыя в силу сего посланного нашего указа без проступка. А в противности поступка всех, от первого до последнего, в состоянии мы рубить и вешать, дабы никто к искушению диявольскому себя не предавал, генеральских и боярских речей не слушался. Естли же вы ныне при сем случае ко мне с двести человек пришлете, то оным мы весьма будем довольны, для того, что, как на тебя, так и на нас, злодеев весьма много, от которых да сохранит вас господь бог. Однако, напротив того, должны и вы стараться таковых ко мне склонить и покорить, для чего и сей наш высочайший указ за подписанием нашей руки с приложением печати к вам послан.

При окончании подписано:

Я, великий Петр Третий, своеручно подписую 2.

ЦГАДА. Ф. Госархив, разряд VI, д. 504, ч. 1, л. 172. Перевод с копии.

Р.В. Овчинников, Л.Н. Слободских. Новые документы о крестьянской войне 1771-1775 гг. в России. «Исторический архив», 1956, № 4. стр. 131.

1. Датируется на основании сопоставления с датой письма хана Нуралы от 17 ноября 1773 г. к коменданту Яицкого городка полк. Симонову с уведомлением о получении султаном Дусалы этого указа Е.И. Пугачева (ЦГАДА, ф. Госархив. разряд VI, д. 504, ч. 1, л. 169 об.).

2. На л. 172 отметка на полях: «Перевод с копии». На л. 172 об. под текстов отметки: «Месяца Шабана, то есть ноября, 20-го дня 1773 года. В сем письме находятся такие слова, которых за неправописанием никоим образом разобрать и перевестъ не можно, и для того оные подчерчены карандашом. Переводил Колл. ин. дел переводчик Илья Муратов».

Документ № 7

1773 г., ноябрь 1. — Письмо султана Дусалы Е.И. Пугачеву, в ответ на указ последнего от 17-го ноября 1773 г. с требованием о присылке отряда джигитов в 200 человек 2.

Его имп. в-ву, самодержцу и протчих, и пр. и пр., милостивейшему государю моему Фетру Фятревичу.

Объявление мое.

Присланной от высочайшего вашего двора указ мною получен. А я, увидя оной и понявши о благополучии вашем, приносил всевышнему богу крайнее мое благодарение и, узнав, что щастливое ваше лицо блиско, да потому ж увидя письма сына моего Саитгалея-солтана, весьма радовался. Да притом желаю от него ж, вышнего творца, о бытии вам, высокопресветлому и начальнику армии и мужу, времян на многия лета в радости; и дай боже вам все то, о чем вы думаете, получить!

А по присланному от в. и. в-ва ко мне высочайшему указу и в сходственности [185] онаго, как скоро братцу своему ханской чести и всем киргиз-кайсакам и юртам о государствовании вашем обстоятельно объявлял, то в то же время оной братец мой хан и все наши улусы не имея о государствовании вашем никакого сумнительства, просят от бога о снабдени вас всеми желаемыми.

А что ж написано от вас в письме о двухстах человеках, кои мною для отправления и со излишеством наряжены были, а токмо по приезде нашем к Яику чрез яицких русских казаков и киргиз-кайсаков имеются разные известия, почему наши улусы сказали: естли б-де повелено было, то каким-либо образам известие дать могли. По которому обстоятельству почли за изрядное ожидать от высокого вашего двора повеление. А каким образом я вам служил, ездив, и отправил, о том обявить может толмач наш.

У подлинной копии подписано тако:

Е.и.в-ва подданных киргис-кайсаков Малой орды я Дустгалей-солтан, во уверение печать свою приложил.

Пугачевщина. Том I. Из архива Пугачева. М.–Л., 1926, стр. 170-171.

1. Письмо датируется приблизительно, на основании датировки указа Е.И. Пугачева султану Дусалы.

2. Перед текстом приписка: «Копия с переводу. Перевод с татарского письма на русский диалект, а по переводу в нем значит тако:».

Документ № 8

1773 г., декабря 18-го 1. — Письмо хана Младшего жуза Нуралы Е. И. Пугачеву, с выражением верноподданнических чувств.

Всепресветлейшему державнейшему великому императору самодержцу всероссийскому и пр., и пр., и пр. областей повелителю, высокому государю Петру Федоровичу высочайшему лицу вашему.

Учиня главнейшее предводительство и хозяйство при высочайшем проезде вашего Имп. в-ва к Яицкому городку, отправленному от меня посланцем к вашим услугам человеку моему Мулле Зебиру данной светлейший указ я здесь получил. Почему оное высочайшее повеление приняв за благо и сделаясь в службу вашу готовым о предприятиях вашим моим находился, и паки до услуг ваших двоекратно отправлены были от меня посланцы, токи они препятствием злодеев дойти к вам не могли и возвратились ко мне обратно. По получении ж означенного светлейшего указа вашего, не имея никакого об нем сумнения, чтоб оной не был великого государя нашего императора указ, и смотря на него пребывание имела по люду (стр. 225) тем от генералов и бояр известий до меня дошли с таким уверением, что многие добродетели мне указуемы быть могут, а я, не смотря на них, но единственно утвердясь по тому вашему указу и ожидая какое-либо мне будет от вас повеление, потому и служить в готовности продолжался.

Присланного ж к брату моему Дусали салтану с указом вашим человека оной брат мой, взяв с собой для советывания, приехал ко мне, и я, увидя то высочайшее повеление ваше, весьма за хорошее предпочел и что вы во всяком благополучии, брав места, ездите, тем вас поздравляю и желаю вам многолетнего здравия. Что же касается до повеления вашего адресованного к брату моему Дусали салтану о присылке к вам до двухсот человек, которое повеление мы и апробовали было и положили отправить к вам одну партию воинских людей. Прячем народ наш стал говорить, что отправленной-де туда салтан их Сайдали еще не возвращается и пока он обратно не будет, то каким образом им туда ехать; с тем и обновились и тако, ваше имп. в-во, извольте реченного племянника моего Сайдали салтана с высочайшим повелением возвратить, чрез что народу нашему без всякого сумнения ехать к вам полезнее будет.

Кочующему ж по реке Дарье брату моему Эрали, да Средней Орды Аблай салтанам о всем известие даем. А по высочайшему повелению с братьями и всем народом вашему имп. в-ву служителями будем. Как то и пред сим к означенным брату моему Эрали и Аблаю и всему народу чрез нарочного курияра я известие послал с тем, что вновь государь не сделался, которого я признавая за государя пребываю, и они б по получении сего известия того ж часу, собравшись все и сев на конь, приездам поспешили, дабы соединясь обще с нами, признавая вас за государя, служили вам. В прочем наивсегда киргис-кайсацкой орды Нурали хан своеручно печать свою приложил.

Переводил переводчик Артамон Иманов.

В. Викторов. Крестьянские движения XVII-XVIII вв. Сборник документов и материалов... М. 1926, стр. 225-226; см. также «Пугачевщина», том I, из архива Пугачева. М.–Л., 1926, стр. 169-170.

1. Дата получения. [186]

Документ № 9

1774 г., февраля 9-го. — Представление астраханского губернатора генерал-майора П.Н. Кречетникова, графу Н.И. Панину с просьбой о разрешении использования волжских калмыков в воинских поисках против казахов.

Сиятельнейший Граф!

Милостивой Государь Никита Иванович!

При засвидетельствовании моего вашему сиятельству всенижайшего почтения, осмеливаюсь просить: представил я в Государственную иностранную коллегию по случаю ныне бывших киргизских набегов а против их на отражение посланных калмык, кои под командою полковника князя Дондукова два раза киргисцов разбили и несколько в плен взяли; то как известно вашему сиятельству, что калмыки в верности сумнительны в чем и я весьма согласен. Но напротив того весьма ж опасность настоит от стороны кубанской союзных и разных горских татар, кои все в смятении, хотя ж они верностию своею к нашей стороне обнадеживают, но всему тому верить не можно, а на сопротивление их у меня войск весьма недостаточно, то нет мне средства никакова чтоб обойтиться без калмык. А необходимо будет их употреблять, на таковой конец, предваряя все могущее быть приключение, за должное почел, просить сим калмыкам за нынешную их против киргисцов службу какого-либо награждения, хотя она не весьма знаменита, но в рассуждении их шаткости нужно приласкать и тем к верности подвигнуть, чтоб оне на предидущее употребление были б вернея, лаская себя получением большаго возмездия, к тому ж сия награда не может сочинить большую сумму, а сделаит между ими знаменитой подвиг да и мне подаст способ ко углублению их в верность.

К тому же как и хан киргиской теперь в том же состоянии, как то из моих прежде и ныне посланных приложений усмотреть изволите, то и с ним какое мне обращение и какое приласкайте и обнадеживание делать желал бы я вашего сиятельства подробного наставления. Какое ж я приказал с ним обращение иметь, о том точно я донес в коллегию вашу, но ненужноль ему хану и брату ево, как то он к злодея Пугачева стороне больше подозрителен, тем самым, что и сына своего с несколькими людьми на той злодейской толпе имеет, каковое им приласкание сделать предаю в высокое вашего сиятельства разсмотрение и буду ожидать на все сие полнаго мне наставления. В заключение ж со всеглубочайшим к вам милостивому государю почитанием пребываю.

Вашего сиятельства милостиваго государя всенижайший слуга Петр Кречетников.

Архив внешней политики России (АВПР), ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками (Меньшой орды)», 1774 г., д. 4. лл. 1-2. Ч. 9 февраля 1774 года. Саратов.

Документ № 10

1774 г., марта 6-го — Указ имп. Екатерины II-й Астраханскому губернатору П.Н. Кречетникову по поводу использования отрядов волжских калмыков в военных поисках против казахов

Божиею милостию Мы Екатерина вторая императрица и самодержица всероссийская, и пр., и пр., и пр., нашему генералу майору и губернатору Астраханскому Кречетникову.

На представление ваше от 9 минувшего февраля о учинении калмыкам в поиски против киргиз-кайсак употребленным, и в том оказавшим себя с усердием, некотораго пристойного награждения сколько в признание такой их службы, а не меньше и в поощрение и для будущих нужных употреблении и утверждения в должной верности, сим вам восхотели дать знать, что признавая мы те уважения кои убедили вас к ходатайству за калмык в самом деле основательными и нужными по настоящим Астраханского края и соседства его обстоятельствам, и склонными, находясь к оказанию им нашей монаршей милости присовокупляем к тому одно только примечание, что как заступление ваше на них произошло по случаю разбитой киргиз-кайсацкой партии, от калмык порученных предводительству полковника князя Алексея Дондукова и в числе 4038 человек состоящих, напротив же того здесь еще неизвестно, и те калмыки которыя по вашему ж наряду из Дербетева улуса к Царицыну были собраны, не имели ли также какого либо дела с подобными же разбойническими из киргиз-кайсак толпами, и сколь при том ревностно себя оказали, то по сему и настоит уже вопрос необходимой, теперь ли полезнее зделать отличившимся калмыкам награждение, когда только начало их в службе нашей употребления открылось, а повидимому и еще в том нужба быть имеет, дабы таким образом они и в продолжение толь охотнее и тщательнее поступать могли, или не лутчели [187] предоставлено быть может оное как уже нынешния их наряды окончаются и они в свои улусы отпущены быть могут, причем и о службе всех будет известнее для присвоение делу каждого из них цены достойной чтобы не осталось недовольных. И о том о всем сказывается вам здесь не для того однакож чтоб благовремянное ваше представление не было в своих притчинах важно и нужно, но единственно в том намерении, чтоб вы приступили к действительному награждению за оказанную и еще ожидаемую от калмык службу по лутчему вашему на месте усмотрению приличнаго к тому времяни, соображаясь со всеми тамошними обстоятельствами и собственным и сих ветреных людей состоянием, а к такому употреблению назначиваем мы до пяти тысяч рублей из доходов вверенной вам Астраханской губернии, повелевая оныя разделить когда вы за благо разсудите, но с тем, чтоб определяемая дача каждому не миновала и рук надлежащих. А в протчем пребываем к вам нашею имп. милостию благосклонны. Дан в Санкт-Петербурге 6 марта 1774 года.

Подлинной подписан собственною ея имп. в-ва рукою тако: Екатерина.

АВПР, ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками (Меньшой орды)», 1774 г., д. 4 лл. 3-4а. Копия.

Документ № 11

1774 г., мая 22-го — Воззвание полковника Ступишина к население Верхнеяицкой крепости, в связи с возможным приближением к крепости Пугачёвских войск 1.

Военно-служащие и жители Верхояицкой крепости! Божиим попущением и в казнь за грехи наши и наше нераскаяние, посылаются велением божиим на нас: напрасная смерть, потопы, глады и губительства, как сказано в святом писании, и ныне вся сия над нами ясно совершается. Не безизвестно всем верноподданным ея имп. в-ва всемилостивейшей государыни нашей, жителям Оренбургской губернии, как то явствует из прежних распубликованных указов, объявленных всенародно в церквях и читанных публично в городах и крепостях, что злотей вероотступник, беглый колодник и раскольник, донской казак Емелька Пугачев, выдав себя за блаженные вечно достойные памяти в бозе почившаго государя императоря Петра III-го, возмутил сначала яицких казаков, забывших бога и страшнаго его суда прещания приставших к тому злодею самозванцу вероотступнику Емельке. А потом он, злодей, пришед в Оренбургскую губернию, многие произвел грабительства, раззорение храмов божиих, многие крепости побрал, многих от шляхетства и всяких чинов людей замучил, за то, что они, помня бога и присягу яко верные поданные ея имп. в-ва, ясно воровство его изобличали. Ныне верными начальниками и войсками ея имп. в-ва он, вор, вероотступник и самозванец, хотя от Оренбурга отражен, но прежния злобы своя неоставив на новую устремился, и возмутя чернь в заводах и башкир и лошманных татар и киргиз, угрожал на новые злодейства, по Уральской линии крепости побрать, а жителей перебить, а которых вместе с землями киргизам отдать. Злодей Емелька манит многими обещаниями, но кто же помня бога и присягу поверит ему, опричь таких же воров вероотступников, шельм, как он сам. В здешних, Оренбургской губернии городах и крепостях немало есть как от шляхетства так и солдатства особливо проживающих в отставке, которые служили в Петербурге, в лейб-гвардии полках и блаженные памяти императора Петра III помнят, да и того вора Емельку видали, и под присягою говорили, что Емелька — вор и самозванец. А многие то говорили ему в глаза не страшась мучительства и тако души своя предали богу, яко верные ея имп. в-ва поданные и христиане. Если божиим попущением, он, вор, злодей Емелька придет к Верхояицкой крепости, станем все от мала до велика, кто в силе поднять хоть камень, а живыми не дадимся в руки злодея, не дадим ему ругаться храмом божиим, женами и детями нашими. Первый умру за веру и государыню я комендант и все мои подначальные офицеры, надеюсь, что непостыдят себя за начальными людьми и солдаты. Будем живы отразим злодея и наградит нас бог и ея имп. в-во, а погибнем, то яко мученики обретем венец нетленный: оружия у нас довольно, свинцу, пороху и провианту тоже, солдаты молодцы. Кто из жителей хочет оружия, требуй пороха и свинца из комендантской канцелярии. Между нами, как от солдат служащих и отставных нет изменщиков и трусов, а если такие есть я недержу, иди в вечную гибель и к злодею Емельки, только назад такого не приму и с повинною, а по власти мне данной таковой злодей будет весьма лишен живота. Предписываю воинским начальникам и жителям вверенной мне дистанции крепко смотреть за ворами башкирами и киргизами, приезжающими будто б на торг, не переметчики ли они и нет ли у них каких воровских писем? Буде таковые окажутся, то брать и представлять в комендантскую канцелярию. Ордер сей прочитать по ротам и капральствам и объявить по Верхнеяицкой крепости и по прочим крепостям с барабанным боем.

Мая 22 дня 1774 года. Комендант полковник Ступишин.

«Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г.» Уфа, стр. 133-135.

1. Позже — Верхнеуральская крепость. [188]

Документ № 12

1774 г., мая 26-го. — Письмо коменданта Троицкой крепости генерала И. Деколонга султану Среднего жуза Абдаю с предложением о поимке и выдаче царским властям бежавших в казахские степи калмыков-пугачевцев.

Всепресветлейшей державнейшей государыни имп. Екатерины Алексеевны самодержицы всероссийской и пр., и пр., и пр. Киргиско-кайсацкой Средней орды верноподданному и почтенному владельцу Аблаю султану:

Из подданных ея имп. в-ва, обитающих в России калмык, оказавшихся ныне в злейшем противу государства преступлении, с небольшим сто человек, страшась по законам ея имп. в-ва должного за преступление наказания, бежали от Троицкой крепости киргиз-кайсацкою степью, как видно с намерением пробраться в Китайскую землю. Чего ради заблаговременно уведомляя вас, почтенный султан, прошу оных изменников при подающемся случае, буде они обратятся к Китаю, всех, (стр. 107) не допуская туда, приказать своим киргисцам переловить и употребить в свою пользу в услуги хотонами, о чем и меня уведомить. Я, пожелав вам всякого благополучия, пребываю ея имп. в-ва... Иван Деколонг. Мая 26 дня 1774 года, крепость Троицкая 1.

А. И. Дмитриев-Мамонов. Пугачевщина в Сибири. «Чтения в обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1898, кн. 3 (186), отдел IV, стр. 107-108.

1. Совершенно такого же содержания письмо было послано к «Киргиз-кайсацкой Средней орды верноподданному и почтенному старшине Кулсаре Батырю».

Бежавшие калмыки, стремившиеся перейти казахскую степь, захвачены были казахским старшиною Урус-султаном и с разрешения султана Аблая «розданы в рабство десяти казахским волостям, причем ген. Деколонгом объявлено было казахским феодалам, что «если они отдать калмыков не желают, дабы с ними поступлено было по строжайшим ея имп. в-ва законам, если калмыки им угодны то с его стороны нет усилия во взятии их и они могут пользоваться калмыками по своей воле» (А.И. Дмитриев-Мамонов, стр. 108).

Документ № 13

1774 г., июня 2-го. — Из письма султана Среднего жуза Вали Оренбургскому губернатору И.А. Рейнсдорпу по случаю поражения пугачевцев.

...Присланное от вашего высокопр-ва письмо через Чинять-Мурзу благополучно я получил, только отца моего Аблай-хана дома нет, находится он на линиях с неисчисленными войсками против имеющихся там наших злодеев, и как небезслышно, что он их в прах разбил. Здесь же на его месте управляю я. Вы изволите писать о победе над вашим злодеем, услыша это, я весьма порадовался, ибо и мы находимся ея имп. в-ва злодеям — злодеи, а союзникам приятеля.

Вам самим известно, что Чинят-Мурза послан был от меня для торгу, в числе 73 человек, и они у того злодея в руках невольниками были, но их вы великосилием своим из рук того злодея взяли к себе, чему я весьма доволен, ибо мы великой государыни нашей веры и с подданными ея как братья уже многие годы, один другому не учиня никакого злодейства, пребываем...

А. И. Дмитриев-Мамонов. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. СПБ, 1907, стр. 139.

Документ № 14

1774 г., июль-август. — Из грамоты имп. Екатерины II хану Нуралы с выражением удовлетворения поведением казахских феодалов в период Пугачевского движения.

...При высочайшем... дворе получен от тебя..., хана, лист... от 15 майя 1774 г., которым ты, ответствуя на имп. нашу грамоту, отправленную к тебе перед тем по поводу произшедших прошедшею зимою от киргис-кайсак при реках Яике и Волге разных продерзостей и злодейств, предсталяешь, что сколько ни было всему тому причиною обыкновенное киргис-кайсак своевольство, но больше еще подвиглись они к тому и смутными обстоятельствами, в каких Оренбургская губерния находилась, и коснувшимся и до них киргис-кайсак злодейским развратом. Но что однакож до тебя и братьев твоих Эралия и Айчувака султанов и детей твоих касается, то ты, наш подданный со всеми ими пребыл... в непреклонной верности и не только всевозможный от тебя употребляемы были способы к удержанию киргис-кайсак от противных поползновенностей, но и к содействию нашим воинским начальникам при поисках и над мятежником...

АВПР, ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками», 1791, д. 1 л. 95 и об. [189]

Документ № 15

1774 г., августа 6-го. — Письмо Оренбургского губернатора И.А. Рейнсдорфа князю Голицыну, по поводу усилений набегов казахов Младшего жуза на «внутреннюю сторону» р. Яик 1.

Сиятельный князь, высокородный и превосходительный г-н генерал-майор и кавалер!

Милостивый государь мой!

Обстоятельства здешния с башкирцами, а паче с киргис-кайсаками, со дня на день становятся несносными. Сии обе нации во всех местах делают почти непрестанные пакости, а особливо киргисцы, кои по Яику-реке видимы бывают везде на сю сторону перелезающия и обратно с захваченными людьми и со скотом возвращающияся, причем и самого Нурали-хана и Айчувак-солтана дети предводительми усмотрены, ис чего заключаю я, что они генерально взбунтовали; что доказывают настоящия их киргиския отличьныя злодейския поступки и обращение хана и солтана, кои нарочно отсель отдалились и сие попущение чинят, как то и выходцы свидетельствуют, ис коих одного допрос при сем препровождаю. А я ко отвращению сего зла силы не имею, ибо г-н генерал-майор Фреймам и поныне чрез четырекратное к нему предложение на назначенный ему пост прибыть не мог, (и где теперь находится неизвестен), а г-н генерал-майор Мансуров с Яику по ордеру г-на генерал-порутчика и кавалера князя Щербатова отправился к Сызрану, причем и последних яицких казаков без позволения моего с собою забрал, итак, я при всех местах за неимением войска нахожусь в сумнительных обстоятельствах, ежели не предварен буду помощию вашего сиятельства.

Чего ради и прошу к реченному г-ну генерал-майору Фрейману с точностию предложить, дабы он, сколь скоро возможно, поспешал и злодействующих башкирцев укрощал, и тем запертые дороги старался свободными учинить, а инаково здешния гражданя в пропитании своем могут претерпеть крайнею нужду и бедность; да и г-ну Мансурову велеть взятых им с собою яицких казаков отпустить, которых бы я мог употребить для поиску над киргисцами.

А и в протчем, разсмотрению вашему предаю, пребывая со особливейшим моим почтением вашего сиятельства, милостиваго государя моего, верной и покорной слуга

Иван Рейнсдорп.

Пугачевщина. Том 2. Из следственных материалов и официальной переписки, М.–Л., 1929, стр. 266.

1. С 1775 г. — р. Урал.

Документ № 16

1774 г., августа 6-го. — Письмо хана Нуралы коменданту Яицкой крепости полковнику И.Д. Симонову с жалобою на волнения среди подвластных ему казахов-кочевников и просьбою о возвращении беглых наложниц.

Управляющему войском Яицким, полковнику Ивану Даниловичу Симанову. Письмо ваше со удовольствием моим получить удостоился и, слыша о вашем благополучии, обрадовался. Что же изволили уволить поблись Яика нам кочевать, за оное приношу благодарность мою. Киргис-кайсаки все к войне на Русь склонились, которых я от того и возвратить не в силах, почему они и мне злодеи оказались, от которых злодеев по речке Утве в вершины прочь и откочевал к Илеку, извольте оных воров собою искоренять, — я тем буду довольным. От воров-табынцов очень мне постыдно, потому что из взятых нынешнею зимою, согласных злодею Пугачеву калмык, две девки ныне от меня бежали: одна Кукучь, Адяна Хахуева дочь, другая — Амархан, Чигир Габунова дочь, от кочевки. Я уже стерпимости не нахожу, что ныне время ворам и плутам, а мы, добрые люди, с бесчестием остаемся. Я считаю, что то попущает бог за наше согрешение, почему я и откочевал от них прочь и сердечно, по верноподданической к ея имп. в-ву присяге, желаю прикочевать к России. А как бежавшие девки: одна Амархан, была взята в замужество за меня, а Кукучь — за сына моего Перели-султана, почему воры-табынцы и будут мне посмехатца, прошу для дружества оных девок, ежели вы меня признаете за друга, ко мне возвратить. Здешние воры от часу умножаются. Прошу меня оборонять и удовольствовать, — оных девок ко мне прислать. Однако, оных девок я себе взял не для того, что у меня жены нет, а только потому, что те калмыки — общники Пугачеву, как я ее имп. в-ву верноподданный, Пугачевых сообщников жен и детей в рабы себе брал. Хотя вы их мне и не отдадите, то их в жены русские и калмыки не возмут, а я без жены не буду, но, однако, прошу без отставки для дружества оных прислать и в великом безчестии меня не оставить и ближнее дружество иметь. Ныне я с братом моим Айчувак-султаном, от воров отделясь, нахожусь с добрыми людьми поблись вашей линии, — о тех камыцких девках очень сокрушаюсь, ежели вы мне тех девок отдадите, то, я к вам или к Оренбургу прикочевав блиско, обще с вами буду на киргисцов поступать войною; а когда тех не [190] отдадите, то поблись вас мне кочевать невозможно, потому что и другие калмыцкие бабы, на то смотря, бежать будут, и вы себе за дружбу признавать не будете.

По нынешним обстоятельствам воры киргиз-кайсаки выше и ниже Яицкого городка ездят толпами, ныне — с Утвинского устья воры-киргисцы к тому себя отважили, вам и мне злодеи, от которых прошу иметь осторожность, коих остановить моей силы недостает.

С сим посылаю человека моего Якшибая Миклая.

Для верности я, Нурали-хан, собственноручно обыкновенную свою печать приложил.

1774-го году, августа 6-го дня.

Свидетельствовал капитан Михайла Романов.

Пугачевщина. Из следственных материалов и официальной переписки. Том II. М.–Л. 1929. стр. 293-294; С.Д. Асфендияров. Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник, 1, Алма-Ата — Москва, 1935, стр. 252-253.

Документ № 17

1774 г., августа 7-го. — Письмо бригадира Сумарокова полковнику Ступишину по поводу набегов казахов Среднего жуза на царские крепости.

Посланным от меня к вашему высокоблагородию сего ж месяца от 5 числа ордерам о принятии от намеряющегося злодейство и нападение на российские жительства чинить киргизского султана Кутай-Менды с его подвластными киргизцами и другими сообщниками предосторожности к недопущению ни до какой удачи и предписано, но сего ж августа 6 числа обстоятельное получил я известие, что Таир султан в трех тысячах своего войска на крепости Пресногорьковскую или Петропавловскую, а, сверх того и вышеписанной вор Кутай-Менды и их же киргизские старшины Итега Алчабай и Таубай Тархан, по подсылке от известного государственного злодея и разбойника Пугачева, намерены ж, собрав своих подвластных киргизцев, нападать на крепости и, что в добычу получат, тем бы пользовались; а при том и старшины Кулсары батыря киргисцы то ж чинить намеряются. И вышеписанный султан Кутан-Менды переправились через реку Ишим при речке Тургас-Нижнем, расстоянием отсель дней восемь, в то место, где и Таир султан кочует.

В разсуждении чего, дабы вышеписанные старшины и их киргизцы и в самом деле по легкомыслию своему чего, к здешней стороне вредного, учинить не могли, вашему высокоблагородию чрез сие о принятии и по дистанции крепости Звериноголовской и далее, яко же и в прикосновенных к линии внутренних жительствах должно наикрепчайшей предосторожности, сообщаю, а о том же от меня ко всем командующим по всей новой линии наистрожайше предложено, да и 13-той полевой легкой команды командиру, г-ну премьер-майору Эрманту, находящемуся ныне в пригородке Куртамыше, писано, с тем, чтоб он с командою своею стоял к выступлению на искоренение сих злодеев, куда потребуется, во всякой воинской готовности и исправности и о том всем крестьянам приказал объявить для того, что может и они на киргизцов собраться и на них итти согласятся. В прочем, пребываю.

На подлинном подписано тако: Степан Сумароков.

Пугачевщина. Из следственных материалов и официальной переписки. Том. 2-й. М.–Л., 1929, стр. 294-295; С.Д. Асфендияров. Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник, 1. Алма-Ата–Москва, 1935, стр. 253-254; В. Викторов. Крестьянские движения в XVII—XVIII вв. Сборник документов и материалов. М., 1926, стр. 225. От слов: «сего же августа 6 числа», до слов «где Итакр-солтан кочует».

Документ № 18

1774 г., августа 14-го. — Из рапорта князя Голицина графу П.И. Панину по поводу продолжающихся набегов казахского населения на пограничную линию.

...Много меня тревожат и киргиз-казацкие воровские набеги, производимые ими, как уведомил меня ныне г-н Оренбургский губернатор, по большой части по Яику, где в короткое время похитили они до двух сот человек и отогнали лошадей до двух тысяч. При настоящем же оттуда г-на генерала майора Мансурова удалении, и тем еще более откроется им в сию сторону путь к подобным озорничествам...

Пугачевщина. Центрархив. Том III. М.–Л. 1931, стр. 289. [191]

Документ № 19

1774 г., сентябрь 1. — Письмо хана Младшего жуза Нуралы графу П.И. Панину с объяснением мотивов своего поведения в период Пугачевского восстания.

(По обыкновенном начальном приветствии).

Получив от вашего высокостепенства сообщение, что в державе ея имп. в-ва между подданными продолжавшееся возмущение усмирено вами и начальник онаго злодеяния вор Пугачев пойман и услышав, что везде настала тишина, чрезвычайно тому радуюся. Молю господа бога, чтоб ея имп. в-во милостивейшая моя государыня, при всегдашнем обогащении России и низложении востающих противу ея империи врагов, имела благоденствие и тишину. Причем и вашему высокостепенству, возъимев смелость, слышанное мною объявляю: прошлою осенью оной злодей Пугачев с нижней стороны Новаго Яицкого городка, склонив на свою сторону текинских казаков, более двухсот человек и в то же самое время поймав из наших одного человека, посылал ко мне с письмом, назвавшись высоким именем давно уже скончавшагося Петра третьяго, в котором изъясняет: все-де я возьму земли, а при том требовал от меня одного из моих сыновей со сто человеками. Я, услыша сие, яицкому коменданту Ивану Симанову, чрез находившихся при мне двух человеков: яицкаго казака Ивана Куприна и своего слугу, в самой скорости приказав скакать верьхом, сообщил об оном злодейском письме. Потом и сам с братом моим Чадайем, сев на лошадей, без мало с тысячью человеками, и приехав к находящемуся против Яицкаго городка мосту послал известие, что оный явившийся человек ежели вор, то старайтесь его поймать. И онаго ж Яицжаго городка приехал ко мне яицкой казацкой старшина Мартемьян Бурадин. Я от него спрашивал о том человеке, а он мне объявил, что он-де вор. Я велел ему сказать коменданту, чтоб везде дали знать, что оный вор, когда приехал к городку Тяке, имел с собою более трехсот человек. Еще послал оному коменданту сказать: ежели онаго вора поймать вы сами не в состоянии, то прикажите мне починить мосты, я с своими людьми, переехав на вашу сторону, поймаю. Оный комендант сам того вора поймать был не в состоянии, а нам сказал, что он нас без повеления начальствующих пропустить не смеет, объявя, что де вас не велено пропускать чрез реку Яик. Тогда оному вору находящиеся в городе Тяки казаки, предавшись, более трехсот человек следовали к вышнему Илецкому городку. В тогдашнее время приехав яицкой казатской старшина Нефет Мастовшиков сказал мне, что по нашей стороне к Оренбургу знать дать никак невозможно, ибо-де от злодеев настоит опасность, с тем просил меня, чтоб к Оренбургу стороною бухарскою послал с посланными от Яицкаго коменданта двумя яицкими казаками двух своих людей к Оренбургу. Сам я по силе слова яицкаго коменданта ожидал от оренбургского губернатора приказа: не повелит ли нам онаго злодея Пугачева с его сообщниками оружием победить. Но в то ж самое время слышал я еще чрез яицких казаков, что оный злодей, покорив себе илецких казаков и взяв там находившиеся пушки, поехал к Оренбургу. Тот же яицкий комендант сказал, что намерен он в Оренбург отправить почту, но и опять дав им двух человек бухарскою стороною отправил. В то самое время юный злодей к Оренбургу приехал. С посланными нашими людьми получили мы известие из Оренбурга: ожидайте де времени, когда надобность будет, тогда де вас уведомим. Смотря на то, пребывал я спокойно. После сего на берегу реки Яика кочуя, в городе Кюлякине 2 приехав, противу фарпостнаго атамана Никиты Бурадина кочевал, объявя ему, что я не неприятель, ибо я и сам проведывая с ним производил торг.

В то время в нашей земле имянем султан Дусяли, послав одного из своих сыновей и согласясь с злодеем Пугачевым, между собою осведомлялись. Еще онаго же султана другой сын сообщался с яицкими казаками и приехав ночью атамана Бурадина убили, после чего находящийся на фарпосте казаки все ему следовали. Услыша о там, сам сел на лошадь и попался мне навстречу онаго вышепомянутаго султана сын. Но я его по нашему обычаю наказал плетьми, но и еще тякинских казаков, его сообщников, желав всех искоренить, но не могши того исполнить, то причине той, что и наши киргисцы не разумны, ибо тому препятствовали те, которые были ему сообщниками. Я же от них, от воров, убегая, уехал потам к Оренбургу, но не в силах будучи объявить, уведомил чрез письмо Астраханскую губернию, что между нами происходит. А яицкие казаки, один другаго умерщвляя, все оному злодею предались. Прежде сего послан был от меня к Яицкому городку человек, чрез котораго уведомился я, что оный злодей Пугачев приехал. Но яицкой комендант Симанов с вышепомянутым моим человеком, соединив своих трех татарских казаков, бухарскою стороною ко мне прислал письмо, которым просил, чтоб мы вооружившись, приехали к оному Яицкаму городку [192] и их бы защищали, и со оным злодеем воюющих яицких казаков победила б, обещая при том, что естьли я кого в сражении из оных воров возьму в плен, то б они оставались у меня. Но я после онаго письма с друзьями своими Ишимом, старым султаном Галием, зделав их начальниками над несколькими войсками, отправил для защитения онаго яицкаго коменданта. Но оному моему намерению и посланным от меня войскам препятствовал напавшей тогда на дорогу великой снег, достичь до онаго городка, ибо также устали под ними лошади, и не доехав до Яицкаго городка, принуждены были пониже онаго городка помянутому злодею представшихся багинских калмыков раззорять, их женска пола взяв несколько в плен, возвратились. Потому по всем фарпостам оному злодею стали следовать, то я опасаясь жить близ такого злодеяния, также ея имп. в-ва данную от меня по своему закону присягу не нарушить, чтоб содержать себя в ея милости, оставя Яик уехал в степь. В то самое время получил известие из Оренбурга, что онаго злодея шайку разбив принудили бежать, тому возрадовавшись, вознамерился своих людей, с оренбургскими соединив, и онаго злодея сообщика султана Дусалия истребить. Но оный злодей, услыша мое намерение, спасся бегством в Сырскую страну. Но между тем в летнее время малосмысленные киргисцы разсуждают, что россиане между собою разоряют один другова, согласясь и сами, не узнавающие над собою начальника злодеи, ночью приехав воровским образом и увидев другими взятых пленников легкомысленной и ветру подобный народ россиян взяли. Но я услыша такой злой нрав начал их увещевать, чтоб они оставили такой воровской умысел, ибо также оное ими взятое скоро может пропасть, чтоб жили в тишине. Они, моего повеления не слушав, паки оному своему воровскому следовали умыслу. После как они меня не слушали, то я не желав с ними быть более, оставя их поехал с своими друзьями с тем, чтоб оренбургскому губернатору объявить о своем приближении к Яику. Но, едучи ночью, дорогою, вышепомянутой от злодейской партии, зимою взятые от калмыков калмычки, как мне, так и друзьям моим принадлежащие Ишему и старому Галею султанам, три калмычки, убежав, приехали к Яицкому городку, коих я от оренбургскаго губернатора требовал, на что оный губернатор сказал: что де приказано яицкому коменданту оных калмычек вам возвратить и для взятия оных калмычек приказал послать нарочного человека, а при том просил нас, чтоб мы кочевали людьми послушными близ Оренбурга. И для того я избрал себе место близ Яицкаго городка, и кочевавши там, послал я одного человека к оному городку, от котораго приехал к нам один казак и смотрев, увидел наше пребывание и опять ночью приехавши угнали сто двадцать лошадей моих собственных. Я, принужден будучи сыскать сих украденных лошадей, требовал и послал нарочного с требованием к оренбургскому губернатору. Оной губернатор сказал также как и прежде, будто б приказал оных лошадей возвратить илецкому городовому командиру, также сказал и моему человеку, что послал-де я ордер яицкому коменданту, чтоб возвратить вышепомянутых калмычек. По силе губернаторскаго ордера, для взятья оных калмычек, к яицкому коменданту послал я людей, также и к Илецкому городку, по силе губернаторскаго ордера, для взятья вышепомянутых лошадей. Но в оном городе посыланных моих людей немалое время держав, дали им шестьдесят лошадей и то самых малых, оставя хороших, а в Яицком городке хотя возвратили помянутых калмычек, но и то с немалым ругательством и бранью, из чего я заключил, что губернатор переменил данное свое слово. Опасаюсь жить в близком разстоянии, чтоб еще более от меня похитивши не произошло бы смятения, может быть и нас они считают сообщниками тем киргисцам, которые вам злодеями. Пускай они почитают их такими, но я никак с ними не желаю быть участником, также близ города жить более не желаю, близ реки Яика. На дальнем разстоянии от реки Сагыза живучи, получив от вашего высокостепенства сообщение, сие ваше повеление исполнив и всему здешнему народу объявил. Но оные воры многие уехали далеко по берегу реки Сыры, в землю Трухмянскую, но те, которые здесь находятся близ Яика на взморье, хотя я от оных киргисцов взятых ими в плен россиян требовал, но как они сказывают, в тогдашнее де время не знав, которых из них считать приятелями или неприятелями, взяли оных россиян в плен и потом продали их в дальную отсюда сторону хивинцам и бухарцам, и так откуда-де нам их взять и возвратить, и с нами тогда бывшие киргисцы весьма далеко от них с принуждением взять не могли, а особливо в такое время, как ныне. Но как оныя киргисцы легкомысленные и подобны диким зверям, то не только они, но и российский народ, будучи послушным и разумным, в таком случае друг на друга востали войною. В такое время смятение, киргисцами учиненное, деле привести в порядок по своему безсилию будучи не в состоянии, вашему высокостепенству изъяснясь, каким бы образам можно было возвратить, ожидаю от вашего высокостепенства совета, но я с своими друзьями Ишем и старым Гали султанами ея имп. в-ву служить готовы. Но яицкой комендант полковник Иван Симанов хотя и просил меня, чтоб я с любящими своими и злодеям непричастными людьми по берегу реки Яика кочевал, но как в первой раз обещанных калмычек не дали, то я из того заключаю и почитаю это за обман, что яицкой комендант Симанов вышепомянутого [193] злодея Пугачева сообщников просил разорять, и притом обнадежил, чтоб мы не взяли то от них возвратно, но при разорении из злодейской партии калмыков вышепомянутых калмычек одну сам взял себе в жену и двух, два из моих друзей взяли также в жены Ишем и старой Гали султаны. Оными же тремя калмычками как христианин так и калмык богат не будет, но нами взятыя наши жены бежав, куда ни есть придут, тех не возвратят, то нам весьма позорно. Еще сказав, что возвращу, но и не возвращает будто б на смех. И так я киргисцам доставлю на смех. Вашего высокостепенства прошу зделать отеческую милость, вечно забыто быть имя ваше не может, когда оных трех наших жен возвратить нам прикажете.

Ежели вышепомянутых воров киргисцов ея имп. в-во повелит наказать оружием по своему высокому благоволению, то я об оных ворах никак не сожалею, но еще почел бы за отомщение, ежели таким образом повелит привести в порядок, всеми силами стараться буду. Но ежели окончать не могу, то оное вашему высокостепенству предоставлю, ибо мое намерение в том состоит, ежели ея имп. в-во моя государыня соизволит киргисцов простить, но мое намерение есть такое, сколько можно, буду просить, чтоб оных воров киргисцов не простила, не наказав достойным им наказанием, которое они сами заслужили. До сообщения вашего высокостепенства приехав хорошие трухменские жители просили друга моего стараго Галия султана, чтоб между ими быть ханом. Оный подданный народ трухменской земли отпустили послом ко мне ж с тем, чтоб над ними быть ханом оному султану, но я ему повелел киргисцами увезенных россиян, взяв, возвратить их отечеству. Прошлого зимою злодею Пугачеву представшихся камыков я разорил, а после злодей Пугачев чрез подданных вышеписаннаго Дусалия, пишет, что де ты раззорил мне подданных людей, теперь где б ты ни находился на земле не оставлю, повешу и выпотрошу, а я им сказал: пусть говорит, но я от ея имп. в-ва всемилостивейшей моей государыни никак не отстану, а ему как вору, сколько сил моих будет, противиться буду.

Еще прошу вашего высокостепенства оренбургскому губернатору и яицким судьям весьма строго повелеть, чтоб они со мною были друзьями и о всяких киргис-кайсатских делах со мною посоветовавшись делали, или нас киргис-кайсацким ворам-дуракам равняют? Есть ли б они мне самому и скотам моим без киргисцов добро зделали, то бы с оными судьями согласившись, киргис-кайсатские дела привести к концу весьма бы полезно было. Но которые состоят в моем повелении, то от тех взяв возвратили, а которые меня не станут слушать, то от тех силою б взяли, где б я приказал взять, тут бы они и взяли, где б я сказал держать, тут бы они держали. Когда бы с здешними нашими было одинаковое согласие, то б все дела скоро окончались, ибо здешние судьи нас киргис-кайсатским ворам и дуракам, кажется, сообщниками делают, говоря: ты киргис-кайсатской хан, от них не различают, но и для того здешныя дела не решатся вышепомянутыми судьями дружески, а соединясь, здешныя дела окончалися бы. Во времена бы такие дела имели понять, и вашему высокостепенству, думаю не неприятно б было. Вашего высокостепенства прошу сие мое письмо получа, мне к оренбургским судьям повеление послать. Я во ожидании онаго повеления смотря остаюсь всегда и ныне с вашими фамилиями с несумнительным чистосердечием и искренным почтением, во уверение чего Норали хан своею рукою печать свою приложил. Сверх сего с самым искренным чистосердечием о справедливости своей оренбургскому губернатору и яицкому городскому коменданту полковнику Симанову писал, и то чрез них вашему высокостепенству прислано будет.

АВПР, ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками». 1774 г., д. 2. лл. 1-6 об. Перевод с казахского.

1. Дата установлена предположительно, на основе содержания документа.

2. Кулагине. Имеется в виду Кулагинский форпост.

Документ № 20

1774 г., сентябрь 1. — Письмо султана Младшего жуза Айчувака 2 графу П.И. Панину по случаю разгрома пугачевцев, с предложением услуг по усмирению казахского населения.

Получив от вашего высокостепенства сообщение, что в державе ея имп. в-ва между подданными продолжавшийся бунт усмирен вами, а начальник онаго злодеяния вор Пугачев пойман, чрезвычайно тому радуюся. От бога прошу, чтоб ея имп. в-ву моей государыне ниспослал он на врагов победу и всегдашнее благоденствие и тишину.

По силе вашего сиятельства сообщения, хотя я от здешних киргисцов взятых ими в плен россиян требовал и их самих увещевал, чтобы они усмирились, но оные воры киргисцы уехали далеко по берегу реки Сыры в землю Турухмянскую, а здесь близ реки Яика на взморье хотя и находятся некоторые из них, но как они сказывают, в [194] тогдашнее-де время, не знав которых из них щитать приятелями или неприятелями, взяли оных россиан в плен и потом спровадили их в дальную отсюда сторону, а здешние продали хивинцам и бухарцам. Итак, откуда-де нам их взять и возвратить? Киргисцы не слушают повелений моих и еще от них в самое то время, когда бунт продолжался, ими взятых людей старался я всячески возвратить их по нашей власти, но силы не имевши, противиться не мог, и теперь не в состоянии того зделать. А которые состоят у меня в послушании моем, от тех отобрав русских пленных, возвращу.

Ежели не буду в состоянии отобрать, тогда вашему высокостепенству знать дам. Но ея имп. в-во всемилостивейшая моя государыня киргисцов ежели захочет наказать, то я об оных ворах киргисцах нимало не сожалею, а теперь от вашего высокостепенства ожидаю на то ваших повелений.

Я сам с друзьями моими Цасяк, Гали и Шабан султанами ея имп. в-ву по нашему закону с брагам моим ханом какия услуги повезено б ни было, в готовности пребываю исполнять. Покорно прошу вашего высокостепенства обо мне и о моих друзьях ея имп. в-ву представить. Еще покорно прошу оренбургским судьям и яицким повелеть, чтоб они с нами подружившись и о киргис-кайсатских делах с вами посоветовавши зачали дело, ибо я оных киргисцов никак не сожалею, которые из доброй воли не слушаются, то б нам с вашими воеводами согласясь оружием окончать вместе дело, воров различить от добрых людей, а воров киргисцов разорить, ограбить и наказать я готов.

Яицкой комендант полковник Симанов сказал мне: вы-де сами на берегу реки Яика с послушными людьми приехав кочевали. А я для того злодейству с непричастными людьми на берегу помянутыя реки кочевал, чтобы воры киргисцы далеко не отъехали. Когда они будут близко, то с оренбургскими судьями согласившись, оных воров наказав, также у добровольно не слушавшихся воров людей и богатство обрать.

Всегда и ныне есьм вашего высокостепенства со всеми вашими домашними в несумнительном чистосердечии и искренном почтении, султан Айчувак своею рукою печать свою приложил.

АВПР, ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками», 1774 г., д. 2, лл. 7-8. Перевод с казахского.

1. Дата установлена предположительно, по содержанию документа.

2. Брат хана Нуралы.

Текст воспроизведен по изданию: Вопросы истории Казахстана (Ученые записки КазахГУ им Кирова, Том LIV. Серия историческая, Вып. 12). Алма-Ата. 1963

© текст - Семенюк Г. И. 1963
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
©
OCR - Halgar Fenrirrsson. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Ученые записки КазахГУ. 1963