Августа 25. — Донесение царицынского коменданта И. Цыплетева Екатерине II о поддержке волжскими казаками отрядов Е. Пугачева и об обстоятельствах разгрома правительственных войск в сражении на р. Пролейке.

Разливающееся злодейство от изверга, государственного возмутителя Пугачева, узнав июля в 27-й день, что уже есть в Казани, а потом 3-то августа о переходе через Волгу, тот же день начал производить свои переписки к войскам вашего императорского величества, дабы оному чудовищу, государственному злодею учинить отражение: писал на Дон в станицы и в их Войсковую канцелярию, к находящемуся при закрытии с Кубанской стороны донских границ господину генерал-майору князю Багратиону, а здешнюю сторону — полковнику князю Дундукову, у которого его калмыки с полком донских казаков в собрании были, к астраханскому господину губернатору о наряде других калмыцких владельцев. И видя, что донские казаки начали сбирать свои силы, господин Багратион оборотил деташамент свой к Царицыну. Умножил я переписки к ним, давая знать, где злодейство происходит, требуя от них споспешествования за отечество.

А между тем, распорядя укрепление крепости и для очищения берега над близкими к степям дифилеями назнача батареи с палисадником и рогатками, а притом узнав злодейский ход и водою, то и на судах 4 орудия поставил. Началась поспешная работа и во всем укреплении. Заботясь недостаточную команду разделить, дабы все места обнять можно употребя на помощь вооруженных купечество и обывателей, притом чтоб и работа с успехом кончилась, уговаривая, дабы все бодрствовали, но примечать начал противное, что приписные к городу, живущие по разным селениям, от работ отказались; слух носился о их намерении передаться к злодею, да и в городе уведано, кто усердствует, а кто толкует развратное. То, дабы в сем неистовстве не постигло зло, принялся за способы:

Первое, в приказе отдал до получения известия, что с турком мир заключен, но оные оказали себя невероятными; а как получил от г. Багратиона подлинное о мире, тотчас в церкви публиковано в команды и к донским полковникам, чтоб ободряли людей своих, разослано; с Царицынской линии, как она против сего малолюдна, забрал в крепость артиллерию и донских казаков, дабы их злодей к себе не получил, а притом удобнее вводить и в них единомыслие.

Сие первое несколько помогло, но майор Гревс поймал идущего бомбардира, который проговаривал о работах, что производятся напрасно и все оное не поможет, называя злодея отцом, [что] как он придет, то все к нему пойдут и служить может все укрепление во вред командирам; принуждено взяв его под караул, прочим прибавил ласки, обещевая (опасаясь, по примеру саратовских солдат и артиллеристов, что изменили) высочайшим вашего императорского величества именем милость и награждение деньгами, состояние их поправить, притом уговаривал и увещевал, дав наставления баталионным командирам, дабы с ротными командирами и прочими офицерами солдат увещевали ж. Которое и продолжалось, выведя зарань порядочно к стенам в лагерь, где и были солдаты, и от них начальники денно и нощно неотлучны. Толковано им о злодее подробно, что изменник и разбойник, только делает смертные убийства и разорения, а притом командиры ласкали и довольствовали из своего кошту, как-то: майор Тимашев содержал за неделю на довольствии до 70 человек, а воеводский товарищ майор Фатьянов с своей стороны для обывателей простирал подобные увещевания, ночуя [97] на батарее неотступно к их одобрению, чем приведены и стали в единодушие. Но как злодей был при разорении Петровска, потом в Саратове, подтверждая в войска, мои требовали, дабы шли как наискорее Багратиону с Дундуковым навстречу, а донским с их тракту на злодея в бок, из которых князь Дундуков, имея уже от г. губернатора наставление, пришел с калмыками, с донским полком ранее. У него было более 3000 человек, а потому первая легкая полевая команда с ним от г. губернатора отряжена, и пошли как уже злодей был в Дмитриевске, что на Камышенке, чтоб придерживать его движение, идучи Волским войском оное сохранить. Но оказалось в войске от большой части измена, занял он Антиповскую и Караваинскую [станицы], и знать не дали.

А как Балыклеевскую станицу надлежало нашим отрядным от деташамента занять, то их от станицы отбили живущие тут казаки из пушек и злодейскую партию при них встретили и ввели в станицу, из которой отряд схватил яицкого казака Ивана Тулина. И допрашивал его майор Куткин накрепко, который всенародно признавал самозванца ложным, что он — донской казак, и они, ведая, чинят для прельщения народа об нем уверение, будто — государь, да и сам он, Емелька, просит их, яицких, чтоб ему в сей мечте помогали. То он, Куткин, в казачьем кругу перед донскими Кутейникова полка казаками велел ему все заблуждение изъяснить, который таким же образом с клятвою казаков уверил. Так сей благоразумный Куткина поступок оказал действие, что здесь стали признавать злодея самозванцем, и с Дону, по известию от возвратившихся казаков, на него тронулись с охотою. Уничтожили пронырства и письменные его, вора, приласкания.

Но как к той Балыклеевской станице злодей близко усмотрен, в то время князь Дундуков отошел в способное место ночевать при речке Пролейке, а поутру часу в 9-м, 16 августа он, Дундуков, и атаковал превеликим фронтом до 6000 разной сволочи, большая половины черни. Началось сражение через наших казаков под предводительством майора Куткина и донского полковника Федора Кутейникова, который отлично поступал; и с ними царицынского гарнизона поручик Иван Климов, совокупись с драгунскою командою при поручике Денисьеве, меньше 400 человек, напали на злодеев и более 2000 крыло отбили, истребя до 400 человек до смерти; но по усиливанию множества их, хотя и три раза сбивали и в последнее прогнали даже за пушки, так что брать их злодейские батареи следовало, но при том калмыцкое войско, устрашись пушечных выстрелов, все побежали и нигде не останавливались; и так свободное злодейское крыло, обошед полевую команду, их, казаков, начали одних всеми силами окружать и от полевой команды совсем отрезали и преодолели, то они и принуждены ретироваться, окружены будучи злодеями, не могши примкнуть к полевой команде, которая на месте и взята в плен; полевой командир и офицеры поколоты, а нижних чинов и одного больного прапорщика Лаптева соблюли; князь Дундуков, собирая калмык, еще остановился и стоял в ожидании войск, и по причине нападения на их улусы дербетевых калмык принужден возвратиться для защищения себя от оных соседних злодеев.

После сего в Дубовке, где Волского войска правление, принуждены, увидя у себя внутренних изменников, войсковой атаман Василий Персицков с старшиною и несколькими казаками уходить в Царицын, где и находятся. А без них злодею встреча была с церковною церемониею, с образами, и с звоном и с войсковыми знаменами. Главные при встрече — волские старшины, депутат Венеровский да Поляков, и депутат астраханских казаков сотник Василий Горский. Сей присоединялся в толпу, а Венеровский, учиня присягу, предоставлен начальником над войском.

Взятый в плен легкой полевой команды прапорщик Лаптев и [98] команда около Царицына начали, сыскивая способ уходить, и явилось унтер офицеров, драгун, солдат и егерей до 200 человек.

О чем вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, повергая в высочайшую матернюю милость и благоволение оказавших в вышеописанное сражение искусство майора Куткина, а особливо храброго и мужественного Донского войска полковника Федора Кутейникова.

Вашего императорского величества всемилостивейшей государыни всеподданнейший и нижайший раб полковник и царицынский комендант Иоан Цыплетев.