ИЗ СТАРЫХ РУКОПИСЕЙ

Помещая здесь четыре исторических документа, извлеченные мною из рукописи XVIII века, считаю необходимым сделать небольшое объяснение по поводу послания Ростовского епископа Афанасия к членам Ярославского Магистрата.

Епископ Афанасий Вольховский, переведенный в Ростов из Твери в 1763 году на место знаменитого митрополита Арсения Мацеевича, нашел свою паству в самом «озлобленном против духовных властей состоянии». Это озлобление особенно сказывалось в Ярославле, и не беспричинно. В Ярославских магистратских журналах, которыми пользовался для своей статьи («Ярославль при Елисавете Петровне») Л. Н. Трефолев 1, занесены многие случаи расправ Ростовского митрополита Арсения с купцами и посадскими и притом по делам исключительно гражданским, не имевшим ничего общего с делами духовными. Арсений приказывал Магистрату «нещадно» сечь обывателей, а пристава Духовной Консистории ловили неугодных митрополиту и, избив жестоко плетьми, сажали в монастырские тюрьмы; что же касается до преследования раскольников, то об этом нечего и говорить: хватая всюду, где попало, этих «нечестивых еретиков, в зверском и брюхорадостном и плотоугодном состоянии пребывающих», Арсений являлся для них Торквемадою и если не жег на кострах, то истязал и гноил в тюрьмах и консисторских казематах без всякого снисхождения. Даже первый ратман Ярославского Магистрата Кирилла Овсяников, по подозрению в принадлежности к расколу, в 1756 г. был вызван митрополитом «для духовного исправления». Когда Арсений в 1757 году распорядился сломать одну часовню, где находилась чудотворная икона, то Ярославцы возмутились, и потребовалась вооруженная сила «для удержания народа от буйства, вызванного распоряжением Ростовского митрополита» 2. [6]

В 1763 году Арсений был удален и томился в Ревельском каземате, но вражда между духовными властями и гражданами, повидимому, продолжалась; не менее того ссорились Ярославцы и между собою, производили судьбища и распри. Раскольники судились с православными; дворянство с чиновничеством и купцами. Суда были завалены челобитными и кляузными делами. Явился особый род ябедников, и подъячие этого рода были страшною язвой для всего городского населения. Словом, не было житья от сутяжничества, сопровождаемого насилиями и даже смертоубийством.

Преосвященный Афанасий, отмеченный Екатериною, как просвещенный и миролюбивый архиерей, избрал иной путь: воздействовать на свою паству примирительным посланием, и, кажется, имел в этом отношении известный успех. В послании Афанасия отражаются личность епископа и то общество, в среде которого ему приходилось обращаться.

А. Титов.

Ростов-Великий, 1 Марта 1906.


I.

Послание Ростовского епископа Афанасия в Ярославский Магистрат.

Ярославского магистрата господам присутствующим и всему честному гражданству мир и благословение.

С крайним прискорбием и горестию души давно уже слышу, что город Ярославль разделился сам на себя, и вкоренилися непримиримая, всеянная несумненно от плевелосеятеля Евангельского, между гражданами вражда и раздор, которые час от часу еще умножаются. Я сие за знак следующего гнева Божие почитаю: понеже бо несть Бог нестроения, но мира; то коль приятно Ему, особенно в обществе христианском, согласие и единодушие, толь противно, мерзко и несносно несогласие и вражда. И как за первое страны, городы и приватные домы всякими благами Бог благословит: так за другое [7] мстит и страшным образом наказуем. В прежние времена (как слышно) город Ярославль примером и образом был союзного и добропорядочного общества; а ныне, к великому своему стыду и несчастию, сделался не только окольным городом, но всему государству печальным раздоров и вражды позорищем. О чем многие и весьма знатные персоны, да и вси обще по любви христианской сожалеют, гак и по справедливости негодуют на вас. Подумайте, господа граждане, коль горько сие мне, несчастливому пастырю, которому души ваши поручены. Я по долгу моему во всех и временных злоключениях ваших искренне приемлю участие, соболезную о бесславии и поругании вашем, о истощении нерассудным образом имений на всегдашние тяжбы, о крайнем от сего происходящем препятствии в промыслах и домостроительстве вашем, о взаимных и почти соседственных друг на друга нападательствах, от которых некоторые, уклонялся и оставя дом свой, в Москве жить принуждены. Скорблю сердцем моим о худом сем для детей и потомков ваших примере, и что вы чрез сие как бы наследственную для предбудущих времен им между собою оставляете ненависть и вражду; а от сих-то беспорядков и толь худых обращений и последнее со временем всему городу последовать может раззорение. Но сие все коль ни чувствительно мне, однако, поелику до временного вашего благополучие касается, не столько еще беспокоит меня, коль страшный происходящий от сего вечных благ и душ ваших урон. Известно вам, что пишет святый Иоанн Богослов в 1-м своем послании: всяк, рече, ненавидяй брата своего — человекоубийца есть. И весте, яко всяк человекоубийца неимать живота вечного в себе пребывающа. Чего ради и Христос Спаситель наш самый дар, принесенный уже ко олтарю Своему, оставляти велит, и первее итти примиритися с братом своим. Евангелиста Матфея в гл. 5: аще принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой. С чего удобно заключить можете, что и молитвы, и приношения, и милостыни, и протчие какие бы они были добродетели ваши, ради взаимного несогласия и раздоров бесполезны и Богу неприятны есть. Но более всего страшит меня, когда рассуждаю: каким сердцем, питая в нем непримиримую к ближним своим вражду, приступать дерзаете к страшной оной бескровной жертве, то есть святейшей Евхаристии, и не обращается ли оная вам в суд и во осуждение? Да и каким лицем и совестию в самой молитве Господней произносите: и остави нам долги наша, яко и мы оставляем [8] должником нашим. Помяните Евангельскую оную притчу должника тмою талант, и убоитеся, да некогда сие самою вещию на вас сбудется. Я о примирении и единодушии вашем, яко толь нужном к временному и вечному блаженству, всегда благость Божию молю и молить не престану. Но, может быть, бедные молитвы мои бесплодными делает ожесточение ваше, чего ради пастырски советую, дружески прошу, по любви христианской увещеваю и самым страшным именем Божиим запрещаю и обязую вас: не предавайте себя в порадование супостату душ ваших, не заключайте себе, для маловременных притязаний, входа в вечное блаженство, не раздражайте Бога любви и мира враждою и несогласием своим. Положите конец раздорам; предайте, буде кто у кого какие имеет обиды, вечному забвению, подражая Тому, Который на кресте и за самих распинателей своих молился. Я о сем и усугубляю прошение мое и ожидать имею приятного от вас о примирении вашем ответа. Буде же, паче чаяния, сие увещание и прошение мое в ожесточенных каких сердцах своего несыщет места, то я принужден буду за последнее приняться средствие и употребить с жалостию сердца моего на преслушными и во вражде своей закоснелыми данной мне от Великого Архиереа, прошедшего небеса Христа Спасителя нашего, пастырской власти. Но от сей крайности да предохранит и удержит меня и вас преблагий Бог, Которого бесконечному милосердию и препоручаю вас. При отдании всем благословения и поклона моего пребываю и пребуду. 9 Августа 1765 года. Санктпетербург. На подлинном подписано тако: всем вам вечных и временных благ, а наипаче мира и единодушие искренний желатель, слуга, молитвенник и пастырь ваш смиренный Афанасий епископ Ростовский и Ярославский. (Списано 1783 году Марта 27 дня).

II.

Письмо к митрополиту Московскому Платону Симоновского архимандрита Амвросия Андреевского. 3

Высокопреосвященнейший владыко, Московский архиепископ.

Успенского собора ключарь Иван Макаров объявил мне запискою вашего высокопреосвященства приказание следующее: что он, [9] Макаров, сего 782 года Октября 21 дня призван был Святейшего Синода в Контору в собрание, где ему приказано от вашего высокопреосвященства объявить мне, чтоб я архимандрит кланялся высокопреосвященству вашему в священнослужении политичным образом пониже. Получа сие приказание, осмеливаюсь доложить вашему высокопреосвященству, что оно меня привело в немалое удивление. Первое потому, что сам Бог положил заповедь сию: «Господу Богу Твоему поклонишися». А того, чтоб низко или пониже кланяться не предписал. Почему обыкновенно разными образами кланяются Ему, яко не на внешнее тела движение, но на сердце смиренное взирающему. Второе, высочайшая по нем власть, всемилостивейшая наша Государыня, также качества поклонов требовать не благоволит, что всем ведомо и видимо. А хотя известная в свете особа противным тому образом поступает, то она тем самым недостойна, чтоб мне во образец ее приводить. Сверх того, мне довольно известно, сколько она как другими преосвященными, так и вами за то самое ненавидима. Чего для не соблаговолит ли ваше высокопреосвященство, примером Бога и помазанницы Его, непринужденным, но добровольным поклонением довольны быть, или хотя для отвращения впред упрека оное известно определить; ибо я поклонам определенным, какие бывают в известных обстоятельствах, как то рукоположении, не сумневаюсь: не об них здесь говорить. Третье, более уже двадцати лет будучи я архимандритом, с разными архиереями и членами Святейшего Синода служил и служу, но никто из них меня неполитичным и не низким поклонением не упрекал. Почему я не знаю: по какому праву должен я на старость учиться, чтоб в священнослужении политичным образом пониже кланяться высокопреосвященству вашему, нежели другим архиереям. Напоследок осмеливаюсь заключить, что ваше высокопреосвященство излишнего от меня требовать изволите. И я сие излишество не иначе почитаю как за часть притеснений, которые и кроме того мне чувствительны. Я, о всем вышеписанном чистосердечно изъясняясь, с надеждою приятия во уважение мои изъяснения к лутчей перемене вашего ко мне духа, с истинным моим почитанием всегда пребуду вашего высокопреосвященства всепокорный слуга Ставропигиального Симонова монастыря архимандрит Амвросий. [10]

III.

Письмо Архангельского протоиерея Петра Алексеева к Гавриилу Петрову архиепископу Новгородскому и Петербургскому. 4

Преосвященнейший владыко, милостивый государь мой!

Прошлого 1770 года Ноября 12 дня осмеливался я ваше преосвященство утруждать диссертациею моею, учиненною на вашу проповедь, которую так как я особым моим письмом о изображенном моем состоянии просвещения и вразумления души моей может быть и заблуждающейся в ее предрассуждениях от вас просил.

К сему меня, преосвященнейший владыко, тогда подвигло разбойническое убийство несчастного священника церкви Владимирские Пресвятые Богородицы.

Близ года я архипастырским вашим наставлением неудостоен.

Ныне же, известясь о ужасном приключении в старинном царскопрестольном городе Москве, не разбойническими уже руками, но руками возмутившегося от суеверия народа, не ночным временем, но среди бела дни и не в доме его на него нападшими, но ах! увы! в храме, посвященном живущему на небесех в нерукотворенных зданиях, принесшего Христа Спасителя нашего бескровную жертву, собратаника вашего, пречестнейшего, разумнейшего, вселюбезнейшего душ наших пастыря, блаженного и преблаженного в Бозе усопшего и мученический венец достойно восприимшего архиепископа Амвросия Московского варварскими и бесчеловечными руками от просвещенного Российского народа, яко первосвященника Захарию убиенного между церковью и олтарем.

Ах! умолкни язык мой о сем учиненном злодеянии в стыд и в вечное наше посрамление соделанное, да еще когда, и в какие дни? Во дни царствования премудрые Екатерины, во дни, преисполненные милости и щедрот.

Но что я говорю? Мятется во мне ум, содрогает плоть моя и душа моя, сия предрагоизящная искра божества в изумление о [11] неожидаемом сем событии приходит, как говорит то, что я действительно есмь и что ни чему не подвержено, ни боязни, ни страху, ниже каковой опасности, одним словом: та частица дара духа святого, как бы мне мала от Бога дана ни была, но сама в себе ни почему неразделяема, следовательно цела пребываемая, убить народу своего первосвященника, своего архипастыря, надежнейшего врача душ своих, молитвенника и заступителя своего, во дни преисполненные ужаса, во дин гнева, явленного нам от самого Господа Саваофа. Оцепеневает моя плоть, смысл мой тупеет, дух мой сносить сего не может.

О блаженный и треблаженный архипастырь!

Довлела тебе славная мученическая и завидная кончина; того сам Бог хотел, да и тож вещал Давид царь и пророк и муж по сердцу Господню говорил: «Милости хощу, а не жертвы». Вот тебе милость, оказанная от паствы твоея! Вот тебе награждение от них! И вот оказанное тебе от народа молившемуся за них усердно у престола Бога живого за сохранение их здравия, мученическое и смертное мздовоздаяние! По сему точному положению не достойны ли и убийцы твои помилования, а о сем кратко ниже сего просмотрим.

1-е. Архиерея убить? Что за мудрость, говорит народ: он такой же человек.

2-е. Из церкви его вытащить? Да где ж его сыскать, ведь не на кабаке.

3-е. И по совершении Святая Святых? Ему же толь лутче: ибо он и такт» таин святых пред самым своим убиением приобщался.

4-е. И во всем его понтификальном или первосвященническом облачении? Да тем легче: ибо по смерти его, естьли-б оная случилась естественная и на постели его, так бы ведь облачать его долженствовало ж.

5-е. Да за что? Не исправляй народ и не выводи его из заблуждения; он с ним родился, воспитан и до смерти в нем хочет предостаться: не охраняй его и от опасности, он и тому не верит. Так просвещенной наш народ за благо судил.

6-е. Кто народу дал власть предержащей власти противиться? Сам взял сию власть. [12]

7-е. Да не боится ли он суда Божия и монаршей казни? До Бога-де высоко, а до государя далеко. А хотя-де до них и дойдет, так они-де милосерды: «И будите милосерды, яко Отец наш небесный милосерд есть».

Страшись, архиерей Божий, еще не умерщвленный от просвещенного Российского народа: ибо он, яко необузданный конь, мчится по стреминам своих страстей и рыкает яко лев, готов на ловитву потому, что ведь народ не одного сего несчастного Московского архиерея (теперь я говорю, как малодушной плотоносец) убить хотел, но и всех предпоставленных над ним от Бога и предержащей власти чиноначальников и градоначальников Московских, да и телесных врачей. Положим, что он и телесных врачей отвергал помощь; но предержащей власти не мог ничем противится; а проявляйся власти противится самому Богу, ибо несть власть яже не от Бога. И тако Бога и царя законоотступники, святотати, церковно-мятежники, бунтовщики и Христоубийцы недостойны ли суть помилования? Всечестный владыко, рассуди сам.

Боже коль праведен гнев Твой, на нас движимый, и коль множество неправд наших, как пред Тобою, так и пред отцем нашим и отечеством!

Остается мне теперь ваше преосвященство спросить: достойны ль сии злодеи, т. е. хотя одни начальники возмущения, помилования? Или паче лишения жизни? Я конечно сего мнения последнего. Милость пристойно оказывать заслуживающим ее, а казнь прилична злодеям, убивающим с умыслом и для корысти ближнего своего.

Естьли-б предвечный и бесконечный Зиждитель всея вселенные благоизволил наместником Своим на земли, т. е. царям, даровать при введении их на престолы одно только пред нами излишнее чувство, т. е. дух испытания или сведения всех своих подданных сердец, то-б чаю все народы были блаженны, потому что государи испытывая сами наши сердца и помышления, не имели-б нужды на других своих подданных полагаться в избрании людей честных прямо и преданных и добрых. Но где-ж бы тогда девались льстецы? Они одни и были бы изгнаны от лиц державных. Правосудие б тогда не стенало под игом порабощения, и не диво-б тогда было видеть под сению, так как под дубом Маврикийским в образе Святой Троицы трех ангелов, у нас многих угощаемых. Но не судило так Божество всемогущее, а определило солнцу сиять на [13] благия и злыя, а разбор между добрых и злых предоставило осторожному и рачительному попечению слабых плотоносцов.

Коль счастливы бы мы были, если б возмогли изобресть способ скрыть из времени нашего сие поносное и позорное нам происшествие от потомков наших, по сему единому иметь могущим право нас приключить не в число просвещенного, но паче варварского суеверного и необузданного народа. Я оканчиваю сие с испрошением вашего архипастырского благословения и молитв, с моей же стороны со объяснением моего искреннего желания: да просветит всевышний мысли ваши и подаваемые в новосочиняемых законах советы таковым образом, чтоб оные Ему и воле Его были угодны и отечеству нашему полезны, предохраняя жизнь и имущество наше от варварских и мучительных рук. Ибо из сего злосчастного и варварского со всем тем фуриозного нашего примечания ясно видно, сколь подлого народа вольность целому отечеству в совершенную пагубу обратить может, а поздно уже будет зараженных исцелять, естьли о врачевании заразы прежде не помысла, сами еще в недра наша вкоренять. Сие письмо писано к Гавриилу епископу Архангельским протоиереем Петром Алексеевым.

IV.

Сколок старинной записи свадебной, от крепостных дел даванной.

Се аз города Гдова старых колымажных дел колымажник Савастьян Севрюков принял я, Савастьяшка, вышеписанного города Гдова к себе вобья 5, а наделу ему треть живота вобью; добр будет вобья, то половину вобью, а ежели Бог по душу пошлет, то и все ему, вобью; а ежели я, Савастьяшка, против сего попячусь: и мне, попятчику, будет стыдно, и ему, вобью, самому меня попятить, и взять на мне за попяченье что указано будет, и на то колода людей. 7090 (1582 году) в том Савастьяшка Севрюков руку приложил.


Комментарии

1. Древняя и Новая Россия, 1877, № 3–4.

2. К наказанию, которому подвергся Арсений Мацеевич, присудили его представители тогдашнего духовенства. Нынешнее судит о нем пристрастно. Покойные В. Г. Румянцев, В. М. Ундольский, К. И. Невоструев знали и не скрывали, что Арсений затевал забастовку богослужений и что об этом имеется в Государственном Архиве целое дело. Почитатели Мацеевича оправдывают его примером преподобного Сергия Радонежского; но грешно сравнивать угодника Божие с изобретателен особого рода плеток для истязаний причта и монастырских крестьян. В Кашине и до сих пор сохранилась память о том, каково жилось под управлением монахов; Екатерине же по воцарении пришлось посылать воинские команды для водворения порядка и обуздания архиерейской тирании. Имения завещевались на помин души (у Сербов задушбины) и на добрые дела. Старшие представители церкви злоупотребили этими имениями, и церковь в общенародном смысле от этого страдала; по сему вполне справедливо было обратить эти имения на нужды всей церкви. П. Б.

3. Арх. Амвросий Андреевский был переведен в 1772 г. из Спасо-Пыскорского монастыря за это письмо и за постоянные ссоры с братом Платона Успенского собора протоиереем Александром Левшиным; 4 Марта 1783 г. Амвросий переведен в Иверский Валдайский монастырь.

4. Петр Алексеев, протоиерей Московского Архангельского собора, известный лексикограф, ум. 1801.

5. Вомбий — старинное название зятя, принимаемого тестем или тещей в дом; в противном же случае зять «вобьем» не назывался.

Текст воспроизведен по изданию: Из старых рукописей // Русский архив, № 5. 1906

© текст - Бартенев П. И. 1906
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1906