Глава вторая

О ПОИСКАХ МОРСКОГО ПРОХОДУ В ОСТ-ИНДИЮ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ СТОРОНЕ СИБИРСКИМ ОКЕАНОМ

§ 22

Нет сомнения, что из давных весьма лет купечество далече простиралось близ берегов Ледовитого моря в северных сибирских пределах от западных северных народов, как о том свидетельствуют Стурлезоном описанные мореплавания из Норвегии в Двину-реку, также найденные лет за двадцать древние готические серебряные деньги при реке Пинеге в Кеврольском уезде, примеченные в знатном отдалении от моря на берегах сибирских старинные кочи и, наконец, повествование новогородского летописателя, что древние славяне ходили по рекам Выме и Печоре даже до Великой Оби промышлять дыньков, то есть соболей; однако морских предприятий, обстоятельно описанных, не находим до шестнадцатого столетия.

§ 23

Голландцы первые, сколько известно, учинили для того поездку 1594 года. Вильгельм Баренс, искусный лоцман, послан был от некоторой компании голландских купцов с тремя кораблями. Из Текселя вышел июня 5-го дня и 23-го того ж, побыв в Килдине, пустился к Новой Земле и между 4-м и 5-м июля, взяв вышину солнца в самую полночь, нашел себя на 73-х градусах 25-ти минутах, от берегу Новыя Земли около шести миль; оттуда, [451] простирался далее к востоку и северу, достиг до 77 градусов 45-ти минут, увидел множество льду, а особливо поля ледяные (по-нашему называются стамухи), коих конца не видно; притом, почувствовав, что матрозы уже ропчут, почел сие путешествие невозможным и пошел к южному концу Новыя Земли, куда отправлены были прочие два судна. Близ Вайгача нашел он поставленные кресты и муку, в камнях зарытую, признаки промышленников российских. Паче чаяния в ту же пристань вбежали оные два судна, кои, увидев Баренса, чаяли, что он обошел около Новой Земли и вышел из Вайгача им навстречу, но радость их была суетна. По общему совету в Голландию возвратились.

§ 24

Разговоры и описание Вайгача, который пролив голландцы Нассавским называют, слыша в Голландии, многие знатные ревностно предприяли отправить другую большую посылку, чтобы оным пройти в Китай и в Индию. Генеральные Статы и принц Оранский сами вступили в сие дело, чтобы не токмо проход сыскать, но и купечество учредить, где только жителей найдут. Предводительство сего вторичного предприятия препоручено было славному географу Петру Планкцию, который тому сочинил план и карту. Флот сооружили из семи кораблей: два из Амстердама, два из Зееланда, два из Екгузена, седьмая яхта из Роттердама лля подания вести в Голландию, когда флот пройдет льды и до Табинского мыса (так Чукотский нос называли) достигнут. Баренс назначен предводителем на самом большом из двух кораблей, что отправлены из Амстердама, и в помощники ему дан Яков Гемскерк.

§ 25

Сей флот выступил из Текселя 2-го числа июня и миновал Норвежский берег, достигли в близость Вайгаческого пролива на 70-м градусе ширины, где встретил их мелкий лед безопасный, но в самом проливе был толь густ, что не позволял отнюдь проходу. Для того зашли в губу, по их называемую Квербухт. Из оной по сухому пути ходили некоторые на восток несколько миль и, усмотрев чистое место на море, чаяли, что Сибирский океан открыт, и для того всячески стали сквозь Вайгач пробиваться, а особливо, что видели российских промышленников с моржовым салом, зубами и с солеными гусями, вышедших из Карского моря, у коих выспросили нужные обстоятельства. Сверх сего случившиеся на берегу самоеды обнадежили их, что ежели кто обойдет мыс, лежащий к норд-осту на пять дней ходу, то найдет широкое открытое море, склоняющееся к полудни. Несмотря на сии благонадежные ободрения, рачение их было бесполезно, ибо множество льдов, подводных камней в Карском море, также и худая погода [452] осенняя, затем что уже сентябрь застиг, не допустили их за Вайгач к востоку больше ста верст, откуда, не получа желаемого успеха, в Голландию возвратились.

§ 26

Сия неудача не могла умалить охоты у голландцев к тому же предприятию. Амстердамское правительство с позволения Генеральных Статов 1596 г. отправило в норд-ост два корабля, на которых прежние, Баренс, Гемскерк и с ним Корнилей Рипп, отпущены главными. В море вышли 18-го маия. 9-го числа июня в 74-х градусах широты увидели остров и множество льду, который для многих белых медведей назвали Медвежьим. Минув южный конец сего острова и простираясь далее, того ж месяца 19 дня на 80-ти градусах 11 минутах землю открыли, которая далече протянулась, имеет изрядные заливы для пристанища и хотя ни лесом, ни травою не покрыта, кроме мху и некоторых голубых цветков не показывает, однако преизобилует великим множеством диких гусей, также довольством белых медведей, оленей, лисиц белых и серых. От сего берегу возвратясь оба корабли к полудни до Медвежья острова, учинили общий совет о дальнейшем своем мореплавании и изыскании, где положили, что всяк по своему благоизобретению путь предприять может. Итак, Корнелис Рип, не переменив своего намерения, пошел искать проходу севером на старое место, где были около 80 градусов ширины; Баренс положил итти несколько к полудню.

§ 27

Июля 17-го дня на ширине 74-х градусов 40 минут увидел в полудни Новую Землю, подле коей в виду пошел на левую руку к ост-норд-осту, между льдом-падуном мелким и крупным с немалою опасностию, где, до сентября мучившись, увидели себя льдом затертых, так что потеряли надежду прежде будущей весны домой возвратиться; для того положили на сем суровом месте зимовать. На берег стали выходить сентября первого числа; на берегу сыскали речку пресной воды и довольно плавнику для постройки хоромины и для топления, что им немало служило к ободрению, как бы от лютых морозов и медведей оборониться. Для следующих наших предприятий должно зимовье сих голландцев на Новой Земле описать несколько обстоятельнее.

§ 28

Из плавнику, который лежал по заплескам, построена была одна большая изба и, сколько возможно, обшита досками из разбитого корабля, покрыта досками же и сверх того парусами, так [453] что снег в сию хижину проходить не мог; от морозу глубокий снег, коим их с осени занесло, защищал довольно. Не имея ни печи, ни трубы, порядочно сделанных, не могли сей хижины нагреть по-надлежащему и от первого опыту употребления каменного уголья для лучшей теплоты все так угорели, что чуть живы остались, и в сукнах, кои разделены были от командиров, завиваясь, от стужи весьма недостаточно закрывались; и если бы по закрытии вовсе солнца не нашло к ним множества лисиц, коих мясо в пищу, а кожи на шапки, на чулки и на другую нужду не послужили, то бы совершенно пропасть им было с голоду и холоду, который был иногда так крепок, что при мытье рубашки, вынятые из кипятка, замерзали прежде, нежели могли быть выжаты, и к рукам приставали. Весьма умеренное количество виноградного вина и водки нарочито их в том подкрепляло; также и сухари, хотя не без скудости, до весны не исходили. Много боролись с наглыми белыми медведями, пока день был с осени и как опять настал весною; в отсутствие дневного света вместо медведей было лисиц множество. Примечания достойно, что середи зимы видали вдали море открытое и в самом конце декабря месяца, когда было несколько от полуденной зари светло. В море слыхали ужасные трески, или, лучше, несказанные, громовым подобные звуки, когда лед ломался. Апреля 15-го числа море везде открылось, а по стоячим у берегов торосам на краях стояли наподобие высоких домов и башен великие взломанные льдины. Корабль нашли в таком же состоянии, как осенью был взломанный оставлен.

§ 29

Во второе число апреля сильным полуденным ветром море все очистилось, что ни единой большой плавающей льдины не осталось. С того времени починили шлюпку и шкуту, с великим трудом по льду притянули к морю и 14-го числа июня пустились в море с немалою опасностью. В хижине, где зимовали, оставил Баренс описание несчастливого их приключения, для того что, ежели их судьбина в волнах постигнет, кому-нибудь впредь достанется оное в руки, дабы то хотя когда-нибудь на свете уведали, сколько они претерпели бедствия. Обходя полуночный мыс Новыя Земли и пробираясь к западу, от многих очевидных погибелей избавились. Между тем Баренс от понесенных великих трудов умер, к великой печали всех для его разума и честности. После того еще многократно льдами окружены и утеснены были, и шлюпка от шкуты отлучилась. Видели на дороге промышленников российских и осведомлялись у них о дороге неоднократно, покупая от них притом съестные припасы. Наконец, недалече от Колы соединясь, пришли в самый оный острог и к немалому удивлению нашли там Корнелиса Рипа, который другим путем около 80 градусов ходил искать проходу. Из Колы в октябре [454] месяце 1597 года домой возвратились. О приключениях и изысканиях Корнелиса Рила нет описания.

§ 30

Из сих трудных к норд-осту морских походов и поисков явствует, что россияне далече в оный край на промыслы ходили уже действительно близ двухсот лет, и тем подтверждается, что упомянуто в § 22-м. Хотя ж голландцы от таковых несчастливых предприятий весьма лишились надежды и больше к восточно-северной стороне намерений своих не простирали, однако из того не следует, чтобы их походами всему рачению и мужеству человеческому был предел положен. Явствует противное из неутомимых трудов нашего народа, которые хотя уже инде описаны, однако здесь только для того присовокупляются: 1) чтобы некоторые обстоятельства были видны, из коих следуют доказательства, нужные в главе третьей, 2) дабы вся обширность северных морских путешествий была подвержена единому обозрению любопытного разума, склонного к изысканию полезной правды.

§ 31

По взятии Ермаком Сибирского царства и по многих приращениях на восток Российской державы, произведенных больше приватными поисками, нежели государственными силами, где казаки, оставшиеся и размножившиеся после победителя в Сибире, также и поморские жители с Двины и из других мест, что около Белого моря, главное имеют участие, построены уже были по великим рекам сея северныя части Азии некоторые городы, остроги и зимовья, в том числе и Якутск, к нижним странам уже склоняющиеся великия Лены. Из которых устьев ведомы стали далее к востоку еще другие, ея меньшие, но собою великие реки: Яня, Индигерка, Ковымя. Около устьев их и по берегам, между ними лежащим, старались российские промышленники большия поиски чинить к востоку, а особливо для моржовой кости.

§ 32

Холмогорец Федот Алексеев с позволения государева приказчика, что был тогда на Колыме, с казаком Иваном Дежневым¹ предприяли путешествие из реки Ковыми на восток в июле месяце 1647 года в том мнении, чтобы дойти до реки Анадира, о которой думали, что впала в то же Ледовитое море; однако за льдами поход их был без успеху. Первая сия неудача не отняла у них ни надежды, ни смелости, и потому следующего 1648 года июня 20-го дня те же Алексеев и Дежнев и еще некто Герасим Акундинов пошли на семи кочах с немалым числом народа, на [455] каждом судне около тридцати человек. О четырех судах нет известия, где девались. Служивого Акундинова кочь разбило у Чукотского носу, где он на прочие два к товарищам перебрался. Сентября 20 дня Алексеев и Дежнев, будучи на берегу, дали с чукчами бой, на коем Дежнев ранен; потом носило их долго но морю, и наконец Дежнев выкинут за устья реки Анадира, далее к полудню к северным камчатским пределам. Около реки Олюторки Федот Алексеев и Герасим Акундинов в коряцких жилищах пристали к берегу, на коем, несколько пожив, померли цынгою. Многие из товарищей их побиты, достальные в малом числе убежали в лодках на Камчатку и первые из россиян в сей земле поселились, задолго до приходу пятисотника Володимера Атласова. И хотя они там от камчадалов убиты, кои уведали, что русские люди, а не боги, затем что кровь их увидели, когда они подрались между собою, однако имя их и остатки жилища были свидетельми. О смерти Алексеева и Акундинова сказывала после Дежневу якутская баба, коя жила у Алексеева. Дежнев, возвращаясь с двадцатью пятью человеками, нашел Анадир-реку и, по ней ходя, основал Анадирский острог, наконец, с великим трудом от вершин перешед горы, достиг на устье реки Колымы, откуда пошел сперва на судах по сибирскому берегу к востоку.

§ 33

Сею поездкою несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихий, к чему наше главное намерение здесь простирается. При сем Дежнев слышал, что море около Чукотского носу не повсягодно бывает ото льду чисто. О картах и о прочем, что до промыслов надлежит, не упоминаю. Остается объявить о прочих берегах Сибирского океана, от Вайгача до Ленского устья, кои хотя по большей части промышленниками обойдены издавна, однако полное доказательство представить должно из нарочных отправлений морских офицеров, кои по высочайшим монаршеским повелениям посыланы для описания северных берегов сибирских.

§ 34

Об оных посылках обстоятельные известия хранятся в Государственной Адмиралтейской коллегии. Сколько же мне сведомо, то от города Архангельского сквозь Вайгач исследован хотя трудный ход для многих льдов морскими офицерами Малыгиным, Скуратовым, Мининым далее Обской губы, даже до устьев реки Пясиги. От устья Пясиги до устья Тамуры-реки хотя для множества льдов судовой ход почитается невозможным, и штурман Минин, идучи с запада от устьев Енисейских, остановился на ширине 73 1/2 градуса, а с востока от устья реки Лены поручик Харитон Лаптев мог дойти до 77 градусов, а всего мысу водяным [456] ходом не окружили, однако по краям стоячего льду прошел при оном мысу мичман Челюсткин и везде видел стоячий лед, окружен торосом, то есть ходячим льдом, который тогда зимним временем примерз к стоячему. Что ж оный в летнюю пору ходил, то показывали взломанные трением бугры ледяные. От реки Тамуры до устьев Ковымских судовой ход изведан флота поручиком Дмитреем Лаптевым; достальной берег от Ковымы до устья реки Анадира около Чукотского носу исследован известиями от тамошних жителей через капитана Павлуцкого, чему известие о морском пути Федота Алексеева с товарищи весьма соответствует, и сомнения о море, всю Сибирь окружающем, не остается.

§ 35

От Чукотского носу на Камчатку морской свободный ход отнюдь не сомнителен и доказан путешествием Беринговым, который 1728 года июля 20-го дня вышел из устья реки Камчатки и пустился в север к востоку при камчатских берегах, делая оным по возможной точности описание. На 64 1/2 и 67 градусах 18 минутах приезжали к нему на байдарах чукчи, у коих он спрашивал через толмача-корячанина о положении земли далее к северу, на что ответствовали, что она после того простирается к западу. Губу ли они, после носу следующую, или главный поворот разумели, сомнительно, только в самом деле правда, и Беринг не напрасно думал, что он по данной себе инструкции исполнил. Одного жаль, что, идучи обратно, следовал тою же дорогою и не отошел далее к востоку, которым ходом, конечно бы, мог приметить берега северо-западной Америки.

§ 36

Уже довольно показано, что Северный Сибирский океан с Атлантическим и с Тихим беспрерывное соединение имеет и что Азия от Северной Америки отделена водами, кои коль широки, то есть, коль далече отстоят самые северные берега Северной Америки от сибирских, о том еще мало или почти ничего не известно за невозможностью поныне свободного мореплавания, однако сколько есть известий, здесь пропустить не должно. Что против Чукотского носу есть земля, островы или матерая, о том уверяют известия геодезиста Гвоздева и объявления тамошних жителей, и неспоримо, что все оное принадлежит к Америке, ибо по сказкам чукчей и людей, на оной земле пойманных, известно, что земля оная велика, в которой множество народу, лесов и зверей, и втекают в море великие реки, и многие при том обстоятельства. С западного конца Ледовитого океана простирается Гренландия, которая, по крайней вероятности из нижепоказанных в § 64-м, соединена сухим путем с землями, от Калифорнии [457] к северу лежащими, где полагаются моря и реки, открытые де Фукою и де Фонтом, и куда ходили из Камчатки Чириков и Беринг, ибо восточные, южные и западные береги Северной Америки суть довольно известны, следовательно, надлежит быть четвертому на севере, который хотя для великих заливов и островов идет чаятельно излучинами, как везде почти бывает, однако одним кряжем беспрерывным. Итак, остается только знать его положение, которое, сколько по физическим рассуждениям определить можно, показано будет в следующей главе; по мореплаванию ничего не известно, кроме некоторого чаемого острова против Ленских и других устьев, в действии не довольно доказанного.

§ 37

О сем острове сибирские известия свидетельствуют положительно и отрицательно. Положительные суть следующие: 1) кочевщик Родион Михайлов, будучи отнесен от берегу льдами в пути от Святого носу на Колыму-реку, показывал Никифору Малыгину и другим, с ним бывшим, остров на море, который всяк из них видел; 2) оному ж Малыгину сказывал торговый человек Яков Вятка, что, проезжая из Лены в Колыму, отнесен был на кочах к показанному острову, где видели они зверские следы; 3) из Якутской воеводской канцелярии 1710 года, с устья реки Яны, объявлено сказкою казака Якова Пермякова, что видел он по ту сторону Святого носу остров и другой против устья Ковыми-реки (может быть, были сие мысы одного большого острова, кои к сибирскому берегу протянулись); 4) казак Меркурей Вагин в 1712-м году, вышед из устья реки Яны в море, с Яковом Пермяковым как со своим вожем ходил в море по льду на нартах в маие месяце, приехал к пустому острову, на коем нет лесу; с того острова виден был другой или земля матерая; 5) по объявлению якутского сына боярского Федота Амосова, оный остров простирается от устья Яны до устья Индигерки-реки и далее; 6) промышленный человек Иван Велигин ездил в море по льду и нашел землю, только не мог знать за сильным ветром и туманом, остров ли то или земля матерая и есть ли на ней лес и жители или нет, однако приметил там старые юрты и их остатки, каменные горы нарочитой вышины и зверские следы. Сие же он слышал и прежде от чукотского жителя Копая; 7) казачий голова Афанасей Шестаков на ландкарте своей поставил оный остров, назвав его Копаевым, и за ним назначил матерую землю.

§ 38

Отрицательных известий большую часть должно почесть рассуждениями или догадками, по коим вышеписанные объявления представляются сомнительными: 1) что бывшие с Меркурьем [458] Вагиным казаки, не хотя больше терпеть впредь будущей нужды, его и других некоторых убили, и после при следствии некто объявлял, что то был пар, а не остров; и в прочем о помянутом изыскании казаки объявляли несогласно; 2) Василей Стадухин нарочно ходил для изыскания оного острова, но только видел далее Ковымского устья большой мыс, протянувшийся от сибирского берега в море, а не видал никакого острова; 3) в 1714-м году посланы были проведывать оного острова два отправления: под командою Алексея Маркова да Григорья Кузякова. Марков ездил на собаках по льду в море прямо к северу в марте месяце по его отписке около семисот верст из Янского устья и объявил, что по Святому морю судам ходить нельзя, кое летом и зимою стоит замерзло; а видел-де он стоячие льдины, как высокие холмы, с коих, смотря вдаль, никакой земли не приметил. О поездке Кузякова подобно известное; 4) Афанасья Шестакова карта должна казаться сомнительна, затем что он не умел грамоте, а сочиняли по его сказкам люди, кои только писать умели.

§ 39

Сии прекословные известия сличив одно против другого, ясно видеть можно, что положительные много сильнее отрицательных, ибо, несмотря на то 1) что вообще не следует из незнания небытие вещей и нельзя заключить, чтобы того не было на свете, чего кто не видал или не нашел, сами обстоятельства показывают слабость или лучше ничтожность отрицательных, ибо 2) что убивцы Меркурия Вагина виденный им остров за пар почитали, то учинить они могли для его обвинения, якобы он, за пустыми мечтаниями гоняясь, хотел их уморить холодом и голодом и для того они, имея причину, его убили. Прочие несогласные их сказки самим тем лишают их всякой вероятности, и кто может в сем деле положиться на злодеев, кои, избывая смерти, ложь с правдою сплетали для своей выгородки; что же до бытия первого острова надлежит, все сказали согласно, и для того вероятность не потеряна; 3) Стадухин, Марков и Кузяков объявили, что они, будучи нарочно посланы и ходив по морю далече, помянутого острова не видали, что противно известиям вышеписанных Родиона Михайлова, Якова Вятки, Якова Пермякова и прочих; но кто рассудит, что неволя принудит больше терпеть, нежели охота, что противные бури далее отнести могут, нежели добрая воля, и что на парусах скорее можно ездить было сим, нежели оным на собаках, с довольным провиантом на судах, нежели со скудным на нартах, и зимнею порою, нежели летнею, тот не усумнится заключить, что Стадухин и прочие могли предпочесть свою безопасность такому изысканию, кое и впредь соединено будет с великими тягостьми, и для того или, не отважась в даль, ничего не видали, или, быв и видев, ничего не объявили для своего [459] будущего покоя; 4) что ж Шестаков был человек безграмотный и что сочинившие по его словам карту только писать умели, то все не мешает самой истине: довольно, что они на оной положили Копаев остров и за ним матерую землю, что довольно служит к подтверждению оного изыскания, ибо здесь требуется только о бытии оных известие, а не точная их фигура и положение; следовательно, и геодезисты для сочинения такой карты не нужны. Она сделана так, как поступают самые лучшие географы, когда ставят на картах подлинно найденные, но не описанные земли.

§ 40

Для таковых причин и при толь многих свидетелях, которым прекословные известия отнюдь не отнимают вероятности, не сомневаюсь помянутый Копаев остров и за ним матерую землю положить на своей полярной карте² и господ славных географов Делиля и Бюаша отнюдь в том не порицаю, что они сие внесли в свои издания; сверх сего, следующие в 3-й главе физические рассуждения могут больше уверить о сей правде, хотя она несколько противна показаться может нашему главному намерению, то есть якобы некоторым оплотом и препоною корабельному ходу по Сибирскому океану.

§ 41

Путешествие морское с российской стороны из Камчатки на восток хотя и не надлежит до мореплавании для поиску проходу в Индию норд-остом, однако в рассуждении островов, между Америкою и Камчаткою и чукотскими берегами лежащих, также и самых дальных мест, к полюсу склоняющихся, Северной Америки служит к нашему главному делу. Оным ходом под Беринговою и Чирикова командою изведано: 1) что западные берега Северной Америки лежат далее к полюсу, нежели как прежде думали, а из того следует по взятым наблюдениям, что оные от земли, против Чукотского носу лежащей, отстоят не весьма далече: например, Далматов остров от ней около осьмисот верст; 2) что Америка, против Камчатки лежащая, начинается островами, каков есть Берингов и его соседственные, и потому не без основания утверждать можно, что виденные места, мимо коих шли помянутые мореплаватели, суть острова и составляют архипелаг, ибо они иногда шли действительно между островами, хотя их и не видали, из коих один пресечением волн знать себя дал ночью во время сильного ветра от полудни, что он не был из числа малых, какие там многие примечены; 3) а посему явствует, что против северной части Камчатки и против Анадирских устьев может быть довольно пространное море, а особливо потому, что от норд-оста приносит зимою лед даже до Курильского мыса; 4) что в оных местах есть множество жителей, и потому весьма вероятно, что они по [460] не весьма дальнему расстоянию от обитателей земли, коя лежит против Чукочьего носу, с ними сродны и одного языка или немного отменного; либо, конечно, по соседству есть у них такие люди, кои между ними служат вместо переводчиков, так что если бы достать жителя земли, что лежит против Чукотского носу, то бы весьма уповательно было получить известие о тех россиянах, кои на западном американском берегу Чириковым потеряны.

§ 42

В заключение сего не могу преминуть, чтобы не присовокупить здесь известия, которое о возможности корабельного ходу Сибирским океаном совершенно бы уверило, если бы о [461] достоверности оного не оставалось никакого сомнения. Господин Бюаш, королевский парижский географ, на изданной от себя полярной карте показывает, что некто португальский мореплаватель, именем Мельгер, с клятвою объявил, что он, 1660 года марта 14 дня вступив в путь из Яппонии, прошел в Португалию Сибирским океаном. Дорога его назначена точками мимо Чукотского носу, позади полюса между Шпицбергом и Гренландиею и, наконец, между Исландиею и Англиею; окончен в пристане при городе, Порто называемом, что на устье реки Дуро.

Комментарии

1 Здесь описка. Имя Дежнева было Семен, а не Иван.

2 Полярная карта по указаниям и материалам Ломоносова была сочинена студентом Географического департамента Академии наук Ильей Аврамовым в двух экземплярах, из которых сохранился только один, приложенный к рукописи «Краткое описание...». На карте были указаны два возможных маршрута намечавшейся Ломоносовым экспедиции (см. § 83 наст. работы) и маршрут плавания португальца Д. Мельгиера, описанный Ф. Бюашем (см. § 42 наст. работы).