СВЕН ВАКСЕЛЬ

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ МОЕГО ЖУРНАЛА

А ТАКЖЕ ИЗ ЖУРНАЛОВ ДРУГИХ ОФИЦЕРОВ, КОТОРЫЕ МЫ ВЕЛИ ВО ВРЕМЯ

КАМЧАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ,

ОТПРАВЛЕННОЙ ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

В 1733 ГОДУ

В НЕМ КРАТКО ОПИСАНЫ ЗАДАЧИ ЭКСПЕДИЦИИ, ЕЕ ХОД, ОТКРЫТИЯ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ БЕДСТВИЯ И ОКОНЧАНИЕ

ПЕРОМ БОЛЕЕ ИСКУСНЫМ, ЧЕМ МОЕ, НЕ МЕНЯЯ ОСНОВНОГО СОДЕРЖАНИЯ РАССКАЗА. ОНА МОГЛА БЫТЬ ОПИСАНА ЯРЧЕ, ОБШИРНЕЕ И ПОДРОБНЕЕ

СОСТАВЛЕНО

СВЕНОМ ВАКСЕЛЕМ

РОССИЙСКОГО ФЛОТА КАПИТАНОМ

___________________________________

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Ученый мир несомненно осведомлен о снаряженной Россией в 1733 году так называемой второй Камчатской экспедиции, так как она в свое время получила большую известность как из газет, так и из иных опубликованных документов и донесений, и отправление ее не держалось в тайне. Однако до сих пор ¹ не нашелся никто, кто бы потрудился сообщить свету об ее подготовке, ее ходе и окончании, если только не считать судовых журналов, составленных с возможной краткостью и лишь отмечавших предметы, касающиеся вопросов навигации; прочие же наблюдения и заметки, как, например, о неизвестных островах, вновь открытых землях, берегах, вовсе в них не указаны. Поэтому я и решил положить начало, поскольку я принимал участие в экспедиции с самого ее отправления и до конца; быть может, это побудит и других, знающих о ней столько же, сколько и я, а, может быть, и еще больше моего, и участвовавших в ней лично, а потому способных написать для сведения любознательной публики еще лучшее сочинение и изложенное к тому же лучшим слогом.

Я совершил бы непростительную ошибку, выдавая себя за ученого историка или за человека, обладающего талантом писать книги или истории. От этого намерения я крайне далек, в этом отношении я заранее признаю свою неспособность и бессилие. Я осмеливаюсь доложить здесь о виденном лишь в качестве простого моряка, а всем известно, что немногие из них посещали высшие школы и что необходимая ученость у нас отсутствует.

Все это, однако, не может отвратить меня от моего намерения, так как я убежден, что ученые и разумные люди, приняв во [16] внимание в данном случае качества, свойственные мне и мне подобным, отнесутся ко мне снисходительно, не поставят мне в вину моего невежества и учтут, что, приступая к составлению сочинения, может быть весьма полезного для многих, я, как сказано выше, вперед заявляю, что не обладаю способностью написать великолепное произведение, но обещаю сообщить исключительно истину, а это, я считаю, лучше всяких украшений. Я беру себе примером в этом деле славного и великого моряка капитана Вильяма Дампьера ² и его штурмана Фэннеля, которые отплыли из Англии в 1679 году и совершили путешествие вокруг земного шара. Эти моряки также ознакомили свет со своим путешествием, и хотя слог их не слишком изящен и учен, но книги их, содержащие истинные и новые сведения, о которых всему свету интересно было знать, были приняты с большим уважением во всей Европе, и имя Дампьера не скоро будет предано нами забвению.

Недавно издана на английском языке книга, описывающая путешествие вокруг света благородного адмирала лорда Ансона ³, предпринятое им в качестве командующего эскадрой военных судов его величества короля Великобритании, посланной для проведения различных мероприятий в Южный океан, и выполненное в 1740, 1741, 1742, 1743 и 1744 годах. Эта книга как по изящному своему слогу, так и благодаря множеству замечательных известий, прекрасных наблюдений и весьма полезных советов встретила во всей Европе такой превосходный прием, что ее пришлось в самое короткое время перевести с английского языка на различные другие европейские языки.

В эти же самые годы, а именно с 1738 по 1743 год, одновременно с экспедицией лорда Ансона находилась в водах Тихого океана, только значительно севернее, наша Камчатская экспедиция. Об этой экспедиции, о ее задачах, также о ходе ее и об ее окончании, равно как о сделанных во время экспедиции наблюдениях, вновь открытых странах и островах, приключившихся несчастных случаях и других происшествиях я намерен, согласно выпискам из моих и других веденных во время путешествия дневников, рассказать по возможности вкратце, но с полной правдивостью.

Хочу еще добавить здесь для сведения, что в настоящем кратком отчете я описываю только наш путь, по которому мы следовали из Санкт-Петербурга на Камчатку; о землях, губерниях, провинциях, воеводствах, городах и уездах, производимых ими продуктах и различных народах, населяющих их, их образе жизни, промыслах и тому подобном я ничего не говорю, ибо хотя я и мог бы кое-что об этом сообщить, но считаю это [17] излишним, так как в это же самое время в Сибири около десяти лет работали господа профессора (о чем сказано в первой главе) ⁴, которые с большой достоверностью и с гораздо большими подробностями обо всем том частично уже сообщили в своих печатных трудах, частично же в будущем представят их свету. А потому я со своими скромными данными не выступаю и, по пословице, остаюсь как сапожник при своей колодке, то есть, как уже замечено выше, буду вести свой простой рассказ моряка.

Хотел бы еще просить моих читателей благосклонно извинить меня за встречающиеся грамматические ошибки и неточные выражения и принять во внимание горячее мое желание выполнить свое дело возможно лучше.

Остаюсь покорный слуга

Свен Ваксель ⁵ [18]

СОДЕРЖАНИЕ

Первая глава.

Об отправке из Санкт-Петербурга так называемой второй Камчатской экспедиции, о стоявших во главе ее флотских офицерах, профессорах и обслуживающем персонале и о пути до Тобольска, столицы Сибири.

Вторая глава.

Почему я назвал эту экспедицию «второй» Камчатской экспедицией.

Третья глава.

Продолжение нашего путешествия из Тобольска по воде и по суше до Якутска.

Четвертая глава.

Одна из основных задач Камчатской экспедиции — исследование через Новоземельские проливы Северо-восточного прохода, которым можно было попасть через Ледовитый океан в Камчатское море или Тихий океан.

Пятая глава.

О нашем пребывании в Якутске и наших работах в этом городе.

Шестая глава.

В которой описывается перевозка провианта и материалов от Юдомского Креста в Охотск. [19]

Седьмая глава.

Описание Охотска, его положения и условий жизни.

Восьмая глава.

О второй задаче Камчатской экспедиции — отыскании пути в Японию и ее положения относительно Камчатки.

Девятая глава.

О наших приготовлениях в Охотске после отправки японской экспедиции, об отъезде оттуда и переходе на Камчатку, и что при этом случилось. Описание Авачинской бухты.

Десятая глава.

О нашей зимовке на Камчатке в Петропавловской гавани, о наших приготовлениях, и что случилось там в это время.

Одиннадцатая глава.

О нашем путешествии из Камчатки в Америку, что является третьей задачей нашей экспедиции, открытии нами неизвестных стран и островов, происшедших несчастных случаях и о прочем, виденном и пережитом нами.

Двенадцатая глава.

Описание острова, на котором мы зимовали и которому впоследствии мною было присвоено название острова Беринга, о нашем образе жизни там, а также о плавании оттуда на Камчатку и о прочих примечательных происшествиях.

Тринадцатая глава.

Известия, полученные нами по прибытии на Камчатку, о наших товарищах с судна «Св. Павел», которым командовал капитан Алексей Чириков, и о том, что с ними случилось в путешествии.

Четырнадцатая глава.

О наших занятиях после возвращения с острова Беринга на Камчатку и о нашем путешествии в следующем году оттуда в Охотск с прибавлением справки для судоводителей о навигации из Охотска на Камчатку и вокруг ее оконечности, называемой мысом Лопатка, в Авачинскую бухту, так как подробных карт этих мест еще не существует. [20]

Пятнадцатая глава.

Описание земли Камчатки, ее положения, современного устройства, природных богатств и прочих особенностей, а также об ее жителях, их промыслах, средствах существования и прочих, достойных упоминания, обстоятельствах.

Шестнадцатая глава.

Описание некоторых морских и сухопутных животных, а также птиц на острове Беринга, большинство которых мы употребляли в пищу, чтобы не погибнуть с голоду.

Семнадцатая глава.

Описание скорбутной болезни, или цинги, как мы ее наблюдали во время американской экспедиции.

Копия предложения, сделанного мною капитану Чирикову о провиантских деньгах, причитающихся моим людям за время зимовки на острове Беринга.

Копия резолюции Адмиралтейств-коллегий, последовавшей по этому предложению.

1

ГЛАВА

Об отправке из Санкт-Петербурга так называемой второй Камчатской экспедиции, о стоявших во главе ее флотских офицерах, профессорах и обслуживающем персонале и о пути до Тобольска, столицы Сибири

В начале 1733 года необходимые судовые материалы были погружены на несколько сот саней и отправлены несколькими обозами; основной состав экспедиции выступил в путь в марте этого же года ⁶. Он насчитывал примерно пятьсот человек, главное командование коими было поручено капитану-командору Витусу Берингу, по рождению датчанину, уже много лет состоявшему на русской службе. В командовании экспедицией его помощниками были два капитана флота, а именно: Мартын Шпанберг ⁷ и Алексей Чириков ⁸, оба — дельные люди. Было назначено также десять лейтенантов флота, а именно: Степан Малыгин и Алексей Скуратов ⁹, которые держали путь через Архангельск, по причине, о которой я расскажу в дальнейшем; прочие лейтенанты: Петр Лассениус, Вильям Вальтон, Егор Ендогуров, Дмитрий Лаптев ¹⁰, Дмитрий Овцын ¹¹, Свен Ваксель, Василий Прончищев ¹² и Михаил Плаутин ¹³ отправились все вместе с основным составом экспедиции в Тверь на реку Волгу, куда прибыли через несколько дней. Здесь пришлось дожидаться вскрытия реки и тем временем озаботиться получением необходимых судов как для личного состава экспедиции, так и для материалов, с тем, чтобы при первой возможности продолжить путешествие. Для того, чтобы экспедиция не испытывала нужды в научных силах и для использования всякой возможности производства необходимых научных наблюдений, Правительствующий Сенат особым указом вскоре после отъезда экспедиции назначил опытных и ученых людей, которые догнали ее в Тобольске. Это были профессор истории, член английского [22] королевского научного общества Миллер ¹⁴, доктор медицины, ботаник, химик и натуралист Георг Гмелин ¹⁵, профессор астрономии Делакройер ¹⁶, которых сопровождали искусные художники и рисовальщики, студенты и т. п. Так как их деятельность и количество наблюдений с каждым днем все увеличивались, расширялись и они уже оказывались не в силах справиться со всей работой (а их прилежание и неутомимую старательность можно отметить лишь с высшей похвалой), то через три или четыре года, по приказу из Санкт-Петербурга, пришлось прикомандировать к ним профессора истории Иоганна Эбергарда Фишера ¹⁷ и адъюнкта ботаники и натуралиста Стеллера ¹⁸. Оба последних оставались при экспедиции до самого ее окончания, а остальные были отозваны в Санкт-Петербург уже в 1744 году ¹⁹.

Не могу также не упомянуть о том, что для усиления состава нашей экспедиции был отдан приказ прикомандировать в наше распоряжение солдат из сибирских полков — Тобольского и Якутского, вследствие чего численность экспедиции возросла еще почти на пятьсот человек. Таким образом, общее число людей, участвовавших в экспедиции, составляло не менее тысячи человек, не считая тех, кто работал по перевозке провианта и материалов водой, что выполнялось в большинстве случаев казаками, крестьянами и ссыльными, которым ежемесячно выплачивалось денежное жалованье и довольствие, а таких было не менее двух тысяч человек. По этому одному уже можно судить, что на экспедицию не жалели никаких затрат и что правительство приложило все возможное старание к обогащению науки общей географии на пользу общественному просвещению, о чем можно и должно упомянуть как о славной заслуге России.

Я привел все эти данные для того, чтобы показать, какова была численность нашей экспедиции. Теперь пора вернуться к моменту отъезда нашей экспедиции из Твери, чтобы, согласно обещанию, описать ход нашего путешествия.

Немедленно после вскрытия реки, в апреле 1733 года, мы двинулись оттуда вниз по Волге до Казани, где подготовились к путешествию вверх по Каме. На это ушло все лето, и лишь осенью мы прибыли в местечко Осу. Здесь мы выждали установления санного пути и немедленно с первопутком отправились дальше, так что уже к исходу 1733 года благополучно собрались все вместе в городе Тобольске. Капитан-командор Беринг с небольшой командой отправился той же зимой в Иркутск, чтобы принять там необходимые меры к дальнейшей отправке нашей экспедиции. Остальные же члены экспедиции под командой капитана Чирикова остались в Тобольске в ожидании вскрытия рек. [23]

Я чуть не забыл сказать, что капитан Шпанберг с небольшой командой был послан из Санкт-Петербурга вперед за несколько недель до нас, чтобы подготовить в канцеляриях всех городов, расположенных на нашем пути, все необходимое для наиболее благополучной перевозки личного состава экспедиции и ее грузов. Догнать его нам удалось только в Охотске.

2

ГЛАВА

Почему я назвал эту экспедицию «второй» Камчатской экспедицией

Так как я назвал нашу экспедицию «второй», то уместно будет сообщить, какова была первая экспедиция. Чтобы внести полную ясность в этот вопрос, замечу, что (как мне было рассказано) когда покойный император Петр Великий в 1716 году находился во Франции, то французская Академия наук испрашивала у царя разрешения на пропуск через Россию и Сибирь нескольких членов французской Академии наук, чтобы определить расстояние между восточным побережьем Азии и Северной Америкой; на основании этого можно было бы заключить о происхождении коренного населения Америки (что до сих пор является спорным вопросом среди ученых). Они должны были также исследовать прилегающие к океану страны и побережья, о которых в те времена ничего не было известно и которые помечались на картах того времени лишь наугад ²⁰. Великий и мудрый царь отказал им в этой просьбе, обещав, однако, что Россия сама своими средствами произведет это исследование, и им сообщат затем полученные таким путем интересующие их данные. Так как царь был занят в то время искоренением множества непорядков в стране и ведением трудных войн, на которых, конечно, должен был сосредоточить все свои усилия, то это предприятие было отложено. Оно, однако, не было совсем забыто: в 1725 году по собственноручной резолюции императора был послан на Камчатку капитан Беринг с командой в составе двух лейтенантов и 50-60 человек моряков и чинов адмиралтейства ²¹. Так как вскоре после того славный государь скончался, то продолжала руководство экспедицией его супруга, царица Екатерина Алексеевна. Эту экспедицию я называю «первой», а потому нашу экспедицию нельзя назвать иначе, как «второй». Беринг и его спутники [24] держали путь через Россию и Сибирь и достигли наконец в 1727 году Камчатки, где построили довольно большой палубный бот — длиной в шестьдесят футов, и в 1728 и 1729 годах совершили морской вояж, пройдя от Камчатки к северо-востоку и достигнув восточной оконечности Азии на широте 64°, а от реки Камчатки к востоку примерно на 27° долготы. В восточном направлении они не видели никакой земли, хотя и плыли под парусами на восток в течение нескольких дней. Причина этого, я полагаю, та, что они недостаточно далеко зашли к северу, ибо впоследствии другие, также русские суда заметили, что с Чукотского Носа, составляющего восточную оконечность Азии, в ясную погоду видны высокие горы по направлению прямо к востоку, видимо, составляющие часть какого-то материка. Это, по моему мнению, не может быть ничем иным, как только частью Северной Америки.

Эта первая экспедиция затем вернулась снова на Камчатку, а в 1730 году возвратилась в Санкт-Петербург. Так как ее открытия и наблюдения не казались особо существенными, что объясняется малочисленностью команды, недостатком провианта и другого снаряжения, точно рассчитать которые вперед не было возможности, а равно как рядом несчастных случайностей, то и было решено снарядить нашу вторую экспедицию, которая, как выше сказано, началась в 1733 году. Все это я счел нужным изложить, так как, задумав составить отчет об этой экспедиции, я назвал ее «второй» экспедицией.

3

ГЛАВА

Продолжение нашего путешествия из Тобольска по воде и по суше до Якутска

Усилив состав нашей команды в Тобольске более чем двумя сотнями солдат и приняв более полутора тысяч ссыльных для работы на наших судах при путешествии по рекам, мы немедленно по вскрытии рек отправились из Тобольска на двенадцати довольно больших судах, нагруженных всеми наличными нашими припасами; на них же разместилась и вся наша команда. Мы плыли по Иртышу, Оби и Кети до села Маковского, куда прибыли в конце июня 1734 года. Здесь нам пришлось оставить наши суда, так как предстоял переход почти в пятнадцать немецких миль ²² сушей до Енисейска. Перевозка припасов [25] сопряжена была с большим трудом и задержками, так как едва удалось собрать необходимое количество лошадей, а в особенности затруднительным оказалось положение с подводами для перевозки наших тяжеловесных и громоздких грузов, как то: якорей, якорных канатов, пушек и т. п. Хотя были приняты меры к предварительной подготовке таких подвод и хотя, действительно, многое было подготовлено к нашему приезду заранее, нам все же не хватило повозок, и пришлось одним и тем же подводам совершать путь дважды, что связано было для нас, конечно, с большой потерей времени.

Прибыв, наконец, со всей нашей поклажей в Енисейск, мы немедленно опять приступили к погрузке в другие суда, которые для нас уже были заранее приготовлены. Здесь мы задержались на семь или восемь дней и продолжали затем наш путь по Енисею и [Верхней] Тунгуске до реки Илима. До этой реки мы добрались поздней осенью, разгрузили наши суда и сложили грузы в пустые избы, а команду распределили на квартиры по близлежащим деревням. Между тем, мы немедленно же начали принимать меры к заготовке потребного количества саней, обеспечению лошадей и всего необходимого для путешествия, чтобы сразу по установлении санного пути двинуться в путь до села Усть-Кут на реке Лене, от которого мы находились на расстоянии примерно шестисот двадцати с лишним немецких миль. Туда мы добрались небольшими партиями, и в декабре 1734 года оказались все на месте в сборе.

В Усть-Куте вся работа началась сызнова. Стали строить новые суда и продолжали эту работу со всем возможным усердием вплоть до вскрытия реки. Мы построили суда самых разнообразных видов, крупные и мелкие, и как только река Лена вскрылась, то есть в начале мая, мы немедленно приступили к погрузке и к подготовке путешествия в Якутск. Так как наши люди, в особенности из числа ссыльных, стали толпами убегать, то пришлось поставить крепкие караулы, а вдоль берегов Лены через каждые двадцать верст поставить виселицы. Это произвело прекрасное действие, так как с этого времени убегало уже весьма немного людей. Подготовившись таким образом к путешествию, мы в начале июня двинулись из Усть-Кута на восьмидесяти, примерно, судах, нагруженных полностью провиантом и снаряжением, и в июле прибыли в Якутск, где встретили капитана-командора Беринга и нескольких других офицеров экспедиции. Капитан Шпанберг, однако, уже поспешил вперед в Охотск. Самые мелкие суда, приведенные нами, были немедленно отправлены под командой лейтенанта Дмитрия Лаптева на реки Алдан и Маю; ему был дан приказ: пройти [26] так далеко, как только удастся, а по наступлении морозов своевременно построить магазины, выгрузить провиант, поставить надежный караул, а самому с судами вернуться обратно в Якутск. Это сделано было с той целью, чтобы подвезти провиант как можно ближе к Охотску и чтобы совершить на тех же судах ближайшей весной, то есть в 1736 году, дополнительный рейс с грузом.

4

ГЛАВА

Одна из основных задач Камчатской экспедиции — исследование через Новоземельские проливы Северо-восточного прохода, которым можно было бы попасть через Ледовитый океан в Камчатское море или Тихий океан

Исследование Новоземельских проливов и Ледовитого океана было также поручено Камчатской экспедиции. Так как в своем изложении я остановился на прибытии нашем в Якутск (откуда была предпринята попытка исследования океана), то теперь я сделаю самый подробный и добросовестный отчет о том, что нам удалось установить по этому вопросу, а также сообщу свои личные по этому поводу соображения.

Известно, что уже более двухсот лет тому назад англичане и голландцы делали неоднократные попытки найти Северо-восточный проход ²³. Этого им, однако, ни разу не удалось добиться, а приходилось каждый раз возвращаться обратно безрезультатно и с большими потерями в личном составе. В настоящее время известно из газет, что датское правительство в ближайшее время собирается отправить такую экспедицию, которой, по всей вероятности, сужден такой же исход, как и прежним экспедициям, предпринятым с этой целью англичанами и голландцами. Короче говоря, я могу заранее предсказать, что цели своей они не достигнут, потеряют при этом много людей, а при малейшей аварии останутся и без судов. Таким образом, я утверждаю, что проход Северовосточным путем есть дело невозможное.

Зайдя так далеко в своих утверждениях и заявляя о невозможности прохода Северовосточным путем, я, по справедливости, обязан изложить резоны и основания, которые заставляют меня держаться такого мнения. Иначе можно было бы возразить, что всякий может по собственным своим предположениям рассуждать о неизвестном деле и строить на этот счет [27] догадки, лишенные все же какой-либо достоверности, как не основанные на действительном опыте. Этого упрека мне, конечно, бросить нельзя, так как я пишу не на основании предположений или догадок, а на основании действительности, описываю то, что есть на самом деле, в соответствии с опытом и результатами ряда попыток. В доказательство этого приведу следующие соображения.

Чтобы не забыть, укажу сначала, что в ряде славных задач, поставленных государством так называемой Камчатской экспедиции, как уже указано выше, было также исследование побережья от Новой Земли до самой восточной оконечности Азии — Чукотского Носа, то есть, иначе говоря, всего побережья Ледовитого моря. При этом государство не щадило ни денег, ни людей, а щедро снабдило экспедицию во славу страны всем необходимым, чтобы добыть достоверные сведения о не известных в то время странах, не открытых еще землях и берегах. Во всем этом не было никакой другой скрытой цели, кроме пользы и помощи науке общей географии: надо было разбудить ученый мир от сна, в котором он покоился так долго — собственно, еще до настоящего времени.

Для этой цели было отправлено из Архангельска два судна с командой во главе с двумя превосходными офицерами (о чем я уже упомянул в первой главе). Им было дано задание пройти через Новоземельские проливы в устье реки Оби. Оба судна выполнили это и благополучно достигли назначенного им места и даже прошли значительно выше по течению реки Оби. Другое судно отправлено было в том же году из Тобольска, с опытной командой, во главе со способным офицером; задачей его было разыскать путь из Оби в Енисей. Это судно также выполнило свое задание, достигло устья Енисея и прошло вверх по реке до города Енисейска. Третий и последний опыт был проделан из города Якутска на реке Лене, где было снаряжено два судна, также укомплектованные весьма способными людьми и офицерами. Их задание состояло в следующем: они должны были совместно, не разделяясь, спуститься вниз по Лене, выйти в Ледовитое море, а уже выйдя в открытое море, одно из них должно было повернуть на запад и разведать путь на реку Енисей, а другое направиться к востоку, обогнуть восточную оконечность Азии и попытаться пройти в Камчатское море. Оба эти судна не могли достигнуть поставленной им цели. Хотя попытка настойчиво повторялась подряд в течение пяти лет, но и в последний год им не удалось продвинуться дальше места, достигнутого в самый первый год. Грустно слушать рассказы о бедствиях и страданиях, испытанных несчастной [28] командой этих судов. Судно, направленное к западу для разведывания пути к устью Енисея, шло в прибрежной полосе, между льдом и материком, до 76° северной широты. Дальше оно уже не могло идти из-за льда, а к северу от него виднелась еще какая-то земля. В конце концов судно было раздавлено льдом, так что команде пришлось его оставить на расстоянии пяти или шести немецких миль от твердой земли и пойти пешком по льду по направлению к материку с таким запасом сухарей, сколько каждый мог унести для себя на спине. Добравшись с большими трудностями до твердой земли, они пошли дальше сушей вдоль берега до самой северной его оконечности, а когда они достигли уже почти 77° северной широты, берег стал опять поворачивать к юго-западу. Поэтому они снова повернули к реке Хатанге, где зимовали за два года до того и где оставили небольшой запас продовольствия. Это случилось в августе, когда они добрались до 75°, и ни к западу, ни к востоку, ни к северу не видно было открытой воды, а все море было загромождено стоячими, высокими, как горы, торосами. От названной северной оконечности материка до прямого берега и до реки Хатанги им предстояло пройти еще около ста немецких миль через пустынные места, прежде чем они могли бы рассчитывать встретить жилье и людей, отдельных немногих туземцев, которые в известное время года приходят в эти места, занимаясь охотой на белого медведя и песца. Эти несчастные сильно терпели от голода, очень ослабели и перенесли много бедствий, а многим из них была суждена смерть.

Что касается отряда на судне, которое должно было отправиться на восток, то в 1735 году, достигнув Ледовитого моря, он, в виду преждевременно наступивших морозов, вынужден был искать места для зимовки. Люди зашли в устье небольшой речки Хариулах, недалеко к востоку от устья Лены, где в течение зимы так сильно страдали от цинги, что из всей команды, примерно в шестьдесят человек, во главе с командиром лейтенантом Лассениусом, осталось в живых лишь три или четыре человека, которые и сообщили о гибели остальной команды.

Я чуть не забыл сообщить о втором судне, которое было отправлено к западу и о плавании которого я уже говорил выше. В том же году оно зимовало в устье небольшой реки Оленек, недалеко к западу от устья Лены. Командир отряда лейтенант Василий Прончищев и несколько человек его команды погибли от цинги, однако этот отряд не так сильно пострадал от болезни и мог в следующем году, под командой следующего по чину офицера, продолжить свое плавание и сделать еще одну безуспешную попытку пробиться на запад. [29]

Эти две партии при первой же возможности были сменены новыми отрядами, состоявшими из опытных офицеров, и новой команды, снабженной всем необходимым. Начальником восточного отряда был назначен лейтенант Дмитрий Лаптев, начальником западного — Харитон Лаптев, двоюродные братья, отважные офицеры.

Так как выше я уже описал судьбу западного отряда и достаточно ясно показал, что в это море проход невозможен, то я считаю излишним подробно описывать плавание восточного отряда. Отмечу только, что он с большими трудностями добрался до реки Колымы и там 29 августа был скован льдом в открытом море, на расстоянии нескольких миль от берега. Вскоре после этого Д. Лаптев отправил по льду на сушу в первую очередь имевшиеся у него пушки; находившееся в той местности племя чукчей в большинстве своем было враждебно настроено, а потому, прежде чем высадить команду на берег, необходимо было обеспечить возможность обороны. Введя судно в устье реки и оставив надлежащий караул для охраны судна и снаряжения, он с остальной частью команды отправился сушей на реку Анадырь и разведал реку на всем ее протяжении вплоть до впадения ее в море, после чего возвратился в Якутск. Таким образом, на основании данного опыта я доказал правильность моего утверждения о непригодности Северного морского прохода.

Я обещал в начале высказать и мое личное мнение по этому вопросу. Оно как будто уже является несколько излишним, так как из приведенных мною фактов нетрудно убедиться, что никакой видимой надежды на этот путь не существует; однако, согласно обещанию, вкратце изложу еще следующие соображения. Во-первых, общеизвестно, что вследствие позднего наступления весны в тех краях и позднего вскрытия льда невозможно пройти Новоземельские проливы раньше, чем в середине июля, а нередко и позднее, так что уже больше половины лета проходит, прежде чем удается добраться до побережья. Во-вторых, известно, что расстояние от Новой Земли до восточной оконечности Азии немалое и составляет несколько сот немецких миль, и что проплыть такое расстояние под парусами можно лишь в довольно большой срок, в особенности в такой части света, где постоянно меняется направление ветра. Если же и удалось бы забраться по побережью несколько дальше, то стоит установиться северному ветру, нагоняющему лед, как не останется пути ни назад, ни вперед. В таком случае приходится поневоле дрейфовать со льдом вблизи пустынного берега, где не только судну суждена гибель, но и люди [30] из-за недостатка пищи, нездорового климата, сильных холодов и полного отсутствия привычных для европейцев удобств в большинстве обречены на гибель. Люди в этих случаях гибнут, как мухи, особенно ввиду того, что зимовать приходится во всяком случае не южнее 72-73° широты, при климате крайне для них непривычном. Пример этого мы уже видели выше на случае с зимовкой лейтенанта Лассениуса и гибели всего его отряда. В-третьих, мы установили, что в этой части света в конце августа снова наступают морозы, так что в тех местах, где море вскрывается, в общей сложности можно рассчитывать встретить открытую воду лишь в течение не более четырех-пяти недель в году, да и то при условии, что долгое время будут дуть южные ветры, немного отгоняющие лед от берега. При продолжительных же и устойчивых северных ветрах нужно считать еще гораздо меньший срок для наличия чистой воды. В-четвертых, в настоящее время имеется много весьма ученых людей, утверждающих, что в Ледовитом океане не следует держаться вблизи берегов, а подаваться ближе в сторону полюса, где, как они предполагают, имеется район совершенно чистой воды ²⁴. Эти соображения настолько глубоки, что я не в состоянии их понять; проекты эти также связаны со столькими заведомыми трудностями, опасностями и риском, что я не берусь даже строить предположений на этот счет, а тем более судить о них сколько-нибудь положительно. Ведь по опыту известно всякому, что с приближением к полюсу холод усиливается, а кому же удалось побывать вблизи полюса или описать царящие в тех местах условия? Разве не возможно, что на протяжении пятнадцати-восемнадцати градусов широты лежит еще много разных неизвестных земель, и что даже сам полюс расположен на твердой земле, вследствие чего лед связывается и нагромождается еще плотнее, чем под 72-м или 75-м градусом? Насколько я могу припомнить, мне не приходилось слышать или читать, чтобы кому-либо удалось забраться дальше 82-го градуса, причем грустно подумать, какие труды и бедствия перенесли эти люди, прежде чем им удалось вернуться оттуда обратно, как это приходилось нередко читать в исторических описаниях. Я считаю, что если подойти слишком близко к полюсу, то должно произойти большое расстройство компаса, так как надо полагать, что полюс имеет больше влияния на магнит, чем магнит на полюс. Мы знаем из опыта, что полюс не совпадает с направлением магнитной стрелки, но так как это лишь мое собственное предположение, то я не хочу никому его навязывать. На это кто-либо может возразить и сказать: если компас в этих условиях и дает [31] неверные показания, то можно ведь, отчасти, руководствоваться солнцем или другими небесными светилами, движение которых по небесному своду нам известно. На это ответом служит следующее: кому приходилось хотя бы немного плавать на севере, тот на основании своего опыта может сказать, что из-за постоянного тумана и пасмурной погоды солнце появляется крайне редко, а увидать звезды вообще нет никакой надежды, в особенности в летнее время, когда от влаги и испарений от плавающего в море льда отражается свет, обволакивающий весь небосклон. Вот почему это предложение и не дает надежного способа, на который можно было бы безусловно положиться. В-пятых, как уже сказано было ранее, расстояние от Новой Земли до восточной оконечности Азии очень велико; указали мы также и на краткую продолжительность периода вскрытия моря ото льда. Допустим теперь, что какой-нибудь корабль сравнительно далеко пройдет в глубь Ледовитого океана и что он вследствие преждевременного наступления морозов вынужден будет искать места для зимовки. Допустим, что он найдет такое место в устье какой-либо реки, которых здесь множество, или же в какой-нибудь бухте или естественной гавани, которую, быть может, удастся разыскать на побережье, и что он сумеет в безопасности провести там зиму. Открытым остается лишь вопрос: может ли такое судно, проведя десять месяцев или больше на одном месте и уничтожив большую часть своего запаса провианта, продолжать поход на восток? Не говорю уже о людях, значительная часть которых погибнет во время такой зимовки, что, без всякого сомнения, случится, если только оно выйдет в плавание, не взяв команду в сверхкомплектном числе и везя на борту больше чем двухлетний запас провианта, так как в тех местностях, где ему придется зимовать, невозможно получить какое-либо продовольствие, а питаться приходится исключительно судовыми запасами. Если бы мне пришлось ответить на такой вопрос, я не мог бы не выразить глубокого сомнения в способности такого судна продолжать свое плавание на восток. Великой удачей для него будет, если оно сможет вернуться опять обратно в Архангельск, чтобы снова взять свежий запас провианта, а затем... отправиться в обратное плавание домой. В течение этого времени оно давно бы успело совершить свое путешествие, если бы воспользовалось обыкновенным путем вокруг Африки.

Я мог бы привести еще много других соображений, взятых уже из собственных моих рассуждений, а рассуждать на эту тему мне очень легко, основываясь на моей богатой практике. [32] Я считаю это, однако, излишним, так как уже из сказанного выше, а также из приведенных примеров совершенно ясно, что я не без основания утверждаю о несостоятельности этого пути, и это, как надеюсь, мною вполне доказано. Вот и все, что я хотел сказать о Северовосточном проходе.

5

ГЛАВА

О нашем пребывании в Якутске и наших работах в этом городе

Таким образом, вся экспедиция собралась в Якутске. Капитан Шпанберг уже в предыдущем 1734 году поспешил с частью людей вперед в Охотск, не выслав вперед никаких запасов продовольствия. Мы получили тревожное известие, что ему вследствие ранних холодов не удалось добраться до места назначения — Юдомского Креста — и что ему пришлось остановиться на двадцать-тридцать немецких миль ниже по течению в совершенно пустынном месте. Поэтому первейшей и главнейшей нашей заботой было оказать ему помощь, чтобы ни он, ни его команда не погибли от голода. Мы узнали также, что капитан Шпанберг с отрядом из нескольких человек покинул суда и двинулся на лыжах (это — длинные узкие дощечки, подвязанные к сапогам, чтобы не проваливаться в снег) к Юдомскому Кресту и в Охотск. Для оказания помощи этому отряду ранней весной 1735 года, как только оказалось возможным, было направлено сухим путем сто лошадей, по местному обыкновению на каждую лошадь было навьючено двести фунтов продовольствия; как полагали, они должны были прибыть в Охотск своевременно и оказаться весьма полезными капитану Шпанбергу.

Другой нашей заботой была подготовка к тому, чтобы в следующем 1736 году перевозка в Охотск продовольствия и снаряжения была произведена в наибольшем объеме; это должно было обеспечить содержание в Охотске возможно большего количества людей и ускорить постройку там судов для нашей экспедиции (начало чему положил уже капитан Шпанберг). Для этой цели была начата постройка нескольких добавочных судов в Якутске и в устье реки Майи, а для того, чтобы обеспечить еще более успешный ход дела, руководство перевозками на 1736 год было поручено капитану Чирикову. Так как постройка судов продвигалась вперед довольно успешно, то [33] удалось усилить состав команды в Охотске, и постройка наших судов там также пошла успешно. Так как капитан Шпанберг был назначен главным начальником японского отряда экспедиции, но плавание свое должен был совершить по указанию командора Беринга, то его суда, во избежание потери времени, были изготовлены в первую очередь. Капитан Чириков в эту же зиму 1736 года отправился в Охотск, а в 1737 году были заложены два бота, предназначенные для американской экспедиции; постройка их по мере возможности продвигалась вперед, однако ускорить ее не представлялось возможным до окончания судов капитана Шпанберга.

Третья наша работа в Якутске состояла в том, что мы устроили канатную мастерскую с полагающейся к ней установкой для просмолки, и из пеньки, которую нам удалось получить в Иркутске и в других городах, изготовили всякого рода такелаж, который полностью в точно необходимом нам наборе из Петербурга привезти мы не могли.

В 1737 году перевозка провианта и снаряжения по реке была поручена мне, и к Юдомскому Кресту было благополучно доставлено тридцать три тысячи пудов провианта и снаряжения; эта удачная перевозка в значительной мере способствовала тому, что капитан Шпанберг мог в следующем году начать свое плавание.

Капитан-командор Беринг в течение этого лета отправился сухопутьем из Якутска в Охотск. Он уехал лишь после того, как уверился, что ему обеспечен провиант, достаточный для его команды. Он не раз говорил, что, мол, нехитрое дело загнать людей в места, где они сами могут себя пропитать, и вот обеспечить их содержание на месте — это дело, требующее предусмотрительности и разумной распорядительности.

6

ГЛАВА

В которой описывается перевозка провианта и материалов от Юдомского Креста в Охотск

Следует отметить, что Юдомский Крест расположен на реке Юдоме на расстоянии приблизительно двадцати немецких миль от Охотска. Ко времени проезда экспедиции через эти совершенно пустынные места на расстоянии около двух миль друг от друга (более или менее в зависимости от удобства места) были сооружены теплые избы. Зимой в них помещался [34] постоянный караул, так что для прибывающих обозов было обеспечено в любое время теплое помещение.

Сама перевозка совершалась на людях, из которых образовался своего рода грузовой обоз или караван. Каждый из них получал груз в шесть пудов и грузил его на узкие длинные сани, называемые нартами; их он был обязан доставить к месту назначения груза. Таким способом перевозка происходила только зимой; летом же не было других перевозочных средств, кроме лошадей, которых приходилось посылать туда из Якутска порожняком. Мы хотели было продержать в течение зимы сотню лошадей в Юдомском Кресте, однако как в этом месте, так и вообще на всем течении реки Юдомы не нашлось сена даже для прокорма хотя бы десятка лошадей, а тем более целой сотни, а потому эту мысль пришлось оставить. В первое время перевозка производилась от Юдомского Креста непосредственно в Охотск; да и в настоящее время перевозят таким образом особо ценные грузы. Между тем, на полпути к Охотску расположена река, называемая Урак, по которой никогда ранее судоходства не было. Мы не знали, пригодна ли эта река для наших целей, а потому была произведена разведка, и оказалось, что весной, когда уровень воды в реках обычно повышается, а также летом в дождливую пору эта река вполне может быть использована для судоходства. Немедленно же по этой реке были сооружены склады и жилье для людей, и перевозка нартами производилась с тех пор не далее, как до этих складов. Однако и эта работа оказалась для людей крайне тяжелой и утомительной, так как им пришлось на протяжении шести месяцев пятнадцать раз проделать путь туда и пятнадцать раз обратно и пройти таким образом каждому около трехсот немецких миль, и притом все время в запряжке, на манер лошади. Провизии также не было в изобилии, кроме обычного пайка, состоявшего из ржаной муки и небольшого количества крупы, так что люди оказались крайне изнуренными.

В марте, ко времени окончания зимних перевозок, все люди были собраны к реке Урак, и тогда началась новая работа, а именно — постройка судов, которую необходимо было закончить к началу мая. Вначале мы строили суда вместимостью в сто пятьдесят пудов груза, затем в двести пудов; более крупных судов для плавания по этой реке строить было нельзя. По причине чрезвычайно быстрого течения, изобилия камней и наличия больших порогов, плавание по этой реке к тому же вовсе не безопасно. Мне пришлось дважды проделать путь от наших складов на реке Урак до впадения ее в Пенжинский залив ²⁵. Это расстояние считается в тридцать [35] немецких миль, но оба раза пришлось быть в пути на всем этом протяжении не более семнадцати часов, и притом без помощи весел или каких-либо других средств, вроде парусов или чего-нибудь подобного; судно увлекалось вперед единственно только силой чрезвычайно быстрого течения. Река оказала нашей экспедиции большую услугу, так как иначе мы навряд ли могли бы справиться с перевозкой всех наших грузов как раз на этом участке до Охотска и, следовательно, нам пришлось бы бесполезно потерять еще гораздо больше времени.

Я упустил раньше указать, что для перевозки грузов нам пришлось взять в конце концов в помощь еще партию оленей, так как даже при непрерывной работе четырехсот-пятисот людей мы не справлялись с перевозкой. Однако каждый олень мог унести все же не больше, чем один человек, то есть не больше пяти пудов ²⁶.

Я забыл отметить также одну особенность реки Урак, а именно — непостоянство уровня воды в этой реке: как только выпадет хотя бы небольшой дождь, она выходит из своих берегов и заливает обширные, более или менее низко расположенные пространства. Так как на этой реке никаким способом невозможно управлять судном, а приходится плыть по течению, куда бы оно ни занесло, то нередко случается, что суда заносятся на расстояние половины немецкой мили и больше в глубь леса, откуда с крайним трудом приходится добираться обратно к реке. Когда по прошествии долгого времени дождь, наконец, прекращается, то через час или два река пересыхает во многих местах, так что никак не удается найти прохода. При таких обстоятельствах в малодождливое лето может случиться, что на это путешествие будет потрачен целый год.

7

ГЛАВА

Описание Охотска, его положения и условий жизни

Охотск обязан своим названием реке Охоте, на устье которой, при впадении в Пенжинскую губу, он расположен. Охотск лежит на 50°30' северной широты и примерно 112 1/2 ° восточной долготы от Петербурга. Прилив и отлив направлены здесь на SSO1/2O и NNW1/2O при новолунии и полнолунии; высота прилива достигает обычно девяти футов. Перед устьем реки расположен песчаный бар; глубина на нем при низкой воде не [36]   превышает шести или семи футов. Подробно описать этот бар не представляется возможным, так как обычно каждой весной расположение его меняется от напора льда, выносимого рекой в море, причем обыкновенно образуются новые проходы и каналы, в то время как старые проходы одновременно заносятся. Сам острог расположен совсем низко; в случае особо высокого паводка, вовсе нередкого во многих здешних местах, Охотску угрожает опасность оказаться целиком под водой. Почва состоит здесь из мелкой гальки, очевидно намытой морем и с течением времени поросшей низкой травой. Это, в общем, нездоровое место, лишенное всяких источников питания во всякое время года, за исключением только весны, когда из моря в реку приходит в больших количествах рыба. В это время жители должны запасаться провизией на весь год. Они засаливают небольшое количество рыбы, очень много рыбы сушат на солнце и пытаются консервировать ее разными другими способами. Впрочем, они не очень разборчивы на вкус, и если случится, что рыба несколько протухнет, они ее отнюдь не выбрасывают, а съедают целиком. В пищу идет мясо сушеной рыбы, а из шкурок или кожи ее жители изготовляют свои летние жилища; будучи аккуратно сшиты, они выдерживают самый сильный дождь, не пропуская ни капли внутрь. Главная порода рыбы — это лосось различных видов. Высший сорт называется няркой. Она обладает превосходным красноватым жестким мясом, жирна и весьма приятна на вкус. Второй сорт называется кетой. Мясо ее — белого цвета, оно не так жестко, но и не так приятно на вкус, как мясо нярки. Третий сорт называют мальмой. Она менее крупна, чем оба других сорта, и мясо ее мягче. Местные жители по большей части вытапливают из этого вида необходимые на зиму запасы рыбьего жира, и если только они могут раздобыть рыбы первых двух сортов, то неохотно едят мальму. Вообще относительно этой рыбы мы заметили, что если нашим людям случалось несколько дней подряд есть мальму, то у них в большинстве случаев делался сильный запор. От этого пострадало у нас много народу, так что эту рыбу никак нельзя назвать здоровой пищей. Местные жители, однако, понятия не имеют об этих последствиях, очевидно потому, что с детства приучены к питанию рыбой и ни о какой другой пище и не помышляют.

Как показывают наблюдения, рыба ежегодно весной появляется в устьях рек, пробивается вверх против самого сильного течения и одновременно мечет икру ²⁷, которая уносится течением обратно в море и из которой там вновь выводится рыба. На следующий год выросшие до полного роста [37]   рыбы вновь появляются в устьях. Прошлогодние же рыбы, поскольку им удается избегнуть сетей, неустанно пробиваются вверх против течения все дальше и дальше, пока не погибают. Некоторой части удается забиться в глубокие ямы подо льдом в местах, где река не промерзает до дна; обратно же в море они возвратиться не могут, так как плыть по течению противно их природе. Местные жители поднимаются зимой вверх по течению рек Урак и Охоты и разыскивают такие ямы или глубокие омуты. Найдя такие места, они с уверенностью могут рассчитывать на улов, так как в них нередко сбиваются тысячи рыб. А как только во льду прорубается отверстие, рыба сама поднимается на поверхность, и ее можно брать руками и выкидывать на лед. Вес каждой рыбы составляет в это время шесть или семь фунтов; она, однако, крайне истощена и не так вкусна.

В этих местах растет в больших количествах дикий лук. Его собирают в начале лета, мелко рубят и солят в бочках, откуда и берут зимой по мере надобности в пищу.

Попутно необходимо описать, как местные жители добывают соль. Это происходит в марте-апреле, пока еще держатся ночные заморозки. На берегу моря устанавливаются большие лодки, елы или боты (они обычно выдалбливаются из одного цельного дерева) и наполняются морской водой. Вода оставляется там в течение двух-трех недель и вымерзает. Каждое утро намерзшая за ночь ледяная корка выбрасывается прочь и добавляется свежая морская вода. Так продолжается до тех пор, пока рассол не перестанет замерзать, из чего заключают, что пресная вода, содержащаяся в морской воде, уже вся выделилась и что остался только чистый рассол. Рассол выливается в котлы и кипятится в продолжение двух-трех часов, пока не осядет вся соль; остальная вода затем выливается. Таким образом получается прекрасная белая и довольно сухая соль, которою запасаются ежегодно. Необходимо только хранить ее в сухом месте, так как если в нее попадает малейшая сырость, соль начинает таять, и весь запас в короткий срок может утечь.

Когда в 1735 году капитан Шпанберг впервые посетил эту местность, она не имела построек и населения, кроме тунгусов — ламутов, кочевавших в этих местах. Ознакомившись с местностью и считая, что для предстоящей там постройки судов можно здесь найти подходящие условия, Шпанберг в первую очередь принял меры к постройке там казарм и домов для людей и нескольких домов для офицеров, где они могли бы разместиться по прибытии сюда. С течением времени Охотск значительно обстроился как силами нашей экспедиции, так и стараниями Охотской канцелярии, впоследствии там устроенной. [38]

Самую гавань я не могу особенно похвалить, мы пользовались ею по необходимости, поскольку никакой лучшей не нашлось. Течение здесь во время прилива и отлива необычайно сильно, и с большим трудом удается удержать суда на месте: при низкой воде все суда оказываются на мели. Стоянка здесь возможна лишь для судов с осадкой не больше десяти, в крайнем случае двенадцати футов. Весной совсем не исключена опасность повреждения судов льдом; одним словом, эта гавань годится как временное убежище, а не как порт, на который можно безопасно положиться.

8

ГЛАВА

О второй задаче Камчатской экспедиции — отыскании пути в Японию и ее положения относительно Камчатки

В пятой главе уже упомянуто, что капитан Шпанберг был назначен главным руководителем экспедиции в Японию. Для этой цели он построил два новых судна, а именно — гукер, названный «Архангел Михаил», и дубель-шлюп, названный «Надежда». Третьим его судном был большой палубный бот, уже плававший в первой экспедиции, капитально отремонтированный и вполне после этого пригодный для плавания. К концу 1737 года он успел полностью закончить подготовку судов. Так как, однако, зима уже приближалась, а закончить подвозку путевого провианта и другого необходимого морского снабжения не удалось, то пришлось отложить отправку его экспедиции до весны ближайшего 1738 года. Тем временем, в Охотск должен был прибыть капитан-командор Беринг с прочей командой. Предполагалось заложить одновременно два пакетбота для американской экспедиции, длиной по килю в восемьдесят футов, и усердно взяться за их постройку.

В середине июня 1738 года капитан Шпанберг со своими тремя судами вышел из Охотска в море. Гукер «Архангел Михаил» шел под его личной командой; дубель-шлюпом «Надежда» командовал лейтенант Вильям Вальтон, а третье судно, названное «Гавриил», шло под командой мичмана Александра Шельтинга. Они могли бы выйти в море и раньше, так как были полностью подготовлены и снабжены всем необходимым, но на море так долго держались плавучие льды, что никак не удавалось найти прохода, и даже в это время года они с величайшим трудом пробили себе дорогу между льдами. Они взяли курс на [39] Камчатку и стали там перед устьем реки Большой, вероятно для выполнения каких-нибудь подготовительных мер к предстоящей зимовке. После непродолжительной стоянки в этом месте они пошли к Курильским островам и дальше курсом, средним между югом и западом, до 46° северной широты. Они миновали при этом большое количество островов и заметили сильные переменные течения. Однако уже приближалась осень, а море было совершенно неизвестно. Так как в этом году они могли очень поздно отправиться в путь, то приняли решение вернуться на Камчатку с тем, чтобы в следующем году пораньше выйти в море и выполнить намеченное путешествие. Они благополучно достигли устья реки Большой на Камчатке, где перезимовали, и, согласно принятому решению, весной в мае следующего 1739 года должны были снова выйти в море. Не теряя времени, они при первой же возможности вышли в море, взяли курс от Курильских островов между югом и западом и прошли ряд островов, но, выйдя в открытое море, попали в туман и сильные штормы, из-за которых лейтенант Вальтон отбился от отряда. Они так и не встретили друг друга, пока в августе весь отряд в полном составе, кроме мичмана Шельтинга, не прибыл обратно в Охотск. Шельтинг отсутствовал целый год и, как стало известно впоследствии, вторично перезимовал в устье реки Большой.

Лейтенант Вальтон со своим судном явился в Охотск 21 августа 1739 года. С ним вместе прибыла небольшая яхта, которую капитан Шпанберг приказал построить предыдущей зимой в Камчатке из березового дерева; яхта была названа им «Большерецк». Это маленькое суденышко оказало ему серьезные услуги. Как мне рассказывали, оно так хорошо шло под парусом, что оставляло за флагом весь отряд. Это подтверждается тем, что судно одновременно со всем отрядом проделало всю японскую экспедицию ²⁸.

Лейтенант Вальтон вручил капитану-командору Берингу следующее донесение: 22 мая прошлого года он совместно с остальными судами под общей командой капитана Шпанберга вышел из устья реки Большой и направился на юг. Все четыре судна оставались вместе до 14 июня, когда Вальтон вследствие густого тумана и сильного шторма отбился от эскадры и, несмотря на тщательные поиски, не мог снова ее разыскать. Он решил поэтому, не теряя времени, искать Японскую землю. Это ему в действительности и удалось, так как спустя два дня, а именно 16 июня, искомая земля оказалась в виду. Северная часть ее, которую он мог увидеть, находилась к NNW от него, а южная часть к SSW. Согласно обсервации, он находился на 39° [40] северной широты, а по расчетам или по морскому счислению, которое он делал от южной оконечности Камчатки, называемой мыс Лопатка, расположенной на 51° 30' северной широты, истинный курс должен был быть SWS. Подойдя ближе к берегу и следуя вдоль него в южном направлении, он заметил несколько судов, по величине примерно равных нашим самым мелким полугальотам, на каждом из них имелось команды по пятнадцати-двадцати человек. Так как эти суда избегали сближения с ним, он следовал за ними вдоль побережья и пришел наконец в бухту, где увидел большую деревню или городок, длиной, по его мнению, около трех верст и состоявший примерно из полутора тысяч каменных домов. Он бросил якорь в этой бухте и одновременно увидел, что от берега отчаливает множество судов. Они пристали к борту его судна; на одном из них находился человек, одетый в красивое шелковое платье.

По многочисленности сопровождавшей его свиты и по почету, которым он был окружен, можно было заключить, что это — начальник или самое знатное лицо этого селения. Все эти люди были приняты с величайшей учтивостью: им было поставлено угощение из всех припасов, находившихся на судне; их угостили также русской ржаной водкой, которая им пришлась по вкусу. Они, в свою очередь, приняли это угощение со всей возможной учтивостью и предложили лейтенанту Вальтону доставить ему все необходимое, если он в чем-нибудь нуждается. После этого Вальтон решил послать на берег шлюпку со своим штурманом и семью матросами, — чтобы привезти немного дров и пресной воды. Это было им немедленно доставлено и погружено японцами в шлюпку, между тем как матросов угощали в трех-четырех ближайших домах самыми лучшими фруктами и местным вином. Небольшой сосуд с вином был также послан в подарок лейтенанту Вальтону. Вино это, по цвету темно-коричневое, довольно приятное на вкус, лишь немного кисловато, может быть из-за жаркой погоды, но содержит порядочно алкоголя: мне пришлось отведать его в Охотске, а потому я и могу достоверно его описать. Матросы из команды Вальтона продавали также японцам различные мелочи, вроде старых рубашек, чулок и тому подобного, и за это получили целую кучу местных медных денег, у которых в середине проделано четырехугольное отверстие и которые носят нанизанными на тесемку.

С приближением вечера Вальтон заметил, что его корабль вплотную окружен многими судами; он заметил также, что почти все суда были нагружены большим количеством камней весом от двух до трех фунтов, которые, быть может, служили им лишь балластом, но в случае необходимости могли быть [41] отлично использованы и как метательные снаряды. Поэтому он счел нежелательным оставаться там на ночевку, поднял якорь и вышел в море, где все остальные суда его покинули. Он поплыл дальше к югу до 33°33 северной широты, где снова встретил такое же большое селение. Он намеревался подойти к нему и бросить якорь, однако с берега знаками ему было дано понять, что это запрещено и что ему следует уйти прочь. Так как инструкция его гласила — избегать опасных столкновений и не даваться в руки японцам, чьи тиранские поступки по отношению к христианам хорошо известны из истории, то он повернул прочь оттуда и вышел в море.

Пройдя довольно значительное расстояние к востоку с надеждой открыть какие-либо новые земли или острова, что ему, однако, не удалось, он взял курс на Камчатку, к реке Большой, куда благополучно прибыл 23 июля. Не встретив там капитана Шпанберга, он оставался в ожидании его до 7 августа, а так как последний и к тому времени еще не прибыл, то отправился в дальнейшее плавание до Охотска, куда, как выше сказано, благополучно прибыл 21 августа.

В том же 1739 году 29 августа прибыл в Охотск и капитан Шпанберг. Как уже упомянуто выше, он донес, что 22 мая со своей эскадрой вышел с рейда реки Большой, затем 26-го стал на якорь у первого из Курильских островов в ожидании отставших других судов и, как следует полагать, чтобы надлежащим образом подготовить свою эскадру, снабдить всех начальников необходимыми инструкциями и распоряжениями, а также сигналами и тому подобным. Затем, выполнив все эти необходимые дела, он 1 июня со всеми судами отплыл от Курильских островов.

Сначала он плыл курсом на юго-восток приблизительно до 47° северной широты, затем взял курс на юго-запад. Он прошел мимо большого количества островов, заметил сильные и переменные течения; 14 июня он попал в густой туман и свежий ветер, вследствие чего бот «Гавриил» отбился от отряда. Он проискал этот бот в течение двух дней, неоднократно палил из пушек, чтобы дать ему сигнал, но не мог его разыскать; 18-го он увидел землю и стал на якорь на глубине двадцати пяти сажен. По счислению, он находился на 38°41’ северной широты. Они приняли эту землю за Японию, так как видели громадное количество японских судов, а на берегу несколько поселений, а также засеянные поля; однако за дальностью расстояния различить, каким именно видом злаков засеяны поля, было невозможно. Равным образом можно было разглядеть довольно высокий лесок, но не удалось узнать, какой [42] породы деревья. К ним приблизились два судна, которые остались, однако, на веслах на расстоянии тридцати или сорока сажен от них и не желали подойти ближе. Когда им стали делать знаки и приглашать подойти поближе, они в свою очередь стали показывать знаками, чтобы Шпанберг со своими людьми высадился на берег. 20 июня снова увидели множество японских судов, в каждом судне команды по десяти-двенадцати человек. Шпанберг, однако, из осторожности не посылал своих людей на берег, и считает, что поступил в этом случае благоразумно. Он не мог одобрить поведение лейтенанта Вальтона в подобном же случае, когда тот послал на берег лодку с людьми. Он очень легко мог потерять всех этих людей и не имел бы возможности оказать им какую бы то ни было помощь; возможно даже, что он сам со всей командой был бы захвачен врасплох. Капитан Шпанберг несколько раз подходил к берегу в различных местах, становился на якорь, но ни разу не оставался на одном месте на более продолжительный срок, а держался все время под парусами, чтобы в любой момент быть готовым ответить силой на насилие, если бы в этом встретилась необходимость.

22 июня он пришел в другую бухту на 38°23' северной широты. Здесь к его борту причалили два рыбачьих судна, и доставили немного свежей рыбы, риса, большие листья табака, соленые огурцы и различные другие предметы питания. Рыбаки не соглашались продавать эти припасы, а выменивали их у матросов на различные мелочи и, по рассказам, держали себя вполне честно и пристойно ²⁹. Капитан Шпанберг достал у них также несколько японских дукатов, которые он, вероятно, выменял у них на русскую или другую европейскую монету. Эти дукаты имели четырехугольную форму, только слегка удлиненную, и были покрыты какими-то восточными, неизвестными знаками. Их вес равнялся семи десятым русского червонца, а золото, как передают, было весьма высокой пробы ³⁰. Наибольшее желание купить или сменять они, по-видимому, проявили относительно сукна и полотняного платья, а также относительно синих стеклянных бус. На другие мелочи они не пожелали обратить никакого внимания, хотя им неоднократно их показывали ³¹.

Их суда капитан Шпанберг описывал нам следующим образом. Рыбачьи суда все имеют плоскую корму и очень заостренный нос. Ширина их равна четырем с половиной — пяти футам, длина около двадцати четырех футов. Рулевое весло вставляется сверху так, что когда им не пользуются, его можно убрать внутрь лодки. Более крупные суда имеют по два весла, по одному [43] с каждой стороны в корме, совершенно кривой формы. Веслами они работают всегда стоя и продвигаются под веслами очень быстро. В этих судах устроена также палуба, под которую они складывают свои вещи и припасы, когда выходят на рыбную ловлю, а на самой палубе устроен небольшой очаг, на котором они готовят себе пищу. Удалось заметить также, что на этих судах вместо железных уключин и крюков имеются лишь медные, якоря же, вроде наших четырехлапых кошек, изготовлены из железа. В ночное время суда обычно становятся на якорь у своих берегов. На следующий день Шпанберг вблизи своего корабля видел семьдесят девять таких же судов. Японские боты, заостренные как с носа, так и с кормы и применяемые для перевозок между близлежащими островами, гораздо больше этих судов по размерам, вмещают много людей и хорошо идут под парусом, но лишь по ветру.

О самих японцах, их внешнем виде и телосложении Шпанберг сообщает следующее: японцы обычно невысокого роста. Иногда, правда, попадаются отдельные люди и среднего роста, но очень высоких людей удается встретить крайне редко. По цвету волос они брюнеты с черными глазами. На голове довольно густые черные волосы. Половина головы выстригается наголо, а на другой половине волосы зачесываются сзади совершенно гладко, смазываются клеем или жиром, затем заворачиваются в белую бумагу и нижний конец их коротко остригается. У маленьких мальчиков на середине головы волосы выстригаются в виде четырехугольника, размером в полтора или два дюйма, а остальные волосы зачесываются, как у взрослых. Носы у них небольшие, плоские, но не настолько плоские, как у калмыков; остроносые же встречаются между ними очень редко. Они носят широкие одежды, укрепляемые поясом, с широкими рукавами, вроде европейских шлафроков, но без воротников. Сколько их ни было видно, все ходили без штанов и босиком и закрывали или перевязывали бедра повязкой из шелка или полотна ³².

Незадолго до ухода корабля к борту причалила большая шлюпка, в которой, помимо гребцов, находилось четыре человека, немного лучше одетых, а именно: в вышитую как по плечам, так и по подолу одежду; по-видимому, это были более знатные люди. Этих посетителей капитан Шпанберг пригласил к себе в каюту. Войдя, они поклонились до земли, а сложенные ладонями руки подняли выше головы, затем они остались стоять на коленях, пока капитан Шпанберг не заставил их встать. Их угостили водкой и обедом, и они охотно съели его с очевидным аппетитом. Затем капитан Шпанберг показал им морскую карту [44] этого района, а также глобус, после чего они знаками пояснили, что их страна называется Нифония, а не Япония, и сообщили также о других островах, называя их Маема, Сандо, Сангар, Нотто и еще по-разному; эти острова они показали пальцами на карте. Уходя из каюты, они снова поклонились до земли так же, как они сделали при входе в нее; как можно было заметить, они были весьма признательны за угощение, полученное у капитана Шпанберга. Шлюпки, которые доставили их в первый раз, вернулись вторично и привезли различные мелочи на продажу или для обмена на русские вещи. Между прочим, там был кусок картона такого сорта, какого нигде до этого не приходилось видеть.

Капитан Шпанберг пробыл несколько дней вблизи берегов Японии и получил достаточные доказательства, что эта земля — действительно Япония. Об этом можно было судить по множеству японских судов, вид которых хорошо известен из прежних описаний, по полученным им японским монетам, также соответствующим прежним описаниям, и, наконец, по заявлениям всех встреченных людей, что они находятся действительно в Японии. Это также подтверждалось следующим соображением: как известно, северная оконечность Японии расположена на 40° северной широты, а он следовал вдоль берега до 38° к юго-востоку и не видел к югу конца земле. В особенности это подтверждается тем, что по уходе из Японии он встретил по пути остров Иездо и большой остров Матсумаи, о которых мы услышим впоследствии, а кто хоть немного понимает в географии, тому нетрудно сделать отсюда заключение. К тому же и его лейтенант Вальтон следовал вдоль той же земли до 33°40’ (как ему потом стало известно) и видел еще далее к юго-востоку непрерывную береговую линию. Учитывая, что в этих местах и на этих широтах неизвестна никакая иная большая земля и принимая во внимание все вышеприведенные соображения, без всякого сомнения можно заключить, что земля, которую они видели, была Япония. Таким образом, можно считать, что капитан Шпанберг выполнил возложенное на него поручение, состоявшее в том, чтобы дойти до Японии, определить расстояние до нее от Камчатки, что ранее с точностью было неизвестно, и при этом делать наблюдения надо всем, что ему по пути встретится.

Выполнив, таким образом, первейшее и главнейшее свое задание, Шпанберг не пожелал терять понапрасну времени и отошел от Японии, чтобы искать дальше, не найдутся ли еще неоткрытые земли, а также чтобы обследовать острова, уже встреченные им на пути туда. Если позволит время, он [45] рассчитывал также совершить путешествие в западном направлении и обогнуть Японию с севера. Не имея, однако, никакой уверенности в том, что встретит на своем пути землю, Шпанберг, во избежание недостатка в питьевой воде, пошел сначала в северо-восточном направлении, чтобы поискать пресную воду на одном из встреченных ранее островов. Это ему удалось: 3 июля на 43°50’ северной широты он увидел довольно большой остров. Шпанберг послал к берегу свою березовую яхту и шлюпку, чтобы поискать воды, а сам между тем стал на якорь недалеко от острова, на глубине тридцати сажен.

Посланные вернулись на судно и доложили, что воды найти им не удалось и что вследствие крутизны прибрежных гор и глубины моря они не смогли найти места, пригодного для высадки. Поэтому он снова поставил паруса, приблизился к берегу и послал шлюпку в другое место берега. Шлюпка привезла на судно тринадцать бочонков хорошей воды, и посланные сообщили при этом, что на этом острове растет много березы, зеленого кустарника и других неизвестных им пород деревьев. Они сообщили также, что встретили на берегу семь человек жителей, но не могли с ними переговорить, так как те от них убежали; впрочем, они видели весла от лодок и сани, сделанные наподобие тех, которые видели на Курильских островах и на Камчатке. Он подошел еще ближе к берегу и стал на якорь на песчаном грунте на глубине восьми сажен. Здесь внутри довольно большой бухты он заметил какое-то селение. Он немедленно послал туда шлюпку, и вскоре ему было доставлено на борт восемь человек местных жителей. По внешнему виду и росту они напоминали жителей Курильских островов, с тем лишь отличием, что все их тело было покрыто довольно длинными волосами. Он угостил их водкой и сделал им подарки из различных мелочей, которые они приняли самым дружелюбным образом. Они носили длинную одежду, сшитую из пестрых лоскутков шелка самого различного цвета, но ходили босиком. Судя по одежде, можно полагать с полным основанием, что они имели сношения с японцами. На лице у них были черные бороды, а у стариков бороды совсем седые. У некоторых в ушах были вдеты серебряные кольца; говорили они, конечно, по-курильски. Их суда также совершенно похожи на курильские. Увидев на борту живого петуха, они все стали на колени, сложив обе руки над головой, низко поклонились ему; также поклонились они до земли за полученные подарки.

Вполне вероятно, что острова, расположенные между [46] Камчаткой и Японией, от 51° до 44° северной широты, составляют одну группу Курильских островов, а числом они, крупные и малые, составляют свыше тридцати островов.

9 июля Шпанберг отошел от этого острова и лишь с большим трудом сумел выбраться оттуда. Впереди он видел песчаные мели, на которых разбивались большие волны; ему удалось пройти там на глубине трех, четырех и пяти сажен. Вследствие противных ветров на глубине семи сажен ему пришлось бросить якорь. В общем, только через несколько дней ему удалось выйти в открытое море; проходили на глубине десяти, одиннадцати, двенадцати и четырнадцати сажен. Вследствие вредных испарений, наблюдавшихся в этих местах, многие из состава экипажа заболели. На своей карте Шпанберг назвал этот остров Фигурным, а бухту — Пациенция (бухта «Терпения»), так как им пришлось перенести там много трудностей, и немалое число его людей вскоре после этого умерло от болезней.

На карте Шпанберга, составленной на основании его личных наблюдений, а не по показаниям третьих лиц или по предположительным данным, указан целый ряд островов Курильской группы, вытянутых на небольшом расстоянии друг от друга, начиная от самой Камчатки, почти по прямой линии, в направлении к SSW до 43-44° северной широты. Упомянутый выше остров Фигурный лежит примерно на 43° северной широты и настолько дальше к западу от прочих, что Япония находится прямо к югу от него. При этом вблизи расположены еще несколько больших островов, которые составляют как будто большую землю, так как одни острова, видимо, соединяются с другими. Капитан Шпанберг не признал, однако, эти острова так называемой землей Иездо и не внес этого названия на свою карту, так как подробных данных об этой земле ему собрать не удалось, а ограничиться сообщением непроверенных сведений он отнюдь не желал; это значило бы подкреплять старые небылицы новыми. Все же я лично остаюсь при твердом убеждении, что если только существует в этих местах земля, называемая Иездо, то это не может быть не что иное, как эти острова, равно как и вся цепь Курильских островов, которую тоже можно разуметь под этим наименованием. Если бы где-нибудь существовала еще другая земля Иездо, то ее обязательно нашли бы в эту экспедицию; ведь на ее розыски не пожалели никаких трудов, ее искали три года подряд как на юго-востоке, так и на юго-западе, а не нашли ничего, кроме названных островов. При отправлении экспедиции нам было прислано несколько набросков профиля этой земли Иездо, видимой со [47] стороны моря, с указанием названий отдельных ее местностей, обозначением рейдов и гаваней и даже глубин. Я полагаю, что господам составителям этих профилей все это привиделось во сне или что они были введены в заблуждение своим легковерием и чужими рассказами, так как во всем этом обнаруживается столько же правды, сколько в существовании мнимой земли Хуана де Гамы, о чем речь будет впереди при описании нашего американского путешествия. Не нужно особых усилий и не требуется большой учености, чтобы, сидя в теплом кабинете, на основании отрывочных сообщений и произвольных догадок, вычертить подобные карты. С таким же успехом, живя в самой северной части Лапландии, я мог бы назвать по имени дитя, родившееся накануне у мыса Горна или у Магелланова пролива, и если бы кто-нибудь назвал меня обманщиком, — что, мол, дитя называется иначе, — то я мог бы ему ответить: не веришь — поезжай сам туда и спроси. Ведь нельзя никого обвинить в обмане, не уличив его в том, что он сказал неправду, и только тогда обнаруживается вранье. Выдавая ложь за истину, я уверял бы в правдивости своих слов, полагая, что пройдет ведь много времени, пока ложь моя обнаружится, а между тем я могу умереть и, следовательно, вовсе не услышу, как меня будут бранить за ложь. А у живых эта ложь навсегда остается в памяти.

Возвратимся, однако, к плаванию капитана Шпанберга. Отойдя от острова, он плыл по большей части к западу и отчасти к югу и 23 июля увидел впереди справа землю, расположенную на 41°22' северной широты. Были видны также три японских судна, плывшие к западу. Капитан Шпанберг отдал приказание всем своим судам приготовиться к обороне и быть готовыми немедленно вступить в бой в случае, если на них последует нападение.

Он принял эту землю за остров Матсумаи, как это и было на самом деле; ему пришлось ранее слышать, что японцы в этом месте содержат сильный гарнизон и большой флот. На берегу было видно несколько высоких вулканов, а в море много скал, выступающих из воды.

Шпанберг приблизился к берегу и стоял там до 25 июля, когда ему показалось, что он подошел уже очень близко. Он не решился стать там на якорь, но отправился в обратный путь на Камчатку. 15 августа он пришел к устью реки Большой, куда зашел, чтобы дать небольшой отдых своим людям; 20 августа ушел оттуда, а 29-го, как указано выше, бросил якорь в Охотске. Других известий об японской экспедиции я не получал ³³.

Комментарии

1. О датировке рукописи Вакселя см. предисловие.

Описание путешествия Стеллера (Seereise von Kamtschatka nach Amerika) составлено в 1743 году и опубликовано лишь в 1793 году. Возможно, что Ваксель ознакомился с ним в рукописи (см. примечания 44 и 46).

Наиболее ранним печатным известием о плавании «Св. Петра» является «репорт» самого Вакселя, помещаемый выше (с. 539), опубликованный в Копенгагене в датском переводе в 1747 году (Haven Р. V. Nye og forbedrede Efterraetninger om der Russiske Rige).

В 1752 году Гмелин (Gmelin J. G. Reise durch Sibirien, Goettingen) дал краткое описание хода экспедиции. В том же 1752 году И. Н. Делиль опубликовал краткое и искаженное сообщение о ней («Explication de la carte des nouvelles decouvertes au Nord de la Mer du Sud»). Петербургская Академия в лице академика Миллера выступила в 1753 году с опровержением в виде анонимной брошюры (в течение долгого времени приписывавшейся почему-то Вакселю) «Lettre d'un officier de la marine Russienne a un Seigneur de la Cour, etc». Подробное описание появилось в 1758 году в «Sammlung russischer Geschichte», т. III, и на русском языке в том же году в издании Академии: «Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие». В этой работе Г.-Ф. Миллера уже использованы свидетельства Вакселя (см. прим. 48).

2. Дампьер Вильям (William Dampier) (1652-?), английский мореплаватель, искатель приключений, написал ряд описаний своих путешествий. Наиболее известное среди них — «New Voyage round the world» («Новое кругосветное путешествие») 1697 года.

3. Ансон Джордж (Anson) (1697-1762), знаменитый английский моряк, совершил в течение 1740-1744 годов кругосветное путешествие, командуя эскадрой военных кораблей, большую часть этого времени провел в водах южной части Тихого океана. Описание путешествия, составленное его спутником Вальтером, «Voyage round the world» («Кругосветное путешествие») опубликовано в Англии в 1748 году и переведено в 1749 году на французский и немецкий языки, в 1751 году на русский, в 1754 году на голландский и в 1756 году на итальянский языки.

4. Участниками экспедиции, отправленной Академией наук, были профессора Г.-Ф. Миллер, И.-Г. Гмелин, Л. Делиль Делакройер и адъюнкты И.-Э. Фишер и Г.-В. Стеллер; их сопровождали несколько студентов (в том числе будущий академик С. П. Крашенинников), геодезисты и др. Работа этой группы ученых в 1733-1746 годах имела громадное научное значение не только для своего времени, но не утратила его и доныне. О работе этой группы см.: Пекарский П. П. История Академии наук. Т. I (биографии Миллера, Гмелина, Стеллера, Фишера и Делиль Делакройера).

5. В подлиннике подписи нет.

6. Именной указ Сенату «об отправлении капитан-командора Беринга в Камчатку» датирован 17 апреля 1732 года.

«Указали мы: капитана командора Беринга отправить паки на Камчатку и по поданным от него пунктам и предложениям о строении тамо судов и прочих дел к государственной пользе и умножению нашего интереса, и к тому делу надлежащих служителей и материалов, откуда что надлежит отправить, разсмотря определение учинить в Сенате, а для приведения тамошний народ в христианскую веру, священников и прочее, что до духовенства принадлежит, учинить надлежащее определение, снестись с Синодом. А сверх того по тому ж требованию, что возможно велеть исправлять и к этому Берингу вспоможение чинить сибирскому губернатору с товарищи и иркутскому вице-губернатору; а определенного в Охотск Григория Скорнякова-Писарева перевесть на прежнее место, где он содержан был» (Полн. собр. зак. Т. VIII. С. 749. No 6023).

«Предложения» капитан-командора Беринга, упомянутые в этом указе, опубликованы в качестве приложений к работе А. П. Соколова «Северная экспедиция 1733-43 гг.» (Зап. гидрограф. департ. Т. IX. 1851). Сенатскую инструкцию Берингу «относительно плавания его в Восточном океане» см.: Полн. собр. зак. Т. VIII. No 6291. С. 1002-1013). Весьма любопытный пункт этой инструкции гласит: «...И содержать им (командирам) их (инструкции) в секрете, и особливо во время вояжа во охранении. А для публичного показания Берингу и Чирикову, которые поедут к Америке. Шпанберху до Японии и на ту шлюбку, коя из Лены к востоку и к Камчатке следовать будет, из той же коллегии дать особые инструкции, в которых объявить, что по требованиям и желанию как Санктпетербургской, так Парижской и иных Академий, блаженныя и вечнодостойныя памяти император Петр Великий, для куриозите, посылал осведомиться от своих берегов, сходятся ль берега американские с берегами Азии, но тогда оное в действие не произошло. А ныне е. и. в. ко удовольству оных Академий указала отправить их и, уведомясь, возвратиться» и т. д. Как видим, инициаторы экспедиции прекрасно отдавали себе отчет в сугубо политическом ее характере, и научная «куриозите» играла при этом далеко не решающую роль. Отсюда, конечно, и скромный характер участия членов Академии, «ко удовольству» которых экспедиция якобы была предпринята.

Сенатская инструкция от 28 декабря 1732 года подверглась довольно резкой критике Чирикова, представившего ряд весьма дельных замечаний на нее. Переработанная с учетом этих замечаний инструкция утверждена 16 марта 1733 г. (Полн. собр. зак. Т. IX. No 63. С. 63-69).

О дополнении к инструкции от 21 февраля 1733 года см. прим. 40.

О том, что транспортные затруднения экспедиции начались сразу же при выезде из Петербурга, можно судить по сенатскому указу, предписывавшему не предоставлять экспедиции почтовых лошадей под клади, а отправлять их на наемных подводах вследствие перегруженности почтового тракта (ЦМИА, ф. 1212. Д. 3/ІІ отд., л. 103).

7. В подлинной рукописи Ваксель повсюду пишет «капитан Spangenberg» (Шпангенберг). В документах Шпанберг обычно подписывается «Spangberg» (Шпангберг) или Шпангенберг. Во всех документах, составленных на русском языке, в переписке с Сенатом, Адмиралтейств-коллегией и др. он называется Шпанберхом. В научной литературе установилось написание Шпанберг, сохраняемое и в настоящем переводе.

8. Чириков Алексей Ильич, участник и один из руководителей обеих Камчатских экспедиций, служил во флоте с 1716 года. В 1725 году «за знание наук и искусное обучение гардемарин», «другим не в образец», произведен в лейтенанты и послан в Первую Камчатскую экспедицию. По окончании Второй Камчатской экспедиции произведен в 1747 году в капитан-командоры. Умер в 1748 году.

А. П. Соколов (Северная экспедиция // Зап. гидрограф, департ. Т. IX. С. 210) характеризует его: «краса и надежда флота, умный, образованный, твердый и скромный».

По вопросу об относительной роли Чирикова и Беринга в экспедиции возникла в 50-х годах XIX века полемика между академиком К. Бэром и А. П. Соколовым (см.: Бэр К. Заслуги Петра Великого по части распространения географических знаний // Зап. Геогр. о-ва. III, 1819; IV, 1850).

9. Малыгин Степан Гаврилович, окончил в 1717 году Московскую математическую школу, плавал на севере впервые в 1728 году до острова Кильдина. Замечателен его поход 1736-1737 годов, когда впервые удалось обогнуть полуостров Ямал и пройти из устья Печоры, где разбился его коч «Экспедицион», в устье Оби, сделав по пути зимовку в устье реки Кары; составил при этом описание и карту побережья полуострова Ямал. Умер в 1764 году.

Скуратов Алексей, лейтенант, спутник Малыгина в его Обском походе, командовал дубель-шлюпкой.

10. Лаптевы Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич, исследователи Арктики. В 1736-1742 годах Д. Лаптев исследовал путь из Лены до Колымы, а также до реки Анадырь. Харитон Лаптев одновременно исследовал путь из Лены на запад, описав Таймырский полуостров.

11. Овцын Дмитрий Леонтьевич, одна из интереснейших и характернейших фигур Второй Камчатской экспедиции. Ваксель в дальнейшем рассказе ни разу не упоминает его по имени, вероятно, по двум причинам:

1) Овцын был в это время рядовым, разжалованным из офицеров матросом,

2) между ним и Овцыным отмечалась постоянная вражда, доходившая иной раз до серьезных столкновений (см. прим. 52 и 59). Нам известно, однако, по рассказу Стеллера, что Беринг отличал Овцына и держал его при себе адъютантом. Стеллер также отзывается о нем с большим уважением. Овцын в 1733 году участвовал в экспедиции по описанию северных берегов России. В 1734-1737 годах после неоднократных неудачных попыток прошел на боте «Обь-Почтальон» из Оби в Енисей. Имел несчастье навлечь на себя гнев начальства за дружеское обращение с политическим ссыльным князем Долгоруковым, за что был разжалован в матросы. Офицерское звание возвращено ему в 1741 году, впоследствии служил во флоте до 1757 года.

12. Прончищев Василий. В 1735-1736 годах на дубель-шлюпке «Якутск» совершил поход из Лены до Хатанги. Умер 2 сентября 1736 года в этом же плавании.

13. Полный список участников второй Камчатской экспедиции приведен в приложении к работе А. П. Соколова «Северная экспедиция 1733-1743 гг.» (Зап. гидрограф. департ. Т. IX. С. 446).

14. Миллер Герард Фридрих (1705-1783), историк, архивист, профессор Академии наук, собиратель материалов по истории и этнографии Сибири. Он объездил все крупнейшие города Сибири и в течение 10 лет (1733-1743) собирал документы из сибирских архивов, ныне уничтоженных, вследствие чего его собрание (так называемые Миллеровские портфели) представляет громадную научную ценность. Подробную его биографию см. у Пекарского (История Академии наук. Т. I); см. также: Андреев А. И. Труды Миллера Г.-Ф. о Сибири // Миллер Г.Ф., (русск. пер.) История Сибири. Т. I. 1937. С. 59-144.

15. Гмелин Иоганн Георг (1709-1755), путешественник, натуралист, академик, объездил за 1733-1743 годы Сибирь, собирая повсюду сведения о ее природе и населении. Издал «Reise durch Sibirien von dem Jahr 1733 bis 1743» (Путешествие по Сибири в 1733-1713 гг. В 4-х т. Геттинген, 1751-1752), и «Flora Sibirica» (Сибирская флора. В 4-х т. СПб., 1747-1749).

16. Людовик Делиль Делакройер, брат известного астронома и географа Иосифа Николая Делиля, профессора Петербургской Академии наук. Он участвовал в плавании судна «Св. Павел» и умер от цинги в 1741 году в Петропавловске в момент высадки по возвращении судна.

17. Фишер Иоганн Эбергард (1697-1771), историк, академик. В состав Камчатской экспедиции вступил только в 1739 году, когда был послан Академией на смену Миллеру; принимал участие в собирании материалов по истории Сибири (см.: Пекарский П. П. История Академии наук. Т. I. С. 617-636).

18. Стеллер Георг Вильгельм (1709-1746), талантливейший ученый-натуралист с подлинным темпераментом и страстью пионера-исследователя. В Россию он приехал в 1734 году, служил врачом, в 1737 году отправился в Камчатскую экспедицию, в Петропавловск прибыл по приглашению Беринга лишь в 1741 году. По его собственному основательному замечанию, Беринг пригласил его в состав экспедиции для выполнения инструкции, предписывавшей ему иметь «рудознатцев» для разыскания драгоценных минералов. Такое отношение к Стеллеру, усугубляемое его независимым, деятельным характером, некоторой свойственной ему желчностью и настойчивостью, сказалось в дальнейшем: пребывание его на судне «Св. Петр», в сущности, — один непрерывный конфликт с командованием. Впрочем, о Беринге Стеллер отзывается тепло и с уважением, зато нескрываемо враждебно относится к Вакселю и Хитрово, доходя в этой вражде до курьезов. Научными результатами своими экспедиция к берегам Америки обязана в первую очередь Стеллеру: собранные им за время короткой стоянки в Америке, а также за время зимовки на острове Беринга материалы имеют неоценимое значение. Описание морской коровы — единственное в литературе. Этот вымерший вид назван его именем (Rhytina borealis Stellen). Его именем названа также гора на острове Беринга. По возвращении из экспедиции Стеллер уже самостоятельно проделал ряд путешествий по Камчатке, в большинстве случаев совершенно один. В 1744 году он выехал в Охотск, а оттуда обратно в Россию. Будучи в Соликамске, он высадил в грунт коллекцию живых растений, собранных за время экспедиции. Умер он на обратном пути из Соликамска в Иркутск, куда по распоряжению Сената его вызывали для допроса о самовольном освобождении из заключения камчадалов, обвинявшихся в участии в бунте.

Главнейшие изданные сочинения Стеллера: De bestiis marinis (О морских животных) // Novi Commentarii Academiae Scientiarum Jmp. Petropolitanae. V. 2. 1749 (1751);

Tagebuch seiner Reise aus dem Petripauls Hafen in Kamtschatka bis an die westlichen Kusten von Amerika und seiner Begebenheiten auf der Ruckreise (Дневник путешествия из Петропавловской гавани к западным берегам Америки и приключений на обратном пути) // Neue Nordische Beitrage. T. V. - СПб., 1973;

Topographische und physikalische Beschreibung der Beringsinsel (Топографическое и физическое описание острова Беринга // Neue Nordische Beytraege. T. II. 1781;

Beschreibug von dem Lande Kamtschatka (Описание земли Камчатки). — Франкфурт, 1774.

Кроме того, имеется ряд неизданных трудов.

19. Неточно. Миллер и Гмелин вернулись в Петербург 15 февраля 1743 года (Samml. Russ. Geschichte, III, 268).

20. Значительная роль в качестве инициатора исследования северной части Тихого океана принадлежит знаменитому ученому Лейбницу, с которым Петр I поддерживал отношения на протяжении многих лет (см.: Берг Л. С., Открытие Камчатки. — Л., 1935. С. 57-60). Независимо от этого, Петр I, несомненно, отдавал себе ясный отчет в громадном значении закрепления за Россией территории на восточном побережье Тихого океана и установления связи с Японией. Объяснение Вакселем цели экспедиции находится в полном соответствии с официальной версией о чисто научном, «для куриозите», ее назначении. На самом деле ее задача — выяснение вопроса о возможности присоединения американских территорий (см. прим. 6).

Приводимый Вакселем рассказ о просьбе французской Академии Петру I — пропустить через территорию России экспедицию этой академии — нигде в литературе подтверждения не встречает. Достоверность его поэтому сомнительна.

21. Первая экспедиция Беринга отправилась из Петербурга 5 февраля 1725 года. Из Охотска Беринг отправился летом 1727 года в Большерецк на западном берегу Камчатки, не решившись ее обогнуть. Экспедиционные запасы в течение зимы 1727-1728 годов были перевезены на собаках в Нижнекамчатск. 13 июля 1728 года Беринг отправился в «вояж» на построенном в Нижнекамчатске боте «Св. Гавриил», 15 августа достиг 67°18' северной широты и повернул обратно, установив, что между Азией и Америкой расположен пролив (впоследствии названный его именем). В 1730 году Беринг вернулся в Петербург.

22. Одна немецкая (голландская) миля равна 7,42 километра.

23. Попытки найти Северо-восточный проход восходят к XVI веку. В 1553 году англичанин Виллогби, в 1556 году англичанин Стефен Бурро, в 1580 году англичане Пэт и Джексон, в 1594-1596 годах голландцы в лице Баренца и Гемскерка делали неудачные попытки пройти вдоль побережья Азии на восток. В XVII веке известны экспедиции: 1608 года — Гудзона, 1611 года — Гурдона и 1676 года — Фрауес и Вуда (английские), 1612 года — Гоорна, 1625 года — Босмана, 1664 года — Вламинга (голландские) — также неудачные. Наряду с этим выделяются блестящими подвигами походы русских моряков, завершившиеся славной серией плаваний Второй Камчатской экспедиции, в значении которых Ваксель, по-видимому, не отдает себе отчета.

24. Мнение о наличии обширных пространств чистой воды севернее 80-го градуса разделялось, между прочим, и М. В. Ломоносовым, который на этом предположении построил проект экспедиции, представленный им в 1763 году цесаревичу Павлу. Экспедиция эта была отправлена в 1765-1766 годах под командой В. Я. Чичагова, но окончилась неудачей, так как предположение о наличии открытой воды к северу от Шпицбергена не оправдалось (см.: Соколов А. П. Проект Ломоносова и экспедиция Чичагова. — СПб. : Изд. гидрограф, департ., 1854).

25. Пенжинским заливом или морем Ваксель, в соответствии с принятыми в то время картами, называет повсюду Охотское море в целом. В настоящее время Пенжинской губой называют только северо-западную часть этого моря.

26. В начале шестой главы Ваксель указывает норму на человека — шесть пудов, а не пять. В остальных источниках повсюду упоминается пятипудовая норма для вьюка.

27. Представление Вакселя об икрометании совершенно ошибочно. Как известно, миграция лососевых вверх по рекам как раз имеет целью икрометание в верховьях рек, где взрослые рыбы и погибают. Выведенные мальки впоследствии спускаются вниз по течению в море.

28. Вот как описывает С. П. Крашенинников это своеобразное судно: «По Быстрой реке... березник столь толст, что г. капитан Шпанберг построил из оного немалое морское судно, называемое Березовкою или Большерецком... Спущенная на воду Березовка так глубоко в воде стояла, как бы совсем нагруженная, причиною тому может быть мокрота, от которой она по свойству березового леса, больше смольных дерев воды пожирающего, наботело... В ходу была лехче всех других судов, кроме брегантина Михаила, которой почитался за лучшее судно. Подбираться под ветер едва мог и брегантин столь круто, как Березовка, а другие не имели в том и сравнения, что нам неоднократно случалось видеть» (Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Т. I. С. 159).

29. Беринг в своем докладе Кабинету 17 апреля 1741 года описывает встречу Шпанберга и Вальтона с японцами в следующих выражениях (Красный Архив. Т. 73. 1935. С. 197-198):

«18 числа (июня 1740 г.)... на берегу видел четыре великие деревни строения каменного, кругом того жилья усеяно хлебом, места по тем берегам каменистые и на тех камнях растет великой лес, а какой, того признать было невозможно...

(22 числа)... приезжали к нему, Шпанберху, на лотках с тех японских берегов рыболовы, на которых многие были на судах его, Шпанберховых и привозили рыбу камбалу и протчие большие и малые рыбы, и оных подчивал он, Шпанберх, вином и, желая, чтоб больше приезжало японцов, того для разцветил судно свое флагами и гюйсами. Тогда уже приехали з берегу на лотках к нему Шпанберху многие японские жители и привезли пшено сорочинское, огурцы соленые и редис большой и табак листовой и протчей овощь и вещи, у которых он брал, в чем им была нужда, и за то дарил их и принимал со всякой дружеской лаской, которое ево угощение и подарки принимали они со всякой учтивостью, и кто что примет, то все прижимали своими руками к грудям...

А лейтенант Вальтон рапортом объявил... 19 числа (июня 1740 г.) звали ево Вальтона на берег, чего ради послал он ялбот и на нем штюрмана Казимерова с квартермейстером и 6 человеками солдат для привозу воды... Увидя на ялботе порожние две бочки, взяли они, японцы, и понесли к одному двору и налили полторы бочки водою и принесли возвратно на ялбот, а он, штюрман, между тем временем пришел в тот же дом, где воду наливали, и хозяин того дому встретил ево у дверей изрядно со всякою учтивостью и ввел в свои покои и, посадя, подчивал ево и бывших с ним служителей виноградным вином ис фарфоровой посуды и поставил ему закусок шепталу моченую будто в патаке и редис резаной...

Жители той слободы имеют в домех чистоту и цветники в фарфоровых чашках, также и лавки в домех с товарами, в которых видел он пестреди бумажные и шелковые...»

30. Описываемые Вакселем японские монеты в конце концов были сданы Шпанбергом через Адмиралтейств-коллегию в Академию наук, о чем сохранился в делах коллегии акт (ЦМИА, ф. 1212, д. No 2, л. 209).

31. Вопрос о подарочных вещах занимал довольно важное место в обсуждении плана экспедиции. На приобретение их была ассигнована крупная сумма — две тысячи рублей. Как видно из рассказа Вакселя и других документов, использовать эти «подарочные вещи» по назначению удалось лишь в ничтожной степени.

32. Шпанберг в своем донесении в Адмиралтейств-коллегию дает следующее описание внешнего вида японцев: «Оные японцы — росту среднего и малого, платье у них много схоже с татарским. Ходят босые, штанов и портков никаких не имеют, с полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеены клеем, назади завязываются кустиком, который торчит кверху...» (Соколов А. Северная экспедиция 1733-1743 // Зап. гидрогр. деп. Т. IX. С. 352).

33. Составленные Шпанбергом и Вальтоном карты их плаваний хранятся в архиве Гидрографического управления ВМФ: карты Шпанберга под No 2113 и 2117, карта Вальтона под No 2165. Сохранились и судовые журналы: судовые журналы Шпанберга хранятся там же под No 712, 713, 717-26, 730, 1707, журнал Вальтона под No 1708; в рукописном отделе Библиотеки Академии наук СССР имеются карты: «вояжа» Вальтона 1738-1739 годов и копия с подлинной карты «вояжа» Шпанберга 1738-1739 годов (Реестр ландкартам, изд. 1748 г., портфель 46, с. 70-71).

Карта Шпанберга опубликована в статье Э. Егермана «Путь до Япон» (Записки по гидрографии XXXVIII. В. 3. 1914).

(пер. Ю. И. Бронштейна)
Текст воспроизведен по изданию: Свен Ваксель. Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга. Изд-во Главсевморпути. Л.-М. 1940

© текст - Бронштейн Ю. И. 1940
© сетевая версия - Thietmar. 2012
© OCR - Бычков М. Н. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Изд-во Главсевморпути. 1940

Мы приносим свою благодарность
М. Н. Бычкову за предоставление текста.