Голландцы. “Немецкая слобода” в Архангельске XVII—XVIII вв.

К концу XVI в. завершилось формирование беломорских и мурманских рыбных промыслов: документы 1560— 1610 гг. перечисляют многочисленные промысловые становища по Западному Мурману (от Колы в западную сторону по побережью, по Мурманскому берегу) от о. Кильдин до мыса Святой нос, а также по Корельскому, Терскому, Летнему и Зимнему берегам Белого моря. Любопытно, что в это же время происходит военно-административное оформление этих промысловых районов. Правительство проводит серию оборонительных мероприятий для защиты региона от внешних нападений: в 1583 г. на мысу в месте слияния рек Колы и Туломы возводятся первые оборонительные сооружения Кольского острога, в 1582—1583 гг. появляется деревянная крепость в Суме, в 1591—1598 гг. строится Кемский городок 1.

Дело в том, что обстановка в огромном, еще слабо освоенном промысловом районе была непростой: русско-норвежский договор 1326 г. фиксировал равное право сбора дани с местного саамского населения как для Норвегии, так и для московского великого князя на большей части Кольского полуострова и области Финмаркен. Подобная ситуация, несомненно, порождала напряженность, нередко переходившую в вооруженные пограничные конфликты.

С другой стороны, на севере Кольского полуострова к второй половине XVI в. образовалась обширная контактная зона, в которой самым тесным образом переплелись хозяйственные и культурные отношения различных групп постоянного и временного населения. Англичанин Уильям Бэрроу, побывавший в 1557 г. на Мурмане в Кегоре (Вайда-губа), так описывает ярмарочный день: 29 июня в день Великого Петра было “большое народное сборище по [109] случаю торга; с одной стороны, были там русские, карелы и лопари, подданные могущественнейшего государя, царя России, а с другой, — норвежцы и люди из Финмаркена, подданные короля датского, они меняли рыбы на разные товары” 2. В районе устья Северной Двины располагалось несколько корабельных пристанищ, куда приходили торговые корабли английские, голландские, датские. Есть все основания считать, что именно XVI в. был наиболее важным и интересным периодом в истории формирования Мурманско-Беломорского промыслового и торгового района. На наш взгляд, это соответствует общему прогрессивному социально-экономическому развитию Русского Севера в “посленовгородское” время, когда процесс формирования новых предбуржуазных связей активно развивался в северной деревне и в северном городском центре, причем в “уезде” (деревне) этот процесс шел более активно 3. Участие северного крестьянства в морских промыслах способствовало широкому распространению оброчных крестьянских становищ по берегам северных морей и появлению новых местных центров по торговле продуктами промыслов. Основание в 1582—1584 гг. Архангельского города, на наш взгляд, имело как положительные, так и негативные последствия. К первым относятся государственная престижность и расширение заграничной торговли, установление “большой торговой дороги” от Архангельского морского порта через Вологду, Ярославль к Москве. Негативные последствия — это прежде всего разрушение тех местных локальных торговых центров (“торжищ”), которые уже сложились к 80-м гг. XVI в. (Мурманские, Онежские, беломорские) и которые могли иметь хорошую перспективу. Но жесткая концентрация путем административных актов почти всей торговли в Архангельске лишала их такой перспективы. Сложилась парадоксальная ситуация: правительство сконцентрировало всю внешнеэкономическую деятельность и большую часть внутренней торговли в городе, который с момента возникновения начал функционировать исключительно в качестве военного центра и сезонного международного “корабельного пристанища” на время летних торговых ярмарок и который только через сто лет реально станет административным и экономическим центром большого региона. Вряд ли можно [110] согласиться с мнением, что возникновение Архангельска было связано с дальнейшим развитием ремесла и земледелия и экономическим подъемом, который наблюдался в то время в Двинской земле 4. Представляется, что возникновение Архангельска было связано именно с установлением внешних сношений со странами Западной Европы, на что еще В.В. Крестинин не мудрствуя лукаво вполне исчерпывающе указал: “Вопрос 4: что подало причину к строению города Архангельского? Ответ 4: заведенные на Двине Российские с Англичанами и Голландцами торги, посредством мореплавания сих иноземцев” 5. Однако есть и глубинные истоки этого процесса, и ситуация с появлением Архангельска в самом устье Северной Двины не уникальна, а скорее наоборот — закономерна и довольно хорошо прослеживается на примере многих европейских городов-портов. Суть данной ситуации в том, что первоначально многие средневековые поселенческие структуры возникали не в устьях больших рек, впадающих в море, а в 40—100 километрах выше по течению. Это можно объяснить как опасением внезапного вражеского нападения со стороны моря, так и приоритетным значением для таких структур внутренних областей по сравнению с внешними контактами. Однако со временем, когда целые регионы оборачиваются “лицом к морю” и контакты через море (внутригосударственные или межгосударственные) начинают приобретать все большее значение для региона, появляются новые поселенческие структуры, которые располагаются ближе к морю, а порой и в самом устье рек. Они более тесно связаны с морем и постепенно “отбирают” все или большинство функций у старых поселений (ср.: Холмогоры “передают” свои функции Архангельску, у которого как у морского порта появляются свои специфические функции). Есть все основания полагать, что появление Архангельска как раз определило внутриэкономическое развитие всего региона, и поэтому Архангельску и понадобилось около ста лет, чтобы реально стать таким центром.

Царские указы о строительстве крепости-“города” и об образовании архангельского посада по существу означали создание новой поселенческой структуры: решался вопрос о территории, на которой должна была быть построена крепость и расположиться будущий посад, [111] административными методами формировался и сам новый посад: в жители (в “посажане”) царским указом записывались “добрые” торговые люди из нижнедвинских волостей (правда, значительная часть посадских людей в начале XVII в. разбежалась).

В истории формирования населения и территории посадов Холмогор и Архангельска иноземцы (“немцы”) занимают особое место. Однако вопрос этот на основании письменных документов практически не разработан, потому в данной статье мы попытаемся высказать лишь некоторые общие соображения.

Последние писцовые книги Двинской земли были составлены в 1622—1624 гг. Мироном Андреевичем Вельяминовым и подьячими Баженом Степановым и Антоном Подольским 6. Являясь основой системы поземельного обложения, эти книги — ценнейший источник по истории посадов, так как содержат описания городовых укреплений, дворов, улиц, лавок. В 1646—1648 гг. поземельное обложение заменяется подворным, составляются книги, являющиеся по существу подворной переписью и получившие название переписных книг. Такие переписи были произведены в 1646—1647 гг. Иваном Ивановичем Философовым и подьячим Кузьмой Патрикеевым 7, а в 1678 г. Афанасием Денисовичем Фонвисиным и подьячим Федором Замятниным 8. Переписные книги, как и писцовые, содержат описания дворов, имена и фамилии их владельцев. Безусловно, подобные документы являются ценнейшими источниками для персонифицированного изучения посадского населения 9.

Приведем эти краткие данные.

Сведения писцовых книг 1622-1624 гг. (л. 33 об.— 37):

“Государев двор Гостии немецкой, а на нем живут дворники Поспелко Олексеев // сын Барандыков да Оноврейко Федоров сын Оралов. А на дворе государевых верхних и нижних восемьдесят шесть анбаров, а збирают с них оброк в карабелную пристань таможенные головы.

На том же дворе анбары немецких заморских гостей и торговых немец свойственные и дощаные анбары:

анбар болшой голанские земли немчина Карпа Иванова сына Демулина, [112]

анбар болшой немчина Ондрейка Володимерова.

Тесовые анбары:

два анбара голансково гостя Карпа ж Демулина,

анбар голанца Ивана Данилова,

анбар голанца Петра Петрова,

анбар анбурца Левонтия Петрова,

анбар голанца Петра Корнилова Димка,

анбар анбурца Елисея Корнилова,

анбар голанца Левонтья Аврамова,

анбар голанца Христе Аврамова,

анбар голанца Кратма Корнилова Бинскупа,

анбар анбурца Ефима Конова,

анбар голанца Осипа Емвы,

анбар голанца Исака Яковлева,

анбар голанца Еремея Кашпирова,

анбар голанца Паромея Ондреева,

анбар голанца Остра Ондреянова,

анбар голанца Олфера Иванова,

анбар голанцев Ондрея да Ивана Дыркузев,

анбар голанца Ивана Ортемьева,

два анбара голанца Левонтья Лаврентьева,

анбар голанца Семена Семенова,

два анбара голанца Андрея Степанова Канфербея,

анбар голанцов Олфера Олферьева да Ондрея Гран,

анбар голанца Ондреяна Ондреянова,

анбар голанца Костентина Корнилова.

На посаде ж дворы немецкие:

двор и анбары голансково гостя Ярла Клинка, а в нем живет дворник Демидко Сидоров сын, а на дворе четыре анбара да два сарая, а оброку с того двора и с анбаров збирают в карабелную пристань таможенные ж головы;

двор английских гостей, а в нем живет дворник Павлик Офовнасьев сын Корелянин, на том же дворе тринатцать анбаров да сарай;

двор английской же предилной шеемной, а в нем живет дворник Олешка Иванов сын Патрекеев;

двор голанские земли немчина Ондреяна Володимерова, а в нем живет дворник Олешка Гаврилов сын Епифанов, а на дворе анбар болшой да анбар тесовой, оброку восмь алтын дву денги;

двор московского немчина Ивана Елизарова, а на дворе [113] анбар тесовой да сарай, оброку шестнатцать алтын четыре денги;

двор московского ж немчиыа Матвея Яперова, а на дворе анбар;

двор голанские земли немчина Хабияна Хабиянова”.

Сведения переписной книги 1646—1649 гг. по Архангельскому посаду более скромны (л. 26 об.— 27):

“Двор немчина галанской земли Марка Маркова сына Климкина, а в нем дворник Сенька Васильев, у него племянник Данил ко Кузьмин десяти лет;

двор английских немец, а на нем дворник Васька Семенов сын Клкжин з братом Ваською ж, у Васьки два сына: Ивашко пяти лет да Пронька четырех лет;

двор пуст немчина Филимона Филимонова;

двор немчина Томаса Романова сына Свана, а на нем дворник Максимко Данилов;

двор немчина Якова Онтокова, а на нем дворник Онофрейко Спиридонов, у него ж живет подсоседник Семенка Онтонов;

двор немчина Елисея Бурмана, дворника на нем нет;

двор немчина Еремея Фенсела да Обрама Села, на нем дворник Олешка Онтонов, у него сын Мокейко;

двор прядиленой английской земли, на нем дворник Мокейко Осипов”.

Переписная книга Архангельска 1678 г. впервые дает раздельное (в двух частях архангельского поселения) описание иноземных дворов (л. 31—32):

“...У Архангельского города на посаде дворы посадских людей (далее среди русских посадских людей — лишь один иноземный двор. — О.О., М.Я.):

двор иноземца Елизарья Родионова, а в нем дворник посадкой человек Алимнейко Васильев”; а далее идет описание “У Архангельского города дворы иноземцов:

двор иноземца Андрея Бугмана, в нем дворник Алешка Тойнокур;

двор иноземки вдовы Мары Володимеровской жены Иванова;

двор иноземки Ани Андреевской жены Николаева;

двор иноземца Родиона Онаньина;

двор иноземца Якова Романова, в нем работник Филька Марков сын, низовец; [114]

двор иноземца Елизарья Романова;

двор иноземца Якова Иванова сына Анкина;

двор иноземца Данила Артмана, в нем дворник Васька Дерягин, у него два сына Матюшка, Коземка;

двор иноземца Андрея Буша;

двор иноземца Аврама Кларика;

двор иноземки вдовы Варвары Андреевской жены Грунихи;

двор иноземца Романа Никулаева, а в нем дворник Левка Пантелеев Безбородьевых;

двор иноземца Адольфа Алфеева, а в нем дворник Уемской волости Емелька Макарьев сын Голянищев;

двор иноземца Григорья Григорьева сына Фальдебелка, в нем дворник Алешка Иванов сын Кривощокин;

двор иноземца Ивана Адольфова, а в нем дворник Зотка Ларионов, у него сын Петрушка;

двор иноземца Елизарья Эйдера, в нем дворник Петрушка Мануйлов, у него два сына Митька, Андрюшка пяти лет;

двор иноземца Вахромея Иванова сына Балдаклока, в нем дворник Мартемьянко Савин;

двор немецкой, пасторов, а в нем дворник Андрюшка Онтонов;

двор иноземца Ивана Иванова сына Эльмана;

двор иноземца Андрея Динанта, в нем дворник Алешка Иванов, сын Шестов;

двор иноземца Логина Микулова, в нем дворник Тимошка Вахрамеев сын, низовец, да работник Гришка Калинин;

двор иноземца Ивана Логинова, в нем дворник Исачко Максимов, у него брат Афонька;

двор иноземца Ивана Петрова, а в нем дворник Исачко Васильев, у него сын Аврамко;

двор иноземца Ивана Петрова Твита.

И всего иноземских дватцать четыре двора, в них четырнатцать человек дворников, у них детей и братьи осмь человек. И перед прежними переписными книгами прибыло шестнатцать дворов”.

До основания Архангельска иностранные купцы имели свои дворы и амбары на берегах в самом устье Северной Двины. В литературе, прежде всего во многих [115] краеведческих изданиях, прочно утвердилась точка зрения о том, что англичане традиционно останавливались в Никольском устье у стен Николо-Корельского монастыря, а голландцы имели свои дворы в Пудожемском устье. Предположение о таких локальных “национальных” торговых центрах в устье Северной Двины, на наш взгляд, пока письменными документами все же не подтверждается. Например, в 1586 г., когда встал вопрос о переносе иноземных торговых дворов из двинского устья в Архангельск, царь по грамоте, данной англичанам, “пожаловал их, двора их с морского пристанища с Пудожемского устья к новому Архангельскому городу, к морскому пристанищу, переносить не велели, а приставать им с своими товарами по прежнему, на тот их двор, и товары свои из кораблей им выкладывть, и русскими товарами нагружать корабли под тем своим двором” 10. Думается, что все эти льготы в известной мере были вынужденными: торговый комплекс на Пур-Наволоке, первоначально поставленный “с верхнюю по течению Двины сторону” Архангельского города, был не готов еще в 1585 г., ибо в этот год плотники и посошные люди “у города гостиные дворы и анбары ставят” 11. Однако имеются сведения о том, что в апреле 1587 г. шли работы по переносу торгового комплекса на нижнюю сторону от крепости — “государевы гостиные два двора, руской да немецкой, переставливати на нижней конец города, и важню” 12. В 1667 г., когда сгорели Русский и Немецкий гостиные дворы, до постройки нового каменного торгового центра были возведены “немецкие анбары”, которые в 1669 г. тоже сгорели. Любопытно, что архангельские посадские люди вскоре жаловались царю, что иноземцы после пожара поставили свои дворы на месте сгоревших Гостиных дворов и частично “своими выстовочными домами на наши тяглые места, чем заперли нашу искони мирскую дорогу; нет ни нам, ни скотам нашим ходу, а прохожий мост они разломали и разбросали” (было возведено 18 иноземных дворов) 13. Строительство по “учиненному чертежу” нового каменного гостиного двора затягивалось, и в качестве временной меры решено было строить к летней городовой ярмарке “на городовых порожних местах, сто пятьдесят четырехсаженых анбаров” 14. То есть для [116] оформления торгового центра в русском городе строятся Гостиные дворы для хранения и для торговли теми товарами, которые в этот город привозят. Цель мероприятия достаточно ясна — сконцентрировать все торговые операции под неусыпным фискальным оком, чтобы собрать максимум таможенных пошлин и не допустить бесконтрольные торговые операции “на жилецких дворах”.

Строительство нового каменного гостиного двора в Москве (1660—1665 гг.), Астрахани (1690 г.), Новгороде Великом (1693—1699 гг.), Архангельске (1668—1684 гг.) 15 отражает стремление Московского государства максимально сконцентрировать в своих руках всю внутреннюю и внешнюю торговлю. После строительства гостиных дворов в крупнейших городах Европейской России правительство начинает значительные стройки в крупнейших сибирских городах — Верхотурье 16, Якутске 17, Нерчинске 18, Иркутске 19, где возводятся деревянные и каменные гостиные дворы. О строжайшем наказе торговать только в Архангельске видно из “новоучиненного” Устава о торговле с иноземцами, по которому вся заморская торговля концентрировалась исключительно у Архангельска: “торговати Московского государства с торговыми людми всякими товары, приезжая из за моря, у Архангелского города, а к Москве и в городы с товары и без товаров не ездить” 20. Таким образом, введение “новоучиненного” торгового Устава, защищая русское купечество, разрушало “государеву дорогу” от морского порта в глубь страны, запрещая проезд по ней иностранцам. С другой стороны, нам пока неясно, насколько эффективны были эти запреты, порой соседствующие с щедро раздаваемыми привилегиями.

Возвращаясь к данным писцовых и переписных книг Архангельска 1622—1624 гг., отметим значительное число иноземных дворов на “посаде”, то есть дворов, владельцы-иноземцы которых платили посадские подати. В переписной книге 1678 г. “на посаде” стоит только один иноземный двор, а остальные 24 двора стоят в месте, которое писец определил как “у Архангельского города”, как бы в одном определенном месте. Характерно, что в XVII в. ни один русский документ не называет термин “немецкая слобода” у Архангельского города, ибо “слобода” — это не [117] только точно фиксируемое место, это еще и определенный участок земли, на котором стоят освобожденные от податей дворы (слободы были — крестьянские, промысловые, стрелецкие, ямские и др.).

У Архангельского города в иноземных дворах наряду с жилыми хозяйственными постройками было немало амбаров для хранения товаров, а у некоторых упомянуты и собственные корабельные пристани — “мосты”. Так, в 1615 г. нидерландец Еремей Иванов (Фан дер Гус) бил царю челом о разрешении ему “у Архангельского города жити в старом его дворе, а мост держати против его, Еремеева, двора по прежнему, по чему товар из судов катати” 21. Только один раз в писцовой книге 1622—24 гг. Глинского Холмогорского посада определенно сказано: “на Глинском посаде дворы немецкие белые...” (л. 65 об.). В 1649—1650 гг. был составлен очень любопытный документ (“Строельная книга Архангельского и Холмогорских посадов...”) 22, связанный с урегулированием податей. Документ содержит перечень иноземных дворов в Архангельске. “У Архангельсково ж города дворы немецкие:

двор галанских гостей Брег Клинка, а в нем живет дворник низовец Евтихейко Тихонов. И дворнику Евтихейку с посацкими людьми тягло платить и с службы служить, потому что по скаске посацких людей иных немецких дворов дворники с ними, посацкими людьми, тягла платят же;

двор, анбар английских гостей, а в нем дворник посацкой тяглой человек Шестачко Семенов. И дворнику Шестачку с посацкими людьми тягло платить, и службы служить по прежнему, потому что по скаске посацких людей он, Шестачко, с ними, посацкими людьми, и наперед сего тягло платил же;

двор другой анлинской же прядиленной шеемной и сарай, а в нем дворник посацкой человек Первушка Мокеев... (далее — аналогичный текст. — О.О., М.Я.);

двор галанца Еремея Андреева Фенсола, а в нем дворник посацкой человек Алешка Антонов Горев... (далее — аналогичный текст. — О.О., М.Я.);

двор галанца Елисея Иванова Бурмана, а по скаске [118] посацких людей в том дворе дворника нет, а жил в том дворе в ярмонку иноземец Иван Тимофеев Копыл;

двор галанца Ондреянко Володимерова, а владеет им галанец же Онтон Яковлев, а в нем дворник посадкой человек Онуфрейко Спиридонов... (далее — аналогичный текст. — О.О., М.Я.);

двор галанца Томоса Романова Свана, а в нем дворник Федька Иванов Малого... (далее — аналогичный текст. — О.О., М.Я.);

двор московского немчина Ивана Елизарова, а владеет им иноземец Галанской земли Петр Володимеров, а в нем дворника нет” (л. 44 об.— 46 об.).

Все приведенные нами документы позволяют считать, что регламентированной, особой “немецкой слободы” как структурной единицы в составе территории Архангельского посада в конце XVI в. и на протяжении всего XVII в. в Архангельске не было оформлено, а среди иноземных дворов были как нетяглые, “белые” дворы иностранцев, так и тяглые иноземные дворы, хозяева которых купили свои подворья у местных жителей (или порой получили их в уплату за невозвращенную ссуду). Поскольку эти посадские дворы были тяглые, то и купленные “немцами” дворы автоматически становились также тяглыми.

Несомненно, поиски письменных документов, связанных с деятельностью голландских торговых людей, дипломатов, предпринимателей, позволят выявить новые данные в истории контактов Российского государства и Нидерландов, тем более что часть “тех” голландцев осела впоследствии в России. Пока что мы лишь отметим те факты, которые как бы лежат “на виду”.

Во-первых, это значительное количество голландских судов, прибывавших в Архангельский порт. Например, в 1613 и 1621 гг. в Архангельск приходило по 30 кораблей, а в 1630 г., когда посольство Бурха прибыло в Архангельск, на рейде стояло около 100 голландских судов 23. Голландские торговые люди встречаются на Холмогорских посадах, в Вологде, Ярославле. В 1667 г. в Коле на нижнем посаде записан “Галанские земли Амстердама города торговый иноземец Иван Носко” 24. По голландским документам хорошо известно о деятельности нидерландца Оливера [119] Брюнеля, который одним из первых голландцев был в Коле, Холмогорах 25; Ян фан де Балле по поручению Строгановых побывал за Уралом на Оби, потом на Печоре (он тоже в 1586 г. перенес свой амбар с Пудожемского устья в Архангельск) 26. Русско-голландские торговые связи в XVII в. — это пушки и стрелковое огнестрельное оружие, цветные металлы, пряности, вина и предметы роскоши, это приехавшие в Россию высококвалифицированные ремесленники, строители и кораблестроители.

Парадоксально, но факт: внутренняя структура Архангельска до сих пор еще слабо известна, несмотря на то, что источниковедческая база истории города насчитывает огромное количество письменных документов XVII—XVIII вв. Основное объяснение такому положению прежде всего следует искать, и в этом мы убеждены, в “натурной” сохранности “материала”: на древнейшей территории поселения доныне не сохранились первоначальные топонимы, закрепленные в современной микротопонимике Архангельска (даже такие, как “Пур-Наволок”, “город”, “монастырь”). Город их давно утратил. Однако главная причина сложившегося положения — относительная “молодость” городских структур, имевших самоназвание. Отсюда значительный динамизм развития поселенческой структуры Архангельска, постоянное расширение территории поселения за счет уездной земли, довольно позднее время формирования — самый конец XVIII — начало XIX в. Ибо еще в конце XVIII столетия считалось, что верхняя по течению Двины часть Архангельска “есть главная сего города часть”, Кузнечиха определялась как предместье города, заселенное вторым батальоном, а Соломбала как “второе предместие” (1782 г.) 27. Характерно, что часть Архангельского посада, непосредственно примыкавшая к Кузнечихе, довольно поздно сформировалась как часть Архангельского поселения. В 30-е гг. XVII в. земли в районе горы Кузнечихи были “...городовых посадских людей скотинная пастьба”, а в 1649 г. впервые упомянута церковь Успения Пресвятой Богородицы, которая в переписи 1673 г. обозначена “по конец посада на самом берегу” 28. В первые годы XVIII в. более активно формируется нижняя часть Архангельского посада — именно в этой части [120] и располагались иностранные дворы. В Строельной книге 1649—1650 гг. этот район описан так: “Да подле Двину реку по пригору от церкви Успения Пресвятой Богородицы обруб, истари была выгонная земля скотиной. На то лесное место и речками, и луг по горе Кузнецыху, и в боры, и подле Черную курью” 29. Местные топонимы: “Жабинский волок”, “Борок” (или “Борки”), “Сальный берег” — в этой части поселения также утратились. Дольше всех держался топоним, связанный с производственной деятельностью жителей этой части Архангельска, — “Сальный берег”. С середины XVII в. это место выглядело весьма своеобразно, так как рядом с жилыми постройками на дворах находились и сальные ямы (например, “изба и амбары да две ямы сальные в тыну”). От Гостиных дворов (точнее — от северного фасада Немецкого гостиного двора) и до Сального берега включительно территория Нижнего посада была застроена не только русскими дворами, здесь же селились и “немцы”. Стоявшая недалеко от Успенской церкви другая церковь — Во имя Воздвиженья Честного Креста — в начале 1670-х гг. оказалась “среди немец” и была продана за 60 р. успенскому священнику, который из церковного леса прирубил к Успенскому храму новый придел во имя Воздвиженья 30.

Настоящая работа является по существу кратким вступлением к группе документов начала XVIII столетия, состоящих преимущественно из челобитных и списков с купчих на дворовые места и пустые “болотенные места” в Архангельске 31. Сделанная подборка документов о голландцах представляет собой лишь часть довольно объемного сборника документов, связанных с формированием так называемой “Немецкой слободы”. Правда, для первого десятилетия XVIII столетия этот топоним представляется уже более законным, чем для предшествующего периода. В публикуемых нами документах упомянуты места расположения дворов и дворовых мест.

Первая группа: “...у Архангельского города по нижную сторону от гостиного каменного немецкого двора...” (1698 г., л. 5, 6 об.), “...у Архангельсково города по нижную сторону каменново немецкого гостина двора за рвом...” (1691 г., л. 100), “...на тяглой земле на Салнем берегу...” [121] (1695 г., л. 310), “...у Архангельского города на бору...” (1695 г., л. 36). Термин “Немецкая слобода” встречается и в документе 1694 г., помеченном октябрем: “...у Архангельского города в немецкой слободе...” (1694 г., л. 16, 16 об.). Относить употребление топонима “Немецкая слобода” к 1694 г. нет основания, потому что он употреблен в списке с купчей, в которой есть места пересказанные (то есть весь документ не переписан “слово в слово”).

Во второй группе документов, относящихся к началу XVIII в., топоним “Немецкая слобода” встречается уже довольно часто: “...у Архангельского города против немецкой слободы на мху...” (1708 г., л. 20 об.), “...у города Архангельского в немецкой слободе” (1711 г., л. 13 об. и др.). Хотя по-прежнему встречаются и другие топонимы: “...у Архангельского города на бору...” (1710 г., л. 34), “...у Архангельского города на бору в новопоставленной посадцкой слободе...” (1711 г., л. 70), “...у города Архангельского двор на Сальном берегу...” (1711 г., л. 35). Любопытны сведения двух купчих 1711 г.: “...у города Архангельского на Сальном берегу” иноземец приобрел двор вдобавок к двум, которые он еще в 1702 г. купил тоже на Сальном берегу (л. 175); и следующий документ: “Галанской земли торговый иноземец Аврам Николаев сын Тембоузин сказал: В прошлых годех куплены у меня три дворовых места, два в Немецкой слободе, а третье на Сальном берегу” (л. 175).

Таким образом, можно определенно говорить, что собственно Немецкая слобода, которая, несомненно, сформировалась к рубежу XVII—XVIII вв., занимала лишь часть большой территории, простирающейся от северного фаса Немецкого гостиного двора до Успенской Боровской церкви. Как видно из прилагаемых документов, в начале XVIII в. иноземные дворы уже распространяются “позади” самой Немецкой слободы, а также появляются и в самой нижней по течению Северной Двины части Архангелогородского посада — на Сальном берегу и на Бору, то есть осваиваются участки, довольно далеко расположенные от берега реки. Например, в 1696 г. “Галанской земли иноземец торговой Николай Иванов сын Ромсвинкель” купил у своего соотечественника Андрея Бодышки [122] “позади Немецкой слободы по нижную сторону гостина каменного немецкого двора двор свой”, который, как оказалось, уже был довольно плотно окружен другими иноземными дворами — “с речную сторону от двора иноземца анбурца Павла Пеля... с нижную сторону двор Галанской земли торгового иноземца Ивана Ферколена” (л. 5—6). Далее тот же Ромсвинкель бил челом о пустом месте — “болотистое место, ростет лес”, но рядом, “в межах” с тем местом уже были “двор и заплоты” иноземца Исака Киниуса (л. 7). Нет никаких сомнений, что дворы иноземцев у стен Архангельского города — это не просто временные пристанища на сезон “корабельного торжища” и для хранения товаров. В этих дворах жили семьи (в документах упомянуты жены, братья, племянники), что свидетельствует об определенном поселенческом характере этой части русского города.

Публикуемые документы представляют значительный интерес для исследования северного городского домостроительства и содержат весьма важные детали 32.

Это большой самостоятельный вопрос, он требует отдельного рассмотрения; пока что мы отметим лишь некоторые общие моменты. Во-первых, планировка и общий вид иноземного двора в Архангельске определялись древнерусскими домостроительными традициями, в основе лежал северорусский городской (посадский) жилищно-хозяйственный комплекс. Пространственное расположение такого комплекса диктовалось прежде всего конфигурациями и расположением дворовых участков (к концу XVII в. на Архангелогородском посаде уже четко формируется система улиц и переулков не только в первоначальных частях поселения, но в “нововыстовочных”), определенным соотношением поперечной части и “длинника” к улице или проезжей дороге. Безусловно, имелись значительные различия между размерами рядовых участков посадских жителей и иноземными дворищами — иностранцы могли себе позволить иметь очень большие по площади дворы, например: ширину участка 34 сажени, “длинник” 53 и 80 саж. (л. 6); при ширине “по лицу по проезжей улице 42 саж., “длинник” 71 саж. (л. 13); при ширине 50 саж. “длинник” 100 саж. (л. 14а); при ширине участка 50 саж. [123] “длинник” 200 саж. — то есть площадь двора более 4000 кв. м! Такие участки иностранцы “формировали” путем покупки соседних дворов или прикупки к двору соседней “пустой” земли. Рядовые посадские дворы имели более скромные площади: 7 саж. на 10 саж. (л. 9, 10 об.); 6 саж. на 15 саж. (л. 30) и соответствующее количество построек (“изба на подполье, сени на подсенье, в сенях два чюлана, баня, хлев, амбар, с воротами, сарай” (л. 30). Большая площадь иноземного двора объясняется еще и тем, что в нижней по течению реки части архангельского поселения еще простирались пустые участки, примыкавшие непосредственно к береговой застройке.

Во-вторых, набор построек двора, где хозяин — иностранец, отличается от приведенного выше описания рядового посадского дворового комплекса. Описания иноземных дворов есть в приведенных документах, поэтому обратим внимание лишь на два таких комплекса. В 1711 г. голландец Иван Ферколин (Ферколен) купил дворовое место “мерою того места поперег на лицо по проезжей улице сорок две сажени, в длину сто семьдесят одна сажень, позади поперег тритцать две сажени. Хоромного строения на том месте — шесть горниц, изба поваренная, приворотная изба, четыре анбара, баня, два погреба” (л. 13). В 1711 г. голландец Исак Михайлов сын Киниус имел двор “поперег по лицу тритцать сажен, в длину сто сорок две сажени, позади поперег сорок одна сажень, хоромного строения восмь горниц, поваренная изба, приворотная изба, пивоварня, три анбара, баня” (л. 19). Вот это обилие горниц, то есть приемных гостиных комнат и привычных для европейца комнат для жилья, отличает иноземные жилищно-хозяйственные комплексы от рядовых посадских, в то же время сближая их в некоторой степени с жилищем наиболее привилегированной части русского города, но рангом не ниже воеводского двора. Еще, пожалуй, такая деталь, как очень часто встречающаяся в иноземных дворовых комплексах пивоварня, характеризует быт голландцев (вероятно, и других иноземцев) в русском городе. К сожалению, в настоящее время мы не располагаем письменными документами с описанием интерьера голландского дома в Архангельске XVII—XVIII вв., но имеется описание хором [124] датчанина Петра Ферса, которые были в 1734 г. проданы за недоимку 33.

Двор датчанина стоял около каменного города, между другими иноземными дворами. В первой горнице, теплой, было 8 окон с подъемными стеклянными окончинами, отгорожено досками место для чулана (здесь стоял “шкап канторный ореховой с немецкими письмами”, сундук деревянный, “в нем письма немецкие печатные и письменные”), 7 картин “немецких разных в рамах”, 11 стульев английских, “плетеных соломой” кожаных, 9 стульев английских кожаных, “простых”, 5 стульев кожаных простых, 4 стола круглых, “ветхих под краскою”, а также разная посуда. По всей вероятности, эта горница выполняла функции гостиной. Рядом находилась вторая горница, в ней было три окна (около этой горницы находилась поварня). На дворе стояла “горница кладовая”, рядом с нею кладовой чулан. В составе хором “с приходу в сени на левую руку горница холодная”, в ней было четыре окна со стеклянными окончинами, и она, по-видимому, служила спальней. В сенях также были окна со стеклянными окончинами. Кроме этих построек, имелись две приворотные избы и сарай.

Несомненно, существование в структуре северорусского городского центра своеобразного западноевропейского микромира в лице Немецкой слободы и вообще иностранного поселенческого элемента, временная длительность контактов с этим микромиром — все это ставит перед исследователями интереснейшие проблемы изучения на данном материале взаимовлияний русской культуры с культурами Англии, Голландии, Германии в XVI—XVIII вв.

Публикуемые документы, на наш взгляд, интересны прежде всего как источник для изучения формирования иностранной поселенческой структуры в составе русского города (Немецкая слобода и иностранные дворы в составе оброчного посада) и для выявления наиболее полного списка имен иностранной колонии в Архангельске в первые два столетия его существования. Безусловно, сведения писцовых и переписных книг, которые мы привели, существенно дополняются публикуемыми нами челобитными и купчими. Однако использование данных русских письменных источников затруднено тем, что они содержат, естественно, [125] русскую транскрипцию иностранных имен, причем в одном и том же документе их написание может варьироваться, что, несомненно, затрудняет их сравнение со сведениями иностранных источников. Можно согласиться с тем, что необходим словарь-аналог, в который будут включены имена голландских купцов и их имена в русской транскрипции из русских письменных документов 34. Таким образом, сравнивать сведения русских и иностранных источников можно только после анализа русских письменных документов.

Публикуемые нами материалы любопытны еще и тем, что некоторые из них содержат подпись-автограф на родном для иностранца языке. Причем и подписи иноземцев на документах тоже требуют серьезного рассмотрения, так как подписи одного и того же иноземца в русских документах имеют различия, хотя и в деталях. Для примера можно указать на автографы голландца Николая Ромсвинкеля. Их в письменных документах насчитывается 6, но они отличаются друг от друга мелкими деталями.

Заканчивая наше вступление к публикуемой группе документов, подведем некоторые итоги.

Во-первых, поселенческий аспект. Формирование Немецкой слободы в составе поселенческой структуры позднесредневекового Архангельска — это развитие одной из существенных и первоначальных частей этого центра, один из историко-экономических итогов развития северного города в течение более чем столетия 35. Напомним, что развитие города на Пур-Наволоке имеет свою динамику и что вплоть до начала XIX в. территория между горой Кузнечихой и урочищем Бык насчитывала 1087 домов и представляла собой территорию Архангельска, то есть главную “сего города часть” (Атлас 1797 г.), а Кузнечиха — “предместье города, заселенное вторым батальоном Архангелогородского гарнизона” (насчитывала в то время 429 домов); Соломбала — “второе предместье города, с находящимся в нем Адмиралтейством” (насчитывала 716 домов). Поэтому для изучения микроструктуры Архангельского поселения очень важно знать, хотя бы приблизительно, общее количество иностранных дворов, в тот или иной период существовавших в городе. Это одна сторона поселенческого аспекта. Вторая сторона этого аспекта — [126] постепенное изменение характера самой структуры: от первоначального временного проживания иностранцев в Архангельске на время навигации и ярмарок (в зимнее время в этих дворах жили русские “дворники”) к долговременному или к постоянному проживанию, часто с семьями. Это повлекло за собой не только расширение самих дворовых жилищно-хозяйственных комплексов, но и привело к обустраиванию этих помещений на “свой лад”, к увеличению в них не только складских, но и жилых помещений. Второй аспект — процесс активного вторжения иных культур в русскую городскую культурную среду, постоянный процесс взаимодействия и взаимовлияния этих культур во время производственно-экономических и бытовых контактов.

Наконец, третий аспект — личностный, человеческий аспект, ибо носителями культуры и культурных традиций всегда являются конкретные люди. Таким образом, речь идет о реальных людях и их реальном вкладе в экономику и культуру поселения. Поэтому нам представляется очень важным выявление конкретных “иноземцев” из Голландии, Германии, Англии.

Несмотря на то, что в прилагаемых документах читатель найдет фамилии и имена “Галанской земли иноземцов”, мы предлагаем список голландцев, владевших домами и проживавших в Архангельске в 1708—1714 гг., то есть в период, к которому относятся прилагаемые документы.

Голландцы:

1. Андрей Андреев сын Бодышка (л. 1, 2, 14, 15, 16, 18 об.).

2. Иван Иванов сын Ферколин (л. 13, 13 об., 14), вариант — Ферколен (л. 2 об., 6 об.).

3. Николай Иванов сын Ромсвинкель (л. 4), варианты — Микулай (л. 5, 6, 6 об., 7 об.), Рохсвинкель (л. 2 об.).

4. Андрей Иванов сын Гоутман (л. 9), вариант — Гутман (л. 13 об.).

5. Исак Вилимов сын Ромелт (л. 16), в одном и том же документе встречены два варианта — Исак Рейнифилт и Исак Ромелт (л. 16 об.).

6. Исак Михайлов сын Киниус (л. 19), варианты — Кинсьюс (л. 19), Кеньюс (л. 20 об.). [127]

7. Иван Михайлов сын Янблуд (л. 30), варианты — Блуд (л. 31), Облуд (л. 31 об.), Анблуд (л. 34).

8. Николай Петров сын Шхунеман (л. 35).

9. Иван Яковлев сын Косей (л. 71).

10. Аврам Николаев сын Тембоузен (л. 154 об., 176), варианты — Микулаев (л. 178 об.), Тембоузин (л. 175).

11. Сара Николаева дочь, жена Аврама Корса (л. 175), она же — сестра Аврама Николаева сына Тембоузена.

12. Корнило Иванов сын Сторм (л. 80), вариант — Корнил (л. 81).

13. Еремий Логинов сын Шхунеман (л. 82), вариант — Шханеман (л. 83), в автографе — Герман Шхунеман.

14. Павел Елезарьев сын Избрант (л. 176).

15. Авдотья Балсырева дочь Избрантова (л. 165).

16. Елена Таблиева дочь Адамовская жена Петлина (л. 182), вариант — Олена Табеева дочь Путелига (л. 184 об.).

17. Табей Адамов сын Петлина (л. 182), вариант — Путелига.

18. Володимер Иевлев сын Эвоц (л. 182), дядя Табея.

19. Елизарий Елизарьев сын Блок (л. 182).

20. Михаил Всалимов сын Фетин (л. 183).

21. Андрей Андреев сын Элен (л. 183).

22. Катерина Матвеева дочь, жена Давыда Логинова (л. 36).

23. Иван Фанбасен (л. 2 об.).

24. Корнил Иевлев (л. 10 об.).

25. Иван Логинов сын (л. 16).

26. Десин Гоутевалов (л. 17 об.).

27. Андрюшка Бакир (л. 153).

28. Обрам Горгин (л. 153, 154).

29. Матвей Вахромеев (л. 178 об.).

30. Вдова Якопа Яковлева дочь (л. 71).

31. Иван Иванов (л. 49).

В представленном списке авторы попытались реконструировать на основе документов, где это было возможно, все три имени владельцев дворов (по списку № 1—22), остальные голландцы — владельцы дворов по письменным документам обозначены лишь двумя именами. [128] Любопытно, что в русских написаниях иноземных имен и фамилий разночтений больше в фамилиях, чем в именах.

Хочется надеяться, что публикуемые здесь документы привлекут внимание исследователей к изучению тех сторон истории и культуры Архангельска, о которых мы упомянули во введении.


Комментарии

1. Копанев А.И. Платежная книга Двинского уезда 1560 г. // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970. С. 518; Овсянников О.В. Промысловая “энциклопедия” конца XVIII в. // Культура Русского Севера. Л., 1988, С. 71—86; Архив С.-Петербургского филиала Института российской истории. Ф. 255. Оп. 1. Д. 15, 9; Косточкин В.В. Деревянный город Колы: Из истории русского оборонного зодчества конца XVI — начала XVII в. // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1958. Вып. 77. С. 200; Фруменков Г.Г. Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI—XVII веках. Архангельск, 1963. С. 15—17; Овсянников О.В. Из истории средневековых укреплений на Русском Севере // Искусство и культура древней Руси. Л., 1964. С. 164—173; Буров БЛ., Скопин В.В. О времени строительства крепости Соловецкого монастыря и ее зодчем монахе Трифоне // Памятники русской архитектуры и монументального искусства: Города, ансамбли, зодчие. М., 1985. С. 58.

2. Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. Л., 1937. С. 92; см. также: Вальдман К.Н. 1) Старинное становище и торг (XVI в.) на крайнем севере (Кегор-Вайда-губа) // Известия Всесоюзного Географического общества. 1968. Вып. 1. С. 52-58; 2) Кольский полуостров на картах XVI в. // Там же. Т. 94. Вып. 2. С. 139-149.

3. Носов Н.Е. 1) Русский город и русское купечество в XVI в. (к постановке вопроса) // Исследования по социально-политической истории России: Сб. статей памяти Б.А. Романова. Л., 1971. С. 153—173; 2) Опыт генеалогических изысканий по истории зарождения крестьянских торгово-промышленных капиталов в России (“лучшие люди” и “торговые мужики” двинских актов XVI в.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1958. Вып. 1. С. 243.

4. См.: Новожилов Ю.К. К вопросу об основании города Архангельска // Сборник историко-краеведческих статей (Ученые записки. Вып. 16). Архангельск, 1964. С. 193.

5. Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. СПб., 1792. С. 2.

6. РГАДА. Поместный приказ. Ф. 1209. Кн. 9. 128

7. РГАДА. Боярские и городовые книги. Ф. 137. Кн. 1.

8. РГАДА. Поместный Приказ. Ф. 1209. Кн. 15051.

9. Овсянников О.В. Холмогорский и Архангельский посады по писцовым и переписным книгам XVII в. // Материалы по истории Европейского Севера СССР (Северный археографический сборник. Вып. 1). Вологда, 1970. С. 197—211.

10. Цветаев Дм. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890. С. 140.

11. Овсянников О.В. Архангельский деревянный “город” XVI—XVII вв. // Краткие сообщения Института археологии. 1989. Вып. 195. С. 92—97.

12. Акты Лодомской церкви Архангельской епархии. СПб., 1908. С. 110.

13. Цветаев Дм. Протестантство и протестанты... С. 262.

14. ДАИ. СПб., 1857. Т. VI. С. 33.

15. Бакланова HJL Постройка нового гостиного двора в Москве в 1660—1665 гг. // Академику Б.Д. Грекову ко дню 70-летия. М., 1952. С. 190; Булкин В А., Лебедев Г.С., Сивак С.И., Штендер Г.М. Гостиный двор в Новгороде // Новгородский край... Л., 1984. С. 231—233; Овсянников О.В., Фирсова Л Д. Архангельские Гостиные дворы: Строительная история комплекса в XVII—XVIII вв. // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1990. М., 1992. С. 428—458.

16. ДАИ. Т. VI. С. 341 (о постройке в 1674 г. нового деревянного гостиного двора).

17. В 1694 г. якутским воеводам был дан наказ торговать только на гостином дворе, а “на жилецких дворех” не торговать, чтобы “таможенные пошлины не пропадали” // АИ. СПб., 1842. Т. V. С. 435.

18. АИ. Т. V. С. 520 (в 1699 г. в Нерчинске строится каменный гостиный двор).

19. Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф. 168. Д. 143 (в 1700 г. каменный гостиный двор строится в Иркутске “для поклажи нашего великого государя торговых людей товаров анбары”).

20. ДАИ. СПб., 1853. Т. V. С. 187.

21. Корд В. Очерк сношений Московского государства с Республикой Соединенных Нидерландов до 1631 г. // Сб. РИО. СПб., 1902. Т. 116. С. CCXLVIII.

22. Архив СПбФ ИРИ РАН. Колл. 11. Д. 122.

23. Отчет Альберта Бурха и Иогана фан Фелтдриля о посольстве их в Россию в 1630 и 1631 гг. с приложением Очерка сношений Московского государства с Республикою Соединенных Нидерландов до 1631 г. // Сб. РИО. Т. 116. С. CCLXXXVI.

24. ДАИ. Т. V. С. 174.

25. Отчет Альберта Бурха... С. XXX—XXXI.

26. Там же. С. XXXVI—LXXV.

27. Овсянников О.В. К топонимике и топографии старинного Архангельска // Вопросы топонимики Подвинья и Поморья. Архангельск. С. 58—60; Топографическое описание города Архангельского по запросам Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, а по указам Вологодского наместнического правления, сочинено под смотрением г. Архангелогородского обер коменданта, с помощью обоих архангелогородских магистратов, губернского и городового, трудами мещанина В.К. 1782 года // Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф. 36. Оп. 1. Д. 440. Л. 1—7 об.

28. Там же.

29. Там же. Колл. 11. Д. 122. Л. 50.

30. Сибирцев И. Исторические сведения из церковно-религиозного быта г. Архангельска в XVII и первой половине XVIII века. Архангельск, 1894. С. 33—36.

31. Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф. 10. Оп. 4. Д. 14.

32. О городском северном жилище XVI—XVII вв. см.: Рабинович М.Г. Русское жилище в XIII—XVII вв. // Древние жилища народов Восточной Европы. М., 1975; Громов Г.Г. Жилище // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. С. 182—201; Овсянников О.В. О некоторых компонентах северорусского жилища XVI—XVII вв. // Исследования по истории крестьянства Европейского Севера России: Межвузовский сборник научных трудов. Сыктывкар, 1980. С. 123—132.

33. ГААО. Ф. 1. Оп. 1. Т. 1. Д. 1703.

34. Аксютченко Ю.В., Брызгалов В.В. Имена голландских купцов в русских документах XVII столетия // II-я Международная школа-семинар “Экологические проблемы Европейского Севера” (1—6 сентября 1992 г.): Тезисы докладов. Архангельск, 1992. С. 208—210.

35. Овсянников О.В. 1) Архангельск как военный форпост России на Севере // Роль Архангельска в освоении Севера: (Тезисы докладов Всесоюзной конференции. Архангельск, июнь 1984 г.). Архангельск, 1984. С. 28—30; 2) Архангельский деревянный “городок” XVI—XVII вв. — форпост России в Беломорье // История и культура Архангельского Севера (досоветский период): Межвузовский сборник научных трудов. Вологда, 1986. С. 37— 59; 3) К топонимике и топографии старинного Архангельска. С. 55—112; Овсянников О.В., Фирсова Л.Д. Архангельские Гостиные дворы. Строительная история комплекса в XVII—XVIII вв.

Текст воспроизведен по изданию: Голландцы. “Немецкая слобода” в Архангельске XVII—XVIII вв. // Архангельск в XVIII веке. СПб. Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ. 1997

© текст - Беспятых Ю. Н. 1997
© сетевая версия - Тhietmar. 2006
© OCR - Abakanovich 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ. 1997