СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Расходная книга Патриаршего Приказа кушаньям, подававшимся Патриарху Адриану и разного чина лицам с сентября 1698 по август 1699 года.
Издание И. А. Вахрамеева. Москва. 1890.

Подлинная рукопись, с которой напечатана «Расходная книга» принадлежит Археографической комиссии.

В этом «памятнике» последний Московский патриарх представляется нам пред будущим первым императором, Петром Великим, в самом скромном положении. Это уже далеко не всемогущий патриарх Филарет, управлявший московским государством при своем сыне, царе Михаиле Феодоровиче. Это, тем более, и не грозный патриарх Никон. Нет о них и помина! Последний старец, занявший в последний раз патриаршеское место «на Москве», обнаруживает свою власть при самой печальной для него обстановке: он может только располагать, так или иначе, своею трапезой; он имеет право чрез своих ближайших слуг распорядиться монашеским угощением для тех или других лиц: кого наградит «огнивой в ухе», кому даст «полголовы осетрии», — все так и будет. Затем, как видно из рукописи, даже относительно рыбной пищи «господин святейший кир Адриан, архиепископ московский и всея России и всех северных стран Патриарх», должен был подчиняться, до некоторой степени, условиям своего времени: кормить тех, а не иных. Он обязан был лакомить и казаков, и Петровскую солдатчину, силу которой вполне сознавали, вместе, с патриархом, его ближайшие служители и сотрудники: казначей монах Тихон Макарьевский, дворцового [492] приказа судия монах, Иосиф Булгаков, и многие подьячие, близкие к столу московского патриарха и обязанные вести «записи» точно и подробно о качестве и количестве всех «явств» (или «еств»), употребленных при столе московского патриарха.

Обыкновенно (по свидетельству рукописи) владыка кушал в своей келье; редко замечается, чтобы он угощался «в столовой с гостьми». В числе таких дней, когда у патриарха пировали «власти», был и новый год — 1 сентября, по тогдашнему календарю. Стол, по тогдашнему обычаю, начался с «папошников»; затем у гостеприимного патриарха появилась икра белой рыбицы и «прикрошка тельная»: так называлось лакомое рыбное блюдо, приготовленное в роде котлет, далее следовали: стерляжий присол, щуки, окуни, лини, рыбьи потроха, огнива в ухе, кавардак (нечто в роде окрошки из разных рыб), уха щучья, каша из семги, просольная белужина, полголовы осетра, сбитень, яишница, зернистая икра, вязига под хреном, осетриная прикрошка, паровые судаки, лещи, язи, стерляди, пироги подовые (т. е. приготовленные из подового теста) и т. д.; вообще — более 35 блюд.

«Царские» праздники сопровождались также изрядным угощением. Так, например, 18-20 сентября 1698 года (тогда это число пришлось в воскресенье) «для празднества ангела благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны и для поставления Иосифа, митрополита Псковского», ровно 40 кушаньев подано было святейшему патриарху в его келью, и, между прочим, «щуки-гвоски ростовские». 17 марта, когда праздновался ангел благоверного царевича и великого князя Алексея Петровича, скушано только 22 блюда. Такое ограничение числа блюд, впрочем, не следует отнести к желанию патриарха уменьшить значение царевича Алексея Петровича: тогда это был только семилетний ребенок и о плачевной судьбе его никто, даже сам святейший патриарх, не мог предвидеть; а вкушал он гораздо умереннее единственно потому, что означенный день пришелся на пятницу четвертой недели великого поста, когда не позволялось патриархом готовить ничего рыбного. Почти весь стол ограничивался грибными кушаньями. Любопытно перечисление их: за папошником следовали три пирога «долгие» с грибами; затем: пирог круглый с маленькими грибами, два пирожка с груздями, блюдо пирогов «на троицкое дело», грибы холодные под хреном, грузди холодные с маслом, грузди гретые с соком, да с маслом, грибы гретые маленькие с луком, рыжики гретые с маслом, капуста шатковая с грибами, галушки грибяные, два «наряда» грибов в тесте...

Угощение именитых людей, как и в настоящее время, входило в круг обязанностей монашеского начальства, обязанностей, обусловленных, конечно, не гражданскими законами, а приличием, уставами тогдашнего этикета. Стольник, или боярин, или князь (имя рек) отправляли на патриарший двор нечто от избытка своего, например: заморское виноградное вино, редкие фрукты, бархат и атлас; естественно, что и святейший патриарх не желал остаться в долгу пред жертвователями и отплачивал им, по пословице: «чем богат, тем и рад», а богат он был особенно рыбным столом.

Заведение воронежской верфи, по указу Петра Первого, стоило последнему московскому патриарху изрядных издержек; о денежных расходах, [493] конечно не упоминается; но за то, начиная с конца 1698 года, беспрестанно, почти каждодневно, патриарший летописец заносит тот или другой расход на кормеж православной рати, собиравшейся к поход под Азов, чрез Воронеж. Шли туда из Москвы дворяне и солдаты: каждого нужно было накормить в пути-дороге рыбою. Если мы проследим хоть один месяц (декабрь 1699 г.), то увидим, что означенный «поход» истощал весьма патриаршую «рыбную» казну. Вот доказательства: 5-го декабря патриарх должен был, на время, растаться с своим доверенным любимцем Баскаковым. С ним он отправил, по росписи, массу всякой рыбины: 7 белуг, 5 осетров и проч.; сверх того, повезли не мало в Воронеж «хлебов братских», соли, луку, конопляного масла; не были забыты и лакомства с приправами: мед, шафран, изюм. В тот же день, по царскому указу, поехали на службу в Воронеж патриаршие дворяне Данило Прокофьевич Рагозин да Гаврило Прокофьевич Лопухин; им также не отказал патриарх в подачке с своего стола, велев подать каждому из них по белуге, осетру и «отборной» семге, не считая другого напутственного угощения. Вскоре, именно 9-го декабря, опять отправились в Воронеж дворяне, сколько же их было не известно; видно лишь, что с ними отпустили 10 белуг мерных, 20 осетров, 2 пуда икры и проч. Менее, чем через неделю опять отпущено дворянам: 5 белуг и 10 осетров, да конюхам «которым быть на Воронеже», 20 осетров, 10 пудов соли, 36 хлебов, 2 пуда икры «армейской», сверх того, вместо 20 чалбушев (?) белужьих те же конюхи получили еще 15 осетров. Вообще, оказывается, что поход под Авов не дешево обошелся его святейшеству и дворянам. Кроме этого, занимали немаловажное место «нищие», их кормили каждый день, но в ограниченном числе, по числу апостолов, т. е. не более и не менее 12 человек; все-таки в год число порций составляло более 4 000. Затем, кроме великопостных, особо строго соблюдаемых дней, отпускалась обильная пища «на двор», т. е. архиерейским дворянам, певчим, как патриаршим, так и других владык, архимандритов и игуменов, бывших на поклонении у патриарха, по делам личным или касавшимся их обителей. Конечно, кормили не без разбора.

Кроме этого, документы заключают в себе точные сведения относительно числа богодельщиков, получавших кормовые пособия от патриарха. Оказывается, что в конце XVII столетия давался корм следующим богодельням: 1) состоявшей при Моисеевском девичьем монастыре — на 100 человек; 2) Введенской на 20 человек; 3) Покровской на 100 человек; 4) Кировской на 80 и 5) Куложской на 100 «вдов и девочек»; всего призревалось 400 человек. Все эти бедные люди питались постоянно от стола патриарха, но он давал им иногда улучшенный корм, ради праздников. Бывали случаи, хотя и не часто, что патриарх жаловал «ради пожарного раззорения», но такие подачки не отличались особенною щедростию, потому что просители состояли, конечно, из мелкого люда, можно было накормить десятки таких несчастных тем самым количеством пищи, какое следовало к столу, например одного Меншикова. Знаменитый любимец Петра I, тогда еще не князь и не герцог Ингерманладский, Александр Данилович Меншиков значится в этих документах в числе лиц «зело» угощаемых патриархом, который 23 [494] сентября 1699 года отпустил сему будущему «полудержавному властелину» тешу виноградную добрую, косяк хрящевый виноградный, два пуда икры паюсной, пятьдесят тешек безукосных, связку отборной визиги, и ведро кавардаку, а думный дьяк Никита Моисеевич Зотов заставлял тоже лакомить себя тешами виноградными, косяками хрящевыми, целыми пудами паюсной икры и связками визиги. Бедный патриах Адриан! Он и не подозревал, что вскоре после его кончины, этот самый Зотов будет глумиться над священными процессиями. Но если бы патриарх Адриан и дожил до того времени, когда Зотов изображал из себя председателя «всепъянейшего собора», — то, вероятно, и тогда бы святейший московский патриарх продолжал кормить и поить русского Фальстафа. Спорить тогда было не под силу благочестивому старому монаху. Он должен был ковать железные цепи для военных галер и платить за эту работу кузнецам белугою, осетрами и икрой, в то самое время, когда цивилизация ковала другие цепи, чтобы заключить в них старую Русь.

К книге приложен указатель личный и географический и перечень кушаньев, которые в настоящее время вышли из всеобщего употребления и могущие обратить на себя внимание по особенностям своего названия.

А. К.