-

Флор Минаев,

донской войсковой атаман.

Много достойных людей представляет История Донского Войска, столько времени верою и правдою знаменующего свое служение Русскому Престолу. Многие из войсковых его атаманов приобрели себе громкую славу; но между всеми ими едва ли кто пользовался такою любовию, уважением и довереностью своих соотчичей и нашего Правительства, как со временник Царя Алексея Михаиловича и Петра Великого, преобразователь Донского быта, Флор Минаев.

Сохранять на бумаге и передавать потомству свои деяния и подвиги не далось в удел предкам нынешних Донцев. Добывая себе по [269] живу и современную славу острием копья и сабли, они не помышляли о том, чтобы заслужить известность у потомства. Их занимало одно настоящее, и потому напрасно бы стали мы искать сведении о Минаеве до того времени, когда его дела вошли в ваши Русские акты.

Прославленное у со временников и еще поныне не совсем умершее в потомстве, имя Флора Минаева в первый раз является не на светлых страницах Истории. Мы находим его впервые между атаманами, сопровождавшими, в 1670 году, из Царицына в Черкасск, несметную добычу, награбленную Стенькою Разиным в Астрахани. Участие преступное, но вольное или невольное было оно, не известно. Вспомнив, что прогулки: «на Волгу-матушку, иль на море Хвалынское, рыбки половить», считались тогда у Донцев делом обыкновенным, удальством позволительным, не станем слишком строго судить тех, которые на этом поприще увлекались общим мнением и общим стремлением. Еслибы Минаев был сообщником злодейств Разина, то, без сомнения не ушел бы от участи, постигшей этого изверга и его товарищей. Напротив, вскоре после их казни, мы видим его в уважении у своих и в чести у Русского Правительства.

В 1672 году, когда Россия была во вражде с Турциею и Крымским Ханом, Царь Алексей Михаилович, грамотою от 5-го Ноября, на имя [270] всего Донского Войска, между прочим писал: «А о походе под Крымские Улусы, также и на Черное Море, каким обычаем идти, и о присылке знающих людей к те походы к вам атаманам и казакам, в Нашей Векикого Государя грамоте писано с толмачем Иваном Кучумовым, а велено прислать двух или трех человек, а именно Михаилу Самарина, Фрола Минаева, Родиона Осипова, или из них которого одного человека, а с ним двух человек казаков, таких же знающих людей, чтоб в оба пути морем и сухим путем ход знали». Содержание этой грамоты ясно показывает, что до нее Минаев не раз хаживал против Крымцев, сухопутно и водою, и что он пользовался известностью при Дворе.

По получении на Дону Царской грамоты, отправлены были в Москву: выборный или выбранный Атаман Минаев, и с ним один ясаул и несколько казаков. Царь Алексей Михаилович принял Минаева весьма милостиво, угощал его обеденным столом, беседовал с ним о делах Азовских и Крымских, и, между прочим, в начале 1673 года, пригласил его с собою на Ваганково, на травлю медведей и на смотр артиллерии «смотреть, как будут стреляти из пушек и из гранатов ¹». [271]

В следствие свидания Минаева с Государем, летом 1674 года, Стольник Князь Хованский и Воевода Хитрово, первый из Тамбова сухим путем, а второй из Воронежа, Доном, на судах, с Русскою ратью, Донскими и Запорожскими Казаками, Калмыками и Ногайскими Татарами, ходили под Азов и в Крым. Минаев лично находился с Хитрово; чем кончился поход, неизвестно. [272]

В 1675 году, Минаев, по приказанию Донского Атамана Самарина, в качестве выборного Походного Атамана быв посылан, с значительным отрядом, на покрепление Князя Черкасского, повел его в Крым, не обыкновенным путем через Перекоп, а там, где их вовсе не ожидали: по Арабатской Косе, и оттуда через Сивашь, или Гнилое Море. Проникнув в Крым, Князь Черкасский и Минаев взяли приступом большой Татарской стан, сожгли многие селения, выдержали жестокий и неровный бой с тремя Крымскими Султанами, и, почти не понеся урона, возвратились обремененные богатою добычею. В следующие два года, Минаев подвизался под Азовым, и громил на море [273] Турецкие суда. В 1680, он уже был Войсковым Атаманом, и отмщая Азовским Туркам за вторжения их с Черкесами, Ногайцами и Крымцами в Русские пределы посылал в Азовское Море казаков, которые взяли много Турецких судов и сожгли несколько приморских селении. В 1682, Минаев приводил Донское Войско к присяге Царям Иоанну и Петру, и в этом же году, Крымский Хан Мурад Гирей присылал в Черкаск нарочного, с жалобою на разорение Донцами Ханского Юрта в Крыму, и с угрозою отмстить за это опустошением всех Донских Станиц. Минаев отвечал Хану следующею любопытною отпискою: «Не мы, Донские Казаки, а из Улуса Солом-Серена дикие Калмыки шатырь-кошки твой Ханский юрт разорили, и много животины и всякого полону отогнали. Мы уже верно знаем и неоднократно о том к тебе писали, что твои Крымские Татары и Ногайцы, вместе с Сюиновыми Азовского Бея ратными людьми, но всякий год, и во время мира, под нашими Украинскими и казачьими городками многие разорения чинят. Если не уймешь их, и мы молчать не будем. В ответ же на угрозы твои, что если мы взятое твое за Перекопом и в иных местах не пришлем, то ты, Хан Мурат, пришлешь к нам твоих зипунников, один отряд за другим, и всем нашим тридцати двум городкам покою не [274] дашь: ни весною, ни летом, ни осенью, ни зимою, а и сам ты, Хан Мурат-Гирей, с великою ратию и большим собранием прийдешь к нам зимним путем по льду: зачем тебе так далеко забиваться? Мы люди не богатые; стад конских и животинных у нас мало; городки наши не корыстны, оплетены плетнями, обвешанными терном, а добывать их надобно твердыми головами, на посечение которых, как тебе ведомо, у нас есть сильные руки, острые сабли и меткие пищали. Побереги здоровье: не ходи.»

Готовый отразить Хана, храбрый Атаман в то же время сторожил от него наши полуденные пределы, а в 1687 году, во время похода Князя Голицына в Крым, сопутствуя ему с тремя тысячами конных казаков, разбил Татарский юрт, и несколько сот человек положил на месте. Особенно важную услугу оказал он России, в следующем году, разбитием и рассеянием опасных скопищ раскольников и беглецов с Дона и из Украйны, которые, под главным предводительством попа Досифея и казака Ивашки Зайца, укрепились в разных местах, по рекам Куме, Медведице и Волге, и даже доходили до Тамбова. Раскольников из Великороссиян и мятежных Украинцев Минаев предал в руки Правительства, а с казаками управился сам, по приговорам войскового круга: кого утопив в реке, кого [275] повесив, а кого наказав телесно. Едва успел он окончить эту расправу, как узнал, под рукою, что бывший с разбитыми мятежниками в сношениях Азовский Паша сбирается пройти в Украйну, и там, соединясь с недовольными, при содействии Крымского Хана, в расплох напасть на наши южные области. Собрав наскоро до трех тысяч казаков, Минаев явился с ними в виду Азова, к неописанному изумлению Татар и Турок, и заградив им путь, уничтожил их намерение. Похвальная грамота от имени обоих Царей была наградою этих новых заслуг Минаева и его войска.

В 1689 году, во время вторичного похода Голицына в Крым, Минаев содействовал ему со стороны моря, и лично участвовал во взятии многих неприятельских судов. В следующие четыре года он постоянно посылал казаков на сухопутные и морские поиски, которые, по обыкновению, все увенчались успехом, а в 1694 ездил в Москву, был допущен до Иоанна и Петра, и исходатайствовал у них разные милости для Донского Войска. В 1695, во время первого похода Петра Великого под Азов, Минаев был ему одним из самых деятельных и самых полезных сотрудников. Казаки его доставали языков, от которых получались сведения об Азове: они же делали обозрения [276] крепости, охраняли лагери сухопутных войск, участвовали в отражении вылазок, и под конец осады взяли приступом отдельную укрепленную башню, стоявшую по берегу Дона, выше Азова, и называвшуюся каланчею. Царь, во всех важных случаях осады советовавшийся с Минаевым, пред лицем всей армии благодарил его за эту первую в свое царствование победу; велел совершить за нее благодарственное молебствие, и торжествовал ее пушечною пальбою. В 1696 году, Минаев с своими казаками участвовал во вторичной осаде Азова, и участвовал блистательно. Известив Государя, что Турецкий флот прибыл к крепости с подкреплением, Минаев, на одной лодке, рука об руку с Петром, ездил осматривать положение неприятельских судов, и вслед за тем, лично предводя казаками, почти совсем истребил флот Турок. Эта победа, бывшая громовым ударом для осажденных и весьма облегчившая ход осады, была первая, одержанная на море оружием Петра Великого. Таким образом, Минаеву принадлежит честь первой сухопутной и первой морской победы в царствование бессмертного Преобразователя России. Чрез несколько недели после побоища на море, доставившего Донцам добычу несметную, они, вместе с Запорожцами, решили судьбу Азова, взяв приступом два из его бастионов, и твердо засев в [277] них. Это происходило 17-го Июля; 19-го, устрашенный гарнизон очистил крепость.

Неизвестно как наградил Петр заслуги Минаева, одного из главнейших виновников взятия Азова, этого ключа к нашему владычеству на Черном Море.

Прошло около трех лет со времени завоевания Азова, когда Петр Великий, возвратясь из первого своего заграничного путешествия, приехал в Воронеж осмотреть флот, построенный там в его отсутствие, и в первый раз вывесть его в море, для эволюций и устрашения Турок. 22-го Мая 1699 года, когда этот флот, спускаясь вниз по Дону, поравнялся с Черкасском, Минаев ездил к Царю на корабль с поздравлением, был обласкан Петром, и когда возвращался к берегу, в честь его было сделано по девяти выстрелов из всех орудий флота. Так честил Петр Великий своего сотрудника по первым военным действиям против Турок.

Покорение Азова, столько ознаменованное участием Донских Казаков, невольно стеснило их положение, лишив их средства наживаться поисками на берегах и водах Азовского Моря. Азов и соседственные с ним места, сделавшись Русским владением, уже перестали быть целию для удальства и наездничества Донцев. По этому, вероятно, обстоятельству была [278] сложена следующая старинная песня, в которой имя Флора Минаева играет главную роль:

«Приуныли, приутихли на Дону Донски да козаки,
А Яицкие, Донские, Запорожские,
А и почем они уныли?
Потому они приуныли, на Дону Донски да козаки,
Ах! что взял у них Государь-Царь Азов город,
Со тремя с теми со малыми с пригородками,
А и со славною со Кубаньей, с крепким Лютиком.
А во славном да во Черкасском во земляном городке
А стоит у казаков золотой бунчуг,
А на бунчуге стоит чуден золот крест,
А перед крестом туто стоит Войсковой их Атаман,
А по имени ли Флор сын Мииаевич.
Ко кресту тут собиралися Донски казаки,
А и Донские, Гребенские, Запорожски хохлачи;
Становились молодцы во единой войсковой круг,
Середи круга стоит Войсковой Атаман,
А по имени ли Флор сын Минаевич,
Атаман речи говорил, будто в трубу трубил:
А и вы, братцы, козаки, вы Яицкие, Донски, Запорожские,
Пособите мне Атаману вы думу думати,
Челобитну ли нам писати, Государю подавать?
Самому ли мне Атаману в Москву ехати?
Перемирье бы нам взять перед самим Царем:
Залегли пути дороги за сине море гулять,
Еще от вора от Васьки от Г..... с детьми,
Залегли пути дороги за сине море,
А и не стало нам добычи на синем море,
И на тихом Дону на Иваныче».
И поехал Атаман в каменну Москву,
Еще будет Атаман в каменной Москве, [279]
Поклонился Государю о праву руку,
Сквозь слезы он словечко едва выговорил:
«Ах ты свет наш, надежа, благоверный Царь!
А и грозен, сударь, Петр Алексеевич!
Прикажи нам на Дону чем кормитися,
Залегли пути дорожки за сине море гуляти», и пр.

Продолжение этой песни нам неизвестно, хотя оно и существует в списках, но без конца, и с такими пропусками, что не представляет смысла.

Минаев, в течение слишком сорока лет, сряду, более двадцати раз был избираем сперва в Походные, а потом в Войсковые Атаманы, и за заслуги свои получил, в разные времена, от Царей: Алексея Михайловича и Феодора, Иоанна и Петра Алексеевичей более двадцати серебрянных и золотых ковшей, не считая других подарков. Казаки повиновались ему безусловно, и самые храбрые из них вменяли себе в большую честь и награду, если Флор Минаевич из своих рук давал им выпить кубок или кружку меду. Слуги его, набранные из пленных Турок и Татар, любили его до обожания, называя не иначе, как отцем своим. Дом его, самый обширный и богатый на Дону, был внутри украшен богатыми коврами, оружием и царскими дарами. Русские воеводы и чиновники, Турецкие наши и аги, Татарские мурзы и Горские Князья приезжали к Минаеву, то по [280] делам, то с изъявлением дружбы и почтения, и были им угощаемы, как говорится, на славу. Гостеприимство его не знало пределов. Бывав несколько раз в Москве, он перенял у Русских бояр многое из их быта и образа жизни, и первый на Дону допустил в общества присутствие женщин. Всех преемников Минаева обыкновенно называли у нас, в личных разговорах и в письменных сношениях, просто: Иван Семенов, Корнилий Яковлев, и т. д. Минаев был первый, к отчеству которого начали прибавлять ич, называя его Флор Минаич или Флор Минаевич. Пример этому подал сам Петр Великий, при приеме Минаева, всегда целовавший его в голову и сажавший подле или близко себя. Вообще атаманство Минаева, ознаменованное приметным умягчением нравов и началом гражданственности на Дону, составляет в Истории Донского Войска эпоху, заслуживающую подробного описания.

Время кончины Флора Минаева в точности не известно; но, по всем соображениям, должно полагать, что она последовала в исходе 1699 или в самом начале 1700 года, около того же времени, как Петр Великий лишился и прочих, главных своих сподвижников: Шеина, Гордона и Лефорта.

Комментарии

1. Для любопытства приводим отзыв Минаева об этом смотре, сохранившийся в дедах того времени:

«После травли Атаман Фрол Миняев (Так иногда писали его в официяльных бумагах; но настоящее его имя было Флор Минаев, т. е. Флор, сын Мины. Минаев собственно было отчество, а не фамилия) говорил, чтобы пушек, которые стоят по Ваганковым за дворами ему Атаману и ясаулу и казакам немногим посмотреть. 11 подьячий с Атаманом и с ясаулом и казаков два человека к тем пушкам ходили. И Атаман смотрев Галанок (Т. е. пушки, отлитые в Голландии и оттуда привезенные в Россию) и многих пушек что на стайках, хвалил их и говорил, что хорошего мастерства и на Голанках прочитал надписи сколько пушки и ядра к ним весу. И говорил Атаман: подлинно де пушки стенобитные и чает-де те пушки укажет Великий Государь послать с Думным Дворянином к ним на Дон: каковы-де ни крепки Азовские стены, от тех пушек затрясутся; а им де те пушки будут великая опора. А как учали из меньших пушек, что на стайках, и из Галанок стрелять по цели, и Атаман говорил чтоб ему, и с казаки, к тем пушкам подступить ближе; и пришел к пушкам стрельбы смотрели и пушки и пушкарей хвалили, и говорил Атаман: к таким де большим пушкам надобно под Азов и пушкарей Московских. А как учали стрелять из меньших гранат, и Атаман и казаки те гранаты зело хвалили. И говорил де Атаман: есть де под Азовым слободы из города выпускные и называются Газы, и если де изволит Государь таких гранат под Азов, чают де они, что за помощиею Божиею и Его Государским и Наследников Его Государским счастьем, в один, час те слободы теми гранаты выбьют и выжгут, и от тех де слобод и в городе зажжется, и поруха (т. е. вред) городу будет. А как учали стрелять из больших гранат, и Атаман де и казаки тем гранатам зело удивились, такой де стрельбы как родились и доныне не слыхали. И говорил Атаман: если де изволит Великий Государь таких мастеров под Азов послать и такие гранаты под Азовым учинить, надеясь де, он говорит, что вскоре от таких гранатных выстрелов Азовцы чрез город руки свои подадут; а в Азове де житьи поделаны камышные, и как загорятся, то и людям от них будет тесно.»

Текст воспроизведен по изданию: Флор Минаев, донской войсковой атаман // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 63. № 251. 1846