-

Из Костромы. В прошедшие каникулы я имел удовольствие посетить; с археологическою целию, некоторые монастыри и города здешней (Костромской) губ. Зная глубокое уважение ваше ко всему древне-Русскому, я почитаю не излишним сообщить вам о древностях, ¹ виденных и частию приобретенных мною во время этой погадки. Если найдете вы, милостивый государь, заметки мои достойными занять место в вашем журнал то я с полною готовностию постараюсь сообщать вам подобные и на будущее время.

На первый раз коснусь г. Буя, монастырей Железноборовского и Городецкого и Чухломы.

В Буйском Благовещенском соборе сохранились три древние иконы, длиною 7-ми, а шириною около 6-ти вершков: первая Смоленской Божией Матери, вторая Владимирския, третия — явление Пресвятой Богородицы Преподобному Сергию,— все в серебряных позолоченных ризах с такими же венцами. На двух первых назади, внизу, подписано чернилами: «Князь Великий Иван Васильевичь всея Русии»; а на третьей там же и чернилами же: «Государь Князь Великий Иван Васильевичь всея Русии». Впрочем из трех подписей вполне сохранилась только одна, прочие [124] значительно повредились. Подписи сии, кажется, принадлежат Иоанну Грозному; по крайней мере на подписи, вполне сохранявшейся, рука точно такая, какую видал я на грамотах этого Государя ². Город Буй расположен при слиянии реки Вексы, вытекающей из Галичского озера, с Костромою, основан, как видно из Истории Карамзина (том VIII примеч. 66) ³, по прошению жителей Костромских волостей, в малолетство Иоанна Грозного (в 1535 г.), Еленою Глинскою, конечно с тою целию, чтобы положить оплот набегам Татар, как на волости, лежащие по означенным рекам, так и на города Галич и Соль-Галич. Самая крепость находилась на мысе, образуемом этими реками; глубокий ров ее и доселе соединяет их и в весеннее время наполняется водою. Ныне тут Собор и присутственные места. Не сохранилось известий, когда и как поступили означенные иконы в Собор, но, вероятно, Царь Грозный прислал их вскоре после того, когда в крепости была построена церковь. Граждане издавна питают к ним особенное уважение. Из двух столбцов, хранящихся в соборном архиве, видно, что в 1609 году приходили в Буй «Польские и Литовские люди и Русские воры», и сожгли бывшую там церковь Св. Мученицы Параскевы. Ныне на месте ее находится деревянная часовня.

В Железноборовском монастыре, отстоящем от города Буя верстах в 17-ти по дороге к Костроме, в холодной церкви, в пределе Преподобного Иакова-Железноборовского, против раки его, имеется древний образ сего святого, длиною 6-ти четвертей с половиною, шириною в 1-н аршин с вершком; прежде он был обложен, как видно, басенным серебром, а ныне украшен аппликовою отбеленною ризою. На серебряной небольшой бланке, прибитой к левому полю этого образа, выбита следующая надпись: «лета 7140-го (1632) украшен сий чюдотворный образ мвогогрешным князем Ондреем, а прежь мое имя Алексей Голицын». На месячной минее за Август, писанной полууставом в 1541 году «рукою многогрешною дьяка Софрония на Железном ж борку», на обороте первого белового листа написано древнею рукою: «лета 7090 (1582), Енваря 14 день, приежал государевой посланик с милостиною Федор [125] Петроввичь Окинфеев, по Царевичь по Иване Ивавовичь всея Руси, 10 рублев денег, при Мисаиле строителе, да при келаре Перфирье и при казначее Осифе и при Онтоние старце». — Верстах в трех от монастыря, в часовне, находящейся при Костромской дороге, сохранился древний подсвечник; — это круглый, деревянный, выкрашенный разными красками столбик, вышиною в полтора аршина, а в окружности 1 аршин, с углублением с верхней стороны. Кругом его вверху, по черному фону, написано белыми, очень крупными и чрезвычайно искусными, полууставными; заглавными литерами следующее: «лета 7121 (1613) Апреля в 1, поставил сей подсвечник в дом Рожества Иоанна Предотечи старец Иасаф». — Из истории Карамзина (том XI 1824 года, стр. 124 и примеч. 196) видно, что в Железноборовском мовастыре жил несколько времени Григорий Отрепьев ⁴. В монастырском синодике, списанном в 1765 г. «с ветхаго синодика», записаны родственники дяди его — Смирнаго-Отрепьева: схимонахи Евфимий и Никита и схимонахиня София; Но самозванец, сделавшись Царем, не благоволил к этому монастырю, как видно из следующего обстоятельства, заимствованного мною из самых верных документов. В 1600 году, по завещанию Петра Васильевича Годунова, женою его Анною Михайловною были отданы в этот монастырь четыре деревня с крестьянами и со всеми угодьями. Отрепьев, отнимая у Годуновых вотчины (факт, кажется, незамеченный Карамзиным), взял я эти деревни, не смотря, что они были пожертвованы монастырю, и роздал разным лицам ⁵. [126]

Особенно рад я открытию, сделанному мною в Чухломском Городецком Аврамиевом монастыре. В левой стене Покровской церкви этого монастыря, начатой строением в 1608, а оконченной в 1632 году, найден мною камень с надписью, которая была уже затерта штукатуркою. Промыв штукатурку, я увидел, что на этом месте погребена сестра первой жены Царя Михаила Феодоровича — Марии Владимировны, княжна Елена Владимировна Долгорукая. Первые слова сей надписи попортились, потому прочесть их было очень трудно; в этом помогла мне заметка в синодике против роду Долгоруковых. Вот надпись слово в слово: «лета 7141 (1633) году, месеца Септемврия в 6-й день, на память воспоминание Чюдеси Архистратига Михаила, иже в Колосаех, в ночи против 7-го числа, преставися Боярина Князя Володимера Тимофеевича Долгорукова дочь, раба Божия, Княжна Елена Володимеровна; положена в Галицком уезде, Городецком монастыре, в Соборной церкви у Покрова Пресвятыя Богородицы и Чюдотворца Аврамия на Городце (далее, вероятно, пропущено слово сестра) Марие Владимировне, что была за Государем Царем и Великим Князем Михаилом Феодоровичем всея Русии». В ризнице монастырской, хранится напрестольный крест в серебряном окладе, пожертвованный в монастырь князем Иваном Шуйским в 1629 г., с таковою вычеканенною надписью «лета 7137 году, в месяце Июле сделан сий крест и дан в пречестную и великую обитель Пречистыя Богородицы Покрова и Преподобного Авраамия Городецкого в Галицком уезде на Чюхлому; а дал князь Иван Шуйской, и им за князя Ивана и за его Княгиню Марьфу Бога молить, покамест оне живы; а как Бог по души их сошлет, и им поминать их в повседневном поминание и в сенодики написать». В одном из синодиков этой обители, писанном в XVII ст., записано потомство Феодора Бяконта — отца Святителя Алексия Митрополита Московскаго, с означением в последовательном порядке того, кто от кого происходил, а иногда — где служил и где умер. Документ этот у меня выписан целиком, и, кажется, имеет полную достоверность, потому что написан, как можно думать, потомком Бяконта, строителем Аврамиева монастыря Дионисием Белым ⁶. Из этого родословия видно, что [127] ближайшие потомки Феодора Бяконта служили большею частию боярами у митрополитов, а более поздние на Государевой службе.

А вот новое доказательство того, как еще много можно найти дорогого для археолога в частных руках, и как эти руки иногда варварски обходятся с сокровищами. Один образованный священник города Чухломы пришел однажды по обязанностям своим в дом какой-то старушки; женщина занималась в это время оклеиванием стен, на столе лежало у нее в беспорядке значительное количество разных, запыленных и полуизорванных бумаг; дела уже довольно было сделано. Священник полюбопытствовал взглянуть на эти бумаги. И что же? — Между ними нашел он десятка два столбцев XVII столетия. Столбцы теперь у меня, м некоторые из них, право, не стыдно отпечатать в изданиях Археологического Общества. За удовольствие почитаю передать вам один из сих документов, — не первой важности между прочими, но все-таки довольно любопытный. Это духовная Борноволокова 1683-го года, из которой между прочим можно видеть, какая одежда употреблялась боярами того времени. Вот она:

«Во имя Отца и Сына и Святяго Духа, аминь. Яз Клим Гаврилов сын Борноволоков, отходя сего свету целым умом и разумом, а приказываю я душу свою поминать капитану Московских стрельцов, Миките Гаврилову сыну Субочеву. А на Москве образ Пресвятыя Богородицы Казанские, и то отдать жене моей Ульяне; да образ Пресвятыя Богородицы Владимерской ей же отдать; образ Николая Чудотворца ей же, — а те образы в окладе — образ Троицы Живоначальной да складни на красках ей же; образ Иоанна Войственника, в окладе, своячине моей Авдотье отдать. Да денег дать на поминки полтретья рубли; лошадь продать и то отдать на поминки, на сорокоуст по мне; отцу моему духовному полтора рубли. А погрести меня в Соборной церкви у Троицы в Трубческу, в Соборную церковь на весь Собор полтора рубля; Спасу Всемилостивому дватцать алтын; к Покрову Пресвятей Богородице двадцать алтын; а что денег останется, и теми деньгами поминать,— нищим раздать. А кофтан темнойзеленой, — нашивка серебреная, да десять пугвиц серебреных на нем же,— кофтан лазоревой — четыре пуговицы серебреные, шуба овчинная под сукном под голубым, кофтан китаешной, ермлук (?) немецкаго сукна — две пугвицы серебреных, кожан оленей ношеной, полушубок под киндяком, да мерин карей, две рубахи с портки, [128] рукавицы лисьи под красным сукном, шуба баранья од[еваяная], две подушки, шапка соболя под темнозеленым сукном, поношеная, кушак шелковой кизилбаской поношеной, нож булатной — черен рыбей, полсть старая, сапоги сафьянные жолтые, двои сафьянные черные поношены, да двои телятелные поношены, седло и с потниками совсеми, сабля простая, сковородка кандейка — медные, четыре платка шапочных, три полотенца. Всю вышепомянутую рухледь отдать жене моей Ульяне. А у сей духовной сидели: отец мой духовной Ефимий, да капитаны Московских Стрелцов Микита Гаврилов сын Субочев, Яков Архипов сын Богданов, да столника и полковника Алексеева полку Васильевича Бюста пятидесятник Микита Ручкин; а духовную писал тогож полку сотелной Андрюшка Гаврилов, лета семь тысящь сто девяносто перваго году, Июля в седмый день».

Духовная писана на двух склеенных столбцах. На обороте первого столбца написано: «к сей духовной отец его духовной поп Ефим Трофимов руку приложил (слог ложил написан по склейке); капитан Яков Архипов сын Богданов, и вместо капитана Микиты Субочева, по ево веленью, руку приложил»; посреди другого столбца: «Никита Ручкин руку приложил?».

Кострома. 12 Октября 1851 года.

Д. Прилуцкий.

Комментарии

1. Глубочайшую благодарность приношу почтенному корреспонденту. Только местные наблюдения могут теперь наиболее пролить света на нашу историю.

2. Наша Цари не подписывались ни на грамотах, нигде, а их имена выставлялись дьяками. — М. П.

3. В подобных случаях мы смеем советовать выставить документы, на коих основываются тот или другой историк. — М. П.

4. То же самое подтверждается и принадлежащею мне летописью (XVII ст.). Об Отрепьеве пишется в ней между прочим следующее: «Из Чюдова прейде к Николе на Угрешу и нача в безумии своем возноситися и впад в премногую ересь, яко же Арий… И по мале времени изыде от Николы Чюдотворца с Угреши и вселися в пределах града (вероятно пропущено: Галича), в общее место Иоанна Предтечи, в монастырь на железном Борку, и оттуду паки прииде к Москве и оттуду оставя Православгую Христианскую веру, отбежав Литву». Авт.

Автор имеет, кажется, список с известного сказания. — М. П.

5. По низложении Отрепьева они переданы были родному брату Петра Васильевича, окольничему Никите Васильевичу Годунову; а в 1615 г. грамотою Царя Михаила Феодоровича, писанною на имя Буйского осадного головы Олешья Полозова, по челобитной Железноборовского Игумена Иосифа, были снова возвращены монастырю. Петр Васильевич и жена его Анна (неизвестно когда) поступили в монашество: первый назван Порфирием, а последняя Анфисою. Авт.

6. Род Белых помещен в синодике рядом с родом Бяконта, от коего произошли Белые; в частности есть в том же синодике и род Дионисия Белого.

Текст воспроизведен по изданию: Внутренние известия // Москвитянин, № 22. 1851