Наказ стрелецкому голове.

В XVII веке боевую силу Российского государства составляли служилые люди. Среда них были служившие "по отечеству", т. е. наследственно, и на служившие "по прибору", т. е. по казенному найму. В социальном отношении первые состояли из чинов думных, московских (столичных) и городовых, вторые - из стрельцов, казаков, пушкарей, "воротников", "затинщиков", кузнецов, плотников и др. Вооруженные силы содержала казна, предоставляя ратным людям жалованье, имевшее земельную, денежную и хлебную части.

Из всех названных групп и категорий служилого люда наиболее многочисленными и организованными были стрельцы. После завоевания Казани они обосновались и в Среднем Поволжье. Безопасность царской администрации в крае достигалась во многом благодаря присутствию в городах стрелецких и казачьих отрядов. На протяжении второй половины XVI века приборные люди сыграли существенную роль в усмирении региона и окончательном присоединении его к Российскому государству. В после дующем они не только несли гарнизонную службу, охраняли пограничье и участвовали в военных акциях, но и внесли свою лепту в социально-экономическое развитие края, активно занимаясь торговыми операциями, промыслами, прибегая к оброчной аренде пахотной земли сенокосных угодий, рыбных ловель и мельниц, Численность стрельцов в Казани в XVI вей достигала нескольких десятков тысяч, а в XVI - колебалась от двух до четырех тысяч человек 1. Они соединялись в десятни, пятидесяти сотни и приказы. Низшее командное звено (десятники и пятидесятники) определялось властными структурами на местах из числа рядовых старослужащих стрельцов. Выбор и утверждение сотников и голов находились в компетенции центральных органов - приказов Разрядного и Казанского дворца. Претендовать на эти должности могли лишь городовые дворяне. [47]

По сложившейся практике должностное лицо при своем назначении получало своеобразную инструкцию (наказ), в которой излагались задачи, требующие своего решения, определялся круг прав и обязанностей. Один из подобных наказов мы предлагаем вниманию читателя 2. Он был выдан Приказом Казанского дворца 3 в 1677 году казанцу Ивану Григорьевичу Нагирину, назначенному на должность головы казанских стрельцов вместо Ивана Матвеевича Садилова. О причинах отстранения последнего от командования приказом документ умалчивает. Однако существуют веские основания для предположения о том, что Садилов был отставлен от военной службы и привлечен к гражданскому управлению отнюдь не из-за болезни или возраста. На это указывает составление Садиловым совместно с подьячим Приказной палаты Василием Стряпчевым отказных и межевых книг в 1679 году по челобитью архимандрита Чудова монастыря 4. Между тем "отказу" (передаче во владение) обычно предшествовало тщательное расследование правомерности притязаний обратившегося с прошением и, как правило, с выездом на место. Больному и старому человеку такое хлопотное дело вряд ли поручили бы.

Примерный возраст бывшего головы можно попытаться выяснить, обратившись к грамоте даря Ивана IV от 1581 года о сосланных в Казань на "вечное житье" смоленских жильцах по делу Матвея Садилова и к материалам писцового описания С. Волынского "с товарищи" середины XVII века. В упомянутой грамоте в числе опальных названы Игнат и Иван Матвеевы дети Садилова. Если допустить, что к моменту высылки Иван только достиг совершеннолетия (15 лет), то к 1650 году ему бы исполнилось 84 года, а в отставку бы он вышел 111- летним. Следовательно, командовать стрельцами в 70-х годах XVII века он никак не мог. Составители писцовых книг в 1649-1650 годах зарегистрировали по Арской дороге земельные владения Богдана Игнатьева сына и его племянников Ивана и Якова Матвеевых детей Садилова. Напомним, что в 1581 году Игнат совершеннолетних сыновей Богдана и Матвея еще не имел. Отсюда следует, что интересующий нас Иван Матвеевич Садилов принадлежал к третьему или четвертому поколению опальных смоленцев и к моменту перевода на административную службу ему было не более 50 лет 5.

Преемник Ивана Матвеевича был выходцем из Муромского уезда, успел отслужить в Арзамасе и с 1664 года связал свою жизнь с "понизовьем", когда по царскому указу вместе с братьями Афанасием и Семеном был переведен для службы в Казань 6. 29-летнему Ивану был положен поместный оклад в 300 четвертей земли и 10 рублей. Затем последовали три "придачи" (добавления) к окладу, принесшие ему в общей сложности еще 200 четвертей земли и 20 рублей. В XVII веке наделить дворянина землей в полном соответствии с поместным окладом не удавалось: сельскохозяйственные угодия давно были распределены. Неудивительно поэтому, что через 13 лет после перевода в Казань за Нагириным было зарегистрировано пашни чуть больше четверти от установленного оклада. Однако Иван был энергичным и предприимчивым феодалом, целеустремленно и неутомимо умножавшим свой земельный капитал. Основной костяк его имения находился в селе Троицком по Зюрейской дороге 7, в котором он был размещен с тремя братьями Андреяновыми и тремя же братьями Бедаревыми. Нагирин сумел вытеснить практически всех помещиков не только из данного селения, но и из близлежащих пустошей. Этому способствовали и женитьба его на вдове Т. Андреянова, и разорение остальных служилых. К тому же бывший арзамасец не брезговал и откровенно насильственными методами приобретения собственности. В начале 90-х годов он вынудил ясачных татар из д. Нурьма покинуть сенные покосы по р. Нурьме, а впоследствии бросить и саму деревню. В конце концов своему племяннику он оставил пашенные угодия, в 2,5 раза по объему превышающие оклад 8.

Не меньшим рвением отличался И. Нагирин и на служебном поприще. Вероятно, и ратный опыт имел немалый. Известно, что он участвовал в подавлении народных выступлений под [48] предводительством С. Т. Разина, командовал стрелецким приказом, направленным из Казани в Астрахань, неоднократно бывал в "калмыцких посылках". Все это предопределило позитивное отношение к его обращению с просьбой о замещении должности головы казанского стрелецкого приказа. Не случайно в именном царском указе было оговорено, что проситель удостоился искомой должности "за службы".

Нагирин, очевидно, обратился с челобитной на имя царя непосредственно в Москву. Обычно же в подобной ситуации командиров стрелецких отрядов рекомендовал глава местной администрации. Примечательно также, что прошение свое претендент подал не в центральный орган по управлению краем, а в Разрядный приказ. К такому выводу приводит упоминание о помете на челобитной, сделанной думным дьяком Василием Семеновым, который получил этот титул 8 апреля 1676 года, находясь на службе именно в Разрядном приказе 9.

Следует также отметить, что пребывание Нагирина в должности головы не было ограничено сроками, тогда как другие представители администрации сменялись через каждые два-три года. 10 Это означало автономность начальника стрелецкого войска от местного воеводы и, безусловно, не могло не ущемлять интересы последнего".

Грамоту о своем назначении Иван Григорьевич привозит в Казань собственноручно и передает казанскому воеводе боярину И. Б. Милославскому "с товарищи". В соответствии с ней местная администрация должна была распорядиться о передаче ему Садиловым "имянных списков" казанских сотников и стрельцов. Как свидетельствует публикуемый документ, новому начальнику надлежало выяснить их соответствие наличному составу и проверить имеющееся вооружение. Целью такого смотра было выявление самовольно покинувших службу, комиссование больных, старых и разорившихся стрельцов и набор новых вместо выбывших. Наряду с укомплектацией личного состава следовало заняться обеспечением достаточных условий для исправного несения службы новобранцами. Эта акция была не чем иным, как ревизией боеспособности вверенного приказа. Следить за количественным и качественным составом воинов голова должен был и в последующем.

В наказе был указан и принцип набора в стрельцы, которым следовало руководствоваться: вместо выбывшего отца зачислять детей, вместо брата - братьев, вместо дяди - племянников. Следовательно, служба стрельцов носила наследственный характер. И лишь в случае отсутствия ближайших родственников воинский контингент надлежало пополнять за счет "вольных и гулящих людей". Следует подчеркнуть, что беглых тяглецов, как крестьян и бобылей, так и посадское население, а также "воров", прибирать для службы категорически было воспрещено. Комплектование стрельцов сопровождалось поручительством и приведением к присяге в приказной съезжей палате перед главой местной администрации - воеводой.

Использование гражданских и идеологических рычагов воздействия на служилых было, как видно из текста документа, мерой вынужденной. Стрельцы убегали, бросив все, не отработав полученное жалованье, распродав построенные для них дворы. В числе причин, толкавших на этот шаг, явно были не только разорение и тяжесть самой службы, но и угроза раскрытия противозаконной деятельности (изготовление и продажа спиртного, содержание притонов и игорных пунктов), злоупотребления военного руководства и уездных властей.

Материал источника свидетельствует об имущественной дифференциации стрельцов. Часть проживавших в казенных слободах приборных людей вела "бестаможенно" и "беспошлинно" розничную уличную торговлю. Некоторые же имели лавки и платили соответствующие пошлины в казну. Необходимо отметить, что стрельцы не были обременены феодальными поборами, им не угрожала участь кабального холопа или крепостного. В этих условиях посадскому населению, вынужденному нести тягло, конкурировать с ними, конечно, было, трудно 12.

Зажиточные стрельцы могли позволить себе нанять вместо себя для полковой походной [49] службы другого человека - стрельца или "гулящего". Правительство тщетно с этим боролось, призывая брать в походы обязательно самих стрельцов, а в случае болезни - заменять его служилым же, а не вольным человеком. Объяснялось это тем, что наемники не знали "низовой службы". Да и дисциплина, без сомнения, слабела, ибо не державшие до этого в руках огнестрельное оружие 13, искавшие легкого заработка, слабообеспеченные служилые мародерствовали, пьянствовали и разбойничали.

На стрелецкого голову возлагался контроль за дисциплиной и предоставлялось право суда и исполнения наказаний за ее нарушение. Он должен был не просто выявлять, но и предупреждать случаи воровства, разбоя, пьянства, разврата, не допускать увлечений азартными играми, пресекать антигосударственные действия и помыслы и т. д.

Наказание за первичные проступки голова осуществлял с ведома воеводы. Если же принятые меры воздействия оказывались безрезультатными или правонарушения затрагивали государственные интересы и нравственные устои общества, то виновного голова отводил на суд к воеводе. Наряду с этим рассмотрением гражданских исков между своими подопечными начальник стрелецкого отряда занимался сам.

Помимо отмеченного, в наказе изложены требования и к самому голове. Ему было предписано быть объективным, неподкупным, запрещалось прибегать к насильственным мерам при получении показаний у ответчика, привлекать к работе в своем хозяйстве своих подчиненных, закабалять их, продавать вино и предпринимать действия, направленные против устоев государства.

Таким образом, стрелецкий голова был вполне самостоятельным в вопросах комплектации приказа, сохранения его боеспособности, контроля за дисциплиной и в разрешении гражданских судебных исков между стрельцами. Однако эта независимость ограничивалась воеводским контролем. За ненадлежащее исполнение своих обязанностей, за бездействие против нарушений и преступлений, за злоупотребления голова отвечал по букве закона. На страже его стоял воевода, осуществлявший общее руководство как уездом, так и размещенным в нем воинским контингентом.


Комментарии

1. См.: ПСРЛ. - Т. З. - С. 157; Т. 6. - С. 314; Т. 13. - 4. 1. - С. 221, 246; Т. 13. - 4. 2. - С. 516; Т. 19. - С. 174; Т. 20. - 4. 2. - С. 532, 553; Древняя российская вивлиофика. - 4. 17. - М., 1791. - С. 170- 171; Милюков П. Н. Древнейшая разрядная книга официальной редакции. - М., 1901. - С. 157-159; ПСЗ. - Т. З. - № 1579. - С. 288; Сташевский Е. Смета военных сил Московского государства на 1632 год // Военно-исторический вестник. - Киев, 1910. - № 9-10. - С. 74; Веселовский С. Б. Сметы военных сил Московского государства 1661-1663 гг. // Чтения в Обществе истории и древностей российских. - Кн. З. - М., 1911. - Отд. 1. - С. 44-45; НБЛ, ОРРК. Ед. хр. 3206, 3219 (см. 2 примечание).

2. Текст наказа в подлиннике отложился в фондах Отдела рукописей и редких книг Научной библиотеки Казанского университета (сокращенно: НБЛ, ОРРК) под номером 596; публикуется впервые.

3. На это указывают имена скрепившего листы дьяка и составившего наказ подьячего. И Петр Самойлов, и Андрей Покрышкин в 1677 году служили в Приказе Казанского дворца. См.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. - М., 1975. - С. 419, 461.

4. См.: РГАДА. Ф. 281. ГКЭ. по Казани. Д. 106/6514. Л. 1-7.

5. См.: НБЛ, ОРРК, ед. хр. 594/2; РГАДА: Ф. 1209. Кн. 1128; 4. 1. Л. 34; 103 об., 151-152, 338-339.

6. Четвертый брат, Григорий, продолжал служить по Мурому. См.: НБЛ, ОРРК. Ед. хр. 598; 2846.

7. Ныне село Венета Арского района.

8. Своих детей у Ивана Нагирина не было. Владения его отошли первоначально к Михаилу Григорьевичу, а после его гибели - к Трофиму Григорьевичу.

9. См.: Веселовский С. Б. Указ. соч. - С. 469.

10. Несмотря на предполагаемую "беспеременность", Нагирин все же был смещен с должности головы в сентябре 1685 г. Его военный опыт был востребован в крымских походах 1685 и 1687 гг. соответственно в полках князя В. Д. Долгорукого и кн. Б. П. Шереметева. При проведении одного из участившихся при Петре I войсковых смотров он был признан негодным к полковой службе. При очередном разборе в 1711 г. боярин П. М. Апраксин приписал его "к делам" в Казани. В силу того, что борьба с "нетчиками", т. е. дезертирами, приобрела в те годы широкий размах, Нагирин вынужден был явиться в 1722 г. на смотр, будучи 87-летним стариком. См.: НБЛ, ОРРК. Ед. хр. 2840, 2839, 2852, 3190, 3192, 3196.

11. О месте и роли стрелецкого головы в системе местного управления см.: Ермолаев И. П. Среднее Поволжье во второй половине XVI-XVII вв. // Управление Казанским краем. - Казань, 1982. - С. 130-135.

12. См. об этом подробнее: Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. - Т. 3. - М., 1988. - С. 138-152.

13. Стрельцы были вооружены пищалями, бердышами, саблями, копьями. Имелись у них и своеобразные ручные гранаты. Отдельные стрелецкие соединения к середине XVII в. располагали артиллерией на конной тяге.

Дина Мустафина, кандидат исторических наук

Текст воспроизведен по изданию: Наказ стрелецкому голове // Эхо веков, № 3/4. 1997

© текст - Мустафина Д. 1997
© сетевая версия - Тhietmar. 2010
© OCR - Парунин А. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Эхо веков. 1997