Обзор рукописных и печатных памятников, относящихся до истории военного искусства в России по 1725 год.

Составил Обручев. Санктпетербург. 1853. В тип. К. Крайя. В 8-ю д. л. 150 стр.

Рассмотреть все рукописные и печатные памятники, относящиеся до известной науки или до какого-нибудь искусства, значит изучить историю этой науки или искусства. Ревностный жрец науки, принявшись за подобный труд, без-сомнения, основал бы на нем массивное, монументальное историческое здание, и представил бы свету не «Обзор» памятников, а серьезное критическое исследование. Но г. Обручев предпочел звание дилеттанта серьезной роли ученого: [9] составляя, собственно для себя, русскую военную библиографию (стр. 3), он «проследил с любовью и улыбкой первые неопытные шаги наших предков в теоретическом изучении военного дела», с скромною целью разрешить показавшийся ему довольно интересным вопрос: «из чего родилась наша военная литература и при каких обстоятельствах?» (стр. 1). Почему именно автор ограничил свое обозрение 1725 годом — отгадать трудно, потому-что этого года нельзя даже признать гранью периода нашей теоретической военной литературы, которая до XIX столетия состояла почти-исключительно из переводов иностранных сочинений и в общем своем объеме может быть разделена по-большей-мере на три периода: на литературу допетровскую, литературу прошедшего столетия и, наконец, литературу XIX столетия. Г. Обручев отзывается о пределе своих изысканий весьма-неопределенно... «проследить последовательно (говорит он) развитие ее (нашей военной литературы), от самого начала до нашего времени, было бы, конечно, чрезвычайно интересно; но разобрать совестливо до 400 одних печатных сочинений, из коих некоторые мне до сих пор известны только по заглавиям — дело слишком трудное. К тому же можно ли говорить что-либо о сочинениях настоящего времени, не навлекая на себя упрека в пристрастии, и потому-то здесь, где интерес каждого сосредоточивается в полной своей силе, историческая критика принуждена молчать» (стр. 5–6). Но самое преувеличенное опасение упрека в пристрастии, очевидно, не могло остановить нашего исследователя от критической оценки сочинений елисаветинских, или даже екатерининских времен. Поэтому значение года кончины Петра-Великого в Обзоре рукописных и печатных памятников, относящихся до военного искусства в России можно определить только личными побуждениями автора, внезапно-охладевшего, может-быть, к труду, за который он принялся без определенной цели, без внутренней потребности сделать именно это, а не какое-нибудь другое дело. Вообще книга г. Обручева не есть сочинение чисто-ученое, от которого читатель в-праве требовать отчетливого выполнения избранной задачи; «Обозрение» — произведение дилеттанта, плод занятий, доставлявших удовольствие человеку образованному, но неискавшему в этих занятиях ничего другого, кроме удовольствия. Из этого, конечно, еще не следует, что рассматриваемое вами сочинение дурно или бесполезно; напротив, не удовлетворяя строгим требованиям науки, оно богато верными, в высшей степени любопытными фактами и доставит удовольствие каждому, преимущественно воину-читателю.

Представив краткий очерк развития военного дела в допетровской России, г. Обручев весьма-справедливо замечает, что в то время, когда у нас еще не было постоянного войска, военные сочинения не могли принести большой пользы. [10]

«Собираясь только по временам, в минуту потребности, войско (говорит он) едва успевало несколько привыкнуть к тому строю, который ему назначали воеводы; явившихся на службу обучал, было некогда; их распределяли по полкам, указывали всякому известное место, остальное же предоставлялось собственному искусству каждого из них. В подобных войсках физическая сила и ловкость были важнее всяких теоретических сведений. К тому же эта общая масса, с большею частью своих начальников, состояла из людей неграмотных; следовательно как ни была бы хороша книга, влияние ее простиралось на весьма небольшой кружок, который обходился и без нее, руководствуясь собственною сметливостию и навыком в военком деле, коими отличались многие из наших воевод» (стр. 18).

Признав древнейшим памятником нашей военной литературы сохранившуюся в рукописи воинскую книгу, переведенную по повелению Василия Иоанновича Шуйского, но содержащую в себе только наставление о приготовления пороха, сиречь зелия для стреляния, и несколько правил о стрельбе из пушек и пищалей, автор представляет следующую общую характеристику, первых явившихся у нас военно-теоретических сочинений:

«По духу своему и направлению, они (эти сочинения) должны были (говорит г. Обручев) во многом разниться от настоящих; разница эта состояла в том, что они заключали в себе те нравственные начала, которые в настоящее время уже укоренились в войске; о них теперь говорить не приходится; тогда же это было необходимо... На основателях нашего войска лежала великая обязанность объяснить ему эти начала, убедить каждого солдата в том, как высоко и благородно звание воина, как священны его обязанности, на исполнении которых основывается благосостояние Государства, внушить каждому из них преданность службе, которая, для ограждения блага народного, может от воина потребовать, иногда исполнения труда самого легкого, а иногда, пожертвования самою жизнию. По этому-то первые уставы наших Государей, превосходно понимавших всю важность сего дела, заключают в себе, кроме правил, относящихся часто к обучению войск, правила или наставления, как себя вести каждому воину и исполнять свои обязанности. Вот эта-то постоянная смесь двух элементов, нравственного и учебного или практического, характеризует первые выходившие у нас сочинения по военному искусству. Иностранцы, во множестве призываемые в Россию, принесли с собой свои книги и уставы, принялись обучать по ним наше войско, а распорядительностию правительства, часть их или переделывалась; или просто переводилась на русский язык» (стр. 20).

Из военных книг допетровского периода рассмотрены г. Обручевым:

1) Изданный Рубаном в 1778 и 1781 годах Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки, состоящий из 663 указов или статей. В государствование [11] Царей и Великих Князей, Василия Иоанновича Шуйского и Михаила Феодоровича, всея России самодержца, В 1607 и 1621 г. Выбран из иностранных книг Онисимом Михайловым;

2) Хранящаяся в Императорской Публичной Библиотеке рукопись: Описная книга пушась, пищалей и военных снарядов во всех городах российских в царствование царя Михаила Федоровича.

3) Первая военная книга, напечатанная в московской типографии в 1647 году — Учение и хитрость ратного строя пехотных людей;

4) Рукописный столбец из древлехранилища М. П. Погодина: Подлинная опись, 1647 года, острогов и находящихся в них боевых снарядов в Ефремове, Черни, Усерде, Дмитрове, Одоеве, Воронеже, Владимире, Боровске и Мценске;

5) Рукописный перевод сочинения Плювинеля «Instruction du Roy en l’excercice de monter a cheval» — Учение како объезжати лошадей;

6) Две рукописные книги дел Московского Пушкарского Приказа: одна 1680 года, а другая 1681 — 5 годов; и

7) Рукопись — О предуготовлении вещей, к войне надобных.

Каждому из этих памятников автор «Обзора» посвящает по нескольку строк, чтобы показать в общих чертах их содержание, или чтобы высказать сожаление о невозможности передать в кратком очерке весь интерес подробностей. Несколько выписок сделано только из «Учения и хитрости ратного строя пехотных людей», и содержание этой книга рассказано по главам и отделам. Общее заключение г. Обручева об этих памятниках состоит в том, что они, будучи представителями нашего военного образования в XVII веке, показывают только его неудовлетворительность.

«Мысли и правила, заимствованные у иностранцев, передавались Русским (говорит он) почти без всякой предварительной обработки; кажется, мало думали о том, что именно могло быть понятно нашим людям, и что действительно было им необходимо» (стр. 50). Но далее автор сам замечает, что приведенные им рукописи никаким образом не могут дать полного понятия хотя о какой-либо части нашего военного искусства, ни об устройстве войска, ни о нашей военной администрации вообще» (стр. 51).

Подобных положительных сведений, по справедливому мнению г. Обручева, надобно искать в других источниках. Но, сознавая такую потребность, автор не хочет распространяться о сочинениях иностранцев, писавших о состоянии военного дела в России; не говорит он и о знаменитых сказаниях наших о мамаевом побоище, о походе царя Иоанна IV под Казань, об осадах Троицкой Лавры [12] и Пскова, о смоленском походе Шеина и проч., и не говорит, во 1-х, потому-что они всем известны, и во 2-х, потому что собственно в военном отношении они мало удовлетворительны, хотя и интересны. «Обратим наше внимание (продолжает автор) на акты, грамоты и документы, частью уже напечатанные Археографическою Коммиссиею, частью же остающиеся в рукописях, на Разрядные книги и на сочинение Кошихина» (стр. 51–52 ). Но хотя в изданиях Археографической Коммиссии чрезвычайно много любопытного в военно-историческом значении и относительно некоторых частных отраслей военного дела в России, однако «разбирать эти памятники все без исключения и оценивать их достоинство или важность, дело почти невозможное» говорит г. Обручев, прибавляя, впрочем, в примечании, что дело «если и не совсем невозможное, то по-крайней-мере, требующее отдельного обширного труда» (стр. 52). Руководствуясь таким убеждением, автор «Обзора» ограничил свое исследование краткими указаниями на шесть граммат «Актов Археографической Экспедиции» (т. I, №№ 205, 345, 365; т. II, № 27; т. Ill, №№ 234 и 287), на три грамматы из «Актов Исторических» (т. II, № 135, т. IV, №№ 115 и 39) и на две грамматы из «Дополнений к Актам» (т. Ill, № 65 и т. IV, № 147). К перечню этих одиннадцати документов в «Обзоре» присоединено краткое известие о хранящейся в Императорской Публичной Библиотеке еще ненапечатанной грамоте Алексея Михайловича (1668) к стольнику и воеводе Венедикту Змееву в Тамбов о том, чтоб он собрал ушедших со службы рейтар полка Артамона Сергеевича Матвеева, унесших с собой «казенные мушкеты, а также сукно, выданное им на кафтаны», обратил бы этих людей в драгунскую службу, прибрал к ним еще 2000 человек «и одноконечно приказ начальным людям учить их пешему солдатскому строю неоплошно, чтобы до пашныя поры они к тому строю известны были». После этого г. Обручев обращается к знаменитому собранию военно-исторических материалов, принадлежащему графу А. С. Уварову, составленному Н. Лебедевым в нескольких томах, под заглавием Материалы для военной истории Московского Государства. Но... «многочисленность и разнообразие их (этих материалов), придающие им еще большую цену, препятствуют нам (говорит автор) разобрать эти рукописные памятники хотя с некоторою подробностью» (стр. 62). В этих Материалах, по указанию «Обзора», находится: несколько разрядных записей, «из коих особенно-замечательна полная 138 года (1630)»; превосходное и богатое собрание рекомендательных писем иностранцев, поступавших к нам для артиллерийского, инженерного, литейного, сабельного и других воинских дел; несколько граммат наших государей к иностранным дворам с просьбою отпустить в [13] Россию знающих людей для различных ремесл и искусств, а также о доставке нам пушек, пищалей, ружей и холодного оружия; чрезвычайно-много описей о хранящихся, в разных городах русских, пушек и пищалей и памятей об уплате иностранным мастерам денег за выработанное на наших заводах или за доставленное из-за границы оружие. Но особенное внимание г. Обручева обратили на себя три акта «Материалов»: Роспись ясакам, грамота Алексея Михайловича князю Черкасскому об искоренении злоупотреблений в войске и Записка о бывшем смотре артиллерии при Алексее Михайловиче в Москве. Выписываем из «Обзора» все, что говорится об этих трех актах.

«I. В царском указе, в разряд Государев, писаный(ом?) из стану против города Борисова, в 1665 г. помещена следующая роспись ясакам: 1-е, как учнут бить по большому набату тихим обычаем, то поход нам Государевой. 2-е, Как учнут бить по большому набату скорым обычаем без перестани, и то всполох. А головы, услыша тот набат, и с сотнями были б на указное место. 3-е, Как учнуть трубить в сурну, и то посылка; а головы б без сотен тотчас были к нашему Государеву шатру для сказки, где быть посылке. 4-е, Как учнут трубить в две трубы, да бить по литаврам маханье, да по двоим нахрам (металлические тазы, обтянутые кожею), и то изволит государь на смотр или в город или в поле для какого дела идти; а головам, услыша сей ясак, тотчас быть очередным четырем человекам с сотнями к нашему Государеву шатру. 5-е, Срелять возле нашего Государева двора трижды с пищали, то за милостью Божиею и Пречистые Богородицы победа на Поляков; и головам, слыша сей ясак, нам Великому Государю как выход будет, приехав и с сотнями, здравствовать с доброю победою. 6-е, Как стрелять из пищали 5 выстрелов, и то за милостию Божиею, город сдался, а буде стрелять из пищали 8 выстрелов, то, за милостию Божиею, город взяли; а буде 15 выстрелов, то, за милостию Божиею, самая большая победа.

«II. От Царя и проч. Алексея Михайловича князю Черкаскому с товарищи (1635). Как к вам ся ваша грамота придет, и вы б своих полков нашим ратным всяких чинов людям велели сказать, всем вслух, и заказ учинили крепкой, под смертною казнью, чтоб с сего числа впредь, в загоне сел и деревень не жгли, и не разоряли, людей не секли, и в полон отнюдь нигде не имали, и не продавали. Краткая сия выписка свидетельствует, однакож (замечает г. Обручев) об ужаснейшем зле, таившемся в наших войсках, доходившем даже до торга пленными людьми. К счастью (продолжает он), правительство, как видно, принимало против этого строгие меры.

«III. Записка о бывшем смотре артиллерии и пушечной стрельбе в присутствии Государя Алексея Михайловича в Москве, на Воганкове, куда были приглашены: Датский резидент, Персидский посланник, Юргенский посол. Мугэльские посланцы и Донской атаман Фрол [14] Миняев с казаками. «Резидент говорил, что пушек и меньших гранатов видел много, а таких больших гранатов не видал», и что «еслиб де из тех гранат была стрельба ночью, далечеб лучи показались, и хвалил, что порох добрый. Да резидент же спрашивал, большие де гранаты кто делает? и ему сказали: прежде сего делали такие гранаты немцы, а к нынешней стрельбе гранаты делали русские люди, и служат те гранаты лучше у русских людей, нежели иноземцев». Все присутствующие тоже дивились стрельбе и пушкам и единогласно согласились, «что таких больших гранат еще никогда не видывали, хотя меньших видали довольно». А атаман просил, чтоб им на Дон таких пушек прислали для разбития Азовских стен. Заметим между прочим, что «Атаман, смотрев голанок в меньших пушек, что на станках, хвалили их и говорили, что хорошего мастера и на голанках прочитали подписи, сколько пушки и ядра к ним весу» (стр, 65–67).

Обращаясь к Разрядным Книгам и определяя важное значение их для истории военного искусства в России, автор ограничивается перечневым изложением содержания Разрядной Книги 7123 (1614/15) года. Затем следует несколько выписок из 9-й главы известного сочинения Котошихина «Россия в царствование Алексия Михаиловича». Этими выписками и оканчивается Обзор памятников допетровского периода.

Памятники второго петровского периода г. Обручев характеризует следующим образом:

«В сочинениях, которые мы до сих пор рассматривали (говорит он), все сведения, относящиеся до повинного искусства, обыкновенно, без различия, помещались вместе, в одной книге, и слыли под общим названием воинской мудрости. Стрельба, из орудий, ведение подкопов, построение полков, изготовление потешных хитростей, хранение запасов и обязанности различных воинских чинов мешались между собою, излагались без всякого порядка и конечно в голове читателя могли оставить только один военно-ученый хаос, как непременное следствие несознательно понятой науки. С царствования Петра, этот общий хаос понемногу рассеевается и разбивается на отдельные части. Являются сочинения по особым, специальным отраслям военного дела, и хотя некоторые из них сохраняют свой прежний бессистемный характер, за то являются и такие сочинения, в коих наука разработана и передана удовлетворительно» (стр. 87).

В этой части «Обзора» рассматривается, т. е. представляется в перечневой форме, содержание двух рукописей, хранящихся в Императорской Публичной Библиотеке: Фундамента или максимы фортификацией и Наука фейерверкеров; напечатанного в 1841 году Воинского устава, составленного в 1698 году генералом Вейде; Записки Ивана Посошкова о ратном поведении; рукописи Императорской Публичной Библиотеки под заглавием: Уложение или право [15] воинского поведения генералам и средним и меньшим чинам и рядовым солдатам; рукописи Румянцовского Музея, содержащей в себе, между прочими статьями, Архитектуры военной учение. Затем г. Обручев разбирает два рукописные сборника, хранящиеся в Румянцовском Музее: один писан в 1714 году и называется Артикулы вотские и другие статьи, составлявшие ручную книгу офицера в царствие Петра; другой — Сборник или записная книга военного человека от 1709 до 1720 года. Далее следуют указании на рукописи: Описание артиллерии; Практика артиллерии маиора Лихарева; Инструкция господину гвардии капитану Маврину о строении укрепленной гавани Рогервика, и Объявление войны между Империею Российскою и Шведскою короною. Из книг, напечатанных в царствование Петра-Великого, в «Обзоре» рассматриваются; Краткое собрание Лва Миротворца Августейшего Греческого Кесаря (изд. в 1700 г.); Краткое обыкновенное учение, с крепчайшим и лучшим растолкованием, в строении пеших полков (1704 г.); шесть руководств по части сертификации; три руководства по части артиллерии; Артикул Воинский, Устав Воинский и устав О экзерциции, церемониях м должностях. Указав на «Петербургские Ведомости» и на письма и дневник Петра-Великого, как на обильный источник для нашей военной истории, г. Обручев оканчивает свое сочинение приказом, отданным накануне полтавской битвы: «Воины! вот пришел час, который решит судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за Государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную вашу Веру и Церковь. Не должны вас также смущать слова неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас! А о Петре ведайте, что Ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего» (стр. 149–150).

Из представленного нами отчета о сочинении г. Обручена видно, что книга эта, как мы заметили в начале статьи, не есть произведение труда научного, систематического; что автор ее не заботился об окончательном решении избранной им задачи; многие замечательнейшие памятники нашего старинного военного искусства вовсе не вошли в круг его исследования; о многих отзывы его слишком-кратки и поверхностны, и вообще нельзя определить, почему именно на одном источнике он остановился долее, а другой, повидимому более важный документ оставлял почти без внимания. Объяснить эти недостатки можно только тем, что огромный труд обозрения памятников древней военной литературы предпринят был с искреннею любовью к делу, но без определенной, точно обозначенной цели. [16] Принимаясь за этот труд, автор не знал его громадных размеров и очевидно смутился, увидев пред собою необъятное богатство материалов; иначе, предвидя невозможность сделать в очерченных им пределах полный обзор всех памятников допетровского и петровского периодов, он, конечно, скорее решился бы ограничить свою задачу или одним известным родом актов или меньшим периодом времени, нежели оставить начатое дело неконченным. Тем, не менее труд г. Обручева заслуживает признательности будущих исследователей истории военного искусства в России, потому-что до настоящего времени мы не имели никакого сочинения в этом роде, и «Обзор» памятников имеет значение первого указателя материалов для науки, еще совершенно-неразработанной.

Текст воспроизведен по изданию: Обзор рукописных и печатных памятников, относящихся до истории военного искусства в России по 1725 год // Отечественные записки, № 1. 1856

© текст - Краевский А. А. 1856
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Отечественные записки. 1856