-

ЭПИЗОД ИЗ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ АНГЛИЙСКИХ КУПЦОВ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ XVII ВЕКА

В 1649 г. английские купцы в связи с высылкой их с внутренних московских рынков били челом “чтоб им долги свои все выбрать на русских людей и на иноземцев, которые им и хозяевам их должны по всяким крепостям". Среди ряда дел, возникших на основании этих и встречных челобитий, имеется дело, начатое по иску Александра Лесли в Приказе сыскных дел в марте 1650 г.

Полковник и рыцарь, шотландец по рождению и космополит по службе, Александр Лесли, попав в Россию в первый раз в 1618 г. в качестве военнопленного, снова возвращается в 1630 г. уже по собственному желанию, прослужив перед этим некоторое время у шведского короля. В 1631 г. он был отправлен московским правительством в Европу для найма офицеров и ратных людей. В связь с этой деятельностью нужно поставить и упоминаемые в деле закупки солдатского обмундирования.

Активный участник смоленской войны, крепко осевший на выгодной службе, он по своим служебным отношениям был ближе к русским, чем к иностранцам, в частности к англичанам — членам английской компании. С последними он находился в явно враждебных отношениях. Убийство состоявшего на русской службе английского полковника Фомы Сандерсона, которого А. Лесли застрелил под Смоленском при ряде свидетелей, нашумевший ввод А. Лесли в 1634 г. в члены Английской компании, вызвавший протест большинства английских купцов, поддержанный английским правительством, — вот известные нам факты из жизни Лесли. С представителем этих англичан, английским приказчиком Иваном Азборном, и повел указанное дело Лесли. Взаимная отчужденность шотландца и англичанина ясно выразилась в челобитных и расспросных речах.[102]

Используя свое положение и знание политической обстановки, Александр Лесли выбрал острый для англичан момент, чтобы попробовать получить от своих противников свои изрядно-таки устаревшие долги. 1 июня 1649 г. московский двор лишил англичан торговых привилегий и выслал их из внутренних городов Московского государства. Решение это аргументировалось среди прочих соображений также и тем, что “царскому величеству ведомо учинилось, что англичане всею землею учинили большое злое дело, государя своего Карлуса короля убили до смерти". Убитого короля московское правительство объявило “glorieux martyr". Эти факты, так же как и сношения московского двора с Карлом I в период острой борьбы в Англии, а позже с его сыном, будущим королем Карлом II, снабжение первого хлебными запасами (миссия Луки Нейтингаля и Бонде), предоставление второму в 1650 г. займа в 20000 рублей (миссия Кулпепера), — все это и не для такого человека как Александр Лесли делало ясной позицию Москвы по отношению к республиканской Англии, позицию, по другому случаю ясно сформулированную московским дипломатом: “республики суть не что иное, как матери заблуждений и возмущений".

Это настроение московского правительства А. Лесли усиленно использует в своих челобитных, в которых он делает намеки на связь английской колонии в Москве с республиканцами-англичанами. Авторы встречной челобитной Иван Азборн с товарищами, с одной стороны, пытаются парировать обвинение Лесли отрицанием своей связи с республиканцами и отрицанием виновности в убийстве короля лиц, перечисленных в челобитной Лесли, а с другой стороны, дискредитируют самого Лесли, указывая, что в королевском бунтовстве “не токмо что аглинские земли винны и ево Александровы Шкотцкие земли тому винны ж". Так, та и другая стороны вовлекают московский Приказ сыскных дел в лице Ю. А. Долгорукого и дьяков Глеба и Ивана Патрикеевых и Богдана Обобурова в вопросы, лежащие далеко за пределами обычных приказных дел.

Дело состоит из двух частей: а) первого разбирательства по челобитной Лесли от 1650 г. марта 5, и б) второй челобитной Лесли с приложением письма Гаверса. Подлинник хранится в ГАФКЭ в фонде приказных дел старых лет за 1650 г., № 51, лл. 41-80. [103]

1650 г. марта 5 — 1653 г. марта 16. — Дело в приказе Сыскных дел по челобитью полковника Александра Лесли об удержании с английских гостинных приказчиков сумм, должных ему англичанами.

I. 158-го (1650 г.) марта в 5 день бил челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии полковник Александр Леслий, а в Приказе сыскных дел боярину князю Юрью Алексеевичю Долгорукове, да дьяком Глебу, да Ивану Патрекеевым, да Богдану Обобурову подал он, Александр, челобитную, а в челобитной пишет:

/л. 42/ Царю [т.] бьет челом холоп твой, старшей полковник Александрько Леслий. Взяти, государь, мне Аглинские земли на Джоне Бентоле и на Гильберте Гаверсе с товарищи по крепости за 195 солдатских полных платен 1327 рублев с полтиною, окроме свершков. И те, государь, аглечаня взбунтовали против короля и королю голову отсекли. И, видя, государь, оне, что я, холоп твой, в том бунтовстве им не потокал и служил королю против их бунтовщиков, и оне мне денег моих по крепости не платили, и которое было иное именьишко мое, и то все розорили без остатку, и головы моей искали многое время. А которые со мною же королю противу тех бунтовщиков служили, и оне их переимав головы отсекли, рияса, что оне со мною вместе королю служили. И я, холоп твой, видя, что с ними управитца было нельзя, как оне короля изменою в поиманья взяли, и я отъехал и приехал служить тебе государю на вечную службу, помятуючи отца твоево государева блаженные памяти великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии к себе неизреченную милость и жалованья, и надеяся на твою царскую милость и застоятельство от тех бунтовщиков и воров, которые короля убили, что ты, государь, пожалуешь меня, холопа своево, не велишь им напрасно деньгами моими завладеть. А есть, государь, здесь на Москве тех Королевых бунтовщиков и убийцов прикащики, которые хозяева их теми моими деньгами завладели. А тот Джон Бентол у всех у них, которые аглинские компанеи здесь на Москве торгуют, казначей, а за те солдатцкие платья он, Джон Бентол, здесь на Москве и деньги взял, а платье солдатцкое за те деньги мне [104] не отдал. А я, холоп твой, в то число, что он платья мне не отдал, покупал салдатцкое платье своими деньгами у Петрова отца Марселесена у Гаврила Марселеса. И ныне по твоему государеву указу здесь тем аглинским прикащиком жить не велено, и посылают в свою землю. И ныне оне бъют челом тебе государю, чтоб им долги свои все выбрать на руских людей и на иноземцов, которые им и хозяевам их здесь должны по всяким крепостям. Милосердый государь[т], пожалуй меня, холопа своево, вели, государь, по моей крепости у тех Королевых бунтовщиковых прикащиков деньги мои, чем оне завладели, и на те деньги свершки против тово, как доведется у них в аглинской /л. 43/ земле, заворатить и отдать мне, холопу твоему, чтоб оне теми моими деньгами напрасно не завладели, а мне бы, холопу твоему, от них в конец не погинуть. Царь государь, смилуйся пожалуй.

На л. 42 об. помета: 158-го марта в 5 день. Дать очная ставка с аглинскими немцы и велеть положить крепости. Марта в 7 день быти очная ставка.

/л. 44/ И боярин князь Юрья Алексеевич Долгоруково, да дьяки Глеб Иван Петрекеевы, да Богдан Обобуров, выслушав Александрову челобитную Лесли, велели с аглинскими немцы дать очную ставку и велели положить крепости.

И марта в 7 день в Приказе сыскных дал перед боярином перед князем Юрьем Алексеевичем Долгоруково, да перед дьяки перед Глебом, да перед Иваном Патрекеевыми, да перед Богданом Обобуровым Аглинские земли торговые немцы гостинные приказщики Иван Азбарн с товарищи с полковником с Олександром Леслем на очной ставке против ево Александровой челобитной сказали: Джана де Бентола они знают, а торгов де у них и промыслов с тем Джаном никаких нет. А Гильберт с тем Александром платьем торговал в немцах, сидел в лавке в Аглинской земле в городе в Лундоне. А как де сидел в лавке и в те де поры с ними не торговал. А казначей де у них на на Москве был свой рыцарь Фойл. А в Лундоне оне торгуют всяк по себе, а на Москве де они торгуют иные своими торги, а иные от хозяев. А Джан де у него, Александра, деньги имал ли и платье /л. 45/ взял ли и про крепости промеж их ни про какие не ведают. А бунтовщиками де их Александр называет и в челобитной пишет напрасно — про королевское де убойство они не ведают, были в те поры на Москве. А торгуют они всяк по себе [105] а не конпанеею. И государъ бы их, аглинских немец, пожаловал, велел Александру Лесли, по чему он о деньгах государю бьет челом, положить крепости.

И полковник Александр Лесли на очной ставке подал крепость немецкого письма и с той крепости перевод русково письма список, и тот список с подлинною крепостью немецкого письма на очной ставке чтен, смотрел в подлинную крепость аглинских немец стряпчей Иван Иванов Гебдон. А в списке пишет:

/л. 46/ Ведомо буди всем людем сиим письмом, что господин Александр Леслий рицарь Фан Ахентол своим полномочным письмом приказал мне, Якову Чалмерсу, королевского величества лечебному дохтуру, судом искать и доискатца на Гильберте Гаверсте, да на полковнике Гармане Бекмане, да на Юдите Сандерсоновой, да на Рейле Сандерсоне и на иных, которые тому ево иску винны, числом 663 фунта 15 шелинков аглинских прямых ходячих денег, а по руски 1327 рублев с полтиною, которые деньги у них осталися, что было им за те деньги преж именованному господину Александру Леслий рицарю отдать 295 полных солдатцких платей. А отдать было ему те солдатцкие платье за давное время. И я, выше сего имяннованной Яков Чалмерс имаюся и правдаюся, укрепляюся и утверждаюся сам себя и наследников своих и прикащиков правдою и верною достойностию честно заплатить выше сего объявленному /л. 47/ господину Александру Леслий рицарю или ево наследником, или кому он прикажет все деньги сполна и что на те деньги швершки будут, что я или хто моим имянем на тех выше сего имянованных должников возьмет, все отдать выше сево имянованному господину Александру Леслий или наследником ево, ил кому он прикажет отдать, и всем тем деньгам прямой и праведной розчет, как он или хто по ево приказу на мне того станет спрашивать. А для подлинные правды я сие писал и подписал своею рукою ноября в 6 день от рожества Христова 1635-го. А под тем написано: Яков Челмерс, послухи — Лодвих Леслий, Аврам Аш.

/л. 48/ И аглинских немец стряпчей Иван Гебдон, смотря подлинную крепость и с подлинной крепости список сказал: Яков де Челмерс был королевский дохтур, а был он не агличенин— шкотченин, а Олександр де Лесли шкотченин же, и та де крепость на дохтура Якова, а не на них аглинских немец, и им де до того Якова дела нет.[106]

И полковник Александр Лесли по допросу сказал: на Якова де Челмерса та крепость взята в Аглинской земле, а на Гильберта, какова у него Александра крепость была, и та крепость подана к судному делу в Аглинской земле, а искал по той крепости Яков на том Гильберте тех ево Александровых денег в Аглинской земле. И в то де время учинилось бунтовство и управы ему по тому делу не учинили. А которые де Гильберту товарыщи писаны в Яковлеве крепости, и тех в крепости, /л. 49/ которая на Гильберта была, не написано. А у Якова де || суд был со всеми с ними в Аглинской земле, потому что они стояли с ними.

Да истец же полковник Александр Лесль допрашиван: челобитье ево по той крепости на аглинских немецких гостиных приказщиков на Москве государю было ль. И полковник Александр Лесль по допросу сказал: челобитья де ево по той крепости на Москве ни на кого по се время государю не бывало, потому что приехал к Москве тому 3-й год.

Да били челом Аглинские земли гостиные приказщики Иван Азборн с товарыщи, чтоб челобитье их записать: той де крепости лет с 15, а рознь де в Аглинской земле меж короля учинилась тому лет с 8 или з 9. А только б по той крепости Александру было какое дело, и он бы в те годы, как было мирно, бил челом.

И истец полковник Александр Лесль сказал — Яков де Челмерс по той крепости до бунтовства на Гильберта бил челом, а бунтовство де застало, и им указу не учинили.

/л. 50/ И ответчики Аглинские земли гостиные приказщики Иван Азбарн с товарыщи бил челом: до Гильберта де им дела нет, и суд у них был, про то они слышали, только им до тово дела нет. Да они же после сказали: почему Александр на том Гильберте искал и тех ли денег или иных, того они не ведают, и за Гильберта они не отвечают, потому что они дела того не ведают.

Да на очной же ставке не сходя полковник Александр Лесль подал другую челобитную. А в челобитной пишет: /л. 51/ Царю[т.] бьет челом холоп твой старшей полковник Александрько Леслий. Положил я холоп твой денег своих Аглинские земли у Аврама Аша на зберженье. И тот, государь, Аврам Аш тех моих денег отдал без моего ведома и веленья аглеченину ж Райли Сандерсену 2222 руб. 8 алт. 2 д. И тот Аврам [107] Аш умер, а товарищи ево Аглинские земли, которые вместе с ним в одной компанеи в Аглинской земле торговали, Францоз Аш с товарищи взбунтовали против короля и королю голову отсекли. И видя, государь, оне, что я холоп твой в том бунтовстве им не потакал и служил королю против их бунтовщиков, и оне мне денег моих и на деньги свершки не платили. И которое было иное именьишко мое, и то все розорили без остатку и головы моей искали многое время. А которые со мною же вместе королю противу тех бунтовщиков служили, и оне их переимав головы отсекли, рияса, что оне со мною вместе королю служили. И я холоп твой, видя, что с ними мне в те поры управитца было нельзя, как оне короля изменою в поиманье взяли, и я отъехал и приехал служить тебе государю на вечную службу, помятуячи отца твоего государева блаженные памяти великого государя[т] неизреченную милость и жалованье и надеяся на твою царскую милость и застоятельство от тех бунтовщиков и воров, которые короля убили, что ты, государь, пожалуешь меня холопа своево, не велишь им напрасно деньгами моими завладеть. А есть, государь, здесь на Москве тех Королевых бунтовщиков и убойцов Францоза Аша с товарищи приказщики, которые хозяева их теми моими деньгами завладели. И ныне по твоему государеву указу здесь тем аглинским приказщиком жить не велено и посылают в свою землю. И ныне оне бьют челом тебе государю, чтоб им долги свои все выбрать на руских людей и на иноземцев, которые им и хозяевам их здесь должны по всяким крепостям. Милосердый государь[т], пожалуй меня, холопа своево, вели, государь, по моей крепости /л. 52/ у тех Королевых бунтовщиковых приказщиков деньги мои, чем хозяева их напрасно завладели, и на те деньги свершки против тово, как ведетца у них в Аглинской земле, и у них взять в приказ, где ты, государь, укажешь до своево государева указу, чтоб оне теми моими деньгами напрасно не завладели, а мне бы, холопу твоему, от них в конец не погинуть. Царь государь, смилуйся, пожалуй.

На л. 51 об. помета: — 158-го марта в 7 день. Была очная ставка.

/л. 53/ И Аглинские земли гостиные приказщики Иван Азбарн с товарыщи, выслушав челобитную, сказали: Франца де Аж они знают — торговой человек, с ними торги ево у приказщиков ево есть, а до Обрама де, у которого он деньги оставил, им [108] дела нет. И тот де Обрам тому лет с 15, и деньги какие клали или нет, того они не ведают, и им до тово дела нет. А Райли Сандерсон был служилой человек и с Олександром был вместе под Смоленским. И у Аврама деньги имели или нет, того они не ведают, и в тех деньгах ни за ково они не отвечают.

Да на очной же ставке Францов Аж прикащик Иван Ульянов сказал: как де не стало Аврама Аша, и хозяину ево Францу приказал дочь свою, покаместа взмужает. И как де та Францова дочь взмужала, и Франц выдал ее замуж со всеми Аврамовыми животами. /л. 54/ А как у Оврама Александр деньги оставил, и кому Аврам деньги отдал ли, и он, Иван, того ничево не ведает, и дела де ему до того нет.

И полковник Александр Лесль подал на очной ставке крепость немецким письмом и с крепости перевод руским письмом. И тот перевод чтен с Ываном Гебдоном, а в переводе пишет:

/л. 55/ Перевод с крепостей аглинского письма, а в них написано: Ведомо чиню всяким людем, что я Райли Сандерсон, царьского величества иноземского войска судья, приказал и велел по приказу господина Александра Леслий и еще приказываю и велю Авраму Ашу заплатить аглинские кампанее торговым людем на Москве на аглинском дворе 2222 руб. 8 алт. 2 д. из ево господина Александра Леслевых денег, которые деньги у нево Аврама Аша на збереженье положены. И имаюся я выше сего имянованной Райли Сандерсон преж имянованному Авраму Ашу от всякого убытка очищать и убытка в том никакова ему не довесть. Только будет он, господин Александр Леслий, того оспорит, и я имаюся те деньги 2222 руб. 8 алт. 2 д. заплатить ему господину Александру Леслий или Авраму Ашу. Для подлинного укрепления я сие письмо своею рукою подписал генваря в 29 день лета от рожества христова 1633-го году по аглинскому щоту. А под тем написано Райли Сандерсон.

/л. 56/ И аглинские земли стряпчей Иван Гебдон, смотря в крепость, на очной ставке сказал: та де крепость на Райли Сандесара, а им де до того Райли дела нет, и был де он служилой человек, а крепость де писана на Москве тому лет с 16 или с 17, и мочно де было по се время на того Райли Сандесара бить челом. А что де написано — взять деньги в конпанее, и те деньги даны ли или нет, того они не ведают за давными годы. А он де Иван Азборн в смоленскую службу был на Москве, да и иные немногие из них, и про те деньги они не ведают, [109] и тех денег в конпанею не имали, и даны ли те деньги, того не ведают. А Олександр де Лесль после смоленские службы в Аглинской земле был многие годы вместе с Оврамом Ашу и с Ралем Сандесарам.

А полковник Александр Лесль на очной ставке сказал, что он после смоленской службы был в Аглинской земле 1 месяц а Аврам в те поры был жив и вместо денег то письмо ему дал. А после того был в Аглинской земле, как учинилось бунтовство.

/л. 57/ А Иван Ульянов сказал, что на Москве и в Аглинской земле с тем Аврамом и с Райлем Сандесором Александр Лесль по многие времена был вместе, и до них ему дела не было. А ныне бьет челом на них государю, замотчав многие годы_энапрасно, и им до того Райли, на ково у него крепость, дела нет.

А полковник Александр Лесль сказал: как де был он в Аглинской земле после смоленской службы с месяц, и Аврам был жив, а после того он, Александр, поехал вскоре к Москве, а Аврам умер, и ему, Александру, в те поры бити челом было неколи. А после того, как он был в Аглинской земли в бунтовство, и ему на Раля и на Францужа Аша бити челом было не мочно.

А Иван Ульянов сказал: сказывает де на очной ставке Александр Лесль, что после смоленские службы Оврам умер вскоре. А Оврам де после смоленской службы был жив лет с 6. А только б де /л. 58/ Александру до того Аврама дела, и он бы де приказал на того Оврама бить челом тому же дохтуру Якову Чанбарсу, которой за него Александра искал в Аглинской земле по прежним делам. Только де они про все ничево не ведают.

И Александр Лесль сказал: долго ли и много ли лет после смоленские службы Аврам жив был, того он не ведает, и Якову Чанмерсу он, Александр, тех денег по той крепости на Овраме взять не приказывал, потому что и по прежней крепости Яков ничево не учинил.

И Иван Азборн с товарыщи бил челом; а сказал: сказывает де Александр Лесль, что по прежней крепости Яков ничего не учинил, и та де крепость старее прежней крепости, что Александр приказывал Якову по той крепости, которая была на очной ставке, выше сего.

А Александр Лесль сказал: Якова де было ему заставить на силу по своей крепости бити челом о деньгах не мочно.[110]

/л. 59/ И Аглинские земли гостиные приказщики Иван Азборн с товарищи били челом, чтоб челобитье их записать: шлютца де они на государеву жаловальную грамоту в том, что по государеву жалованью велено им торговать по розным торгам всякому, у ково что есть особ, а не смесным торгом вместе и написано про то в государеве жаловальной грамоте.

А полковник Александр Лесль сказал, что Аглинские земли гостиные приказщики Иван Азборн с товарыщи торгуют вместе.

И Иван Азборн с товарыщи сказали: шлютца де они в том на государевых торговых людей на москвичь и на городовых, что они торгуют порознь, всякой от себя, у ково что есть, а не вместе.

И государю [т.] полковник Александр Лесль бил челом, чтоб ево челобитье записать, только де ему, Александру, на агличен не бити челом государю на Москве о своих деньгах, /л. 60/ и ему де тех денег взять не на ком, потому что в Аглинской земле на аглинских немец бити ему не мочно, отсекут ему, Александру, голову.

И Иван Азборн с товарыщи сказали: не всех де им агличен деньги платить.

И боярин князь Юрья Алексеевич Долгоруково, да дьяки Глеб Иван Патрекеевы, да Богдан Обобуров полковника Александра Лесли и Аглинские земли гостиных приказщиков Иван Азборна с товарыщи речи их велели записать. А на очной ставке за полковника Александра Лесля толмачил Посольского приказу переводчик Яков Ниенборх, а за аглинских гостиных приказщиков за Ивана Азборна с товарыщи толмачил Аглинские земли стряпчей Иван Гебдон.

/л. 61/ И марта в 27 день в Приказе сыскных дел боярину князю Юрью Алексеевичю Долгорукого, да дьяком Глебу да Ивану Патрекеевым, да Богдану Обобурову Аглинские земли иноземцы Иван Иванов сын Азборн с товарыщи подал челобитную, а в челобитной пишет:

/л. 62/ Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всея Русии бьют челом Аглинские земли иноземцы Ивашко Иванов сын Азборн с товарыщи. В нынешнем, государь, во 158-м году бил челом тебе государю старшей полковник Александр Лесли. А в челобитных своих — по первой ищет, будто Аглинские земли иноземцы Джана Бентола и Гильберта Гаверса [111] с товарыщи по крепостям за 195 салдатцких полных платен 1327 рублев с полтиною окроме свершков ему полковнику должны; да он же в челобитной своей пишет, будто те прежеименованные агличане взбунтовали против короля и королю голову отсекли и будто те агличане, видя, что он, полковник, в том бунтовстве им не потокал и служил королю против тех бунтовщиков, и для тово будто они тех ево денег по крепостям не платили, и будто они именье ево разорили и головы ево искали, и будто есть здесь на Москве тех прежеименованных королевских бунтовщиков и убойцов приказщики; да он же, Александр, в другой своей челобитной пишет, будто агличеник Аврам Аш тому лет 18 Александровы деньги отдал аглинским конпанеем по приказу версково судьи Ралей Сандерсона 2200 рублев без ево веленья; да он же, Александр, в той же своей челобитной пишет и указывает на бунтовщиков и на Королевых убойцов. И в том, государь, мы иноземцы надежны на твое государское от бога одаренье великого милосердого и милостивого рассуждения. И тебе, государю, извесно есть, чо ево королевского величества убили ратные воровские люди, а не те прежименованные, которых он Александр в челобитных своих написал, что он сказывает на тех людей крепости в обеих своих искех. И в том он, Александр, бьет челом тебе государю ложно, у распрос/л. 63/ных речей на тех людей их руки и никакие крепости не положил. А в том, государь, что он сказывает, будто они именья ево разорили и будто головы его искали, и про то мы иноземцы не ведаем, то делалося у нево Александра в Шкотцкой земле, а не в Аглинской земле. И тем, государь, он, Александр, нас клеплет напрасно. А про королевское, государь, бунтовство не токмо что аглинские земли винны и ево Александровы Шкотцкие земли тому винны ж, и то все тебе, государю, извесно, как те шкотчане, забыв свое крестное целованье королю своему к тем нашим бунтовщиком для корысти в помочь пришли и им помогали.

Милосердый государь [т.], пожалуй нас бедных, разореных иноземцов, не вели, государь ево, Александрову, ложному и поклепному челобитью поверить, и вели, государь, сю нашу челобитную к делу взять и доложить себя государя и по тому делу нам иноземцом свой государев милостивой указ учинить. Царь государь, смилуйся, пожалуй.

Помета: 158-го марта в 27 день. Дело положить. [112]

/л. 64/ И боярин князь Юрья Алексеевич Долгоруково да дьяки Глеб да Иван Патрекеевы, да Богдань Обобуров, выслушав аглинских иноземцов Ивана Азборна с товарищи челобитную, велели дело положить.

На л. 41 об. — 64 об. по склейкам: Дьяк Глеб Патрекеев.

На л. 60 об. Справил Ивашко Семенов.

Далее на лл. 65-73 следует запись очной ставки от 7 марта с рукоприкладствами на обороте и повторение челобитной Александра Лесли от 5 марта, воспроизведенные выше.

II. /л. 76/ Царю государю и великому князю Алексею Михайловичи) всеа Русии бьет челом холоп твой Аврамко Лесли.

В прошлом, государь, во 158-м году бил челом тебе, государю, я, холоп твой, на аглинских торговых людей на прикащиков, которые здесь на Москве на Ивана Азборна да на Ивана Гебдена с товарыщи, что взяти мне их аглинские канпанеи на их казначее на Джоне Бентоле, да на Гильберте Гаверсе с товарыщи по крепости за салдатцкое платье 1327 руб. 16 алт. 4 д., окроме свершков. А по твоему государеву указу велено им с Москвы ехать в свою Аглинскую землю. И ты, государь, меня, холопа своево, пожаловал, велел мне перед своим государевым боярином перед князем Юрьем Алексеевичем Долгоруковым в Сыскном приказе с ними дать очную ставку. И очная, государь, ставка у меня с ними была. И на очной, государь, ставке правдались они ложно, сказали, будто они не их прикащики. А после, государь, той очной ставки писал из Аглинские земли к Москве тот Гелберт Гаверс посыльную грамоту своею рукою из Аглинские земли к прикащику и к толмачю к Ивану Гебдену, что за них агличан со мною был на очной ставке. И в том своем письме, он, Гильберт, своею рукою написал и объявил, что сверх уговорные цены 2000 салдатцких платьев, за что всего было по уговору 8000 рублев, взял лишку за всякое платно по полтине, и того 1000 рублев. Да он же в том своем письме написал и объявил, что осталось у него тех же салдатцких 295 платьев ценою по уговору против ево письма 1027 рублев с полтиною. И с той ево Гилбертовы посыльной /л. 77/ грамотки тот их прикащик и толмач Иван Гебден || дал мне, холопу твоему, список своею рукою. А только бы он, Иван Гебден, приказщик и толмач был не их канпанеи, и он бы [113] Гильберт к нему, Ивану, для своево лживого оправданья такие грамотки и не писал. Милосердый государь [т], пожалуй меня, холопа своево, вели, государь, вели с тое Гильбертовы с посыльные грамотки список, что дал мне их аглинской прикащик и толмач Иван Гебден своею рукою, и с той грамотки перевод взять к делу и по тому в тех деньгах по их аглинскому извычаю в свершках и против того, как тот Гильберт на 3000 рублев в малом времени взял свершок большой 1000 рублев, свой царской указ учинить. А в том, государь, письме, что тот Гильберт за платья 1000 рублев взял лишку и салдатцкими платьями на 1327 руб. с полтиною завладел напрасно объявитца и их неправда тем письмом обличена будет. Царь государь, смилуйся, пожалуй.

На л. 76 об. помета: “161-го марта в 16 день. Выписать от старова дела, как у них очная ставка была. А будет, что у нево ныне какие на их улики прибыли сверх старой очной ставки, и в том их поставить с очей на очи и распросить и крепость им какова у Александра положить".

/л. 78/ Перевод з грамотки, что писал из Аглинские земли к Ивану Гебдену агличанин Гилберт Гаверс своею рукою.

В прошлом во 140-м году уговорился я с полковником с Томасом Сандерсоном, что поставити мне на 2000 человек салдатов немецкого платья, на всякого человека по курте да по штаном суконных, да по двои ступны, да по 2 рубахи, да по чюлкам, да по шапке. И та одежда вместе поставити по уговорной цене на человека за платно взять по 4 рублев. А деньги мне за то платье взять было тогда, как то платье поставлю. И у того полковника за те платна денег не достало, и он полковник в тех достальных деньгах дал мне переводную память на господина Александра Лесли, ил хто иной будет у Архангельского города государевых людей камисарусов, чтобы, на ту память смотря, платили по той переводной памяти за всякое платно по 4 рубли с полтиною. И того довелось 9000 рублев. А как он, полковник, здеся стольких салдатов учетом сполна не нанял, и он тех платьев оставил у меня 295 платьев, увязаны в кипах. И на то платье дал яз ему, полковнику, память за своею рукою, что мне те платна в будущей год прислать куды он прикажет. Как переводная память о моих деньгах пришла к Архангельскому городу, и тут не объявился ни господин Александр Лесли, ни иной какой государев камисар, кому бы [114] было та переводная память принять и деньги заплатить. Только по большим учаском полковник Сандерсон к Архангельскому городу приехал, чють поспел и караблей у города застал, и он с великою доступою добился, что тем деньгам только учинилась половина платежу не против /л. 79/ уговорного времени. И в том мне учинилось убытку много. А о другой половине деньгах отсрочено мне было в платеже до Москвы з добрым посулением, что платеж мне будет доброй тем другой половине истинным деньгам и с росты и с убытки. А как яз приехал к Москве, и я ничево не учинил, только с большими проторьми близко 800 рублев, окроме того, что целой год за тем прожил, едва платеж свой воротил только истины свои деньги, а росты мои и простой и убытки и проести остались не взяты. И после того, как я взял свои достальные истинные деньги, и полковник Сандерсон отписал ко мне, чтобы я те достальные салдатцкие 295 платей к нему прислал. И яз так по тому и учинил — отдал те платья Джону Бентолу и дал ему наказ, чтобы он те платья отдал ему полковнику на том, будет он, полковник, заплатит мои росты и убытки. А до привозу тех платен тот полковник был убит от господина Лесли. И он Джон Бентол платье и наказ свой объявил ево полковникове Сандерсонове жене, вдове, что после ево осталась, и ево полковникову брату Рали Сандерсону. И они того платья не приняли и велели держать у себя за достальное мое прошенье — за убытки. И тогда ни государевы начальники, ни иные нихто то платье принять и убытки платить не хотели. И я, на то смотря, на другой год учинил приказ, чтоб те платья изпродать. И в те поры те платья от долгова лежанья поплесневали и згорелись и гораздо попортились, что их по цене продать было нельза и их опять свезли назад в Аглинскую землю. Да в те же поры приехала в Аглинскую землю бывшая полковникова жена, вышед за другова мужа за полковника Бекмана. И к тем учал приставать о своем платежу в тех своих прежеименованных убытках. И они /л. 80/ мне то ж сказали против прежнего, чтоб я за свои убытки и за свой иск владел теми солдацкими платьи. И яз по их веленью те платья укрепил за себя по нашему земскому указу и уставу и велел те платья верным городовым целовальником оценить. И то платье оценено за 181 фунт старлинков. И то все записано в приказе в гильд Галевшириюсове дворце, которая записка тому делу сполна послушествует. А после того [115] дела 2 годы спустя приехал господин полковник Лесли к нам и учал того платья на мне спрашивать, что своих, ссылаючись на мою память, что яз преж того дал на те платья, в которой памяти я объявил, что у меня есть на руках 295 платен салдатцких, которая платья отдана ему, господину Леслю, от полковниковы Сандерсоновы жены вдовы в те поры, как она с ним в убойстве мужа своево помирилась, а то она, вдова, ведала, что взятку моево за убытки было больши того, что те 295 платен стоят, а тако бы не так, и она бы у меня те платна и сама к себе взяла. Сия есть полная правда сему делу, которое яз могу сполна свидетельствовать и слатца на многую истинну, и что ко всей полности к тому делу надобно, и то я все описал. Пишу сие яз под сем именованный Гильберт Гаверс июля во 2-й день 158-го году.

На лл. 16 об. — 80 об. по склейкам: “Дьяк Григорей Одинцов".

Текст воспроизведен по изданию: Эпизод из деятельности английских купцов в Московском государстве XVII века // Исторический архив, Том II. М.-Л, 1939