Старая жалованная грамота.

В сущности, грамота эта, данная в 1614 году царем Михаилом Федоровичем, одновременно и «жалованная» и «похвальная», по своему содержанию. К категории «жалованных» она относится потому, что лицу, которому она была дана, жаловалось в награду имение, а «похвальной» она является вследствие хвалебного признания в ней совершенного подвига. Подвиг этот заключался в верности государеву делу и святой вере, ради которых пожалованное лицо во время знаменитого «сидения», при царе Василие Шуйском, «на Москве в осаде», от «польских и литовских людей и русских воров», «многое дородство, и храбрость и службу показало, и голод, и наготу и во всех оскудение и нужду всякую осадную терпело»...

Таких грамот, вслед за эпохой «смутного времени», было роздано немало, по приводимая нами и впервые появляющаяся в печати любопытна по некоторым деталям, а также по личностям потомков лица, получившего ее.

Грамота эта была дана Михаилу Васильевичу Крюкову. Крюковых было два рода: один происходил от Колычевых (Колычевы-Крюко), другой — от выходца из Большой Орды Салахмира Мирославича, приехавшего во второй половине XIV столетия к рязанскому князю Олегу Иоанновичу и названного в крещении Иваном. Он был женат на сестре рязанского князя, Анастасия, и получил за ней вотчины. Правнук его Тимофей Григорьевич, бывший боярином, получил прозвище Крюк и сделался родоначальником по сие время существующих дворян Крюковых, разветвленных на несколько линий.

Крюковы были служилые люди, многие из них состояли в звании воевод (как, например, выше помянутый Михаил Васильевич), дьяков, царских конюхов и пр. В позднейшее время историческую известность приобрели — А. Крюков, бывший нижегородским губернатором в [704] царствование Александра I, и его два сына, Николай и Александр Александровичи — оба декабристы, отнесенные верховным судом к первому разряду обвиненных в покушении 14-го декабря.

Об А. Крюкове, нижегородском губернаторе, упоминается в записках Вигеля и Домерга (воспоминания последнего напечатаны в «Историческом Вестнике», за 1881 г.). Оба они отзываются о Крюкове, с которым лично были знакомы, с наилучшей стороны. Это был бескорыстный, деятельный и разумный чиновник, и прекрасный человек — просвещенный, гуманный и гостеприимный. Он имел значительное родовое имение. Сыновья его и дочь получили блестящее для своего времени образование. Первые два служили в гвардии, а дочь вышла замуж за князя Черкасского и умерла бездетной.

Старший сын, Александр Александрович, лейб-гусар, состоял, в момент открытия заговора, адъютантом при главнокомандовавшем южной армией, князе Витгенштейне, и принадлежал к «южному обществу». Младший, Николай Александрович, находился в Петербурге. Сосланные в Сибирь на каторгу, вместе с товарищами, они отбыли срок наказания, после чего были поселены в Минусинске, где обзавелись семьями, женившись на поселенках. Николай Александрович умер в Сибири, оставив после себя двух сыновей, из коих в настоящее время жив только один и находится в Сибири.

Александр Александрович дожил до полного прощения, дарованного декабристам покойным императором Александром II в 1856 году во время коронации, и, получив разрешение возвратиться в Россию, выбрал для жительства Киев. Он приехал туда вместе с семейством и, получив наследство после смерти сестры, уехал в 1865 году в Брюссель, где и скончался, спустя два года, разоренный одним пройдохой-аферистом, которому имел несчастие вверить «для оборота» свое состояние.

От него осталось четверо детей, из коих в живых в настоящее время трое: Лев Александрович, служащий на грязе-царицинской дороге, Николай Александрович, оставшийся заграницей, где служит бухгалтером на одной большой фабрике, и Александра Александровна, получившая воспитание на казенный счет в петербургском Николаевском институте и занимающаяся ныне педагогией.

Подлинник предлагаемой здесь грамоты находится у Л. А. Крюкова, от которого и получен мною ее список. Когда-нибудь я поделюсь моими воспоминаниями о прекрасной и замечательной личности Александра Александровича Крюкова, как типичного представителя поколения 20-х годов, с которым я имел удовольствие близко быть знакомым.

________________________________________

«Божией милостью Мы, Великий Государь, Царь и Великий Князь Михаил Федорович, всея русии Самодержец, по своему Царскому милосердому усмотрению пожаловали есмя Михаила Васильевича Крюкова за его многие службы, что он, памятуя Бога, и Пресвятую Богородицу и Московских Чудотворцев, будучи у Нас в Московском Государстве при Царе Василие в нужное и прискорбное время, за Веру Крестьянскую и за Святые Божия церкви, и за Нас и за всех Православных Крестьян против врагов Наших — Польских и Литовских людей и Русских воров, которые до [705] конца хотели разорити Государство Московское и Веру Крестьянскую попрати. А он, Михайло, будучи на Москве в осаде, против тех злодеев наших стоял крепко и мужественно и многое дородство и храбрость и службу показал, и голод, и наготу, и во всем оскудение и нужду всякую осадную терпел многое время. А на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо без всякой шатости, и со той службы и терпения польские и литовские люди и русские воры от Москвы отошли. И за те за все великие и нужные осадные службы Яз, Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея русии, пожаловал из его, Михайлова, с поместного окладу сошти сот с пятидесяти четвертей со ста по двадцати четей, итого сто тридцать четей, и старого его поместья в Соловском Уезде в окологородном стану половиной ординаря под Подумчиным лесом в водчину со всемя угодии, а по его Михайлове сказке в том ордне Крюкове пашни и перелогу сто девяносто четей, и перешло у него в том ордни за вотчиной пашни шесдесят четей, и тот переход велели есмя оставити за ним же, за Михаилом, в поместье. А как на Соловске суть наши писцы и большие мерщики, и они его ту подчинную землю от поместные земли отмежуют опрочь, грани потешут, и ямы покопают и всякие признаки учинят, чтоб он, Михайло, к той своей водчинной земли поместные земли не принущал, а на ту водчицу сия наша Царская жалованная грамота за нашею красною печатью ему, Михаилу, и его детям, и внучатом, и правнучатом и сродником неподвижно, чтоб наше Царское жалованье и его великое дородство, и крепость и храбрая служба за Веру и за свое Отечество последним родом было на памятник бы службы и терпенья, воспоминая вперед дети их, и внучата, и правнучата и кто по них роду их будет так же за Веру Крестьянскую, и за святые Божие Церкви и за свое Отечество против врагов стояли мужественно без всякого повыбания. А в той вотчине он, Михайло, и его дети, и внучата и правнучата по Нашему Царскому жалованью вольны. A при Царе деи Василие в прошлом в 118 году на ту водчину Царя Василия жалованная грамота ему, Михаилу, дана была, и таж жалованная грамота в Московское разорение на Москве сгорела. Писана Нашего Государства в Царствующем Граде Москве лета 7122-е Декабря в 13-й день. (7122-5508=1614 года).

При грамоте государственная печать красного сургуча.

Грамота написана на одной стороне листа, а на обороте на верху собственноручная подпись:

«Царь и Великий Князь Михаил Федорович, всея русии Самодержец».

Сообщено Вл. О. Михневичем.

Текст воспроизведен по изданию: Старая жалованная грамота // Исторический вестник, № 6. 1883

© текст - Михневич В. О. 1883
© сетевая версия - Тhietmar. 2007
© OCR - Трофимов С. 2007
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический вестник. 1883