ПРЕДИСЛОВИЕ

В заседании Историко-филологического Отделения Императорской Академии Наук, происходившем 31-го Мая 1883 года, покойный академик Н. В. Калачов прочел сообщение "о важности издания докладов и приговоров, состоявшихся в Московской Боярской Думе, разных допетровских Приказах и в учреждениях областных и сельских древней России", при чем предложил на первый раз приступить "к изданию докладов и приговоров, состоявшихся в двух Приказах, наиболее при том важных в системе русского древнего правительственного строя, именно Разряда (или приказа Разрядного), ведавшего всеми распорядками по государственной службе и приказа Поместного, заведывавшего верстанием поместьями всех служилых людей" (Записки Академии Наук, т. XLVII, стр. 66). Через год с небольшим, именно в заседании того же Отделения, происходившем 4-го Сентября 1884 года, Н. В. Калачов, докладывая о ходе подготовительных к предположенному им изданию работ, которые велись под его же руководством в Московском Архиве Министерства Юстиции, где хранятся документы помянутых двух Приказов, полагал: "имея в виду едва ли не все, что можно было собрать в архивах по старинному русскому делопроизводству до 1613-го года, приступить к изданию материалов, сюда относящихся, начиная с XIV века до вступления на престол царя Михаила Федоровича, при том в хронологическом порядке, под следующим заглавием: указы, приказы и приговоры, думские, чиновные, соборные и земские, состоявшиеся в Московском государстве" (Записки Академии Наук, т. L, стр. 118). Но после поисков в других архивах и в Императорской Публичной библиотеке, продолжавшихся и после того, Н. В. Калачову удалось собрать крайне незначительное количество документов до 1613-го года, и при том только с XVI столетия, а потому, в последнее время жизни своей, он стал думать о включении в издание документов, относящихся к царствованию Михаила Федоровича и даже к первым годам Алексея Михайловича до издания Уложения, с тем чтобы потом довести задуманный сборник до времени замены старых Московских правительственных учреждений новыми при Петре Великом. Однакож последовавшая в 1885 году 25-го Октября кончина помешала Н. В. Калачову выполнить означенное предприятие.

По смерти Н. В. Калачова управление Московским Архивом Министерства Юстиции перешло к члену корреспонденту Академии Наук Н. А. Попову и он, отчасти руководясь планом своего предместника, но ограничив его с одной стороны исключительно делами двух приказов, Разрядного и Поместного, а с другой расширив состав издания и такими документами, которые, имея несомненно историческое значение, могли бы ясно представить обем, порядок и характер многосторонней деятельности названных Приказов, — внес осенью 1887-го года в Академию Наук записку, в которой предлагал приступить немедленно к изданию важнейших документов Разрядного приказа, имевшего до 1711-го года влияние почти на все отрасли государственнаго управления, и указывал два приема при выполнении такого издания: или систематическое распределение документов по разным видам управления во всех столах Разряда, или же печатание их в хронологическом порядке, начав с дел Московского стола. И в том, и в другом случае издание должно было заключать в себе документы по истории русской церкви, военного управления, законодательства, международных сношений, придворной жизни, внутреннего управления и финансов, имея при этом в виду преимущественно такие дела, по коим последовало какое либо решение государя, боярской думы, самого приказа или же подчиненных ему воевод и областных учреждений.

Систематическое распределение документов всего Разряда (Из дел Разряда в Московском Архиве Министерства Юстиции сохранилось: 1) по Московскому столу: 1180 столбцов (1549—1704 гг.) и 208 книг (1571 —1707 гг.); 2) Белогородскому 1917 столбцов (1618 — 1702 гг.) и 201 книга (1629—1708 гг.); 3) Владимирскому: 204 столбца (1614—1701 гг.) и 26 книг (1670—1697 гг.); 4) Новгородскому: 371 столбец (1616 — 1702 гг.) и 74 книги (1616 — 1704 гг.); 5) Севскому: 508 столбцов (1623— 1707 гг.) и 33 книги (1631—1705 гг.); 6) Денежному: 372 книги (1615—1755 гг.); 7) Киевскому; 7 столбцов и 56 книг(1666 —1706 гг.); 8) Поместному: 217 столбцов (1622 —1702 гг.) и 9) Приказному: 2749 столбцов (1613—1703 гг.) и 46 книг (1636—1704 гг.). Всего 7153 столбца и 1016 книг, обнимающих своим содержанием период времени с 1549—1707 годы. ) по выше [III] исчисленным рубрикам потребовало бы продолжительных подготовительных работ прежде, чем явилась бы возможность приступить к изданию выбранных документов; хронологический же порядок представлял значительное облегчение, хотя в столбцах Разрядного приказа далеко не все дела и входящие в них бумаги расположены по времени своего написания, так что и в этом случае предварительное знакомство со всем составом какого либо столбца или даже нескольких являлось необходимым до выборки из них документов. Академия Наук приняла порядок издания хронологический и признала за лучшее начать его с дел Московского стола Разрядного Приказа, дав всему изданию общее заглавие: "Акты Московского государства". Таким образом, хотя в измененной несколько против задуманной Н. В. Калачовым форме, настоящее издание осталось по существу дела верным первоначальной идее: ибо покойный Калачов также имел в виду, что указов и приговоров, состоявшихся в Боярской Думе и Приказах только по докладам, имеется на лицо весьма небольшое количество, громадное же большинство указов и приговоров состоялось по отдельным случаям, ad hoc, по челобитным частных лиц или по воеводским отпискам. Странно было бы оставить эти указы и приговоры без внимания: ибо в XVI—XVII веках, каждый отдельный закон имел значение общего, если в нем самом не была помещена оговорка: "а впредь то не в образец", — "а иным то в образец не ставить". Правда Н. В. Калачов выразил в конце 1883 года мысль о возможности специального издания "подлинных протоколов и приговоров Боярской Думы", и эта мысль была бы обязательна для настоящаго издания, если бы в Московском Архиве Министерства Юстиции или каком другом древнехранилище найдены были "подлинные протоколы и приговоры" Боярской Думы, как можно было ожидать из нескольких намеков на оные, высказанных покойным академиком в речи 29 декабря 1883 года "О боярской Думе Московского государства и ее до нас дошедших докладах и приговорах" (№№ 9 и 10 "Правительственного Вестника" за 1884 год и в отдельных оттисках, стр. 9—12). Но по тщательном сличении этих намеков с подлинными документами, сохранившихся в Архиве Министерства Юстиции и выписками из них, произведенными по распоряжению Н. В. Калачова, надо думать, что он под вышеприведенными выражениями разумел только приговоры Боярской Думы, извлеченные прежде всего из дел разных Приказов, где они более всего и сохранились, затем из записных и указных книг Приказов и наконец из так называемых Сводных Уложений или отдельных работ, совершенных в XVIII веке разными ведомствами для таковых уложений, что впрочем отчасти явствует и из самой речи Н. В. Калачова. Приговоры Боярской Думы, находимые во всех этих исторических памятниках, могут быть названы более или менее достоверными, так [IV] как они несомненно или занесены в них непосредственно после заседаний Думы, или извлечены впоследствии из дел и книг приказных, но "подлинными" их ни в каком случае назвать нельзя.

В пояснение к сказанному следует прибавить, что из двух задач: а) или извлечь все приговоры Боярской Думы из дел всех Приказов, на сколько они сохранились в русских архивах и библиотеках, и из записных приказных книг, на что потребовался бы весьма продолжительный период времени, и напечатать отдельным сборником, б) или же приступить к постепенному печатанию важнейших дел двух приказов, Разрядного и Поместного, начав с первого и при том в порядке его столов, — последняя задача представлялась наиболее согласною с архивными средствами, которыми мог располагать редактор ныне издаваемаго тома. Мнение Академии Наук вполне совпало с его предложением.

Материал, имевшийся под руками редактора, был следующий. Еще Комитетом приводившим, по предписанию министра юстиции Д. В. Дашкова, Московские Сенатские архивы в порядок после разорения их французами в 1812 году, к Московскому столу Разряда отнесены были, как показано выше, 208 книг и 1180 столбцов. Книги по их содержанию разделены были на: а) разрядные, б) записные, в) боярские, г) жилецкие, д) списки рейтарских, драгунских и солдатских полков и е) десятни. Книги боярские, жилецкие и рейтарские, не восходя ранее второй четверти XVII столетия и не предлагая материала для истории думских приговоров и указов, так как они состоят исключительно из списков служилых людей, вовсе не введены в настоящее издание. Разрядные книги, принадлежащие Московскому Архиву Министерства Юстиции, уже были напечатаны вместе с книгами того же наименовавия, принадлежащими другим древнехранилищам, бывшим II Отделением собственной Е. И. В. Канцелярии в двух томах (Спб. 1853—55), при содействии И. Д. Беляева, бывшего сперва советником Вотчинного архива, а потом профессором в Московском университете, — и перепечатывать их здесь не представлялось надобности. Тоже следует сказать о записных книгах, которые почти все (именно за 1626—1679 гг.), кроме нескольких позднейших (конца XVII века), помещены в издании Археографической Комиссии Министерства Народного Просвещения в 9, 10 и 11 томах "Русской Исторической Библиотеки" (Спб. 1884—1889). Что касается десятен, то из них в настоящем томе напечатано несколько отписок о поверстании, выдаче жалованья и смотре дворян и детей боярских до царя Михаила Федоровича, со времени которого условия службы служилых людей в Московском государстве сделались иными.

При сем следует оговориться о перепечатке в "Актах" той книги Московского стола Разрядного Приказа, которая была в значительной [V] степени исчерпана в примечаниях к сочинению И. Д. Беляева: "О сторожевой, станичной и полевой службе" (1846). Эта перепечатка, решенная еще покойным Н. В. Калачовым, имеет следующие основания. И. Д. Беляев пользовался документами, заключающимися в названной книге, преимущественно для защиты своих положений, высказанных в тексте его сочинения, а потому: 1) всегда приводил их в отрывках, опуская иногда не малую долю текста цитуемаго им памятника; так, в самом начальном документе ("Акты" № 1-й; у Беляева — прим. 27) имеются следующие пропуски: столбец 2-й настоящаго тома со второй строки до конца столбца; на стран. 2-й, столб. 1-й — от 6—12 стр. сверху и от 1—8 стр. снизу; и т. д. 2) В издании Беляева много пропущено отдельных слов. Не говоря уже о предлогах и союзах, пропущены и более важные слова; так в "Актах" (№ 3, стран. 5, столб. 2, строка 8 снизу) читаем: "А служити с поместей и с посадцих земель да с денежнаго жалованья..."; у Беляева (прим. 81): "А служити с посадцих земель да из денежнаго жалованья...". 3) Есть ошибки в цифрах и в названиях; так в "Актах" (№ 4-й, стр. 6, столб. 2-й, строка 30 сверху) читаем:,.да десять чел. мордвы..." у Беляева (прим. 32) "да двенадцать чел. мордвы... или в "Актах" (№ 4-й, стр. 7, столб. 1, строка 31 сверху)..." всего 36 детей боярских да 60 казаков, обоего 96 чел." у Беляева (прим. 32) "всего 35 детей боярских, да 60 казаков, обоего 95 чел." и т. п. В "Актах" (№. 3-й, стран. 5, столб. 1, строка 29 снизу) читаем... "ездили на Сосенские и Кадомские сторожи..." у Беляева (прим. 31)... "ездили на Сосенские и на Донецкие сторожи..." Наконец 4) есть вставки в тексте, сделанные Беляевым в своем издании; можно указать на такую приписку в самом первом документе: в "Актах" (№ 1, стр. 1, столб. 1, строка 10-я снизу) читаем... "и в иные украинные городы и в Северу по детей боярских..."; у Беляева: "и в иные украинные городы и в Северу послать грамоты по детей боярских..." Кажется приведенными обяснениями достаточно доказывается необходимость перепечатки вновь книги Московского стола, содержащей в себе материалы для истории станичной и сторожевой службы.

За тем наибольший материал для первого тома "Актов" дали столбцы Московского стола. Однако и столбцы далеко не все могли служить материалом для предлагаемого издания: не всеми столбцами можно было воспользоваться в одинаковой степени, что зависело преимущественно от содержания их. Нет сомнения, что в период существования Разряда дела Московского стола были распределены между старыми подьячими, заведывавшими определенным кругом дел, иначе говоря, Московский стол делился на повытья, плодом деятельности которых и были соответственные им группы столбцов. Но теперь восстановить распределение столбцов между повытьями, нарушенное событиями XVIII и XIX [VI] столетий, уже нет возможности. Легче поделить их на основании надписей, которые выставлены были на них самими подьячими и которыя вполне обясняют состав столбцов. А подьячие называли столбцы: ”вестовыми”, — ”полковыми”, — ”послужными”, — ”приказными”, — ”столбами посольских отпусков”,—”о всяких делах”, — ”челобитчиковы о наградах” и т. п. Руководствуясь указаниями, заключающимися в приведенных названиях, не трудно было определить, какие из столбцов должны были дать наиболее материала для настоящаго тома в пределах обнимаемой им эпохи. Так:

1) Местнические дела, заключающиеся в восьми столбцах Московского стола (№№ 1, 2, 3, 16, 28, 35, 42, 64), все были уже напечатаны П. И. Ивановым в "Русском Историческом Сборнике" Московского Общества Истории и Древностей Российских (томы II и V, 1838 и 1842), а потому в предлагаемое издание не введены.

2) Документы о военных действиях в значительном количестве вошли ”в Акты”, как имеющие большой исторический интерес; сюда относятся столбцы: о войнах с Польшей в 1619 г. и 1632—1634, а также о набегах татар и о боях с ними, взятые из тринадцати столбцов (№№ 4, 9, 27, 76, 79, 85, 90, 91, 93, 98, 100, 101, 104).

3) Документы о пожаловании служилых людей поместными и денежными окладами, вотчинами, деньгами на лечьбу и чинами, заключающиеся в семнадцати столбцах (№№ 6,7, 8, 25, 47, 48, 50, 59, 68, 71, 72, 89, 92, 96, 99, 102, 112), очень однообразны, а потому из них выбраны для издания лишь те, которые отличаются наиболее интересными мотивами, помещенными в челобитной просителя, а также те, которые замечательны формою приговора, на них последовавшаго; впрочем приведено несколько и заурядных челобитен.

4) Столбцы "о разных делах" заключают в себе наиболее интересные документы: тут встречаются дела гражданскаго и уголовнаго характера, о беглых, о лазутчиках и воеводские отписки о всяких происшествиях, случившихся в городах и уездах, подлежавших, а иногда и неподлежавших, ведению местного воеводы. Из этих столбцов помещено в "Актах" около трех четвертей документов в виду того, что они ясно обрисовывают как деятельность воевод в заведываемых ими городах, так и деятельность Московского стола по администрации. К этому отделу отнооятся двенадцать столбцов (№№ 11, 12, 13, 15, 38, 40, 46, 54, 58, 60, 87 и 106).

5) Списки служилых людей: бояр, окольничих, думных людей, стольников, стряпчих, дворян Московских, жильцов и дворян городовых заключаются в тридцати столбцах (№№ 14, 17, 19, 21, 22, 23, 24, 29, 31, 32, 33, 36, 37, 41, 42, 43, 44, 45, 49, 61, 53, 55, 57, 62, 63, 70, 78, 91, 95 и 103). Из этих списков в издание вошли только [VII] четыре: "список бояр, окольничих и дворян, которые служат из выбора, 85 года" — древнейший из сохранившихся в Московском столе списков (напечатан под № 26); список лиц, которым за осадное сиденье в Новгород-Северском в 1605 г. даны награды золотыми, новгородскими, московскими золочеными, дорогами, тафтами и деньгами (см. № 42). Список этот представляется бесспорно интересным, как сохранивший имена немногих храбрецов, которые выдержали продолжительную осаду от многочисленных ратей первого самозванца. Затем следует "список разных чинов людей, которые были на земской службе с воеводою, князем Д. Т. Трубецким" в 1611 году. Нет нужды обяснять, насколько интересен этот памятник (№ 45). Наконец под № 108-м помещен список бояр, окольничих и думных людей с денежными окладами, и стольников, стряпчих, дворян Московских, дьяков, жильцов и из городов дворян с поместными и денежными окладами. Список этот представляется интересным в том отношении, что он является единственным официальным документом относительно состава служилых людей первого времени царствования Михаила Федоровича; так как списки боярские, заключаюищеся в книгах Московского стола, начинаются только с 1626 года, после Московского пожара. Другие списки, кроме напечатанного под указанным номером, все погорели, о чем и сообщается в "Описании дел Разрядных, вынесенных из пожара" (Москов. ст., кн. № 17 — 19).

6) Наказы полковым воеводам находятся в шести столбцах Московского стола (№№ 20, 26, 66, 69, 86, 94). Наказы эти все черновые; составлялись они в Разряде по одному образцу и предназначены для воевод "береговых", т. е. состоявших с своими отрядами в порубежных городах. Так как все эти наказы вписывались потом в Разрядные книги, то перепечатывать их не представлялось надобности. Чтоже касается наказов городовым воеводам, то их в делах Московского стола встречается очень мало, да и то в столбцах иных наименований; в "Актах" напечатано только четыре таких наказа, из коих два 1619 и 1621 годов относятся до Вяземских воевод (см. №№ 129, 135), один дан Торопецкому воеводе (1628 года, см. № 202) и один Печерниковскому (1629 г. под № 249). Наказы Вяземским и Торопецкому воеводам представляются интересными в том отношении, что города эти были порубежные, и потому в наказах даются точные наставления, как относиться к соседней державе. Печерниковский наказ есть тип наказов, какие давались из Разряда воеводам внутренних городов.

7) Хотя все посольские дела ведались в Посольском Приказе, однако и Разрядному Приказу приходилось принимать участие в приемах и отпусках послов. В данном случае деятельность Разряда выражалась в назначении лиц, которыя должны были участвовать при встречах послов, [VIII] при приездах их ко двору и при отпуске. Таким образом в разсматриваемой группе столбцов собраны только списки лиц, назначенных Разрядом к участию в приемах и отпусках послов; а потому они и не включены в издание. Несколько иным характером отличалась деятельность Разряда при приеме и отправлении турецких и крымских послов. По получении из Посольского приказа "памяти" о дне прибытия послов, Разряд делал распоряжение: а) о сборе ратных людей для провожания послов от города и до города; б) о приготовдении в Воронеже судов для отправки послов и припасов и в) о порядке содержания послов в Воронеже до их отезда. Документы этого порядка, заключающиеся в пяти столбцах (№№ 30, 52, 53, 61 и 97), как характеризующие деятельность Разряда по отношению к посольским приемам, помещены в "Актах" в значительном количестве.

8) "Вестовыми столбцами" назывались те, в коих исключительно собраны отписки воевод порубежных городов о "вестях", т. е. о происшествиях в соседних государствах (в данном случае исключительно в Польше): политических, военных, экономических и других. "Вести" доставлялись воеводам большею частию торговыми людьми, перебежчиками и выходцами, но существовали и специальные лазутчики, бывшие у правительства на жалованьи. Выходцев, а особенно из хороших фамилий, воеводы обыкновенно отправляли в Москву, где их снова допрашивали о вестях и новые записи их разсказов прикладывали к воеводской отписке. Собственно вестовых столбцов сохранилось только три (№№ 75, 83 и 85), хотя вестовые отписки встречаются и в других столбцах; и потому все заключающиеся в них документы почти вполне вошли в "Акты", как чрезвычайно интересные в историческом отношении.

В пояснение вышесказаннаго о пользовании материалом, находящимся в столбцах Московского стола, следует заметить, что в "Акты" вошло не более одной четверти документов, заключающихся в перечисленных нами столбцах. Это зависело от того, что документы, собранные в одном каком либо столбце, почти все тождественны между собою; таковы напр. все челобитные о пожаловании в чины, поместными и денежными окладами, об увольнении служилых людей от службы по старости и увечных, об отпусках на моленье и в вотчины; затем, так сказать, циркулярные грамоты Разряда всем воеводам об извещении дворян и детей боярских городовых, чтобы к известному сроку готовились на службу, таковые же грамоты о высылке нетчиков и т. п. Таким же характером отличаются отписки воевод: о ветхости города, о недостатке пороха и свинца, о разбитых "вестовых колоколах", об отказе служилых людей жить в городе и т. п. Каждый тип этих челобитен, грамот и отписок без исключения имеет своего представителя в "Актах", иногда в двух — четырех экземплярах, как необходимый материал для всесторонней обработки истории деятельности Разряда и для выяснения воеводских обязанностей; но печатать все подобные документы представлялось решительно невозможным: они дали бы совершенно ненужный и весьма тяжелый балласт. Для изследователя какого-либо специального вопроса довольно посмотреть цитату под документом, чтобы без всякого затруднения отыскать тождественные документы в столбце. Для избежания же излишнего переполнения текста "Актов" повторениями, при печатании документов, сделаны в них некоторые сокращения, однако без всякого умаления их научнаго достоинства, на что было указано и в докладной записке редактора Академии Наук, и что допущено было ею по примеру издания: "Докладов и Протоколов Правительствующего Сената", печатаемых и ныне по плану, предложенному Н. В. Калачовым. Помянутые сокращения в настоящем издании были следующих видов:

а) передача неважных частей содержания документа своими словами, что чаще всего делалось при печатании лишь некоторых челобитен и воеводских отписок; форма челобитен XVII ст. известна: "Царю, государю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа русии бет челом холоп твой Юшка Семенов сын Кошкин. Милосердый государь, царь и великий князь Михаил Федорович всеа русии пожалуй меня, хлопа твоего, вели поверстать меня поместным и денежным окладом, как тебе милосердому госудорю Бог известит!" Изменится ли смысл челобитья, если его изложить так: "Бъет челом Юрий Семенов сын Кошкин о поверстании его поместным и денежным окладом"? Тоже следует сказать об отписках воевод, при коих они препровождали в Москву или выходца, или его распросные речи, или какую либо челобитную, при чем в отписке писано: когда явился выходец, откуда он, кто его привел, что он сообщил и т. д., а затем в распросных речах повторялось тоже самое; так как распросные речи печатаны в "Актах" буквально, то, очевидно, не было надобности буквально печатать и самую отписку.

б) Сокращение некоторых грамот и памятей писанных по поводу воеводских отписок и челобитен. Основанием такого сокращения послужило то обстоятельство, что такие грамоты и памяти обыкновенно начинаются историческою частыо дела и уже по изложении всего, что было писано воеводою, или что изложено в челобитной, следовала определительная часть, обыкновенно начинавшаяся словами: "и как к тебе ся наша грамота придет, и ты б".... А потому, напечатав в изложении или в подлинных словах содержание воеводской отписки или челобитной, уже не было надобности повторять их содержание, занесенное в историческую часть грамоты или памяти, посланной из Приказа. Нередко, когда из предыдущаго видна дата грамоты, сокращаем был и конец ее: "писан на Москве лета такого-то, месяца такого-то, дня такого-то". При таком [X] сокращении всякий, сколько нибудь знакомый с формою грамот и памятей XVII ст., при помощи предшествующей отписки или челобитной может с точностью возстановить всю грамоту или память, а потому печатание таких грамот и памятей целиком служило бы только к обременению издания. Тоже следует сказать о сокращении начала и конца воеводских отписок и челобитен. в) Сокращение некоторых слов. Такие сокращения приняты во всех документах, именно: совершенно уничтожены слова ”холоп твой” и полное титло государя и патриарха (хотя и не везде), а также титла царицы, царевичей и царевен. Такое сокращение кажется и не требует обяснения: безпрерывное повторение этих слов во всех документах увеличило бы издание minimum на три печатных листа без всякой пользы для науки. По той же причине опущены адресы на отписках и имена тех лиц, с кем послана отписка. Помимо указанных сокращений никаких иных, вольных и невольных пропусков в тексте нет; слова же неразобранные, оторванные, истлевшие означены точками.

Немаловажным делом при издании документов XVI и XVII столетий является вопрос о правописании отдельных слов: особенно транскрипция документов XVII века всегда представляла и будет представлять немалое затруднение для издателей их. В документах XVI стол., писанных языком более близким к церковно-славяескому, орфография гораздо правильнее и выдержаннее, так как писавшие придерживались правил славянской граматики. Ничего подобного не встречается в документах XVII ст., когда стал развиваться язык приказный, мало по малу вытесняя собою из письменности язык книжный: тут уже встречаем полное разнообразие всяких правил, которые не подходят ни под какую норму. Все зависело от степени образованности и навыка писца: так, памяти из Посольского приказа в Разряд отличаются почти педантическою правильностью и однообразием орфографии, и не мудрено, там служили люди, большею частью получившие хорошее для своего времени образование; в Разряде писали уже хуже: употреблявшаяся в его бумагах орфография представляется сносною в важных документах, большею частию исправленных самим думным дьяком; в справках же, которые выписывали молодые подьячие, нет и признаков каких нибудь правил правописания; лучше писаны воеводские отписки из больших городов (особенно из Воронежа), но отписки из маленьких городов поражают нередко абсолютным отсутствием каких либо орфографических правил: одно и тоже слово пишется различными способами, собственные имена искажены до неузнаваемости.

В ”Актах” для документов XVI и начала XVII ст. (до царствования Михаила Федоровича) было принято буквальное перепечатывание; для документов же позднейших транскрипция принята несколько иная: тут выброшены все "тца" и заменены "тся"; буквы ? и е размещены в словах [XI] соответственно нынешнему правописанию; прилагательныя и причастия согласованы с существительным в окончаниях; некоторые согласные буквы, как б, ж, з, п, с, т, а также гласные: о, е, и, ю, я, заменены соответствующими буквами по правилам нынешней орфографии. Но вместе с тем везде сохранено о вместа а, как характерный признак тогдашнего московского произношения; приняты во внимание оригинальные окончания всех частей речи; удержаны славянские окончания в неопределенном наклонении глаголов (но где в самом документе встречается форма ть, там она сохранена), а также глагола быть во всех временах; удержаны усеченные славянские окончания для творительнаго падежа мн. ч. имен существительных. Словом, каждый документ в "Актах" вполне сохранил типические особенности языка XVII ст., и вместе с тем не заключает в себе тех досадных в печати орфографических ошибок, которые так затрудняют чтение древних документов.

Для полной характеристики приемов, принятых в настоящем издании, следует прибавить, что все документы, выбранные из столбцов и книг Московского стола для "Актов", размещены в хронологическом порядке при чем для определения времени происхождения документа принимались в соображение следующие обстоятельства : а) если в документе точно была обозначена дата, как напр. в грамотах, памятях и наказах, то она и принималась за основание помещения документа на определенном месте; б) воеводские отписки, как несодержащие в себе точного указания на время их написания, помещены под теми числами, коими помечено получение их в Разряде; в) доклады и указы, не имеющие никаких дат, помещены под теми числами, коими помечены исполнительные по ним бумаги: грамоты и памяти; г) челобитные помещены под теми числами, когда по ним состоялся приговор, или посланы исполнительные грамоты и памяти; д) документы, в которых заключается указание только на месяц, а число не указано, отнесены к концу того месяца и е) документы, неимеющие никакой даты, кроме указания года, помещены в конце всех документов того года.

Далее следует упомянуть о двух, трех поправках, которые не удобно было произвести при печатании самого текста, и потому приходится оговорить их здесь.

В столбце Московского стола № 1-й, третье дело, состоящее из 36 листов (бывших склеек столбца), в теперешнем его составе подобрано было вышепомянутым Комитетом 1835 — 1842 годов, и заключающийся в нем список, напечатанный в настоящем томе на стр. 39—47, не весь принадлежит 1577 году, а как оказалось по новой проверке его, предпринятой по случаю ньшешнего издания, лл. 16—19 подлинника, писанные иными чернилами и иною рукою, чем остальные, внесены в него по ошибке, происшедшей может быть еще при разборе архивных дел [XII] после наполеоновского погрома, из какого либо столбца XVII столетия. Вследствие этого все напечатанное от стран. 42, столб. 2, строк. 29 сверху, т. е. со слов: "князь Захарья княж Иванов сын Сугорский", до стран. 33; столб. 2, строк. 8 сверху, т. е. оканчивая словами: "Иван большой Федоров сын Голенищев-Кутузов", едвали может считаться относящимся к списку 1577 года, тем более, что во вставке упоминаются имена лиц, живших даже во второй половине XVII века.

Память, напечатанная с чернового отпуска на стран. 320—321, под № 292, показана в печатном тексте посланною из Разряда в Московский Судный Приказ. Так можно было думать, полагаясь на приписку в конце: "таковы ж памяти посланы: в Володимирский Судный Приказ..."; а между тем эта память от 26 ноября 1630 года, судя по именам лиц, приведенным в самом ее начале, направлена была именно во Владимирский Судный Приказ, что и указано в списке опечаток. Следующая за нею в издании память должна считаться, по той же самой причине, отправленною в Московский Судный Приказ, как напечатано и в заглавии ее. Имена лиц, управлявших в 1630-м году названными приказами, можно найти в "Древней Российской Вивлиофике", т. XX, стр. 292 и 338.

В "росписи, сколько нужно подвод для перевозки военных припасов в походе", напечатанной под № 862, на стран. 365—366, в вычислениях встречаются довольно крупные ошибки, принадлежащие самому подлиннику. А именно 11.550 (чел.) х 10 (фунт. зелья) = 115.500 : 40 = 2.887 1/2 пуд., а не 2.897 1/2 пуд.; 11.550 х 25 (фун. свинцу) = 288.750: 40 = 7.218 3/4 п., а не 7.149 п.; стало быть всего зелья и свинцу следовало вычислить 10.106 1/4, а не 10.046 пуд, а потому и подвод под оные требовалось 674, а не 670. На 200 стрельцов, полагая по 25 ф. свинцу, также причиталось не 62, а 125 пуд, что и потому еще представляется более близким к действительности, что в подлиннике сумма зелья и свинца показана в 174 пуда, хотя складывалось 50 и 62, которые должны были дать 112; между тем 174 почти совпадает со 175, получаемыми от сложения более правильных чисел 50 и 125. Кроме того, если 174 пуда разложить на подводы, считая по 15 пуд на каждую, то нужно было не 13 подвод, а только 12. Наконец общий итог всех подвод следовало бы показать в 966, по подлиннику же, вопреки всем его собственным разсчетам, их требовалось 1471. Были ли все эти арифметические неточности, допущенные подьячими Московского стола, умышленными или нет, решить трудно.

Заканчивая речь о приемах, соблюдавшихся при печатании настоящего тома, надо сказать, что настоящий том доведен до конца 1634 года, отчасти по причине его внешнего объема, увеличивать который, продолжая печатание документов до конца царствования Михаила Федоровича, от [XIII] последних лет коего сохранилось значительное число документов, было решительно нельзя, а отчасти по тому, что к сему году относится важное событие — Поляновский договор, завершивший крайне неудачную войну с Польшею, совпавшую с кончиною патриарха Филарета Никитича, имевшаго несомненное влияние не только на внешнюю политику сына, что сказалось отчасти в самом начинании войны с Польшей, но и на внутреннюю.

Входить здесь в изследование научной важности документов, помещенных в настоящем томе, значило бы затронуть вопросы: об отношениях Боярской Думы в последней четверти XVI и первой XVII веках к Разрядному Приказу, об отношениях Разряда к другим Приказам, о постепенно развивавшейся и усиливавшейся с каждым годом его собственной деятельности, о пространстве и характере оной, о важнейших отраслях управления в нее входивших, о значении приговоров областных и полковых воевод в виду распоряжений самого Разряда и даже о силе постановлений местных общин (напр. выбор воеводы городом, № 635). Решать все эти вопросы на основании только материала, вошедшего в настоящий том, было бы преждевременно: подводить заключения о вышеназванных вопросах представится более поводов и оснований, когда настоящее издание достигнет по крайней мере нескольких томов или обнимет собою дела двух, трех столов Разрядного Приказа. Равным образом и подробно излагать содержание документов, вошедших в настоящий том, по их отдельным группам, также нет надобности в виду обстоятельнаго оглавления всех изданных здесь актов, которое помещено впереди текста их, и довольно обширных указателей личных и топографических имен и предметного, напечатанных вслед за текстом. Нелишне однакож указать на расположение документов по годам и на их количественное отношение к некоторым группам годов, входящих в период времени, обнимаемый настоящим томом. Всего за 64 года дано 718 документов, но из общего числа лет 23 года не имеют для себя ни одного акта, 18 только по одному, 2 по два, 2 по три, 1 четыре; так что на остальные 18 лет приходится значительное количество актов, доходящее в общей сумме до 686. На время, предшествовавшее царствованию Михаила Федоровича, т. е. на 42 года, падает только 46 актов, а на один 1614 год 52; на последовавшие за тем годы по 1626 г., когда случился большой Московский пожар, коснувшийся и Разряда, 90 актов; с 1627 по 1631 год, за коим последовали приготовления ко второй войне с Польшею, — 133, а на три года этой войны (1682—1634) приходится большая половина всех напечатанных актов, именно 397. О последних можно с несомненною уверенностию сказать, что они не мало послужат к разяснению причин, по которым поход боярина Шеина под Смоленск имел такой печальный исход; между тем настоящее издание не было [XIV] специальным изданием материалов для истории названного похода: ибо можно думать, что не только в делах других Приказов, но по всей вероятности и между делами других столов Разряда найдутся необнародованные еще документы, относящиеся к истории второй войны царя Михаила Федоровича с Польшею.

Дела Московского стола за остальные годы царствования Михаила Федоровича и за первые Алексея Михайловича предполагается напечатать во втором томе "Актов".