СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Законодательные памятники Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Тексты. Л. 1986; Законодательные памятники Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Комментарии. Л. 1987; Соборное уложение 1649 года. Текст. Комментарии. Л. 1987.

После ставшего классикой нашей археографии издании Судебников XV-XVI гг., академическая публикация законодательных памятников отечественной истории надолго прекратилась.

Выход рецензируемых книг, подготовленных Ленинградским отделением Института истории СССР АН СССР, возрождает почти угасшую традицию и дает в руки исследователям обширный и научно выверенный материал дли изучении отечественной истории второй половины XVI — середины XVII века.

Если законодательство, предшествующее Судебнику 1550 г., хорошо известно, то важнейшие правительственные указы и распоряжении последующего периода в столь полном виде собраны впервые. Многие из них публиковались раньше лишь в малодоступных изданиях, а 28 не публиковались вовсе.

Казалось бы, положение с публикацией Уложения 1649 г. значительно лучше: мы знаем множество полных изданий, в том числе подготовленное М. Н. Тихомировым и И. И. Епифановым ¹. Однако ни одно из них не было академическим. Л. И. Ивина же провела чрезвычайно кропотливую работу по сличению текстов подлинного свитка и двух первых изданий 1649 года. Справедливо в качестве основы для Публикации было избрано второе, представляющее собой окончательный вариант. Вместе с тем тщательно сверены все варианты по первому изданию, рукописному подлиннику и «Описи поправкам». До 1901 г. исследователи обращались главным образом к подновленному тексту «Полного собрания законов», а после выхода пособия М. Н. Тихомирова и И. И. Епифанова — к этой книге, в которой, как показала Л. И. Ивина, текст был воспроизведен по изданию так называемой переходной группы, где часть листов сохраняет все опечатки первого падания, а часть содержит исправления, сделанные во втором. Без критической проверки и пособии М. Н. Тихомирова и И. И. Епифанова воспроизводились рукоприкладства на обороте рукописного свитка Уложении и пометы на его полях, опубликованные И. Е. Забелиным в 1850 году. В рецензируемом издании внесены поправки и исправления в эту важную часть памятника.

Если принципы издания Уложения давно отработаны на многих публикациях, то «Законодательные акты» практически не имеют аналогов: издается не цельный памятник, а созданный составителями комплекс документов. Составители поставили целью собрать «с на и возможной полнотой» законодательные акты Русского государства от Судебника 1550 г. до Уложении 1649 г.» (с. 11). Однако при этом оговаривается, что в состав сборника не включены решении высших церковных властей, если они не имеют общегражданского характера, губные, земские, уставные и таможенные грамоты, которые «ввиду своей специфики и территориально ограниченной сферы применении каждой грамоты не являются общенормативными законодательными актами», а также указы «по частным судебно-административным делам или указы, имеющие только местное значение» (с. 6).

Сам по себе этот принцип, вероятно, [162] верен, однако, выраженный в столь общей форме, недостаточен для понимания, почему исключены или включены те или иные конкретные акты. Ведь часто общее распоряжение становится нам известным лишь из грамоты, адресованной местным властям. Таков, например, указ царя Бориса Годунова от 3 ноября 1601 г. об установлении твердой цены на хлеб, адресованный в Сольвычегодск (№ 49). В нем говорится лишь о положении «у Соли Вычегоцкие», а среди тех, кто «затаили» хлеб, чтобы поднять на него цену, названы Строгановы. Тем не менее этот указ отражает, видимо, общее направление правительственном политики, а потому он правомерно включен в издание. Но разве не имеет столь же общего значении грамота царя Федора Ивановича губным старостам Переславля Рязанского от 16 июня 1591 г., в которой четко определен порядок содержания заключенных в тюрьмах ³? Тем не менее этот акт, как и некоторые аналогичные, в сборник не включен.

Совсем непонятен пропуск указа от 23 февраля 1648 г., запрещающего принимать к рассмотрению иски, не подкрепленные документами ⁴. Есть еще один странный пропуск. Ю. Г. Алексеев в комментарии к указу 1624 г. о вернувшихся из-за рубежа посадских людях и крестьянах (№ 135) приводит отрывки из других указов по тому же вопросу, ссылки на которые (и выдержки из них) обнаружил И. Л. Андреев (1624, 1626, 1634 гг.). Почему же эти указы не вошли в основной текст публикации? Ведь статья И. Л. Андреева, на которую ссылается комментатор. вышла в свет на шесть лет раньше рецензируемого издания.

Составители справедливо включают не только сохранившиеся в подлинниках или в списках полные тексты указов, но и их изложение в летописях и разрядных книгах (№ № 2, 11). В связи с этим вызывает недоумение отсутствие в книге летописного изложения указа об опричнине ⁵. Вероятно, составители исходили из временного характера этого указа. Однако, во-первых, в сборнике публикуются и указы, срок действии которых заведомо ограничен: например, о разрешении крестьянского выхода на один год (№ № 50, 51). Во-вторых, временность меры не предусматривалась законодателем, а выявилась лишь в дальнейшем.

Нельзя считать обоснованным и пропуск Приговора Первого ополчения 30 июня 1611 года. Как отмечает в комментариях к гл. XVI Уложения Г. В. Абрамович, этот Приговор, «не будучи царским указом, не мог, естественно, быть записанным в Указную книгу Поместного приказе, но явился основой для целого ряда указов Михаила Романова и через них послужил источником многих статей гл. VII, XVI, XVII Уложения 1649 г.» (с. 252).

Одновременно в издании можно встретить некоторые акты, включение которых в него представляется спорным, ибо они содержат распоряжения, носящие сугубо локальный характер: о запрете кулачных боев в Москве, сборищ за Старым Ваганьковым, о порядке продажи московских дворов, о расселении в Москве иноземцев и т. д. (№ № 155, 183, 227. 231, 281, 296). Таков же указ от 7 марта 1636 г., запрещающим перемышльским помещикам из числа белозерцев обменивать свои земли с небелозерцами (№ 230).

Составители поступили верно, расположив публикуемые акты в хронологической последовательности, то есть по тому же принципу, по которому размещены документы в широко известных серийных публикациях актов феодального землевладении, принципу, оправдавшему себя в полной мере. Ио вместе с тем пользующемуся изданием не безразлична и кодикологическая сторона: как и из каких документов формировались те или иные средневековые комплексы указов, приговоров и т. п. На первый взгляд, дли этого сделано немало: при каждом из актов указаны все привлеченные к изданию рукописи, в которых мы можем найти публикуемый источник, а описание самих рукописей содержит указания на номера актов, опубликованных в сборнике. И все же к этой части издания остаются некоторые претензии.

Если рукописям, содержащим тексты Судебника 1550 г. с дополнительными указами и указанных книг приказов (их всего 36), дано подробное научное описание с краткой росписью содержания и датировкой, то почти столько же рукописей, из которых извлечены отдельные указы, названы только по шифрам. Читателю [163] остаются неизвестны даже название рукописи и время ее создания. А ведь от этих существенных подробностей во многом зависит и доверие к публикуемому тексту. В подробных же описаниях не указывается, к сожалению, в какой последовательности помещены там публикуемые документы. В ряде списков Судебника дополнительные указы помещены под номерами, продолжающими нумерацию основной части памятника. Однако никаких сведений об этом в описаниях мы не находим. Поэтому использовать имеющиеся описания порой затруднительно. Особое удивление вызывает отказ от использования Сводного Судебника (с. 9). Даже если он имеет неофициальный характер (вопрос этот еще достаточно не изучен), было бы полезно привести разночтения к текстам этого памятника. Неофициальный характер свойствен и многим другим сборникам, по которым суммированы разночтении, а то публикуется и основной текст. При публикация Приговора о монастырском и вотчинном землевладении 1551 г. напрасно не указано, что он был включен в Стоглав в качестве гл. 111. и соответственно не приведены разночтения по этому памятнику

Эти Претензии к археографическому уровню публикации могут показаться придирками. В самом деле, выполненный составителями объем работы столь велик, а созданная ими публикации столь важна для науки, что те или иные пропуски или тем более «лишние» документы, погрешности в описании рукописей и т. п. не меняют общей высокой оценки издания. И все же. Слишком уж долго вопросы не методологии, а методики исторического исследования, культуры профессионального труда были у нас в загоне. Не единообразие приемов и методов археографии (вряд ли достижимое), но внимание к неким основным требованиям должно стать общим правилом.

Важную часть обоих изданий составляют комментарии. Они — результат кропотливой исследовательской работы большого коллектива авторов. Комментарии стали не только сводкой имеющихся ученых мнений (что уже необходимо), но и яркими и оригинальными исследованиями. Однако в обоих изданиях четко выявляются два разных принципа комментирования. Комментаторы «Законодательных актов» справедливо считают своей целью не столько юридический, сколько исторический анализ. «Авторы учитывают, — пишут они, — и особенность феодального законодательства: оно часто оказывалось нереализованным или реализованным в формах, неадекватных самим нормам. Этим объясняется стремление в необходимых случаях проследить за тем. как они применялись на практике» (с. 5). Эту последнюю задачу даже не ставят перед собой комментаторы Уложения: их цель — изучении условий появлении тех пли иных норм, а также критическая оценка «норм права по существу, их отношение к прошлому законодательству и к другим нормам в составе кодекса» (с. 8). А между тем руководитель авторского коллектива А. Г. Маньков специально исследовал применение и развитие норм Уложения по крестьянскому вопросу во второй половине XVII века ⁶. Впрочем, обращение к жизненной практике встречается в ряде комментариев к гл. XI. XVI. XX Уложения и некоторым другим, но не более.

Комментарии к «Законодательным актам» привлекают не только попытками там, где это возможно, проследить на практике осуществление законодательных норм, но и стремлением максимально учесть разные мнении в науке. В большинстве случаев это удалось, но иногда отдельные точки зрения излагаются не достаточно точно, а некоторые даже игнорируются. Возьмем в качестве примера документ № 53. Он озаглавлен в издании: «1604 г. июня 12 — Соборный приговор о сборе служилых людей для борьбы с Лжедмитрием и о введении правил посылки ратных людей в походы». В комментарии А. И. Копанев анализирует этот «приговор» как реально существовавший, отмечая лишь, что по мнению И. И. Смирнова, «текст приговора сохранился не полностью». Однако И. И. Смирнов в цитируемой А. И. Копаневым книге, а так же в своей статье солидаризируется с мнением С. Ф. Платонова, считавшего, что это текст «в высшей степени сомнительный по слогу и неверной дате» ⁷. [164]

В самом деле, согласно приговору к 12 июня 1604 г. Лжедмитрий не только уже «пришел в наши Украиные городы с войски великими», но и честь правительственных войск даже успела перейти на его сторону. Однако до перехода Лжедмитрием русской границы (13 октября) оставалось еще целых 4 месяца! Вряд ли просто спутана дата: ведь 13 октября приходилось уже на следующий, 7113 год, а в июне 1605 г. надавать указы мог только царь Дмитрии Иванович. Если добавить явные языковые анахронизмы («харч», «судейство», «управление») и тот факт, что единственный список указа выполнен рукою В. II. Татищева, то станут ясными причины сомнений в подлинности акта, высказанные С. Ф. Платоновым и И. И. Смирновым. Понимаю, что у А. И. Копанева могли найтись аргументы в пользу подлинности текста, но их стоило привести, а противоположное мнение отразить яснее.

Не совсем точно изложен ход движения научной мысли по вопросу о приговоре о вотчинном землевладении 1551 г. (№ 5). Так, С. В. Рождественский отрицал не «политические цели законодательства XVI г.», а лишь борьбу его против княжеского землевладения. А. И. Копанев не обратил внимания на слова Рождественского, что «запрещение иногородцам и монастырям приобретать земли в известных областях было прежде всего привилегией местных правительств, установляло и действовало в их интересах» ⁸. «Оценка В. Б. Кобриным приговора 1551 г. обусловливается его общим взглядом на политику Избранной рады», — пишет далее А. И. Копанев. Дело обстоит как раз наоборот: рассмотрение приговора 1551 г., наряду с другими источниками. убедило меня в необходимости пересмотреть традиционную оценку политики Избранной рады.

Комментарий к указу Бориса Годунова от 28 ноября 1601 г. о временном разрешении крестьянского выхода в Юрьев день (№ 50) обходит один существенный момент: демагогическую преамбулу, в которой утверждается, что царь Борис и царевич Федор «пожаловали... от налог и продаж велели крестьяном давати выход» Комментаторы (Р. Б. Мюллер и Ю. Г. Алексеев) не высказали своего отношения к взглядам Р. Г. Скрынникова, по мнению которого, под «налогами и продажами» законодатель подразумевал поборы с крестьян в пользу помещика и распродажу имущества за долги ⁹. Однако (и это нуждалось в комментарии) термин «налога» или (реже) «налог» (в данном случае, конечно, налога — иначе было бы не «от налог», а «от налогов») означал вовсе не подать, то есть налог в современном смысле, а утеснение, обременение, обиду ^,10. Тем более «продажа» означала не распродажу имущества за долги, а опять-таки притеснение и наказание (см., например, в рецензируемом сборнике: «в... опале и продаже» — № 16; «чинит насильства, и убытки, и продажи великие» — № 98 и т. д.).

К сожалению, большинства недостатков составителям было трудно избежать. Ведь дело не в тех или иных недоработках или небрежностях, а в общих бедах нашей науки. Это, прежде всего, невероятно долгий путь от замысла издания до его завершения из-за хронических сокращении издательских планов в первую очередь за счет изданий источников, особенно феодального периода; из-за сложной бюрократической системы формировании планов научных учреждений. Перед нами книги, у истоков которых стояли еще Б. Д. Греков. А. И. Андреев и Б. А. Романов. скончавшиеся более 30 лет тому назад. У разных, даже близких по своим воззрениям ученых не может быть идентичных взглядов на методику публикаторской работы. Сколько же поколений работало над «Законодательными актами»! Можно только удивляться, что разнобоя оказалось не так уж много. И в этом заслуга коллектива, который завершал издание. Редкость издании источников приводит к исчезновению навыков, размыванию критериев качества публикаций. [165] Из-за перерыва в традициях многое приходится придумывать заново.

Публикации русского законодательства за целый век — с 1550 по 1649 г. создает надежную базу для новых исследовании истории итого периода. Как в свое время издание актов феодального землевладении XV-XVI вв. стимулировало исследования в области социально-экономических отношений в Русском государстве, так и рецензируемые книги, надеюсь, приведут к подъему в изучении политической истории России второй половины XVI — середины XVII века. А это особенно важно. И самом деле, если политическая истории второй половины XVI и начала XVII в. изучается сравнительно активно (однако и в этом случае собранные воедино законодательные памятники неминуемо должны придать новое качество работе), то с политической историей России первой половины — середины XVII в. (после изгнания интервентов из Москвы) дело обстоит плачевно.

Монографии и статьи о периоде между 1613 и 1682 гг. посвящены главным образом двум основным сюжетам: классовой борьбе (в особенности городским восстаниям и движению Степана Разина) и проблемам экономического развитии страны. Порой создается впечатление, что уже пересчитаны все куры в крестьянских дворах XVII в. и выявлено любое, даже мельчайшее крестьянское выступление. А политическая история тем временем исчезает. Мы редко получаем ответы на вопросы, насколько сложной была расстановка социальных сил в стране, как шла борьба за власть в Боярской думе, при царском дворе. Думается, выход в свет рецензируемых книг вызовет интерес исследователей не только к социально экономической, но и к политической истории, и мы сможем вскоре прочитать о людях и событиях XVII в. столь же яркие работы, как и об опричнине. Смутном времени или эпохе Петра I.

В. Б. Кобрин

Комментарии

1. Судебники XV — XVI вв. М. — Л. 1952.

2. Соборное уложение 1649 года. Учебное пособие для высшей школы. М 1961.

3. Памятники русского права (ПРИ). Выи. 5. М. 1959. с. 238-239.

4. Там же. с. 227-228.

5. Полное собрание русских летописей. Т. 29. М. 1965, с. 344-345.

6. Маньков А. Г. Развитие крепостного нрава в России во второй половине XVII века. М. — Л 1962.

7. Смирнов И. И. Восстание Болотникова. 1606-1607 гг. М. 1951, с. 118; его же. Новый список Уложения 9 марта 1607 г. В кн.: Исторический архив. Т. 4. М. — Л. 1949, с. 74; Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. М. 1937, с. 454. прим. 115.

8. Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. СПб. 1897, с. 121-122.

9. Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л. 1985, с. 49.

10. Словарь русского языка XI — XVII вв. Вып. 10. М. 1983, с. 137-138: см. также в рецензируемом сборнике: «А досталным сотенным людем в том налоги б не стало» (№ 214); «людем их и крестьяном чинитца налога и обида великая» (№ 245); «тем своим откупом чинят налоги, и продажи, и насилства великие» (№ 247).