(«Летописчик» Евангелия 1534 г.)

В 1857 г. в заседании Отделения русской и славянской археологии Археологического общества Д. Н. Толстой сделал сообщение о хранившемся тогда в ризнице Пафнутиева Боровского монастыря Евангелии, которое было изготовлено в Новгороде и дано в виде вклада в Пафнутиев монастырь постриженником этого монастыря новгородским архиепископом Макарием ¹. Евангелие снабжено в высшей степени замечательным предисловием, которое издавший его Д. Н. Толстой не комментировал, заметив только: «Полагаю, что достоинство сего предисловия в отношении ценности нашей монетной системы того времени будет вполне оценено исследователями».

В 1865 г. к некоторым материалам этого предисловия обращался Д. И. Прозоровский ², но затем публикация Д. Н. Толстого была настолько прочно забыта, что В. Т. Георгиевский, найдя Евангелие в ризнице Пафнутиева монастыря и предприняв обстоятельное издание его оклада и миниатюр, считал себя первооткрывателем памятника ³. В первой статье В. Т. Георгиевского имеется и факсимильное воспроизведение предисловия к Евангелию, на которое в 1915 г. ссылался В. К. Трутовский, а в 1935 г. Н. Е. Андреев ⁴.Однако внимания других исследователей публикация 1915 г. в церковном журнале не привлекла. Упоминания Боровского евангелия, с 1925 г. хранящегося в Отделе рукописей Государственного исторического музея, в современной литературе лишены ссылок на первоиздания ⁵, а материалы его предисловия в ней не фигурируют вовсе ⁶, что говорит о недооценке информативных возможностей этого памятника. Желая сделать его объектом более пристального изучения, мы воспроизводим полный текст предисловия с необходимым источниковедческим комментарием.

«Возри в летописець сии.

Изволениемъ безначалнаго отца господа бога вседръжителя. И благоволениемъ единочядаго его сына господа бога и спаса нашего Иисуса Христа. И поспешениемъ святаго и животворящаго духа.

Съвръшися сие святое Еуангелие тетро в христолюбивое царство русскаго царя и государя великаго князя Василиа Ивановичи всея [50] Русии самодержца, в тридесятное лето царства его. И при его богомъ дарованныхъ детехъ благочестивых князехъ Иване и Георгии, еще младымъ зело сущем от рождества ихъ. Богомъ дарованному его первому сыну благоверному и благочестивому князю Ивану двоелетну сущу, второму же его возлюбленному сыну благочестивому князю Георгию зело младу сущу, трею месяцъ токмо. И при ихъ отце свягеишемъ Даниле митрополите всея Русии в первое на десять лето святительства его.

Писано бысть сие святое Еуангелие в Великомъ Новеграде повелениемъ пресвященнаго архиепископа Великаго Новаграда и Пъскова владыки Макариа в седмое лето пастырства его. И съвръшено бысть в конецъ лета 7041 месяца геноуаря 11 день, на память преподобнаго и богоноснаго отца нашего Феодосиа началника общемоу житию.

И вдано ж бысть сие святое Еуангелие тетро в домъ Божиа матере и въ церковь на престолъ святыя богородица честнаго и славнаго ее рожества во общий монастырь преподобнаго и богоноснаго отца нашего Пафнутиа чюдотворца в христолюбивое царство русскаго царя и государя нашего великого князя Ивана Васильевича всея Русии самодержца в первое лето царства его, в четвертое же лето рожества его, и при его христолюбивой матери великои княгине Елене, и при святешпемъ отце Даниле митрополите всея Русии.

Вдано же бысть сие святое Еуангелие церкви божиа матере пресвященнымъ архиепископомъ Великого Новаграда и Пьскова владыкою Макариемъ, пострижеником того же честнаго Пафнотиева монастыря, на память своей души и по своихъ родителехъ в вечной поминок. Тогда же бысть оу Пречистеи богородици в дому и оу великаго чюдотворца Пафнотиа въ обители духовный настоятель и пастырь словеснымъ овцамъ христова стада смиреныи игуменъ Пафнутие.

Летом же тогда идущимъ от сложения миру миротворному кругу обходящу четвертому на десяте, летному же 7042. Солнечнаго ж круга исходящу третьему на десяте лету. Луннаго ж круга накончевающуся лету первому на десяте. Индиктионъ же 6. Вруцелето 2. Месяца февраля в 21 день, на память преподобныхъ отець наших Тимофея, иже в символех, и Евстафиа Антиохиискаго.

Аще ли кто восхощет оуведати о семъ святемъ Еуангелии, бесценномъ бисере, колицеи цене подлежит по человеческому обычаю, наипаче же за труды мзду восприемшихъ, и сиа вамъ известно скажемъ, да не забвено боудеть приходящих ради летъ.

Доброписцу чернописниму, сиреч книжному, вдано две тысящи сребреницъ противу трудовъ его в московское число.

Живописцу иконному четыреста сребреницъ.

Златописцу ж заставочному писцу и статейному писцу тысяща сребрениць и четыреста в московское ж число.

Злата ж пошло на заставици и на статии и на прописи, и на тетрование, и на точки, и на запятыа, и на скань в еуангельскую дъску осмьдесят златниц оугорских. А всякой златой по полтине. И того восмь тысящь сребреницъ.

Сребра же чистой плави на всю еуангельскую дъску и съ сканию дванадесят гривенок, а всякая гривенка по полутретья рубля з гривною. И того шесть тысящь сребреницъ и двесте и четыредесят сребреницъ.

Бархат же на Еуангелии в четыриста сребреницъ.

Застежки же еуангельскиа и подковы шестьсот сребреницъ.

Златокузньцем же и среброкузньцем и сканному мастеру тысяща сребрениць и четыреста сребреницъ московскимъ же числомъ.

И всего того злата и сребра считается под едино число равеньствомъ двесте тысящь сребреницъ, в тысящу же гривенъ дванадесят гривенъ, московскимъ же числом събирается сто рублев и двенадесятъ гривенъ московских, опроче жемчюговъ и яхонтовъ и прочих камении.

Вы же, о боголюбивии священноначалници, игумени, и священноиереи, и честнии диаконы, прочитающе сие святое Еуангелие, аще оузрите сии малый летописчекъ, да не позазрите о семъ господа ради нашему [51] смирению. Не некихъ бо ради винъ сиа изъявихъ, но памяти ради приидущих ради лет».

Это предисловие (л. 1-3об.) содержит даты, соответствующие моменту завершения работы над Евангелием и дню его вклада в Пафнутиев монастырь. Составленное в Боровске, оно, естественно, написано иным почерком, нежели само Евангелие. Писцу Евангелия принадлежит, однако, датирующая запись на последней странице (л. 505): «Слава съвершителю богу, дающемоу начало и конець всякомоу делу благому, иже о нем начинаемоу. В лето 7038 съвершишась сиа святаа Благовестования». Из этой записи очевидно, что труд писца был завершен в 1529-1530 гг.

Работа над украшением Евангелия была закончена 11 января 7041 г. ⁷ В зависимости от того, какой стиль употреблен в записи — сентябрьский или мартовский, это может быть и 1533, и 1534 г. Но, поскольку эта дата приходится еще на время Василия III, несомненно, что речь идет о 1533 г., т. е. об употреблении сентябрьского стиля. Могут несколько смущать слова предисловия о том, что Евангелие «съвръшено в конецъ 7041 года», что соответствовало бы мартовскому стилю. Проверим поэтому указанную дату по другим сведениям записи.

В момент завершения работы сыновьям Василия III Ивану и Георгию было: первому — два года, а второму — три месяца. Иван Васильевич родился 25 августа 7038 г. ⁸, что при любых календарных стилях приходится на 1530 г. Два года ему, следовательно исполнилось 25 августа 1532 г. Княжич Юрий родился 30 октября 7041 г., в среду ⁹, что соответствует 1532 г. Три месяца ему исполнилось 30 января 1533 г., а 11 января Юрию шел третий месяц.

Даниил тогда же, по указанию записи, был митрополитом одиннадцатый год, а Макарий — новгородским архиепископом седьмой год. Даниил стал митрополитом 27 февраля 7030 г. ¹⁰, что при сентябрьском стиле Никоновской летописи соответствует 1522 г. Одиннадцатый год его святительства начался 28 февраля 1532 г. и заканчивался 27 февраля 1533 г. Макарий был поставлен на новгородскую кафедру 4 марта 7034 г. ¹¹, что при всех стилях соответствует 1526 г. Седьмой год его архиепископства начался 5 марта 1532 г. и закончился 4 марта 1533 г.

Этим точным указаниям несколько противоречит ссылка на тридцатый год правления Василия III, который якобы шел 11 января 1533 г., поскольку, рассказывая о его смерти (4 декабря 1533 г.), летописец замечает, что он «был на государстве на великом княжении после отца своего великого князя Ивана Васильевича всея Русии 28 лет и 30 и 7 дни» ¹². Однако под 7010 г. летопись сообщает: «Априля 14, в четверток, на память преподобного отца нашего Мартына папы Римскаго, князь великий Иван Васильевичь всеа Русии пожаловал сына своего Василья, благословил его и посадил на великое княжение Владимирское и Московское и всеа Русии самодержцем, по благословению Симона митрополита всеа Русии» ¹³. 14 апреля приходилось на четверг в 1502 г. Если тридцатый год исчислен от этой даты, то он начинался 15 апреля 1531 г. и заканчивался 14 апреля 1532 г. Ошибка здесь минимальна: нужно было говорить не о 30-м, а о 31-м лете.

В этой связи слова предисловия «съверъшено бысть в конецъ 7041 года» следует переводить: «совершено было окончательно в 7041 г.». Пример такого словоупотребления указывает И. И. Срезневский ¹⁴. [52]

Евангелие было отдано в Пафнутиев монастырь 21 февраля 7042 г., т. е. через год по завершении работы над ним, в начале 1534 г. Этой дате соответствует весь комплекс дополнительных ее обозначений. Тогда было «первое лето» правления Ивана Васильевича, начавшееся 4 декабря 1533 г., а Ивану действительно шел четвертый год. Запись относит вклад к 14-му миротворному кругу, а 14-й индиктион продолжался с 1499 до 1543 г. Указанный здесь же 13-й круг солнца, названный «исходящим», соответствует концу мартовского 7041 г. (т. е. январю-февралю сентябрьского 7042 г.). То же касается 11-го «накончевающегося» круга луны и 2-го вруцелето. Эти позиции опирались всегда на мартовский стиль, поскольку расчеты велись от 1 марта 1-го года «от сотворения мира», совпавшего с началом 1-го круга солнца. Ошибка допущена лишь при обозначении индикта (в записи он назван «индиктионом»): 21 февраля 1534 г. шел не седьмой, а шестой индикт.

Таким образом, работа писца Евангелия была закончена в 1529 или 1530 г., украшение завершено 11 января 1533 г., после чего 21 февраля 1534 г. книга была отдана в Боровский монастырь, о чем тогда же и была сделана подробная запись.

Наиболее замечательны в «летописчике» две группы сведений. Во-первых, Василий III и Иван IV называются в нем царями, а их правления — «христолюбивыми царствами». Во-вторых, запись дает также редкостный по своей полноте расчет расходов на материалы для изготовления книги и оплаты работавших над ней мастеров.

А. А. Зимин показал, что Василий III употреблял титул «царь» при дипломатических сношениях с западными державами, а на Руси этот титул последовательно соблюдался в Пскове, где после присоединения его к Москве Василий Иванович называется царем даже на деньгах. «Называли царем Василия III и публицисты Иосиф Волоцкий, Филофей, Максим Грек, Спиридон-Савва и др.» ¹⁵ Мы видим, что к числу последних надо отнести и Пафнутия, игумена Пафнутиева Боровского монастыря начала 30-х годов XVI в.

В разделе записи, касающемся самого изготовления Евангелия, имеются ценнейшие сведения об организации этого процесса, в котором участвуют «доброписец чернописный, сиреч книжный», «живописец иконный», «златописец, заставочный писец и статейный писец», а также украшающие переплет «златокузнецы», «среброкузнецы» и «сканный мастер». Запись дает следующий отчет о денежных расходах (в сребреницах) на материалы и работу:

Сложение всех этих цифр дает 20 440 сребрениц, что расходится с показанным в самой записи итогом: «...считается под едино число равеньствомъ двесте тысящь сребреницъ». Очевидна ошибка писавшего, который, желая округлить общую сумму, вместо 20 тыс. указал 200 тыс. сребрениц. Более правильной, хотя тоже неточной, оказывается итоговая сумма, выраженная в записи «московским числом»: 100 руб. и 12 гривен московских «опроче жемчюгов и яхонтов и прочих камений». «Московское число» в 1534 г. соответствует норме монетного чекана в 2 руб. 6 гривен московских из гривенки серебра ¹⁶, что прямо оговорено в [53] записи: «...а всякая гривенка по полутретья рубля з гривною». 100 руб. и 12 гривен (иначе 101 руб. и 2 гривны) равны 10 120 денгам-новгородкам, или 20 240 денгам-московкам. Под «сребреницей», следовательно, понимается московская денга, но правильный итог в 20 440 сребрениц оказывается на 200 сребрениц (т. е. на рубль) больше показанного в записи. Полагаем, что это арифметическая ошибка: трудно допустить, что не вошедшие в подсчет жемчуга, яхонты и прочие камни (а их на окладе было 24, не считая жемчуга) оценивались столь небольшой суммой.

Наиболее важные сведения записи, на наш взгляд, содержатся в ее указании на соответствие «угорской златницы» полтине: «А всякой златой по полтине». Это указание подтверждено и подсчетом: 80 угорских равны 8 тыс. сребрениц. Иными словами, каждый угорский приравнивается 100 сребреницам-московкам, а это и есть московская полтина.

«Угорский», т. е. венгерский (и любой другой, равный ему), дукат в XV-XVII вв. чеканился неизменно по норме 3,57 г золота. Сравнение этой нормы с нормами русского чекана серебряных монет 1533-1534 гг. дает возможность установить рацио золота и серебра — официальный курс золота в это время. Поскольку московская полтина тогда весила 39,3 г серебра, соотношение золота и серебра оказывается равным 1:11 (39,3 г.: 3,57 г. = 11).

Существование именно такого соотношения подтверждается близким по времени источником. В заметках Дитриха Штенберга, датированных 15 апреля 1518 г. и происходящих из архива Тевтонского ордена, фиксируется равенство угорского 17 алтынам (51 денге-новгородке, или 102 денгам-московкам): «1 венгерский флорин -17 алтын... Если московиты хотят сказать 2 1/2 венгерских дуката, заметь тогда, что венгерский дукат обращается по цене в 51 денгу» ¹⁷. При рацио 1:11 весом новгородки здесь оказывается 0,77 г., тогда как ее норма равна 0,785 г.: реальный вес монет всегда бывал несколько меньше их теоретической нормы.

С. Герберштейн, посетивший Россию в 1517 и 1526 гг., отмечал, что оценка венгерских червонцев в Москве часто меняется ¹⁸. Неясно, имел он в виду небольшие колебания (например, угорский равен полтине, или 51 денге) или резкие изменения рацио. Во всяком случае на протяжении 1518-1534 гг., как видим, таких резких колебаний не замечается. Однако иные соотношения цены золота и серебра можно отметить для предшествующего и последующего периодов.

В 1495 г. Иван III послал своему зятю великому князю литовскому Александру Казимировичу на свадьбу золотой крест, «а весу в нем полгривенка без дву золотников в полтринадцать рублев» ¹⁹. Полугривенка без двух золотников (иначе 22 золотника) в современных мерах равна 33,72 г золота. Соответствующая этому количеству цена в 12 1/2 руб. выражается в серебре в 985 г, что дает отношение золота к серебру как 1:10 1/2 (985 г : 93,7 = 10 1/2).

В Кормовой книге Кирилло-Белозерского монастыря, сохранившей известие о вкладе по митрополите Иоасафе (занимал кафедру в 1539-1542 гг., был жив еще в 1551 г.), состоявшем из 30 золотых больших по 40 алтын и 10 золотых угорских по 20 алтын ²⁰, — иное соотношение. Коль скоро это известие относится к периоду, последовавшему за реформой Елены Глинской, в результате которой копейка получила норму в 0,68 г серебра, а алтын соответственно — 2,046 г, 20 алтын приравниваются 40,9 г серебра, что дает отношение к ним угорского как 1 : 11 1/2.

Имеются сведения, что и в 1548 г. угорский приравнивался 20 алтынам. В Расходных книгах новгородского Софийского дома записано, что [54] 23 марта 1548 г. «прислал Неудача Цыплятев изо Пскова с Алешею Спячим 53 золотых угорских, а денег дано за золото по 20 алтын, и всех денег заплачено за те золотые 30 рублев с рублем 27 алтын без 2 денег в московское число... Того же дни куплено у Грибана у Артюшина 48 золотых угорских да 16 золотых кораблеников, а денег дано за угорский по 20 алтын, а за корабленик по 36 алтын, и всех денег за золото 45 рублей 32 алтына без 2 денег в московское число» ²¹.

«Торговая книга», приметы бытования которой указывают на 1575 и 1610 гг., предписывает: «Золотые имати как чистое золото. А золотой угорской тянет 10 денег с полуденгою... А на товары золото емлите дороже своих серебряных денег в 10-ро: ино станет угорской золотой по 17 алтын и 3 денги» ²². Так как во времена «Торговой книги» московская денга чеканилась по норме 0,34 г серебра, а алтын равен 6 таким денгам, вес угорского (по указанию этого источника), действительно оказывается равным 3,57 г (0,34 г х 10 1/2 = 3,57 г). Платили же за него 105 денег. Следовательно, как это и указано в «Торговой книге», рацио золота и серебра тогда в самом деле было 1:10.

Это соотношение было принято правительством Василия Шуйского при выпуске золотых новгородок и московок, но с некоторым уточнением относительно угорского. В грамоте 27 мая 1610 г. в Соль Вычегодскую к Строгановым говорится о решении выпускать «новыгородки и московки золотые, плавя начисто, и то золото давати служивым людям в наше жалованье, и немцом, и всяким иноземцом в наем и на корм, чтоб московские, и приезжие гости, и торговые люди у служивых людей и у иноземцев и меж себя за взятие товаров вместо денег имали новгородку золотую за гривну, а московку за десять денег, и по сему нашему указу золотой угорской станет по полтине, а серебряными денгами торговати ж по прежнему» ²³. Полагаем, что это уточнение учитывает практический вес угорского, который редко достигал его точной теоретической нормы, поскольку, подтвердив существующее рацио, эта грамота устанавливает цену угорскому не в 105 денег, а в 100 денег, т. е. признает его равным 3,4 г золота. В 1610 г., согласно Кормовой книге Кирилло-Белозерского монастыря, золотой действительно ценили в полтину. Вклад в монастырь по Михаиле Васильевиче Скопине-Шуйском исчислен так: «Дачи по нем 118 года 100 золотых за 50 рублев, да денег 50 рублев, всего на 100 рублев» ²⁴. .

Изложенные материалы ставят перед исследователем два главных; вопроса: когда происходит резкое изменение в соотношении цен на золото и серебро от 1 : 11 1/2 до 1:10 и с чем связано это изменение. На первый вопрос, по-видимому, позволяют ответить расходные книги новгородского Софийского дома 1547-1548 гг., в которых при равенстве угорского 20 алтынам корабельники (их вес соответствовал 2 угорским — 7,14 г) оцениваются в 36 алтын (73,6 г серебра, но при практическом весе копейки примерно в 0,66 г — около 71,4 г). Хотя даже около 1578 г., по свидетельству Гваньини, угорский приравнивался 60 московским денгам (т. е. 20 алтынам, как и в 1548 г.; здесь, несомненно, имеются в виду копейки, а не московки) ²⁵, для корабельника уже возникло новое соотношение с серебром 1:10, отмеченное и «Торговой книгой»: «а корабельный тянет 3 алтына 3 денги» (7,14 г), «ино станет... корабельной по рублю и 10 денег» (71,4 г) ²⁶. ’

Любопытные сведения о существовании рацио 1:10 дает еще одно показание расходных книг Софийского дома 1547 г. 29 декабря было дано [55] «Ефиму серебренику денег на оклад на 9 образов 9 рублев и 10 алтын без денги в московское число, да к Спасову образу на сканной венец дано полтора рубля и 7 алтын, да два золотых пошло на тот венец, а от дела дано от того венца полтретьядцать алтын, а на золото дано полтора рубля и полтретья алтына, а от дела дано от тех четырех образов пошти алтын, а от пяти образов от дела дано по четыре алтына; и всех денег дано на оклад и на золото и от дела и от сканного венца 14 рублев и 22 алтына без 2 денег в московское число» ²⁷. Данные за два золотых 1 1/2 руб. и 2 1/2 алтына содержат 107,4 г серебра. Очевидно, что одним из этих золотых был угорский (3,57 г), а другим — корабельник (7,14 г). Общий вес золота (10,71 г) ровно в 10 раз меньше веса серебра.

Выше отмечены случаи сохранения старого рацио (угорский равен 20 алтынам), что могло вызываться конкретными обстоятельствами приобретения золотых: еще Герберштейн сетовал на то, что русские стремятся купить золотые подешевле, а продать их подороже. Однако возникновение нового рацио 1:10 уже в середине XVI в. представляется несомненным.

Надо думать, что общей причиной резкого падения цены на золото была сказавшаяся к середине XVI в. революция цен, вызванная притоком американского золота. В то же время более конкретную причину для России указывает «Торговая книга»: «А из воли нам серебро больше ся золота пригожает и борже к денгам» ²⁸. Грамота 1610 г., цитированная выше, показывает, что установление курсов было указным. По всей вероятности таким же указным было и введение курса 1:10 в середине XVI в., отвечающее потребности в серебре — главной основе собственной русской монетной чеканки.

Падение цены на золото также отражало процесс вздорожания серебра, ставший особенно заметным после шведско-польской интервенции и принесенных ею перемен в русском денежном хозяйстве. Расходные книги Денежной казны 1613 г. определяют цену угорскому в 18 и 19 алтын ²⁹. Если принять во внимание, что в 1613 г. из гривенки чеканится 4 руб., а алтын этого времени соответствует 1,53 г серебра, цена угорского окажется равной 27,5 и 29 г, т. е. фиксирует установление рацио 1:8.

Комментарии

1. ИАО. СПб., 1859, т. 1, стб. 179-182.

2. Прозоровский Д. И. Монета и вес в России до конца XVIII столетия. СПб., 1865, с. 155.

3. Георгиевский В. Евангелие 1532 г. архиепископа новгородского Макария, хранящееся в Пафнутьевском Боровском монастыре. — Светильник. Религиозное искусство в прошлом и настоящем, 1915, № 1; Он же. Миниатюры Евангелия 1532 г. новгородского архиепископа Макария. — Светильник, 1915, № 3/4.

4. Трутовский В. Денежная запись 1532 г. — Нумизматический сборник, М., 1915, т. 3, с. 289-291; Андреев Н. Митрополит Макарий как деятель религиозного искусства. — Seminarium Kondakovianum, Прага, 1935, т. 7. .

5. ГИМ, ОР, Муз. 3878; Щепкина М. В., Протасьева Т. Н. Сокровища древней письменности и старой печати. М., 1958, с. 48; Гольдберг Т., Мишуков Ф., Платонова И., Постникова-Лосева М. Русское золотое и серебряное дело XV-XX веков. М., 1967, с. 40, рис. 9; Постникова-Лосева М. М. Серебряное дело в Новгороде XVI и XVII веков. — В кн.: Древнерусское искусство. Художественная культура Новгорода. М., 1968, с. 319, 322; Она же. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера XVI-XIX вв. М., 1974, с. 48.

6. Исключение составляет только статья: Бочаров Г. Н., Горина Н. П. Об одной группе новгородских изделий конца XV и XVI в. — В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы атрибуции. М., 1977, с. 291-294 (ил. на с. 293).

7. Тот же год указан на переплете: «Сие святое Евангелие свершися в лето 7041».

8. ПСРЛ. СПб., 1904, т. 13, с. 49.

9. Там же, с. 66.

10. Там же, с. 43

11. Там же, с. 45.

12. Там же, с. 77.

13. ПСРЛ. СПб., 1897, т. 12, с. 255.

14. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб., 1893, т. 1, стб, 1273.

15. Зимин А. А. Россия на пороге нового времени: Очерки политической истории Рос. сии первой трети XVI в. М., 1972, с. 140-141.

16. Ср. показание Софийской и Новгородской 4 летописей: «А по указу отца его великого князя Василия Ивановича всеа Руси, из той же гривенки делали полтретьяста денег новгородских и десять» (ПСРЛ, СПб., 1853, т. 6, с. 296; Л., 1929, т. 4, ч. 1, вып. 3, с. 570).

17. Потин В. М. Малоизвестный иностранный источник о монетах, ценах и мерах в России начала XVI века. — В кн.: Прошлое нашей родины в памятниках нумизматики: Сб. статей. Л., 1977, с. 206.

18. Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908, с. 89.

19. Карамзин Н. М. История государства Российского, т. 6, примеч. 82.

20. Сахаров И. П. Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря. — ЗОРСА РАО. СПб., 1851, т. 1, отд. 3, с. 81.

21. ИАО. СПб., 1861, т. 3, вып. 1. СПб. 47-48. В приведенном отрывке первая итоговая сумма правильна, а вторая ошибочна; нужно: 46 рублей 3 алтына без 2 денег.

22. Сахаров И. Торговая книга. — ЗОРСА РАО, т. 1, отд. 3, с. 117.

23. Пермская старина: Сб. исторических статей и материалов А. Дмитриева. Пермь, 1895, вып. 6, с. 139.

24. Сахаров И. П. Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря, с. 61.

25. Шодуар С. де. Обозрение русских, денег и иностранных монет, употреблявшихся: в России с древних времен. СПб., 1837, т. 1, с. 63.

26. Сахаров И. Торговая книга, с. 117.

27. ИАО, т. 3, вып. 1, стб. 36-37.

28. Сахаров И. Торговая книга, с. 117.

29. РИБ. СПб., 1884, т. 9. Приходо-расходные книги Казенного приказа, с. 2-3.

Текст воспроизведен по изданию: Забытый памятник русской книжности. ("Летописчик" Евангелия 1534 г.) // Археографический ежегодник за 1979 год. М. 1981

© текст - Янин В. Л. 1981
© сетевая версия - Тhietmar. 2023
© OCR - Руд. 2023
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Археографический ежегодник. 1981