-

ПАМЯТНИКИ КУЛИКОВСКОГО ЦИКЛА.

СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1998. 412 с

"Повесть полезная, от древнего писания сложена...", — так древнерусские книжники нередко начинали свои повествования. Эти слова в полной мере следует отнести и к сборнику источников "Памятники Куликовского цикла". Замысел издания основных текстов, повествующих о Куликовской битве 1380 г., возник в Институте истории СССР АН СССР еще накануне 600-летнего юбилея сражения. Эта публикация должна была появиться наряду со сборником статей, посвященным политическому и культурному значению Куликовской битвы. Сборник вышел в свет в 1980 г. и сразу занял важное место в историографии Куликовской битвы ¹, а вот документальная публикация к сроку не поспела.

Когда прошли юбилейные торжества и пропала сиюминутная актуальность, не стало и "юбилейного финансирования". Кроме того, в Ленинграде в серии "Литературные памятники" вышла другая, не менее фундаментальная публикация сказаний и повестей о Куликовской битве ². В результате московскую рукопись надолго "отложили". Шло время, уходили из жизни ответственные редакторы и публикаторы сборника — Л. Г. Бескровный, В. И. Буганов, А. А. Зимин. Работа была завершена уже под руководством В. А. Кучкина, с самого начала принимавшего деятельное участие в подготовке рецензируемого труда. Лишь через 15 лет после рождения замысла книги ее рукопись была представлена на конкурс РГНФ, получила поддержку экспертов и в конце 1998 г. увидела свет.

Выйди она в 1980 г., у нее, наверное, был бы иной общественный резонанс. Скорее всего и тираж книги тогда был бы неизмеримо большим. Но почти 20 лет, отделяющие нас от 600-летнего юбилея Куликовской битвы, породили новые Проблемы и новые споры. Сегодня, когда лженаучные теории русской, да и мировой истории поставлены на широкие коммерческие рельсы и превратились в своего рода разновидность шоу-бизнеса, издание подлинных источников средневековой истории, в том числе и источников, рассказывающих об ордынском иге на Руси и Куликовской битве, стало особо актуальным. Вот почему книга "Памятники Куликовского цикла" становится серьезным и ценным противовесом потокам "хронологических сдвигов", "половецко-москальских" и "казацких" теорий в оценке русско-ордынских отношений. И хотя в ней нет прямой критики модных концепций, свод средневековых русских источников служит их опровержению уже самим фактом своего существования.

Сборник текстов о Мамаевом побоище подготовлен на высоком научном уровне. Невзирая на то, что эти памятники уже давно и хорошо известны ученым, издание не стало простым повторением предыдущих публикаций. По качеству подготовки текстов оно заметно превосходит все предшествовавшие сводные публикации повестей о Мамаевом побоище, включая последнее (1982) ³.

Это видно уже по основным принципам издания и подбору источников. В состав "Памятников Куликовского цикла" входят следующие тексты: относительно ранние краткие летописные рассказы о событиях 1380 г., пространная летописная повесть, Задонщина и Сказание о Мамаевом побоище. Внутри сборника повести расположены по хронологическому принципу, причем каждую предваряет археографическое введение с подробнейшим описанием списков и обоснованием причин выбора того или иного текста, а также характеристика рукописей, по которым приведены разночтения. Следом за текстами памятников помещены текстологические комментарии, а завершают научные публикации примечания, дающие подробнейшее историческое истолкование сведениям средневековых русских памятников. Аналогов столь масштабной научной публикации текстов о Куликовской битве нет.

Списки большинства текстов, включенных в сборник, относятся к XVII в. и публикуются по соответствующим правилам. Единые нормы публикации исторических источников соблюдены во всей книге, даже когда речь идет о воспроизведении текстов по спискам XV в. В данном случае это оправдано, хотя и может вызвать критику археографов.

Эту довольно безобидную вольность с лихвой перекрывают археографические изыскания, предваряющие тексты. Введения к каждому источнику содержат ценные палеографические наблюдения и уточнения датировок едва ли не всех основных списков повестей. В ряде случаев авторам удалось прийти к очень существенным выводам. Это прежде всего сделанные В. А. Кучкиным наблюдения над источниками Сказания о Мамаевом побоище в редакции Синопсиса и атрибуция редакции Сказания 1681 г. Ученый весьма убедительно доказал факт принадлежности западнорусской Книги о побоище Мамая Пантелеймону Кохановскому, [172] опровергнув аргументы Л. А. Дмитриева и других исследователей, считавших автором данной редакции Феодосия Сафоновича.

Очень важно, что при подготовке текстов учли накопленные наукой за последние 30 лет результаты. Показательна в этом отношении публикация Повести о Куликовской битве из Новгородской I летописи. Ранее за основу всех публикаций Новгородской I летописи младшего извода брался Комиссионный список ⁴. Однако уже в конце 1950-х гг. было установлено, что Академический список этой летописи почти на десятилетие древнее. Этот факт учтен в рецензируемом издании, и впервые в качестве основного воспроизводится текст Академического списка. Приведенный пример далеко не единственный. При публикации Летописной повести Новгородской IV летописи за основу взят не Строевский, а Карамзинский список, наилучшим образом отражающий протограф этой летописи. Кроме того, в книге впервые опубликованы тексты Сказания о Мамаевом побоище по Ермолаевскому списку и списку И. Ф. Хворостинина, представляющему собой особую позднюю редакцию произведения. С разночтениями по разным спискам, без пропусков и искажений, присущих предыдущей публикации ⁵, воспроизведено Сказание варианта Ундольского Основной редакции. То же можно сказать и о текстах Сказания в редакции Синопсиса и П. Кохановского.

Отрадно, что в комментариях и примечаниях составители постарались избежать спорных исторических реконструкций, связанных с историей Куликовской битвы. Эта строгость тем более ценна, если учесть, что авторы текстологических комментариев и примечаний к текстам — В. А. Кучкин, Б. М. Клосс и А. А. Зимин — высказывали в научной периодике гипотезы, вызвавшие неоднозначный, а порой и резко отрицательный отклик ученых. В сборнике очень сдержанно комментируются такие непростые вопросы, как местонахождение Куликова поля и историчность благословения Сергием Радонежским вел. кн. Дмитрия Ивановича перед Куликовской битвой. Участие в авторском коллективе А. А. Зимина, автора экстравагантной концепции взаимоотношений памятников Куликовского цикла и Слова о полку Игореве, никак не сказалось на научных примечаниях. Не найдем мы в примечаниях и спорной гипотезы Б. М. Клосса о Митрофане Коломенском как авторе Сказания о Мамаевом побоище. Ознакомление с комментариями убеждает в торжестве единого для всей книги замысла — наиболее полного издания текстов с обилием сопроводительных материалов и минимумом исторических реконструкций. Такие реконструкции допустимо делать за пределами публикации.

Важно, что сложные взаимоотношения памятников Куликовского цикла, их редакций и вариантов представлены авторами текстологических наблюдений четко и точно. Все памятники и их редакции аргументированно датированы. Порой датировки сделаны очень осторожно. Это хороший тон для издания, рассчитанного на долгие годы активного использования: ведь многое, вероятно, будет уточнено источниковедами следующих поколений.

Отдельно следует остановиться на публикации Ермолаевского списка Сказания. Этот текст стоит особняком и несколько выпадает из общей структуры сборника. В разделе отсутствуют подробные археографические, текстологические и исторические материалы, публикации предпослано лишь самое общее источниковедческое введение, принадлежащее А. А. Зимину. Публикация Ермолаевского варианта Сказания была подготовлена ученым еще в 1980 г. После его смерти эта часть сборника уже не подвергалась доработкам, подобно остальным разделам. Авторский коллектив совершенно справедливо не стал отказываться от издания работы А. А. Зимина, приведя, однако, текст в соответствие с принятыми в данном сборнике принципами публикации. Наблюдения ученого, высказанные в более общей форме, нежели та, что присуща другим вводным статьям, представляют несомненный интерес. Среди прочих отмечу четкую постановку исследователем проблемы взаимоотношения редакций и видов Сказания и указание на важность Ермолаевского варианта в исследовании истории Сказания о Мамаевом побоище.

Одной из важнейших составляющих качественной научной публикации исторических источников является комментарий. Именно добротное истолкование данных средневековых текстов позволяет увидеть подлинную историческую значимость документов. Авторы комментариев к "Памятникам Куликовского цикла" вполне справились с задачей. Все примечания к текстам представляют собой весьма аргументированные и фундированные мини-исследования. Отмечу, что большая часть примечаний к текстам памятников написана В. А. Кучкиным. Среди них выделяются те, которые посвящены персоналиям. Авторы досконально проверили историчность всех упомянутых в текстах лиц, а в тех случаях, когда это возможно, сопоставили имена с известиями других источников, сделали попытку объяснить, почему в тексты рассказов о событиях 1380 г. попали упоминания о персонажах более позднего времени. Выделяются примечания, содержащие сведения о детях вел. кн. Дмитрия Ивановича (особенно мини-очерк о княжиче Иоанне Дмитриевиче, являющийся первой научной реконструкцией биографии сына Дмитрия Донского), купцах-сурожанах, а также о павших в битве Верховских князьях и о Пересвете.

Порою приведенные в примечаниях данные оказываются своего рода дополнением к текстологическому комментарию, уточняя датировки или проясняя историю текста. Очень убедительна интерпретация записи о литве в рассказе Новгородской IV летописи: "... А не яко при нынешних временех, литва над нами издеваются и поругаются. Но мы сию беседу оставльше и на предлежащее [173] възвратимся". Анализ этой интерполяции позволил четко привязать датировку данной редакции Летописной повести к времени создания Новгородской IV летописи — 1430-м гг. (с. 86-87).

Отрадно, что упоминанию об "уряжении" полков под Коломной (Сказание) дана взвешенная оценка. Этот эпизод явно не соотносится со временем Куликовской битвы, что видно отнюдь не только из ошибочного названия передового — сторожевого полка. Здесь ярко проявилось модернизированное сознание автора-книжника, не представлявшего себе военных действий без разрядных и местнических норм, отраженное в тексте Сказания в виде характерных клише приказного времени ⁶.

Высокий исследовательский уровень примечаний к текстам источников позволяет специалистам приступить к обсуждению тех или иных трактовок и решений. Например, в двух примечаниях к Сказанию о Мамаевом побоище упоминается о знакомстве автора повести с романом об Александре Македонском — Александрией (с. 216, 220). Отмечу, что сюжетных, типологических и текстуальных параллелей между Сказанием и русской редакцией сербской Александрии значительно больше.

Иной раз категоричные заявления авторов примечаний вызывают некоторые сомнения. Так, в тексте, поясняющем фразу о проводах Андрея и Дмитрия Ольгердовичей в Литву через Можайск (с. 222), утверждается, что автор Сказания "отправил” союзников московского князя в Литву через пункт, находившийся ближе к ее границам. Но поскольку в XIV в. граница Литвы ближе всего подходила к Москве со стороны верхнеокских княжеств, а с XV в. — со стороны Смоленска и Можайска, то сам факт выбора Можайска в качестве наиболее близкого к границе пункта выдает в авторе человека XV столетия. Разделяя мнение, что автор Сказания — книжник рубежа XV-XVI вв., уверен, что толкование конкретного эпизода не может быть столь однозначным. При описании проводов из одной точки в другую на первый план, очевидно, выступает направление, в котором собираются двигаться участники движения, а не расстояние до границы сопредельного государства. Целью их путешествия мог быть какой-то конкретный населенный пункт Литовского княжества, до которого ближе ехать через Можайск, нежели через верхнюю Оку. Не исключено, что ответ нужно искать и в нормах средневекового этикета. Оказывая особо почетный прием своим союзникам, Дмитрий, вероятно, сопровождал их до границ своего домена. Можайск же уже со времен Ивана Калиты являлся пограничным пунктом на западных пределах Московского княжества.

Данные наблюдения и размышления, навеянные текстами научных примечаний, считаю еще одной иллюстрацией добротности проведенной исследовательской работы.

Остается сожалеть, что некоторые письменные известия о сражении не вошли в условную структуру книги. Я имею в виду текст Синодика павших, соответствующий отрывок Жития Сергия Радонежского, Слово о житии и преставлении Дмитрия Донского, Летописчик Епифания в Троицком Стихираре, тексты немецких хроник, ряд актовых документов. В случае издания этих источников вместе с повестями о Куликовской битве комплекс известий о Мамаевом побоище приобрел бы известную полноту. Возможно, стоило поместить указанные тексты в приложении. В таком случае мы бы имели качественно иную книгу. Это был бы свод всех письменных известий о событиях 1380 г.

Кстати, подборка текстов, предложенная в книге, в целом отвечая ее названию, тем не менее не вполне исчерпывающа. Здесь мы видим все летописные тексты, почти все тексты Задонщины, но среди текстов Сказания хотелось бы увидеть еще несколько: варианты 0, Печатный, Забелина, Михайловского. Кроме того, для заключения о возможности отнесения того или иного фрагмента Сказания к первоначальному его тексту необходимо привлекать к сопоставлению и текст Летописной редакции в составе Вологодско-Пермской летописи. Если к ним добавить тексты Киприановской и Распространенной редакций, то свод получился бы идеальным по своей полноте. А обращение к различным редакциям и вариантам не требовало бы привлечения других изданий памятников. Думается, отказываясь от включения этих текстов, авторы руководствовались тем, что все эти списки были достаточно добротно изданы ранее. Однако новая их публикация, да еще в рамках столь грандиозного свода, не могла повредить делу и позволила бы, пожалуй, впервые в отечественной медиевистике осуществить полное издание столь масштабного комплекса письменных известий об одном историческом событии. Учитывая все это, считаю необходимым призвать авторов, редколлегию и издателей данного проекта рассмотреть возможность создания второго выпуска источников о Куликовской битве.

Оставляя призрачную область желаемого, хочется приветствовать то реальное, что мы приобрели с выходом в свет сборника "Памятники Куликовского цикла". Несомненно, эта книга стала еще одним шагом вперед в развитии особого вида публикаций источников, ориентированных на освещение важной конкретной проблемы. Подобные сборники уже давно стали обычными для историков новой и новейшей России и СССР. Медиевисты не столь активны в развитии этого жанра. После того как значительный массив русских средневековых источников издан в рамках видовых собраний, все более заметна потребность в фундаментальных сводах известий о том или ином историческом событии или проблеме. Такие сборники документов позволят не только собрать воедино разбросанные в разных местах тексты, посвященные определенной теме, но и ввести в научный оборот множество текстов, не опубликованных или едва учтенных при [174] издании собраний иного вида. Именно подобные издания источников способны привлечь к исторической проблеме или событию интерес отнюдь не только узких специалистов.

А. Е. Петров, кандидат исторических наук (Российский гуманитарный научный фонд)

Комментарии

1. Куликовская битва. М., 1980.

2. Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982.

3. Помимо указанного выше издания здесь имеются в виду следующие публикации: Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. Приложение. Тексты. СПб., 1906; Повести о Куликовской битве. М" 1959.

4. См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950.

5. IIIамбинаго С. К. Сказания о Мамаевом побоище. СПб., 1907.

6. Подробнее см.: Петров А. Е. Анахронизмы "Сказания о Мамаевом побоище” // Письменная культура: источниковедческие аспекты истории книги. М., 1998. С. 110-130.

Текст воспроизведен по изданию: Памятники куликовского цикла // Отечественная история, № 6. 2000