-

1837_21_I

АКТЫ, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею Императорской Академии Наук. Дополнены и изданы Высочайше учрежденною Коммиссиею. Санктпетербург, 1836. Четыре тома, в-4.

Нет сомнения, что в последнее время весьма усалилась у нас любовь к отечественной истории, явилось пламенное желание заниматься ее исследованиями, обнаружилась охота собирать сведения и материалы. Что прежде делалось годами, то теперь делается в год. Доброе начало, и каждый из нас сердечно желает ему деятельного продолжения. Работы еще много; только-что начата она. Любопытно было бы определить причины подобного движения в нашей литературе и нашем ученом мире. Не входя в подробные изыскания, мы находим главную причину этого в попечительном внимании правительства, которое всегда бывало первым на пути всякого дела, приносящего честь и славу отечеству. Оно первое и в этом деле. Его деятельность движет вперед усердие частных делателей. Вторая причина заключается, быть-может, в примере наших Европейских соседей. Теперь везде история и материалы исторические в сильном ходу и дружно разработываются; история проникает всюду; она зашла в роман, она овладела драмой, ее прилагают ко всякой науке и ко всем знаниям. Мы не могли быть чужды тому, что сделалось общим всей Европе. Наконец, не должно ли отнести части нашей деятельности и к чувству национального самосознания, к более очищенному понятию о нашей народности? Обращение к истории, к изучению прошедшего, в таком случае, весьма естественно, и даже неизбежно. Кто уважает самого себя, тот дорожит своими предками и их [42] действиями, тот любит прошедшее; там жизнь наша; там пояснение современных вопросов; там указание на цель в будущем.

Но какие бы ни были причины, следствия их очевидны, — и следствия прекрасные, которые обещают иного хорошего. Всегда у нас дело всего более и всегда останавливается за приемом, а что мы сможем сделать с других, это уже не раз было доказано и в этом журнале. Силы наши юны, свежи, крепки, еще не испорчены предрассудками.

Прошедший год и начало нынешнего особенно ознаменовались замечательными явлениями по части отечественной истории и Русских древностей. В эти немногие месяцы, прежние предприятия вдруг столкнулись с новыми, и прежние делатели встретились с новыми поборниками общего дела. Укажем на несколько этих утешительных явлений.

Во-первых, издание «Супральской летописи», князем М. А. Оболенским, который так не давно вступил на поприще отечественной археографии, и уже занимает в ней такое почетное место. Издание этой летописи составило любопытный опыт палеографической обработки летописных материалов наших, и показало в издателе верный и обширный взгляд на предмет. Во-вторых, не менее важное напечатание так-называемой «Филаретовой» летописи, материяла драгоценного для истории XVII века. П. А. Муханов подтвердил здесь новым доказательством неутомимую деятельность свою в собирании памятников и в искусной передаче их публике: и можно ли забыть еще изданный им в то же время «Сборник», клад превосходных запасов исторических? Отец архимандрит Досифей подарил нас подробным описанием Соловецкой Обители; тут [43] приложения граммат и актов были весьма значительны. Г. Иванов показал нам в книге своей богатства, каких можно ожидать от разбора Сенатских архивов. Мы уже подробно говорили о «Библиотек иностранных писателей о России», Гг. Семенова и Каллистратова, и весьма сожалеем, что продолжение этого прекрасного предприятия почему-то двоится Г. Семенов, как мы читали, издает теперь труды свои отдельно: счастливо начатое для пользы общей встретило по-видимому затруднения в частных выгодах, и должно бояться, чтобы оно не прервалось: все благомыслящие и все любители Русской истории были бы крайне огорчены этим. Если ободрение наше и чем-либо может быть полезно этой «Библиотеке», то мы готовы употребить весь гальванический столб наших страниц, чтобы содержать ее жизненные силы в напряжении. На-днях получили мы из Москвы новый том «Трудов» тамошнего общества истории и древностей Российских: общество, как кажется, горячо оживает при старании своего просвещенного председателя. Заметим еще «Словарь», где в первый раз собраны были в-одно жизнеописания святых мужей Российской церкви, дотоле рассеянные в книгах и рукописях: этим, кроме благочестивой цели, доставлено еще историческое пособие. Издатель «Словаря», доказывающий свою ревность и способность к труду прекрасными историческими статьями в «Энциклопедическом Лексиконе», подает надежду на будущее. Усердный собиратель древностей, И. П. Сахаров, издал вдруг две книги: обе они равно любопытны, — и та, где он обещает познакомить нас с народными суевериями, и та, в которой мы увидим печатные тексты «Путешествий» наших стариков в чужие земли. Мы еще не успели ничего сказать о новом труде И. [44] M. Снегирева, — «Русские простонародные праздники»: эта книга, которая только-что появилась, будет полезным дополнением прежних трудов почтенного археографа, избравшего предметом свою занятии старинный быт Русского народа.

Бесспорно, что не все эти сочинения совершенны; что иное только обещание лучшего в будущем, и что всего этого еще мало. Но мы указываем только на сделанное в несколько месяцев, и смотрин на него как на начало. Совершенство, — это уж известно до пошлости, — не есть удел человека на земле, и лучше начинать и делать несовершенно, нежели, для достижения мнимого совершенства, между-тем оставаться в бездействий. Ускорное трудолюбие, конечно, нехорошо: но и копотливая суетливость отделки разве лучше? Разве не видали мы примеров людей ученых и с большими средствами и сведениями, которые, начавши что-нибудь, делали, переделывали, копались, собирались изумить и оканчивали ничем? «Спеши медленно!» мудрое правило. Но и «не медли спешить» — правило очень замысловатое и составляет необходимое дополнение первого. Сделаем что можем и как умеем; а там явятся другие, и сделают лучше. Ждать пока труд ваш будет вполне удовлетворителен, значит — искать вечного движения, философского камня, квадратуры круга и смыслу в Московских романах, — exceptis excipiendis. Да и не скрывается ли иногда за этих, вместо ученой совестливости, коварный враг человека, леность, — хитрая, злая, проклятая леность?..

Исчисляв частные замечательные предприятия, совершенные в последнее время, обращаемся к самому любопытному явлению по части отечественной истории и древностей; к явлению, которое [45] доказывает, что Правительство наше, как мы уже сказали, всегда стоят впереди всякого деда, клонящегося к чести и пользе отечества. Мы говорим об издании «Актов», собранных археографическою экспедициею по России. Оно носит число 1836 года, но поступило в публику в начале прошлого месяца.

Первою мыслью этого предприятия мы обязаны П. М. Строеву, который в 1823 году изложил Московскому Обществу Истории и Древностей необходимость осмотреть и сохранить от гибели архивы, находящиеся в монастырях и других местах России. Академия Наук приняла проект его в 1828, но предложению своего президента, и в июле того же года предприятие ее было удостоено Высочайшего одобрения. С весны 1829 года, экспедиция начала свои поездки и труды. К Г. Строеву вскоре присоединился деятельный сотрудник, Г. Бередников. Более шести лет продолжалось странствование, которого поприщем назначены были пределы северо-восточной России, как самой богатой предполагаемыми материалами. Экспедиция осмотрела архивы и библиотеки пятидесяти монастырей, девятнадцати церквей и соборов, тридцати разных присутственных мест, и восьмидесяти двух частных лиц. Все это заключалось в губерниях Петербургской, Архангельской, Вологодской, Олонецкой, Новгородской, Псковской, Тверской, Московской, Ярославской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Казанской и Вятской. Обозрению подверглись замечательнейшие места в Московской губернии, — библиотеки Московская Синодальная, Троицко-Сергиевская, Симоновская, Саввы Сторожевского, и другие, архивы Николаево-Козельский, Кирилло-Белоезерский, Макарьево-Унженский, Спасо-Евфимиевский, Соловецкий, Валдайско-Иверский, Флорищевский, и [46] многих других мест. Экспедиция представила наконец плоды трудов своих на усмотрите начальства. Они состояли в систематических описях всех осмотренных архивов и библиотек, в подробных каталогах всех находящихся в них печатных и рукописных книг, как материялах для библиографии Русской литературы до XVIII века, и наконец, в списках тех граммат и актов, какие почтены были почему-либо замечательными. По представлении отчетов экспедиции на Высочайшее внимание, положено было, по докладу Г. министра народного просвещения, действия экспедиции прекратить до дальнейшего усмотрения, и немедленно заняться изданием того, что она собрала. Для этого, учреждена была при департаменте народного просвещения особенная коммнссия, в декабре 1834. Между-тем, как уволенному от службы начальнику экспедиции, Г. Строеву, предоставлено составление «Библиологического Словаря» всех памятников собственно-литературных. Коммиссия привела в порядок, пересмотрела, дополнила и напечатала акты и грамматы, и таким образом мы получили важное издание, которого заглавие выставлено в начале этой статьи.

Мм имеем теперь возможность судить о роде и важности пособий, которых отечественная история может ожидать от письменных памятников, рассеянных по Русской почве.

Не имея ни малейшего повода подозревать экспедицию в том, чтобы ее обозрения были произведены поверхностно или наскоро, мы прежде всего открываем в результате большую скудость исторических материялов во всех архивах монастырских и частных в России. Заметим, что осмотренные места были еще те, которые подавали более [47] других надежды. Жатва в южной и западной России необходимо должна быть гораздо менее. Сибирь уже подробно осмотрена Миллером. Что же выходит? Экспедиция удостоверилась, что нигде не находится Русских письменных памятников старее XІV века, но что и те весьма редки. Число памятников начинает умножаться с XVI веком, и делается значительным уже в XVII столетии, к которому относится начало почти всех гражданских архивов. Почти все, что древнее этого, принадлежит монастырям и духовным местам. Но и тут, без положительного доказательства, можно ли было поверить, что экспедиция воспользуется из Кирилло-белоезерского архива только сто сорок одним актом (не далее 1435 года), из Софийско-Новогородского пятьдесят-тремя (не далее 1551 года), из Соловецкого девяносто одним (не далее 1459 года), из Троицко-Сергиевского ста двадцатью (не далее 1363 года)? Однако ж это правда. Свидетельство и отчеты экспедиции показывают, что большего числа полезных документов нельзя ожидать отсюда. В иных местах находили один, два, пять, десять, двадцать актов, достойных исторической памяти. Летописей, доселе неизвестных, чего-нибудь столько же важного, как «Слово о полку Игореве», решительно не найдено.

Но должно ли из этого заключить, что предприятие не увенчалось ожиданными успехами? Должны ли мы с унынием помышлять вперед о бедности материалов исторических в России? Совсем нет!

Во всяком деле, — a в ученом еще более, — весьма важно решение вопроса: — Есть? — Нет! Предприятие Г. Строева было необходимо, для того, чтобы взять что есть, и удостовериться, что более ничего нет. Люди знающие очень хорошо наперед понимиали, [48] что жатва будет неогромна, и особливо что она не пойдет в глубь столетий: жизнь России письменная, актовая, начинается с XIV веком; предки ваши совсем не думали беречь своих актов, потому что не понимали их исторического достоинства; из памятников XVI столетия видно, что важнейших древних актов тогда уже не существовало. Люди знающие хорошо понимали и то, что сокровищ наших искать должно совсем не так далеко. В архивах Москвы и Петербурга хранятся они; здесь наши грамматы, записи, договоры, разряды, бумаги старинных приказов, статейные списки. Но все это можно было только предполагать; решить должен был опыт на месте. Вот почему действия и труды археографической экспедиции во всяком случае весьма важны.

Мы удостоверились теперь, что в монастырских и других частных архивах, действительно, нам искать нечего. Между-тем мы приобрели описи, систему, познание этих архивов, и знаем, чего можно еще в них доискиваться.

Дополнения коммиссии к бумагам экспедиции показали нам в то же время, какие богатые материалы скрываются в Московских и Петербургских сокровищниках. Архивы двух столиц только отчасти входили в круг трудов экспедиции. Московский архив коллегии иностранных дел, патриаршая библиотека, сенатские архивы, военный, эрмитажный, Императорской библиотеки, Румянцовский, академический, и многие другие, были поставлены вне плана действий экспедиции. Но едва поток коснулись к ним, — посмотрите, какие драгоценности там найдены! Новгородские и Двинские грамматы, которые считались потерянными; сборники касательно Смоленского похода 1632 года, стрелецкого бунта, дела [49] несчастного боярина Шеина, и прочая. Разборка сенатских архивов академиком Гомелем и коммиссиею, учрежденною в Москве от министерства юстиции, новые изыскания в архиве коллегии иностранных дел, — все подтверждает наши надежды. И чего не должны мы ожидать при воле и желании правительства, которое не щадит расходов на полезное и хочет все это спасти от забвения и сделать известным в ученом мире?

Обращаясь к положительной стороне трудов археографической экспедиции, — до-сих-пор мы говорили только об ее отрицательных заслугах, скажем, что если мы не приобрели через нее чего-либо совершенно нового и особенно важного, тем не менее и приобретенное, имеет значительное достоинство. Кроме библиографических данных для нашей старинной литературы; кроме многочисленных местных замечаний, открытий, поправок, по части палеографии, истории и древностей, — что еще не доведено до сведения публики и хранится в портфелях экспедиции, — в четырех изданных томах «Актов», при дополнениях коммиссии, мы имеем плод обыска почти двух сот архивов и библиотек, и они представляют нам много весьма замечательного и любопытного. Их содержание таково, что после «Вивлиофики», Новикова, продолженной академиею наук, после «Собрания граммат и договоров», изданных в Москве при архиве коллегии иностранных дел, в после «Собрания законов Российской Империи», изданных Вторым Отделением Собственной Е. И. В. Канцелярии, ваша историческая литература не приобретала еще подобного собрания драгоценностей. Ни какие издания частных людей не могут с ним сравняться, по одной уже ограниченности средств и способов. [50]

Для доказательства истины наших слов, нам пришлось бы войти в большие подробности, переходящие за пределы журнала. Когда это невозможно, мы ограничимся хоть самым кратким известием собственно о книге.

Скажем прежде всего о наружности. «Акты» изданы не великолепно, но чисто и изящно. Формат, бумага, буквы те самые, какие употреблены были для «Собрания законов», — большая четвертка, в две колонны, печатанные четкими красивыми буквами. Подробные реестры содержания; предисловие, где изложено производство дела, реестр библиотек, из которых акты извлечены, реестр книг и журналов, откуда иные акты перепечатаны в лучшем и исправнейшем виде, — таких актов не более ста, — все это облегчает употребление книги. Подробные указатели имен и названий, еще неизданные, довершат это удобство.

Все тексты «Актов» были тщательно списаны, в они тщательно напечатаны, с удалением орфографических и палеографических мелочей, важных только для немногих.

Первый том заключает в себе акты с 1294 по 1598 год. Актов древнее ХІII столетия здесь находится с пятнадцать, а вообще всех до княжения Иоанна III семьдесят. Далее, актов, относящихся к княжению Иоанна III, также семьдесят, к княжению Василья Иоанновича тридцать семь, к царствованию Иоанна Грозного сто сорок три; к царствованию Феодора Иоанновича шестьдесят шесть: всего триста восемьдесят шесть.

Том второй: актов к царствованию Бориса Годунова тридцать; к царствованию Феодора Годунова четыре; времени Лжедимитрия девять; царствованию [51] Василия Шуйского сто девятнадцать; дополнительных разного времени три; а всего двести двадцать пять.

В третьем томе, актов из царствования Михаила Феодоровича триста пятьдесят.

Том четвертый содержит в себе актов к царствованию Алексия Михайловича двести восемь, к царствованию Феодора Алексеевича сорок шесть, к царствованию Иоанна и Петра Алексеевичей до 1700 года, шестьдесят шесть; дополнительных к разным временам пятнадцать: всего триста тридцать пять.

Следовательно, число всех актов простирается до тысячи трех сот (1296). Они обнимают период Русской Истории от конца XIII по XVIII век, и если древнего тут мало, зато многочисленны запасы для времен Грозного, Годунова, Шуйского, Михаила, Алексия.

Отметим теперь, что должно обратить на себя особенное внимание по своему содержанию.

Четырнадцать договорных граммат великих князей с удельными и Новгородом, Полоцка с Ригою, и прочая, XIV и XV века, только отчасти известных по Карамзину.

Письма Польской королевы Елены к отцу, матери и братьям, отчасти только известные по Вивлиофике Новикова.

Дело Максима Грека, при Василии Иоанновиче, известное только по выпискам Карамзина.

«Опись» Царского архива, в XVI веке, доселе во все неизвестная.

Акты, касающиеся междоцарствия, пребывания Заруцкого в Астрахани, Смоленского похода 1632 года, и прочая. Почти все неизвестное. [52]

Переписка — Царя Алексия с митрополитом Никоном, во время поездки его за мощами Святого Филиппа в Соловецкую обитель.

Акты, относящиеся до Стрелецкого бунта.

Все это имеет неоспоримое, положительное историческое достоинство. Но и остального не должно почитать незначительным: здесь нет собственно исторического, но есть материалы для познания прежнего духовного и гражданского управления, для Русской географии, этнографии, юриспруденции, финансовой части торговли, промышлености. Тут грамматы уставные, губные, жалованные, несудимые, таможенные; тут уставы, наказы, челобитные, памяти, и прочая, и между ними много найдется такого, что поясняет и Русский быт и историю.

Не любопытны ли, например, для замечательного историка и археографа речь Бориса Годунова патриарху, и ответ патриарха, при короновании Бориса; речь патриарха Борису после Серпуховского похода, в 1598 году; чин венчания на царство Василия Шуйского; статейный список о призвании в Москву бывшего патриарха Иова, в 1607 году; приветствие протопопа Терентия Самозванцу? В этих-то актах частного содержания находим мы, например, подтверждение доныне сомнительного указа царского о непереходе крестьян, изданного в 1597 году; драгоценные сведения о роде Козьмы Минина, о бывшей невесте Царя Михаила, Марье Хлоповой, о бывшей невесте Царя Алексия Всеволожской, об имениях знаменитых Строгоновых; и прочая.

После этого, каждый просвещенный читатель согласится, что труды археографической экспедиция, стоившие стольких лет времени и значительных [53] издержек, не только заслуживают полного внимания, но и достаточно вознаградили иас за ожидание. На этот раз мы весьма сожалеем, что журнал наш должен иметь в виду удовольствие слишком обширного класса читателей. Если б нам позволено было быть скучными сколько душе угодно, мы бы охотно уступили врожденному влечению нашему к пыльным бумагам старины и сделали бы обильные выписки из четырех томов, в которых копались трое суток с душевным наслаждением. Но в тех стеснительных обстоятельствах, в каких мы находимся, нам не остается другого спасения, как заключить этот беглый обзор «Актов археографической экспедиции» выпискою двух документов, представляющих общий интерес, то есть, занимательных не для одних только исследователей истории. Того, кто незнаком с нашими историческими материялами, они ознакомят с их характером, складом и оригинальностью. Другим представят они любопытную картину быта наших предков, в XVI и XVII веках. И почему знать! Может-быть, этот обращик заставит многих не пугаться чтения «источников», и в чьей-нибудь душе зажжет желание к изысканию подобных материалов, к исхищению их из недр пыли и уничтожения.

Один из этих документов есть судное дело Максима Грека, которое производилось при великом князе Василия Иоанновиче. Другой — статейный список Царя Алексия Михайловича к митрополиту Никону, описывающий кончину патриарха Иосифа. Вот они, во всем добродушии старины, со всем неподдельным красноречием простых нравов, и еще более простого слога:

Текст воспроизведен по изданию: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею Императорской Академии Наук // Библиотека для чтения, Том 21. 1837