Алексия митрополита житие. Существует пять редакций Жития, из которых первоначальная — рассказ «О Алексеи митрополите» — содержится в Рогожском летописце XV в., Симеоновской летописи XVI в. и содержалась в погибшей Троицкой летописи 1408 г. Судя по тесной связи, тематическому (митрополичий престол), композиционному, стилистическому и лексическому родству этого рассказа с примыкающей к нему в летописи Повестью о Митяе, они были написаны одновременно, стало быть между 1379 и 1382 гг. Вставленный в летопись вслед за сообщением о кончине митрополита А., под 6885 (1377/78) г., рассказ «О Алексеи митрополите» представляет собой весьма суммарное и неточное описание жизни митрополита от рождения до смерти и похорон, причем акцент сделан на постепенности прохождения А. всех иерархических ступеней; тем самым — по контрасту — в невыгодном свете выставляется фигура Митяя, по воле великого князя ставшего наместником митрополичьего престола после смерти митрополита А. По внешности беспристрастный и фактографичный рассказ этот, предваряющий Повесть о Митяе, и в литературном отношении являет собой как бы посредствующую ступень между погодным летописным повествованием и повестью с ее интригой и сюжетом (преступление и наказание Митяя).

После того как 20 мая 1431 г., при митрополите Фотии, были обретены мощи митрополита А., архимандрит, а затем епископ пермский Питирим написал службу (стихиры и канон) митрополиту А., использовав для нее в качестве жития первоначальный летописный рассказ «О Алексеи митрополите» (Ключевский склонен был считать Питирима автором первоначального рассказа). Около 1450 г. митрополитом Ионой было установлено всецерковное празднование памяти митрополита А.; в связи с этим примерно в то же время Пахомий Серб написал повесть об обретении мощей А., а затем и Житие А., пополнив сведения первоначального рассказа, но данными столь же неточными и хронологически спутанными. Около 1486 г., полагает Ключевский, Житие А. вторично было пересмотрено и дополнено. В Никоновской летописи XVI в. находится 3-я редакция, представляющая собой компиляцию нескольких источников, главными из которых служили первоначальный рассказ и Пахомиева редакция; почти дословные выписки из них здесь чередуются. В том же веке по распоряжению митрополита Макария при составлении Степенной книги была создана новая, 4-я редакция Жития — опять-таки как компиляция разных источников: предшествующих редакций (в том числе 3-й), Жития Сергия Радонежского, летописных записей. В последние десятилетия XVII в., при патриархе Адриане, монахом Чудова монастыря, по всей видимости — известным справщиком книг и сотрудником Епифания Славинецкого Евфимием, была написана 5-я, самая полная редакция Жития. Кроме предшествующих редакций и летописи автор воспользовался доступными ему грамотами, ярлыками, своим знанием рукописей XIV в. и истории Московского княжества. Хотя и этот редактор не смог, отмечает Ключевский, устранить все неточности и внутренние противоречия своих предшественников, его труд он считает одним из [186] лучших в древнерусской литературе среди житийных памятников по мастерству и грамотности изложения и сравнительной свободе от условных форм и общих мест жития. Оканчивается это Житие известием о перенесении мощей митрополита А. в 1686 г. К нему приложены акты, которые упоминает в тексте автор, ханские ярлыки и копия найденной в казне Рязанской митрополии подлинной грамоты митрополита А. на Черленый Яр с его собственноручной подписью по-гречески. Эта, пятая редакция находится в рукописи ГИМ, Синодальное собр., № 596, сборник XVІІ–ХVIIІ вв.

Г. М. Прохоров

Андрея Юродивого житие. Византийское Житие А. Ю. повествует о любимом слуге византийского вельможи, скифе по происхождению. Он получил возможность многое прочесть и многому обучиться. Но потом А. Ю. «обуял» — стал юродствовать, и хозяин выгнал его из дома. В центре сюжета Жития — рассказ о поступках и эсхатологических пророчествах А. Ю., тематически зависящих от пророчеств Даниила. В свою очередь Житие А. Ю. оказало влияние на апокрифическое «Откровение» Мефодия Патарского.

Славянский перевод Жития А. Ю. получил широкое распространение в древнерусской литературе. Старшие из известных нам списков относятся к XV в. (ГИМ, Синодальное собр., № 924/152, 925/153; ГБЛ, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 780; собр. МДА, № 684; ГПБ, Q. I, № 1143; ГПБ, Соловецкое собр., № 500/216, 501/214, 502/215, и др.), однако в прологах (см. Пролог) начиная с XIII в. выписки из Жития читаются под 1, 2, 3, 4, 5, 6, 12, 16 и 25 октября. В сборниках читаются фрагменты из Жития — сказания о видении А. и Епифания, «како видеста на въздусе святую Богородицу» (нач.: «Страшно и чюдно видение честною святцю Андрея и Епифания...»), «о святем Андрее, како ся ему створи Христа ради похабьство» (нач.: «При Лве цари велицем бе муж в Коньстянтинеграде...»), «Слово о святем Андрее Уродивем» (нач.: «По явлении же первем в другую нощь блаженный Андрей...»), «Слово святаго Андрея о тате гробнем» (нач.: «В Констянтинеграде преставися дщи некоего боярина...»), «Слово о святем Андрее, како виде богатаго умерша» (нач.: «Святому Андрею ходящу на духовное свое де дело...»).

О. В. Творогов

Анны Кашинской житие. А. К. — дочь ростовского князя Дмитрия Борисовича, а с 1295 г. жена князя Михаила Тверского (ум. 1368). Житие А. К. представляет комплекс из четырех литературных памятников — собственно жития и статей о чудесах: о явлении княгини пономарю [187] Герасиму, об обретении мощей и о перенесении мощей А. К. из деревянной Успенской церкви в кашинский Воскресенский собор (см. список ГИМ, Синодальное собр., № 622). Этот подбор сочинений об А. К. возник, как убедительно доказано В. А. Кучкиным, в 1675–1676 гг., составление же собственно жития, возможно, относится и к более раннему времени (к 1650 г. по В. О. Ключевскому, к 1652 г. по Е. Е. Голубинскому) и связано с местным культом, возникшим в XVII в.: в 1649 г. были обретены её мощи в Твери и перенесены в Кашин; в 1650 г. А. К. была официально канонизирована. Службу А. К. на перенесение мощей написал Епифаний Славинецкий по указу царя Алексея Михайловича (он и привез ее, вместе со стихирами и каноном из Москвы); тропарь и канон на обретение мощей А. К. писали в Кашине протопоп Иван Наумов и посадский человек Семен Осипов сын Сухоруков «при попе Василии, его брате Никифоре и при их отце» (старце Варлааме). В научной литературе происхождение Жития А. К. толкуется на основании разноречивых документальных свидетельств 1677–1678 гг. то как «сложение кашинского попа с причетники и з своими сродники» (т. е. Василия, Никифора и Варлаама), то как сочинение, составленное в Соловецком монастыре, которое «писал старец Игнатей по велению того ж монастыря уставщика старца Никодима по ево Никифорову челобитью»; «житие де ее слагали... и писали по своему разуму и Степенной книги и по ево Никифоровым словам».

В литературном отношении Житие А. К. не представляет особого интереса: это многословное подражательное сочинение, отмеченное традиционными для житийного жанра «общими местами» и длинными диалогами (В. О. Ключевский назвал его «реторическим упражнением в биографии»). Среди его источников — Житие Михаила Тверского (вторая редакция, возникшая не ранее 1657–1658 гг., по В. А. Кучкину), летописные сведения.

Текст Жития А. К. во всем его комплексе подвергся суровой критике — досмотру следственной комиссии, назначенной патриархом Иоакимом в 1677–1678 гг. К этому времени не было в живых царя Алексея Михайловича, при котором А. К. канонизирована, не было уже и составителей богослужебных текстов, посвященных А. К.: пономаря Герасима, протопопа Ивана Наумова и посадского человека Семена Сухорукова, старца Варлаама, не было и многих из исцеленных лиц, названных в чудесах. К допросу был привлечен дьячок Никифор, изложивший соловецкую версию создания Жития, возможно тут же им придуманную в защиту составленного им сочинения, вызвавшего нарекания и осуждения. Во всяком случае в материалах досмотра читается: «...а его Никифоровым басням верить нечему». В результате работы комиссии была осуществлена своеобразная «критика текста» Жития путем сопоставления его с летописными данными; так были установлены «несогласия и неприличия» в датах, местах действия, в лицах (А. К. в Житии не ростовская княжна, а дочь кашинских бояр, муж ее Михаил Ярославич был убит ножом, а не мечом, дата ее смерти не 1368 г., а 1338 г., и т. п.). Наиболее важное «неприличие» Жития А. К. заключено в десятом (из 13) пункте разночтений, по которому правая рука святой была будто бы «согбена, яко благословящая» (т. е. имела двуперстное сложение, нетерпимое после церковного собора 1666–1667 гг.), в то время как по досмотру у нее «персты прямо». Принятое определение церковного собора 1677 г. фактически аннулировало канонизацию А. К., объявило ее почитание и в частности ее Житие ложным, обязало кашинские и тверские духовные власти прекратить церковные службы (допускалось только петь панихиды), а шитый покров и иконы с изображением А. К. взять в Москву «для рассмотрения»; церковь во имя А. К. переименована была в церковь всех святых и было принято решение исключить А. К. из святцев. [188]

О. А. Белоброва

Антония Печерского житие. Написано, вероятно, не позднее 90-х гг. XI в. и, как полагает С. П. Розанов, не в Киеве, а в Чернигове или Тмутаракани: изложенная в Житии история возникновения Киево-Печерского монастыря существенно отличается от традиционной версии, отразившейся в памятниках киевской литературы.

А. П. (мирское имя его неизвестно) происходил из г. Любеча. Он совершил поездку на Афон, где и был пострижен. Вернувшись на Русь, А. П. поселился в пещере на берегу Днепра. Позднее в той же пещере вместе с А. П. поселились Никон Великий и Феодосий Печерский. Тем самым было положено основание Киево-Печерскому монастырю. Из-за конфликта с князем Изяславом А. П. дважды покидал Киев: князь был разгневан пострижением в монахи своих приближенных, а в 1068 г. поддержкой, оказанной А. П. Всеславу, захватившему киевский великокняжеский стол. Умер А. в 1072–1073 гг. Упоминание в заголовках некоторых поучений имени «Антоний» дало повод атрибуции их А. П. Приписывали ему и перевод Жития Григория Омиритского. Неосновательность атрибуций показана Н. К. Никольским (см.: Повременной список, с. 149–157).

Житие А. П. было использовано при составлении Начального свода, особенно в сказании «чего ради прозвася Печерский монастырь» (см. Повесть временных лет под 1051 г.). Именно правкой по Житию первоначального текста сказания и объясняется, видимо, ряд существенных разноречий между сказанием и Житием Феодосия Печерского (см. Нестор) в изложении истории возникновения монастыря. Житие А. П. было использовано при составлении Киево-Печерсксго патерика: в Патерик оттуда вошли сведения о том, как А. П. постриг Илариона, будущего русского митрополита, сказание о Евстратии постнике, о Моисее Угрине, о чуде при закладке каменной монастырской церкви, сведения о «варяжской пещере». В Патерике есть и прямые ссылки на Житие (см., например, издание Патерика в кн.: ПЛДР: XII век. М., 1980, с. 422, 482, 498, 530, 552, 582). Однако Житие А. П., вероятно, было редким памятником, возможно из-за отмеченных выше расхождений с традиционной версией истории Киево-Печерского монастыря. Согласно указанию дьякона Исайи (см.: Бычков А. Ф. Описание церковнославянских и русских рукописных сборников имп. Публичной библиотеки. СПб., 1882, с. 143), в 70-х гг. XVI в. в Киево-Печерском монастыре уже не было его списков. Житие А. П., входящее в старопечатный патерик 1661 г., не имеет ничего общего с древним житием: оно составлено на основе Киево-Печерского патерика, Жития Феодосия Печерского и других источников. Упоминание Жития А. П. в числе книг «во дворе» Бориса Годунова (см.: [189] Белокуров С. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1898, с. 322), по мнению Д. И. Абрамовича (см.: Исследование о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. — ИОРЯС, 1902, т. 7, кн. 2, с. 75, примеч. 114), — это ссылка на текст «Сказания о начале Печерского монастыря».

О. В. Творогов

Антония Римлянина житие («Сказание о житии преподобного и богоносного отца нашего Антония Римлянина и о прихождении от града Рима в Великий Новгород»). Как повествует Житие, А. Р., италийский отшельник, приплыл в Новгород по морю прямо из Рима, стоя на огромном камне. Вслед за ним плыла бочка с сокровищами. В Новгороде епископ Никита оказывает А. Р. подобающий прием и советует ему заложить монастырь на том месте, куда пристал камень. Впоследствии Нифонт, архиепископ новгородский, делает А. Р. игуменом созданного им монастыря. «Сказание» относит прибытие А. Р. к 1105 г. Антоний, основатель новгородского Антониева монастыря, — реальная историческая личность: его монастырь впервые упоминается в летописях под 1117 г.; под 1131 г. говорится о поставлении Антония в игумены, под 1147 г. — о его смерти. Иноземное происхождение Антония, однако, ничем не подтверждается. Именование Антония Римлянином начинается лишь в XVI в. По всей вероятности, легенда о чудесном перенесении А. Р. из Рима относится к тому кругу компенсирующих сказаний о наследовании западных святынь, которые появились после утраты Новгородом независимости (конец XV — начало XVI в.).

«Сказание о житии А. Р.» сохранилось в рукописях конца XVI–XVIII в., текст его идентичен во всех списках. Точное время составления «Сказания» неизвестно. Авторство «Сказания» приписано игумену Андрею, ученику и преемнику А. Р., от лица которого ведется повествование. Тем самым «Сказание» претендует на древность (XII в.). Однако язык и анахронизмы «Сказания» свидетельствуют о том, что оно принадлежит значительно более поздней эпохе (судя по упоминанию некоторых реалий, оно не могло быть написано ранее 30-х гг. XVI в.). Атрибуция «Сказания» игумену Андрею заставляет поэтому предполагать либо намеренную подделку, либо существование какого-то древнего источника, связанного с именем Андрея.

«Сказание» в его настоящем виде относится к XVI в. и составление его объясняется общим для этого века стремлением к канонизации местных святых. Мысль о прославлении А. Р. могла возникнуть после канонизации в 1558 г. епископа Никиты (отсюда его роль в «Сказании»). Из статей, приложенных к Житию А. Р., явствует, что автором «Сказания» с наибольшей вероятностью можно считать монаха Антониева монастыря Нифонта, известного своей деятельностью и сочинениями по поводу канонизации А. Р. в 1597 г. Кроме того, в сочиненном Нифонтом около 1591 г. «Похвальном слове» есть указание, что к этому времени Житие А. Р. уже существовало. Таким образом, «Сказание» датируется приблизительно 70–80-ми гг. XVI в. Текст «Сказания» неоднороден: его составитель соединил легендарную часть с реальной, допустив некоторые несоответствия между ними, включил в текст отрывки из духовной и купчей грамот А. Р. и заполнил недостающее общими местами. По установившемуся мнению, Нифонт пользовался при сочинении [190] «Сказания» не дошедшрм до нас кратким древним Житием А. Р., которое действительно могло принадлежать игумену Андрею, и по обычаю древнерусских книжников присвоил имя Андрея своей переделке. Этого древнего Жития могло, однако, не быть: фактические сведения «Сказания» не выходят за пределы данных летописи Новгородской I; оттуда же могло быть взято и имя Андрея. Сознательная подделка, произведенная в таком случае Нифонтом, имеет свое объяснение. В 70-х гг. XVI в. Антониев монастырь вел длительную земельную тяжбу с посадскими людьми; в текст Жития не случайно вставлены цитаты из грамот А. Р. и рассуждения о монастырских землях, купленных якобы самим святым на собственные деньги. Мнимая древность Жития должна была придать вес монастырским претензиям.

«Сказание» обычно встречается в рукописях в составе большой компиляции, озаглавленной «Житие и подвизи преподобного и богоносного отца нашего Антония Римлянина игумена бывшаго в Великом Новеграде...»; кроме «Сказания», в нее входят предисловие, «Похвальное слово Антонию» и, довольно часто, статья «О преложении тела...». Автором всех этих статей является Нифонт. Предисловие к «Сказанию» и «Похвальное слово Антонию» написаны им около 1591 г., когда по инициативе игумена Кирилла Завидова монастырь начал добиваться открытия мощей и канонизации А. Р. После канонизации, в марте 1598 г.,. Нифонт прикладывает к прежним статьям пространную записку о прошедшей церемонии и бывших при ней чудесах святого («О преложении честного и многочудесного тела преподобного и богоносного отца нашего Антония чудотворца Римлянина иже в Великом Новеграде»). В послесловии к этой статье Нифонт перечисляет свои заслуги.

Житие А. Р. со всеми дополнительными статьями вошло в Чудовскую минею 1600 г. и в другие четьи минеи XVII в. (под 17 января и 3 августа). Во второй половине XVII в. для печатного Пролога была сделана краткая и небрежная переделка «Сказания». В конце XVII в. к Житию А. Р. было прибавлено описание 18 новых чудес. В полном или сокращенном виде Житие часто переписывалось в сборниках XVII–XVIII вв. Подробное оглавление всех статей Жития см. в «Описании» А. Попова (Попов А. Описание рукописей и каталог книг церковной печати библиотеки А. И. Хлудова. М., 1872, с. 435–438). Перечень списков «Сказания» у Барсукова (Барсуков. Источники агиографии, стб. 48–51) весьма неполон.

Е. А. Фет

Артемия Веркольского житие. Это Житие относится к категории таких севернорусских житий, в основе которых лежит верование местного сельского населения в мощи своих местных святых, которым приписывался дар чудотворения. А. В., сын крестьянина из села Верколы (село с этим названием на реке Пинеге сохранилось до наших дней) в 12 лет был убит грозой, когда вместе с отцом бороновал пашню. Сначала его останки погребли в лесу, но потом перенесли их (через 33 года) в село Верколу к местной церкви, так как в том месте, где он лежал в лесу, люди будто бы видели сияние. У перенесенных останков мальчика начались исцеления и другие чудеса. Рассказ о гибели А. В. (собственно [191] житие) очень краток, и основное содержание Жития — рассказы о чудесах. В этих рассказах нашли яркое отражение жизнь и быт северорусского села XVII столетия.

До нас дошло несколько редакций Жития. Первая редакция, составленная по повелению новгородского митрополита Макария, была написана в близкое к 1618 г. время (этим годом датируется последнее чудо), она включает в свой состав 53 чуда. В основе редакции лежал первоначальный вид рассказа об А. В., возникновение которого можно связывать с перенесением останков А. В. из леса в Верколу в 1577 г. Этот первоначальный вид представлял собой краткую справку о нем и описание первых 19 чудес. Редакции Жития, следующие после первой редакции, повторяли ее текст, дополняя его новыми чудесами. Вторая редакция, составление которой следует относить к 1649 г., состоит из 72 чудес. Третья, созданная в самом начале XVIII в. (последнее чудо в ней датировано 1700 г.), содержит рассказы о 85 чудесах. К этим трем основным редакциям восходят четвертая и пятая (проложная) редакции. Первая редакция представлена тремя вариантами, четвертая — двумя. Заглавие Основного варианта первой редакции: «Житие святаго праведнаго богомудраго отрока новоявленнаго Артемиа Верколскаго чюдотворца. Списано по благословению Макариа, митрополита новгородскаго. Благослови отче». Научного издания текста Жития нет.

Л. А. Дмитриев

Василия Мангазейского житие. Житие В. М. сложилось во второй половине XVII в. из отдельных рассказов о чудесах и видениях от явившейся в Старой Мангазее гробницы, на основе которых постепенно составилась биография юного сидельца, безвинно погибшего под пыткой по несправедливому обвинению своего хозяина. Даже имя святого, неизвестное в первых чудесах (1649–1650 гг.), установилось лишь в «явлениях» 1660–1670 гг. и на первых порах варьируется (праведник иногда называется Моисеем). Житие В. М. — «патрона русских промышленных людей в Сибири» (Бахрушин С. В. Легенда о Василии Мангазейском, с. 331) — отражает как суровый быт Мангазеи, этой «укрепленной фактории» (там же, с. 334), так и реальную обстановку соболиного промысла, походов за ясаком, скудного существования в тайге и тундре, вдали от людей.

По содержанию Житие В. М. четко разделяется на две части: 1) ранние чудеса и явления, относящиеся к Старой Мангазее (1649–1669 гг.); 2) рассказ о совершенном попом Тихоном вскрытии и перенесении мощей В. М. в Туруханск и связанных с ними чудесах. Первые записи чудес относятся к 1653 г., когда мангазейский воевода И. С. Корсаков послал их тобольскому архиепископу Симеону; отправленные последним в Сибирский приказ, эти записи после доклада государю были сданы «в столп», т. е. в архив (Бахрушин С. В. Легенда о Василии Мангазейском, с. 336–337). Ни эта отписка, ни продолжавшиеся на месте записи чудес на первых порах не распространялись в списках, оставаясь лишь официальными документами. Литературной обработке раньше других (между 1670–1676 гг.) были подвергнуты «сказки» о «дерзновенном» открытии мощей туруханским попом Тихоном (1670 г.), положенные в основу первоначальной редакции Жития (дошла в составе Сборника Едомского, 1676 г.); она была создана в стенах Туруханского Троицкого монастыря при участии самого попа Тихона или его ближайшего окружения. После того как Туруханский монастырь получил список ранних чудес, не позднее конца XVII в. была создана новая [192] (двухчастная) редакция (ЦГАДА, ф. 196, собр. Мазурина, № 763). На основе ее обработок появились позднейшие редакции (1717 и 1719 гг.), характеризующиеся постепенным переходом от первоначального бесхитростного рассказа к абстрагированному повествованию и дополненные службой святому, риторическим введением, стихотворным обращением к читателю.

Житие В. М. теснейшим образом связано с демократической традицией севернорусской агиографии, перенесенной в Сибирь выходцами из уездов Русского Севера. Особое значение имеют параллели с более поздним устюжским Житием Петра Черевковского (ГПБ, собр. ОЛДП, Q. 36, л. 63–74), где также на погорелом месте является гробница, от которой начинаются чудеса, а имя подвижника также выясняется далеко не сразу. Особая роль устюжан в создании Жития В. М. (как попа Тихона, так и Стефана Ширяева, с именем которого связано первое чудо святого) и бытование всех известных в настоящее время списков Жития в Устюжском уезде, несомненно, свидетельствуют о взаимовлиянии двух региональных литератур — севернорусской и сибирской. Житие В. М. в настоящее время известно в трех списках; два не дошедших до нас списка были изданы П. Е. Островских.

Е. К. Ромодановская

Василия Нового житие. Житие В. Н. — памятник византийской агиографии X в. Согласно исследованию С. Г. Вилинского, русский перевод Жития известен в двух основных редакциях, восходящих к двум самостоятельным переводам. Первая русская редакция восходит к первой греческой редакции. Полные списки перевода этой редакции восходят ко времени не ранее начала XVI в. (она вошла также в Великие Минеи Четии под 26 марта), но отражение ее в Прологе и особенно в летописной статье 941 г. в Повести временных лет позволяет относить перевод ко времени не позднее XII в. Вторая редакция восходит через южнославянское посредство ко второй греческой редакции. На Руси она стала известна, видимо, в XIV в.

Для истории Жития В. Н. на русской почве особое значение имело присутствие в нем пространного рассказа о Феодоре — старице, прислуживавшей святому Василию. Ученик Василия Григорий (от имени которого и написано Житие) спрашивает его о судьбе умершей Феодоры. Святой дает возможность Григорию увидеть старицу во сне: она рассказывает ему о своей смерти, о борьбе за ее душу ангелов и демонов, о прохождении ею мытарств (испытаний в греховности), об увиденном ею рае и адских муках. В другом видении Григорий видит Страшный суд. Именно эта эсхатологическая часть Жития (дающая основание рассматривать и само Житие как апокрифическое) привлекла особое внимание древнерусских книжников: она отразилась в составленном на основе Жития (в XII–XIII в.?) «Слове о силах небесных»; темы расставания души с телом, мытарств, адских мук легли в основу духовных стихов и школьной драмы.

Изд.: Новаковић Б. Ст. Живот св. Василиjа Новог: Апокрифна легенда о животу с оне стране гроба по више српско-словенских рукописа. — Споменик, [193] Београд, 1895, т. 29, с. 33–113; Вилинский. С. Житие св. Василия Нового в русской литературе. Одесса, 1913, ч. 1. Исследование; Одесса, 1911, ч. 2. Тексты.

О. В. Творогов

Георгия Победоносца житие. Византийские агиографические легенды о Г. получили широкое распространение в славянских литературах. А. И. Кирпичников выделил три основных редакции Жития-мартирия Г., но история текста и взаимоотношение этих памятников еще требует изучения. В одной версии Жития рассказывается, как воин-каппадокиец Г. объявляет себя христианином в присутствии императора Диоклетиана. Император пытается переубедить Г., подвергает его изощренным пыткам, но мученик остается невредимым, а императорские военачальники, жена Диоклетиана, маг Афанасий, видя силу божественного заступничества, сами становятся христианами. Тогда император приказывает отрубить Г. голову. Это Житие читается в прологах (см. Пролог) под 23 апреля (начиная с XIII в.) и в сборниках. Другой (по А. И. Кирпичникову — апокрифический) вариант легенды сходен сюжетно с описанным выше, но здесь мучителем Г. выступает персидский царь Дадиан. Именно этот апокриф вносится в индексы запрещенных книг («Георгиево мучение от Дадьяна», «Георгиево мучение, како от Дадияна царя мучен»). Вариант известен по сербскому списку XIV в. (ГИМ, собр. Хлудова, № 162) и списку, изданному Ст. Новаковичем. Особая его редакция представлена в сербском списке XIV в. ГИМ, собр. Хлудова, № 189. Третий вариант близок сюжетно второму, но в нем упоминаются родители Г.: отец (Геронт, Геронтий) и мать (Полифрона, Полихрония). Г. здесь не творит чудес, местом его мучений назван г. Диосполис. В некоторых списках царь-мучитель носит имя Диоклетиана, но при этом говорится, что он «родом от Персиды». Вариант начинается обычно словами: «Ненавидяй исперва человека злый советник дьявол...».

Еще большее распространение в древнерусской книжности имело «Чудо Георгия о змие и о девице». А. В. Рыстенко выделяет пять основных редакций «Чуда». Заголовки их сходны и формулировки широко варьируются. В первой редакции (нач.: «Придете, богоизбраннии людие стада Христова и услышите...» или: «Придете, чада, послушайте мене...») рассказывается следующее. В г. Лаосии правит царь-язычник Сельвий. Чтобы обратить жителей в христианство, бог насылает на город дракона, которому горожане вынуждены отдавать на съедение своих детей. Доходит очередь и до царской дочери. Воин Г., проезжавший мимо озера, у которого жертва дракона дожидалась своего смертного часа, призывает девушку уверовать в Христа, молитвой укрощает явившегося дракона, и тот покорно следует за царевной в город. Горожане соглашаются креститься, и Г. отрубает змию голову. Вторая редакция чаще [194] всего начинается словами: «Како изреку страшную сию и преславную тайну? Что возглаголю или что помышлю?». Город здесь именуется Гевал (Нагава, Агава), имя царя не называется. Сообщается, что после крещения горожан Г. дарует построенной в городе церкви свой щит, который висит под ее сводами ничем не поддерживаемый. Вторая редакция представляет сокращение первой. Третья редакция — распространение первой (сюжет излагается подробнее, речи персонажей длиннее и т. д.). Она начинается словами: «Чудо святого и великомученика Георгия сказаю вам, о христолюбив...». Начало четвертой редакции сходно с началом второй. Пятая редакция известна А. В. Рыстенко по одному списку (ГПБ, Q.XVII.189); ее составителем он считал Дмитрия Антонова. На первой редакции основана и редакция, входящая в состав Толковой палеи. Наиболее близка к греческому оригиналу первая редакция, появление которой на Руси А. В. Рыстенко относит к XI в.; вторую он датирует XI–XII вв., третью — серединой XIV в., четвертую — XVI–XVII вв., пятую — XVIII в. Перечень списков «Чуда» см. в монографии А. В. Рыстенко «Легенда о св. Георгии и драконе...» (с. 5–7).

Известны многочисленные духовные стихи о Г., его мучениях, реже — о битве е драконом; перечень их публикаций см. у Рыстенко (там же, с. 256–257). Предполагают связь легенд о Г, с сюжетами русских былин о богатырях-змееборцах (Добрыне Никитиче, Илье Муромце, Алеше Поповиче). Культ Г., видимо, получил распространение на Руси еще в киевскую эпоху, о чем говорит популярность имени святого среди княжеских имен, а также строительство храмов в его честь. Известен обширный иконографический материал — фрески и иконы, изображающие по преимуществу эпизод сражения Г. со змеем.

О. В. Творогов

Герасима Вологодского житие. Г. В. считается одним ив древнейших святых Вологодского края, хотя никаких ранних сведений о нем до нас не дошло. По-видимому, существовало какое-то раннее Житие Г. В., которое погибло при захвате и разорении Вологды польско-шведскими отрядами в Смутное время, в 1612 г., когда был разгромлен основанный Г. В. Троицкий на Кайсаровом ручье монастырь. Об этом сообщается в Сказании XVII в. о чудесах Г. В. Само это Сказание носит традиционный характер перечисления чудес, якобы совершенных святым. Одни из них — краткие, в несколько строк: записи о выздоровлении больных [195] при посещении монастыря или гробницы святого либо при чудесном явлении его болящим; другие — более распространенные сюжетные повествования, в которых нашли отражение бытовые стороны жизни той эпохи, исторические события. Все записанные чудеса относятся к первой половине — середине XVII в., т. е. к тому периоду, когда Троицкий монастырь возродился после разгрома 1612 г. Наибольший интерес этого позднего традиционного Сказания о чудесах святого представляет предпосланное рассказу о чудесах небольшое вступление, в котором составитель чудес пишет, что, согласно старым вологодским летописцам, Г. В. пришел в 1147 г. из Киева на реку Вологду и основал здесь монастырь, и хотя в то время города Вологды еще не существовало, какие-то поселения в этом месте уже были. В этой же записи сообщается о существовании более древнего Жития святого и говорится, что он умер в 1178 г. Списки Сказания о чудесах Г. В. очень редки. Один из них находится в ГИМ, в собр. Уварова, № 1247 (107) (134), в сборнике севернорусских житий начала XVIII в., на л. 69–81об.: «Месяца августа в 19 день, память преподобнаго отца нашего Герасима, Вологодского чюдотворца» (25 чудес, с 1649 г.). Второй список указан Н. Коноплевым в сборнике из библиотеки Спасо-Прилуцкого монастыря № 37/36: «Чудеса и деяния и преславная новоявленная творения преподобнаго и приснопамятнаго отца нашего Герасима, иже у пресвятыя Троицы, вверх посаду с поля от Прилука, что у Кайсарова ручья» (время сборника не указано). Памятник не исследован.

Л. А. Дмитриев

Дмитрия Прилуцкого житие. Это Житие — наиболее ранний памятник вологодской агиографии. Д. П., происходивший из богатой купеческой семьи в Переяславле Залесском, с юных лет стал монахом Переяславльского Горицкого монастыря. Основал свой монастырь в Переяславле. Был в близких отношениях с Сергием Радонежским, пользовался покровительством великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского. Из Переяславля вместе со своим учеником Пахомием Д. П. ушел в пределы вологодских земель. Сначала пытался основать монастырь на реке Леже в Авнеге, но, изгнанный оттуда местными жителями, ушел в Вологду и основал монастырь под Вологдой в Прилуках (Спасо-Прилуцкий монастырь). Умер Д. П. в 1391 г.

Житие Д. П. дошло до нас в трех редакциях, представленных большим числом списков. Одна из редакций включена в Великие Минеи Четии. Эта редакция состоит из двух текстов. Один из них, первый, — цельное законченное Житие Д. П., в заглавии которого сказано, что это — «творение Макария», игумена Прилуцкого монастыря. Текст этот отвечает всем требованиям агиографического жанра: начинается риторическим предисловием, после рассказа о жизненном пути святого идет раздел чудес, завершается Житие похвалой. За этим текстом идет второй, озаглавленный «Похвала чудесам Дмитрия Прилуцкого». Это также законченный цельный житийный текст, пересказывающий содержание первого текста. Первый текст существует и отдельно; в таком самостоятельном виде он представляет собой, по определению В. О. Ключевского, первоначальную редакцию Жития. Самый ранний из дошедших до нас списков первой редакции датируется 1494 г. — ГПБ, собр. Соловецкое, № 518/537. Третья редакция связана с первой составом и развитием сюжета повествования и текстуально. Текст третьей редакции значительно короче текста первой, менее риторичен, раздел чудес здесь повторяет восемь первых чудес из общего числа 13 чудес первой редакции. [196]

Как уже отметил В. О. Ключевский, автор Жития Д. П. использовал во вступлении к Житию текст вступлений из Жития Стефана Пермского и Жития Сергия Радонежского, написанных Епифанием Премудрым. Еще одним из литературных источников Жития Д. П., в разделе чудес, послужило Житие Стефана Сурожского. Житие Д. П. близко к Епифаниевскому Житию Стефана Пермского не только текстуальными совпадениями во вступлении, но и общим характером произведения — своей отвлеченностью и обобщенностью.

Однако, несмотря на риторичность и отвлеченность, несмотря на относительную краткость Жития Д. П., в нем нашли отражение важные для истории Руси события конца XIV — первой половины XV в. В основной части Жития сообщается о победе Дмитрия Донского на Куликовом поле. В разделе чудес рассказывается о нападении вятчан на Вологду и об осаде Вологды Дмитрием Шемякой в 1450 г. Последний рассказ дал основание В. О. Ключевскому датировать написание Жития Д. П. второй половиной XV в. Н. Барсуков, не указывая источников, отмечает, что Житие было написано Макарием не позже 1440 г. Возможно, раздел чудес составлен позже времени написания самого Жития. О более раннем времени возникновения Жития, чем вторая половина XV в., в какой-то степени свидетельствуют слова автора о том, что о многом он узнал со слов Пахомия, ученика Д. П. К сожалению, хронологическими данными о времени жизни Пахомия мы не располагаем. Об авторе Жития, кроме того что его звали Макарием и что он был игуменом Спасо-Прилуцкого монастыря, нам ничего неизвестно. Неизвестны даже годы его игуменства. Научного издания текстов Жития нет.

Л. А. Дмитриев

Евстафия Плакиды житие. Житие Е. П. принадлежит к числу византийских житий-мартириев, в сюжете которых угадываются сюжетные приемы византийского романа приключений: на героя обрушиваются разные несчастья, он насильственно разлучен с женой, теряет детей (и считает их погибшими), а затем благодаря стечению различных обстоятельств вся семья вновь воссоединяется. Собственно агиографические мотивы — чудесное видение, побудившее Е. П. креститься (после крещения он получает имя Евстафия), и мученическая смерть за веру Е. П., его жены и детей — лишь обрамляют повествование (о чертах византийского жития см.: Безобразов П. Византийские сказания: Ч. 1. Рассказы о мучениках. Юрьев, 1917, с. 251–254).

Время перевода Жития Е. П. («Писание житиа и муки святаго Еустафиа и жены его Феопестеа и чаду ею Агапиа и Феописта») на Руси точно не установлено, но служба Е. П. входит уже в Служебные минеи XI в. (см.: Ягич И. В. Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь в церковнославянском переводе по русским рукописям 1095–1097 гг. СПб., 1886, с. 0162). В Великих Минеях Четьих Житие Е. П. читается под 20 сентября. Житие входит в состав Великого зерцала. Сюжет Жития был использован в лубочных картинках.

М. А. Салмина [197]

Евфросина житие. Е. — основатель Псковского Елеазаровского монастыря, защитник сугубой аллилуйи. Первое Житие Е. было составлено вскоре после его кончины (1481 г.), не позже 1510 г., так как Псков в тексте Жития назван свободной землей.

Житие Е. не традиционно по своей форме и содержанию. В предисловии к Житию автор ясно говорит о целях своего произведения — открыть тайну сугубой аллилуйи и доказать ее превосходство над трегубой. Полемические цели Жития определили его необычную форму — автор не соблюдает канонов жития, не дает биографии Е., подробно излагая лишь историю его споров об аллилуйе с распопом Иовом. Это не столько житие, сколько повесть о сугубой аллилуйе. В Житии Е. можно выделить следующие части: 1) предисловие, состоящее из рассуждений автора-о догматическом смысле сугубой аллилуйи и современных спорах о ней; 2) повесть о спорах между Е. и Иовом; 3) описание двух явлений автору: Е. и его сподвижника Серапиона, понуждающих автора завершить Житие, и Богородицы, раскрывшей ему смысл сугубой аллилуйи; 4) описание двух чудес, происшедших с дьяконом Закхеем; 5) неоконченный список послания Е. к духовенству Псковского Троицкого собора; 6) историкобиографические рассказы — об игумене Игнатии, его братьях и отце, о Серапионе, о прихождешш братии в пустынь к Е., о трудах Е., строительстве церкви и др. Историко-биографические рассказы представляют не обработанные в литературном отношении записи, разбросанные во 2-й и 3-й частях Жития; чаще всего они являются отступлением от основной темы.

Житие Е. примечательно как полемическое произведение, свидетельствующее о неутихающих спорах в новгородскопсковской земле в конце XV — начале XVI в., и как памятник литературы, дающий интересный материал для наблюдений в области истории жанра жития и изображения человеческого характера. Центральная тема Жития Е. — правильность сугубой аллилуйи — раскрывается автором не только в отвлеченных рассуждениях, но и в живых примерах: «светоносном» житии и «дивной» кончине Е. и неблагочестивой жизни и «злой» смерти гордого умом «дострочного» философа распопа Иова. Характеристика двух противников более всего интересна в литературном отношении.

Биографических сведений об авторе древней редакции не сохранилось. Исследователи высказывают разные мнения о времени составления Жития, личности автора и целях его произведения. И. Некрасов называет автора учеником и последователем Е.; монахом Елеазаровского монастыря его считают В. О. Ключевский и Макарий. В. Малинин полагает, что после распоряжения архиепископа Геннадия «житие списати» игумен Елеазаровского монастыря Памфил специально для этой цели пригласил в монастырь писателя, который был послушным исполнителем воли игумена и братии; работа была окончена до 1504 г., когда архиепископ Геннадий оставил новгородскую кафедру. Е. Е. Голубинский считает Житие Е. фальсификацией: его автор воспользовался посланиями неизвестного псковича к монаху Афанасию и другими документами о споре Афанасия с псковичами по поводу сугубой аллилуйи и приписал его взгляды и историю Е., чтобы авторитетом имени этого подвижника доказать правильность сугубой аллилуйи. Н. И. Серебрянский согласен с исследователями, которые считают, что автор не был монахом Елеазаровского монастыря, ибо он плохо знаком с историей пустыни, не знает ближайших сподвижников Е. После явления ему Е. и Серапиона автор идет к игумену Памфилу и расспрашивает его о том, кто такой Серапион, действительно ли он одним из первых пришел в обитель к Е. Только после этого явления автор внимательно рассмотрел иконописное изображение Е., чтобы убедиться в сходстве. В Житии нет указания, что оно было составлено по чьей-то официальной инициативе. В нем много неясных рассуждений, собственных толкований, расходящихся со взглядами Е., нет ни [198] одной даты и стройно изложенной биографии святого. Этого не должен был допустить игумен Памфил, заинтересованный в составлении подробного жития и правильном изложении взглядов Б. и самой сути споров о сугубой аллилуйе. Житие носило неофициальный характер, считает Н. И. Серебрянский, этот памятник сохранил следы личных взглядов автора и его интереса к вопросу об аллилуйе, который и привел его в Елеазаровский монастырь. Здесь автором были начерно записаны рассказы Памфила и других монахов. Завершено Житие уже вне стен обители, возможно, где-нибудь в новгородском монастыре. Из письменных источников автор располагал перепиской Е. с архиепископом Евфимием и посланием Е. к духовенству Троицкого собора.

Автор древней редакции не создал канонического Жития Е., эту задачу выполнил в 1547 г. псковский агиограф Василий. Он хронологически выстроил биографические сведения о Е., разбросанные в тексте древней редакции, по словам Василия, «ово зде, ово инде», и дополнил их общими местами житийной литературы. Текст древней редакции Жития в рукописных сборниках встречается редко: ГБЛ, собр. Ундольского, № 306, XVI в. (по этому списку текст опубликован); ГИМ, собр. Хлудова, № 207.

В. И. Охотникова

Игнатия Ростовского житие. В летописях сохранилось довольно много биографических сведений о епископе И. Р., который занимал епископскую кафедру в Ростове с 1262 г. до своей смерти в 1288 г. Житие епископа И. Р., принадлежащее неизвестному автору, лишено биографических подробностей. Оно написано с соблюдением агиографического канона: начинается кратким предисловием, деятельность И. Р. характеризуется обобщенно, без упоминания каких-либо конкретных фактов. Однако дата и даже время смерти отмечены в Житии со всеми подробностями. Наиболее распространенной частью Жития оказалось описание чудес святого, случившихся при погребении. Именно эта часть Жития содержит фактические подробности, например названы имена лиц, участвовавших в погребении, а об одном из них даже сообщены биографические данные. В. О. Ключевский высказал предположение, что источником для Жития послужила записка, составленная очевидцем события.

В. О. Ключевский полагал, что Житие И. Р. и Повесть о Петре, царевиче ордынском были написаны одним автором «не позже половины ХIV в.». Основанием для этих выводов послужило ошибочное истолкование смысла предложения «О сих же чудесех святителя инде скажем», добавленного в тексте Повести о Петре, царевиче ордынском по спискам Великих Миней Четьих. Это предложение помещено в Повести после сообщения о смерти И. Р., и В. О. Ключевский воспринял его как замечание самого автора. На самом деле оно было включено в текст составителями ВМЧ, как отсылка к Житию И. Р., которое тоже было переписано в составе ВМЧ (ГПБ, собр. Софийское, № 1321, л. 539а–539в, под 28 мая). Филарет считал, что Житие И. Р. было написано при митрополите Максиме (1283–1305), т. е. вскоре после смерти епископа. Н. П. [199] Барсуков отметил, что местное почитание святого началось сразу после его смерти. По мнению Макария, уже в XIV–XV вв. почитание И. Р. стало общерусским и имя его было включено в церковные книги. Утверждение об общерусском почитании И. Р. основано на существовании пергаменного церковного устава, в который включен месяцеслов с упоминанием русских святых — Феодосия Печерского, Бориса и Глеба, Владимира I Святославича, Игнатия (ГИМ, собр. Синодальное, № 328, л. 152, 162, 170об., 172об.). В. Васильев создание Жития И. Р. относит к концу XIV — началу XV в. Е. Е. Голубинский не говорит определенно о датировке, отмечая, однако, что Житие И. Р. было написано «более или менее много спустя времени после кончины епископа». Свое мнение исследователь обосновывает тем, что повествование об И. Р. почти лишено фактических данных. Таким образом, вопрос датировки этого древнейшего памятника ростовской письменности остается открытым.

Столь же неясной и неизученной остается история текста Жития, дошедшего в достаточно большом количестве списков. Утверждение В. О. Ключевского, что Житие И. Р. представлено единственной редакцией, требует уточнений. В двух древнейших его списках имеются общие чтения, не повторяющиеся во всех остальных списках. Наиболее ранний из них относится к концу XIV — началу XV в. (ГБЛ, собр. Троице-Сергиева монастыря, № 745, л. 208об.–210об.; см.: Описание славянских рукописей библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1879, ч. 3, с. 138). Второй список написан в 1458 или 1459 г. (ГИМ, собр. Синодальное, № 637, л. 116–119об.; см.: Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собрания, не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева. М., 1973, ч. 2, с. 59). Одним из наиболее древнейших списков другого вида (может быть, редакции) Жития И. Р. является список в сборнике ГБЛ, собр. Егорова, № 637, относящийся к 60–80-м гг. XV в. Кроме того, надо иметь в виду, что это Житие включено в Пролог под 28 мая.

Р. П. Дмитриева, Г. В. Семенченко

Иоанна Предтечи (Крестителя) житие. И. П., согласно евангельскому рассказу (см. Матфей, I; Лука, III, и др.), предуготовлял иудейский народ к крещению, крестил многих, в том числе самого Иисуса Христа, почтив его и провозгласив сыном божьим. За обличение связи тетрарха Иудеи Ирода Антипы с женой его брата Иродиадой Иоанн был заточен. Дочь Иродиады угодила Ироду своей пляской и попросила в награду голову пророка; Иоанн был обезглавлен.

С церковным празднованием зачатия, рождения, усекновения главы и троекратного обретения главы И. П. связан ряд широко распространенных на Руси памятников:

а) слова на зачатие И. П. (см. Великие Минеи Четии под 23 сентября): Слово на зачатие И. П. (нач.: «Понеже убо преблагий бог и человеколюбец...»); Слово похвально на зачатие И. П. (нач.: «Любовницы, доброгоден день, строин праздник, соборная радость...»);

б) слова и поучения на рождество И. П. (см. ВМЧ под 24 июня): Поучение на рождество И. П. (нач.: «Подобно есть, братие, со испытанием всяку правду творяще...»); Поучение на рождество И. П. (нач.: «В праздники святых и соборех божественных...»); Слово на рождество И. П. Григория Цамблака (нач.: «Креститель нам днесь раждается...»); Слово на рождество И. П. Григория папы римского (нач.: «В оно время [200] слышав Иоанн во узилищи дела Христова...»); Похвальное слово на рождество И. П. (нач.: «Присно текыи источник божества...»); Слово Афанасия Александрийского на рождество И. П. (нач.: «Ниву убо изсохшую и зверем в попрание быти оставленную...»); Слово похвальное святому славному пророку И. П. (нач.: «Начало мирскыа радости, яже и Захарии...»); Слово Иоанна Златоуста на рождество И. П. (нач.: «Солнцу сему хотяшу видимому изити...»); Слово похвально на рождество И. П. (нач.: «Славию некоему велегласну подобяся...»); Слово Иоанна Златоуста на рождество И. П. (нач.: «Благовременен день праздника. ..»);

в) слова на усекновение главы И. П. (см. ВМЧ под 29 августа): Слово Григория Цамблака на усекновение главы И. П. (нач.: «Паки Иудея жадает пророческыа крове...»); Слово Иоанна Златоуста на усекновение главы И. П. (нач.: «Паки Иродия бесится, паки метется, паки пляшет...»); Слово Иоанна Златоуста на усекновение главы И. П. (нач.: «Якоже се муж етер любяи пустыню...»); Поучение на усекновение И. П. (нач.: «Лют убо, братие, воистину блудный грех...»); «Житие и усекновение честнаго пророка... списано от ученика его Иоанна, сиречь Марка» (нач.: «Исполнившимся летом пять тысящ и пятии стом...»); Слово на усекновение И. П. (нач.: «Родившуся Иисусу в Вифлиоме...»);

г) слова на обретение главы Иоанна Предтечи (см. ВМЧ под 24 февраля и 25 мая): Память (?) (нач.: «Явися требогатый вселенский апостол...»); Сказание, како обретена бысть честная и всехвалная глава И. П. (нач.: «Инока два от востока устремишася...»); Слово на обретение главы И. П. (нач.: «Праведный аще постигнет скончатися...»); Слово похвальное Федора Студийского на обретение главы И. П. (нач.: «Третие явление предтечевы памяти...»); Похвала обретению главы (нач.: «Бысть во дни Ирода царя глас...»).

Памяти и слова на зачатие, рождество, усекновение главы и обретение главы и руки И. П. читаются в Прологе под 23 сентября, 24 июня, 29 августа, 24 февраля, 25 мая и 7 января.

Помимо указанных выше памятников назовем также «Слово Евсевия (в разных рукописях оно приписывается то Евсевию Александрийскому, то Евсевию Самосатскому) о сошествии Иоанна Предтечи в ад» (нач.: «Возлюбленние, добро есть нам нарещи, каково благовещение Иоанна Предтечи во аде»), читающиеся в ВМЧ под 5 сентября «Слово похвальное Климента Охридского на память пророка Захарии и о рождестве Иоанна Крестителя» (нач.: «Свет восия праведнику и правым сердцем веселие...») и «Слово о рождестве Иоанна Предтечи и о умертвии отца его Захарии» (нач.: «В лето четверодесятное Ироду царствующу, взискание сотвори...»), «Похвальное слово Иоанну Крестителю Климента Охридского» (нач.: «Приде Исус от Галилея на Иордан к Иоану крестити ся от него...»), а также Похвалу обретению главе И. П. («Бысть в дни Ирода царя глас к Иоанну...») и Поучение (Похвалу) в неделю по рождестве И. П. (нач.: «Братье, присно жадая спасения господь бог нашь...»); два последних памятника, как и некоторые из вышеназванных, уверенно или предположительно атрибутируются Клименту Охридскому.

Небольшая статья (источник ее пока не установлен) «Сии Антипа Ирод поя Иродьяду ... главу Предтечеву усекнути» входит в состав Хронографа по великому изложению и через его посредство в летописец Еллинский и Римский второй редакции и в Палею хронографическую (см.: Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975, с. 246, 291).

Три фрагмента из памятника «Житие и усекновение... Крестителя Иоанна» вошли в состав 111-й главы Русского хронографа редакции 1512 г., где образуют статьи: «О крещении господни и о Иоанне Предтечи от житиа его», «Сие от житиа Предтечева» и «От жития [201] Предтечева». Читающиеся в той же главе статьи «От списания Иосипа Евреина» и «Разрешает сон господень Предотеча Иоанн Ироду Филиппу», также повествующие об И. П., не имеют отношения к рассматриваемому циклу, а являются выдержками из славянского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия (ср.: Мещерский Н. А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958, с. 250–251 и 257).

Из старших славянских сборников, содержащих слова и поучения об И. П., упомянем так называемый Златоуст Ягича (ГИБ, Q. и 1.56), где на л. 66–72 читаются «Слово святаго Иоанна Златоустаго. Похвала Иоанну Крестителю» (нач.: «Прииде Иисус от Галилеи на Иордан...»), «Слово святаго Иоанна Златоустаго на усекновение Иоанна Крестителя» (нач.: «Пакы Иродья бесится, паки метется, паки мутится...»), «Слово святаго Иоанна Златоуста на усекновение главы Иоанна Крестителя» (нач. «Яко се муж един любяи пустыню на месте лесне...»), «Слово святаго Иоанна Златоустаго на обретение главы Иоанна Предтечи» (нач.: «Бысть в дни Ирода царе усекновение святаго Иоана...»), «Слово святаго Иоана Златоустаго на рождьство святаго Иоана Крестителя» (нач.: «Елисавефи же рече уеангелист...»), а на л. 245–249об. — «Слово святаго Иоанна Златоустаго на рождьство крестителя Иоана» (нач.: «Понеже убо преблагы бог и человеколюбець не презре рода человечьскаго»). «Слово Евсевия Александрийского о сошествии Иоанна Предтечи в ад» читается в сборнике XII–XIII вв. ГБЛ, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 12 и в сборнике № 11 того же собрания, относящегося к XIV в., а также в Успенском сборнике (XII–XIII в.) — ГИМ, Синодальное собр., № 1063/4. Слово Климента Охридского на рождество И. П. входит в состав Торжественника XII в. (ГПБ, F. п. I, № 46).

На русской почве слагались чудеса от церкви И. П. Они изданы в «Памятниках старинной русской литературы, издаваемых графом Г. Кушелевым-Безбородко» (СПб., 1860, вып. 1, с. 251–252) и А. И. Никольским (Сказания о двух новгородских чудесах из Жития святого Иоанна Предтечи и крестителя господня. — ИОРЯС, СПб., 1907, т. 12, кн. 3, с. 98–116).

О. В. Творогов

Ионы житие. Памятник агиографии, рассказывающий о первом русском митрополите, поставленном без санкции Константинополя, сложился довольно поздно. При жизни этот иерарх далеко не всегда и не везде пользовался почетом. Двусмысленная роль И. в борьбе между Дмитрием Шемякой и Василием II, сомнительность его прав на митрополичий престол — все это объясняет скудость известий о нем. Только в летописном своде Московском великокняжеском 1479 г. в рассказе о перенесении останков митрополитов при строительстве Успенского собора появилось упоминание о том, что умерший в 1461 г. И. был найден сохранившимся «в теле» — это уже предвещало будущую канонизацию.

Наиболее ранняя редакция Жития И., содержащаяся в Великих Минеях Четьих (31 марта) и названная «Словом похвальным» святому, составлена в 1547 г. по поручению Ивана IV и митрополита Макария. Она риторична, открывается обращением к слушателям («Приидите, [202] возлюбленнии добрии послушники...») и содержит весьма мало фактических сведений об И. Начинается она с упоминания о пророчестве митрополита Фотия, увидевшего И., заснувшего в поварне Симонова монастыря, где он был монахом и трудился: Фотий предрек, что молодой инок станет великим святителем. Далее рассказывается о возведении И. на рязанскую епископию, а потом о смерти Фотия и о поездке И. за благословением в Царьград, где был, однако, уже поставлен «некий Исидор» «от Рима»; И. была обещана митрополия в случае смерти Исидора, «или паче что оннем случится»; далее упоминается об отступничестве Исидора и о соборе, осудившем этого митрополита и поставившем на его место И. Затем агиограф непосредственно переходит к чудесам святого («О дщери великого князи, о отроковице, именем Анна»; «О скорой татарщине» и т. д.). Среди этих рассказов о чудесах особо заслуживает внимания рассказ «О преподобном Пафнотии чюдотворце иже в Боровске». Речь здесь идет об одном из самых деликатных моментов биографии И.: как рассказывал Иосиф Волоцкий, его учитель игумен Пафнутий Боровский, несмотря на свои тесные связи с великокняжеским домом, не велел «звати митрополитом» И. В «Слове похвальном» суть конфликта затемнена: «неции клеветници» сказали И., что Пафнутий творит «в монастыри своем» нечто «съпротивно завещанию» И.; явившись к митрополиту, Пафнутий отвечал ему «не гладостно и не попадателне»; «митрополит же бий его жезлом своимь и после его в темницу»; пробыв там в «южах железных» «время доволно», Пафнутий «съвръшенно покаание с смирением положи» и «Иона покаяние это приат». После рассказа о первых восьми чудесах следует краткое описание смерти и последующего перенесения мощей И., а затем рассказы о четырех чудесах, произошедших после его смерти («О Иване иж бысть нем...» и т. д.).

Следующей по времени редакцией Жития И. можно считать редакцию Степенной книги (1560–1563 гг.) — «Сказание отчасти жития, иже во святых... Ионы митрополита». Здесь сокращены риторические формулы минейной редакции и расширены биографические сведения. В начале содержатся сведения о происхождении И. «от мест града Галича близ предел Казаньские земли», о его отце, о пострижении будущего митрополита в 12 лет в монастыре «Галичьской земли»; далее упоминается, со ссылкой на «духовное завещание» (пространную редакцию Устава) Иосифа Волоцкого, о борьбе юного И. за «благочиние» в Симоновом монастыре. О назначении И. рязанским епископом сказано, что оно совершилось «по пророчеству преже его бывшего великаго святителя Фотия»; создается впечатление, что И. стал епископом уже после смерти Фотия в 1430 г. Поездка И. в Царьград не связывается столь непосредственно со смертью Фотия, как в минейной редакции; поездка эта отнесена к «шестому лету» после его смерти, т. е., очевидно, к 1436/37 г. Разделил редактор Степенной книги и два других события, соединенных в Минеях, — отрешение Исидора и поставление И. Осуждение Исидора и бегство его из Москвы описаны подробно; далее указывается только, что «тогда хотяще поставлен быти в митрополиты всей Рустей земли... Иона», но этому помешал «враг человеческому роду вселукавый дьявол». После этого редактор переходит к наиболее трудному для агиографа сюжету — к выступлению Шемяки против Василия II и роли И. в этих событиях. Вопреки ранней летописной традиции составитель Степенной книги прямо связывает Шемяку с ханом: «братоненавистный же князь Димитрий Шемяка Юрьевич... посылает поганым много дарования о убиении великаго князя». Упомянув захват власти Шемякой и роль И. в отправлении детей великого князя к отцу в ссылку (что объясняется «лукавством» и «лестью» Шемяки), редактор деликатно поясняет, что Дмитрий повелел И. «жити на митрополиче дворе, понеже преже наречен бысть и благословен на рускую митрополию». Но далее И. приписывается роль обличителя Шемяки: «Почьто неправду дееши и клятву [203] преступаеши и тем богу досаждавши? Господина великого князя и чада его оскорблявши...». В соответствии с этим и примирение Дмитрия Шемяки со ссыльным Василием Темным (отправление его в Вологду) изображается как полная капитуляция: «И Шемяка срама и страха исполнися... и умирися с великим князем, каяся и прощения прося, и себе повинна творяше». При таком изложении поставление «сего дивного» И. описывается как бесспорное и естественное завершение победы над внутренней смутой и зарубежным «латынством». После рассказа о поставлении И. на митрополию в Степенной книге, как и в минейной редакции, следуют рассказы о чудесах, но с характерными изменениями: рассказ о столкновении между И. и Пафнутием опущен и вставлен рассказ о пророчестве двух святителей — митрополита Ионы и архиепископа Ионы Новгородского, предрекших «великой Орде разорение и Росийскому царствию распространение», заимствованный из жития новгородского владыки. Заканчивается «Сказание» в Степенной книге «Похвалой святому Ионе».

Третья редакция Жития И. — «Повесть имат сказание собрано от части жития и чюдатворения...» — наиболее пространна. За вступлением, заимствованным из «Слова похвального» («Прииде, возлюблешш...»), следуют здесь две статьи «О новых чюдотворцех» («О первых новых чюдотворцех» и «О последних новых чюдотворцех») с перечнем русских святых — от Ольги, Владимира, Бориса и Глеба до И. и «прославленных» вместе с ним чудотворцев, канонизованных в 1547 г. (включая Пафнутия Боровского). В изложении биографии И. автор следует в основном Степенной книге, но вставляет обширные рассказы о «Сидоре безумном» (митрополите Исидоре), Флорентийском соборе, о Шемяке, о посланиях митрополита И. в Литву, перенесении его мощей и т. д.

Таким образом, все дошедшие до нас редакции Жития И. являются памятниками агиографической литературы, написанными не ранее середины XVI в. В XVII в. Похвальное слово И. по поручению патриарха Иова написал князь Семен Шаховской.

Единственная опубликованная редакция Жития И., «Сказание отчасти жития», содержится в составе Степенной книги. Минейная редакция («Слово похвальное») содержится в неопубликованном томе Успенских ВМЧ за март (ср.: Иосиф, архимандрит. Подробное оглавление Великих Четиих Миней всероссийского митрополита Макария... М., 1892, стб. 59–62; рукопись ГИМ, Синодальное собр., № 992, л. 951–955об.; в Софийских и Царских списках ВМЧ мартовский том не сохранился). Та же минейная редакция — в минейном сборнике за январь–апрель (ГПБ, Софийское собр., № 1356, л. 455–462). Третья редакция, «Повесть имат сказание отчасти жития...», — в минейном сборнике за март (ГПБ, Соловецкое собр., № 510/529, л. 275об.–319об.); по-видимому, тот же текст содержится в рукописи XVI–XVII вв., принадлежавшей В. О. Ключевскому. Кроме трех названных сохранились еще особые виды и версии Жития И., не исследованные в научной литературе (ср., например: ГПБ, Соловецкое собр., № 511–530, л. 203; ГПБ, I. 603, и др.).

Я. С. Лурье

Иосифа Волоцкого житие. Сохранилось три биографических рассказа, посвященных известному церковному деятелю конца XV — начала XVI в., игумену Волоколамского монастыря Иосифу Волоцкому: Житие И. В., написанное епископом крутицким Саввой Черным в 1546 г. и включенное в Великие Минеи Четьи, Надгробное слово И. В., составленное его [204] племянником Досифеем Топорковым «по мнозе времени» после смерти его дяди и учителя (Иосиф умер в 1515 г.), наконец, Житие И. В., автором которого в нескольких списках назван некий «Филогон». Автором последнего Жития И. В., нередко обозначаемого в литературе как «Житие, составленное неизвестным», был, по-видимому, южнославянский (сербский) публицист Лев-Аникита-Филолог (в русских рукописях прозвище его передавалось как «Филогон»), другие сочинения которого помещены в одном списке (Овчинниковском) с Житием И. В.; между Житием И. В. и другими сочинениями Филолога наблюдаются текстуальные совпадения. Возможно, что Житие И. В., как и другие сочинения Филолога, писавшего на недостаточно понятном для русского читателя языке, было переведено или переделано известным публицистом XVI в. Зиновием Отенским.

Между Житием И. В., составленным Саввой (дошло в двух редакциях), Надгробным словом и Житием, составленным Львом Филологом, обнаруживается сходство в изложении; возможно, что сербский агиограф пользовался житием, составленным Саввой, а может быть, и Надгробным словом. Во всех этих памятниках замалчиваются и искажаются факты биографии И. В., известные из его собственных сочинений и других современных источников. Так, сам И. В. сообщал, что его пребывание в Боровском монастыре, где он стал после смерти Пафнутия игуменом, окончилось уходом из-за столкновения с Иваном III. Совершенно иначе описаны эти события в обоих Житиях И. В. и Надгробном слове: здесь говорится, что И. В. стал игуменом по завещанию Пафнутия и решению «самодержца всея Руси великого князя Ивана Васильевича»; отношения И. В. с Иваном III изображены как вполне дружественные и единственной причиной его ухода из Пафнутиева монастыря объявляется несогласие с братией монастыря из-за строгих правил общежития. Но Записка Иннокентия о последних днях Пафнутия ничего не упоминает о назначении им И. В. преемником. Отношения же И. В. с князем великим были в конце 70-х годов, когда умер Пафнутий, весьма напряженными: из великокняжеского Боровска он перешел к брату Ивана III Борису Волоцкому, выступившему как раз в это время (1479 г.) против великого князя; враждебную позицию по отношению к великому князю, покровительствовавшему еретикам, И. В. занимал вплоть до 1503–1504 гг. (когда Иван III порвал с еретиками).

Совершенно искаженно изображена во всех трех памятниках история церковных соборов конца XV — начала XVI в. Собор 1491 г., осудивший лишь новгородских еретиков и никак не удовлетворивший «обличителей» ереси, слит в обоих Житиях И. В. с собором 1504 г., покончившим с ересью, в некий единый собор на еретиков, происходивший при участии Ивана III, Василия III и И. В. (в действительности Василий III и И. В. могли участвовать только в соборе 1504 г.). В Надгробном слове Досифей сперва рассказывает о «книге», написанной И. В. против «богоборного веления» еретиков (т. е. о «Просветителе», составленном, по-видимому, лишь в начале XVI в.), затем о расправе над еретиками, устроенной новгородским архиепископом Геннадием (без упоминания о предшествующем соборе 1490 г.), а затем об осуждении еретиков на соборе, возглавляемом «благочестивым великим князем Иваном Васильевичем всеа Русии и сыном его князем великим Василием Ивановичем всея Русин» (т. е. о соборе 1504 г.). В Житии И. В., составленном Львом Филологом, собор на еретиков предшествует «стечению» епископов, обсуждавших вопросы о «второбрачии» священников и монастырском владении «селами»; между тем, по более достоверным данным, собор о вдовых попах происходил в 1503 г., до второго собора на еретиков. Приписывая постановку вопроса о допустимости монастырского владения «селами и нивами» великому князю, Филолог упоминает, что о «стяжании сел монастырем» «поболеша» и некие «отцы, иже безмолвное и уединенное [205] житие проходящие и любящие», но И. В. (виднейшему защитнику монастырского землевладения) он приписывает сдержанную и как бы нейтральную позицию в этом споре: «И в сих же съвопрошаниях Иосиф разумне и добре разчиняя, лучшая к лучшим смотря, обоюду ползущая».

Наконец, в явно идеализированном виде изображают оба Жития И. В. судьбу Волоколамского монастыря после смерти И. В. — они утверждают, что И. В. перед смертью назначил своим преемником Даниила. Но ни в своем предсмертном послании Василию III, ни в Духовной грамоте И. В., перечисляя возможных преемников, даже не упоминает среди них Даниила — очевидно, этот ближайший сподвижник великого князя и будущий митрополит стал игуменом помимо воли своего предшественника.

Оба Жития И. В., как и Надгробное слово, вполне соответствуют агиографическому канону, утвердившемуся в конце XV — начале XVI в. Им свойственны традиционные этикетные ситуации житийной литературыз расставание житийного героя с родными и их «плач», уход святого из своего монастыря и «скорбь» по нему, его странствование под видом «невегласа», склонность к ручному труду даже после достижения им высокого сана (в Надгробном слове рассказывалось, что рядовой инок, вручную молотивший жито вместе с И. В., признавал: «не премолоти ми... сего игумена»), милостивое освобождение святым пойманных в монастыре воров и т. д.

Я. С. Лурье

Ипатия Гангрского мучение. В апокрифе рассказывается, как во времена византийского (!) царя Феклиана (Феклитиана) распространилось «иудейское идолослужение». Архиепископ г. Гангра И. Г. проповедует христианство, за что местный властитель (игемон) приказывает схватить его, намереваясь предать казни. Христос в видении обещает И. Г. помощь. Во время прения И. Г. с игемоном к язычникам с прославлением Христа обращается конь, которому дан дар вещать по-человечески. Тем не менее И. Г. и коня предают мучительной казни, однако оба по воле Христа воскресают. Далее в апокрифе рассказывается о чудесах, творимых И. Г. (он убивает, например, гигантского дракона, проникшего во дворец царя), и о новых казнях, которым подвергают его преемник Феклиана царь Лукиан, игемон, царь халдейский и т. д. Всего И. Г. погибает и воскресает семь раз — именно это, как видно по формулировкам в индексах отреченных книг, и послужило причиной запрещения данного памятника (см., например, в индексах: «Еупатиево мучение: что седмижды умирал», «Епатьево мучение: что седмью умирал и седмью ожил» (Яцимирский А. И. Библиографический обзор апокрифов в южнославянской и русской письменности. Пг, 1921, вып. 1, с. 52–53)).

Апокриф издан по сербской рукописи XV в., принадлежащей В. Н. Григоровичу (без указания шифра) (нач.: «В време оно царствующу Феклиану и Византии...»). Кроме того, один из сюжетов апокрифа — борьба И. Г. со змеем — разработан в Притче «о змию, отьнекуде прильзевшу [206] к царьскиимь клетемь...», сохранившейся в рукописи XIII–XIV вв. в Рыльском монастыре в Болгарии (нач.: «В тъжде день паметь светаго священомученика Ипатиа, епископа Гангрьскаго...»).

M. А. Салмина

Кассиана житие. Это единственный источник, сообщающий о Константине, морейском князе, греке, ставшем на Руси крупным церковно-политическим деятелем. В 1472 г. он приехал в Москву в свите царевны Зои (Софьи) Палеолог, дочери морейского деспота Фомы. Титул князя Константина — Мавнукский, Мавнусийский, Манкупский — дал повод исследователям говорить о его крымском происхождении, ибо в Морее княжества Манкуп нет. Е. Голубинский на этом основании считал, что Константин не мог появиться в Москве ранее 1475 г., так как только в этом году Манкуп Крымский был взят турками. Однако Житие повествует об участии Константина в посольском поезде царевны. Греки, сопровождавшие ее, скорее всего ехали из Рима, ибо Константинополь в 1453 г., а Морея в 1460 г. уже были захвачены турками (см.: Барбаро и Контарини о России / Вступит, статья, подгот. текста, пер. и коммент. Е. Ч. Скржинской. Л., 1971, с. 73, 244, примеч. 107). Константин остался в Москве, вероятно не желая возвращаться в Рим. О горькой судьбе и скитаниях эмигрантов говорилось уже в летописи Софийской II.

О жизни Константина в последующие десять лет ничего неизвестно. Не ранее 1481 г. он поступает на службу к Иоасафу (бывшему князю Стригину-Оболенскому), ставшему в этом году архиепископом ростовским. В 1489 г. вместе с Иоасафом, попавшим в опалу, Константин оказывается в Ферапонтовой монастыре, где живет под надзором некоего инока Филарета и вскоре постригается, по-видимому насильно, под именем Кассиана. Незадолго перед тем, в 1486 г., Белозерская земля из владения удельного князя перешла к Ивану III. Возможно, это обстоятельство послужило причиной ухода К. из Ферапонтова монастыря и переселения его к одному из последних удельных князей — Андрею Васильевичу Большому Угличскому, брату Ивана III, на земле которого, в 15 верстах от Углича на реке Учме, он основывает сначала пустынь, а затем иждивением князя Кассианово-Учемский монастырь, в котором живет в чине строителя до своей смерти. Выбор именно Угличского княжества скорее всего был не случайным — брат Иоасафа Василий Оболенский служил боярином у князя Андрея и, возможно, Иоасаф специально отправлял К. в Углич, надеясь с его помощью продолжить борьбу с Иваном III. К. повторил путь, проделанный до него Иосифом Волоцким, который покинул в 1479 г. Пафнутьев-Боровский монастырь, находившийся в ведении великого князя, и перешел на службу к его брату — удельному князю Борису Волоцкому, на земле которого основал Иосифо-Волоколамский монастырь. Оба удельных князя в своей борьбе с Иваном III стремились опереться на поддержку и авторитет крупных иерархов, каковыми становились с их помощью игумены и строители местных монастырей. В 90-х гг. Иван III избавляется от братьев. Андрей Большой схвачен им и уморен в тюрьме после двух лет заточения, а Углич переходит в руки сына Ивана, тогда еще ребенка Дмитрия (ПСРЛ, т. 7, с. 238); через шесть месяцев после гибели Андрея, в мае 1494 г., умер Борис Волоцкий.

По свидетельству одной из редакций Жития, К. умирает в 1509 г., 2 или 4 октября (у некоторых исследователей — Филарета, Леонида — указан 1504 г.). Память К. отмечается 21 мая. Житие К. написано гораздо позднее его жизни и смерти. Ссылки автора на «самовидцев» и учеников К., которых он застал в Учемском монастыре, и на некоего отца Силуяна из Ферапонтова монастыря скорее всего так же традиционны, [207] как и сведения его о себе в послесловии — «аз бо есмь невеиглас и поселянин, аще во учимых пребываю», — и не могут служить основанием для установления времени написания Жития. Если связать его с канонизацией К., то она состоялась, по-видимому, не ранее 1629 г. после явления чудес от его гроба царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету ростовским митрополитом Варлаамом (Записка о канонизации К. вместе с текстом Жития опубликована по рукописи Московского Румянцевского музея № 934, см.: Ярославские епархиальные ведомости, 1894, № 13, стб. 195). Подобной датировке не противоречит и наличие старших списков Жития первой половины ХVI в.

Житие известно в нескольких редакциях. Первая, краткая, написана по образцу богослужебно-гомилитических житий Пахомия Серба, предназначенных для чтений в церкви или монастырской трапезной, на что указывает и обычное заключение краткого вступления: «Господи благослови, отче» (ср.: Яблонский В. Пахомий Серб и его агиографические писания. СПб., 1908, с. 231) Эта редакция крайне бедна бытовыми биографическими подробностями. Автор вкратце излагает историю основания Ферапонтова монастыря, композиционно заменяющую повествование о детстве святого, так как сведениями о нем не располагает вовсе. Затем он, по-видимому, воспользовался устной легендой о пострижении К., скорее всего бытовавшей в Ферапонтовой монастыре — постричься К. заставил уже умерший игумен Мартиниан, явившись К. во сне и угрожая ему жезлом, после чего князь, несколько раз отвечавший «не постригуся!», соглашается стать монахом. Из рассказов, а может быть и из каких-то документов Учемского монастыря познакомился автор с историей его переноса с берега, затопляемого разливами Волги на новое место. Филарет Гумилевский назвал автором Жития К. инока угличского монастыря Сергия, жившего в конце XVI — первой половине XVII в. и принимавшего участие в написании ряда угличских житий в 1610 г. после польско-литовского нашествия (Филарет. Обзор. Харьков, 1859, № 202, с. 312–313). Однако авторство Сергия не подтверждается списками Жития, и в другой своей работе (Филарет. Русские святые, чтимые всею церковью или местно) Филарет автора не называет. Тем не менее вслед за Филаретом о Сергии как об авторе пишут А. Ф. Бычков (Описание церковно-славянских и русских сборников имп. Публичной библиотеки. СПб., 1882, ч. 1–2, с. 102) и А. И. Яцимирский (Опись старинных славянских и русских рукописей собрания П. И. Щукина. М., 1897, вып. 2, с. 190). В связи с вопросом об авторе необходимо обратить внимание на послесловие Жития в списке ГПБ, собр. Погодина, № 1563, опубликованное Бычковым: «Аще ли хощеши уведати имя писавша сеи, то написую ти: обрящеши писмян шесть, от них же суть согласно три, а трое сложно есть, последная и средняя тя по три писма имат каяждо, прочая же вишшая ни свех (всех? — М. К.) счет обрящеши шесть сот четыре десят три». Предстоит выяснить, соответствует ли эта криптограмма имени «Сергий». На основании текста краткой редакции, которую можно считать и первой, возникли две сокращенные редакции. Одна из них, проложная, попала в печатный Пролог 1662 г. под 21 мая. Она лишена риторических украшений и повествовательных подробностей, в ней нет предисловия и послесловия, исключена история основания Ферапонтова монастыря. Другая сокращенная редакция Жития, читающаяся в рукописи ГПБ, собр. Титова, № 1642 (охр.кат., № 2642),начала XIX в., хотя и сохранила некоторые черты украшенного стиля, но еще больше сократила текст по содержанию, не упомянув даже о затоплении Учемского монастыря и переносе его на новое место. Определить время возникновения этого сокращенного текста пока не представляется возможным.

Наиболее интересный текст Жития читается в пространной редакции.

В основе ее также лежит текст краткой редакции, но по объему новая редакция превосходит ее более чем в три раза. Она известна по довольно позднему списку ГПБ, собр. Вяземского, Q.XXXVII, конца XVIII — [208] начала XIX в. Увеличение текста произошло не только за счет риторических приемов, характерных для украшенного житийного стиля, но и благодаря введению новых эпизодов. Если краткая редакция, казалось бы, намеренно умалчивает о борьбе угличского удельного князя с Иваном III и о сочувствии К. Андрею Большому, то пространная редакция недвусмысленно направлена против великого князя: «Князь Иван Московский, самодержец, брат родной бывый сему благоверному князю Андрею, воста враждою властолюбия ради на своего брата и ополчается воинскою силою на него, яко же Святополк на Бориса и Глеба». К. целиком на стороне князя Андрея, он видит его вместе с детьми — Иоанном и Дмитрием — в мученических венцах, предрекает им «скорбь и тесноту». После ареста князя Андрея и его сыновей К. навещает узников и пытается облегчить их участь. Он же усмиряет поднявшееся в городе народное восстание. Эти, на первый взгляд, исторические сведения крайне неточны и не подтверждаются никакими летописными материалами. Напротив, известно, что князь Андрей был схвачен и посажен в тюрьму в Москве, где и умер через два года (см.: Насонов. История летописания, с. 349–350, 373, 379–380; Лурье. Общерусские летописи, с. 249–250). По рассказу Жития расправой над княжеской семьей в Угличе руководил посланный Иваном III его сын Дмитрий, в то время как Дмитрию, родившемуся в 1482 г., было в 1491 г. всего девять лет. Однако имя его появилось в Житии не случайно: именно Дмитрий получил Углич после смерти Андрея Большого в заточении в 1493 г. Пространная редакция снабжена датами, также сильно расходящимися с историческими. Так, переселение К. в Учемскую пустынь отнесено к 1477 г., что дало повод Филарету утверждать, что К. посещал Углич и был связан с князем Андреем еще до пострижения. Маловероятно и то, что К. провел в Учемском монастыре более 30 лет, как сказано в Житии.

Автор пространной редакции называет среди своих источников «летописания» («неже изысках от летописаний древнейших словеса и деяния душеполезна преподобнаго отца»). Неизвестно, понимал ли он под «летописаниями» именно летописи, однако к ним автор обращался. Именно из какой-то летописи — Софийской II, Львовской или Сокращенного свода — заимствован в пространную редакцию рассказ о путешествии Софьи по России в сопровождении папского легата Антония (Антонио Бонумбре), впереди которого, к большому смущению народа, а затем и возмущению митрополита Филиппа, везли католический крест, «крыж лядский» (ПСРЛ, т. 6, с. 197; т. 20, с. 299–300; т. 25, с. 298–300; см.также: Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980, с. 181–182). Возможно, в основе угличских известий лежал какой-то угличский летописец. О существовании его упоминается в Житии Паисия, современника К., угличского церковного деятеля, игумена Покровского монастыря. Однако вопрос об этом источнике остается открытым — текст его до нас не дошел; спорным является и отражение его в какой-либо общерусской летописи, содержащей угличские известия. Угличский летописец, читающийся в списках XVIII в. (ИРЛИ, Древлехранилище, собр. ИМЛИ, № 8; ГИБ, собр. Титова, № 4855), сочувственно относящийся к князю Андрею и так же неточно излагающий историю его низложения, составлен после польско-литовского нашествия, и неизвестно, лежит ли в его основе более ранний угличский протограф.

Другими источниками пространной редакции могли быть жития сыновей князя Андрея — Иоанна, в иночестве Игнатия, и Дмитрия, составленные в Спасо-Прилуцком монастыре иноком Логгином (Житие Игнатия опубликовано, см.: Ярославские епархиальные ведомости, 1873, № 28, стб. 223–228). Именно в этих памятниках нет точного указания места ареста князя и детального описания угличских событий. Пространная редакция очень подробно излагает историю перенесения монастыря на новое место. Поскольку выбор места вызвал разногласия между братьями [209] во главе с игуменом и К., то решение К. подкреплено чудесами: церковь и келья К. оказываются перенесенными чудесной силой за одну ночь, а само место показано К. летающими ласточками, очертившими в воздухе круг. Мотивы этих чудес близки к аналогичным в Житии Паисия, которое встречается в рукописях рядом с Житием К., образуя своеобразный диптих. Возможно, Житие Паисия послужило еще одним источником пространной редакции. Сам Паисий является персонажем Жития. К.; в текстах совпадают как отдельные выражения, так и стилистические приемы и житийные ситуации.

Поздний список пространной редакции Жития К. не позволяет судить о времени ее создания. Но так как Кассианово-Учемский монастырь, упраздненный в 1764 г., называется в ней как действующий с применением обычной формулы «до сего дня», а краткая редакция, лежащая в основе пространной, относится скорее всего к первой половине XVII в., то пространную редакцию предположительно можно датировать не ранее второй половины XVII и не позже первой половины XVIII в. Открытое осуждение великокняжеского «самодержавия» и то обстоятельство, что эта редакция дошла до нас в старообрядческом сборнике, содержащем сочинения Аввакума, Авраамия и Историю об отцах и страдальцах Соловецких (см.: Описание рукописей князя П. П. Вяземского. СПб., 1902, с. 198–200 (ОЛДП, № 119)), возможно, говорят о ее сочинении в старообрядческой среде.

Пятый вид Жития К., опубликованный в «Ярославских епархиальных ведомостях» со ссылкой на рукопись Московского Румянцевского музея № 934, является скорее всего сокращением и переработкой пространной редакции, так как имеет те же даты и примечания на полях, что и пространная редакция; в ней так же фигурирует Паисий Угличский, а датой смерти К. назван 1509 г.

Житие К. сопровождается похвальным словом, молитвой и посмертными чудесами, в количестве от 16 до 27 и 32. В них упоминается время польско-литовской интервенции, а чудо 11-е отнесено ко времени царя Алексея Михайловича. Пространная редакция Жития К. не издана.

Изд.: Пролог. М., 1662, л. 466–468об., 21 мая (проложная редакция); Ярославские епархиальные ведомости, 1873, № 14, 42, 43, часть неофиц. (краткая редакция, издана по рукописи XVII в., принадлежащей Угличскому Спасо-Преображенскому собору, со сверкой по рукописи XVII в., 1686 г., из церкви Успенья Богородицы на реке Учме); там же, 1894, № 11, 12, 13, часть неофиц. (обработка пространной редакции).

М. Д. Каган

Константина Муромского и его сыновей Михаила и Федора житие. Житие известно по четырем редакциям: Средней, Сокращенной, Пространной, Похвальному слову. По мнению последнего исследователя этого Жития Н. Серебрянского, «первым опытом церковной биографии муромских князей» следует признать текст Средней редакции, которая была написана во второй половине XVI в. В XVII в. была создана Сокращенная редакция, видимо, для Четий Миней Иоанна Милютина. На материале Средней редакции скорее всего в начале XVII в. было составлено Похвальное слово. Пространная редакция представляет собой сводку текстов Средней редакции и Похвального слова.

Есть основания полагать, что составление Жития К. было предпринято уже после собора 1547 г., на котором муромский князь был признан [210] местночтимым святым, но не позднее 50–60-х гг. Это произведение представляет интерес по преимуществу возможностью проследить методы работы писателей круга митрополита Макария, усиленно трудившихся над агиографическими произведениями в середине — второй половине XVI в. Центральной темой Жития является описание установления христианства в Муромской земле и миссионерской деятельности князя К. Хотя начала событий, связанных с князем К., приурочено к определенной дате (1223 г.), произведение не имеет под собой ни реальной исторической основы, ни какого-либо сложившегося религиознолегендарного предания. Толчком к почитанию этих муромских князей и составлению Жития, скорее всего, послужило обнаружение большой каменной плиты с перечислением их имен. Так думать позволяет краткая заметка, дошедшая до нас в сборнике XVII в. ГБЛ, собр. Долгова, № 53 (л. 355–356об.). В ней без каких-либо подробностей сообщается о том, что князь К. с «чады своими», прибыв в Муром из Киева, «неверные люди в веру привел» и воздвиг храм Благовещения, а затем тоже кратко сказано о посещении храма Благовещения Иваном Грозным (перед походом на Казань). В этой же рукописи на л. 353–355 переписан именно тот вариант текста Повести о рязанском епископе Василии Первой редакции, который был использован во Второй редакции этой Повести, написанной специально для Жития князя К. (см.: Дмитриева Р. П. Повесть о рязанском епископе Василии: (История текста первоначальной редакции). — ТОДРЛ, Л., 1977, т. 33, с. 48–49). Таким образом, упомянутая заметка и Повесть о епископе Василии, помещенные рядом в рукописи собр. Долгова, № 53, представляют собой материал, отражающий самый ранний этап работы по составлению Жития князя К.

Скудость сведений о князе К. заставила автора Жития обратиться к существующим образцам агиографии на соответствующую тему. При составлении Средней редакции были использованы летописный рассказ о крещении Руси, Память мниха Иакова, проложные (см. Пролог) жития Владимира и Ольги, проложное сказание о Леонтии Ростовском (см. Житие Леонтия Ростовского), Сказание о Борисе и Глебе. Автор Жития использовал не только отдельные обороты и выражения для передачи соответствующей ситуации, но по большей части в рассказ включал целые отрывки из перечисленных произведений. В результате проделанной работы, во многом носящей компилятивный характер, было создано пышное произведение с чертами эмоционально-экспрессивного стиля, к которому стремились агиографы макарьевского круга. Включенная в состав Жития Повесть о епископе Василии тоже подвергалась переработке, стилистически приблизившись к основному повествованию. Как характерную особенность этого произведения следует отметить почти полное отсутствие в нем исторически-достоверных фактов и местных муромских реалий: так, рязанско-муромская епископия на самом деле всегда находилась в Рязани и наименование ее Борисоглебской связано с развитым культом Бориса и Глеба в Рязани, начало которого было положено строительством Олегом Святославичем в Старой Рязани собора Бориса и Глеба (Михайловский Е., Ильенко И. Рязань, Касимов. М., 1969, с. 33–35). В Житии же излагается легенда о том, что якобы сначала епископия находилась в Муроме. Упоминаемая в этом произведении муромская церковь Бориса и Глеба по другим источникам неизвестна. Это результат творческих домыслов автора Жития К.; в Первой редакции Повести о епископе Василии, откуда заимствуется в Житие повествование о муроморязанской епископии, название церкви не сообщается. Отсутствие в Житии местных муромских реалий свидетельствует не только о том, что оно было написано не в муромской среде, но и о том, что автор произведения прежде всего стремился соблюсти правила агиографического канона, а отнюдь не донести до читателя исторически достоверный рассказ. Исследователи заблуждаются, когда пытаются найти в этом произведении исторические факты и муромские реалии (см., например: [211] Масленицын С. Муром. М., 1971) Однако, видимо, надо признать достоверным историческим фактом то, что Иван Грозный проявил интерес и к этим муромским святым, помимо Петра и Февронии. В краткой заметке (рукопись собр. Долгова, № 53) сказано, что при посещении храма Благовещения (во время подготовки похода на Казань 1552 г.) Ивану Грозному была показана «цка каменая велика самородная» с высеченными на ней именами князя К. и его сыновей. В последующих редакциях описаны дальнейшие знаки внимания царя этим святым: по его повелению был отстроен каменный собор и устроена рака святым. Подтверждением того, что Иван Грозный видел в «сроднике своем» князе К. одного из защитников самодержавного государства, является включение изображения его в роспись Архангельского собора Московского кремля, которая была осуществлена в 60-е гг. XVI в. (Сизов Е. С. Русские исторические деятели в росписях Архангельского собора и памятники письменности XVI в. — ТОДРЛ, М.; Л., 1966, т. 22, с. 275-276).

Вопрос об авторе Жития князя К. и его сыновей М. и Ф. остается открытым. Краткая запись о князе К. (в рукописи собр. Долгова, № 53), скорее всего, была составлена в 50-е гг. XVI в. лицом, связанным с Муромом и его церковными событиями: автор ее, сообщая о расположении храма Благовещения в Муроме, использует местную топонимику («в верхнем конце, в старом городище») и указывает конкретное местоположение в церкви гробницы, покрытой каменной плитой. Само Житие написано лицом, хорошо знакомым с русской агиографией и усвоившим приемы литературного творчества, широко применяемые в литературном круге митрополита Макария. В. О. Ключевским было высказано предположение, поддержанное архимандритом Мисаилом, о том, что автором Жития мог быть писатель, упоминаемый в рукописях второй половины XVI в. как «господин Михаил мних» (см. Михаил). Ему же принадлежит служба, посвященная князю К. и его сыновьям, а также часть канонов Петру и Февронии Муромским. В последующих исследованиях это предположение не было оспорено, однако чтобы оно стало признанным фактом, требуются дополнительные аргументы. Пространная редакция и Похвальное слово до сих пор не опубликованы.

Р. П. Дмитриева