Желябужский Иван Афанасьевич (1638 — ум. после 1709) — дипломат, государственный служащий, писатель, автор оригинальных хронологических записей за 1682–1709 гг. Ж. принадлежал к старинному дворянскому роду, служившему московским князьям с середины XV в. Его дед, Григорий, был дьяком, присутствовал при встречах послов; его отец, Афанасий, служил воеводой в Крапивне, был на съезде с польскими послами близ Вязьмы, в 1641 г. участвовал вторым воеводой в походе против восставших калмыков, во время которого он и умер. Основные [38] службы предков Ж. и его самого отмечены в родословной росписи, поданной им в родословную комиссию 23 мая 1686 г. (ЦГАДА, ф. 286, № 241, л. 143-147).

Ж. в возрасте двух лет был записан в московские дворяне (ЦГАДА, БК 4, с. 468; ср. БК 5, с. 312). В 1655 г. он — посольский пристав у цесарского посла Алегрета (ПДС, т. 3, стб. 525–526, 1143–1166). В 1656 г. в сане ясельничего Ж. послан гонцом к трансильванскому князю Рагоци, находящемуся в военном походе против поляков (РИБ, т. 8, с. XIV, XV. 1235–1294). В 1661 г. Ж. в качестве дорожного пристава встречает посольство Мейерберга, сопровождает его в Москве, участвует в переговорах. Художник, находившийся в составе посольства, изобразил Ж. сидящим в карете рядом со стольным приставом Я. С. Волынским напротив посланников (см.: Альбом Мейерберга: Виды и бытовые картины России XVII в. Рисунки Дрезденского альбома, воспроизведенные с подлинных в натуральную величину. СПб., 1903, № 53, л. 17; см. также: Объяснительные приложения к рисункам составлены Ф. Аделунгом, вновь просмотрены и дополнены А. М. Ловягиным. СПб., 1903, с. 44–45). В 1661 –1662 гг. Ж. в звании наместника Курмышского послан в Бранденбург и Курляндию (см.: Русско-индийские отношения в XVII веке: Сборник документов. М., 1958, с. 139–141, № 65). В 1662 г. Ж. участвует в посольстве П. С. Прозоровского в Англию: он имеет секретные поручения — вести с королем Карлом II переговоры о денежных делах и собрать сведения о некоем Фридрихе Альбертусе, назвавшемся «Белорусским царевичем» (Лодыженский А. Посольство в Англию князя Прозоровского, дворянина Желябужского и дьяка Давыдова в 1662 г.: Исторический очерк по документам Московского Главного архива Министерства иностранных дел. СПб., 1880). Неизвестный художник, по-видимому итальянец, написал групповой портрет этого посольства, где Ж. изображен с посольским топориком в руке (см.: Очерки истории СССР: Период феодализма. XVII век. М., 1955, с. 377; гравюра, сделанная по фотографии с этого портрета, приложена к книге А. Лодыженского.). Из Англии Ж. с дьяком Иваном Давыдовым едет в Венецию и Флоренцию (1663 г.), собирает там сведения о положении греков — подданных турецкого султана и ведет переговоры о взаимных льготах для купцов (ПДС, т. 10, стб. 671–862, 1166–1171, 1177–1178; Шаркова И. С. Россия и Италия: Торговые отношения XV — первой четверти XVIII в. Л., 1981, с. 55, 58, 64, 67). В 1665 г. Ж. встречает в Москве гетмана Брюховецкого и ведет с ним переговоры, а затем отправляется на Украину. В 1667 г. он едет вместе с Тимофеем Кузнецовым к цесарю Леопольду I по поводу польских дел (ПДС, т. 4, стб. 561–674). В 1668 г. едет с Ордын-Нащекиным и дьяком Гороховым на посольский съезд в Курляндию, а оттуда снова на Украину. В 1669 г. участвует в переговорах с польскими послами в Андрусово. В 1674 г. Ж. пожалован в стольники, в 1676 г. — в думные дворяне (ЦГАДА, ф. 286, № 241, л. 286–286об.; БК 7, с. 49). В 1681 г. его снова посылают в Польшу вести переговоры о наступательном союзе против татар и турок. После смерти царя Федора Алексеевича Ж. послан к черкасскому гетману Самойловичу привести к присяге Петру украинскую старшину (1682 г.), а в 1684 г. он участвует в мирных переговорах в Андрусово (статейный список см. ГПБ, F.IV.111).

Помимо посольской службы, в ходе которой Ж. неоднократно посещал Украину и Польшу, путешествовал по Западной Европе (был в Германии, Голландии, Англии, Франции, Швейцарии, Италии), он занимал довольно видное место в царской администрации:. служил воеводой в Чернигове (1671–1672 гг.),Смоленске и Казани (1678–1679, 1681 гг.), был ясельничим Конюшенного приказа (1664–1667 гг.), судьей Владимирского (1673–1674 гг.) и Поместного (1675 г., см. ЦГАДА, ф. 1209, № 35401) приказов и приказа Казанского дворца (1680 г.). В 1673 г. он занимался описанием дворцовых сел; 6 и 28 октября 1676 г. замещал [39] в Москве царя Федора; ездил с архимандритом Павлом в Ферапонтов монастырь к опальному патриарху Никону с объявлением о переводе его в монастырь Кирилло-Белозерский. В 1682 г. он принимает участие в отмене местничества, подписывая «Соборное деяние об отставке отеческих случаев и местничества». В 1684 г. царевна Софья пожаловала Ж. в окольничие (ЦГАДА, БК 7, с. 40) и назначила воеводой в Чернигов, а 21 сентября 1686 г. он становится членом влиятельной комиссии по составлению родословной книги («Бархатная книга». Изд. Миллера. М., 1787). После падения правительства регентства (1689 г.) упоминания о Ж. резко сокращаются, что свидетельствует об отстранении его от дел.

Записки Ж., повествующие о событиях с 27 апреля 1682 г., дня смерти царя Федора Алексеевича и начала народного восстания в Москве, по 2 июля 1709 г., день Полтавской победы, являются своеобразной энциклопедией жизни Российского государства конца XVII в. В них рассказывается о восстаниях стрельцов в 1682 и 1698 гг., о правительственных заговорах и казнях И. Хованского, Сильвестра Медведева, Ф. Шакловитого, И. Цыклера, о заключении Вечного мира, о Крымских и Азовских походах, о ходе Северной войны. Как представитель наиболее тесно связанного с государственным управлением слоя московского дворянства, Ж. был весьма осведомлен во всех этих вопросах и писал по горячим следам. Большое внимание уделял он службам членов близких ему дворянских фамилий, отмечая наиболее важные их назначения и успехи, не упуская случая сообщить и о проступках. В Записках «длинной вереницей проходят бояре, дворяне, дьяки думные и простые, судившиеся, пытанные и разнообразно наказанные разжалованием, кнутом, батогами, ссылкой, конфискацией, лишением жизни за разные преступления и проступки, за брань во дворце, за «неистовые слова» про государей, за женоубийство, оскорбление девичьей чести, за подделку документов, за кражу казенных золотых» (Ключевский В. Курс русской истории. М., 1937, ч. 4, с. 16). Резко отрицательно относясь к событиям восстания 1682 г., Ж. заканчивает их изложение примечанием: «И в Московском государстве время было лихое, и шатание великое, и в людях смута». В то же время он очень осторожен; так, о смещении Софьи и о заточении ее в монастырь в Записках не упоминается вовсе. Записки Ж. отражают отношение высшего дворянства к широкому кругу общественно-политических явлений предпетровского и петровского времени. Идея государственной службы была основой мировоззрения Ж. и определяла как отбор, так и характер изложения событий. Даже остро переживавшееся автором сокрушение традиционной морали все более безудержным разгулом петровских «потех», массовыми убийствами, которым в Записках уделяется немало места, никак не сказалось на описании внешне- и внутриполитической «службы», рассматривающейся безотносительно к личности и качествам монарха. Ж., как представитель «среднего» управленческого звена, не пытался анализировать или обсуждать описываемое, безоговорочно принимая взгляды и оценки, изложенные в официальных документах.

Несмотря на то что Ж. по каким-то причинам не смог войти в число петровских служащих, он выступает в своих Записках как человек петровского времени. Знакомство с западноевропейским миром и психология государственного служащего помогли ему принять нововведения конца XVII — начала XVIII в. Ж. останавливает внимание читателя на реформах армии, суда, административного управления, на введении нового календаря, гербовой бумаги, на указах о французском и венгерском платье, на проведении лотереи и проч. Следует отметить интерес Ж. ко всему занимательному, составившему своеобразную «кунсткамеру» его Записок. Это и упоминание о присланных в 1691 г. в подарок персидским шахом «льва со львицею живых», и рассказ о мужике, пытавшемся летать на «слюдяных крыльях, приводившихся в движение мехами, и краткие [40] описания торжественных шествий, триумфальных ворот, фейерверков, кощунственных свадеб царских шутов, а также заметки о необыкновенных явлениях природы — буре, комете, солнечном затмении.

Жанр Записок можно определить как публицистику, использующую летописную форму в сочетании с формой и стилем деловых документов. В традициях жанра кратких повременных летописных записей Записки насыщены документальными цитатами — из государевых указов, объявительных грамот, реляций, сводок, специально пускавшихся правительством в оборот. Деловое изложение сменяется у Ж. эмоциональным повествованием крайне редко; так, при описании эпизодов Северной войны он иногда переходит к высокому стилю воинских повестей: «чтобы им (русским) против неприятелей его государевых стоять храбро и мужественно и друг за друга пить смертную чашу»; или: Шлиппенбах велел шведам «государевы полки рубить до жадныя души, ни едина человека жива не отпускать и в полон не брать». Часто Ж. делает выписки из курантов со ссылками на них. Да и сама форма курантов оказала определенное влияние на его сочинение. Произведение, стоящее на грани деловой письменности и литературы, Записки, с одной стороны, похожи на погодные летописные записи, с другой — на политические известия курантов. Формально они анонимны (как это принято в статейных списках, автор упоминает о себе в третьем лице), по существу же — это мемуары, в которых современник изобразил петровскую эпоху в ее противоречии и многообразии. Автор — представитель служилой интеллигенции, чьи профессиональные навыки были использованы им в писательском труде: Записки написаны кратким и точным приказным языком, отшлифованным Ж. за многие десятилетия составления статейных списков, докладных выписок и отчетов.

Записки Ж. издавались в XVIII и XIX вв. трижды по рукописям XVIII в., но без указаний на источники. Первое издание предпринята в 1787 г. Ф. О. Туманским, в рукописи которого были перепутаны листы. Лучшим остается второе издание — Д. И. Языкова (1840 г.) по другому списку, со сверкой по изданию Туманского. Оно снабжено подробным историческим комментарием и указателем. Наконец, в 1841 г. Записки издал Н. Сахаров с примечаниями, указателем, кратким пересказом содержания и предисловием с некоторыми биографическими сведениями о Ж. К сожалению, текст в издании Сахарова имеет неоправданные исправления и поновления. Несмотря на давнюю известность Записок Ж., они фундаментально не исследованы, рукописная традиция произведения не выявлена.

А. И. Богданов, М. Д. Каган [41]

Иван Филиппов (1661–1744) — третий после Андрея и Семена Денисовых настоятель Выго-Лексинского старообрядческого общежительства и его историк. Е. В. Барсов, обладавший Житием И. и сказанием об И., местонахождение которых теперь неизвестно, сообщил в своей статье, что И. был родом из Шуйского погоста, расположенного вблизи г. Олонца, что первые 30 лет своей жизни он прожил вне старообрядчества, имел жену и детей, что в старообрядчество он перешел под влиянием выговского уставщика Петра Прокопьева, который вместе с иноком Павлом совершил над И. обряд перекрещивания, что после этого И. вместе с семьей, которую он также обратил в старую веру, жил некоторое время в скиту близ Выговского общежительства и затем переселился в самое общежительство вместе с женой и дочерью. Судя по тому, что перекрещивание И. совершал Петр Прокопьев, умерший в 1719 г., обращение И. к старообрядчеству произошло до 1719 г. При жизни братьев Денисовых И. исправлял должность выговского стряпчего в г. Олонце; он принадлежал к правительственной верхушке монастыря и ставил свою подпись на соборных постановлениях общежительской братии (см.: Дружинин В. Г. Несколько автографов писателей старообрядцев.СПб., 1915, с. 10).

Настоятелем Выговского общежительства И. был назначен умирающим Семеном Денисовым после того, как отпали кандидатуры Никифора Семенова, находившегося тогда в отлучке, и Даниила Матвеева и Трифона Петрова (очевидно, убоявшихся принять управление монастырем в сложной обстановке правительственного следствия, ведшегося в те годы на Выгу). Четырехлетнее правление И. в монастыре (1740–1744 гг.) происходило во время антистарообрядческого правительственного следствия, учиненного в общежительстве комиссией Квашнина-Самарина и начавшегося еще при жизни Семена Денисова в 1739 г. После отъезда Квашнина-Самарина наезды в монастырь разных духовных лиц не прекращались до самой смерти И. Последний был нерешительным настоятелем, что отчасти объясняется его преклонным возрастом. Он никогда не именовал себя настоятелем, а только «выборным». Став во главе общежительства, И. продолжал писать главный свой труд — Историю Выговской пустыни («История о зачале Выговския пустыни, како зачася, и в коих летех, и от каковых жителей населися, и в ней о начале двою обителей и различных скитов»), работа над которой была прервана смертью.

В рукописной традиции существует два варианта Истории — пространный и сокращенный. В сокращенном отсутствует 18 начальных глав (он начинается с главы «О зачале всей Выговской пустыни, о общежительствах и скитах, по благословению от коих отец зачася», являющейся 19-й главой пространного варианта). Н. Ф. Нильским было высказано мнение, поддержанное впоследствии В. Г. Дружининым (см.: Нильский Н. Ф. Заметки...; Дружинин В. Г. Словесные науки в Выговской поморской пустыни. СПб., 1911, с. 3), что 18 начальных глав пространного варианта Истории не принадлежат И.; Н. Ф. Нильский считал их самостоятельным произведением, которое приписывал, ничем не аргументируя, только «по витиеватому до напыщенности слогу», Семену Денисову. Действительно, содержание первой начальной главы (названной «О стоянии благочестивыя христианския веры в Российской земли») в большей своей части заимствовано из Винограда Российского Семена Денисова. Но компилятивный метод был свойствен И. Это видно из текста другой главы Истории, начинающей сокращенный ее вариант. Здесь И. воспользовался текстом надгробного Слова Андрея Денисова, посвященного Петру Прокопьеву, заимствовав из него панегирик основателям Выговского общежительства. Поэтому и заимствования из сочинения Семена Денисова в главе «О стоянии благочестивыя христианския веры в Российской земли» не опровергают авторства И. по отношению [42] к первоначальным главам пространного варианта Истории. Отстаивая свое мнение, В. Г. Дружинин и Н. Ф. Нильский ссылались на то, что пространный вариант был известен им как менее распространенный;

В. Г. Дружинин, например, привел в своем справочнике только один: список пространного и три списка сокращенного вариантов. Сейчас к одному списку пространного варианта, известного Дружинину, есть возможность добавить следующие: ГБЛ, собр. Егорова, № 1047, 1704, 1383, 1760, 1235; собр. Ундольского, № ИЗО; БАН, собр. Строганова, № 47, не считая тех двух списков, по одному из которых было сделано издание Д. Е. Кожанчикова, а по другому — старообрядческое издание 1913 г. Два варианта Истории, очевидно, ведут свое начало от сокращений, сделанных на Выгу еще в 40-е гг. XVIII в. Бывший выговец, обратившийся впоследствии к официальной церкви, Григорий Яковлев, в своем доносе Синоду называл «летописец саморучный Ивана Филиппова... и другой с того писанный пократче кононом Евтиховым» (см.: Бывшего беспоповца Григория Яковлева Извещение праведное о расколе беспоповщины / Изд. Н. Субботиным. М., 1888, с. 87). Под влиянием одной из глав Истории — «О отце старце Филиппе, с прочими за благочестие скончавшимися огнем от создания, мира 7151 году, во октябре месяце» — возникло самостоятельное сочинение — «Известие о Филиппе старце, от которого и согласие Филипово именуется» (второе название — «Повесть о отце и старце Филиппе»).

Отдельные главы Истории существуют самостоятельно в рукописной традиции; до сих пор не выяснен вопрос, были ли они написаны как отдельные произведения, а потом включены в Историю, или, наоборот, отделились впоследствии от Истории. Такова Повесть о самосожжении в Мезенском уезде в 1743–1744 гг., рассказывающая о «гари» в Велико-поженском скиту под предводительством Ивана Акиндинова. Такова история о Поморских ответах («История краткая о ответах сих. Чего ради и како ответи сии и разглагольство о сих. И когда, и где, и с ким сия содеяшася и по каким указом»). В. И. Малышев обнаружил Повесть о самосожжении в Мезенском уезде в усть-цилемском сборнике и атрибутировал ее И. (см. его книгу). Впоследствии Н. С. Демкова и Л. В. Ярошенко обнаружили такой список Истории Выговской пустыни, куда эта Повесть была включена (Демкова Н. С., Ярошенко Л. В. Малоизвестное старообрядческое сочинение..., с. 180). История о Поморских ответах, которая также самостоятельно обращается в рукописной традиции, снабженная особым вступлением, или предваряет полные списки Поморских ответов (см.: Поморские ответы, изд. Старообрядческого братства креста господня. М., 1911, с. IV–XV), представляет собой отрывок из Истории Выговской пустыни.

Кроме сочинений, тяготеющих к Истории Выговской пустыни, И. является автором торжественных слов: Слова об Андрее Денисове (на текст «Сего ради аз плачу и очи мои излияста воду, яко удалися от мене утешаяй мя») и Слова, посвященного наставникам Выговской пустыни (ИРЛИ, Древлехранилище, колл. Перетца, № 474, л. 150–264). Он был также одним из редакторов Кирилло-Епифаниевского житийного цикла, созданного на Выгу около 1733 г. И торжественные слова и жития проникнуты духом риторичности, излюбленным в выговской литературной школе. Подобный же стиль свойствен и отдельным главам Истории Выговской пустыни, но все же в большинстве своем История написана в ином стиле, гораздо менее украшенном и более повествовательном.

В. И. Малышев атрибутировал И. Исповедь, приписывавшуюся ранее Ивану Акиндинову. Исповедь написана 3 декабря 1744 г., за день до смерти И.

Соч.: История Выговской старообрядческой пустыни / Изд. по рукописи Ивана-Филиппова. Изд. Д. Е. Кожанчикова. СПб., 1862; История о зачале Выговской пустыни и о стоянии благочестивыя христианские веры в Российской земле Ивана [43] Филиппова. Саратов, 1913; Малышев В. И. 1) Усть-цилемсrbt рукописные сборники XVI–XX вв. Сыктывкар, 1960, с. 167–195; 2) The Confession of Jvan Filippov, 1744. — Oxford Slavonic Papers, 1964, vol. XI, p. 17–27.

Н. В. Понырко

Игнатий Зайцев (XVI в.) — монах Иосифо-Волоколамского монастыря, автор краткого летописца. Как владелец рукописей он упомянут в описи книг Иосифо-Волоколамскрго монастыря 1573 г. (Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1573 г. — ЧОИДР, 1847, кн. 7, с. 9). Известны три принадлежащие ему рукописи; ГИМ, собр. Епархиальное, № 264 и 271; ГБЛ, собр. Волоколамское, № 362. На последней имеется запись: «Часовник инока Игнатиа Заецева, его рука». В эту рукопись И. включил летописные записи общерусского характера с 1486 по 1547 г., заимствовав их из рукописи Волоколамского собр., № 416, затем продолжил их самостоятельно, уделив большое внимание взятию Казани и местным волоколамским событиям (Дмитриева Р. П. Волоколамские четьи сборники XVI в. — ТОДРЛ, Л., 1974, т. 28, с. 221, 222, 226).

Р. П. Дмитриева

Иоаким, епископ новгородский (ум. 1030) — предполагаемый составитель летописи. И. упоминается в Новгородской первой летописи младшего извода в статье 989 г., в рассказе о крещении новгородцев, и именуется там «архиепископом Акимом Корсунянином». В Новгородской второй летописи говорится, что Владимир, крестившись, привел на Русь в Киев митрополита Леона, а в Новгород — И. В Новгороде И. «требища разори и Перуна посече и повеле врещи в Волхов» (ПСРЛ, М., 1965, г. 30, с. 169). В той же летописи в статье 988 г. это же сообщение приводится в иной редакции: «И прииде Новугороду епископ Иакимъ и бе в епископъ (так!) лет 42. И бе в него место ученик его Ефрем, и благословен быть и епископ Иакимом, иже ны учити...» (там же, с. 196). Сведения о И. и его ученике Ефреме содержатся в летописи Софийской первой и других летописях, а также в перечнях новгородских епископов, которые сопровождают текст новгородских летописей.

С именем И. долгое время связывалось составление летописи, которая была обнаружена и описана В. Н. Татищевым. Историк сообщил, что он получил от свойственника своего Мелхиседека Борщова, архимандрита Бизюкова монастыря, три тетради с копией фрагмента из древнего, как полагал Татищев, летописного свода («письмо новое, но худое, склад старой, смешенной с новым»). В этом тексте повествовалось о древнейшей истории Руси, кончая описанием событий крещения Новгорода. Внимание историка привлекло отличие от «Нестора» (рассказ о генеалогии древнейших русских князей, о новгородском старейшине Гостомысле, иные версии о происхождении Рюрика, Олега, Ольги и т. д.). Татищев приводит слова, читавшиеся, видимо, в источнике: «О князьях руских старобытных Нестор монах не добре сведом бе, что ся деяло у нас славян во Новеграде, а святитель Иоаким добре сведомый, написа», но тем не менее счел необходимым отметить, что в цитируемую им летопись «нечто баснословное по тогдашнему обычаю внесено». В дальнейшем, [44] излагая историю Руси в целом «по Нестору», Татищев неоднократно ссылается на Иоакимовскую летопись, признавая иногда, что сведения ее «полнее», «порядочнее», и уточняя данные Нестора «по сказанию Иоакимову».

Со времени Татищева шли споры о достоверности Иоакимовской летописи. Основания, по которым она не представлялась заслуживающей доверия, были сформулированы еще в 1789 г. М. М. Щербатовым. Он указывал на странные обстоятельства ее обнаружения, на то, что перед нами копия, а не древний текст, на отсутствие свидетельств об И.летописце, на расхождения Иоакимовской летописи с Нестором. Возражая ему, И. Н. Болтин, напротив, указывал, что разноречия в летописях обычны, а некоторые известия в Иоакимовской (о родстве Рюрика с Гостомыслом, о происхождении Ольги) представлялись ему «более сходными с обстоятельствами». Н. М. Карамзин в разделе «Об источниках российской истории до XVII в.» первого тома «Истории государства Российского» (СПб., 1816, с. XXX–XXXI)), изложив сведения Татищева об Иоакимовской летописи, заключил: «Сию шутку многие приняли за истину и начали с важностью говорить о летописце Иоакиме». Карамзин привел соображения, по которым Иоакимовская летопись не заслуживает доверия, и в дальнейшем сопровождал имя И., при упоминании сведений из его летописи, эпитетом «мнимый». С. М. Соловьев решительно высказался против обвинения Татищева в составлении этой летописи, а П. А. Лавровский в обстоятельном ее исследовании даже попытался доказать, что отдельные сведения второй части Иоакимовской летописи (после призвания Рюрика) заслуживают доверия. Исследователь допускал, что написание летописи епископом И. спорно, но считал, что составитель ее был современником описываемых событий, и относил его к «необильному числу просвещенных писателей древности» (Лавровский П. А. Исследование о летописи Якимовской, с. 83). Е. Е. Голубинский и И. Линниченко, напротив, доказывали полную недостоверность уникальных известий Иоакимовской летописи, причем первый считал ее составителем самого Татищева, Линниченко же, как и большинство последующих ученых, видит в ней не «шутку» Татищева, а один из вариантов широко распространенных в XVII–XVIII вв. исторических легенд (ср. публикации сходных текстов в кн.: Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи (по 969 год). Приложения. М., 1878, с. 15–23).

Об атрибуции текста И. высказывались различные догадки. В. И. Григорович допускал, что летопись, полученная Татищевым из Бизюкова монастыря (до 1803 г. находившегося в Смоленской губернии), могла быть составлена архимандритом этого монастыря Иоакимом, проживавшим в нем около 1730 г. С. К. Шамбинаго, сопоставив Иоакимовскую летопись с поздними летописцами, отдельные из которых читаются, по его наблюдениям, перед текстом Новгородской третьей летописи, допускал, что «повесть о старобытных князьях» (т. е. летописец, подобный Иоакимовской летописи) служила началом этой летописи, составленной по инициативе новгородского митрополита, а с 1673 г. — патриарха всея Руси Иоакима (1621–1690). Отмечалось, что Комиссионный список Новгородской первой летописи имеет позднее киноварное надписание: «Летопись Акима епископа новгородскаго». С. Н. Азбелев показал, что предполагаемая С. К. Шамбинаго связь легендарных сказаний о начале Руси с Новгородской третьей летописью фактически отсутствует. Возможно, что-указание на епископа И. как летописца принадлежит лишь ограниченному кругу текстов — поздних легендарно-исторических компиляций, в числе которых был и текст, ставший известным В. И. Татищеву.

Лит.: Ответ генерал-майора Болтина на письмо князя Щербатова, сочинителя Российской истории. СПб., 1789, с. 13–20; Письмо князя Щербатова, сочинителя Российской истории, к одному его приятелю, в оправдание на некоторые сокрытые [45] и явные охуления, учиненные его истории от господина генерал-майора Болтина... М., 1789, с. 11–27; Соловьев С. М. Писатели русской истории XVIII в. — Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. М., 1855, кн. 2, половина 1-я, отд. III, с. 23–25; Лавровский П. А. Исследование о летописи Якимовской. — Учен. зап. Второго отд-ния имп. Акад. наук, СПб., 1856, кн. 2, вып. 1, с. 77–160 (отд. отт.: СПб., 1855); Григорович В. И. [Сообщение]. — В кн.; Труды 3-го археологического съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. Киев, 1878, т. 1, с. XIV–XV; Голубинский Е. Е. О так называемой Иоакимовской летописи Татищева. — В кн.; Творения св. отцов в русском переводе. М., 1881, кн. 4. Прибавления к изданию Творений, с. 602–640; Линниченко И. Краледворская рукопись и Иоакимовская летопись. — ЖМНП, 1883, октябрь, отд. 2, с. 246–258; Никольский. Повременной список, с. 71–74; Шамбинаго С. К. Иоакимовская летопись. — ИЗ, [М.; Л.], 1947, № 21, с. 254–270; Азбелев С. Н. Новгородская третья летопись: (Время и обстоятельства возникновения). — ТОДРЛ, М.; Л., 1956, т. 12, с. 238–239, 242–248.

О. В. Творогов

Капустин Степан (Стефан; в иноках Сильвестр) (ХVI в.) — писец, автор краткого летописца. В середине XVI в. был дьяком в Иосифо-Волоколамском монастыре (Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социальнополитическая борьба в России (конец XV–XVI в.). М., 1977, с. 169). Запись «Духовная Иосифова в полдесть, писмо Селивестрово», помещенная в описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г., видимо относится к К. (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911, Приложение, с. 16). Как владелец книг он упомянут в описи книг 1573 г. (ЧОИДР, 1847, кн. 7, с. 10). Сохранились две рукописи (ГИМ, Епархиальное собр., № 144 и ГБЛ, Волоколамское собр., № 387) с пометами о принадлежности их К. В рукописи собр. Волоколамское, № 387 (второй половины XVI в.) на л. 522–524 помещен «Летописец вкратце», охватывающий события за 1492–1542 гг., с поздней припиской о том, что в 1562 г. приходил на Москву крымский хан; в летописец включены и местные монастырские известия (Дмитриева Р. П. Волоколамские четьи сборники XVI в. — ТОДРЛ, Л., 1974, т. 28, с. 225).

Р. П. Дмитриева

Карион Истомин (1640-е — не ранее IX 1717 или 1722) — справщик Печатного двора, педагог, поэт, переводчик, автор проповедей, догматических, исторических, учебно-педагогических трудов. Его жизнь и литературная деятельность наиболее подробно рассмотрены в специальном труде С. Н. Браиловского «Один из пестрых XVII столетия». Поправки, уточнения и дополнения сделаны в статье Р. К. Агарковой. Спорные вопросы биографии и атрибуции сочинений К. объясняются тем, что среди писателей конца XVII — начала XVIII в. не он один носил имя Карион. Как доказывает Агаркова, с К. неправомерно соединяется фамилия Заунонский, которая принадлежит другому Кариону — автору «Малой грамматики», трактата «Имя новое» и стихотворения «Панегирис, или Похвала».

К. (мирское имя его неизвестно) происходил, по предположению Браиловского, из семьи подьячего. Уроженец Курска, он был земляком Сильвестра Медведева и приходился ему свойственником. По-видимому, в родном городе он получил начальное образование. Сам К. писал: «В не же (отечестве, — Л. С.) родихся и воспитахся и малочастне падающая крупицы учения приях» (ЦГАДА, фонд МГАМИД, ф. 181, № 257, л. 7об.). Из Курска он направился в Путивльскую Молчинскую пустынь в то время, когда там находился Сильвестр Медведев (1672–1675), и не без влияния последнего принял там же монашество. Из материалов, разысканных Агарковой, явствует, что К., будучи диаконом Молчинского пустынского монастыря, прибыл первый раз в Москву в 1676 г. и оказался среди лиц, близко стоявших к патриарху Иоакиму. Он получал [46] деньги «в поминовение» умерших в 1675 г. Павла, митрополита сарского и подонского, и Епифания Славинецкого (ГИМ, Синодальное собр., № 424, л. 459об., 487), сотрудничал с учеником и душеприказчиком Епифания — Евфимием Чудовским. Не исключено, что уже в этот приезд К. познакомился с Симеоном Полоцким.

Обстоятельства и дата переезда К. в Москву на жительство неизвестны. Браиловский полагает, что и в данном случае он последовал примеру С. Медведева. С 27 июня 1679 г. началась его служба на Печатном дворе в качестве книжного писца, а 25 октября 1680 г. К. был переведен в книжные чтецы. В 1681 г. он стал иеродиаконом Чудова монастыря. По Браиловскому, в 1680–1681 гг. К. совмещал службу на Печатном дворе с преподаванием греческого языка в типографской школе. Агаркова доказывает, что в 1680–1682 гг. он сам обучался греческому языку. Ему выплачивались, по указу патриарха, деньги из казны «для научения греческого языка и для ево скудости... не во образец» другим служащим Печатного двора. К. брал уроки у учителя Типографской школы иеромонаха Тимофея (прибыл в Москву в 1679 г. и с 1680 г. получал кормовое жалование). Мнение о том, что К. учился греческому языку в академии братьев Лихудов, впервые высказанное Евгением Болховитиновым без ссылки на источник, не подтверждается документальными свидетельствами. Только по окончании «греческого учения» К. получил повышение по службе: 4 марта 1682 г. был назначен на должность справщика с окладом сначала 40, а вскоре 60 рублей.

Благодаря несомненному литературному дарованию и трудолюбию К. обратил на себя внимание патриарха Иоакима. Начиная с 1679 г. он писал для него проповеди, составлял от его лица грамоты и письма, вел переписку с восточными патриархами. По поручению Иоакима занимался расследованием дела о «возгордившемся» смоленском владыке Симеоне (1685 г.). К. оставался личным секретарем и у преемника Иоакима — патриарха Адриана (см., например, списки с документов, грамоты и дела патриарха Адриана в рукописи ГИМ, собр. Уварова, № 181) Близость к нему и другим иерархам православной церкви обеспечили К. дальнейшие успехи в карьере: 4 марта 1698 г. он получил высокую должность начальника («смотрителя») Печатного двора. Его сослуживцами по Печатному двору были литераторы С. Медведев, Мардарий Хоныков, Федор Поликарпов. Наиболее тесные личные и рабочие отношения связывали К. с С. Медведевым. Из найденного Агарковой документа (от 1685 г.) следует, что К. был учителем в Заиконоспасской школе С. Медведева и преподавал в ней грамматику (ЦГАДА, Патриарший казенный приказ, ф. 235, оп. 2, № 115, л. 262об.). В догматическом сочинении «Катехизис» (известен фрагментарно в списке без названия — ГИМ, Чудовское собр., № 301, л. 308–343) установлена зависимость от трактата С. Медведева «Манна хлеба животного»: по вопросу о времени пресуществления даров К. высказывал мнение латинствующих. Результатом литературного сотрудничества двух писателей явились записки о стрелецком бунте — «Созерцание краткое» (впервые опубликовано как сочинение С. Медведева в кн.: Туманский Ф. Собрание разных записок и сочинений,служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя императора Петра Великого. СПб., 1787, ч. 6, с. 54–84). Разлад в дружественных отношениях обнаружился в 1689 г., когда С. Медведев был арестован по делу о Федоре Шакловитом. Чтобы снять с себя подозрение в причастности к этому делу, К. принял участие в составлении извета на С. Медведева. В итоге он не только не был отстранен от службы на Печатном дворе, как принято считать, но получил от патриарха Иоакима особое поручение, связанное с подготовкой к изданию месячных Миней полного цикла, что выглядело как повышение по службе (указ от 12 декабря 1689 г., см.: ЦГАДА, Приказ книгопечатного дела, ф. 1182, № 100, л. без пометы). Людей типа К., не приверженных к [47] какой-либо одной партии, писатель XVII в. иеродиакон Дамаскин назвал «пестрыми».

В самом начале 80-х гг. К. получил доступ к царскому двору, чему способствовала, по вероятному предположению Браиловского, поддержка С. Медведева. 28 июля 1683 г. он поднес царевне Софье Алексеевне стихотворный панегирик «Книга желателно приветство мудрости, о святей мудрости, яже избавляет и спасает от трудности вся люди, держащыяся ея и восклоняющыяся на ню» (список с подписью автора — БАН, П.І А8 (старый шифр — 17.6.13), опубликован: Браиловский С. Н. К вопросу о литературной деятельности русских писателей XVII столетия, с. 14–36; другая редакция от 12 ноября 1682 г. издана им же по автографу — Чудовское собр., № 301, л. 3–12). Своим пером и услужливостью К. старался снискать расположение у всех членов царского семейства: посвящал им произведения, подносил приветствия, поздравления, «и иныя мелкия писма писашася комуждо по потребе их величества» (Чудовское собр., № 300, л. 326). Он сочинил множество стихов «на случай», откликаясь на разные события в жизни царской фамилии. Из них образуется как бы светская стихотворная хроника. В июле 1682 г. написал приветствие по случаю венчания на царство Иоанна и Петра Алексеевичей — «Изъявление краткое меростихосложно на венчание царскими венцы» (черновик — Чудовское собр., № 302, л. 51об.); в 1689 г. — поэму на бракосочетание Петра I с Евдокией Федоровной Лопухиной «Книга любве знак в честен брак» (подносной экземпляр — ГИМ, собр. Уварова, № 908; позднейший список — ЦГАДА, ф. Оболенских, ф. 201, № 30). Тогда же он откликнулся на второй Крымский поход В. В. Голицына — «Стихи на изъявление Крымского похода вкратце» (черновик — Чудовское собр., № 302, л. 143–144; беловой — собр. Уварова, № 73, л. 105–107). Стихами К. приветствовал рождение царевича Алексея Петровича (Чудовское собр., № 302, л. 71–72; № 290, л. 123–129; собр. Уварова, № 73, л. 110об.–111об.) и 20-летие Петра I (в 1692 г., черновик — Чудовское собр., № 302, л. 160об.–161) Наталье Кирилловне Нарышкиной, матери Петра I, поднес в 1688 г. в день ее именин «Житие вкратце стихотворною мерою святых мученик Адриана и супружницы его Наталии» (черновик — Чудовское собр., № 302, л. 137об.–139; беловик — собр. Уварова, № 73, л. 123–127). Ей же и царице Прасковье Федоровне (жене, затем вдове царя Иоанна Алексеевича) посвятил целый ряд произведений по случаю семейных и церковных праздников. В 1690-е гг. К. особенно добивался благосклонности Натальи Кирилловны с тем, чтобы стать воспитателем ее царственного внука. В 1692 г. поднес ей «Букварь славенороссийских писмен со образовании вещей и со нравоучительными стихами», писанный золотом и красками (в ГИМ имеются три списка «Букваря»: черновой — Чудовское собр., № 302, л. 1–16; беловой список с посвящением Н. К. Нарышкиной, март 1692 г. — собр. Уварова, № 73, л. 1–26; парадный экземпляр, поднесенный в октябре 1693 г. царице Прасковье Федоровне, вероятно, для трех ее дочерей, — собр. Уварова, № 92; кроме того, подносной рукописный экземпляр «Букваря» хранится в Музеях Кремля, по описи 9463, инв. № 13126 библиотеки гос. Оружейной палаты; рукописные экземпляры описал И. М. Тарабрин: Лицевой букварь Кариона Истомина. — В кн.: Древности. М., 1916, т. 25, с. 249 — 330). Для юного царевича К. предназначал книги стихов «Рай умный» (1693), «Едем» (1693), «Екклесия» (1693), «Полис» (1694), печатный «Букварь» 1696 г. и другие сочинения. К. не был назначен наставником Алексея Петровича, но обучал, по-видимому, его версификации: неравносложными виршами написаны письма Петру I от имени сына (Чудовское собр., № 300, л. 439об.; приводится в кн.: Панченко А. М. Русская стихотворная культура, с. 138–139; см. также: Чудовское собр., № 301, л. 257).

Как человек близкий ко двору и двум патриархам, К. приобрел чрезвычайно широкий круг знакомств в среде светской и духовной [48] аристократии, столичной и провинциальной, что нашло отражение в его большом эпистолярном наследии (см.: Чудовское собр., № 300, 301, 302). Он состоял в переписке и был очень дружен с Дмитрием Ростовским, был знаком с Симоном Ушаковым и со Стефаном Яворским.

Со смертью патриарха Адриана К. лишился высокого положения. 15 марта 1701 г. должность начальника Печатного двора перешла по указу Петра I к Федору Поликарпову, и К. оставил службу. Заметно снизилась и его литературная активность. В 1712 г. он временно уехал в Новгород, куда его пригласил новгородский митрополит Иов для перевода книг с греческого и латинского языков и для преподавания (вместе с братьями Лихудами) в школе, устроенной митрополитом. Последнее, подписанное именем К. сочинение — «Слово об иконах Оковецких» — создано уже в Чудовом монастыре в сентябре 1717 г. Поэтому Браиловский полагает, что К. умер не ранее обозначенного срока. Архимандрит Леонид называет датой смерти К. 26 января 1722 г. (Азбучный указатель имен русских деятелей для составления «Биографического словаря», ч. 1 (А–Л). СПб., 1887, с. 380 (Сб. РИО, т. 60)).

Литературное наследие К. обширно и в значительной своей части дошло в составе личного архива писателя — случай едва ли не исключительный в истории русской литературы XVII в. В сборниках автографов ГИМ, Чудовское собр., № 300, 301, 302, отложились черновики, наброски сочинений, писем, заметки, записи дневникового характера, регистрирующие факты собственной жизни писателя и ближайшего окружения. Полистное описание состава чудовских сборников К. с публикацией отдельных произведений из них выполнено в книге Браиловского (см. также: Протасьева Т. Н. Описание рукописей Чудовского собрания. Новосибирск, 1980, с. 165–168, 173–174). Кроме того, сочинения К. известны в беловых авторских и писарских, подписанных самим К. списках: БАН, П.І А8; Владимиро-Суздальский историко-художественный и архитектурный музей-заповедник (Владимирское отделение), В-5636; ГИМ, собр. Уварова, № 36, 73, 92, 181, 908; Чудовское собр., № 290; ГПБ, Софийское собр., № 1369; ЦГАДА, фонд МГАМИД, ф. 181, № 257; собр. Мазурина, ф. 196, он. 1, № 645. Еще при жизни писателя его произведения распространялись в списках: БАН, Архангельское собр., С 178; Владимиро-Суздальский историко-художественный и архитектурный музей-заповедник, В-5715; ГБЛ, собр. Тихонравова, ф. 299, № 487, 634; ГИМ, Чудовское собр., № 290, 291; Синодальное собр., № 291; собр. Уварова, № 546; ГПБ, F.I. 905; и др. К. имел обыкновение подписывать свои сочинения, вводя в формулу подписи указание на свое служебное положение как духовное («иеромонах»), так и светское («приказный справщик», «в типографии справщик» или «смотритель царьственныя типографии» и другие подобные варианты). В бытовании сочинений К. в рукописной традиции обращает на себя внимание следующая черта: его стихи объединялись переписчиками под одним переплетом вместе со стихотворениями Симеона Полоцкого. Это явление объясняется, по-видимому, все более укрепляющимся жанровым осознанием поэзии как особого рода литературного творчества (см., например, сборник № В-5715 из Владимирского музея). Включение произведений К. наряду со стихами Симеона Полоцкого в рукописные литературные сборники оправдано также стремлением их составителей и редакторов к идейно-тематическому единству. Так, в Синодике патриарха Адриана (ГИМ, Синодальное собр., № 291) помещена эпитафия К. Адриану вместе со стихотворениями Симеона на тему о смерти, извлеченными из «Вертограда многоцветного».

К. был одним из первых московских просветителей. В его творчестве нашли отражение широкие историко-культурные проблемы времени. В стихотворном цикле, поднесенном царевне Софье в 1683 г., он прославлял, обыгрывая греческое значение ее имени, «мудрость», говорил [49] о великой ее пользе и значении в жизни людей, просил царевну заботиться о распространении наук в России и учредить высшую школу. «Мудрости» К. наставлял и 11-летнего Петра I в стихах «Книга Вразумление умнаго зрения и телеснаго делания в божией мудрости» (фрагментарно опубликовано Браиловским по списку Чудовского собр., № 301, л. 174–178об.; другая редакция «Вразумления» — там же, № 302, л. 45об.–47об.; см. также: ГПБ, F. I. 905, л. 1–22). В историю русского просвещения К. вошел как автор букварей и учебно-педагогических сочинений «Полис» (1694) и «Домострой» (1696). Упомянутый рукописный «Букварь» 1692 г. послужил основой для цельногравированного издания 1694 г. — «Букварь славенороссийских писмен уставных и скорописных, греческих же латинских и полских со образовании вещей и со нравоучительными стихами». Оно было выполнено известным гравером Оружейной палаты и Печатного двора Леонтием Буниным. По наблюдениям Тарабрина, тексты стихов взяты из рукописного «Букваря» 1692 г. в рукописи ГИМ, собр. Уварова, № 73. «Букварь» 1694 г. представляет собой выдающееся явление для культуры своего времени. Это было первое учебное пособие, в котором признавалась необходимость обучения грамоте не только мальчиков, но и девочек (в заглавии сказано: «учитися отроком и отроковицам, мужем и женам писати»). В букварях К. в соответствии с современными педагогическими взглядами последовательно проведен принцип наглядности обучения, научно обоснованный выдающимся чешским ученым Яном Амосом Коменским. В украшениях буквиц, в орнаменте букварей заметно следование западноевропейским образцам (см.: Шемшурин А. А. О гравированном и рукописных лицевых букварях Кариона Истомина. — ЧОИДР, 1917, кн. 1 (260), отд. 2, с. 1–50). Впервые «Букварь» 1694 г. был описан и текст его переиздан В. Н. Верхом, затем Д. А. Ровинским, И. М. Тарабриным, новейшее переиздание (1981) осуществлено В. И. Лукьяненко и М. А. Алексеевой (описание издания 1694 г. см. также: Быкова Т. А., Гуревич М. М. Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 — январь 1725. М.; Л., 1958, с. 52–54; Клепиков С. А. Русские гравированные книги XVII–XVIII веков. — В кн.: Книга. Исследования и материалы. М., 1964, сб. 9, с. 154–155). В 1696 г. «повелением» Петра I и «благословением» патриарха Адриана был напечатан «в седмое лето возраста» Алексея Петровича «Букварь языка славенска хотящим детем учитися чтений писаний начало всех писмен достолепное начертание» тиражом в 20 экземпляров (описание издания см.: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862, т. 1, с. 171–173; Быкова Т. А., Гуревич М. М. Описание изданий..., с. 58–61). В ГБЛ имеется корректурный экземпляр этого «Букваря» с приплетенным к нему автографом стихов и поучений, напечатанных на л. 47–78. Как установил Н. П. Киселев, К. почти целиком включил в свой «Букварь» 1696 г. «Букварь» Симеона Полоцкого (М., 1679), заимствовал отрывок текста Василия Великого из предисловия к «Грамматике» Мелетия Смотрицкого (М., 1648, л. 17–17об.; см.: Киселев Н. П. О московском книгопечатании XVII в. — В кн.: Книга. Исследования и материалы. М., 1960, сб. 2, с. 169–184). В настоящее время известны два экземпляра «Букваря» 1696 г., хранящиеся в ГБЛ и ГПБ (о букварях К. см. также: От Азбуки Ивана Федорова до современного Букваря. М., 1974, с. 34–39).

Книга К. «Полис си есть град царства небеснаго имущий учение, моление и премудрость» представляет собой свод научных знаний (светских и духовных) конца XVII в. В ее стихах дается характеристика 12 наук, излагается космография, описываются страны и части света, времена года, церковные таинства (опубликовано фрагментарно Браиловским по рукописи ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 17–25; предисловие к «Полису» см.: ГИМ, собр., Уварова, № 73, л. 27–29). [50]

В стихотворном произведении, получившем в науке название «Домострой» (по образцу «Домостроя» XVI в., см. Сильвестр), излагаются нормы поведения человека (и в особенности детей) в обществе (впервые опубликовано А. Ф. Бычковым, см.: Бычков А. Домострой Кариона Истомина, с. 126–132; по черновому автографу ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 49–50об. издано А. М. Панченко, см.: Панченко А. М. Русская силлабическая поэзия, с. 206–211) По наблюдениям Агарковой, «Домострой» К. — это стихотворное переложение педагогического сочинения «Гражданство обычаев детских», которое в свою очередь является переводом произведения выдающегося гуманиста Эразма Роттердамского «De civilitate morum puerilium» (см.: Алексеев М. П. Эразм Роттердамский в русском переводе XVII в. — В кн.: Славянская филология: IV Международный съезд славистов. М., 1958, с. 255–330). Один из списков «Гражданства» принадлежал К. (ГИМ, собр. Уварова, № 73, л. 73–94). В стихотворной форме поэт продолжает развивать традицию поучений отца к детям: в цикле из шести стихотворений, написанном от имени Петра I, царевичу Алексею даются заветы учиться, любить науку, быть мудрым и справедливым (ГИМ, собр. Уварова, № 73, л. 149-151).

Книги стихов К. «Едем си есть сладость, прохлаждающая и вразумляющая человека зрением духовным» (опубликовано фрагментарно Браиловским по рукописи ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 279–283об.; беловой список — ГИМ, собр. Уварова, № 73, л. 32 и сл.), «Рай умный» (ГИМ, собр. Уварова, № 73, л. 142–148), «Екклесия си есть церковь в небесно житие собирающая» (там же, л. 55–69) — религиозно-дидактические поэмы. В них обрабатываются евангельские мотивы с добавлением апокрифических элементов, утверждается необходимость соблюдать заповеди. В «Книге Стамна духоносная, или Ведры» (1690) объединены стихи в честь Богородицы, св. Николая и других святых (ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 77 и сл.). Из 22 стихотворений состоит цикл «Стихи на воскресенье господа нашего Иисуса Христа» (ГИМ, собр. Уварова, № 73, л. 129–138; Чудовское собр., № 302, л. 109–112об.). К. принадлежат стихи против раскольников (ГИМ, Чудовское собр., № 301, л. 276об.), стихотворение «На ереси», направленное против протестантов и кальвинистов (там же, № 302, л. 90–91) В стихотворной форме К. писал службы, молитвы, акафисты, кондаки, икосы, каноны (см., например, рукопись ГИМ, собр. Уварова, № 36).

Как поэт К. сформировался в традициях восточнославянского барокко. Его поэзия унаследовала приемы украинского версификаторства. Из стихотворных жанров он особенно культивировал панегирики, духовные оды, надписи к иконам, стихи на гербы, эпитафии. Как и Симеон Полоцкий, К. стремился внедрить стихи в московский быт: разрабатывал образцы поздравительных и благодарственных писем, предназначал отдельные стихи для оформления интерьера («стихи в Посольский приказ под икону» — ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 288; стихи «на ковчежец часов» — там же, № 301, л. 252; стихи «на стенном изображении в трапезе» — там же, № 302, л. 88–89, и т. п.). Он воспринял также традицию публичного исполнения стихов по торжественным случаям.

В соответствии с характерной для барокко тенденцией к синтезированию разных типов художественного творчества словесная игра сочетается в сочинениях К. с графическими и живописными эффектами. Изображения включаются в его произведения как часть художественного замысла. Лицевыми были не только буквари, но также «Книга любве знак честен брак». Поэмы «Едем», «Екклезия», «Рай умный» тоже задумывались как иллюстративные. Двустишия, заключающие строфы поэм, должны были служить подписями к миниатюрам. В рукописи ГИМ, собр. Уварова, № 73 подписи помещены отдельно на оборотных сторонах листов, где оставлено место для рисунков. При этом каждая подпись [51] соотносится с соответствующей строфой (на лицевой стороне листа), обозначая ее тему. Подписи функционируют в поэмах как особый жанр, но если их прочитать вместе, то из них складывается параллельный к основному тексту вариант. Происходит как бы переливание одного жанра в другой: заключительные части строф становятся подписями, а затем последовательный ряд подписей образует поэму. Все элементы многочастной композиции — изображения, подписи, строфы — находятся в поэмах во взаимодействии друг с другом, но одновременно обладают и относительной самостоятельностью: каждый из них можно изъять, не нарушая общего смысла произведения. Так, содержание поэм могло бы быть представлено в любой из нескольких форм: во-первых, текстом, состоящим из одних строф; во-вторых, текстом, образованным из подписей; в-третьих, сочетанием строф с изображениями; наконец, объединением гравюр с подписями. Однако восприятие всех этих компонентов в единстве создает эффект многомерности повествования. В переливах, в переходах от одной жанровой формы к другой внутри одного произведения скрыт один из принципов барочной поэтики — единства в многообразии. К. прекрасно владел изосиллабизмом, наиболее распространен у него одиннадцатисложник, есть также восьмисложные и пятисложные стихи. Встречаются и неравносложные вирши. Леонинский стих был одной из излюбленных форм. Известны и акростихи К. (ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 264об.; Букварь. М., 1696, л. 88; Служба и житие святого Иоанна Воина. М., 1695, л. 68об.; ГИМ, Чудовское собр., № 291, л. 21–22об.; собр. Уварова, № 36, л. 53об.–58, и др.). Стихи К. в честь рождения царевича Алексея Петровича были положены на пятилинейные ноты (см.: ГИМ, Чудовское собр., № 290, л. 128об.–129).

В творчестве К. заметное место занимают проповеди, ими он начал свою литературную деятельность и писал их на протяжении всей жизни. В 1698–1699 гг. он составил сборник «Веселеил си есть Скиния божия, в ней же светилник словеса божия учителная трапеза учение», куда вошли 22 слова: толкования библейского текста, поучения к христианским праздникам, рассказы о чудотворных иконах, похвально-исторические слова, дидактические выступления против одного из самых распространенных пороков времени — пьянства. В проповедях «Веселеила» нашли отражения исторические события: борьба с раскольниками, с католиками и протестантами, войны с турками, стрелецкий бунт 1698 г. (черновой вариант — ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 1–147об.; беловой список — ГБЛ, собр. Тихонравова, ф. 299, № 634, л. 1–136об., 17 «слов»). Судя по отметкам в рукописях, отдельные проповеди произносились с церковной кафедры. Одно из прозаических произведений К. — «Служба и житие Иоанна Воина» — было издано при его жизни (М., 1695) и неоднократно переиздавалось в XVIII в.

О склонности К. к летописному труду свидетельствуют многие заметки и записи в сборниках Чудовского собрания ГИМ (одна из них сообщает о смерти С. Медведева — № 300, л. 284об.), упомянутое «Созерцание краткое». Ему Браиловский приписывает также «Лейописец великия земли Российский, составленный по повелению правительницы государства царевны и великой княжны Софьи Алексеевны (1682–1695) из древних ветхих и продолженный до 1705 г.» (экземпляр находился в библиотеке архимандрита Леонида, в настоящее время местонахождение его неизвестно). В бумагах К. есть запись о том, что 3 марта 1699 г. он подарил царевичу Алексею Петровичу «Летописец греческой по славенской речи и в лицах весь, в десть, царство 45 Константина Багрянороднаго сына Лвова, а сначала той летописец царство Тита Евспасианова сына» (ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 383об.–384, местонахождение летописца неизвестно). А. Никольский атрибутирует К. авторство компилятивного трактата по вопросам искусства — «Слово к люботщателем иконного писания» (опубликовано полностью: [52] Никольский А. Слово к люботщателем иконного писания. — ВАИ, СПб., 1911, вып. 20, с. 65–77). Он составлен с использованием «Слова к люботщательному иконного писания», приписываемого Симону Ушакову, записки (1667 г.) Симеона Полоцкого о русском иконописании (ГБЛ, Румянцевское собр., № 376, л. 12–20), грамоты 1668 г. трех патриархов (Паисия Александрийского, Макария Антиохийского, Иоасафа 11 московского) и царской грамоты 1669 г. (ГИМ, Синодальное собр., № 130, л. 215; о содержании названных сочинений см.: Дмитриев Ю. Н. Теория искусства и взгляды на искусство в письменности Древней Руси. — ТОДРЛ, М.; Л., 1953, т. 9, с. 97-116).

Из переводов К. с несомненностью атрибутируются три сочинения. Первое — перевод труда блаженного Августина — имеет в тексте заглавие «Августина учителя книга о видении Христа, или о слове бога, или же истина небеснаго вожделения память обновляется» (1687); в орации, произнесенной при вручении книги в том же году царевне Софье, названо «Боговидная любовь» (орация опубликована Браиловским по рукописи ГИМ, Чудовское собр., № 300, фрагменты из перевода — по списку того же собрания № 291; беловой список книги — № 291, л. 41 — 80; БАН, Архангельское собр., С 178, л. 37об.–62, 78–140; ЦГАДА, ф. 196, собр. Мазурина, оп. 1, № 645). В орации есть указание на то, что К. пользовался белорусским списком: книгу «Боговидная любовь», писал он, «обретох на белорусском писме славенским диалектом преведенну и писанну, юже славенскими буквами написаху» (ГИМ, Чудовское собр., № 300, л. 33). В 1692 г. К. закончил перевод сочинения Юлия Фронтина «Книга о хитростех ратных» (такое название в списке Чудовского собр., № 300, л. 325), а в 1693 г. поднес его Петру I (парадный экземпляр с подписью автора имеет заглавие «Книги Иулия Фронтина сенатора римскаго о случаех военных на четыре части разделенный», см. ЦГАДА, ф. 181, фонд МГАМИД, № 257). Как установил А. И. Соболевский, оригиналом для перевода послужил польский перевод (с латинского), выполненный Якобом Цилецием в познанском издании 1609 г. (см.: Соболевский. Переводная литература, с. 109). В речи, которую К. произнес при вручении книги и присоединил к переводу в качестве предисловия, он выражал надежду, что сочинение окажется полезным царю как полководцу в его борьбе «противу махометанов проклятых турков и татар» (в упомянутой рукописи ЦГАДА, л. 5). В книге заключено, как указал К., «пятсот осмьдесят прикладов», демонстрирующих, как должно поступать «ратоборцу» в военной ситуации (об этом сочинении см.: Пушкарев Л. Н. Общественнополитическая мысль России: Вторая половина XVII века. М., 1982, с. 212–215). В 1694 г. К. сделал для Н. К. Нарышкиной перевод сочинения «некоего богомудра и любомудра мужа» — «Сладость умнословесныя и богумысленныя души, в беседование с господом богом». Время перевода известно по собственноручной записи К. (ГИМ, Чудовское собр., № 302, л. 98об.), в которой сказано, что книга «преписася с беломалоросскаго языка и писмен» (речь при поднесении перевода царевне Наталье Алексеевне — там же, № 300, л. 299–301об.; речь при вручении книги царевичу Алексею Петровичу — там же, л. 319–321об.). Предположительно К. приписываются переводы апокрифического сказания Иеронима об Иуде (список в Чудовском собр., № 302, л. 199–201; см.: «Сказание Иеронима о Июде предатели»), несколько рассказов из «Римских деяний» (там же, л. 185–199), двух слов Леонтия Карповича (с южнорусского оригинала — там же, № 300, л. 180–243). Архимандрит Филарет называет в числе сочинений К. «Арифметику», изданную в Москве в 1700 г. (Филарет. Обзор, с. 267).

Соч.: Букварь славянороссийских писмен. М., 1694; Служба и житие святого Иоанна Воина. М., 1695; Букварь языка славенска. М., 1696; Берх В. Н. Археология. Букварь Кариона Истомина 1691-го года. — Северный архив, 1822, ч. 4, октябрь, [53] № 19, с. 3–27; Смирнов С. История славяно-греко-латинской академии. М., 1855, Прил., с. 396–400; Буслаев. Историческая хрестоматия, стб. 1299–1302; Бычков А. Ф. Домострой Кариона Истомина. — ЛЗАК за 1862–1863 гг. СПб., 1862, вып. 2, с. 126–132; Ровинский Д. А. 1) Русские народные картинки. СПб., 1881, кн. 2, с. 483–503; кн. 4, с. 514–517; 2) Букварь, изготовленный монахом Карионом Истоминым для обучения царевича Алексея Петровича в 1692 г. / Гравирован Леонтием Буниным. СПб., 1891; Браиловский С. Н. Один из пестрых XVII столетия: Историко-литературное исследование в двух частях с приложениями. СПб., 1902, с. 367–481 (Записки имп. Акад. наук, т. 5); Тарабрин И. М. Лицевой Букварь Кариона Истомина. — Древности, М., 1916, т. 25, табл. XV–LIII (или отдельное издание: М., 1916); Вирши: Силлабическая поэзия XVII–XVIII веков / Общая ред. П. Беркова. Л., 1935, с. 141–151 (Б-ка поэта. Малая серия); Русская силлабическая поэзия XVII–XVIII вв. / Вступит, статья, подгот. текста и примеч. А. М. Панченко. Общая ред. В. П. Адриановой-Перетц. Л., 1970, с. 203–215 (Б-ка поэта. Большая серия); Букварь составлен Карионом Истоминым, гравирован Леонтием Буниным, отпечатан в 1694 году в Москве:. Факсимильное воспроизведение экземпляра, хранящегося в Гос. Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде / Вступит, статьи В. И. Лукьяненко, М. А. Алексеевой. Л., 1981; Новые источники по истории общественнополитической мысли в России в конце XVII века: (Литературные панегирики) / Подгот. текста, предисл. и коммені. А. П. Богданова. Под ред. В. И. Буганова. М., 1983 (ротапринт).

Л. И. Сазонова

Текст воспроизведен по изданию: Исследовательские материалы для "Словаря книжников и книжности Древней Руси" // Труды отдела древнерусской литературы, Том 39. Л. Наука. 1985

© текст - коллектив авторов. 1985
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Труды отдела древнерусской литературы. 1985