Авраамка (конец XV в.) — западнорусский книжник, составивший или переписавший в 1495 г. в Смоленске летописный сборник, именуемый в научной литературе Летописью А. Смоленск входил в этот период (до 1514 г.) в состав Литовского государства, и А. упоминает в приписке к своему сборнику литовского великого князя Александра и смоленского епископа Иосифа, повелевшего ему составить летопись. Сборник А. начинается особой хронографической компиляцией; далее следует краткий новгородский летописец, основанный на летописи Новгородской IV и сходный с летописцем, который содержится в летописце Рогожском; известия его дополнены по летописи, близкой к летописному своду Сокращенному. Текст Летописи А. с начала XIV в. до 1469 г. представляет-собой новгородскую летопись, близкую к летописи Новгородской V. После этого в Летописи А. (Виленский список) помещены отрывок из Новгородской IV летописи за 945–988 гг., родословные, юридические и хронологические статьи, уже упомянутая приписка А. о составлении им в 1495 г. данного сборника и, наконец, текст летописи Белорусской I (Западнорусской).

Кроме Виленского списка — единственной рукописи, содержащей приписку А. (ныне находящейся в Библиотеке АН Литовской ССР), — текст, близкий к Летописи А. (но без приписки), содержится в сборнике ГИМ, Синодальное собр., № 154 (конец XVI в.), но после текста Новгородской V летописи здесь следует летопись Псковская II; начальная часть Летописи А. (до середины рассказа о нашествии Тохтамыша в 1382 г.) содержится также в Толстовском и Супрасльском списках.

Я. С. Лурье

Адашев Алексей Федорович (1530-е — начало 1561) — государственный деятель, наряду с Сильвестром главный руководитель так называемой «избранной рады», организатор официального летописания. А. происходил из среды богатого придворного дворянства. Род А. имел большую вотчину в Костроме; богатство этого рода выросло на торговле солью. А. появляется при дворе Ивана IV в начале 1540-х гг. после возвращения из Константинополя, где он находился вместе с посольством со своим отцом Ф. Г. Адашевым. Начало политической карьеры А. датируется 1547 г. Внешним выражением возвышения А. является его быстрое продвижение по лестнице чинов. По данным Разрядной книги, в 1547 г. А. — рында (Иван IV назвал его позднее «батожником»), в 1550 г. — [19] казначей, в 1553 г. — стряпчий и думный дворянин. А. принимает активное участие в политической жизни страны. Начиная с 1547 г. он участник почти всех военных походов Ивана IV; А. присутствует на важнейших придворных церемониях; с марта 1553 г. А. входит в «ближнюю думу» Ивана IV. По словам А. М. Курбского, без совета А. и его сторонников царь не мог «ничесо же устроити или мыслити». Охлаждение Ивана IV к его фавориту наступило в конце 1550-х гг., хотя считать А. активным противником Ливонской войны и в этом видеть причину опалы нет достаточных оснований. В мае 1560 г. А. был отправлен в Ливонию. После смерти царицы Анастасии царь велел оставить во взятом городе Феллине А. и его брата Даниила. По свидетельству А. М. Курбского, противники А. обвинили его в отравлении царицы. Тогда А. был сослан в Дерпт. В сентябре — октябре 1560 г. вотчины А., а также его брата Даниила были отписаны в царскую казну. Вскоре А. умер в Дерпте от «огненного недуга»; только это спасло его от насильственной смерти. Позднее все родственники А. были казнены Иваном IV.

А. был главным проводником политики, которую С. В. Бахрушин и А. А. Зимин рассматривали как политику компромисса между основными группами феодалов. Он принимал участие в важнейших мероприятиях «избранной рады» (полонизированное название правительственного кружка, употребленное А. М. Курбским, вариант «ближней думы»), способствовавших укреплению централизованного государства. С деятельностью «избранной рады» связаны судебные, военные и другие реформы конца 40-х–50-х гг. XVI в. Документально засвидетельствовано участие А. в составлении приговора об оформлении отпускных (входит в число дополнительных статей Судебника 1550 г. — грань 12, глава 160) и приговора царя «з бояры о разбойном деле» 18 января 1555 г. А. несомненно вел работу по созданию Государева родословца 1555 г., который оканчивался главой «Род Адашев». А., возможно, участвовал также в составлении официального свода разрядных записей — «Государева разряда» 1556 г. и Дворовой тетради 50-х гг. XVI в. Большой интерес представляет «Приговор царской о кормлениях и службах» (1555/56 г.), помещенный в летописях Никоновской (список Оболенского) и Львовской. По мнению А. А. Зимина, «Приговор» является не законом об отмене кормлений, а памятником политической публицистики — публицистическим обобщением многочисленных практических мероприятий в этой области; составителем «Приговора», возможно, был А.

А. был несомненно очень образованным человеком. После смерти И. П. Головина, женатого на Анне, дочери А., осталось много латинских и немецких книг; С. О. Шмидт предполагает, что это остатки библиотеки А. Имеются данные о причастности А. к официальному летописанию. В ящике № 223 царского архива хранился «обыск князя Ондрея Петровича Телятевского в Юрьеве Ливонском про Олексееву смерть Адашева, и списки черные, писал память, что писати в летописец лет новых, которые у Олексея взяты». В ящике № 224 находились «списки, что писать в летописец, лета новые прибраны от лета 7068-го». Таким образом, летопись, которая хранилась у А. («списки»), доходила до 7068 г. (1559/60 г.) и являлась продолжением Летописца начала царства. А. А. Зимин высказал весьма убедительное предположение, что с именем А. следует связывать составление самого Летописца начала царства; предположение это подтверждается остроумными соображениями Б. М. Клосса, доказывающего, что правка Летописца в списке Оболенского Никоновской летописи произведена рукой А.

Деятельность А. оставила яркий след в истории русской общественной мысли. Если Иван IV в послании А. М. Курбскому подвергает критике деятельность А. и заявляет о своей непричастности к мероприятиям «избранной рады» («словом яз был государь, а делом ничего не владел»), то в других источниках читается восторженная характеристика А. По [20] словам А. М. Курбского, А. «в некоторых нравех» был подобен ангелам. По словам летописца Пискаревского, когда А. «был во времяни, и втепоры Руская земля была в великой тишине и во благоденств? и управе».

Д. М. Буланин

Афанасий (в миру Андрей) (начало XVI в. — между 1568–1575) — митрополит, автор Жития Даниила Переяславского и Степенной книги. Родом из Переяславля Залесского, ученик Даниила Переяславского, около 1530 г. — священник соборной церкви Переяславля. В 1549–1550 гг. переведен в Москву, стал царским духовником и протопопом придворного Благовещенского собора. В качестве царского духовника не раз упоминается в официальных летописях времен Ивана Грозного: в 1552 г. он благословил царя на поход к Казани и сам участвовал в этом походе» беседовал с царем накануне штурма, причащал его в день штурма, закладывал в Казани первую православную церковь Благовещения; в 1554 г. крестил царевича Ивана Ивановича, в 1556 г. — царевну Евдокию, в 1561 г. оглашал к крещению Марию Темрюковну (ПСРЛ, т. 29, с. 96, 105, 107, 109–110, 191, 201–205, 228, 244, 291). В 1555 г. А. участвует в посвящении первого казанского епископа Гурия. В 1562 г. А. был пострижен в Чудовском монастыре.

А. принадлежал к литературному кружку митрополита Макария и участвовал в его обширных предприятиях. Он, вероятно, был близок Макарию и правительству «избранной рады». В 1553 г. А. вместе с А. Ф. Адашевым, А. М. Курбским и Мстиславским передал царю послание Максима Грека. В 1555–1556 гг. Макарий взял А. в помощники себе для поновления образа Николы Великорецкого (ПСРЛ, т. 7, с. 238–239; т. 29, с. 237, 249). По поручению царя А. навещал Макария во время его предсмертной болезни и передал царю письменную просьбу Макария об удалении в молчальное житие, что было отклонено царем. А. распоряжался организацией похорон Макария и стал его преемником на митрополичьей кафедре. 24 февраля 1564 г. А. избран, а 5 марта того же года поставлен русским митрополитом.

При отъезде из Москвы накануне введения опричнины Иван IV не взял его с собою; именно А. адресовано известное послание царя в Москву от 3 января 1565 г. с изложением причин, заставивших его отказаться от престола. Посольства от имени москвичей в Александрову слободу, принявшие условия введения опричнины, отправлялись официально по поручению митрополита. Однако сам А. опричного террора не одобрял: вопреки воле царя он обращался к нему с ходатайствами за опальных и даже смог «отпечаловать» у него боярина И. П. Яковлева и князя М. И. Воротынского (подпись и печать А. имеются на их крестоцеловальных записях царю, см.: ЦГАДА, древлехранилище, ф. 135, отд. III, рубр. II, № 30, 35). Шлихтинг сообщает, что А. пытался удерживать царя от кровопролития. Возможен и конфликт между А. и царем в связи с отменой в июне 1564 г. податных привилегий митрополичьего дома. [21] 19 мая 1566 г. «Афанасий митрополит всеа Русии, оставя митрополию за немощию велию, сшел с митрополича двора в монастырь к Михайлову Чюду» (ПСРЛ, т. 29, с. 350). За этой официальной формулировкой угадывается начавшееся столкновение Ивана IV с руководством церкви. Относительно спокойный период их взаимоотношений при предшественнике А. был позади. В дальнейшем их трагическое столкновение закончилось гибелью преемника А. — митрополита Филиппа. А. еще смог сохранить жизнь, покинув свой пост. В июле 1566 г. он даже выполняет по приказанию царя ответственную иконописную работу — поновляет икону Владимирской Богоматери (там же, с. 355). Это последнее летописное известие об А. Возможно его участие в создании миниатюр летописного свода Лицевого.

А. написал Житие Даниила Переяславского и его сокращенную переработку для Степенной книги — «Сказание вкратце о преподобном старце Даниле Переяславском». Оба сочинения написаны, по-видимому, в 1562–1563 гг. Текст Жития издан не был, сохранился в списках: ГИМ, Синодальное собр., № 926 (XVI в.); ГБЛ, собр. Ундольского, № 301 (1663г.). Текст Сказания дошел в списках Степенной книги и был издан в ее составе Г. Ф. Миллером в 1775 г. и П. Г. Васенко в 1913 г. Все исследователи отмечали близость биографа к Даниилу, простоту изложения и сравнительно небольшое влияние на это сочинение обязательных агиографических форм (в Сказании это влияние чувствуется еще меньше, чем в Житии). Рассказ А. изобилует бытовыми деталями, подлинными именами. В начале памятника указывается, что автор принялся за свой труд после неоднократных повелений Ивана IV и митрополита Макария. Имя автора в тексте не названо, но оно вполне однозначно выясняется из сообщаемых им о себе сведений, поэтому сделанная П. Г. Васенко атрибуция не вызывает сомнений. Степенная книга, включив в свою 16-ю грань целиком Сказание, в 17-й грани, в рассказе о Казанском походе, использует и Житие, что приводит к значительным повторениям.

П. Г. Васенко убедительно доказывает, что перу А. принадлежит также один из самых знаменитых литературно-исторических памятников XVI в. — Степенная книга («Книга степенна царского родословия, иже в Рустей земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей, иже бяху от бога, яко райская древеса насаждени при исходящих вод, и правоверием напаяеми, богоразумием же и благодатию воз-растаеми, и божественною славою осияваеми явишася, яко сад доброраслен и красен листвием и благоцветущ; многоплоден же и зрел и благоухания исполнен, велик же и высокъверх и многочадным рождием, яко светлозрачными ветми разширяем, богоугодными добродетельми преспе-ваем; и мнози от корени и от ветвей многообразными подвиги, яко златыми степенми на небо восходную лествицу непоколеблемо водрузиша, по ней же невозбранен к богу восход утвердиша себе же и сущим по них»). Степенная книга доводит последовательное изложение русской истории до конца 7068 г. (август 1560 г.), однако в ее тексте есть упоминания о двух событиях, датируемых летом 1562 г. и февралем 1563 г. По многочисленным реалиям можно отнести начало создания протографа Степенной книги к 1560 г., конец — ко времени от марта до декабря 1563 г.

Хотя автор (составитель) Степенной книги подчеркнуто не называет своего имени, есть ряд серьезных свидетельств в пользу авторства А. Так, в 21-й главе 15-й грани («О явлении на воздусе святаго великаго князя Александра Невского и о пожаре») автор сообщает, что во время Казанского похода он получил чудесное исцеление от гроба Александра Невского; в передающем тот же текст Шумиловском томе Лицевого свода имя указано — «Афонасий сиггел Благовещенский» (ПСРЛ, т. 12, с. 230). Степенная книга неоднократно упоминает о различных событиях, участником или свидетелем которых был А., каждый раз отмечая его [22] присутствие иносказательно; пропуск имени А. в этих текстах П. Г. Васенко считает традиционным проявлением авторской скромности, анонимности. Влияние А. видится и в непропорционально большом внимании, уделенном в Степенной книге его учителю Даниилу Переяславскому. Наконец, древнейший и наиболее авторитетный Чудовский список имеет на л. 3–8 запись скорописью XVI в.: «Книга Чюдова монастыря, собрана смиренным Афанасием митрополитом всеа Русии».

При создании Степенной книги привлекался значительный круг источников, в первую очередь летописных и агиографических, включая жития, похвальные слова святым, сказания о чудесах от икон. Главный летописный источник — Никоновская летопись и ее продолжения, в том числе Летописец начала царства, использованные, как определил Б. М. Клосс, по Патриаршему списку 50-х гг. XVI в. (БАН, 32.14.8). Все источники

А. подвергал умелому сокращению и редактированию, что привело к созданию «степенных» редакций ряда известных памятников и к определенному стилистическому единству Степенной книги. При этом некоторые агиографические произведения (Житие Ольги) впервые включались в летописный контекст. Возможно, что памятники, содержащие краткие описания правлений русских князей, собранные по «степеням», «граням» в соответствии с их генеалогией, существовали и до А. Хотя высказывавшиеся ранее аргументы в пользу существования «киприановской» Степенной книги не выдерживают критики, не исключено, что у А. в его огромном предприятии, замысел которого во многом принадлежит Макарию, были предшественники иного масштаба. Так, например, возникновение замысла Степенной книги находится в определенной связи с генеалогическими выкладками Сказания о князьях Владимирских и с русскими главами Хронографа (см.: Хронограф Русский). Однако общая схема Степенной книги, определившая ее лицо, является уникальной.

Последовательное изложение наиболее важных, с точки зрения автора, событий русской истории разбито на 17 степеней (граней). Членение исторического материала на степени для времени начала возвышения Москвы подчеркнуто делается не по великим княжениям, а по княжениям московским. Разделение на степени зачастую условно, не следует точно за княжениями. Так, для всех правлений 1054–1113 гг. отведена одна степень (третья), причем главным лицом в ней сделан не старший Ярославич, а князь Всеволод, от которого идет линия владимирских князей. Вся история страны складывается, таким образом, из этих степеней, которые в соответствии с традиционным церковным образом изображаются как ступени лестницы, ведущей к богу: русская история становится генеалогически единой цепью деяний святых московских государей и их предков, «богоутвержденных скипетродержателей». В центре каждой степени — биография государя, сопровождаемая сочинениями о митрополитах и святых, живших в то время. Многие княжеские биографии значительно приближены к житиям святых, даже если эти князья не были канонизированы; для князей-святых в основу изложения берется не столько летописный, сколько агиографический материал. В то же время все житийные памятники интенсивно насыщаются риторическими и историческими мотивами, отражающими идеологию московского самодержавия. Начиная с первого жития — Ольги в агиографические тексты неизменно включаются торжественные призывы к святым о покровительстве московскому правящему дому, царю Ивану IV, его семейству, его державе. Слово «самодержавство» и его производные — самые употребительные в лексике Степенной книги. Главными задачами вместе с тем провозглашаются забота об укреплении церкви, умножении ее богатств, почитании ее святынь, защита благочестия в стране, борьба с неверными. Эта церковная интерпретация сути московского самодержавия, соответствующая политической линии митрополита Макария, была дана в Степенной книге накануне острого столкновения между царем и [23] руководством церкви в годы опричнины. Чудовская редакция памятника создавалась в разгар этого столкновения, в годы правления митрополита Филиппа, погибшего от рук опричников. И позднее ни Иван IV, ни его преемники не отказываются от широкого использования политических концепций Степенной книги, далеких от исторической реальности, но крайне выгодных для царской власти. Памятник постоянно переписывается, несомненно влияние его текста, его идей на историческую литературу — от Лицевого свода Ивана IV до трудов дворянских историков XVIII в., а через посредство М. М. Щербатова даже на «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина. При этом в связи с изменениями взаимоотношений между государством и церковью в XVII в. трансформируется восприятие основного тезиса Степенной книги: государь-святой все больше понимается не просто как покровитель, а как глава церкви.

В исследованиях о Степенной книге упоминаются 74 ее списка (не считая Хрущевской и Латухинской редакций), но несомненно, что число это далеко не полное. Текст памятника отличается устойчивостью, хотя со временем накопилось немало писцовых ошибок. Однако наблюдаются значительные варианты в составе четырех «вводных статей», сопровождающих в ряде рукописей Степенную книгу. Имеются также списки, не содержащие значительных фрагментов памятника. В двух таких случаях (окончание 17-й грани и окончание Жития митрополита Петра в 10-й грани) речь безусловно идет о механических дефектах, закрепившихся в части рукописной традиции. Третий случай относится к Сказанию о посмертных чудесах митрополита Алексия (см. Житие митрополита Алексия): в XI грани перед Словом о перенесении мощей Алексия говорится, что следом будет помещено Сказание, найденное в 1556 г. Однако Сказание отсутствует во всех раннйх спйсках Степенной книги (XVI — начала XVII в.) и во многих более поздних списках. Попытку П. Г. Васенко считать списки, содержащие Сказание о посмертных чудесах Алексия, первой редакцией («видом») Степенной книги и построить всю дальнейшую историю текста как его движение от самого полного к наименее полному нельзя признать удачной. Списки XVII в., содержащие Сказание, в своих разночтениях в основном отражают более поздние этапы истории текста и изобилуют ошибками; один из этих списков (ГБЛ, собр. Пискарева, № 612/177) был избран в качестве основного при публикации памятника в ПСРЛ.

Древнейшие известные списки Степенной книги, Томский и Чудовский (собр. Томского краеведческого музея, № 91 и ГИМ, Чудовское собр., № 56/358), были созданы в Чудовском скриптории в 1566–1568 гг., при митрополите Филиппе. Списки, вероятно, писались параллельно, одними и теми же писцами, в нескольких случаях текст Чудовского списка вторичен по отношению к Томскому. При написании обоих текстов заметна остановка перед переходом к грани 17-й, повествующей о царствовании Ивана IV, — здесь происходит смена почерков (а в Чудовском списке и бумаги): 17-я грань и ее оглавление в начале рукописи написаны в обоих списках одним и тем же новым почерком. Совпадают и почерки редакционной правки обеих рукописей. Оба списка редактировались вместе при их создании, затем Чудовский список получил несколько дополнительных изменений. Главное из них — двухлистная вставка похвального слова князю Владимиру в конце его Жития. Томский и Чудовский списки представляют второй этап истории текста памятника и восходят к одному протографу 1560–1563 гг. Из редакционной правки на этом этапе следует отметить значительное расширение генеалогических сведений о княжеских домах русских княжеств — Ярославского, Тверского, Рязанского и др. Эти дополнения стоят в связи с тенденцией русского летописания и кремлевской живописи XVI в. (фрески Архангельского собора) включить в «единую семью» русских князей правителей княжеств, когда-то боровшихся с Москвой. На этом же этапе в рассказ [24] о святом князе Довмонте (см.: Повесть о Довмонте) умело вносится примечание с родословием литовских князей. В оглавлении Томского и Чудовского списков первоначально отсутствовало Сказание о Данииле Переяславском, хотя само Сказание в текст 16-й грани в обоих списках включено (в Томском списке — уже после графической концовки грани). Возможно, Сказание вошло в текст памятника лишь на этом этапе его истории. Не исключено, что А. мог участвовать в создании не только протографа, но и этих двух списков Степенной книги. В 1594 г. с Чудовского списка была снята копия для Ионы Думина, причем между 8-й и 9-й гранями была вставлена думинская редакция Жития Александра Невского. Вся редакционная правка Чудовского списка вошла в текст этой копии (ЦГАДА, ф. 381, № 346). Близким к Думинскому является составленный в конце XVI — начале XVII в. Архангельский список (БАН, Архангельское собр., № 130), однако в нем уже утрачено окончание 17-й грани.

В дошедших до нас рукописях Сказание о чудесах митрополита Алексия впервые включается в Степенную книгу лишь в Пискаревском списке (ГБЛ, Пискаревскбе собр., № 612/177), который относится к первой четверти XVII в. (водяные знаки 1607 и 1618 гг.). Здесь имеются также все четыре вводные статьи, тогда как ранее только две первые строки одной из них были включены в Думинский список. Некоторые разночтения списка восходят к протографу памятника. Следует отметить также список БАН 32.8.6, датируемый 1630–1640 гг. и являющийся точной копией Томского списка. По этому списку знакомился со Степенной книгой М. В. Ломоносов, и его пометы остались на полях рукописи.

Н. Н. Покровский

Болтин Баим (Боим, Обоим, «молитвенное имя» — Сидор) Федорович (конец XVI–XVII в.) — воевода, предполагаемый автор оригинального произведения — «записей», охватывающих события 1604–1644 гг. Первое упоминание о Б. встречается под 1613–1614 гг., когда он участвовал в походе князя Д. Т. Трубецкого под Новгород. До 1624 г., когда Б. начинает свою службу в Москве, он был стрелецким головой в Казани, вторым воеводой в Терках. С 1624 по 1652 г. служба Б. в Москве проходит успешно: его имя часто встречается в числе приглашенных к государеву столу, на церемониях и торжествах; он принял участие во взятии [25] Новгорода-Северского в 1632 г., а в 1634 г. участвовал в заключении Поляновского «докончания»; его посылали послом в Литву (1634–1635 гг.) и Данию (1647–1648 гг.). В 1652–1654 гг. при Алексее Михайловиче Б. сослан на службу в Сибирь, где был вторым воеводой в Тобольске. В 1654 г. Б. вернулся в Москву. Имя Б. последний раз встречается под 1655 г. среди участников Смоленского похода; в это время ему было около 60 лет.

С. Ф. Платонов первым указал на Б. как на автора «записей» 1604 –1644 гг.: среди известий этого периода часто упоминается имя Б.; подробно изложены события, в которых он или сам принимал участие, или мог знать о них по месту своей службы; Б. был арзамасским землевладельцем, а события, связанные с Арзамасом, Нижним Новгородом и Саранском, где Болтины служили, описаны наиболее подробно; на одном из списков «записей» имеется приписка арзамасского игумена Корнилия. Свои «записи» Б. вел погодно. Среди исследователей нет единого мнения о жанре произведения, приписываемого Б.: летописное произведение (А. Н. Попов), хронограф (П. И. Мельников), частная разрядная книга (А. И. Маркевич, С. Ф. Платонов, В. С. Иконников), оригинальная летопись (В. О. Ключевский), запись разрядно-хронографическая (С. А.Белокуров), записи (С. Ф. Платонов). Последнее определение взято Платоновым для того, чтобы подчеркнуть особенность произведения Б. с точки зрения жанра, его близость к западноевропейским хроникам. Личные впечатления Б. записывал с большой объективностью, говоря о себе в третьем лице и часто не упоминая своего имени в «записях» о тех делах, в которых несомненно участвовал, например в рассказе о походе под Новгород в 1614 г. «Записи» Б. полны живых деталей, конкретных подробностей, но содержат ряд фактических ошибок и неточностей, хотя последнее не мешает им быть ценнейшим историческим источником. «Записи» Б. схожи с дневниковыми записями князя С. И. Шаховского, отличаясь от них замечательной полнотой. «Записи» известны по трем спискам; ГПБ, F.IV.595. (Хронограф Столяровский); ГБЛ, собр. МОИДР, № 183 (разрядная книга); не дошедший до нас Лобковский хронограф.

В. К. Зиборов

Василий (конец XI — начало XII в.) — автор Повести об ослеплении князя Василька Ростиславича Теребовльского, вошедшей в состав статьи 1097 г. Повести временных лет (в летописях Лаврентьевской, Радзивиловской, Ипатьевской и др.). А. А. Шахматов считал В. священником, духовником князя Василька; другие считают его светским лицом. По мнению Б. А. Рыбакова, В. был «муж» князя Святополка и допустимо его отождествление с Василием — посадником г. Владимира, упоминаемым в летописной статье 1097 г. А. А. Шахматов ограничивал Повесть В. несколькими фрагментами из статьи 1097 г., перемежающимися с летописным текстом, а именно: «И приде Святополк с Давыдом Кыеву... 2 отрока княжа, Улан и Колчко», «Василкови же сущю Володимери, на прежереченем месте.. . Сим же от града отшедшим, сею же снемше погребоша я» и «Святополк же, прогнав Давыда, нача думати... перея [26] Володимерь, и посади в нем сына своего Ярослава». Другие исследователи приписывают В. всю статью 1097 г. и даже некоторые другие летописные статьи. Особняком стоит гипотеза М. X. Алешковского, согласно которой В. — один из основных редакторов ПВЛ. В 1119 г. он осуществил переработку текста ПВЛ, созданного Нестором (в построениях Алешковского этот текст отождествим с Начальным сводом): внес в него фрагменты из Хроники Георгия Амартола, текст договоров с греками, легенду об апостоле Андрее, предания о северных народах (в статьях 1096 и 1116 гг.) и другие рассказы, ряд этнографических, исторических и генеалогических уточнений.

Исследователи, атрибутирующие В. лишь статью 1097 г., полагают, что текст Повести был внесен в ПВЛ Сильвестром. А. А. Шахматов, напротив, считал его вставкой составителя 3-й редакции ПВЛ.

В своей Повести В. выступает как очевидец и участник событий. Он сам упоминает, что был послан князем Давыдом Святославичем к находящемуся в заточении, ослепленному Васильку Ростиславичу, чтобы убедить того принять предлагаемые Давыдом условия примирения. Но В. не ограничивается описанием своей беседы с Васильком, а излагает всю историю заговора князей, пленения и ослепления Василька, все события феодальной междоусобицы, вспыхнувшей между князьями Давыдом и Святополком Киевским, повинными в расправе над Васильком, и князьями, выступившими в его защиту. Если не ограничивать Повесть фрагментами, отмеченными Шахматовым, а атрибутировать В. всю статью 1097. г., то совершенно ясной становится его тенденция прославить государственную мудрость и великодушие Владимира Мономаха. Поэтому допускают, что Повесть была создана по поручению этого князя.

Повесть В. обладает высокими литературными достоинствами: автор умело использует яркие сюжетные детали, с редкой для древнерусской литературы того времени живостью передает диалоги и монологи. Исследователи часто обращались к анализу Повести для характеристики принципов и приемов древнерусского сюжетного повествования. Д. С. Лихачев видит в ней произведение особого жанра — «повестей о княжеских преступлениях», сопоставимое с летописными рассказами об убийстве Игоря Ольговича (в статье 1147 г. Ипатьевской летописи) и Повестью об убиении Андрея Боголюбского.

Перечень изданий см. в статье «Повесть временных лет» (с. 158 –159).

О. В. Творогов

Волковский Федор Федорович (ок. 1600–1665) — князь, автор автобиографического летописца, одного из наиболее оригинальных исторических произведений середины XVII в. В. принадлежал к младшей ветви древнего, но захудалого княжеского рода. В 1618 г. он стряпчим участвовал в обороне Москвы, с 1621 г. был пожалован в стольники. В 1627 г. В.. местничал с Пожарскими и Ромодановскими и был вынужден покинуть столицу. В 1629–1631 гг. он служил воеводой в Ливнах, в 1633 г. — [27] товаршцем воеводы в Калуге, а с начала 1634 г. возглавил гарнизон небольшого пограничного городка Белый. Здесь он выдержал 59-дневную осаду коронной армии Владислава и заставил интервентов с большими потерями отступить, оставив в руках героических защитников Белого 8 знамен и множество пленных. Вернувшись ко двору в чине окольничего, В. занял близкое место при государе. В 1634–1637, 1640–1643, 1657, 1659, 1661 и 1662 гг. он замещал царя на время отъезда того из Москвы. Еще сидя в осаде, В. получил звание калужского наместника, с 1639 г. был наместником муромским, а с 1648 г. — олонецким. Он возглавлял ряд приказов: Челобитный (1634–1643 гг.), Сыскной (1639, 1642, 1662 гг.), Казачий (1640–1645 гг.), Литовский и Сбора ратных людей (1648–1649 гг.). С 1634 по 1659 г. В. неоднократно представлял царям посланников Польши, Персии, Крыма, Швеции, Дании, Голландии, Турции и др. и вел с ними переговоры в Москве, выезжал на «межевание» русско-польской границы (1636, 1642 гг.), ездил великим и полномочным послом в Польшу (1652–1653, 1658, 1660 гг.) и представлял Россию при избрании запорожского гетмана, заслужив немало наград и наветов своей «твердостоятельной службой». В должности астраханского воеводы В. энергичными мерами подавил волнения донских казаков и калмыков, привел в подданство нагайских и татарских мурз (1643–1646 гг.). В 1648–1649 гг. В. был послан со специальной миссией в заонежские погосты, где построил г. Олонец и обучил «салдацкому строю» несколько тысяч крестьян. В 1650 г. он вызвался в сопровождении одного лишь дьяка ехать в воссставший Псков, «чтобы то злохищное и воровское дело сыскать прямым сыском». После заключения перемирия с восставшими В.. за отвагу и «многия кровавыя раны» первым в роду Волконских был пожалован в бояре. Будучи киевским воеводой, он в 1653–1656 гг. участвовал в войне с Речью Посполитой и взял штурмом 6 городов. В 1659 г. В. возводил укрепления Земляного города в Москве, а в 1662 г. выступил в поход на башкир, при возвращении из которого скончался в Казани.

В. был довольно образованным человеком. Особенно глубокими познаниями он обладал в области тактики и фортификации, юриспруденции и международных отношений. В течение многих лет В. руководил составлением деловых документов приказов, статейных списков посольств и докладов царю и думе по международным и военным делам, им было написано немало донесений и воеводских отчетов. Главные эпизоды в жизни В. — оборона Белого, строительство Олонца и поездка в восставший Псков — были чрезвычайно выразительно и с уместным пафосом описаны боярином в Летописце, составлявшемся им между 1656 и 1662 гг. Летописец не сохранился в оригинале, но три большие статьи из него, процитированные в Летописце 1686 г., позволяют судить о незаурядном литературном таланте В. Чуждаясь риторических приемов, автор описал каждый из трех эпизодов с точки зрения его непосредственного участника (хотя повествование традиционно ведется от третьего лица). В. не включает события в широкий исторический контекст, рассматривая каждое из них как самодовлеющее явление вселенского порядка, имеющее собственный эмоциональный строй. Ярко выраженный психологизм летописного рассказа отличает произведение В. от других сочинений этого жанра. Своеобразен и язык В., органично сочетающий элементы литературной, «книжной» и приказной деловой речи. Летописец В. не рассматривался до настоящего времени в специальной литературе.

А. И. Богданов [28]

Вышата (XI в.) — воевода, рассказы которого, как полагают, включены в Начальный свод (см. Повесть временных лет). Имя В., возможно, производное от имени Вышеслав. По предположению Д. С. Лихачева, В. — сын новгородского посадника Остромира, внук посадника Константина, правнук Добрыни (дяди Владимира Святославича). Биографические сведения о В. скудны: это упоминания о нем в ПВЛ, в статьях 1043, 1064 гг. Из них следует, что в 1043 г. В. в качестве воеводы участвовал в походе князя Владимира Ярославича (сына Ярослава Мудрого) на Византию. Буря разбила русский флот, и часть воинов была выброшена на берег. Во главе с В. они пытались вернуться на Русь, но были пленены. Три года спустя В. вернулся из плена в Киев. В 1064 г. он вместе с князем Ростиславом Владимировичем бежал из Киева в Тмутаракань. Других сведений о В. нет, но известно, что его сын Янь Вышатич занимал высокое положение в Киеве при Изяславе Ярославиче.

А. А. Шахматов предполагал, что именно от В. летописец Никон почерпнул или дополнил сведения о походе 1043 г. Д. С. Лихачев допускает, что от В. Никону стали известны новгородские предания о призвании варягов, о Владимире и Добрыне, о сватовстве Владимира к Рогнеде, о пребывании в Новгороде Ярослава Владимировича, о Лиственской битве и др. А. А. Шахматов возводил эти рассказы к гипотетическому новгородскому летописному своду XI в.

О. В. Творогов

Герман Воята (ум. 1188) — священник новгородской церкви Якова, летописец. Единственное упоминание о нем в летописи Новгородской первой Старшего извода находится под 1188 г.: «преставился раб божий Герман, иерей святого Якова, зовемый Воята, служивъшю ему у святого Иякова полъпятадьсят лет в кротости и съмерении и богобоязньстве» (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950, с. 39). Далее говорится, что Г. В. заболел во время поездки в Псков и был погребен там (видимо, в псковском Спасо-Мирожском монастыре). С этим сообщением соотносимо упоминание в статье 1114 г.: «В то же лето постави мя попомъ архиепископ святый Нифонт».

По гипотезе А. А. Шахматова, развитой и дополненной Д. С. Лихачевым, Г. В. был переписчиком и редактором летописного свода, составлявшегося в церкви Якова и являвшегося дополненной копией владычного свода Нифонта (Софийского временника). Вставки, принадлежащие Г., отличает, по наблюдениям Д. С. Лихачева, особый характер: они часто делаются от первого лица, «во многих из них он проявляет интересы городского обывателя, сообщающего городские слухи, сведения об уличных происшествиях, о погоде, о сене, о дровах, об урожае, о состоянии воды в Волхове, о поломках и починках моста через Волхов, о раннем громе и поздно стоящей дождливой погоде» (Лихачев. Русские летописи, с. 213). Следы редакторской работы Г. В. сохранились в Синодальном списке Новгородской первой летописи.

О. В. Творогов

Грибоедов Федор Акимович (ум. не позднее 1 IX 1673) — дьяк, член Комиссии по составлению Уложения 1649 г, автор «Истории о царях и великих князьях земли Русской». Существует легенда о происхождении Г. от польского выходца или «полоняника» Яна Гржибовского, который, по [29] С. Ф. Платонову, «обрусев, превратился на московской почве в Иоакима Грибоедова» (Грибоедов Ф. История о царях..., с. I); однако антипольская направленность «Истории» Г., как и лингвистический анализ его сочинений, отличающихся чисто русским языком, полностью разрушают эту легенду. Г. впервые упоминается как подьячий Казанского дворца в 1639 г. (его двор отмечен в росписном списке Москвы 1638 г.); в этой должности он известен до 1646 г.; в 1647 г. — на службе в Белгороде. В июле 1648 г. Г. включен в состав Комиссии по выработке Уложения, в связи с чем получил звание дьяка с удвоением поместного и денежного оклада. В 1649–1664 гг. он служит дьяком Казанского приказа; в 1659 г. участвует в посольстве к Выговскому; в 1661–1662 гг. — дьяк Приказа полковых дел. В 1664 г. назначен в Разрядный приказ (был там до октября 1670 г.). С 13 октября 1670 г. по 29 мая 1673 г. Г. — дьяк Приказа Казанского дворца.

Наибольшую известность Г. доставило участие в работе законодательной комиссии 1648–1649 гг. Однако о его личном вкладе в составление Уложенной книги мнения разделились: С. Ф. Платонов ограничивал его второстепенным канцелярским трудом и сношениями с московскими приказами (Грибоедов Ф. История о царях..., с. II), в то время как П. Я. Черных справедливо отметил, что для чисто технической деятельности «не требовалось срочно производить Федора Грибоедова в дьяки»; по его мнению, «если Одоевскому как ответственному редактору принадлежало общее руководство деятельностью комиссии, то авторская работа осуществлялась главным образом Грибоедовым» (Черных П. Я. Язык Уложения 1649 года, с. 66). Последний вывод подтверждается лингвистическим анализом сочинений всех членов Уложенной комиссии. Наряду о другими дьяками Г. скрепил подлинную рукопись Уложения своей подписью (Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. Л., 1980, с. 53).

«История о царях и великих князьях земли Русской» (1669) была написана Г. по государеву заказу как краткий учебник для царских детей; на одном из списков, как указал С. Ф. Платонов, сохранилась запись о том, что книга была «взята к великому государю в Верх» и снискала награду автору (Грибоедов Ф. История о царях..., с. VI, 69). Компилятивная по своему характеру, «История» Г. с отживающих средневековых позиций обосновывает права на престол и величие дома Романовых; автор представляет всю русскую историю как историю династическую (что находит соответствие в таких сочинениях того же времени, как «Титулярник» или «Родословие... великих московских князей» Лаврентия Хурелича), продолжая в этом плане традицию официозных сочинений XVI в. (Степенная книга, Государев родословец и др.). Содержание «Истории» полностью передается ее длинным заглавием: «История, сиречь повесть или сказание вкратце, о благочестивно державствующих и свято поживших боговенчанных царей и великих князей, иже в Рустей земли богоугодно державствующих, наченше от святаго и равноапостолного великого князя Владимира Святославича, просветившаго всю Русскую землю святым крещением, и прочих, иже от него святаго и праведнаго сродствия, тако жь с богом избранием и приснопамятней великом государе царе и великом князе Михайле Федоровиче, всеа Русии самодержце и о сыне его государеве, с богом хранимом в благочестивом, и храбром, и хвалам достойном великом государе царе и великом князе Алексее Михайловиче, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержце, в которые времена по милости всемогущего в Троицы славимаго бога, учинились они, великие государи, на Московском и на Владимирском и на всех великих и преславных государствах Российский державы, и отпущу в Белицей России их великих и благочестивых и святопомазанных государей царей богом насажденный корень прозябе и израсте, и процвете, и великому Российскому царствию сторичный и прекрасный плод даде». [30]

Основными источниками «Истории» Г. являются Степенная книга, Русский хронограф в редакции 1617 г., Сказание Авраамия Палицына, Грамота утвержденная об избрании на Российский престол... Михаила Федоровича, Соборное изложение патриарха Феофана из Кормчей 1653 г. Труд Г., таким образом, стал своеобразным «завершением старомосковской историографии» (Комарович В. Л. Исторические повести..., с. 272).

«История» Г. сохранилась в сравнительно малом числе списков почти исключительно XVII в. (10 из них перечислены С. Ф. Платоновым), которые делятся на 6 редакций. Первоначальный (черновой) набросок всего сочинения сохранился в виде краткой редакции 34 глав, которая является как бы сюжетным конспектом, сохраняющим лишь главныя имена, даты и факты, во многом потом поправленные (Грибоедов Ф. История о царях..., с. VII–IX). Окончательный авторский текст (также 34 главы) представлен рукописью из библиотеки царя Алексея Михайловича, по всей вероятности являющейся авторским подносным экземпляром (БАН, А.I.16, см.: Исторический очерк и обзор фондов Рукописного отдела Библиотеки Академии наук. М.; Л., 1956, вып. 1 (XVIII век), с. 384–385). Этот текст переписывался позднее с небольшими дополнениями, сделанными для постороннего (т. е. не из царского дома) читателя: добавлены даты рождения царя Алексея Михайловича и его сыновей, а также родословные перечни удельных князей Рюриковичей (см. ГПНТБ СО АН СССР, собр. Тихомирова, № 43). На основе последнего варианта появилась редакция из 36 и 41 главы, отличающаяся мелкими дополнениями и вторичными заимствованиями из тех же источников, на которых строится авторский текст «Истории»; редакция из 41 главы уже после смерти Г. дополнена рассказом о событиях 1669–1676 гг. Малая распространенность «Истории» объясняется скорее всего появлением вытеснивших ее новых учебников русской истории (прежде всего — Синопсиса) .

Е. К. Ромодановская

Гурий (в миру Григорий Тушин) (1452 или 1455–1526) — игумев Кирилло-Белозерского монастыря, книгописец. Происходил из знатного боярского рода Квашниных. В 1478 или 1479 г. постригся в монаха в Кирилло-Белозерском монастыре, где оставался до своей смерти; в 1484 г. был игуменом.

Г. был не только переписчиком, но и одним из организаторов монастырского книгописания, под руководством которого работали другие монахи-переписчики; он являлся также составителем ряда сборников и редактором некоторых входивших в их состав произведений. Рукою Г. или под его руководством написаны тридцать семь книг, из которых [31] в настоящее время выявлены двадцать три. По своему содержанию книги Г. могут быть разбиты на три группы: 1) книги Священного писания и богослужебные, 2) житийные сборники, 3) религиозно-нравственные сборники. Состав последних показывает, что интересы Г. тяготели к аскети-ческисозерцательной литературе (в сборниках большое место занимают сочинения Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита), что было обусловлено влиянием Нила Сорского, чьим учеником был Г. О близости ученика к учителю свидетельствует адресованное Г. послание Нила Сорского. В сборниках Г. находятся одни из самых ранних списков сочинений Нила Сорского.

С конца второго десятилетия XVI в. состав сборников Г. меняется: сочинения писателей аскетическисозерцательного направления встречаются в них реже и вместе с тем появляются статьи, трактующие насущные проблемы религиозно-общественной жизни. К числу их относится, в частности, «Послание Максима Грека Василию III об устройстве афонских монастырей» (см. Максим Грек) и произведения Вассиана Патрикеева — «Слово о еретиках» и «Собрание некоего старца». Оба произведения Вассиана читаются в сборнике Г. в виде особых редакций, отличных от авторских; составителем их был, вероятно, Г. Особенности Тушинских редакций сочинений Вассиана Патрикеева показывают, что Г., разделяя основные положения учения Вассиана, стоял вместе с тем на менее радикальных позициях: путь ликвидации вотчинных прав монастырей он усматривал не в секуляризации монастырских вотчин, а в увещеваниях иноков следовать обету нестяжания. В историю нестяжательства Г. вошел как переписчик и распространитель сочинений крупнейших писателей-нестяжателей и пропагандист их идей.

Г. сыграл некоторую роль и в развитии летописания конца XV — начала XVI в. Он был составителем «Летописца русского», входящего в состав его последней, тридцать седьмой книги. Летописец Г., охватывающий период с 1074 по 1523 г., принадлежит к кратким летописцам, которые велись в Кирилло-Белозерском монастыре. Несмотря на краткость, Летописец Г. в силу своей идейной направленности и преобладания в нем общерусских известий над местными может быть отнесен к числу общерусских летописчиков. По мнению Я. С. Лурье, Летописец Г., так же как и другие краткие кирилловские летописчики, свидетельствует о тесной связи историографической деятельности кирилловских иноков с составленным в начале 70-х гг. XV в. в Кирилло-Белозерском монастыре независимым общерусским летописным сводом.

Общерусская направленность Летописца Г. позволяет думать, что автор являлся сторонником единства Руси, а следовательно, и великокняжеской власти. Косвенным образом об этом свидетельствует и дар великого князя Василия III Г. Тушину — роскошно оформленное Евангелие: вряд ли такой ценный подарок великий князь стал бы делать своему политическому противнику.

И. А. Казакова [32]

Дашков Андрей Яковлевич (ум. после 1702) — автор фамильного Летописца Дашковых. Он был наиболее видным в ХУІІ в. представителем дворянского рода, не слишком древнего (с начала XVI в.), но многочисленного и политически активного. В 1620 г. Д. был патриаршим стольником, в 1635 г. — пожалован в стольники царские. Уже в 1635 г. он участвовал в дипломатических приемах, в 1662 г. приводил к присяге калмыцких князей, а в 1666–1667 гг. был на съезде с калмыцкими тайшами. Однако большее место в его деятельности занимала воеводская и приказная служба: на валовом деле в Цареве-Алексееве (1647–1648 гг.) , на воеводствах в Свияжске (1653–1654 гг.), Чернигове (1658 г.), Астрахани (1660–1663 гг.) и в Тамбове (1667 г.), судьей в приказах Владимирском Судном (1659–1660 гг.), Холопьем (1677–1678 гг.), Каменном (1680 г.) и Сыскных дел (1684–1686 гг.). В 1680-х гг. Дашковы способствовали осуществлению переворота в пользу Петра и Нарышкиных, но уже в мае 1682 г. были отстранены последними от власти. Это заставило Д. принять сторону царевны Софьи Алексеевны, которая сразу же после прихода к власти пожаловала его в думные дворяне (26 января 1683 г.); 28 марта того же года он был назначен в комиссию «для росправных дел», а 23 октября — 2-м судьей Разбойного приказа. Д. и его многочисленные сыновья получили в период регентства значительные земельные пожалования (в 1682, 1683, 1685, 1686 и 1687 гг.); во время Крымских походов сыновья и племянники Д. были устроены на хорошие места в полку князя В. В. Голицына. Однако ко времени переворота в августе 1689 г. Д. опять сменил ориентацию и в 1690 г. был пожалован землями новым правительством Нарышкиных.

Летописец, который Д. составлял с 1680 по 1687 г., был призван подчеркнуть значение рода Дашковых в политической истории России, но его автор не намерен был ограничиваться родословием своей фамилии, имея целью создать широкий исторический труд. Первая часть Летописца (от сотворения мира до княжения Василия III) представляла собой искусное сокращение Хронографа редакции 1617 г., до главы 160. От следующей, 161-й главы сохранилось лишь несколько хронографических известий; остальные были вытеснены записями, основанными на разрядной книге Дашковых. Книга эта оказалась хорошим источником летописного текста — за XVI и XVII вв. в ней нашли отражение как воеводские, посольские и приказные службы верхов господствующего сословия (и прежде всего самих Дашковых), местнические казусы, события в жизни царской семьи и перемены церковных властей, так и известия о главнейших фактах политической истории государства: войнах, дипломатических отношениях, народных восстаниях, законодательной деятельности и т. п. С конца царствования Федора Алексеевича текст заметно оживляется, в нем преобладают оригинальные летописные известия, записанные современником и очевидцем событий. Хотя Д. включил в текст сообщения о всех наиболее важных с его точки зрения политических событиях регентства, в повествовании он старался исходить из связи этих событий с жизнью своей и своих родных: например, рассказ о сборе ополчения в 1682 г. начинается с описания приезда Д. с сыном в Троице-Сергиев монастырь, рассказ о «строительстве» новой администрации в Москве после восстания — с назначений Д., описание отправлявшейся в I Крымский поход армии связано с росписью мест, занятых в полках Дашковыми, а составление родословной книги отмечено в связи с составлением их частного родословия. Летописец Дашковых, написанный главой их рода, является важным памятником общественной мысли российского дворянства предпетровского времени, оригинальным как по содержанию, так и по источникам, которые в свою очередь оказали заметное влияние на литературную форму сочинения. Он написан четким, но несколько сухим, деловым языком, не изменяющимся даже при описании любимых автором «знамений», снабженных рисунками. Летописец сохранился [33] в единственной рукописи ГПБ, Эрмитажное собр., № 567, л. 1–164 (копия, сделанная с чернового оригинала во второй половине XVIII в. для пополнения Эрмитажной библиотеки) и остается неизданным.

В научной литературе и в картотеке акад. Н. К. Никольского в БАН отмечено несколько рукописных книг, принадлежавших Д. Среди них: 1) Сборник ГПБ, Q.IV.374, XVII в., на листах первой части которого сохранилась полустертая запись: «История царства Казанского стольника Андрея... сына Дашкова» (Отчет имп. Публичной библиотеки за 1891 год. СПб., 1894, с. 142–143); 2) Театрон, или Всеобщая география Ботера Бенезиуса, перевод с польского издания 1659 г.; список принадлежал думному дворянину Д. (т. е. был выполнен не ранее 1683 г.), а до московского пожара 1812 г. находился в собрании Баузе (см.: Каразин В. Н. Каталог славянороссийским рукописям (погибшим в 1812 году) профессора Баузе. — ЧОИДР, 1862, кн. 2. Смесь, с. 73, № 324; Моисеева Г. Н. «Собрание российских древностей» профессора Баузе. — ТОДРЛ, Л., 1980, т. 35, с. 338, № 361; в «Словаре» И. У. Будовница перевод этого сочинения ошибочно приписан Д.); 3) Летопись от взятия царства Сибирского 7092 (1584) г. до рождения царевны Анны Михайловны, 7138 (1630) г., XVII в., с записью по листам: «Книга думного дворянина Андрея Иаковлевича Дашкова» (Селиванов А. В. Краткое описание рукописей, принадлежащих Рязанской ученой архивной комиссии. — Труды Рязанской ученой архивной комиссии за 1892 г., Рязань, 1893, т. 7, № 3, с. 49, № 16); в труде Селиванова отмечено 9 рукописей XVI–XVIII вв., принадлежавших Василию Дашкову.

О. А. Белоброва, А. П. Богданов

Досифей Топорков (Вощечников) (вторая половина XV в. — после 1547) — племянник Иосифа Волоцкого и его ученик, писатель первой половины XVI в. Д. прожил долгую жизнь: в 1485 г. он и его брат Вассиан уже были иноками и принимали участие в росписи только что отстроенной каменной церкви Успения в Волоколамском монастыре (Зимин А. А. Краткие летописцы XV–XVI вв. — ИА, М.; Л., 1950, т. 5, с. 15–16), а последние литературные труды его относятся к 1545–1547 гг. В конце XV — начале XVI в. он, видимо, усиленно работал как монастырский книгописец-профессионал: в описи книг Волоколамского монастыря 1545 г. неоднократно упоминаются рукописи «Досифеева нисма Вощечникова» (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911, с. 10, 12–14, 16, 18). В рукописи ГИМ, собр. Епархиальное, № 174 имеется помета о том, что она написана «многогрешным иноком Досифеем» «по благословению отца игумена Иосифа». В 1510-х гг., видимо после смерти Иосифа (1515 г.), Д. некоторое время проживал в Пафнутьевом монастыре; сохранились также сведения, что в 1520-е гг. он жил в Симонове монастыре и имел там общение с Вассианом Патрикеевым. На суде 1531 г. он выступил свидетелем против Вассиана. Последний на том же суде отозвался о нем следующим образом: «Старец великой, доброй, у меня в кельи бывал многожды». Это свидетельствует о том, что Вассиан ценил Д. как интересного собеседника, хотя они и являлись идейными противниками. К концу жизни у Д. установились тесные связи с Савватиевым Тверским монастырем, куда он сделал ряд значительных вкладов, в том числе завещал список Хронографа, который был переписан по его собственному заказу в 1538 г. для личного пользования (в настоящее время разделен на две части — ГПБ, F.IV. 178 и собр. ОЛДП, F.97, а начальные листы с автографом Д. находятся в рукописи ГИМ, собр. Уварова, № 356). [34]

Если справедлива гипотеза А. Д. Седельникова, развитая и уточненная Б. М. Клоссом, то ранней из известных нам работ Д. окажется Хронограф Русский. А. Д. Седельников предполагал, что Д. выступал как редактор одной из переделок Хронографа, которую мы знаем как редакцию 1512 г. Но после того как О. В. Творогов и Б. М. Клосс доказали, что эта редакция и есть первоначальная редакция памятника, стало возможным говорить о Д. как составителе Русского хронографа, над которым он работал, по предположению Б. М. Клосса, в 1516–1522 гг. Характеризуя этот памятник, О. В. Творогов отмечает «необычайную эрудицию составителя Хронографа, его неутомимость в разыскании и подборе источников и высокое литературное мастерство, позволившее создать на их основе повествование безупречной композиции и — насколько это оказалось возможным — даже единого стиля» (Творогов О. В. Древнерусские хронографы, с. 187). Свою непосредственную связь с иосифлянством автор Хронографа отметил в предисловии — в «Изложении о вере», мысли и выражения из которого были использованы им на суде против Вассиана Патрикеева (Седельников А. Д. Досифей Топорков и Хронограф, с. 762–763). С деятельностью Д. по составлению Русского хронографа следует связывать упоминания в описи книг Волоколамского монастыря 1545 г. о списках в «переводе» Д. книги Бытия и «Криницы» (какой-то хронографической компиляции типа Хроники Георгия Амартола). По мнению А. Д. Седельникова (там же, с. 768), слово «перевод» надо воспринимать как «текстуальную справу», но проводимую шире и свободнее стилистически.

В 1528–1529 гг. Д. по поручению архиепископа новгородского Макария работал по исправлению перевода патерика Синайского. Некоторые списки патерика сохранили приписку Д., в которой он называет себя «Досифеос Осифитие». По мнению И. М. Смирнова, Д. не занимался правкой текста в соответствии с греческим оригиналом, а делал пересказ патеричных повестей в более доступной форме для древнерусского читателя (Смирнов И. Материалы..., с. 189). Текст патерика, правленный Д., был включен в Великие Минеи Четии под 30 июня. В дальнейшем опыт работы над Синайским патериком Д. использовал в своем собственном сочинении — патерике Волоколамском, предисловие которого имеет много совпадений с послесловием в Синайском патерике (там же, с. 179). А. Д. Седельников не без оснований склонен считать «Сказание о гибели городов Шимбории и Солоникии от землетрясения в 1542 г.» записью устного рассказа, сделанной Д. или по крайней мере по его инициативе (Седельников А. Д. Досифей Топорков и Хронограф, с. 772–773). «Сказание о гибели городов Шимбории и Солоникии» не издано (рук. ГБЛ, собр. Музейное, № 1257, л. 425–428). Последними литературными трудами Д., написанными примерно в 1545–1546 гг., являются Волоколамский патерик («Сказание о русских пустынножителях») и «Слово надгробное» Иосифу Волоцкому. Краткое «Слово надгробное» содержит редкие биографические сведения об Иосифе Волочком, однако автор не всегда точен (Ключевский. Древнерусские жития, с. 292).

А. Д. Седельников (Досифей Топорков и Хронограф, с. 772–773) считает, что главной идеей в творчестве Д. была идея провиденциализма, которая связывает между собой наиболее значительные произведения этого автора — Хронограф и Волоколамский патерик.

Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 293–295; Смирнов И. Материалы для характеристики книжной деятельности всероссийского митрополита [35] Макария. — БВ, 1916, № 5, с. 163–189; № 6, с. 275–291; Седельников А. Д. Досифей Топорков и Хронограф. — Известия АН СССР, VII серия. Л., 1929, № 9, с. 755–773; Творогов О. В. 1) К истории жанра хронографа. — ТОДРЛ, Л., 1972, т. 27, с. 203–220; 2) Древнерусские хронографы. Л., 1975, с. 31–43, 160–194, 205–207; Клосс. Никоновский свод, с. 168–169.

Р. П. Дмитриева

Есипов Савва (первая половина XVII в.) — дьяк тобольского архиерейского дома, автор Есиповской летописи. Происхождение и даты жизни неизвестны. Должность дьяка тобольского архиерейского дома занимал при архиепископах Макарии (1625–1635 гг.; возможно, именно с нимЕ. и приехал в Сибирь), Нектарии (1636–1640 гг.), Герасиме (1641 –1650 гг.). В известных нам документах упоминается впервые в 1635 г., когда после смерти Макария получает 200 рублей «для его архиепископля помину и на всякие расходы» и участвует в составлении описи имущества тобольского Софийского дома (Ромодановская Е. К. Русская литература..., с. 52); последнее упоминание относится к 1643 г., когда по поручению Герасима Е. привозит в Москву документы о восстании служилых в Нарыме (ЦГАДА, ф. 214, д. 212, л. 495–496). Наиболее близок Е. к Нектарию, который писал в 1638 г., что среди бывших до него служащих Софийского дома только «старый дьяк Савва Есипов» не «умышляет» на нового владыку; видимо, поэтому Нектарий оставляет Е. на старой должности, отрешив от нее привезенного им из Москвы дьяка Семена Хломова (Ромодановская Е. К. Русская литература..., с. 52, 34).

Литературная деятельность Е. тесно связана с предпринятой Нектарием пропагандой христианской идеологии. В Тобольске им создана Есиповская летопись (1636 г.), подписанная его именем, а также, возможно, ранняя редакция Сказания о явлении Абалацкой иконы Богородицы (1641 г.). М. Н. Сперанский предположительно атрибутировал Е. Повесть о городах Таре и Тюмени (между 1636 и 1642 гг.), но эта гипотеза требует дополнительных доказательств (см.: Сперанский М. Н. Повесть о городах Таре и Тюмени. — В кн.: Труды Комиссии по древнерусской литературе. Л., 1932, т. I, с. 24–25). Для всех этих произведений характерны идеологическая и стилистическая близость, философия провиденциализма, стремление «просветить» читателя основами христианского учения и прославить становление христианства на Сибирской земле, а также общность источников.

Есиповская летопись («О Сибири и сибирском взятии», «О Сибирстей стране, како изволением божиим взята бысть от русскаго полка, собраннаго и водимаго атаманом Ермаком Тимофеевым и своею храброю предоброю дружиною и со единомысленною», «О Сибирстей стране и о взятии Сибири», «Списание о Сибирской земле», «Описание о Сибирской земле», «Описание известительное о Сибирской стране, как изволением божиим взято бысть православными христианы у бесерменских царей», «Сказание о Сибирской стране», «Сказание о взятии царства Сибирского от донского атамана Ермака с товарищи в 7088 году, о присылке на воеводство князя Семена Волконского и о поставлении града Тобольска») повествует об истории присоединения Сибири к России. Основная (авторская) редакция ее отличается стройностью и четкостью концепции, по которой Ермак с его отрядом рисуется как «меч обоюдоострый», как орудие бога в борьбе с неверными. После обширного вступления, где говорится о династической истории сибирских князей и о причинах божьего гнева на Сибирь (главными являются «гордость» Кучума и его «неверие»), Е. начинает свой рассказ о появлении казаков в сибирских пределах, на реке Тавде. Ни о происхождении отряда, ни о причинах его появления, как вообще о предыстории похода, Е. не упоминает, так как изображение реальной земной жизни Ермака и его сподвижников может [36] разрушить создаваемый образ божественного избранника. Описание самого похода у Е. вполне реально: в хронологическом порядке следуют события сибирской истории — битвы, победы и поражения, взятие крепостей и построение острожков, завершающиеся известием о гибели Кучума; это — естественная развязка сюжета, построенного на широко известном мотиве о божественном наказании гордого царя. Оканчивается летопись сообщением об основании тобольской епархии и о приезде в Сибирь первого архиепископа Киприана. Все построение летописи свидетельствует, что она создается Е. прежде всего как политическая история Сибирской страны и стоит в ряду официальных мероприятий русского правительства, проводимых в 30-х гг. XVII в. в связи с осознанием значения Сибири.

Непосредственными источниками Есиповской летописи, как указал сам автор, послужили Синодик ермаковым казакам и Написание казаков о походе Ермака Тимофеевича, составленное участниками похода. Слова Е. о том, что он распространил какой-то предшествующий текст, вызвали ряд гипотез о существовании более ранней краткой летописи, послужившей основой для творчества Е. (Бахрушин С. В. Очерки..., с. 31 (изложение концепции А. М. Ставрович); Дергачева-Скоп Е. И. Из истории литературы..., с. 123–132). Высказывалось мнение, что таким летописным источником Е. была летопись Строгановская (см.: Сергеев В. И. У истоков сибирского летописания. — ВИ, 1970, № 12, с. 48–51) Вопрос о взаимоотношениях Есиповской и Строгановской летописей вызвал длительную полемику от времен Карамзина до наших дней (см. обзор точек зрения: Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. 2-е изд. М.; Л., 1960, вып. 1 (XVII в.), с. 195–226), но наиболее справедливым представляется мнение С. В. Бахрушина о том, что их авторы независимо друг от друга использовали «один и тот же первоисточник, то «Написание», которое принесли казаки преосв. Киприану» (Бахрушин С. В. Очерки..., с. 30). Свои литературные источники и образцы Е. выбирает из традиционной исторической и агиографической литературы (Казанская история, Сказание о Мамаевом побоище и т. п.). Широко используется Библия; на основе цитат из Русского хронографа компилируются красочные описания битв и риторические тексты, содержащие общую оценку событий (см.: Ромодановская Е. К. Русская литература. .., с. 115–116, 120–124).

Есиповская летопись имела широкое распространение (в настоящее время известно 29 списков), прежде всего в Сибири, где вызвала к жизни целую группу родственных памятников. Среди них Румянцевская летопись представляет сокращенный текст летописи Е., Забелинская редакция — ее беллетристическую обработку; Абрамовский летописец продолжает несколько переработанный текст основной редакции за счет включения позднейших сведений. По такому же типу на основе труда Е. во второй половине XVII в. создается Сибирский летописный свод (см.: Дворецкая Н. А. Сибирское летописание второй половины XVII века: (Сибирский летописный свод). Автореф. канд. дис. Л., 1980), составитель которого вставил в текст Е. найденные им рассказы о разбойничестве Ермака на Волге, противоречащие главной авторской идее, и дополнил его официальными сведениями о дальнейшей истории Сибири. Таким образом, летопись, созданная в церковных кругах, стала важнейшей частью светского (городового и воеводского) летописания; она же послужила главным источником для позднейших летописей С. У. Ремезова и И. Л. Черепанова. В несколько переработанном виде Есиповская летопись попала в хронографы (ГБЛ, собр. Румянцева, № 457; ГИМ, собр. Вострякова, № 899), общерусские летописные своды, Окладную книгу Сибири 1696–1697 гг. (Ромодановская Е. К. О летописной части Окладной книги Сибири 1696–1697 гг. — В кн.: Рукописная традиция XVI–XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1983). [37]

Сказание об Абалацкой иконе Богородицы включает рассказ о явлении иконы и цикл ее чудес. Явление датируется 1636 г., когда вдове Марии из окрестностей села Абалак близ Тобольска во сне или состоянии обморока несколько раз являлась Новгородская икона Знамения Богородицы, приказывая строить в Абалаке посвященную ей церковь; вслед за решением архиепископа и собора о строительстве церкви протодьякон Матвей Мартынов по просьбе тобольского крестьянина Евфимия Коки, расслабленного, пишет для нее образ Богородицы, оказавшийся чудотворным; с выздоровления Евфимия начинаются чудеса Абалацкой иконы, насчитывающие в отдельных списках до 130 рассказов. К 1636 г. относятся только документы о явлении («роспись» допросных речей Марии — ЦГАДА, ф. 214, стб. 911, л. 530–543) и краткое неконкретное упоминание о чудесах Богородицы в пространном заглавии-предисловии Есиповской летописи («...еще же и о чюдесех пресвятыя владычеца нашея Богородица и приснодевы Мария, иде же содеяшася во дни и рода наша» — Сибирские летописи, с. 106); название Абалацкой иконы появляется лишь в заглавии позднейших редакций летописи. В 1641 г. на основании документа было создано Сказание о явлении Абалацкой иконы и записаны ее первые чудеса. Ранняя редакция Сказания, возможно, принадлежащая перу Е. и опубликованная А. Юрьевским, еще близка документу по манере изложения, но уже здесь проведена книжная обработка: исключены многие конкретные сведения, добавлены предисловие и риторические отступления с оценкой событий; текстологически она близка Есиповской летописи. В дальнейшем Сказание подвергается еще большему абстрагированию и включает рассказы о чудесах, принадлежащие разным лицам. Можно выделить группу чудес середины 1640-х гг., связанных с именем священника Павла Стефанова, а также чудеса, записанные тобольским митрополитом Корнилием (1664–1677) или по его распоряжению. Сказание об Абалацкой иконе (в настоящее время известно 9 списков) было распространено в основном в Сибири, хотя иногда входило в цикл общерусских сказаний об иконах Знамения (см.: ГИМ, собр. Забелина, № 607 (506), начало XVIII в.). Позднейшие редакции Сказания не публиковались.

Е. К. Ромодановская

Текст воспроизведен по изданию: Исследовательские материалы для "Словаря книжников и книжности Древней Руси" // Труды отдела древнерусской литературы, Том 39. Л. Наука. 1985

© текст - коллектив авторов. 1985
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Труды отдела древнерусской литературы. 1985